Да начнётся игра!

Сон обволакивал, качал на своих волнах, редея сладкой дремой. Было хорошо. Уютно, спокойно, словно всё исчезло, оставив только покой и лёгкое, позабытое с детства ощущение счастья — насыщенное, яркое… Просыпаться категорически не хотелось. Я спрятала лицо в плече Сугуру, чувствуя, как он чуть шевельнулся во сне. Его рука всё ещё обнимала меня, лениво покоясь на талии, словно удерживала, не давая утонуть в сомнениях, напоминая, что я принадлежу только ему и он не отпустит даже во сне. Мой рот растянулся в мечтательной улыбке, когда я невольно освежила в памяти события минувшего вечера. Стараясь не разбудить, я аккуратно откинула с Нираги одеяло. Он чуть сжал губы, но не проснулся. Глазами лаская каждую деталь его обнажённого тела, я отмечала следы моих страстных прикосновений, отчётливо видневшихся на его коже как доказательство того, что этой ночью мы забыли обо всём, кроме жадной потребности друг в друге и неумолимой страсти: алеющие полосы от ногтей на его спине, лёгкие отметины на шее и чуть ниже, на груди, покраснения на запястьях, где я крепко держала его, чувствуя тот момент, как мир сужается до одной точки — нас двоих. Я невольно провела пальцами по своей шее, ощущая тепло его губ, будто он только что вновь коснулся меня. «Эта ночь… Она была как буря — дикая и безумная» — я закрыла глаза, позволив воспоминаниям захлестнуть меня и изо всех сил пыталась не думать о предстоящем дне или о том, что неизбежно ждет нас за стенами этой комнаты. Хотелось только мечтать, вспоминая вчерашний день. Ровное, глубокое дыхание любимого человека рядом, успокаивало, и я желала только одного — остаться в этом моменте навсегда. Лежа неподвижно, я надеялась, что время замрёт вместе со мной. Под мягким светом, пробивающимся сквозь щели штор, казалось, что теперь всегда всё будет хорошо. В его объятиях, всё было проще, безопаснее, словно на мгновение мир переставал быть таким жестоким и пугающим. «Если бы только это утро длилось вечно» — пронеслось в голове, но я знала, что это невозможно. Мне хотелось забыть всё, кроме настоящего момента, но мрачная и бескомпромиссная реальность за стенами настойчиво требовала моих действий, разрушая этот сладкий покой, и мой разум, как я ни сопротивлялась, всё сильнее тянул меня туда. План Чишии по обыску номера Шляпника навязчиво всплывал в сознании. Я сжала веки, стараясь прогнать эти мысли, но они снова и снова возвращались, превращая уют в предчувствие чего-то неизбежного. Чуть сдвинувшись, я обхватила Сугуру крепче. Его кожа под моими пальцами была тёплой, и мне хотелось просто держаться за него и не думать о том, что ждёт нас за порогом. Я осторожно поднялась на локте и чуть наклонилась, чтобы коснуться его губ. Поцелуй был лёгким, почти невесомым. Его веки слабо дрогнули, дыхание стало чуть быстрее, и через мгновение он приоткрыл глаза. — Ты чего так рано? Уже утро? — пробормотал он хрипловато, постепенно фокусируясь. Глубокий, еще затуманенный сном взгляд встретил мой. — Да, утро, — я улыбнулась, чуть наклонив голову, наблюдая, как осознание просыпается в его глазах и чувствуя в этот момент, как каждая клеточка моего тела наполняется нежностью. — Хм… Прямо c самого утра пытаешься меня соблазнить? — Он лениво потянулся с любопытством глядя на меня. — Может быть, — я тихо засмеялась и положила ладонь на его щеку. — И как успехи? — Нираги вопросительно выгнул бровь. — Пока ты только ворчишь, — я прищурилась, поддразнивая его. — Значит, тебе придётся постараться, — он потянулся к моему лицу, проведя большим пальцем по губам. — Ты знаешь, я люблю утренние сюрпризы. — Сюрпризы? — усмехнулась я. — А что, если у меня для тебя есть кое-что другое? — Например? — его голос стал ниже, вкрадчивее, а рука медленно скользнула по моей спине вниз. — Например, напоминание, что я люблю тебя. — Правда? Не передумала еще? — он прищурился и я почувствовала как внутри меня разливается приятное тепло. — Помнишь с кем связалась? Он молча смотрел на меня несколько секунд, потом легко, но уверенно притянул ближе, так, что я оказалась поверх него. — Помню, — я вздохнула