Белый Капюшон, или Проклятие Кадма

— «Апокриф Лича»? — Волдеморт наклонился к Гарри так низко, что они чудом не столкнулись лбами. — И ты утверждаешь, что способен его читать? Если ты осмелился обмануть меня, пожалеешь. — Зачем мне? — опешил Гарри. Тёмный Лорд вёл себя странно сегодня. Его бросало из крайности в крайность: то злобный, то чуть ли не милый, то какой-то мечтательный. Это настораживало. Волдеморт вернулся к исходному положению и вздохнул, не переставая теребить ушную раковину Гарри. Пожалуй, его когти могли бы пробить хрящи насквозь — силы бы точно хватило. Гарри никогда не задумывался о ношении украшений, пока не нашёл медальон. Но его открыто демонстрировать было нельзя, как и кольцо… Он не знал, почему подумал о серьгах. Коготь царапнул мочку, заставив Гарри поёжиться. Как он и предполагал, близость с главной душой заставляла хоркрукс в его шраме петь. Точнее, мучить Гарри волнами удовольствия, растекающимися по всему телу. Это напоминало единение, которое он испытал с медальоном после ритуала выявления осколков, но сильнее, глубже. Никакой боли, как в прошлом, только тепло и умиротворение. Облизнув пересохшие губы, Гарри перевернулся. Пустые глазницы маячили над ним бордовыми пятнами, всё время перетягивая на себя взгляд, однако не нервировали, как в прошлый раз. Кожа Волдеморта стала выглядеть здоровее, вернула бледный цвет, хотя всё ещё бугрилась из-за ожогов. Гарри и сам не заметил, как протянул руку. Его пальцы беспрепятственно коснулись изуродованного лица. На ощупь шрамы оказались мягче, чем он думал. Их покрывала тонкая плёнка из мази, защищающая от воспаления или снимающая отёк. Надбровные дуги были острыми, угловатыми, и именно на них и чуть выше на лбу не хватало… плоти. Гарри не осмелился потрогать белеющие под свежей, ещё совсем тонкой кожей участки черепа. Его передёрнуло от мысли, сколько мучений принесло это увечье Волдеморту. Наверно, любой другой бы умер от болевого шока. И любой другой бы сказал, что Тёмный Лорд получил по заслугам. Кончики пальцев Гарри проследили линию носа Волдеморта и кривой шрам, пересекавший левую ноздрю и спускавшийся уголку рта, как рисунок молнии — разве не ирония? Плоские, сложенные в линию губы разошлись, выпустив наружу раздвоенный язык, когда ладонь дошла до них. Не липкий и не влажный, скорее щекочущий, узкий и быстрый, язык исчез за рядами обнажившихся зубов. Резцы и клыки Волдеморта не росли вплотную друг к другу, были клиновидными, загнутыми внутрь, как у змей, но не тонкими иглами. Гарри уже опустил на них палец, когда его будто током прошибло. Что он творил?! Он резко убрал руку, подмяв её под живот. Волдеморт прочистил горло и голосом, более хриплым, чем прежде, начал неспешную лекцию о наследии некромантов. В мире насчитывалось не более двух дюжин экземпляров «Апокрифа Лича», половина охранялась вампирскими кланами, остальные были разбросаны по древним гробницам, заброшенным башням малефиков и, видимо, частным коллекциям. Все они переписывались, редактировались и дополнялись вручную, когда открывались новые магические законы или подтверждались составленные далеко в прошлом теории. Гарри, например, был доказательством многих предположительных сведений о живых хоркруксах. Повезло так повезло. Но везение его не ограничивалось обладанием бесценной редкой книгой — она не давалась в руки никому без склонности к магии смерти. И только дара некромантии