Да начнётся игра!

В этом неожиданном пересечении наших путей отразилась идея о том,

что в жизни нет случайных встреч.

Каждый человек, с которым мы сталкиваемся,

является зеркалом, отражающим часть

нашего внутреннего мира,

побуждая нас к размышлениям и,

возможно, изменениям.

Несколько месяцев назад (Часть 1)

      Игра «Шестёрка пик» проходила в зоопарке, где количество опасных хищных зверей намного превосходило число игроков.       Как обычно, присутствовал круглый белый столик с телефонами для регистрации. Но в этот раз, нарушая привычный порядок, его соседство разделял ещё один стол, щедро заваленный пистолетами различных моделей и модификаций с пояснительной запиской: «По одному на каждого».       Этот момент требовал особой внимательности. Очевидно, предстояло стрелять, и нужно было правильно подготовиться.       Прямо на моих глазах игроки, втянутые в вихрь адреналина и азарта, совершали роковую ошибку, беря в руки первый попавшийся пистолет без малейшей мысли о проверке его состояния. Это пренебрежение могло стать последним их решением.       Я аккуратно взяла один из пистолетов, ощущая его холодный металл на своих пальцах, и осторожно извлекла магазин — он был пуст. Возможность наличия одиночного патрона в стволе оставалась, но я не могла доверить свою судьбу такой случайности и проверила следующий. Он оказался заряжен лишь тремя патронами из десяти возможных.       Неприемлемо. Следующий.       — Чего ты там возишься, будто сумочку выбираешь? — проквакал над моим ухом некий отвратительный толстяк и, отпихнув меня, занял собой всё пространство около столика с оружием.       Мужчина, недолго думая, взял самый большой, только что отброшенный мною пистолет без единого патрона и, мерзко ухмыляясь, потряс им перед моим лицом. Его ухмылка, полная самодовольства, лишь подчёркивала недальновидность. В ответ я сочувствующе посмотрела на него, но отговаривать от такого выбора не стала.       Так или иначе, в сегодняшней игре многие обречены на неудачу с подобными решениями, и этот толстый грубиян, скорее всего, окажется среди них.       Но чужие судьбы меня не слишком заботили. В этом безжалостном мире, где каждый шаг отделял жизнь от смерти, моя философия была жестока, но проста: в этих безумных играх на выживание каждый сам за себя. И, возможно, именно благодаря тому, что я неотступно следовала этому правилу уже столько времени, я всё ещё оставалась в числе живых.       Мои руки перебирали пистолет за пистолетом в поисках того самого — с нужным калибром и полным магазином самой большой емкости.       Правила игры «Шестёрка пик» гласили, что именно сегодня посетителям зоопарка предоставляется уникальная возможность провести время в непосредственной близости с выпущенными на свободу дикими зверями.       На «общение» отводилось шестьдесят минут чистого адреналина и испытания себя на прочность.       Условия игры были просты и очевидны: провести этот час в обществе диких зверей и остаться в живых.       Задача казалась тривиальной, особенно с пистолетом, заряженным до предела. Я была готова ко всему, лишь бы в моём арсенале оставалось достаточно патронов для каждой угрозы, которая могла выйти навстречу.       Небольшая территория зоопарка кишела хищниками. Несколько раз я слышала душераздирающие вопли тех, кто недооценил правила игры и взял в руки оружие, не соизмерив его мощность с потенциальной угрозой. Ведь даже самый мощный выстрел окажется безрезультатным, если выбран неверный калибр пули. Одна маленькая ошибка в выборе пистолета — и ты мёртв. Пуля, не достигшая своей цели, делающая из хищника ещё более яростного врага, станет подписью под собственным смертным приговором.       К моему огромному облегчению, ни одно из четырёх столкновений с кровожадными хищниками не привело к нежелательным последствиям. Не пришлось даже расходовать пули.       Это стало ярким подтверждением ценности интенсивных курсов по стрельбе, которые я успела пройти до того, как оказалась в этом безумном мире. Если бы инструктор мог увидеть меня сейчас, он совершенно точно был бы преисполнен неподдельной гордостью.       До конца игры оставалось ещё каких-то десять минут, которые я решила переждать, взобравшись на невысокое дерево — далеко не идеальное укрытие, но лучшее из доступных. С высоты его ветвей я могла стать легкой добычей для любого хищника, однако он вряд ли бы успел до меня добраться, не получив свинцовый привет ещё на подходе.       