Да начнётся игра!

— Моя виза заканчивается сегодня. Это было первое, что я сказала Нираги, когда он открыл глаза, медленно и нехотя, пробуждаясь. Мне не очень нравилось начинать утро подобным нерадостным сообщением, но эмоции ото сна еще отчетливо отдавались в моей голове, сердце и теле. Меня охватывало неконтролируемое раздражение из-за дерзкого поведения Сугуру, хотя разум настаивал, что это было всего лишь очень реалистичное сновидение. С момента пробуждения, я просто лежала несколько часов, поглощенная мыслями о предстоящей игре, что окутывали меня невидимой пеленой беспокойства. Пять дней пролетели слишком быстро, и я всё утро, так и не сомкнув глаз, размышляла о том, какая игра будет меня ждать сегодня. — Знаю, — ответил Сугуру, не поворачивая головы, вслепую шаря рукой по тумбочке в поисках пачки сигарет и зажигалки. — Уверен, что ты справишься, — произнёс он, закуривая. Несмотря на то, что тон его голоса был ровным, я заметила, как слегка дрогнули его длинные пальцы, удерживающие сигарету. — Сегодня я поеду одна. Скажу Агуни, чтобы перекинул этих новеньких кому-нибудь другому, — небрежно бросила я, стараясь не выдать дрожь в голосе. — В чем причина? — резко приподнялся на локте Сугуру, заглядывая мне в лицо, и криво дёрнув уголком губ, попытался за этой усмешкой скрыть волнение. — Хочешь свою самостоятельность показать или что? Он старался не подавать вида, но его взгляд непрерывно блуждал по моему лицу. «Переживает за меня? Не ожидала». Я отвела глаза — придётся лгать. Было неприятно, что именно в тот момент когда Сугуру разговаривал со мной как нормальный человек, и даже испытывал некое волнение, обычно ему не присущее, мне приходится не быть с ним честной. — После последней игры я поняла, что мне легче проходить игры одной. — Ты уверена? — с недоверием спросил Нираги, прикусывая пирсинг в языке. Я кивнула. Зная Сугуру, сказать правду, о том, что я собираюсь искать Чишию, и речи быть не могло, понимая, чем это может для меня обернуться. Поэтому пришлось и дальше нагло врать, приводя всякие убедительные доводы. — Я тебе разве не сказала, что в последней игре меня от смерти отделяло в точности десять секунд? А все потому, что я потеряла бдительность, доверившись команде. Агуни не поделился с тобой рассказом об их провальной попытке убить водящего в догонялках? — протянула я, мстительно сузив глаза. — Нет, не рассказывал, ладно, похуй уже, — отмахнулся Сугуру, но при этом весь его голос сквозил недоверием. — Сугу, послушай… Я всегда была самостоятельным игроком и не привыкла объединяться с кем-то. Ещё до нашего знакомства я все игры проходила самостоятельно, ни на кого, кроме себя не рассчитывая. — Хорошо, — как бы разрешая, кивнул головой Нираги, наклонившись, притянул меня к себе и небрежно поцеловал в уголок губ. Я почувствовала, как на сердце тяжёлым грузом опустился камень. Сегодня Нираги разговаривал со мной так, словно его искренне волновало, то, что я поеду без команды, а мне приходилось ему врать об истинных причинах моего решения. И это было противно. Я знала, что если однажды принять решение утаить что-то от человека — начнешь скрывать не только это. Тайна, как тонкая нить лжи, а любая ложь со временем растет, как снежный ком. Полной открытости между нами уже не будет. — Я знаю, что ты сильная, — вдруг как-то слишком спокойно сказал он, отстраняясь и продолжая терзать сигарету. Я быстро отвела глаза, в попытке скрыть рвущееся изнутри меня удивление от его комплимента. Это было до жути странно слышать, ведь он никогда не говорил мне их. В основном, только критиковал. Через пару секунд вернувшись взглядом к Сугуру и внимательно рассмотрев его лицо, я поняла, в этом бесстрастном лице спокойствия нет. Его глаза нервно блуждали повсюду, но они уже ни разу не касались меня. Я приподнялась, обняв Нираги, уткнулась лицом в его плечо и