Дейнис. Невеста Неведомого

108 год от З.Э., Красный Замок

      Почти всё своё свободное время — а такого было немало, если честно — Эймма проводила в покоях младшей дочери, лежа рядом с ней на постели, перебирая тонкие, мягкие белоснежные локоны, наслаждаясь её тихим дыханием и уютным молчанием. Эймма была убита где-то внутри. В ней умерла ещё одна частичка её сердца — каждый раз, когда она хоронила своих детей. Только в этот раз было ещё хуже.       Обычно её дети, кроме двух дочерей, покидали её чрево уже мёртвыми. Это всегда было больно, мучительно, она успевала привязаться к ним, полюбить — после того, как относила шесть, семь, восемь, девять месяцев, ощутила первые толчки, почти привыкла к мысли о новом ребёнке, успела привязаться к нему, принять. Но они рождались мёртвыми. Без крика, без дыхания… как её Дейнис когда-то.       Но Боги были добры к ней — и дочка, родившись неживой, но уже сильной духом, смогла сделать первый вдох. А следом и второй, и третий — каждый день, месяц и год все мейстеры сулят смерть её девочке, всякий раз говорят готовится к худшему, не верить в лучшее, когда происходит новый приступ, но всякий раз её маленькая Дени спасает сердце своей матери — продолжая быть.       Однако на том милость Богов закончилась — поняла Эймма. Её долгожданный мальчик, мальчик, что положил бы конец всем её мукам, её маленький среброволосый принц с большими нежно-лиловыми глазами — её Джейхейрис покинул мир прожив всего восемь дней. Не успел отгреметь пир в его честь — в честь Наследника короля, как её сынок испустил свой последний вздох.       Эта трагедия разбила сердце Эйммы. Она не ощущала в себе сил заниматься чем либо или общаться с кем либо. Не желала ни мужа, ни, как ужасно, собственную дочь. Рейнира была её отрадой — маленькая, шебутная, такая здоровая… но здесь и сейчас королеве нужна была тихая, молчаливая поддержка, та самая, которой Аррен не знала много лет — с тех пор, как покинула родное Гнездо.       Королева Алисанна приняла её тепло, но всегда была чуть отстранённой — её не слишком беспокоила внучка, отнявшая жизнь дочери. Эймма ощущала за собой вину и оттого всегда мечтала назвать дочь в честь матери — искупив вину своего рождения и почтив память матери, которой никогда не знала. Хотя, как странно, она бы ни за что не хотела, чтобы её дочь или внучку назвали в её честь, когда она умрёт очередными родами. В том, какой будет её кончина Эймма даже не сомневалась.       Аррен суеверно верила, что с именем на ребёнка может лечь некий рок, судьба… как то произошло с её крошкой-Дейнис, которой супруг дал столь тяжелое имя. Дейнис Сновидица спасла Таргариенов, да… но каково ей было видеть во снах гибель своего дома, своей родины?.. Как мучилась она от кошмаров в которых лицезрела это? А теперь и её бедная девочка мучится бессонницей — часами молча глядя в потолок, никому не говоря, что за дурной сон её разбудил. В слабости своей Эймма перестала спрашивать почти сразу — поняла, что не хочет знать ответ, что слишком слаба, чтобы нести эту ношу.       Но Дени никогда не была такой слабой, как её мать. Её кроха мучилась от болезни, отторгала собственную кровь, видела жуткие — она в этом совершенно убеждена — сны, редко когда могла даже встать с постели, но всегда находила в себе силы молчаливо поддержать свою слабую матушку, что приходила в её тёмные, пахнущие травами и кровью покои, чтобы тихо рыдать, свернувшись на постели калачиком, прижимая к себе дочку.       Одна только Дейнис понимала и разделяла её боль и тревоги во всём этом замке. Её гордость, её утешение.       Эймма не говорила ни слова, лишь лежала, всхлипывая и рыдая, пока девочка гладила её, куда дотянулась, тихо сочувствуя. Это было больше, чем когда-либо получала королева с тех пор, как покинула своих сестёр. Она презирала себя за слабость, за то, что её была вынуждена утешать больная дочь, но ничего не могла с собой поделать.       Её горе было слишком велико, а Визерис не мог его разделить и понять — лишь твердил о том, что она обязательно подарит ему сына.       Может, она не хотела больше никаких детей! Не хотела сына!       Эймма знала, что у неё есть долг, который она должна исполнить. Знала, что главная её ценность заключалась в королевском чреве, которым одарили её Боги, из-за которого Добрая Королева когда-то выдала Эймму замуж за внука, но, Боги, как же ей было больно!       Где-то в душе она знала, что никогда не родит сына-короля. Её дочка смотрела на неё слишком несчастными глазами.       — Прости, милая, — со всхлипом кается королева, крепче прижимая к себе дочь, лёжа на боку и покачиваясь, пытаясь успокоится и найти в себе силы и дальше исполнять свой долг. — Прости…       — Ты не виновата, мама, — тихо прошелестел слабый голос её дочери, вызывая новую волну горьких рыданий, которые Эймма пыталась в себе душить. Никто, никто, кроме Дейнис, никогда не говорил ей, что она не виновата. Кто-то пенял на то, что она была слишком молода, когда стала рожать детей — косвенно обвиняя Визериса, но никто не говорил ей, что это не её вина.       Ей так же хочется возразить, сказать, что так не должно быть — не пятилетняя девочка должна утешать её, взрослую женщину, а она — Дени, однако Эймма молчит, задушено всхлипывая. Королева знает о своей слабости, знает, что так не должно быть, но она слаба и не может запретить себе эти часы утешения, когда её сердце разбито вдребезги.

