Ты смеёшься, уткнувшись в моё плечо, но это смех обречённого.

Дышать. Как же тяжело было дышать. Каждый редкий, надрывный вдох отдавался болью во всём теле. Кровь стучала в ушах, заглушая окружающие звуки, неустанно давя на сознание разгораясь тупой головной болью. Зрение всё не прояснялось, даже наоборот то расплывалось, то вовсе отключалось, словно играясь с ним, создавая яркое ощущение того что он постепенно погружается на глубину, оказавшись в тёмном и необъятном океане. Давление под толщей воды начинает сказываться на уставшем теле, а измученное сознание, что с трудом отличает реальность от кошмара, постепенно начинает бить тревогу. Воздуха. Задыхаюсь. И он начинает плыть. Конечности не слушаются, бьющая по нервам всё громче и громче тревога за собственную жизнь не помогает вмиг наладить работу до предела уставшего тела, а постепенно обволакивающий своими липкими руками страх окончательно ставит крест на возможности всплыть, но мужчина продолжает неуклюже барахтаться, пытаясь всеми силами добраться до поверхности. Лёгкие болят, сознание давно поплыло куда-то далеко, оставив после себя лишь одну мигающую красным мысль - жить. Воды становится всё меньше, он уже видит блестящую поверхность, переливающуюся и искрящуюся от яркого света. Совсем чуть-чуть и он вынырнет, ещё чуть-чуть и всё закончится. Зрение проясняется, он начинает отдавать отчёт своим действиям. Ну же, греби, плыви, живи! Но он не выдерживает и вдыхает. Вдыхает, не сумев преодолеть какие-то жалкие метры. Холодная вода заполняет рот, вытесняет оставшийся воздух из носа, обволакивает горло и наполняет горящие огнём лёгкие. Он ведь был так близко! Его тело сковывает от вмиг ставшей ледяной воды, а что-то крепкими путами схватило за ноги и потянуло ко дну. Опустив взгляд он успел увидеть только чёрно-белое пятно, смутно напоминающее его тело в том самом чёртовом смокинге, и тёмное, огромное месиво уходящее вглубь, смотрящее на него в ответ сотнями пар глаз…