и улыбаясь коснулась его губ снова, чуть смелее, чуть настойчивее. — И всё равно люблю. — Я ещё не привык к этому, — признался Нираги, продолжая водить ладонью по моей спине. — Но, кажется, мне это нравится. — Не волнуйся, привыкнешь, — ответила я с лёгкой усмешкой, накручивая на палец прядь его волос. — Ты ведь быстро учишься, когда речь идёт о чём-то, что тебе нравится. — Сначала ты оставляешь следы на моей шее, а потом ещё и пытаешься манипулировать мной с утра пораньше? — Манипулировать? — я вскинула бровь, едва сдерживая улыбку. — Сугуру, не слишком ли ты преувеличиваешь? — Нисколько. Твои глаза всегда выдают тебя раньше, чем ты успеваешь сказать хоть слово. — Правда? И что же они говорят? — я вскинула бровь, едва сдерживая улыбку. — Что ты теряешь самообладание, когда я рядом, — в его голосе появилась привычная дерзость. Я на мгновение замерла, чувствуя, как моё лицо начинает гореть. — Ну конечно, ты же опасный зверь, рядом с которым все теряют самообладание. Особенно ты сам. Но не думай, что я не могу себя контролировать. — Неужели? — его улыбка стала шире. — Тогда скажи, почему ты решила оставить эти следы на мне? — Чтобы ты помнил, что даже опасных зверей можно приручить. Его глаза вспыхнули, и он, не отводя взгляда, усмехнулся: — Ты уверена, что я не оставил на тебе ещё больше? — Тогда мы квиты, — я тихо рассмеялась, глядя ему прямо в глаза. — Но что, если мои следы всё же окажутся заметнее? Нираги посмотрел на меня с тем вниманием, от которого перехватило дыхание. — Проверим? В угольно-черных глазах заплясали черти, его ладони соскользнули с моей спины, замерев на бедрах. Я прильнула к нему, обвив за шею обеими руками. Желанные губы коснулись моих. Мягкий и нежный поцелуй становился глубже, его язык поглаживал мой, заставивляя тело выгнуться от пробежавшей дрожи возбуждения. Я закрыла глаза, желая лишь одного — чтобы этот момент длился чуть дольше. Я отчётливо ощутила его затвердевшмй член, прижатый к моему животу и чуть приподнялась. Нираги выжидающе улыбнулся: — Садись. Я подчинилась и послушно стала опускаться, слегка поддразнивая Сугуру своей неспешностью и наслаждаясь тем, как напряженно замирает его тело в ожидании. Однако Нираги не стал долго терпеть, он резко толкнулся, входя полностью. — Так лучше, да? — проговорил он, стиснув мои бедра ладонями. От этого движения мое дыхание сбилось, и я рефлекторно сжала его плечи. Опустив ладони на грудь, я начала двигаться, чувствуя как его мышцы отзываются напряжением под моими пальцами от малейшего касания, отражаясь через его тело в моём. И это податливое взаимодействие заставляло меня думать, будто я управляю его страстью. Это волновало, заставляло хотеть ещё сильнее. Я ощущала его кожу — тёплую и гладкую. Его тело казалось крепким и надёжным, и в этой грубой уверенности мне было удивительно спокойно. С каждой секундой я всё глубже погружалась в это ощущение, чувствуя, как набирает силу приятная пульсация. С ним рядом я забывала обо всём, словно выстраивая новую реальность, где ничего больше не существовало, кроме нас двоих. Внезапно Нираги замер. Его взгляд отвлекся от меня и пристально устремился куда-то за мое плечо. Тень раздражения пробежала по его лицу. Я обернулась, следуя за его глазами. Часы на стене показывали четверть первого. — Вот дерьмо, — его холодный тон вытащил меня из окутавшей тело эйфории. — Собрание Шляпника уже началось, — с ощутимой злостью процедил Нираги сквозь зубы. — Уже началось? — переспросила я, пытаясь справиться с охватившим меня беспокойством. — И что теперь? Ты не пойдёшь? — по моей спине пробежал нервный холодок. Прозвучало слишком встревоженно, но Нираги не придал этому значение. — С удовольствием не пошел бы, — с трудом сдерживая недовольство, буркнул он, поднимаясь с кровати. — Но Агуни потом заебёт. — Конечно, ты должен идти, — натягивая одежду ответила я, придавая голосу спокойствие, за внешним равнодушием стараясь скрыть свои мысли. Лениво поднявшись с кровати, Нираги нехотя начал собираться. Его медлительность действовала мне на нервы. Я следила за каждым его движением, мысленно