замерла, досадливо закусив щеку изнутри, ощущая острое чувство вины. — Ладно, давай уже вставать, а то опять опоздаем на собрание к Агуни, — Сугуру поспешно сбросил с себя мои руки, отстраняясь. — Он и так последнее время злой, как ебанный черт. «С каких это пор тебя стало волновать настроение Агуни», — подумала я, но промолчала, глядя на Нираги, который нарочито торопливо встал с кровати и потянувшись, направился в ванную. Его движения, исполненные легкой небрежности, с которой он одевался, закатывал рукава своей отвратительной рубашки, спутывал пальцами волосы, затягивался сигаретой, ходил, бросал слова, были такимм дерзкими, одновременно естественными, и на удивление изящными, что заставили меня невольно им залюбоваться. Но вот мой взгляд коснулся его многочисленных шрамов на теле, и я нахмурилась. Следы порезов, тонкими белыми линиями проходили через пресс и спину, создавая узор паутины из шрамов. Два более заметных рубца, выглядящие как красноватого цвета отметины, присутствовали возле правого плеча. Ещё один шрам округлой формы — на левом боку и один под сердцем. Мои глаза перемещались от одной отметины к другой: ножевое ранение, пулевое ранение. «Господи… Какой жизнью он жил? Насколько сильно подвергался опасности? Я же ничего о нем не знаю, о его прошлой жизни… Совсем ничего». Видимо почувствовав мой пристальный взгляд, он обернулся, остановившись у двери в ванную комнату. — Тебя беспокоят мои шрамы? Ты же дыру на мне прожжешь, детка, — без тени улыбки произнес Сугуру, и в его голосе проступили нотки нетерпеливого раздражения. — Хватит меня разглядывать. Поднимайся давай уже. Агуни нас будет ждать совсем скоро. — Агуни, Агуни, Агуни… последнее время только и слышу: «Агуни позвал», «я у Агуни», «Агуни ждёт». Он что, чертов бог для тебя?! — проигнорирова вопрос про шрамы, язвительно поинтересовалась я, невольно вспоминая слова Шляпника, о том, что Сугуру находится под полным контролем босса. Видимо, так оно и есть. Сейчас я была в малоприятном состоянии, чувствуя себя последней лгуньей. Внутри меня бушевало противоречие, и я злилась на это, вымещая свое раздражение на Сугуру. В два больших шага Нираги снова оказался на кровати, нависнув надо мной всем телом, схватил руками за горло и злобно сверкая глазами процедил прямо мне в лицо, чеканя каждое слово: — Хватит до меня доебываться. От этого взгляда я сильнее вжалась подушку, в висках больно застучало, но в тот же момент Нираги разжал руки и расхохотался: — Испугалась меня, да? — Пф… Нет, конечно же, — я с шумом выдохнула, испытывая досаду от того, что на самом деле мне действительно стало не по себе, когда он вот так неожиданно накинулся на меня. — Ты просто придурок с придурочными шуточками. Меня не так легко напугать, хотя ты и выглядел угрожающе. Знал бы Сугуру, что я собиралась выехать на игру одна и пораньше, для того, чтобы иметь достаточно времени объехать несколько игровых мест в надежде встретить идущего на игру Чишию, то вряд ли бы он разжал руки так быстро. Я вздрогнула, представив, насколько плохо все это могло для меня обернуться. Конечно, если я всё же разыщу Шунтаро, и смогу убедить его присоединиться к участникам Пляжа, Нираги тоже вряд ли впадет в восторг, но по крайней мере, я смогу оправдаться, например, тем, что мы вместе проходили игру и я сочла, что этот человек будет полезен для Пляжа. Такие ситуации были совсем не редкостью, даже наоборот, поэтому я вполне могла рассчитывать на адекватную реакцию со стороны Сугуру. Разумеется, о том, что мы были знакомы с Чишией ранее, Нираги знать совершенно необязательно. Виза Шунтаро, также как и моя, заканчивалась сегодня, и я думала, что смогу его найти до начала игры или после, хотя если, конечно, выживу. Планировать что-то в этом мире, так же как и быть уверенной в чем-либо, было глупо, поэтому оставалось только лишь надеяться и верить.

