The Trigger

      Губы Вакса жадные и жаркие. На вкус, как вишнёвый фильтр его любимых «Чапман рэд». А ещё этот дешёвый растворимый кофе из пакетиков. Но Перси никогда и ничего не желал так сильно, как этого привкуса во рту прямо сейчас.       Нависая над ним, Вакс обхватывает его бёдра ладонями и приподнимает их, требовательно вжимая в свои. Персиваль широко распахивает глаза и вскрикивает от непривычки, когда он оказывается настолько глубоко внутри него. Вакс’илдан тут же успокаивающе целует его в висок, затем в скулу и щёку.       — Всё в порядке? Я не сделал больно? — заботливо спрашивает он, глядя в лицо Перси с теплом и нежностью в глубине тёмных глаз.       — Ничуть, — улыбается тот, ловя губы Вакса своими, и обхватывает ногами его бёдра, соприкасаясь обнажёнными телами так крепко, что кожа липнет к коже.       — Если бы ты только знал, как долго я этого ждал, — шепчет Вакс, выдыхая куда-то в шею Перси. — Как я хотел тебя с того дня, как мы впервые встретились. Ощущать тебя так близко, как сейчас, слышать твоё сбившееся дыхание, видеть блеск в глазах, раскрасневшееся от удовольствия лицо и волосы, растрепавшиеся по подушке. Ты так прекрасен, Перси.       — Ты красив, словно произведение искусства. Как ты можешь считать меня прекрасным? — спрашивает Персиваль, жмурясь от частых поцелуев в шею, горячих и влажных.       — Ничто не может сделать тебя менее красивым для меня, — Вакс усмехается, качая головой и щекоча кожу Перси своими волосами. — Ни твои шрамы на теле, ни шрамы на сердце.       Перси хочет ответить на эти безумно важные для него слова чем-то таким же значимым, но изо рта вырываются лишь постыдные, смущающие звуки, полные удовольствия и желания, которое лишь сильнее распаляется с каждым касанием, с каждым толчком внутри. Ему никогда не будет достаточно Вакса, даже сейчас, когда они близки настолько, насколько позволяют это физические тела.       — Я так люблю твой голос, — почти мурлычет Вакс’илдан, отстраняясь от шеи Персиваля лишь затем, чтобы скользнуть языком по ложбинке меж ключицами и оставить россыпь коротких нежных поцелуев на плечах. — Прошу, не надо стыдиться этих сладких стонов. Я хочу знать, что тебе хорошо со мной.       — Очень хорошо… — почти что хнычет Перси, дрожа от избытка ощущений и крепче сжимая ногами бёдра Вакса, хаотично скользя ладонями по его телу, касаясь так жадно, словно от этого зависит его собственная жизнь.       — Я никогда тебя не оставлю, — сладко шепчет Вакс, успокаивающе гладя ладонями талию и бёдра Перси. — Ты очень нужен мне, и я всегда буду рядом.       — Я люблю тебя, — шепчет в ответ Персиваль, утыкаясь лицом в волосы Вакса и вдыхая их запах.       Он не может понять, почему они пахнут порохом, дымом и металлом. Да и разве это сейчас важно? Тёплая ладонь скользит по его щеке, заставляя тянуться за лаской, подставляя лицо, а затем мягко ложится на шею.       — Какая же ты шлюха, Персиваль, — усмехается Вакс’илдан. Пальцы сжимают шею, впиваясь ногтями в кожу. — Ты правда готов раздвинуть ноги перед первым, кто проявил к тебе немного доброты, и называешь это любовью, ничтожество?       Персиваль чувствует, как сильные пальцы сдавливают горло, не позволяя издать ни звука, кроме задыхающегося крика, а движения внутри становятся резче и грубее, причиняя боль. Глаза Вакса горят изнутри рыжим пламенем, а рот растягивается в неестественном оскале.       — Ты правда веришь, что я могу полюбить тебя? — насмешливо тянет он. — Что я выберу тебя среди всех людей?       — Ты не Вакс! — хрипит Перси через силу, до боли зажмуривает глаза, мотая головой в надежде отогнать видение. — Это всё не реально!       Он надеется просто проснуться и открыть глаза в собственной спальне, но кошмар продолжается. Фигура Вакс’илдана растворяется в чёрном дыму, и лишь безумное, демоническое пламя глаз разгорается сильнее. Вместо его рук Перси удерживают, прижав к постели, две когтистые чёрные лапы. Существо склоняется к нему, и дым обретает очертания скалящейся морды.       — Ты говоришь о реальности, мальчик мой? — рокочет создание с издевательской лаской. — Я покажу тебе, как выглядит реальность.       