торопя, понимая, что каждое потерянное мгновение сокращает время, которое у меня останется на обыск номера Шляпника и единственный шанс будет упущен. С каждой проходящей секундой его сборы казались мне невыносимо долгими. Наконец, собравшись, Нираги остановился у двери, оглянувшись на меня. — Черт, малышка, — с досадой произнёс он, облокотившись на дверной косяк. — Мы обязательно закончим когда я вернусь. Так что отдыхай пока можешь. И когда вернусь, учти: сегодня я больше не намерен давать тебе ни секунды передышки. Улыбнувшись, я поправила завернувшийся воротник его рубашки, медленно проводя пальцами по шее. — Я буду ждать, — игриво шепнула я и, потянувшись к нему, поцеловала так, будто мы прощались навсегда. Как только за Нираги закрылась дверь, я невольно задержала дыхание, будто опасаясь, что любой звук мог его вернуть обратно. Затем взглянула на часы. Ровно три минуты — всё это время я стояла неподвижно, будто скульптура, перебирая в голове детали своих действий. Когда контрольное время истекло, я пристегнула кобуру с пистолетом к поясу и аккуратно пригладила растрёпанные волосы. Казалось, этот жест придавал мне больше уверенности, чем любой план. Глубокий вдох, как перед прыжком в ледяную воду помог собраться с мыслями. Я вышла в коридор. План был предельно прост: никем не замеченной пройти два поворота и один длинный коридор, добраться до номера Шляпника, быстро осмотреться, найти чертов сейф, вернуться обратно и ждать возвращения Нираги. Всё. Никаких ошибок, никаких колебаний. Без проблем миновав один поворот, я вышла в длинный коридор и осмотрелась. Никого. Я поспешила вперед, и находясь уже почти в конце пути услышала, что где-то стукнула дверь. Я настороженно замерла и прислушалась: несколько голосов заглушали друг друга, а затем послышались приближающиеся шаги. Я едва успела спрятаться за раскидистым фикусом, стоящим в нише между дверями номеров и затаить дыхание, как в следующую секунду увидела компанию шумных парней. За ними следом шла сердитая девица, кричавшая что-то об их «нахальной выходке». — Да вы совсем обнаглели! — раздался резкий женский голос. — Хватит читать нам нотации, мы отдыхаем так, как хотим! — Грубо бросил через плечо один из парней. «Ох, нет… Только не здесь!» — мысленно взмолилась я, когда они замедлили шаг и остановились прямо у моего укрытия и начали спор. — «Им больше негде устроить разборки?» Нервы начали сдавать, потому что время шло. Часы тикали в моей голове, каждое ушедшее мгновение отнимало шанс на успешное выполнение плана. Каждое слово их болтовни — вело меня на шаг ближе к провалу. Я зажмурилась на пару секунд, стараясь подавить растущую тревогу и сохранить остатки самообладания, но паника стучала в висках, адреналин гудел в венах, а смятение грозилось вот-вот вырваться наружу судорожным вздохом или неосторожным движением. Я почувствовала, как тонкие ветки фикуса царапают мне плечо, но сейчас это было самое меньшее, о чём я могла беспокоиться. Спустя несколько минут, показавшихся вечностью, шум начал стихать. Я услышала звук открывающихся дверей лифта, который забрал шумную толпу, унося её на новые подвиги, и я наконец смогла облегчённо выдохнуть. «Остался один поворот, — напомнила я себе. — Только один». Я выбралась из своего укрытия, благодарно поглядев на фикус, который стал моим неожиданным спасителем и пообещала, что обязательно полью беднягу при первой же возможности. Чем чёрт не шутит — может, он мой талисман удачи. Еще раз осмотрев коридор на наличие посторонних и все еще прислушиваясь к каждому звуку, я устремилась к номеру Шляпника, молясь, что уходя он не запер дверь. Я всё еще отчётливо помнила ту ночь, когда увидела его силуэт, мелькнувший в темноте коридора и суетливое движение, когда он повернул ключ в замке. Такой трус. Шляпник всегда боялся за свою шкуру. Каждый вечер, раскинув руки в доверительном жесте, этот лицемер стоя перед наивными пляжниками вещал сладкими проповедями о безопасности и равенстве для всех, втирая им какие-то громкие перемены и возможное спасение, а сам в это время являлся единственным человеком, кто запирался