***

После очередного собрания, организованного Агуни, на котором он не сказал ничего нового, также как и ничего интересного, а лишь периодически кидал на меня недобрый взгляд, почти всё оставшееся до моего отъезда на игру время, мы провели вдвоём с Сугуру на крыше. Мы оба молчали, и лишь еле слышный свист ветра разбавлял, возникшую между нами тишину. Нираги неторопливо курил, сопровождая каждую затяжку глотком виски прямо из бутылки, а я сидела почти что не двигаясь, обняв руками колени и смотрела на тёмные тучи, что сейчас сгущались прямо над нашими головами. Всё вокруг выглядело серым и мрачным, под стать моему тревожному настроению. Помимо размышлений об игре, меня не отпускали мысли о Чишии. Желание его отыскать превратилось в навязчивую идею, что уже не отпускала меня ни на секунду. В конце концов я вынуждена была признать, что я отчаянно нуждалась в нем, как и прежде. Мне казалось, что если я буду находиться рядом с ним, мои шансы на возвращение в прежний мир увеличатся в разы, потому что Чишия всегда знает, что делать; его внешняя уверенность всегда равнялась внутренней, и это вселяло в меня спокойствие и надежду. — Ты хочешь вернуться в прежний мир? — неожиданно нарушил тишину Сугуру, словно прочитав мои мысли. Я воззрилась на сидящего рядом со мной парня, удивленная тем, что его занимают подобные темы, тем более, что он никогда прежде не интересовался моими мыслями, впрочем как и желаниями тоже. — Мне кажется очевидным, что этого каждый желает: находиться в безопасности. Я считала, что у тебя такое же стремление, разве нет? — я слегка пожала плечами. — Мы же не по своей воле попали в Пограничье. — А я, наоборот, понял, что только когда смотрю в глаза смерти, жизнь становится ценной. — Ты имеешь ввиду игры? — я склонила голову, глядя на него. Нираги кивнул, сделал ещё один глоток виски и продолжил: — Но выходит так, что если жизнь ценна только перед смертью то, может быть, в других обстоятельствах она вообще не имеет смысла? И только стоя на пороге смерти, чувствуя как она дышит прямо в лицо, приглашая зайти и остаться, у меня появляется адреналин и зверское желание жить, поэтому я не собираюсь возвращаться. Свободы жаждут только те, кто живёт в страхе, которые испугавшись, превратились в жертву. Нам всем дали шанс преодолеть собственные слабости. А я не боюсь, и только играя в эти игры, где на кону стоит жизнь, я чувствую себя свободным. Так что в этом мире у меня уже всё есть, детка. Тут я живу свою лучшую жизнь. Мне незачем возвращаться. Произнеся это, Нираги сделал внушительный глоток виски, после чего последний раз глубоко затянулся сигаретой и щелчком отправил окурок с восьмого этажа вниз. Эти его слова сбили меня с толку. Я даже не нашлась, что возразить. «Но возможно ли быть свободным от страха?» Большинство людей, действительно ведет весьма поверхностную жизнь и вполне этим удовлетворяется, продолжая жить подобно роботам, цепляясь за этот привычный образец существования как за единственно безопасный. И только смерть предлагает людям научиться ценить жизнь… Неужели всё остальное менее важно и неспособно справиться с этой задачей? Тогда возможно Нираги действительно прав, что только перед лицом смерти мы понимаем истинную ценность жизни, но не хотим этого признавать. Я невесело улыбнулась, снова устремляя взгляд в бесконечность. Нираги, придя к такому выводу уже все для себя решил, а мне оставалось только принять этот факт, который стал для меня как удар током, словно тысячи мельчайших молний внезапно решили разрядиться внутри моей души. — Кстати, не задумывалась что нас, всех попавших сюда, объединяет? — Сугуру развернулся ко мне всем телом, с подлинным интересом во взгляде, ожидая моего ответа. — И почему из тридцати семи миллионов тут оказались именно мы? Я отрицательно покачала головой: — Не знаю. «В конце концов разве что-то могло объединять меня, например, со Шляпником или с отмороженным на всю разрисованную голову Ласт Боссом? Но даже если и могло, я бы предпочла об этом не узнавать, сомневаясь, что это знание могло бы меня обрадовать. — Эх, детка, плохо ты мыслишь, — Нираги выразительно постучал указательным пальцем по своему виску, намекая тем самым на свои хорошо развитые ментальные способности. — А то, что в наших прошлых жизнях никто из нас не ценил эту самую жизнь, относясь к ней как к чему-то само собой разумеющемуся, а некоторые и вовсе не видели в ней ничего хорошего, — голос Сугуру немного сел и он, смочив горло горячительной жидкостью, продолжил бесконечно далеким от привычного тоном. Без тех язвительных ноток, его голос странным образом звучал и вкрадчиво, и жестко. — И сейчас нам дали второй шанс, наконец-то почувствовать ее вкус… Вкус жизни, который никто из нас не чувствовал ранее, а сейчас мы можем его ощутить сполна, пусть даже в контрасте со смертью. Смерть нужна, чтобы жизнь заиграла новыми красками, чтобы кровь забурлила, глаза загорелись. Он говорил с таким азартом, словно вновь переживал пережитое. А я внимательно слушала его, пропуская через себя каждое произнесённое им слово, пытаясь понять, включают ли планы Сугуру меня, и какое место в его «вкусной» жизни отведено мне. Я задумалась, пристально вглядываясь куда-то вглубь обречённого города, словно ища подсказку и, казалось, что перестала моргать. Неужели все случившееся с нами — действительно шанс, а не просто зверское издевательство? — Но…- я наконец решилась задать уже давно невысказанный вопрос, касающийся наших отношений, но Нираги быстро меня перебил. — Никаких «но», детка. Пойми, я просто выбрал жизнь свободную от всех ограничений. Нираги откинулся назад, оперевшись на локти, запрокинул голову вверх, прикрыл глаза и расслабленно выдохнул. — Да…конечно…- словно пребывая в трансе, ответила я, чувствуя что та пропасть, которая разверзлась между мной и Сугуру, только что увеличилась, настолько, что мы уже перестали видеть друг друга, находясь на противоположных сторонах. И теперь мне еще отчаяннее потребовалось найти Чишию, в котором, я чувствовала, что нуждаюсь больше, чем просто в союзнике. Чем быстрее бежала стрелка часов, приближаясь ко времени моего отъезда на игру, тем сильнее я пребывала в волнительном состоянии. Стало понемногу темнеть, небо затянулось плотными облаками и начинающим моросить дождём. Погода наводила уныние, и на душе стало совсем пакостно. — Мне пора, — сказала я, не глядя на Нираги, с усилием поднялась на ноги и сделала шаг к лестнице. — Погоди, — Сугуру, быстро вскочив на ноги, ухватил меня за руку и привлек к себе. Его ладонь легла на мой затылок, а пальцы зарылись в волосы. Я даже не успела удивиться, как его губы накрыли мои, в странном, необычном для него не требовательном поцелуе. Это было всё, что он сделал перед моим отъездом на игру, но этого было достаточно, чтобы поселить в моей, и без того неспокойной, растревоженной душе, какую-то доселе неведомую мне, тягучую, удушающую тоску по чему-то неизвестному, неслучившемуся, но такому желанному.