не хватало герою светлой стороны. Всплыви это наружу, история с парселтангом покажется прогулкой в парке. Неосознанно во время объяснений Гарри прижался к впалому животу Волдеморта, по-прежнему лёжа у него на коленях. Одна из рук Тёмного Лорда расслабленно перекинулась через плечо Гарри. Им обоим нравилось находиться в таком тесном контакте из-за хоркрукса или почему-то ещё? — И что мне теперь делать? — боясь испортить момент, прошептал Гарри. — Учиться, мой цветок, развить дар ты успеешь и позже. — Я не хочу делать филактерию. В «Апокрифе» не раз указывалось, что это обязательный шаг на пути некроманта, какую бы специализацию он ни развил: хоть целительство, хоть поднятие мёртвых, хоть спиритизм. Создание некромантской филактерии не ограничивалось расколом души. Гарри мог бы полностью спрятать её, за исключением частички души Тёмного Лорда, в какой-нибудь предмет и передать ему на хранение. Вот уж у кого никто бы не осмелился искать. Ничто не отвращало Гарри так, как хладнокровные убийства и пытки невинных людей, и процесс перевоплощения в лича тоже описывался как нечто крайне неаппетитное — тошнотворно кровавое, если быть точным. Гарри не хотел превращаться в иссохшую мумию и жить тысячу лет. — Придётся. Иначе магия смерти пожрёт тебя изнутри, — закончил Волдеморт — время серьёзных разговоров подошло к концу. Он позвал домовика, и вскоре тот принёс чай с булочками и пару книг. Последние, вероятно, предназначались Гарри. — Ты спрашивал меня, как я читаю, — с какой-то неясной эмоцией в голосе сказал Волдеморт. — Не удивлюсь, что именно твоя маглорождённая подруга убедила поднять эту тему. Судя по тому, что ты о ней писал, она гробит свой потенциал, ограничивая себя библиотекой Хогвартса и магловским миром. Гарри не стал спорить о предпочтениях и кругозоре Гермионы — Волдеморт при Гарри и так никогда не опускался до ярлыков, которыми пользовались чистокровные. Может, он и не верил в их превосходство, только притворялся… Гарри пришлось сползти с Волдеморта. Первую чашку чая он сделал ему — молоко, ложка мёда — и только потом себе. — Я был бы впечатлён, если бы ты смог выучиться писать шрифтом Муна без ошибок до весенних каникул. Улыбнувшись, Гарри откусил булочку. Тёмный Лорд бросил ему вызов в чём-то столь личном, ещё и говорил, будто верил в его успех. Предвкушение грело Гарри сильнее, чем перед решающим матчем по квиддичу. — И какой приз? — Если преуспеешь, Гарри… — Волдеморт задумчиво склонил голову, — научу тебя анимагии или летать без метлы на выбор. — Ты умеешь?! — воскликнул Гарри. Полёт звучал очень круто и был бы полезен в случае падения с метлы или погони, но анимагия… С тех пор, как Гарри узнал, что его отец был анимагом, он хотел научиться этой продвинутой трансфигурации. Наверно, было бы очень неправильно брать уроки у убийцы его родителей, а не у того же Сириуса. Но Гарри был чрезмерно любопытен для своего же блага и слишком далеко зашёл. Он только что лежал на коленях Волдеморта, обучение анимагии на фоне этого факта казалось занятием безобидным и вполне приемлемым. — Какая у тебя форма? — Птица из семейства врановых. Гарри с восторгом и удивлением посмотрел на Волдеморта. Все бы ожидали, что Тёмный Лорд будет превращаться в громадную ядовитую змею. Гарри не знал, какие виды птиц относились к врановым, кроме воронов, ворон и галок. Наверняка их насчитывалось гораздо больше. Стоило спросить у Гермионы.