по вечерам, прячась за дверями, как жалкий трус, хотя уверял всех вокруг, что «мы все одна большая семья». Я чувствовала, как горячая кровь стучит в висках, а лёгкие судорожно втягивают кислород, когда я наконец добралась до номера Шляпника, который находился в самом конце коридора. «Не время для сомнений», — напомнила себе, аккуратно потянув за ручку. Дверь поддалась слабому толчку, и почти бесшумно отворилась. Шляпник оставил её незапертой. «Удача» — подумала я, облегчённо выдыхая. Замирая от собственных мыслей, я осторожно заглянула внутрь, пытаясь унять сбившееся дыхание и прислушиваясь к любому признаку присутствия внутри. Сделав шаг вперёд, я вошла в комнату и дверь тут же захлопнулась за мной, словно её кто-то нарочно подтолкнул с другой стороны. Сердце подскочило к горлу, но я быстро поймала себя на мысли, что, наверное, дело просто в моих расшатанных нервах и любой сквозняк теперь кажется призрачной рукой врага. Остановившись, я на несколько секунд замерла, осматриваясь по сторонам, позволяя глазам привыкнуть к бурной пестроте, в которой утопал этот сумасшедший интерьер. Президентский номер встречал меня кричащей роскошью, буквально дыша помпезностью: пол из мрамора цвета слоновой кости, отражающий свет массивной люстры, широкие окна во всю стену, за которыми когда-то наверняка открывался вид на переливающийся город. Диван, обитый кремовым бархатом, и кресла с подлокотниками, украшенными золотистой вышивкой, казались здесь скорее выставочными экспонатами, чем предметами мебели. Всюду виднелись мелкие детали роскоши: хрустальные вазы на стеклянных столиках, тонко резная рама огромного зеркала, которое словно насмешливо отражало мою собственную неуверенность. В каждом углу таились невесть откуда притащенные канделябры, гобелены, бархатные портьеры — словом, всё то, что в моём понимании относилось к разряду «Да вы шутите, я думала, это только в кино бывает». — Чёрт, — тихонько выругалась я, прикрывая глаза и стараясь взять себя в руки. Всё-таки находиться здесь, в роскошном президентском номере, да ещё и в одиночестве, было для меня в новинку. Меня переполняло двоякое чувство: с одной стороны — страх от чужой опасной тайны, с другой — детский восторг перед таким уровнем богатства. До сих пор мне доводилось бывать лишь в скромных гостиницах или офисных помещениях, где всё предельно практично и без особых изысков, не считая номера Сугуру, но и тот был в разы менее роскошным, чем этот. Теперь же, стоя в центре этой сногсшибательной комнаты, я осознавала, что нахожусь на территории человека, для которого такой пафос — обыденное дело. Интересно, кем был Такеру в том мире? Единственная деталь, что выбивалась из общей картины окружающего великолепия — лежащий в углу большой надувной матрас в форме фламинго, слегка сдувшийся, но всё ещё гротескно возвышающийся над жутким беспорядком повсюду. Такой резкий контраст между кричащей роскошью и откровенным безумием сильно бросался в глаза. Я не могла припомнить, чтобы когда-нибудь видела более хаотичное место. Я осторожно направилась вглубь номера, стараясь не наступить на разбросанные по полу вещи: среди них попадались пляжные полотенца с неприличными надписями, цветастые рубашки и даже какие-то выцветшие джинсы с дурацкими нашивками. Здесь всё кричало о том, что хозяин номера обожает свободу, тусовки и лёгкое безумие. Я продолжала нервно оглядываться — в сознании все ещё дрожала мысль о возможном появлении Шляпника. Пересиливая себя, я отгоняла невыразимые страхи, говоря себе, что теперь я здесь и нужно сосредоточиться на цели. — Главное — найти сейф, — напомнила я себе, вполголоса, заходя в спальню, в глубине души будучи наивно уверенной, что по канонам классических детективных историй самые сокровенные тайны непременно прячутся именно там и сейф практически прописан в шкафу, особенно в таких шикарных номерах, как этот. Спальня выглядела несколько более «спокойной», если вообще применимо такое слово к месту, где главная деталь интерьера — фиолетовая неоновая вывеска «Let’s play» над кроватью. Само ложе оказалось поистине королевских