***

Как только я вышла на улицу, пронзительный ветер сразу же налетел на меня с холодными каплями дождя. Начавшийся, пока я ещё была на крыше, мелкий дождик, заметно усилился, превратившись в ливень, и сейчас громко стучал по крышам, шуршал по листьям деревьев и вызывал ещё множество самых разных звуков, от каждого из которых я нервно вздрагивала и оглядывалась по сторонам. Каждый шаг отбрасывал от асфальта характерный звук сумрачной ночи, а дождь, словно испытывая мое терпение, усиливал свой темп. С каждой секундой лужи становились шире, а ветер злее. Теперь, когда почти каждый день стояла одуряющая летняя жара, этот неожиданный ливень оказался приятным подарком. Всё остальное подарком не было. Надеясь спастись от полного промокания, я прибавила шаг и уже через пару минут была на стоянке, где находились машины, припаркованные по строгой схеме, указывающей, где именно можно оставлять свою машину. Это делалось во избежание того, чтобы игроки с низким рангом по незнанию не брали машины исполнителей и боевиков, а также лидеров обеих групп. Я же обычно пользовалась черным «Мустангом» Сугуру. Глубоко вздохнув, я повернула ключ зажигания, и мотор послушно взревел, оживая; зелеными огнями уютно осветилась приборная панель. Волнение потихоньку отпускало, хотя руки немного подрагивали. Привычный взгляд в зеркала, ручник вниз, и машина резко тронувшись с места, мгновенно набрала скорость, унося меня прочь от идеальной утопии к осуществлению моей давней мечты и навстречу опасности. В рамках имеющегося у меня времени до начала игры, объехать все двадцать три района, в которых проходили игры, было невыполнимой задачей, поэтому я решила просто проверять их порядку, столько сколько успею. Я ехала, неспеша огибая улицы вокруг игровых арен, но на моем пути не попалось ни одного человека, а время уже совсем близилось к началу, и я рисковала опоздать, если не потороплюсь. Поэтому пришлось остановиться возле ближайшей игровой арены. Выйдя из машины на улицу и окинув взглядом здание, где будет проходить игра, я поморщилась. Здание являлось психиатрической больницей, которая словно мрачная иллюстрация человеческой души в ее самых темных оттенках, размывала границу между реальностью и кошмарами — это было совсем не то место, где бы каждый из нас хотел оказаться. Но на другую ближайшую арену я уже не успевала и, подходя к двери психушки, я лишь надеялась, что это будут трефы. Последние разы у меня отлично получалось угадывать масти игр исходя из их локаций, и таким образом, удавалось избежать самых не любимых игр — игр червовой масти. Я никогда не хотела играть с чужими человеческими сердцами и уж тем более подставлять под удар свое. Прежде чем пересечь линии лазеров, я ещё раз окинула взглядом здание. Странно, что такая внушительная по своим размерам постройка, явно давно заброшенная и забытая временем, словно памятник тьме, никогда прежде не попадалась мне на глаза, хотя я была уверена, что знаю каждый дом в этом районе, ведь место, где я работала, находилось на соседней улице. Периметр больницы зарос густой травой и огромными деревьями, которые, словно старались скрыть ее от взглядов мира, а земля рядом была усеяна мусором и неожиданными вещами: старой обувью, выпотрошенными сумками, остатками одежды и перевёрнутой инвалидной коляской. От увиденного стало немного жутковато, но я всё же пересекла линии лазерных лучей, тем самым отрезая себе путь назад, и вошла в холл больницы. Внутренняя обстановка была ничем не лучше наружней и удивительно напоминала сцену из фильма ужасов: решетки на разбитых окнах, скрипучие гнилые полы, мрачные стены, выцветшие и испещренные царапинами, вмятины на дверях и стенах, словно отпечатки душ больных, отчаянно пытавшихся выбраться из этой тьмы. От увиденного я поежилась, и в глубине души ощутила холодную дрожь не понимая, что точно вызвало этот мороз по коже: состояние больницы, то, какие ужасы творились за её закрытыми дверями, или сам факт душевных заболеваний. Телефон, который достался мне, был последним, лежащим на деревянном, с облупленной краской, столике, что находился в приёмной. Взяв его, я по обыкновению прошла процедуру распознавания лица и собиралась пойти на площадку, где в ожидании начала игры уже собрались все остальные игроки, как тут же вспыхнул огромный экран с фотографиями всех игроков под номерами. Мой восемнадцатый номер был последним в списке. Увидев фотографию человека под номером семнадцать, я резко обернулась и замерла, столкнувшись глазами с его насмешливым взглядом. То был Чишия, который с абсолютно невозмутимым видом, как обычно заправив руки в карманы, стоял, привалившись к стене. Я всё ещё не верила глазам, размышляя о том, что уже во второй раз игра стала площадкой для невозможных встреч. На игровых аренах, где каждый новый шаг мог стать последним, такие неожиданные встречи были злой шуткой судьбы. Когда я подошла к нему, лицо Шунтаро продолжало отражать невозмутимое спокойствие, но на мгновение в его глазах мелькнуло что-то вроде удивления, быстро сменившееся знакомой непроницаемостью. Его фигура в абсолютной белой толстовке, казалась чужой частью этого мрачного декора психиатрической лечебницы, что был словно специально создан для проведения жестокой и извращенной игры. Я до боли закусила нижнюю губу. «Интересно, игра какой масти нас ждет, черт побери?» — Странное место для воссоединения, не так ли? Выдал Чишия вместо приветствия и его голос прозвучал иронично. Впрочем как и всегда. Я лишь кивнула, не в силах произнести хоть одно слово, утопая в этой мгновенной галерее смешанных чувств, состоящей из удивления, недоумения и, возможно, даже обиды, на то, что судьба снова играет со мной, устраивая долгожданную и такую желаемую встречу именно там, где я меньше всего этого хотела. Казалось, что она всегда находит способ подшутить надо мной в самый неожиданный момент. — Пограничье не перестаёт удивлять, — произнесла я с легким оттенком грустной насмешки. Чишия улыбнулся своей классической обманчивой улыбкой, не затрагивающей глаза. — Да, этот мир любит шутки, особенно с теми, кто пытается его контролировать, — в голосе Шунтаро отчетливо промелькнули саркастические нотки, словно был уверен, что здесь наша иллюзия контроля это как дым, который просто рассеивается в вихре неожиданных событий, оставляя нас перед загадками, которые мы едва понимаем. — Игры как всегда полны сюрпризов, разве тебе не интересно, что нам приготовили на этот раз? — продолжила я, пытаясь выудить из него какое-то проявление эмоций или найти хотя бы малейший след интереса в его равнодушных глазах. — Игры остаются играми, — флегматично ответил Чишия и пожал плечами. — Сюрпризы или нет, это всего лишь новые преграды на пути к выживанию. — О, точно. Ведь каждая новая игра — это шанс умереть совершенно новым и оригинальным способом, — не удержалась я от сарказма, чувствуя как ирония моих слов смешивается с горечью реальности. Чишия слегка приподнял бровь, но его взгляд сохранял все тоже непроницаемое спокойствие. Правила и масть еще не были объявлены, а в воздухе уже витало напряжение предстоящих испытаний. Но даже присутствие Шунтаро, обычно приносившее мне ощущение уверенности, не смогло развеять гнетущую атмосферу этой лечебницы, где стены казались пропитанными страданиями и отчаянием.

