Да начнётся игра!

Меня разбудило очередное путешествие солнечных лучей по лицу, которые, как незваные гости, пробрались в комнату сквозь щели неплотно закрытых штор. Сон таял по мере того, как яркий, настырный свет лез в лицо, игриво щекоча веки, напоминал о неизбежности утреннего пробуждения. Потянувшись, я нащупала на прикроватной тумбочке будильник и лениво приоткрыла один глаз. Часы беспощадно показывали время обеда. Медленно поднявшись с кровати, я встретила взглядом яркое полуденное солнце, которое уже вовсю сияло высоко в небе, обещая очередной тёплый летний день, не оставив ни малейшего намека на сегодняшнюю ночную бурю. Этот свет, словно добрый, но назойливый лекарь, окутывал меня своими лучами, стараясь изгнать тени вчерашнего дня, которые истощили меня до предела. Но мысли о расставании с Сугуру, как привидения, всё ещё блуждали в моем сознании. Я знала, что этот день когда-нибудь обязательно наступит. Где-то глубоко в душе, я всегда чувствовала, что наши пути должны будут разойтись, освободив меня от отношений, которые словно тяжёлые цепи, тянули на дно, но каждый раз, когда приходила мысль о расставании, я отмахивалась от неё, как от назойливой мухи, страшась изменений и ответственности за принятые решения. Разум понимал, что расставание было необходимым и правильным шагом, но мои чувства находились в смятении, создавая внутреннее напряжение. Я отчётливо понимала, что на уровне привычки и эмоциональной зависимости привязалась к Сугуру, как к некоторым воспоминаниям и общим приятным моментам, которые мы пережили вместе. Это частично объясняло мою грусть, несмотря на ясное понимание того, что разрыв был неизбежен. И теперь мне просто необходимо научиться доверять себе и своим решениям, освобождаясь от оков прошлых ошибок и неверных выборов. Поток мыслей невольно обратился в воспоминания о том периоде жизни, когда моё существование целиком и полностью находилось под контролем родителей. Эти дни были словно страницы в книге, где каждая глава повторяла предыдущую, наполненную монотонностью строгих правил и жестких ограничений, оставляя за собой лишь отголоски однообразия. Родители властно диктовали мне, что правильно, а что — нет, полностью подчинив меня своей воле и, таким образом, совершенно не оставляя ни миллиметра пространства для моих собственных мыслей и мечтаний. Я выросла, привыкнув к тому, что мои чувства и желания — лишь пыль на полках их идеально устроенного мира, лишь мелкие помехи в их безупречном расписании жизни. Мои отношения с Нираги, в некотором смысле, являлись продолжением этого паттерна, поскольку он был любителем контролировать меня не меньше, чем они. Подобно зеркальному отражению моих родителей, он наслаждался властью надо мной, водя меня по тропам своих предпочтений. И расставание с ним было первым шагом к тому, чтобы перестать бояться принимать решения самостоятельно, больше не опираясь на чужое мнение. Внезапно, в глубине души, я ощутила нечто похожее на жалость к самой себе и обиду, глубокую и пронзительную, словно осколки хрупкой мечты, за все то, безвозвратно потерянное время моей жизни, которое я провела в капкане оправдания чужих ожиданий и исполнении чужой воли. Прояви я хоть толику жёсткости и решимости в характере, моя жизнь расцвела бы яркими красками, наполнилась интересными поворотами и событиями, и, скорее всего, мой жизненный путь украсила бы профессия, не столь шокирующая и вызывающая неотвратимые вздохи окружающих. Вполне возможно и жизнь тогда пошла бы в иное русло, и я не оказалась в этом чёртовом Пограничье. Стоя у окна и вглядываясь в бесконечность, размывающуюся за горизонтом, в памяти невольно всплыл тот день. День, когда судьба забросила меня в Пограничье.

