The Trigger

      — Аппарат абонента выключен или временно недоступен, попробуйте позвонить позднее, — непреклонно повторяет механический женский голос в трубке, холодный и безразличный к волнениям и тревогам Персиваля, вот уже в который раз нажимающего кнопку вызова.       «Персиваль       03:43       Ты где? Я собираюсь ложиться спать.»       «Персиваль       04:01       Всё в порядке?»       «Персиваль       04:16       Вакс?»       Сообщения остаются висеть непрочитанными, а надпись под иконкой юзерпика с изображением чёрного ворона услужливо подсказывает, что Вакс был в сети два часа назад. Но Перси упрямо набирает ещё одно, повинуясь глупому порыву и какой-то слепой надежде.       «Персиваль       04:35       Прошу, возьми трубку.»       Вакса нет. Его телефон отключен. Он не появляется в сети. Он должен был прийти с работы час назад. Половина пятого утра, но он по-прежнему не вернулся. Перси пытается мыслить рационально, но лишь сильнее вгоняет себя в панику. Что, если они выследили Вакса? Подкараулили в одном из переулков недалеко от его работы? Кто знает, на что они способны, после всего, что Персиваль видел собственными глазами?       Перси пустым взглядом смотрит на дисплей телефона в надежде, что рядом с именем Вакса загорится значок «онлайна». Конечно же, Перси будет чувствовать себя очень глупо, когда Вакс, задержавшийся на работе, прочтёт его сообщения и увидит количество пропущенных звонков. Но пусть лучше так, чем они останутся висеть непрочитанными, как его последние сообщения брату.       Перси листает диалог вверх. Вакс часто делился с ним мемами, найденными в интернете — иногда глупыми или странными, но вызывающими невольную улыбку. Похожие присылал его брат — сейчас ему было бы столько же лет, как и Ваксу.       Бездействие кажется худшим из вариантов. Персиваль накидывает пальто прямо поверх пижамы, надевает ботинки прямо на свои босые ноги, и убеждается, что его пистолет заряжен, прежде, чем спрятать его в кармане. Он выходит на лестничную площадку, освещенную холодным тусклым светом, сбегает вниз по ступенькам и, преодолев всего лишь один лестничный пролёт, едва ли не сталкивается нос к носу с Вакс’илданом, поднимающимся к нему навстречу.       — Перси?.. — Вакс слегка тормозит Персиваля, положив ладонь на его плечо, и откидывает назад капюшон толстовки со своей головы.       Он стоит на ступеньку ниже, живой и невредимый, одетый как всегда не по погоде, и смотрит слегка растерянно, часто моргая своими угольно-черными ресницами. Должно быть, внешний вид Перси заставляет сомневаться в его здравом рассудке, и неизвестно — всё дело в клетчатых пижамных штанах, выглядывающих из-под полы его пальто, и растрепавшихся волосах, или в его диком взгляде и перекосившемся выражении лица. Перси смотрит на Вакса и ощущает, как ком напряжения в его груди, жалящий электрическим током и не дающий сделать вдох, постепенно исчезает.       — Перси, ты куда? — непонимающе спрашивает Вакс’илдан, и его слегка вхволнованный голос возвращает Персиваля в реальность.       — Собирался идти искать тебя, — Персиваль чувствует себя глупо. Надо же было так накрутить себя и потратить столько нервов впустую. — Твой телефон был недоступен. Где ты был?!       Едва Перси повышает голос, и тут же одёргивает себя, пытаясь унять обиду. Он не имеет права злиться на Вакса. В конце концов, кто сказал, что если они живут в одном доме, Вакс’илдан обязан перед ним отчитываться?       — Пришлось задержаться на работе, посетители никак не хотели уходить, — Вакс улыбается немного виновато, будто бы оправдываясь. — Я даже не помню твоего номера, чтобы позвонить с телефона Захры. А мой телефон, он… только не смейся, но кажется, я утопил его в супе.       Вакс’илдан лезет в карман толстовки, доставая оттуда свёрток из полиэтиленового пакета.       — В супе? — Перси на мгновение кажется, что Вакс откровенно его разыгрывает. Приходится переспросить, чтобы убедиться, что он расслышал правильно.       — Ага, — кивает он. — С морепродуктами, это мой фирменный. Я как-нибудь приготовлю его для тебя, только пожалуй без секретного ингредиента в виде телефона.       — Идём в квартиру? — предлагает Перси. Он почему-то ощущает себя бесконечно уставшим. — С этого дня я забираю тебя с работы.       — Тебе необязательно так утруждаться, Перси, — уверяет его Вакс, поднимаясь по лестнице вслед за ним.       — Это не одолжение, это вопрос безопасности, — отвечает Персиваль чуть более резко, чем планировал.       Дойдя до двери квартиры, он оборачивается и замечает, как ушки Вакс’илдана опускаются острыми кончиками вниз одновременно с уголками его губ. Зрелище это настолько печально, насколько и восхитительно в одно и то же время.       — Дай мне свой телефон. Завтра утром я посмотрю, что можно с этим сделать, — пытаясь загладить свою вину, предлагает Перси, пропуская Вакса вперёд себя и закрывая дверь за ними.       — Ты и такое умеешь? — удивлённо поднимает голову Вакс, расшнуровывающий свои ботинки. Его ушки возвращаются в прежнее положение. — Я был бы тебе правда очень благодарен. Покупка нового ноута и без того нанесла удар моему бюджету, а теперь ещё и телефон. Впрочем, главное — попытайся спасти мои папки с фотографиями, они очень мне дороги.       Пять лет назад, сбежавшему из больницы Персивалю подвернулась работа подмастерья в салоне по ремонту электронной техники. Платили мало, но вполне достаточно, чтобы снимать комнату в одной квартире с какими-то студентами и семьёй нелегальных мигрантов с детьми, откладывать деньги и даже изредка что-то есть. К тому же, работодатель не спрашивал документов, а учился Перси быстро, и вскоре мог брать самостоятельные заказы.       Он, конечно, не собирается рассказывать Ваксу всю эту историю из не самого лучшего периода своей жизни — ни к чему это. Если Перси сможет помочь ему, он с радостью это сделает, но прямо сейчас ему хочется только спать.       Разувшись и повесив своё пальто на вешалку у двери, Персиваль идёт в спальню и забирается под одеяло, не приняв снотворное. Ему кажется, что сегодняшняя ночь утомила его достаточно сильно, чтобы он смог отключиться, едва коснувшись головой подушки. Уже находясь в полусне, он чувствует, как матрас мягко продавливается и слегка пружинит, когда Вакс’илдан забирается на свою половину постели, и ощущает запах шампуня и ментоловой зубной пасты. Вакс тянет на себя одеяло, закутываясь, и Перси оказывается вынужден придвинуться ближе, чтобы остаться укрытым. Ещё совсем недавно он бы и подумать не мог, что чьё-то присутствие в его повседневности станет для него таким привычным.       Резкий и яркий свет бьёт в глаза сквозь закрытые веки — холодный и электрический, слепящий. Персиваль щурится и пытается проморгаться прежде, чем ему удаётся открыть глаза.       Он обнаруживает себя среди стерильной белизны кафельных стен. Женская ладонь ложится на его плечо, и по спине пробегает нервная дрожь, когда он узнаёт эти тонкие пальцы с длинными ногтями, острыми как бритвы, и безупречным покрытием кроваво-красного лака. Перси оборачивается и видит, как напомаженные алые губы тётушки Делайлы растягиваются в улыбке, напоминающей кровавую рану.       — Чего ты ждёшь, Персиваль? Иди, — слащавый голос сочится ядом, когда она подталкивает его к массивной металлической двери.       Перси на автомате делает шаг, а после ещё несколько шагов, будто его собственные ноги перестали ему подчиняться. Он тянет тяжёлую дверь на себя, и она неохотно, со скрипом поддаётся, пропуская Персиваля в такое же стерильно-белое кафельное помещение. Он видит три металлические каталки, укрытые белыми простынями, под которыми различимы очертания тел.       Миниатюрная женская рука свешивается вниз из-под простыни. Неестественно бледная, она почти сливается с ней. Перси совсем не хочет этого делать, но берёт её в свою, и мёртвые окоченевшие пальцы обжигают холодом. На её пальце кольцо, которое мама носила, не снимая, сколько Персиваль её помнил — то самое, с рубином, которое отец подарил ей на их помолвку.       