размеров, как бы намекая на то, что владелец номера любит наслаждаться жизнью. Кровать застилало атласное постельное бельё цвета благородного вина и пушистый плед, небрежно брошенный на край. Возле кровати на тумбочке в хрустальном бокале застыли остатки коктейля, помутневшего от времени — судя по доносящемуся запаху, это когда-то было что-то вроде «Пина колады». Рядом валялись растоптанные солнцезащитные очки в золотистой оправе. Подойдя к огромному зеркальному шкафу, я ожидала сразу обнаружить за его дверями какой-нибудь металлический ящик с кодовым замком. Но отодвинув зеркальные панели, я с кривой миной уставилась на дикий бардак: на вешалках болтались всё те же гавайские рубашки с гигантскими ананасами, яркие футболки, шорты со стразами — все это сбивалось в кучу, мялось, торчало из полок. — Да он вообще не заморачивается с порядком, — пробормотала я, продолжая шарить в глубине шкафа, перебирая всё подряд, но так и не обнаружила никаких потайных кнопок, никакого вделанного в стену сейфа. Мне оставалось лишь заглянуть в выдвижные ящики внизу. — Ого… — выдохнула я, чувствуя что меня накрывает волной смущения, когда в одном из ящиков обнаружилась коробка, с любопытными предметами: что-то типа кожаной плётки, ассортимент весьма интересных и нескромных э-э-э… силиконовых изделий, некое гибридное устройство, напоминающее миксер, пушистые наручники радикально-розового цвета, на которых висела бирка «Hand me, baby, one more time!». Часть упаковок была ещё не вскрыта, на некоторых красовались неприличные рисунки, на других — вызывающие слоганы. Кровь прилила к щекам от такой неожиданности. Я оторопело уставилась на этот набор, пытаясь не представлять, как именно он ими пользовался. В конце концов, главное, что это, надеюсь, делалось по обоюдному согласию всех вовлечённых сторон. Сделав глубокий вдох, я подавила нервный смешок, напоминая себе, что нахожусь на чужой территории по важному делу. Но всё-таки это было слишком комично: представительный мужчина, а в шкафу — наручники с розовой опушкой. В конце концов, он же Шляпник, у него в голове могут твориться такие бездны безумия, что даже мои нервы способны не выдержать. — Ладно, если у него такое представление о роскоши и развлечениях, что ж, его дело… — тихонько хихикнула я и поспешила закрыть коробку стараясь не думать лишнего. — Но сейфа-то тут всё равно нет. Если конечно не считать сейфом коробку с потенциально личными тайнами хозяина номера… Однако, скажем так, это явно была не та тайна, которую я хотела раскрыть. Поэтому оставалось лишь констатировать, что план «найти сейф в шкафу» провалился, сделать вид, что меня вовсе не смутили находки, и продолжить поиски. Оглянувшись в последний раз на кровать и коробку со «сюрпризами», где прятались самые яркие извращения фантазии Шляпника, я тихонько двинулась к выходу из спальни. Кабинет был следующим пунктом, где мог скрываться сейф. Как только я покинула спальню, на меня внезапно накатило неприятное чувство, что за мной наблюдают. Будто холодный, невидимый взгляд пробежал по спине, цепляясь за каждое моё движение. Остановившись на полушаге, я затаила дыхание, борясь с порывом развернуться и уйти прочь. Но ничего подозрительного не происходило — всё вокруг продолжало быть неподвижным и тихим, так что оставалось гадать: то ли воображение со мной шутит, затягивая в трясину паранойи и я сама себя пугаю, то ли все еще впереди. «Всё это просто нервы» — я попыталась себя успокоить. Но ощущение того, что я не одна, не отпускало. Я быстро взглянула на часы. Несмотря на то, что я знала страсть Шляпника к бесконечным философским монологам и пространным рассуждениям, которые понимал, кажется, только он сам, времени на бесполезные раздумья у меня не было. «Ещё десять минут для поисков и ухожу независимо от результата» — подумала я, чувствуя, как нервная дрожь возвращается. С первого взгляда было понятно, что Шляпник, если и бывал в кабинете, то очень давно. На полках, где могли бы располагаться книги или документы, царили густые слои пыли. Ни одной свежей отметины, никаких случайных пятен от стаканов виски или