***

За полтора часа до попадания в Пограничье

— Сегодня у тебя будет нетипичный труп, Накири, — загадочно усмехаясь, произнёс господин Ямада, шеф полиции района Минато, входя ко мне в амбулаторию. — Жду, с нетерпением, — кисло улыбнулась я. — Хоть какое-то разнообразие в жизни. Господин Ямада, посмотрев на меня, тяжело вздохнул, медленно покачал головой и неодобрительно цокнул языком, произнёс: — Такая молодая, а посвящаешь мертвым всё свое свободное время вместо того, чтобы искать компанию среди живых, наслаждаться жизнью, веселиться с друзьями, флиртовать с парнями и потом обсуждать их за бокалом вина в обществе шумных подружек. Ты же зарываешься в работу с первыми лучами солнца и до глубокой ночи, проводя все время, сгорбившись над очередным жмуриком. Ты когда жить-то успеваешь? Или ты считаешь это жизнью? — В жесте, выражающим полное недоумение и беспомощность, развел руки мужчина. — У меня все хорошо, со мной все в порядке, — ответила я, чувствуя накатывающий холодок уныния вперемешку с меланхолией. — У меня и парень был… — я запнулась. —… Когда-то. И подруга у меня есть, — добавила я. — Давай я поговорю с твоими начальниками об отпуске? — все не унимался полицейский. — А? Эй, Накири, ну, давай. Пока ты им не скажешь, они же сами не предложат, так и будут держать тебя, — он продолжал, словно не замечая моего молчания. — А то ты тут постоянно допоздна засиживаешься, — Ямада вздохнул, его взгляд был полон смешанных чувств: сожаления, недоумения, возможно, даже сочувствия. — Тебе стоит развеяться и немного отдохнуть, а там глядишь и жизнь наладится, — закончил мужчина, и его слова звучали так, будто он предлагал мне не отпуск, а билет в параллельную вселенную, где все мои проблемы останутся здесь, в этом сером и однообразном мире. Я, с непоколебимостью во взгляде, посмотрела на господина Ямаду, но столкнувшись с глазами, полными искренней заботы, через силу заставила себя натянуть притворную улыбку: — Благодарю за беспокойство. Но у меня действительно все в порядке, — уверенно проговорила я, хотя внутри всё переворачивалось. — И, если позволите, я бы хотела поскорее познакомиться с необычным трупом. Меня заинтересовал ваш интригующий анонс насчет него. Господин Ямада, который, казалось, был сбит с толку моей реакцией, лишь растерянно поглядел на меня. — Ладно, как скажешь… Я лишь хотел помочь, — пробормотал он в ответ. В его голосе звучали нотки разочарования, словно он понимал, что его попытки проникнуть в мою крепость одиночества, были тщетны. Я молча кивнула, снова пытаясь изобразить подобие улыбки и сделала вид, что моментально погрузилась в изучение бумаг по новому делу. Это было моим спасением, чтобы господин Ямада не заметил, надвигающихся на мои глаза, мутным полотном, слез, которые я так старательно пыталась удержать. Услышав звук неспешно удаляющихся шагов, я резко крутанулась на стуле: — Господин Ямада, постойте! Шеф полиции остановился, обернулся и вопросительно посмотрел на меня. — Еще раз спасибо вам за заботу! Я действительно очень ценю это, — я попыталась вложить в слова всю искренность. Мужчина задержал на мне свой взгляд: — Всегда пожалуйста, — ответил он, поправляя очки. — И не забывай, что ты можешь рассчитывать на меня в любой ситуации и обращаться ко мне в любое время. То, что ты сделала для меня, Сиана, я не забуду никогда. — Лучше забудьте, господин Ямада. Это не то, о чем следует помнить, — тон моего голоса стал сдержанно-сухим. Я отвернулась, тем самым давая ему понять, что разговор окончен. Однако, мужчина казался не готовым отпустить эту тяжёлую тему и был настроен на ее продолжение. «Господи, только не сейчас, и так тошно» — мысленно взмолилась я. — Пойми же… — уже завёлся господин Ямада, и, в тот момент, я поняла окончательно, что эта его рана вечно будет свежей и кровоточащей, она никогда не заживёт. — Это всё случилось из-за дочери, — бормоча, продолжал оправдываться мужчина. — Я просто утратил всякий контроль над собой, узнав с кем она связалась, и какое влияние