+++

Декабрь

Отступать от своих решений было не в правилах Волдеморта, но он признавал, что погорячился, отсрочив встречу с мальчишкой. Он надеялся, что вынужденная разлука с живым хоркруксом даст усмирить жажду безраздельного обладания им и его вниманием. Но их связь развивалась с неконтролируемой скоростью, виделись они или нет. Тяга к физической близости с каждым днём становилась всё невыносимее, осознанные сновидения превращались в мучительные сладкие ловушки, дразнящие, но на самом деле не дающие желаемого. Волдеморт уже устал от поддельных полей, квиддичных стадионов, опушек леса и берегов рек, на которых они общались на парселтанге и грелись на солнце. Поначалу взаимодействия крупиц их магии во время совместных ночей хватало, но без телесных оболочек связь натягивалась лишь временно. Хотя разговоры с Гарри были полезны. Во снах его доверие выросло безо всяких усилий со стороны Волдеморта, само собой, инстинктивно, а ведь полгода назад ни один из них и не помышлял о перемирии — это казалось невозможным. Мальчик делился своими тревогами и заботами, когда замечал, что Волдеморт был готов слушать. Гарри добился разрешения на все каникулы поехать к крёстному отцу, в штаб Ордена Феникса, хотя особого восторга не выказал. У него появился репетитор, слизеринец из побочной ветви Эркартов, кузен Уолдена Макнейра. С ним мальчик понемногу погружался в историю, особенно интересуясь Тёмными и Светлыми Лордами и разумными существами Магической Британии, и учил зелья. Волдеморт отложил заключение договора с оборотнями, потому что нынешний вожак, Грейбэк, хотя и имел представление о чести, его подчинённым не являлся и клятву не вредить никогда бы не принёс. Один на один, имея столь очевидную слабость как слепота, Волдеморт оставаться с ним разумно опасался. Но мысли Гарри об оборотнях он выслушал и даже отправил Грейбэку парочку писем. Из-за смены курса Тёмный Лорд не нуждался в быстро наращиваемой боевой силе, поэтому оборотней, существ-изгоев, воров и егерей зазывать в свои ряды не спешил. Он гарантировал, что законы изменятся, позволят им вновь работать, приобретать собственность и заводить семьи, но конкретных сроков не обещал. Грейбэку Волдеморт также намекнул, что главная виновница последних принятых законопроектов против оборотней, Долорес Амбридж, скоро перестанет быть помехой. Вожаку это понравилось. Гарри не был слишком рад услышать о сотрудничестве с Грейбэком, который, как выяснилось, обратил одного из его близких людей, Ремуса Люпина, однако признал, что без лояльности британских стай законы поменять не получится. Грейбэк лет десять назад перекочевал со своими волками куда-то на запад шотландских лесов и с тех пор министерству поводов для облав не давал. Его вкусы в еде не изменились, но он научился контролировать свои аппетиты, охотясь периодически на забредших в лес маглов или покупая лакомые кусочки в Лютном переулке. Люпин же мог стать неплохим примером образованного и смирного оборотня, которого бы поддержало общество, если бы узнало поближе. Избавленный от проклятия и помилованный Блэк обеспечил бы финансовую поддержку, необходимую для продвижения новых законов. Стоило речи зайти о Петтигрю, Гарри заявил, что его кончина для него куда желанней, чем смерть Амбридж, но проклятие перекинуть можно было только на того, кого Гарри видел больше пары раз в жизни. Волдеморт упивался моментами, когда в его невинном цветке пробуждалась кровожадность. Появившийся с хлопком домовой эльф заставил Волдеморта выйти из задумчивости. — Неверный вассал прибыл, Лорд-хозяин, — объявил Мезон. — Забери у него палочку и приведи в малую гостиную через десять минут. В начале месяца Снейп сообщил о прогрессе в поиске лекарства, способного восстановить Тёмному Лорду зрение. Если бы Волдеморт просто лишился глазных яблок, с этим справилась бы комбинация зелий на его крови и трансфигурации, но нервные окончания никто не умел восстанавливать — даже протезы рук и ног двигались исключительно благодаря магии. Его