Перси отпускает ладонь, так и не решившись поднять белую ткань и увидеть перед собой мёртвое лицо матери. Он поворачивается к соседней каталке и замирает, взявшись немеющими пальцами за край простыни. Персиваль совсем не готов знать, чьё тело лежит под ней, но чувствует, что должен, а потому не противится чьей-то чужой воле, заставляющей его взглянуть на мертвеца. Он стягивает простынь одним резким движением, как отрывают пластырь.       Лицо покойника — сплошное кровавое месиво. Действуя по какому-то странному наитию, Перси поспешно расстегивает пуговицы на его рубашке, пропитанной кровью до такой степени, что едва ли Персиваль мог бы сказать, какой она расцветки. Местами кровь ещё не успела засохнуть и ткань неприятно липнет к пальцам, пачкая их красными мазками.       Татуировка на плече — динозавр в очках. Едва ли можно придумать что-то более глупое, чем навсегда запечатлеть на своей коже маленького динозаврика, больше похожего на мультяшного. Но в этой татуировке скрывался огромный смысл. Это был их с Джулиусом маленький секрет на двоих, о котором не знали родители.       Сладковатый аромат формалина в затхлом воздухе морга сменяется резким запахом пороха. Персиваль обнаруживает, что помещение заполняет густой чёрный дым, заволакивая и тело Джулиуса, и укрытые простынями тела родителей. А после дым плотными кольцами обвивает его самого, и Перси кажется, что он одновременно тонет, захлебываясь в этой густой беспроглядной тьме, словно в бурной речке, и увязает в ней, словно в зыбучих песках. Опуская глаза, он не видит собственного тела за чёрной пеленой дыма, но ощущает, как кто-то хватает его за руку.       — Перси? Перси, эй, проснись!       Персиваль вскрикивает и резко просыпается, открывая глаза в своей спальне. Снаружи уже день, и солнечный свет проникает в комнату даже сквозь плотные шторы на окнах. Вакс, сидящий на постели рядом, склоняется к нему, обеспокоенно заглядывая в лицо. Он держит Перси за руку, и тот не сразу осознаёт, как крепко обхватил его ладонь своей, цепляясь со всей силы, как цепляются за спасательную верёвку.       — Ай, Перси! Я не думал, что у тебя такая сильная хватка, ты мне руку чуть не сломал! — шипит Вакс’илдан, разминая свою ладонь с побелевшими костяшками, когда Персиваль всё же выпускает её.       — Прости, прости, я не всегда контролирую себя во сне, — неловко пытается извиниться Перси, садясь в кровати. — Просто раньше мне не приходилось… ну, ты знаешь… делить с кем-то спальное место.       Но Вакс кладёт руку поверх тыльной стороны его ладони и ободряюще улыбается.       — Не извиняйся. Я просто пытался разбудить тебя, и не ожидал… такой реакции. Ты очень беспокойно спал — плакал во сне, а ещё постоянно бормотал одно имя. Кажется… Джулиус. Кто это, Перси? Твой близкий человек?       — Это мой брат, — кивает Перси, зарываясь пальцами второй руки в свою взмокшую чёлку. — Во сне ко мне порой приходят вещи, о которых я почти забыл.       — Может, стоит рассказать об этом? — мягко спрашивает Вакс. Его голос всё ещё полон волнения. — Не обязательно мне, но если ты хочешь…       Персиваль коротко кивает и делает вдох прежде, чем начать.       — Часть моей семьи погибла в аварии, когда мне было семнадцать. Родители поехали в аэропорт встречать Джулиуса. Он тогда учился в магистратуре в университете Эмона и должен был прилететь на каникулы. Я не мог встретить его в тот день, я готовился поступать на инженерный факультет и как раз сдавал вступительный экзамен. Машина превратилась в груду дымящегося металла, я видел те снимки с места аварии. Сложнее всего было опознать моего брата, он сидел на пассажирском кресле рядом с отцом, и от его лица мало, что осталось. Я опознал его по единственной детали. Это была татуировка на его плече.       — Татуировка? — переспрашивает Вакс. Он смотрит на Перси, должно быть, ожидая, когда тот продолжит свой рассказ.       — Да, на плече. Это… очень смешная история, на самом деле, — Перси слабо улыбается. — Когда мне было лет шесть, или может, семь, я просто обожал динозавров, как многие дети в этом возрасте. У меня было три или четыре энциклопедии про динозавров, которые я перечитывал по кругу десятки раз, и иногда просил Джулиуса почитать мне вслух. Должно быть, в какой-то момент ему это надоело, и тогда он стал придумывать на ходу свои собственные истории про динозавров. Там была куча разных персонажей, но главными героями всегда были двое — трицератопс Джулиан и диплодок Персей, который носил очки, — Персиваль смеётся собственным воспоминаниям, прикрыв глаза и будто наяву видя свою детскую и двоих мальчишек, сидящих на постели, сделав из одеяла палатку. — Да, я был долговязым ребёнком, и наверное, у меня правда была длинная шея. А ещё я очень комплексовал, когда мне пришлось носить очки… В общем-то, с годами это забылось, но за пару недель до своего отъезда в Эмон брат впервые дал мне попробовать пиво. Мне было шестнадцать и меня тогда унесло с одной бутылки, стыдно вспомнить. Я разнылся, как ребёнок, из-за предстоящей разлуки, и тогда ему в голову и пришла эта идея, сделать парные татуировки с динозаврами. Его бывшая работала в тату-салоне и нам удалось провернуть это в тайне от родителей. Они так их никогда и не увидели. У него диплодок в очках, а у меня…       Персиваль откидывает в сторону край одеяла и приподнимает одну штанину пижамы, чтобы продемонстрировать Ваксу совсем небольшую татуировку чуть выше лодыжки, изображающую трицератопса в галстуке.       — Не ожидал, что у тебя окажется тату, примерный мальчик, — Вакс’илдан склоняется ближе, чтобы рассмотреть рисунок на его коже. — Должно быть, вы с братом были по-настоящему близки. Я тоже предлагал сестре сделать парные, но увы, в нашей семье «портить своё тело» готов только я.       — Ты первый, кому я её показываю. Я всегда считал это слишком личным, особенно… после его смерти, — Перси ощущает, как предательски дрожат его губы, и понижает тон голоса, чтобы не сорваться на плач. — Единственное, что я запомнил из того дня — там, в морге, когда я увидел эту татуировку, этот глупый рисунок на его плече, напоминающий о детстве, внутри у меня что-то сломалось. В тот миг я осознал, что детство закончилось, насовсем.       — Ох, Перси, — вздыхает Вакс, придвинувшись к нему, взяв руку Персиваля в обе свои ладони и почти касаясь его лба своим. — Я не уверен, что смогу найти для тебя нужные слова поддержки, но тебе необязательно сдерживать слёзы, если тебе это нужно. Я не хочу оставлять тебя одного сейчас, но уйду, если только ты скажешь.       — Нет, нет, я не хочу сейчас оставаться один, — мотает головой Перси. Он совсем не готов обнажать душу перед Ваксом настолько, чтобы прорыдаться в его плечо, но прямо сейчас нуждается в его присутствии. — Просто говори со мной о чём-то, или… касайся.       Вакс’илдан понимающе кивает, чуть сильнее сжав руку Перси в своих, но пару секунд погодя отпускает. Персиваль замечает, что он будто колеблется, не зная, с какой стороны подступиться.       — Позволишь мне обнять тебя? — спрашивает Вакс, находя взгляд Перси своим.       — Да, — отвечает Персиваль, чувствуя, как сердце ускоряет свой стук, разгоняя горячую кровь по телу.       Вакс’илдан кладёт обе ладони на его плечи, сжимая их, и ненадолго останавливается прежде, чем притянуть его к себе. Несмотря на трепет предвкушения в груди, первым, что ощущает Перси, становится порыв отстраниться. Слишком близко, и он может слышать дыхание Вакса, слишком тесно в кольце из рук, слишком жарко от тепла чужого тела.       Ладонь Вакса ласково гладит по его спине сквозь ткань пижамы, а Персиваль ощущает, словно это невесомое касание запускает электрические разряды вдоль его позвоночника. Его тело постепенно привыкает к прикосновениям, напряжённые плечи расслабляются, и Перси сам не замечает, как доверчиво жмётся ближе к Ваксу.