этот ублюдок на неё оказывал. Я просто голову потерял… Голос господина Ямады дрожал, словно струна, на которой играли, рвавшиеся из его души эмоции, пока он, в очередной раз, пытался найти себе оправдание за содеянное. — Господин Ямада, прошу вас, остановитесь, — перебила я его, массируя виски в безуспешной попытке вытеснить из памяти его слова, пробуждавшие воспоминания о моей профессиональной некомпетентности, — Что сделано, то сделано. — Я находился в состоянии аффекта… Сам не осознавал, что творю, — продолжал он, пытаясь оправдать непростительное. — Я понимаю… Понимаю… — ответила я с измученным кивком. — Если бы вы в тот момент думали ясно, то решили, что тело нужно сжечь, чтобы не оставалось отпечатков, а не кидать в воду. — Этот негодяй вообще не заслуживал жить! — воскликнул мужчина, совершенно меня не слыша. Его лицо исказила вспышка злобы, а лоб покрылся каплями пота, словно он снова переживал тот момент, когда потерял контроль над собой. — Господин Ямада, успокойтесь, прошу вас, — я в умоляющем жесте сложила руки. — Я скрыла улики тоже не ради вас, а ради вашей дочери. Чтобы ей не пришлось нести бремя того, что её отец, уважаемый господин Ямада, шеф полиции, убил безоружного человека. — Он не был человеком, он был негодяем! — воскликнул мужчина, словно это было весомое оправдание всему произошедшему. — Но ваша дочь выбрала его сама! — не выдержала я. — Он охмурил ее! Запутал! Свел с истинного пути! В конце концов, он был наркоманом! Он давал ей курить марихуану! — Его голос был полон накопившегося отчаяния и гнева. Я, в изнеможении, закатила глаза, чувствуя досаду от такого недальновидного взгляда. «Тоже мне, нашел наркомана… Как будто употребление алкоголя не наносит большего вреда и последствий. Ведь почти все автоаварии, бытовые убийства и насилие случаются, в основном, на фоне употребления алкоголя, а не от пары затяжек». Но, в действительности, я знала, что настоящей причиной гнева господина Ямады являлось вовсе не это, а слепая отцовская ревность и бесконечное желание контролировать каждый шаг своей дочери. Это все мне было знакомо не понаслышке. — Поэтому я и отправил ее учиться в Швейцарию, — он говорил с такой уверенностью, как будто это было решением всех проблем. — Там все строго. Я тяжело вздохнула и прикрыла глаза, стиснув в пальцах переносицу. «Типично». Будем надеяться, что, через время, ему не позвонят из университета с новостью о том, что его дочь на восьмом месяце беременности. Я по себе знала о том, как часто попытки контроля оборачиваются совсем не теми результатами, которые ожидают. Но я промолчала. Не моё это дело. Я и так перешагнула границы собственных принципов, воспользовалась своим должностным положением, скрыв улики и представила совсем иное заключение. Из-за содеянного, совесть периодически царапала мне душу, и лишние напоминание об этом, заставляло мое сердце тягостно сжиматься. — Господин Ямада, достаточно. Улик против вас нет, дело закрыто. — Да, конечно… — шеф полиции внезапно сник, словно рухнув под тяжестью невидимого бремени. — Спасибо тебе… Спасибо. А ты… Ты мне стала почти как дочь. Я отрицательно помотала головой. — Вы чувствуете свою вину перед дочерью и стараетесь убежать от этого, заглушая боль попыткой искупить ее, проявлением заботы обо мне, не так ли? Господин Ямада снял очки, устал потер глаза и кивнул. — Я ценю ваше внимание. Но это неправильное решение. Это не выход. Я — не она. Идя вразрез со своей совестью, я лишь дала вам шанс: вместо того, чтобы отправиться в тюрьму, наладить отношения с дочерью. — Ты же знаешь, — лицо господина Ямады исказилось гримасой боли. — Она теперь даже не хочет слышать обо мне. Она считает, что этот ее ублюдок Матсуда утопился из-за меня. Из-за моего запрета на их отношения. — Хуже было бы, узнай она, как на самом деле обстояли дела, согласитесь? — парировала я. — И то верно, — устало склонил голову шеф полиции. — Позвоните ей сегодня же! Скажите, что раскаиваетесь, и расскажите ей, как сильно вы ее любите. И