глазницы были выжжены и отравлены наколдованной кислотой, поэтому он оставил надежды ещё в первый месяц. Но теории Снейпа его интересовали, зельевар мог предложить лучшее решение, чем отращённый поверх черепа эпидермис с видимостью натурального. Когда мальчишка прикасался к его лицу, Волдеморт ощущал невероятный трепет. Некоторые участки кожи не лишились чувствительности, под пальцами Гарри их покалывало от магии и тепла. Не удержавшись, Волдеморт тогда попробовал его руку на вкус. Ничего особенного, но как же он был рад, что не потерял из-за проклятого огня ещё и обонятельные и вкусовые рецепторы. Без них его положение приблизилось бы к тому, в котором он провёл последние тринадцать лет. Снейп застал Волдеморта ожидающим его, нарочито расслабленно сидящим на единственной кушетке. Зельевар отвесил быстрый поклон и выпрямился. Волдеморт понял это по колебаниям тепла. — Какие новости, Северус? — Мой Лорд, я проверил ряд иностранных источников, — размеренно начал Снейп. — Китайские целители… Тёмный Лорд слушал доклад предателя вполуха. В Азии был совсем другой подход к медицине даже в магловском мире. Волдеморту удалось оценить умения местных волшебников во время путешествий в молодости. Не то чтобы он не верил в их способность отращивать идентичные утерянным органы, но с вживлением, как он и предполагал, возникли бы проблемы. Даже если новые глаза приживутся, они останутся такими же бесполезными, как искусственные магловские стекляшки. Взмахом руки Волдеморт прервал Снейпа, чьи объяснения уже начали повторяться. — Какие настроения в Хогвартсе? — Дамблдор бездействует, мой Лорд, — мгновенно переключился Снейп. — Амбридж увеличивает разрыв между студентами и преподавателями, поощряет расизм, ограничивает развлечения. Рано или поздно кто-то из студентов не выдержит. — Как на это реагирует Гарри Поттер? — Поттер является одной из основных целей неудовольствия Амбридж. Последнее время… — предатель замялся, его мантия зашелестела, словно он переступал с ноги на ногу. Волдеморт повернул голову к нему, полностью сосредоточившись на ответе. — Он ведёт себя тихо, его видели в библиотеке в компании… одного слизеринца, мой Лорд. Похоже, что перед окончанием семестра Поттер взялся за голову, но, по моему мнению, это не продлится долго. Ходят слухи, что он ведёт тайный кружок по защите от тёмных искусств, где учит студентов противостоять, — Снейп усмехнулся, — Пожирателям Смерти. Амбридж во всём видит заговор против министерства. — Как зовут слизеринца? — Аласдер Эркарт, шестой курс. Волдеморт кивнул. Думалось, что Снейп постарался бы защитить своего подопечного от гнева Тёмного Лорда. Сложно было понять, когда зельевар лгал, а когда говорил правду. Он был умён, этого не отнять. — Кто, кроме мальчишки, является частым посетителем Амбридж? — Чистокровные близнецы Уизли, Мариэтта Эджком, Маркус Белби, полукровки Ли Джордан, Кэти Белл, Эдриан Пьюси, маглорождённые братья Криви, — перечислил Снейп. Хотя бы в ведении статистики он преуспел, если не разглядел главного. Белби наверняка был выбран из-за того, что его семья поддерживала оборотней. Уизли — за компанию с Гарри. Маглорождённые, скорее всего, громко возмущались и стали удобной мишенью — за них никто не вступался. Грейнджер Амбридж не трогала, чтобы не спровоцировать Гарри, но до этого ещё могло дойти. Имена остальных Волдеморт услышал впервые. Люциус мог бы пролить свет на другие имена из списка. — Сколько лет самому младшему из них? — Двенадцать, мой Лорд. — Как они себя чувствовали после отработок, как себя вели? Проверял ли их школьный колдомедик? К досаде Волдеморта, женщину убьёт проклятие. Она заслужила не один месяц пыток за сотворённое с детьми. Лёгкое лицемерие с его стороны, учитывая, сколько страданий он принёс Гарри, но она ведь не Тёмный Лорд, а он давно перестал прятать свою истинную суть под маской доброжелательности и невинности. Благодаря Гарри, возможно, ему очень скоро придётся вспомнить приёмы обаяния и дружелюбия, которые он