пепла сигарет, случайно сброшенного мимо пепельницы. Воздух казался немного затхлым, будто никто не открывал окна уже целую вечность. Всё это красноречиво говорило о том, что ни одна живая душа здесь уже давно не появлялась. Решив не терять времени, я прошла вглубь кабинета и принялась осматривать его почти на бегу. В первую очередь я открыла дверцы массивного шкафа и быстро ощупала внутренние стенки. На всякий случай даже простучала их легкими движениями — звук оказался глухим, но равномерным, без намёка на полость. Никакой тайной ниши. Затем обратила внимание на длинный и явно дорогой лакированный стол для переговоров, покрытый вековым слоем пыли: в ящиках не оказалось ровным счётом ничего, лишь пару старых скрепок и листков, на которых уже нельзя было разобрать ни единой буквы. — Проклятье… — прошептала я, выпрямляясь. Невозможность найти сейф, выводила из себя. С каждой минутой безуспешных поисков я нервничала всё сильнее: — Чёртов Шляпник, — выдохнула я сквозь зубы, стирая, выступивший на лбу липкий пот. — Даже когда его нет рядом, умудряется поиграть с моими нервами. Я поспешила обратно в гостиную. Сумасшедший интерьер комнаты вновь набросился на меня своей кричащей абсурдностью: разукрашенные золотом лепные карнизы, хаотично обвивающие потолок, неоновые вывески с бессмысленными фразами, всё тот же сдувшийся фламинго, словно упавшая декорация с чужой вечеринки, рядом дурацкая маска единорога, мягкие ковры, в узорах которых можно утонуть взглядом, на стене — некая живописная картина одинокого печального оленя на фоне заснеженного леса, абсолютно не вписывающаяся в общий антураж. «Какой же он всё-таки чокнутый» — подумала я, открывая дверь встроенного в стену, обрамленного черным мрамором бара со стеклянными полками и изящной подсветкой. Но внутри обнаружилась лишь коллекция бутылок: виски, ром, вино — изысканные вкусы вперемешку с обычным апельсиновым соком и бутылками воды. И ничего, что могло бы быть сейфом. Я быстро подвигала бутылки, проверяя дно полок, пытаясь углядеть, нет ли под ними встроенного тайника. Но, увы, сейфа там не оказалось и в помине. «Ничего… Чёрт возьми, Шляпник, где же ты его спрятал?» — подумала я с возрастающим раздражением, больно прикусив щеку изнутри. Я уже всерьёз стала беспокоиться, понимая, что сейф словно растворился в пространстве, а время на поиск таяло слишком быстро. Всё это время внутри меня зрела смесь раздражения, страха и брезгливости: вторгаться в чужую жизнь так глубоко мне никогда не нравилось, но цель оправдывала средства. Правда, надежды на успех исчезали буквально на глазах. Оставалось единственное непроверенное место — шкаф в коридоре. И возможно там меня ждал последний шанс на удачу. Открыв створки шкафа, я встретилась лицом к лицу с пёстрым хаосом пляжных халатов, в которых так любил щеголять Лидер Утопии, создавая вокруг себя ауру непринуждённой роскоши. Казалось, каждый из них отражал беззаботную, почти карикатурную сущность Шляпника. Вытянув руку, я аккуратно отодвинула их в сторону, стараясь не дотрагиваться дольше, чем необходимо, И там, за слоями этого текстильного карнавала, я сразу же увидела неприметный металлический ящик… Сейф. И не нужно было даже приглядываться, чтобы понять, что это действительно он. Колючее чувство досады смешалось с невероятным облегчением. Мне даже захотелось рассмеяться вслух: вот же ирония…стоило ли столько времени тратить на поиски, чтобы найти его здесь, в самом обычном коридорном шкафу? Теперь, стоя перед сейфом, я глубоко вздохнула, позволяя себе на мгновение расслабиться. Наконец-то можно уйти. Я еще раз внимательно вгляделась в серую металлическую коробку, чтобы убедиться, что глаза меня не обманывают. Убедившись, что сейф реален, я осторожно прикрыла дверцы шкафа, стараясь не потревожить ни одной складки на халатах, чтобы не выдать следы своего присутствия. Легкая улыбка скользнула по губам от одной мысли, что теперь всё — дело сделано. «Скорее бы убраться отсюда» — подумала я, но не успела даже развернуться, чтобы шагнуть к выходу, как позади раздался мягкий щелчок, и дверь номера отворилась.