***

Ки Хун делает громкий вдох, после чего одновременно подрывается на кровати, распахивает глаза и заходится в гулком кашле. На секунду прикрывая их, ослеплённый болью и ярким светом, он упирается лбом в согнутые колени пытаясь отдышаться. Ох, теперь он может дышать. Очередной кошмар никак не отпускал воспалённое от стресса и недосыпа сознание, каждый раз проигрывая самые жуткие и до ужаса реалистичные моменты, стоило хоть на мгновение моргнуть. И как только Ки Хун не покончил с собой, после таких пыток от собственного разума? Он и сам не знал. Возможно это уже дело привычки - за последние года он просто смирился с тем, что каждую ночь ему снятся лица погибших людей в той ненавистной игре. Со временем он стал воспринимать их не как кару за своё выживание, а как вечное наказание - его персональный ад наяву. Начав страдать от бессонницы кошмары переросли в галлюцинации, а те стали его вечными спутниками. Мелькающие тут и там хрипы умирающих под треск костей, бульканье вытекающей крови, хлюпанье ботинок о застывающие красные лужицы и громкие хлопки непрекращающихся выстрелов - всё это стало настолько привычным, что если бы около него в самом деле кого-то убивали он бы и не заметил. Мало ли опять глючит. Ки Хун никогда не считал себя святым человеком, а уж тем более жертвенным агнцем, что будет оплакивать каждую смерть и нести бремя умерших как своё собственное. Он всегда ставил своё благополучие выше чужого, или так только думал, в очередной раз помогая первому встречному. Возможно ему было предначертано судьбой стать новым благодетелем, что испытав все ужасы жизни сможет помочь заблудшим стать на верный путь, неся за собой мир и процветание. А может он оказался здесь только чтобы впитать в себя всю боль этого мира, и после того как сломается под тяжестью этого непосильного, даже для его особо доброго и сострадательного естества, отчаяния, выплеснет эту тьму в двукратном размере, погружая в неё с головой всех и каждого кто окажется рядом. Однако пусть он и сошёл с ума ещё во время этих игр, но призраки погибших и демоны прошлого останутся только с ним, не смея больше втягивать в эту бойню обычных людей, он поклялся в этом вспоминая свою малышку Ка Ён. Он прекратит эти игры, об этом кричало всё его естество, пока он дрожащими руками обнимал окровавленное тело Сэ Бёк. Он на корню уничтожит эти игры и всё что с ними связано, с отчаянием мужчина прокричал эту клятву в небо, захлёбываясь под шквалом слёз и дождя, покачиваясь из стороны в сторону с холодным и мокрым телом Сан Ву. С трудом приходя в себя от накатившей апатии Ки Хун наконец-то оглядывается вокруг. В большом и светлом пространстве его окружают несколько сотен кроватей на разных уровнях, где на каждой находится по фигуре, неподвижно лежащей в бирюзовом спортивном костюме. Музыка ещё не играет, а свет остаётся приглушённым, видимо он очнулся от наркоза раньше остальных. Может ли это быть оттого, что его отвезли сюда отдельно от всех, предоставив время собраться с силами? А может так поступили специально, давая назойливой мухе испытать больше ужаса от места, что стало причиной не одной его ментальной и физической травмы? Да чёрт их знает. У этих бессовестных садистов даже светлые и добрые побуждения пройдут через извращённую призму, став не более, чем очередной причиной для потехи над несчастными. Мужчина не заметил, как позади него на стене одинокая камера начала мигать блеклым красным огоньком, показывая, что кто-то по ту сторону заметил его пробуждение. В это время другой мужчина, облачённый в тёмный костюм, такой же тёмный плащ и чёрную фигурную маску действительно наблюдал за ним. Стоя в комнате управления он с особым вниманием подмечал на огромных мониторах под разными ракурсами любые изменения в позе давно заинтересовавшего его игрока под неизменным номером 456. Сон Ки Хун. Единственный игрок, победивший в прошлой игре в Корее. Единственный игрок, что годами не мог притронуться к собственным миллиардам. Единственный игрок, что так и не смог начать жизнь с чистого листа забыв об играх, как о страшном сне. Единственный игрок, что пожелал вернуться в игру не за большим призом, а чтобы уничтожить саму её суть. Так много «единственный» для простого человека, который всего пару лет назад был абсолютно никем, не более чем мусор, как лошадь на скачках, на которую смеха ради толстосумы готовы ставить миллионы. Будучи Ведущим мужчина видел тысячи, нет, сотни тысяч людей как один в похожих ситуациях: долги, кредиты, подпольные операции, азарт, чёрный рынок, нищета, клептомания, казино, иммиграция, тюрьмы, лудомания, грабёж, насилие, социальное дно. Миллионы разных слов сливаются друг с другом, становясь синонимами, что описывают то мусорное дно, куда мусор сам себя и загнал. Ин Хо видел эти игры как единственный выход для отчаявшегося мусора, что не желает тухнуть и гнить на общей свалке. Он видел их как шанс пройти переработку и стать чем-то новым, подняться на новую ступень став полезным и значимым членом общества. Грубейшее, совершенно не этичное сравнение, зато совершенно правдивое и точное. Мужчина всё равно никогда не любил слишком вычурных и витиеватых сравнений. Не было смысла ходить вокруг да около с пристрастием обдумывая как запихнуть дерьмо в упаковку красивой конфеты, когда можно было прямо и доступно изложить свою позицию. Однако Ин Хо понимал, что скажи он это прямо в лицо 456, то тот его как минимум убьёт на месте, причём самым мучительным способом. Нет, с ним так просто нельзя, он ведь не просто так потратил столько времени изучая чужое личное дело, записи прошлой игры в Корее, и обрывки с камер наблюдения у розового отеля. Мужчина знал чего ожидать, при этом совершенно не представляя что его ждёт. Что ж, не в его принципах оттягивать неизбежное. Подав рукой знак рабочие в масках с квадратом всполошились и принялись за работу, уткнувшись в свои небольшие мониторы. В ту же секунду в зале общежития зажёгся свет и заиграла музыка. Настало время для новой игры.