использовал ещё будучи известным под своим ненавистным именем. Волдеморт оскалился в предвкушении, и зельевар принял это на свой счёт. — Ничего особенного… — Снейп запнулся, напрягая память. — Никто из них не обращался в Больничное крыло. Я… не уверен в своих выводах, мой Лорд. — Говори. — Во время зельеварения в дни после отработок они чаще допускали ошибки, роняли ингредиенты, некачественно их подготавливали. Их домашние задания были трудночитаемы. — Снова послышался шорох тяжёлой мантии зельевара. — Мне неизвестно, какого рода методы использовала Амбридж, но я полагаю, что она прибегла к физическим наказаниям. — И Дамблдор, как ты сказал, бездействует. — Да, мой Лорд, — сглотнул Снейп. — Это не кажется тебе странным? Чтобы кто-то вроде него игнорировал нанесения увечий детям? — Волдеморт стиснул зубы, и выражение чистой злобы на его лице заставило предателя отступить на два шага назад. Маленькие радости. — Я думал, тебя, как преподавателя, хоть сколько-то заботит их благополучие. — Я не был уверен, что наказания настолько… — А должен, Северус. Твоя первостепенная задача — быть уверенным в информации, которую ты предоставляешь, — ледяным тоном прошипел Тёмный Лорд. — Ты обязан взять ситуацию под свой контроль, если подтвердится, что она перманентно вредит студентам. Включая Поттера. — Простите, мой Лорд? — Тёмный Лорд не прощает. — Волдеморт ухмыльнулся. — Запомни, Северус: мальчик — мой! И никто, кроме меня, не имеет права его трогать. Снейп поверил, а после откланялся. Волдеморт всегда был собственником, даже по отношению к врагам. Пусть Дамблдор слушает эту сказочку. Однако долго скрывать своё покровительственное отношение к мальчику он не сможет, особенно если заберёт его летом. Мерзкие маглы даже пальцем коснуться его не успеют. Неужели он, Лорд Волдеморт, стал настолько мягким? — Мезон, приготовь сауну. — Мезон исполнит, Лорд-хозяин. — Эльф не покинул комнату как обычно, и Волдеморт повернулся к нему. Крошечное пятно тепла ощущалось недалеко впереди. — Я способен найти путь сам. — Мезон не сомневается, — почтительно ответил домовик. — Неверный вассал огорчает Лорда-хозяина. Может Мезон привести кого-то другого, чтобы Лорд-хозяин был доволен? — Кого-то другого? — переспросил Волдеморт. Он не исключал, что Мезон уловил их с Гарри связь. Эльф с хлопком исчез за мгновение до вспышки гнева своего господина. — Ты, лопоухий наглец!.. Видимо, годы одиночества на острове сделали Мезона слегка сумасшедшим. В подчинении Тёмного Лорда, конечно, мало кто оставался полностью в здравом уме, но старого домового эльфа Волдеморт ценил и даже в период безумия обращался с ним лучше, чем со многими Пожирателями Смерти. Паршивец встречал его после возрождения со слезами счастья на глазах, а теперь возомнил себя нянькой. После сауны Волдеморт быстро уснул. Гарри встретил его с распростёртыми объятиями — не буквально, увы. Лишь взял его за руку и прижался плечом. Несколько дней назад он отправил «Томасине» первое письмо, написанное шрифтом Муна, причём приняв во внимание пометки на полях. Ошибок было не так много, как ожидалось от и без того не самого грамотного мальчишки, но читалось с трудом. К счастью, Гарри — по совету маглорождённой подруги, не иначе, — догадался продублировать письмо обычным почерком. Рвение, тем не менее, Тёмный Лорд высоко оценил. — Где мы? — подал голос Гарри. Волдеморт втянул носом воздух и по навсегда совершившейся в памяти затхлости, горьковатым ноткам и гнетущей тишине сразу понял. Хотя даже ребёнком Волдеморт глубоко ненавидел это место, ему было приятно для разнообразия очутиться в знакомом пространстве, а не на очередном нагретом солнцем поле, созданным их воображением. — Приют Вула. Я вырос здесь. — У тебя в детстве была своя комната? — поинтересовался мальчик, наверно, внимательно осматриваясь. Волдеморт сел на старую скрипучую кровать, устремив лицо в ту сторону, где, как он помнил, находилось окно. Его посетило странное туманное чувство, которое другие назвали бы тоской