Персиваль вновь видит Вакса, но теперь он может лишь издалека наблюдать за сценой, происходящей в незнакомой спальне. Он лежит на спине, раскинувшись на смятых простынях совершенно обнажённый. Под боком у Вакса пристроилась девушка-полуэльфийка, такая же раздетая, положив свою рыжую голову на его плечо. Вакс’илдан с нежностью проигрывается пальцами с длинной огненной прядью её волос, и девушка с улыбкой тянется за поцелуем. Повернув к ней голову, Вакс касается её губ своими, и полуэльфийка щурится от удовольствия.       — Помнишь, я рассказывал тебе про своего знакомого психопата? — усмехается он. — Ну, того, что сбежал из дурдома? Представляешь, он влюблён в меня!       — Ты серьёзно? И на что он только надеется? — хихикает девушка.       — На самом деле, это даже забавно. Но когда я думаю о том, что он представлял, как мы с ним целуемся, держимся за руки, или того хуже, занимаемся сексом, мне становится не по себе, — при этих словах на красивом лице Вакса отражается отвращение. — Если бы я его трахнул, это можно было бы считать актом благотворительности. Но к счастью, у меня есть вариант получше, — соблазнительно мурлыкает он, одаряя собеседницу влюблённым взглядом.       Повернувшись набок, Вакс’илдан скользит ладонью по ноге девушки, подхватывая её под колено и закидывая на своё бедро. Она игриво смеётся и вскрикивает от неожиданности, обвив его шею изящными руками, но вскоре заливистый смех сменяют девичьи стоны.       — Нет, нет, это неправда, это не на самом деле, — бормочет Перси, мотая головой. Слёзы обжигают его глаза. — Вакс никогда не поступил бы так. Он никогда не посмеялся бы надо мной, он всегда был так добр ко мне.       — Но разве ему нужно такое ничтожество, как ты? — воркует существо, обвиваясь вокруг него кольцами чёрного дыма. — Ему будет отвратительно узнать о твоих чувствах, и тем более о твоих фантазиях.       — Это… не должно его касаться, — всхлипывает Персиваль, продолжая мотать головой из стороны в сторону, как заведённый. — Мои чувства — только моя проблема.       — Но что, если я скажу тебе, что всё может быть иначе? — чудовище шепчет на ухо, словно змей-искуситель.       Чёрный дым растворяется. Рядом с Перси оказывается его двойник: точная копия, но белки глаз окрашены чёрным, а радужки — словно два горящих огненных диска, лишенные зрачков. Он улыбается, обнажая клыки, и тянет за поводок, непонятно, когда и откуда оказавшийся в его руках. Возле него возникает обнажённый Вакс’илдан в одном лишь ошейнике, тонкой чёрной полоской прилегающем к шее. Двойник Персиваля ещё раз резко дёргает поводок в своей руке, и Вакс оказывается в его объятиях. Двойник властно прихватывает пальцами ошейник и грубая кожа впивается в нежную шею, но Вакс даже не думает противиться, опускаясь на колени, повинуясь руке своего «хозяина».       — Не мучай его! — Персиваль почти кидается на двойника, но тот останавливает его жестом.       — Посмотри на него внимательно, Перси, — елейно улыбается двойник. — Разве же он мучается?       Неохотно подчинившись, Перси опускает взгляд. Вакс’илдан смотрит на его двойника снизу вверх с нескрываемым благоговением во взгляде, как смотрят на идолов и кумиров, и какой-то невысказанной мольбой. Он жмётся к его бедру, требовательно хватаясь пальцами за штанину брюк. Но, что поражает Персиваля сильнее всего, выражение на его лице выглядит блаженно счастливым.       — Чего ты хочешь? — спрашивает двойник, проведя пальцами по щеке Вакса, оставляя на ней две небольшие царапины от длинных когтей, и обхватив его за подбородок, заставляя выше задрать голову. — Попроси у меня.       — Вас, хозяин, — отвечает Вакс каким-то не своим голосом. Что-то в нём настолько неестественно, неправильно, что Перси хочется отвернуться, и всё же, вид беззащитного, обнажённого, такого желанного тела вызывает в нём чувства и желания, до сего момента ему неведомые. — Всё, чего я хочу — принадлежать вам.       