делайте это столько раз. сколько надо, чтобы она вас услышала! — Ты права. Так и сделаю, — затряс поникшей головой мужчина. — Как только вернусь из Центрального управления. У меня через час встреча с тамошним руководством. Я вздохнула и кивнула ему в ответ. — Спасибо тебе за всё… Сиана, — отступая к двери, проговорил он, полным благодарности голосом, сквозящим из толщи его неизгладимого горя. Я молча проводила его взглядом, когда он аккуратно закрыл за собой дверь, и, развернувшись на стуле, уставилась невидящими глазами на бумаги по новому делу о необычном трупе. Но мои глаза, прикованные к документам, не распознавали букв — только бесконечное море упущенных возможностей и шансов на красивую и интересную жизнь. На душе было гадко. Не прошло и пятнадцати минут, как окружавшее меня молчание, нарушил стук в дверь. — Да, входите! — крикнула я, не оборачиваясь. Дверь открылась, впуская санитаров, которые, под приглушенно скрипящий звук колёс, толкали перед собой каталку с трупом, скрытым под белой простыней. Подписав необходимые документы о принятии мертвого тела, и оставшись с ним один на один, я неспеша подошла к каталке и осторожно приоткрыла простынь. Увиденное заставило меня резко отпрянуть назад, инстинктивно прикрывая рот рукой, чтобы подавить нахлынувший крик ужаса. Внутри меня как будто что-то зажглось, словно пожар, и прилив удушающего рыдания начал подступать к горлу, беспощадно вытесняя воздух из легких, оставляя лишь ощущение безудержного отчаяния.

***

Настоящее время

Проникший в открытое окно пронзительный звук, внезапно раздавшейся у бассейна музыки, резко вырвал меня из меланхоличного забытья воспоминаний. Сигарета, вечный спутник моих утренних размышлений, оказалась зажатой в пальцах почти незаметно, и я опустила глаза вниз, на пепельницу, где третий окурок, словно маленький памятник моим несдержанным обещаниям, торчал среди прочих. «Ах да, утренние клятвы не курить на голодный желудок» — подумала я, с иронией сознавая, что такие обещания часто остаются невыполненными. Они были больше самообманом, нежели реальным намерением следовать им. Казалось, что это утро создано для того, чтобы нарушать правила. Настроение было настолько удручающим, что необходимость спасать себя от надвигающейся депрессии казалась намного более важной, чем следование самонавязанным ограничениям, тем более сейчас, когда в моей жизни начался очередной этап. «Какие глупости всё это» — мелькнула мысль в моей голове, пока я все-таки решила закурить очередную сигарету. За каким чертом мы все время так упорно стремимся разделить жизнь на временные отрезки? На «до» и «после», на «еще не время» и «уже поздно». Эти метки времени, словно невидимые стены, заключают нас в клетку из секунд и минут. «И зачем всё это?» Это вечное деление времени на отрезки, казалось мне сейчас абсурдным ритуалом, в котором я участвую с такой драматичностью, переживая конец всякого этапа, будто репетируя собственную кончину, наделяя каждое прощание непомерным значением. Ведь я жива. Главная ценность в жизни — сама жизнь, все остальное вторично. На этой мажорной ноте, я сделала резкий, решительный шаг от окна, как будто этим движением могла отряхнуть от себя все это бесконечное чередование навязчивых мыслей и воспоминаний, которые без устали кружились в моей голове. Однако, едва мысли о Нираги и том дне, когда я попала в Пограничье, улетучились, как на их место тут же ворвались новые — о Чишии и его эксцентричной подружке. «Довел ли их Сугуру до Шляпника или выставил за дверь, а, может, сотворил что-то ещё хуже?» — я продолжала терзаться этими вопросами, гадая о том, что же еще могло произойти вчера вечером. Я потушила недокуренную сигарету, усилием воли заставив себя выбросить все нежелательные мысли из головы, и направилась в ванную комнату. Хотелось отвлечься от всего этого. Вообще от всего. Пора было уже начать думать о себе, отдавая предпочтение своим желаниям и нуждам. А желание на данный момент у меня было лишь одно: найти Чишию Шунтаро.