***

      Деймон возвращается, как всегда, феерично — приземлив своего дракона прямо во дворе замка, распугав слуг и часть придворных грозным рычанием Караксеса. Эймма смеётся при виде кузена, едва поспевая за сорвавшейся с места Рейнирой, которая бежит к своему обожаемому дяде. Кузен, отойдя лишь на несколько метров от дракона, перекинув через плечо довольно большую сумку, ловит Рейниру на руки, подкидывает вверх, слышится восторженный хохот принцессы, на лице принца лукавая, но счастливая усмешка.       Королева останавливается подальше — она боится драконов и не стыдится этого, а Караксес Деймона выглядит даже более жутко и необычно, чем все остальные. Красный зверь выглядит карикатурно-нелепым, с его длинным, узким телом и очень длинной шеей. Эймма находит его немного уродливым, но никогда этого не скажет — её кузен очень любит своего дракона, гордится им сверх всякой меры и был бы страшно обижен за подобные слова. Поэтому она просто держится подальше, стараясь не смотреть на Кровавого Змея.       Наконец-то кузен отрывается от счастливых воплей Рейниры и обращает внимание на неё — смотрит, слегка улыбаясь и подходит ближе, всё так же с племянницей на руках.       — Моя дорогая королева, ты решила лично встретить меня? — ухмыляясь, поддразнивает её, заставляя закатить глаза.       — О, разве я могла пропустить явление моего дорогого кузена? — улыбнулась в ответ, подходя ближе и приобнимая Деймона. — Мы скучали по тебе. Особенно девочки, — мягко добавляет, проводя рукой по заплетённым в косу волосам старшей дочери. В ответ на чуть тревожный взгляд кузена успокаивающе улыбается. Она знает, как сильно он переживает и любит Дейнис.       — А ты, значит, и вовсе не тосковала по мне? — насмешливо фыркает принц, приподнимая брови, но Эймма прекрасно видит облегчение, которое он пытается скрыть за насмешкой.       — Разве я могла? Без тебя замок стал слишком спокойным местом, — тихо смеётся королева.       — Подарки! Дядя, ты же привёз мне подарки?! — прерывает их разговор громкий возглас Рейниры, которая требовательно вцепляется в длинные волосы дяди, потянув их на себя, чтобы вернуть всё внимание Деймона к себе.       — Неужели ты ждала своего дядю только ради подарков?! — картинно ужаснулся принц. — Ты разбиваешь мне сердце, принцесса.       — Ну-у… нет, я же люблю тебя, дядя! — неловко замялась Нира, надувая губы и отводя взгляд, очаровательно покраснев. Эймма не выдержала — заулыбалась широко, очарование её старшей дочери не знало границ — кажется, не родился на свет тот, кто мог бы остаться равнодушным к её девочке. — Но ты всё равно обещал! И шелк, и украшения, и платья! И те необычные игрушки, которые как маленькие барабаны с шариками! — дочка возбужденно запрыгала на руках своего дяди, с горящими от предвкушения глазами, вызывая смех Порочного Принца.       — Раз уж я обещал, то ты их получишь, но — позже. Они плывут к тебе на больших парусных кораблях, которые никогда не смогут сравняться в скорости с Караксесом, так что придётся подождать, дорогая принцесса, — Деймон ласково обхватывает её щёку и затылок рукой, но Рейниру это, конечно, не успокаивает.       Эймма иногда чувствует себя виноватой в такой капризности дочери — Нира почти никогда не слышала слова «нет», они с Визерисом слишком любили и дрожали над своим первенцем, крепкой и здоровой, пусть даже она не была мальчиком. А потому любые наряды, игрушки, капризы — всё исполнялось тут же. Хотела ли их девочка новое платье, которое наденет один раз, или фарфоровую куколку из Волантиса, баснословно дорогую даже по королевским меркам, которую принцесса разобьёт на третий день. Но Эймма просто не могла в чём либо отказать своим девочкам — другое дело, что Дейнис почти ничего особо не просила, кроме новых книг да менестрелей, которых обожала слушать.       Нира в итоге выворачивается из рук дяди, а когда тот опускает её на пол, сердито топает ножкой и зло смотрит на него, уперев руки в бока — королева с трудом давит в себе смех, настолько милой и очаровательной в своём гневе выглядит её принцесса.       — Вот раз подарки прибудут позже, то и придёшь ко мне тоже — позже! — сердито возмущается, после чего разворачивается и резво убегает обратно в замок — няньки покорно и быстро следуют за своей принцессой, привыкшие к тому, насколько Рейнира подвижна и активна.       — Кажется, я впал в немилость, — хмыкает Деймон, провожая взглядом племянницу.       — Ничего, выйдешь из неё, как только прибудут её подарки, — Эймма качает головой, после чего любезно принимая локоть кузена. Украдкой косится на дракона, который остаётся во дворе, пока они идут обратно в замок. Смотрит чуть непонимающе на принца, но тот в ответ совершенно разбойнически скалится, явно намекая, что убирать своего Змея не намерен, как и облегчать жизнь жителям Красного Замка. В ответ на это Аррен может лишь покачать головой неодобрительно. Как был шалопаем, так и остался. — Зато я точно знаю, кто будет рад тебе и безо всяких подарков.       — О, вот как раз для неё у меня есть подарки, — глаза её кузена тут же наполняются нежностью, куда большей, чем при общении со старшей племянницей и он легко похлопывает по перекинутой через плечо сумке. Это всегда несколько… удивляло Эймму. Она бы больше поверила в то, что её шебутному кузену будет ближе такая же шебутная Рейнира, но сердце мятежного принца, очевидно, в большей степени принадлежало младшей, тихой и спокойной, принцессе.       — Если Рейнира об этом узнает, то будет долго на тебя обижаться, — вздыхает королева, уже представляя ту истерику, которую может устроить её старшая дочка. Нира, конечно, любила сестру, но не терпела быть на втором месте, пусть даже после Дейнис.       — Переживу, — закатил глаза принц. — Как она? — куда как более серьёзно и тревожно спросил, заглядывая Эймме в глаза.       — Как всегда, — чуть растерянно ответила Эймма, так же погрустнев. Дейнис, слава всем Богам, не становилось хуже. Но и лучше тоже — приступы были с более-менее той же частотой, её девочке было то хуже, то лучше, но здоровой она не была ни единого дня с самого рождения. — Дени держится, кузен. Она очень сильная девочка, ты же знаешь, — накрыла его локоть второй рукой, утешительно сжимая.       Это они живут с приступами и болезнью Дейнис постоянно, наблюдая за этим годами — и то всякий раз это терзает бедное родительское сердце. Всякий раз они с Визерисом не находят покоя, зная, что их милая девочка может покинуть этот мир и радуясь, когда неведомая хворь отступает.       — Ей нужен дракон, — убеждённо заявляет кузен, в ответ на что Эймма лишь тяжело вздыхает. У её кузена слишком большая зацикленность на драконах и валирийских обычаях — и если обычно это не доставляет королеве особых беспокойств, то она не может спокойно относится к тому, что её маленькую, больную девочку хотят отвести к огромному огнедышащему зверю.       — Она ещё маленькая, Деймон, — поджимает губы. — И она больна. Даже я знаю, что взрослые драконы выбирают сильных всадников и вполне способны навредить другим. Если бы у неё проклюнулось яйцо — как у Рейниры — то проблемы бы не было, но не взрослый дракон, Деймон.       — Сила не физическая, Эймма!.. — кузен пытается возражать, недовольно хмурясь, но Аррен прибивает его почти злым взглядом и он замолкает, раздраженно выдыхая.       Дальнейший путь они проделывают в молчании, хотя и знают, что тема не закрыта. Принц наверняка попытается продавить своё мнение через брата, но Эймма не собирается отступать. Она не позволит Визерису даже подумать о том, чтобы поддаться тлетворному влиянию брата и даже подумать о том, чтобы подвергнуть их дочь такой опасности.       Если они так хотят и считают необходимым, чтобы у Дейнис был дракон — пусть подарят ещё одно яйцо. Это, по крайней мере, гораздо безопаснее, чем взрослый дракон. За безопасность своих девочек Эймма будет стоять подобно скале и выцарапает глаза всем, кто посмеет подумать причинить им вред, подобно орлице.       Никто не смеет вредить, даже с благими намерениями, её драгоценным девочкам.