«Регистрация закрыта. Количество участников — 18 человек»

Мне стало не по себе, когда роботизированный голос безжизненно объявил:

«Игрокам необходимо объединиться в пары в соответствии с присвоенным порядковым номером».

Это означало, что мне предстоит играть в паре с Чишией. Я в растерянности оглянулась на Шунтаро. Но ни один мускул на его лице не посмел дрогнуть, оставаясь верным его невозмутимости и силе внутреннего самообладания. Весь его вид говорил о том, что даже сейчас он не поддается панике, а со спокойствием и даже некой отстраненностью готов принять правила. Я же боялась даже предположить какой масти будет предстоящая игра, но одно знала точно, что нужно избегать играть в паре с людьми, чьи жизни дороги, как никакие другие. В этом мире таким человеком для меня являлся Сугуру, а сейчас и Чишия. Ни один раз мне доводилось видеть, как беспощадные правила вынуждали умирать людей, чьи жизни были важны другим, и как им приходилось делать этот страшный выбор, который оставлял в душе лишь сокрушительное чувство бессилия и невосполнимой потери. И теперь, когда пришло острое осознание того, что в этой игре наши с Чишией жизни находятся в руках друг друга, ситуация обрела нестерпимую напряженность, а воздух внезапно стал настолько густым, что каждый вдох теперь требовал усилий. Невидимое давление стало всё усиливаться, а в глазах Чишии все продолжали мелькать отблески неизменного холодного спокойствия и расчетливости, которые лишь усугубляли моё внутреннее напряжение.

Название игры «Код жизни».

Когда резкий, бездушный механический голос ворвался в тишину, объявляя масть игры и её сложность, моё сердце словно камнем рухнуло вниз, ударившись о кафельный пол этого мрачного медицинского заведения.

Сложность игры: «Девятка червей».

Это звучало не просто как очередное испытание, а как жестокий приговор, отголоски которого отразились во всех уголках моей души. От каждого произнесённого ненавистным голосом слова, мой внутренний мир разламывался, оставляя меня наедине с жестокой реальностью.

«Подойдите к регистратуре и возьмите электронные карточки для открытия двери. С помощью этой карточки вам необходимо войти в игровую комнату, номер которой совпадает с вашим номером, указанным на экране».

Задача игры:

Вам необходимо подобрать трехзначный код, чтобы открыть дверь партнёра.

Правила игры:

1. У вас есть 10 попыток для ввода кода.