***

Для начала, я решила спуститься к бару у бассейна, потому что, так или иначе, это место, избежать которого было невозможно, подобно черной дыре, неизбежно притягивало всех: будь то человек, просто решивший присоединиться к толпе или желающий находиться в центре внимания, или же просто проходящий мимо. «Но…» — пронеслась в голове мысль, пока я критически осматривала свое отражение в зеркале, — «Чем позже Чишия узнает о моей роли боевика, тем лучше». У меня не было оснований не доверять Чишии, но в памяти всё ещё ярко жило воспоминание о том странном огоньке, вспыхнувшим в его глазах, который заставил меня насторожиться, когда я рассказала ему про карты, так рьяно собираемые Шляпником. Этот небольшой, и казалось бы, не важный всплеск любопытства, оставил в душе лёгкий след сомнения, подобно тонкой трещине на идеально гладкой поверхности моего доверия к Чишии. Распахивая дверцы шкафа, в поисках подходящей одежды, в которой я могла бы выглядеть как обычный участник Пляжа, я столкнулась с неприятным открытием: в моем арсенале одежды отсутствовали купальники. Черт! С лёгким раздражением, я закопала кобуру с пистолетом в ворохе шорт, топов и спортивных костюмов, которые оказались сейчас такими ненужными. Разочарованно захлопнув дверцу шкафа, я вспомнила, что в одном из нежилых номеров находится склад купальников, которые выдавали новоприбывшим, и незамедлительно отправилась туда. Войдя в комнату, я не могла сдержать удивлённого свиста. Передо мной открывался вид на такое количество купальников, что можно было с лёгкостью заполнить не один магазин. Остановив свой выбор на белом раздельном купальнике, снежная белизна которого идеально контрастировала с моей слегка смуглой кожей и темными волосами, я задумчиво осмотрела себя в зеркало. — Ммм… Вроде неплохо, — пробормотала я, однако, сразу же почувствовала неловкое чувство излишней открытости, что заставило меня подумать о том, что можно было накинуть поверх купальника. Вот только, как назло, ни одной накидки или пляжного халата найти не удалось. Неудивительно, что их разобрали, потому что не каждому комфортно ходить полуголым ежедневно. Я продолжала настойчиво исследовать эту гору одежды, надеясь найти что-то подходящее, когда мое внимание привлекла непонятная вещица голубого цвета, погребенная под ворохом купальников. Аккуратно потянув за ткань, я вытащила короткое, легкое платье на пуговицах. Расправив его перед собой, я вздрогнула от неожиданности. Это платье… Оно выглядело точь-в-точь таким же, в которое я была одета в своем странном сне, что видела совсем недавно. Удивительное совпадение заставило меня замереть на мгновение. Охваченная странным ощущением дежавю, я с трудом осознавала, что тот сон, который до сих пор казался лишь игрой воображения, внезапно приобрёл ощутимые очертания реальности. «Если так и дальше пойдёт, то, пожалуй, он весь грозит сбыться» — подумала я и тут же напомнила себе, что со вчерашнего вечера, всё происходящее во сне, совершенно меня не касается. Осторожно, с некоторой нерешительностью, я вновь взяла в руки эту легкую ткань, глубоко вздохнула и приложила платье к телу, оценивая своё отражение в зеркале. Было странно и непривычно видеть себя даже рядом с таким, настолько не похожим на мой обычный стиль, нарядом, не говоря уже о том, чтобы его надеть. Но, к моему удивлению, платье мне определённо шло и даже подчёркивало зеленый оттенок моих глаз, делая их более выразительными. Утащив добычу в номер, я извлекла из шкафа бежевые босоножки, по всей видимости, оставленные предыдущей постоялицей этой комнаты. Облачившись в непривычный наряд, я словно окончательно воплотила образ из сна и саркастически улыбнулась своему отражению в зеркале: «Настало время начать новую игру, в которой я сама выбирала правила».