Двойник довольно усмехается и грубо тянет поводок вверх, поднимая Вакс’илдана на ноги резким движением. Тот сдавленно вскрикивает прежде, чем рот ему затыкают грубым собственническим поцелуем, лишённым даже толики нежности. Персиваль замечает, что всё тело Вакса мелко дрожит, словно от ударов тока.       — Видишь, Перси? — скалит двойник окровавленные клыки. Намотав волосы Вакса на свой кулак, он заставляет его запрокинуть голову. — Это ведь именно то, о чём ты мечтаешь?       — Нет, — Персиваль с ужасом и отвращением наблюдает за развернувшейся сценой. Губы Вакс’илдана покраснели и распухли от укусов, а на подбородке осталась кровавая дорожка, но его глаза горят вожделением, а лицо пылает лихорадочным румянцем. В этом зрелище, несомненно, есть что-то настолько болезненно прекрасное, что приходится одёрнуть себя. — Это совсем не то, чего я хочу, ты всё извратил.       — Маленький лжец, — ласково произносит двойник, протягивая руку к лицу Перси. Тот едва успевает увернуться от касания, попятившись назад. — Никто не знает, что творится в твоей голове, лучше меня. Ты можешь обманывать сколько угодно — этого мальчика-полуэльфа, да пусть хоть самого себя… Но не пытайся обмануть меня, гадкий мальчишка. Я обитаю на такой глубине твоего сознания, что ты боишься даже заглянуть туда.       — Ортакс?.. — шепчет Персиваль, замечая, как из-под воротника рубашки его двойника, как и из-под манжетов рукавов мелко струится чёрный дым.       — А ты сперва и не признал меня? — смеётся тот, выпуская клубы дыма изо рта. — Своего единственного друга, что был с тобой все эти пять мучительных лет?       Крепко вцепившись в волосы Вакса на затылке, отчего тот тихо шипит от боли, но по-прежнему не противится, Ортакс подталкивает его к Перси, и их лица оказываются друг напротив друга.       — Поцелуй своего хозяина, Вакс, — приказывает он.       И Вакс’илдан повинуется. А Персиваль не может заставить себя отстраниться, и замирает, позволяя его горячему влажному рту исследовать свои губы. На этот раз, нет ни вишнёвого табака, ни дешёвого кофе, а лишь солоноватый металлический вкус крови. И поцелуй вместо жадного и требовательного — отчаянный и просящий. Перси не замечает, в какой момент начинает отвечать на него.       Вакс вскрикивает, и им приходится прервать поцелуй. Он утыкается лицом куда-то в грудь Перси и цепляется руками за его плечи, когда Ортакс начинает входить в него сзади. Он по-прежнему выглядит так же, как Перси, но его силуэт едва различим в чёрном дыму, а руки, держащие Вакса за бёдра, почернели, будто перепачкавшись в саже, и впиваются в смуглую кожу острыми когтями, оставляя на ней кровоточащие лунки. Персиваль успокаивающе гладит Вакса ладонями по длинным тёмным волосам, по гибкой обнажённой спине, осязая пальцами дрожь его тела.       Ортакс начинает грубо и размашисто трахать Вакс’илдана. Каждое движение сопровождается звуком шлепка тела о тело и сдавленным, скулящим вскриком. Персиваль крепче прижимает Вакса к себе, позволяя ему прятать лицо на своей груди, и поверх его макушки кидает недобрый взгляд на своего двойника.       — Аккуратнее, — шипит он, сжимая зубы.       — Ты погляди, как ему нравится, — усмехается Ортакс, отпуская хватку одной руки лишь затем, чтобы с силой ударить Вакса ладонью по ягодице.       Вакс’илдан отрывает своё лицо от груди Перси, и они вновь встречаются взглядом. Тёмные глаза блестят от слёз, а радужки — словно два тонких карих ободка вокруг чёрных омутов зрачков. В уголке его рта поблёскивает слюна, и Персиваль аккуратно стирает её подушечкой большого пальца прежде, чем наклониться и вновь поцеловать искусанные губы. Ловкие пальцы Вакса касаются его живота, спускаясь ниже, и ощущение ноющего напряжения в паху, которое Перси удавалось игнорировать так долго, становится нестерпимым. Толкаясь в тёплую сильную ладонь, он издаёт тихий стон облегчения.       Первое, что ощущает Персиваль, когда обнаруживает себя в своей постели — тепло чужого тела рядом. Волосы, привычно пахнущие шампунем, щекочут нос, и он еле сдерживается, чтобы не чихнуть, сморщив переносицу. Заснув на разных половинах постели, за ночь они каким-то образом оказались на одной, и теперь Перси почти прижимается к Ваксу со спины.       