2. Любое физическое повреждения кодовой панели приведет к немедленному проигрышу пары, независимо от оставшегося до окончания игры времени.

3. Если по истечении отведённого времени игры вы не смогли подобрать правильный код для двери вашего партнёра, это означает проигрыш для него.

4. Если ваш партнёр не смог подобрать код для вашей двери, это означает ваш проигрыш.

5. Если ни один из вас не смог подобрать код для двери партнёра, это означает проигрыш обеих сторон.

6. Отведённое время на выполнение задачи составляет 30 минут.

7. При верном вводе кода на вашей панели загорится зелёный индикатор, при неверном вводе — красный.

8. При наборе неверного кода, в комнате вашего партнёра начнет распространяться инфразвук. С каждой неверной попыткой ввода кода, интенсивность инфразвука будет увеличиваться.

9. Вы узнаете, смог ли ваш партнёр подобрать правильный код для вашей двери, только после истечения времени игры. Вы услышите голосовое сообщение, оповещающее о возможности покинуть ваши комнаты.

Услышав правила, я почувствовала, как кровь заледенела в жилах, и страх окутал меня, словно холодный туман, затягивающий в бескрайнюю тьму неизвестности. «Трехзначный код из десяти цифр это… ровно тысяча комбинаций». — Игра обещает быть захватывающей, — в странном возбуждении произнес Чишия, изгибая губы в мимолетной улыбке. Его реакция на ситуацию была феноменальной, словно он заранее был готов к подобному испытанию. Лицо Чишии снова сделалось неподвижным, но в его глазах мелькнуло что-то, что я могла бы описать как блеск азарта. Я лишь опустошенно выдохнула, не позволяя ему заметить моё скрытое отчаяние, которое находилось в ярком контрасте с его беспричинным восторгом. Игры червовой масти всегда ставили игроков перед сложным выбором, где каждое решение оборачивалось жертвами, будь то собственная жизнь или судьба других. В мире игр червовой масти не было место для слабости или жалости. Именно эта масть позволяла увидеть, на что способен человек, когда ставки становятся слишком высокими. Однако, червовые игры несмотря на свою жестокость и безжалостность, все же оставляли зерно надежды. В каждой игре существовала вероятность обойтись без жертв, но для этого требовалась не просто удача, а глубочайшее понимание механизмов игры и способность видеть за пределами очевидного. Червовые игры обманчивы. Они создают иллюзию, что жертва является единственным выходом, но где-то глубоко в их структуре заложен шанс на спасение без потерь. В каждой игре существует ключ к разгадке, скрытый от глаз, и лишь единицы способны в полной мере его использовать и достичь той едва уловимой цели — победы без потерь. И сейчас я была просто обязана найти этот скрытый ключ, поскольку на кону теперь стояла жизнь человека, столь важного для меня. Когда мы подошли к дверям, Чишия не колеблясь приложил карточку к электронной панели, замок издал характерный звук и щелкнул, означая, что дверь открылась. Я не отрываясь смотрела на Шунтаро, пытаясь разгадать, что скрывает его непроницаемое выражение лица. И когда мое напряжение достигло предела, оно вылилось во внезапный вопрос: — Тебя не трогает… — я нервно сглотнула, безуспешно пытаясь скрыть тревожность в голосе. — …что у нас может не получиться? Чишия отрицательно покачал головой. — Волнение — это эмоции, а эмоции… это шум. Чем меньше шума, тем более четким становится мышление, — отрывисто ответил он, коснувшись пальцами ручки железной двери. — Эмоциональное отчуждение помогает сохранить ясность ума в этом хаосе. Возможно, я и чувствую что-то, но позволить этому управлять мной — это как подписать собственный смертный приговор. — Но разве тебе совсем не страшно, чем это может обернуться? Ведь сейчас твоя жизнь в моих руках. — Собственно, как и твоя в моих, — с хитрым прищуром парировал Шунтаро. — Ты как всегда, ты ведешь себя так, будто ничто не может тебя испугать, — внезапно вспыхнули воспоминания из прошлой жизни и словно на мгновение меня перенесло в тот мир, где когда-то мы беззаботно сидели в его комнате, разгадывая хитрые загадки, которые придумывали друг для друга. — Страх не только бесполезное чувство, но и вредное. Особенно здесь. Страх сужает и парализует сознание и именно из-за него люди упускают реальные возможности и не замечают тех вариантов решения проблем, которые всегда могли бы отыскать, не будь они настолько парализованы страхом. Руководимые страхом люди, не способны сделать то, что следует, но зато делают то, чего ни в коем случае делать нельзя. — И как ты сопротивляешься страху? — спросила я, внимательно слушая его, вникая в каждое слово и цепляясь за них, как за спасительную соломинку, перед тем как мрак неизбежности поглотит меня полностью. — Не сопротивляюсь. Я просто его не чувствую. Сопротивление — есть борьба. Борьба — это принуждение. А как известно, принуждение не отличается постоянством. — Хмм… Как просто…как по щелчку пальцами, — медленно произнесла