***

Спускаясь к бассейну, я ощутила, как по всему телу скользит легкий холодок, который редко касался меня из-за вечных шорт и джинс, которые я носила. Устроившись за барной стойкой, покрытой неровной сеткой царапин, оставленных сотнями чужих стаканов, я, не задумываясь, заказала виски вместо привычной чашки ароматного эспрессо. Как только сделала глоток, волна облегчения немедленно охватила меня. Жгучий напиток мягко растекся по моему телу, наполняя его приятным теплом. Я, почти машинально, издала удовлетворенный вздох, наслаждаясь моментом и чувством мгновенного улучшения самочувствия. На голодный желудок выброс алкоголя стал ощутимей в разы, вызывая нарастающее с каждой секундой ощущение лёгкости и свободы. Музыка, внезапно, стала веселее; тело расслабленнее; а разум освободился от обременительных мыслей. Мне становилось лучше с каждой секундой. Наверное, за что и можно любить алкоголь, так это за его способность выстраивать невидимые стены между мной и жестокой реальностью. Янтарная жидкость, с ее пьянящим ощущением свободы, быстро делала свое дело, давая ощущение легкости и беспечности. И это было то, в чем я больше всего нуждалась на данный момент. Повернув голову в сторону, уже вовсю беснующейся у бассейна толпы, я увидела Чишию. Он стоял в непринужденной позе, небрежно привалившись к фонарному столбу и держа в руке высокий стакан с коктейлем. Он был не один, а со своей подружкой! Кажется, она представилась Куиной, если я правильно запомнила её имя. Чишия выглядел целым и невредимым, и, кажется, чувствовал себя довольно комфортно в этой атмосфере, уравновешивая шумную суету вокруг, своим невозмутимым спокойствием. Уперевшись плечом в металлический столб, он лениво осматривался, отстраненно наблюдая за происходящим, из-под слегка натянутого на глаза капюшона, и саркастично ухмылялся, в то время как Куина что-то шептала ему прямо в ухо, отчего его ухмылка становилась всё шире. Интересно, что они так увлечённо обсуждают: погоду? премьеры кино? глубокие философские темы? планы на будущее? Неведение заставляло меня варьироваться между любопытством и легким раздражением, которое, по мере того как я смотрела на них, перерастало в ощутимый укол ревности. «Что она ему, черт побери, такое говорит, что заставляет его так широко улыбаться?!» — думала я, нервно ерзая на стуле, а мои мысли продолжали летать от одного предположения к другому, пытаясь заглушить внутренние всплески, внезапно захлестнувшей меня ревности. «Да-да, улыбайтесь сейчас, пока можете» — зло подумала я, поймав на себя случайный взгляд Куины. Я прокручивала в голове каждый возможный сценарий их отношений, мучаясь вопросами и предположениями. Мысли переплетались, образуя запутанный клубок ревностных фантазий. Меня бесила собственная реакция на их, пока что непонятные мне, но в тоже время невыносимо раздражающие, отношения. Кинув на них очередной, полный негодования взгляд, я демонстративно отвернулась, пытаясь переключить своё внимание на что-то другое.

***

Обвив пальцами холодное стекло стакана с виски, уже покрытого капельками конденсата, в хмурой задумчивости, я наблюдала за покачивающимися кубиками льда, но оторвалась от своих размышлений, услышав низкий, чуть хриплый мужской голос, раздавшийся прямо около моего уха: — Раздражение слизистой, гастрит… Я замерла, чувствуя, как мои губы складываются в улыбку, которая, без сомнения, не могла остаться незамеченной говорящим. —… язвенная болезнь желудка, — вкрадчиво продолжал вещать голос над моим ухом. — А также, риск развития панкреатита и цирроза печени. Я медленно повернулась, встречая его взгляд и придавая голосу лёгкий насмешливый тон: — От одного раза приема алкоголя на голодный желудок? Ты шутишь? Чишия отрицательно покачал головой: — Я вполне серьёзно. — Ценю твое чувство юмора и рада, что с тобой все в порядке, — резко меняя тему, произнесла я, не отнимая изучающего взгляда от браслета с цифрой «Девять», который красовался на запястье Чишии. Между