или ностальгией, а он называл мрачной задумчивостью. — В пять меня посчитали достаточно самостоятельным, чтобы отселить от пищащих младенцев. — Одного? — Нет. Но со мной никто не уживался, — не выходя из этого странного умиротворённого состояния, признался Волдеморт. Он ни с кем не делился подробностями о его детстве. Ни декан Слагги, ни Орион, ни Абраксас, ни Гектор, ни остальные — никто не добился от него ответов. Но Гарри, его родственная душа, его добросердечный цветок, смог. Тогда ещё безродный сирота, Волдеморт отпугивал других детей, не понимая, что способен творить магию. Он насылал на них кошмары, крал их еду и игрушки, жаловался на задир змеям, и те заползали в их постели. Юный Том Риддл не был ангелом и в глазах взрослых. Общее порицание, вымоченные в солёной воде розги и звукоизолированная коморка для приглашённых священников сделали его злопамятным и порочным. Он научился платить своим недоброжелателям той же монетой. — Меня пересилили в комнату, когда мне исполнилось одиннадцать, — доверительно сообщил Гарри. — Письмо из Хогвартса было отправлено в чулан под лестницей, Дурсли думали, что за их домом следят. Хотя сначала они пытались сбежать… Чулан, значит. Волдеморт провёл рукой по лицу, стирая нахлынувшее наваждение. Гарри, судя по звукам, заглянул в шкаф, хранивший его скудные пожитки и маленькие детские сокровища. — Есть много способов убить человека медленно, — как бы между прочим заявил Тёмный Лорд. — Маглы даже не поймут, что умирают, пока не станет слишком поздно. — Ты предлагаешь?.. Серьёзно? — Какая-то вещь выпала из рук Гарри, и её содержимое рассыпались по полу. Огрызки карандашей? Спички? Кости? — Предлагаю, Гарри. Гарри не ответил. Через минуту он пристроился в ногах Волдеморта на узкой кровати и уложил вихрастую голову ему на колени, требуя ласки подобно Нагини, своей «сестре». Мальчик стал чересчур зависим от их близости, а Волдеморт ему потакал. — Мой нежный цветок, мечтающий о мести, разве ты не чудесное создание? — промурлыкал он, зарываясь когтистыми пальцами в густую шевелюру. — Если убийство внушает тебе неприязнь, найди другой способ. Напугай их, подожги чулан, в который ты никогда не вернёшься… — Он сжал волосы Гарри в кулак и потянул. — Заставь их, беспомощных и жалких, наблюдать, как пламя поедает их жилище. Им причитаются страдания в сто крат хуже, чем потеря дома, которого ты был лишён, Гарри. — Из-за тебя. — Из-за меня, — согласился Волдеморт, вернувшись к расслабляющим поглаживаниям. — Шла война, я был безумен, а твои родители совершенно добровольно мне противостояли, как и другие члены Ордена Феникса. Они больше любили свободу, чем жизнь. Ну, пока им не пришлось думать о тебе, мой цветок. Руки Гарри с силой сжали его поясницу. Каково, наверно, было мальчику узнать, что внутри него осколок души убийцы его родителей. Был ли он потерян, расстроен? Даже странно, что он никому не рассказал об этом, зато в одиночку отыскал три хоркрукса. — Я не верну тебе родителей, Гарри, и просить прощения я тоже не буду. Я Тёмный Лорд и им останусь. — Волдеморт стерпел болезненную хватку. — Но твои тётя и дядя обязаны были заботиться о тебе. Они не отказались взять тебя, хотя в неродной приёмной семье ты наверняка бы рос счастливым и любимым. Вместо уютной детской они дали тебе чулан, вместо игровой площадки — кухню и неухоженный сад, вместо нежности — ремень. Отцепив дрожащие руки Гарри от своих боков, Волдеморт потянул тонкие запястья вверх. Они легли грудь к груди, и небольшой вес мальчика создавал иллюзию, что он действительно рядом. — Ты развоплотил меня — дважды. Ты убил мой хоркрукс, — с жаром прошептал Волдеморт в волосы Гарри. — Ты не испугался, когда противостоял мне на кладбище. Всегда справедливый и упрямый, мой цветок. Так почему, Гарри, почему ты страшишься маленькой мести своим родственникам? Вместо ответа Гарри зарылся носом ему в шею и через секунду всхлипнул. Волдеморт ощутил тёплую влагу на своей коже, но ничего не сказал. До конца сна они молчали.