я, обдумывая слова Шунтаро, стараясь принять его холодную, но истинную логику. — Конечно просто. Природу страха необходимо осознать. С осознанием придет и освобождение. Но осознание не должно быть определено выбором, так как выбор основан на пристрастиях и предубеждениях. Игра, возможность ошибиться, даже сама смерть — всё это, казалось, не имело над ним никакой власти. И я чувствовала, что это были не просто слова, а нечто большее, как подсказка, с помощью которой он давал мне тот самый ключ. — Ты совсем не изменился, Шунтаро. Всё такой же непроницаемый и рассудительный, — я нашла в себе силы улыбнуться. — Изменения — не всегда к лучшему, — отметил он, скользя взглядом по двери, из которой мог бы больше никогда не выйти. — Может быть, — согласилась я. — Но иногда они неизбежны. — Посмотрим, какие изменения принесёт нам эта игра, — сказал он, потянув на себя ручку двери, отворяя ее. — Надеюсь, еще увидимся, — с усмешкой произнес Чишия и вошел в комнату. Дверь закрылась. Стоя в мрачном коридоре психбольницы, где атмосфера страха была такой густой, что, казалось, ее можно было спокойно разрезать ножом, я провела электронной карточкой по замку соседней двери, из которой я тоже, возможно, больше никогда не выйду. Ощущение холодного металла дверной ручки, зажатой в моих пальцах до побеления костяшек, напомнило о том, что в этом мире всё реально. Страх перед неизвестностью, как ядовитый, вязкий поток, медленно просачивался по моим венам, отравляя каждую мысль, и окрашивая мир в оттенки отчаяния и безысходности. Каждый удар сердца напоминал о приближающемся неизбежном, и в воздухе витало давящее предчувствие беды, заставляя сердце биться все сильнее и сильнее в глухом, холодном ожидании. Я попыталась успокоиться, стараясь глубоко дышать, и с каждым вдохом туман страха рассеивался, уступая место холодному разуму. С каждым выдохом я отпускала свои страхи, представляя, как они улетают вместе с потоком воздуха из моих легких. Металлическая дверь с громким лязгом закрылась за спиной, отгородив меня от внешнего мира и комната в мгновение превратилась в клетку, а игра, которая теперь началась, бросала мне вызов, не дать умереть человеку, чья жизнь зависела от моей способности из тысячи комбинаций кода найти единственный правильный. Комната, в которой я оказалась была мрачной и угрюмой, а единственным источником света была тусклая лампа, отбрасывающая мертвенные тени на стены, украшенные обоями с таким ужасным узором, что от него рябило в глазах. Помимо двери и кодовой панели с кнопками от 0 до 9, в комнате не было ничего. Всего тридцать минут и ровно тысяча комбинаций на десять попыток. «Может это просто подвох?» — мелькнула мысль, и я, не задумываясь, приложила к электронному табло карточку, с помощью которой я вошла в эту комнату. На экране красными буквами тотчас же высветилась и замигала надпись: «Доступ запрещен. Осталось девять попыток». «Идиотка!» — в отчаянии я ударила кулаком по стене, узор обоев которой, мелькал перед глазами, смешиваясь в сплошную картинку. Я понимала, что моя первая ошибка уже дала о себе знать Чишии, и волна инфразвука уже проникла в его комнату и возможно начала причинять физические недомогания. Одинокая белая лампа над головой издевательски мерцала, как мерзкий подмигивающий глаз, освещая часть одной стены, сильнее остальных, это привлекло мое внимание; я задержала взгляд чуть дольше и это позволило мне заметить, что роль обоев в комнате выполняли не обычные обои, а…газеты. «Тактика отвлечения внимания!» — подумала я и глаза невольно заскользили по статьям, уводя меня от решения головоломки. А мозг, казалось, и рад был отвлечься. Создатели игр явно не понаслышке знали, как и чем поработить человеческий разум. Давясь беспомощной дурнотой, я снова повернулась к замку, стараясь фиксировать взгляд только на цифрах. «Может, это не так сложно, как кажется?» — размышляла я, — «может, это всего лишь иллюзия сложности». Не исключено, что тут стоит базовый код… Но какой он может быть? Мой единственный чемодан, с которым я однажды покинула Токио и с ним же потом вернулась обратно, имел базовый код «три нуля», мой шкафчик в раздевалке на тренировочном полигоне тоже имеет «нулевой» код. И даже мой ноутбук по умолчанию защищен кодом из трех нулей… Я нажала кнопки и снова загорелись красные буквы: «Доступ запрещен. Осталось восемь попыток». Я до боли сжала зубами пальцы, представляя, что сейчас испытывает Чишия от воздействия инфразвука. Безуспешно сражаясь с волнением, я пыталась сосредоточиться на цифрах. Все было бы намного проще, если в соседней комнате был бы кто-то другой, но только не Чишия. «Осталось двадцать минут» — бесстрастно сообщил механический голос. Десять закончившихся минут пронеслись незаметно, ни на шаг не приблизив меня к разгадке. Паника начала затмевать разум, и я стала нажимать подряд ассоциативные комбинации цифр, которые мне приходили в голову. «Доступ запрещен. Осталось