тем, сам Чишия расположился рядом со мной на соседнем стуле и, беззвучно усмехаясь, наблюдал за моими губами, пока я делала очередной пьянящий глоток. Номер на его браслете, заставил меня задуматься, как минимум, о нескольких вещах. Во-первых, данная цифра была не просто числом, она означала, что Шунтаро в первый же день прибытия на Пляж, оказался в числе избранных, став Исполнителем. «Любопытно было бы узнать, какие условия он выполнил, чтобы сразу же обзавестись столь высоким статусом?» А, во-вторых, как Сугуру мог допустить произойти такому? Либо он просто оставил их у Шляпника и ушел, торопясь вернуться и выяснить отношения со мной? Однако, это совсем не похоже на него… Моё тело охватили мурашки при одной только мысли о том, какая реакция последует от Нираги, когда он узнает о новом члене в Совете Исполнителей. Кроме того, появление нового человека в первой десятке рейтинга, означало последующий сдвиг всех рангов, и, таким образом, мой нынешний Четырнадцатый номер, превратился в Пятнадцатый. — Надо бы, пожалуй, сходить за новым браслетом, — мелькнула мысль, но я быстро отбросила её, решив, что, если Шляпнику что-то от меня нужно, пусть он сам меня ищет. Также я знала, что все члены Совета, включая самого Шляпника проживали на восьмом этаже, а это, в свою очередь, не исключало возможность близкого соседства апартаментов, в которые Шляпник заселил Чишию, с логовом Нираги. — И какая комната тебе досталась? — стараясь придать тону незаинтересованность, небрежно спросила я Шунтаро, но внутри меня все переворачивалось от желания знать больше. — 810, — последовал короткий ответ. Я лишь моргнула, облегчённо вздохнув про себя. К счастью, номер 810 находился за углом коридора. Что ж… не самый плохой вариант. Я склонила голову набок. Мой расслабленный алкоголем мозг, переполняли вопросы и любопытство узнать о том, куда Шляпник поселил подружку Чишии и какой ранг присвоил ей, возрастало с каждой секундой. Однако, я сдерживалась, не желая показывать Шунтаро свой чрезмерный интерес к этому вопросу. Подумав о том, что номер 810 был последним незанятым делюкс номером, я невольно нахмурилась, вспомнив о том, что, учитывая, сколько карт мне продемонстрировала эта девушка, не исключено, что и она могла попасть в Совет по благосклонности Шляпника, а это означало, вполне возможно, что они могли делить этот номер вместе. Черт, только этого не хватало! Мысль о таком развитии событий была крайне неприятной, и эмоции, отразившиеся на моем лице, не остались незамеченными для Чишии. — Что-то не так? — его насмешливый тон вывел меня из размышлений. — Все в порядке, — быстро отреагировала я, пытаясь выдавить из себя максимально непринужденную улыбку, которая могла бы скрыть от внимательных глаз Чишии моё недовольство. «Но, в самое ближайшее время, стоило заняться выяснением этого вопроса». — Признаться честно, я волновалась… — начала я, следя за реакцией Чишии, который озадаченно выгнул бровь. — О том, состоялась ли у тебя вчера встреча со Шляпником и каким исходом она завершилась. Но вижу, что все прошло, более, чем успешно. — Твой приятель вчера был явно не в духе, — отметил Шунтаро, не без сарказма в голосе. — Он злится на все. Для него это в порядке вещей. Почему это должно иметь значение? Холодно сказала я и пожала плечами, притворяясь, что это мне безразлично. — Верно подмечено, — удовлетворенно хмыкнул Чишия. — Что ж… За очередную встречу, — я протянула ему стакан, наполненный янтарной жидкостью, которая искрилась на солнце золотыми бликами. Чишия же, в ответ, продемонстрировал мне стакан с банановым смузи. — Вылей это недоразумение, сейчас же, — посоветовала я со смехом, — В нем нет никакого толка. — Я предпочитаю ясное сознание, — последовал высокомерный ответ. — Тогда мне придётся выпить за нас обоих, — заявила я, наклоняясь вперед и делая большой глоток из стакана, намеренно оставляя след виски на губах. — Тебе стоит пересмотреть свои новые привычки, — в голосе Шунтаро прозвучали