Затем о себе напоминает тяжесть в паху, которая вдруг оказывается не сном, а явью. Персиваль чувствует жар, расползающийся по лицу до самых корней волос, когда осознаёт положение, в котором он оказался. Если Вакс сейчас проснётся, он поймёт, что в его бёдра (а точнее, почти аккурат меж ягодиц, но о подобной формулировке Перси стыдно даже думать) упирается вовсе не дуло пистолета.       Осторожно, чтобы не разбудить Вакс’илдана, Перси пытается отползти обратно на свою часть кровати. Края одеяла, в которое Вакс укутался, словно в кокон, не хватает, чтобы укрыться, спрятав под ним свой позор, и единственное, что может сделать Персиваль — отвернуться на другой бок.       Следующим неприятным открытием утра становится то, что его проблема не собирается никуда исчезать сама собой и требует скорого разрешения. От напряжения в паху становится почти больно, и Персиваль неохотно решается коснуться себя рукой через натянутую ткань пижамных штанов. Вакс за его спиной ворочается в постели, и Перси замирает, не шевелясь и даже не дыша. Меньше всего ему хочется, чтобы Вакс’илдан застал его в подобном положении, и он садится в постели, свешивая ноги на пол, осторожно оглянувшись через плечо. Вакс лежит, перевернувшись на спину и прикрыв глаза рукой, согнутой в локте. Должно быть, он всё ещё спит, и Персиваль медленно, стараясь не издать ни звука, поднимается на ноги, босиком крадучись к двери.       Прошмыгнув в ванную и закрыв дверь за собой на защёлку, Перси скидывает пижаму и забирается под струи воды. Он невольно кривится прежде, чем обхватить себя ладонью. Последний раз Персиваль делал это в семнадцать, до всех травматичных событий в своей жизни. Тогда он возбудился из-за видео с двумя парнями, найденного в интернете — они страстно целовались и жарко ласкали друг друга, и это пробудило в ещё совсем юном Перси те чувства, которых никогда не вызывали изображения обнажённого женского тела.       Он закрывает глаза и пытается вспомнить содержание того видео, чтобы сбросить напряжение, но как назло, две абстрактные мужские фигуры обретают внешность Вакс’илдана и самого Персиваля. Сдавшись, он вспоминает детали своего сна. Поцелуи Вакса влажной россыпью на коже. Его руки на бёдрах, сильные, но изящные, как и его стройное гибкое тело. Забота и трепетная осторожность прикосновений. Взгляд, полный обожания, безраздельно принадлежащий одному Перси. Чувство принадлежности и обладания.       Персиваль издаёт тихий стон и упирается лбом во влажную стену душевой. Брезгливо опустив взгляд, он смывает капли семени со своей ладони под струями воды, а после ещё несколько минут стоит под тёплым душем в полном опустошении чувств и мыслей.       Стыд и отвращение к себе накрывают Перси лишь после того, как он выключает воду и выходит из душа, проведя ладонью по запотевшему зеркалу и встретившись взглядами со своим отражением. Стараясь не думать о случившемся, Перси вытирается от воды, одевается и сушит полотенцем волосы, а затем идёт на кухню.       Он совсем не ожидает этого, но Вакс’илдан уже успел проснуться, а на плите почти готова яичница с томатами и ветчиной.       — Доброе утро, — тихо бурчит Персиваль, и ставит чайник, стараясь не смотреть на фигуру Вакса у плиты. Образы в его голове, по-прежнему живые и яркие, продолжают стоять перед глазами.       — Доброе утро, — отзывается Вакс, доставая из шкафчика две тарелки, и оборачивается к Перси. — Плохие сны больше не мучают?       Встречаясь с ним взглядами, Персиваль ощущает, как загорается его лицо. Вакс’илдан задаёт вопрос самым обыденным тоном, справляясь об его сне, но в прищуре его глаз и тронувшей губы полуулыбке читается странное лукавство. Перси стыдливо отводит глаза. Ему определённо показалось, ведь к моменту его пробуждения, Вакс ещё спал.       — Если честно, сегодня ночью меня снова терзали кошмары, — со вздохом отвечает Персиваль, привычно заваривая две чашки — чай себе и кофе Ваксу. Он выдерживает некоторую паузу, собираясь с силами прежде, чем озвучить мысль, некоторое время уже крутившуюся в его уме. — Наверное, ты всё-таки был прав, и мне действительно стоит обратиться к психотерапевту.