семь попыток». «Доступ запрещен. Осталось шесть попыток». «Доступ запрещен. Осталось пять попыток». Мои пальцы уже совершенно переставали поддаваться контролю, вводя одну неудачную комбинацию за другой, с бешеной скоростью колотя по цифровой панели». В состоянии аффекта я ударила ладонью по электронной панели. «Доступ запрещен. Осталось четыре попытки». Подсказки не находились, и с каждой новой попыткой моя надежда таяла, превращаясь в безысходность, что было угасанием последней искры оптимизма в моих глазах. Мозг уже закипал, в висках пульсировало, лоб покрылся испариной, сердце бешенно стучало, ноги и руки стали ватными, страх обездвиживал меня. Я не переставала думать о том, как там Чишия, ощущая огромное чувство вины и острое бессилие. В рамках учебной программы по «Судебной медицине» затрагивалась тема влияния инфразвука на организм человека, и я точно знала, что именно сейчас причиняют Шунтаро мои неправильные ответы: головная боль, аритмия, вестибулярные нарушения, тошнота — это ещё цветочки по сравнению с ухудшением когнитивных функций, нарушением слуха и даже возможной потери сознания. Я отошла от панели: надо взять себя в руки. Если я сконцентрируюсь на одних лишь эмоциях, то потеряю возможность ясно видеть и действовать рационально. «Эмоции — шум… страх сужает и парализует сознание…» — всплыли в мозгу слова Чишии. Сужает сознание… Проблему нельзя решить, если пристально смотреть на нее. Надо отойти, успокоиться и расширить пространство вариантов решения проблемы. Как муха, которая бьется об стекло. Если бы она отлетела от него, ее пространство вариантов расширилось, и она бы сразу нашла выход через открытую форточку или дверь. Я отошла от замка и прислонилась к стене напротив. Теперь надо успокоиться и просто увидеть решение проблемы. Комнату, наполненную мертвенной тишиной, разбавлял тихий голос отчаяния, продолжая нашептывать мне о том, что жизнь человека за той дверью в моих руках. Мои глаза неспешно и внимательно скользили по комнате — сначала по потолку, затем по стенам: справа, слева и той, где находилась цифровая панель. Заголовки, статьи, фотографии, кроссворды…они словно нарочно маскировали истину. Нервно покусывая зубами костяшку указательного пальца, а глазами судорожно бегая по ребящим от букв стенам, я пыталась уловить хоть какую-то подсказку, но кроме статей о дорожных происшествиях, политике и прочих жизненных неурядиц общества, ничего другого не наблюдалось. «А это что?!» Слева от двери, помимо статей и фотографий, я заметила рубрику с головоломками и кроссвордами. Одна из головоломок привлекла мое внимание: она называлась «Подбери трехзначный код от замка». «Осталось 10 минут». Отсчет времени был словно судьбой, которая не ждала моих оправданий, а лишь уверенных действий. От волнения в горле пересохло. Я стала читать дальше. Подсказки для подбора кода были следующими: 745 — Одна цифра верна, и она на своем месте. 783 — Одна цифра верна, но она не на своем месте. 597 — Две цифры верны, но они не на своем месте. 124 — нет верных цифр. 419 — Одна цифра верна, но она не на своем месте. «Осталось 8 минут». «Давай же, думай… Думай!» Теперь только концентрация была тем самым ключом к успеху. Так… Первая подсказка говорит о том, что на третьем месте должна быть цифра 5, потому что, согласно подсказкам номер 2 и номер 4, цифра 7 не может быть первой, а цифры 4 в коде вообще не участвует. «Осталось 5 минут». Так… дальше… Согласно второй подсказке, на втором месте должна быть цифра 3, так как есть одна верная цифра, но она не на своем месте. Как же не хватает карандаша и бумаги… Время оборачивалось ко мне своим холодным, безжалостным лицом, безумным метрономом тикая в моем сознании. «Осталась 1 минута». Согласно подсказкам номер 3 и номер 5, цифра 9 не могла занимать второе или третье место. Значит… Код 935! «Осталось 10 секунд». Оставшееся время было как финальный номер комедийного шоу, где вся аудитория ожидала фееричной развязки. Сейчас как никогда у меня не было права на ошибку. Этот чертов замок был не просто металлическим механизмом, он был хранителем судьбы, решающим, будет ли сердце за другой дверью продолжать биться или остановится навсегда. Я облизала губы и дрожащими пальцами начала вводить код. «Осталось 5 секунд». Это был тот самый момент истины, момент, когда ошибки больше не прощались, и наказание за них могло оказаться невыносимым. На табло высветились и замигали зеленые буквы: «Доступ разрешен». «Время истекло. Вы можете покинуть комнату». Оповестил голос. И только когда я услышала эти слова, я осознала, что в мою комнату ни разу не проникал инфразвук, даже на самом слабом уровне, а это означало, что Чишия либо с первого раза безошибочно ввел код от моей двери, найдя из тысячи комбинаций одну верную, либо… Дрожащей ладонью я впецилась в ручку двери, сердце колотилось в груди норовя выпрыгнуть и разбиться об эту самую дверь. Я потянула ручку на себя и…