неодобрительные нотки. — Если, конечно, у тебя в планах и дальше оставаться в живых в этом мире. Погружённая в алкогольный туман, я чувствовала, как моё тело наполняется азартом и волнующим возбуждением, но это было ничто по сравнению с опьяняющим эффектом присутствия Шунтаро. Он находился так близко, что каждое его движение казалось провокацией, лишающей меня самоконтроля. — Или обновить старые ощущения? — игриво спросила я, медленно придвигаясь к нему. — Только если твой виски поспособствует тебе вспомнить, что такое смелость, — Чишия мельком посмотрел на мой стакан, а затем, вновь перевел взгляд на меня. — А твой смузи подтолкнет тебя к спонтанности, — парировала я, чувствуя, как сердце ускоряет ритм. — Я смотрю, ты научилась играть на пределе, не так ли? — заметил он, легко усмехнувшись. — Ты, прав, Чишия, — медленно протянула я, выливая остатки виски в куст по соседству, и подставив лицо солнечным лучам, ощущая как их нежное тепло заиграло на губах, а щеки до самых висков окутало жаром. — Пьянящим может быть не только алкоголь. Но твой банановый смузи кажется слишком безопасным выбором. Мои пальцы легко скользили по белоснежной толстовке Чишии, мягко притягивая его к себе. — Безопасность — не ошибка, это стратегия. Чишия не сопротивлялся моим движениям, позволяя рукам обвиваться вокруг него, но сам не спешил сокращать дистанцию между нами. — Но тем интереснее становится игра, когда правила меняются, не так ли? — я склонила голову в бок, наблюдая за тем, как его взгляд следует за каждым моим движением. — Пожалуй, соглашусь, — Чишия едва заметно прищурился, словно оценивая риски потери самоконтроля. — Некоторые игры стоят того, чтобы поменять правила. — В этот раз игра будет без проигравших… — мой голос превратился почти в шёпот. Я всем телом чувствовала, витающее в воздухе неизбежное притяжение; мир вокруг постепенно терял свои очертания. — Или без победителей? — вкрадчиво добавил Шунтаро, принимая мой завуалированный вызов. Мы были совсем близко, его теплое дыхание, наконец, коснулось моей кожи, вызвав мурашки по всему телу. Наши плечи соприкоснулись, его неповторимый запах окутал меня; моим губам осталось преодолеть какие-то жалкие несколько сантиметров. — Агуни попросил найти тебя! Дело есть. — Такатора… — обречённо произнесла я, когда распознала голос, прогудевший рядом. — Как же я тебя ненавижу. На языке вертелось еще с десяток колкостей и красочных выражений разной степени язвительности, однако, я с трудом воздержалась от их высказывания вслух, понимая, что мой гнев напрасен: Ласт Босс являлся не более чем ещё одной пешкой в руках Агуни, как и я. Легкая улыбка тронула губы Чишии, и он поспешил тактично от меня отстраниться. — И? Надо зайти к нему? — спросила я упавшим голосом, уже предвкушая нечто неприятное. После нашего последнего разговора с Агуни, я всячески старалась избегать любых встреч с ним, и сейчас вопросительно уставилась на Ласт босса, в ожидании подробностей. — Нет, — наконец выцедил из себя он, — Игрок из номера 285, который в западном крыле, скрыл карты. Тебе надо разобраться. Я раздосадованно вскинула бровь. «Великолепно, в самом дальнем крыле!» — А ты на что? А, Такатора? Сходи сам и разберись, — бросила я ему с вызовом. — Агуни сказал, что это твоя задача. А дальше тебе решать, что делать. — То есть, я могу туда не идти, если решу? — Можешь. Но если ты этого не сделаешь, то не факт, что доживешь до вечера, — бесцветным голосом произнёс Такатора и, со скрежетом волоча за собой катану по каменному настилу, неспешно удалился. Я поморщилась, чувствуя, как еле сдерживаемый гнев начинает просачиваться наружу. Это было крайне не вовремя. Кинув на Чишию быстрый извиняющийся взгляд и потерянно улыбнувшись, я нехотя поднялась и побрела в сторону отеля, чувствуя, что в настоящий момент ничего толкового придумать, чтобы остаться, я не в состоянии. Момент, который мог стать чем-то намного большим, чем просто разговор у барной стойки был безнадежно испорчен.