Я уже привыкла. Привыкла выживать в условиях, где жизнь висела на волоске.       С правилами этого странного и безжалостного мира пришлось свыкнуться практически сразу: ровно в тот момент, пока не встал вопрос о моей жизни и смерти, и, разумеется, выбор был очевиден. Жизнь других стала ценой выживания, и я без колебаний приняла эту реальность. Чувство вины отодвинулось на задний план перед лицом борьбы за собственное существование. Лучше уж пережить кризис совести, но при этом быть живой, чем закончить жизнь в ауре невиновности. Ведь каждый триумф в этих играх обнадёживал, будто крича о том, что сейчас именно я обладаю шансом продолжать жить, дышать, мыслить, чувствовать — испытывать все оттенки существования.       Мой внутренний мир претерпел трансформацию, став гораздо темнее и более сосредоточенным на инстинкте самосохранения. Окружающие меня трупы игроков служили напоминанием о тонкой грани между жизнью и смертью, и каждый раз, глядя на их безжизненные оболочки, я говорила себе, что должна делать всё возможное, чтобы не оказаться среди них.       Я перестала видеть в людях союзников; они превратились в переменные уравнения выживания, в котором каждая неизвестная могла стать угрозой моего существования. Естественный страх перед кончиной, который когда-то бушевал в моей душе, теперь сменился непоколебимой волей к жизни. Я осознавала, что каждый мой шаг вперёд мог означать конец для кого-то другого.       Каждый день пребывания в этом мире я пыталась напоминать себе, что, несмотря на все ужасы, через которые мне приходится проходить, я должна оставаться человеком, способным на сострадание. Но это чувство, как и чувство вины, было аккуратно упаковано и отложено в сторону до того времени, когда я смогу снова позволить себе их испытывать.       Умереть ради кого-то?       Нет, к такому альтруизму я не была предрасположена.       В конце концов, я оказалась здесь не по собственному желанию и умирать, а тем более жертвовать собой, совсем не планировала.       Что касается жалости к другим… Звучит жестоко, но я уже давно оставила её где-то на дне души. Если бы мне приходилось сокрушаться о каждой потерянной жизни, которую я видела, моя психика не выдержала бы такого бремени.       Что касается трупов, которые заставляли большинство людей бледнеть или терять сознание, то для меня с момента попадания в этот мир ситуация не претерпела значительных изменений: мёртвые тела были частью повседневности в моём прошлом мире тоже. С одним важным отличием — там я получала деньги за осмотр каждого трупа, в то время как здесь приходилось встречаться с ними на безвозмездной основе, сражаясь за право видеть ещё один рассвет. Суть оставалась той же: трупы не менялись, лишь контекст вокруг них.       Мёртвые тела стали частью моей повседневной рутины с того момента, как я смело решила посвятить себя профессии судебно-медицинского эксперта. И с тех пор моя жизнь превратилась в унылое монотонное повторение дней, переполненных трупами и анатомическими загадками, а слово «судмедэксперт» стало не просто моей профессией, но и вызовом для всех удивлённых родственников.       Особенно для моих родителей.       Их воспитание было жёстким и безапелляционным. Каждое моё решение подвергалось строгой критике, а любые отклонения от установленного курса считались почти предательством.       — Судмедэксперт?! — повторял мой отец, словно это слово было неведомым заклинанием, способным в одно мгновение превратить обеденный стол в место преступления. — Ну и зачем тебе это надо? Не лучше ли что-то более… ну, традиционно женское?       — Ты должна пересмотреть свои интересы и выбрать что-то более… привычное! Педагогика, дизайн? — заламывая руки, восклицала мать, поглядывая на меня с нескрываемым укором, будто выбор моей профессии был личным оскорблением её взглядов на жизнь.       Их «нормальное» всегда было синонимом «безопасного», «приемлемого», «контролируемого ими».       Поэтому такая реакция не удивляла меня. В нашей семье было принято идти по проверенным и стандартным путям, выбирая профессии, которые можно было легко объяснить на семейных обедах, не вызывая общего недоумения или шока. Моя страсть к судебной медицине казалась им бунтом, актом мятежа против устоявшихся порядков. А моя мать, всегда беспокоящаяся о том, как мы выглядим в глазах окружающих, в ужасе представляла, как будет объяснять мою профессию друзьям и родственникам.       Решение стать судмедэкспертом было не просто карьерным выбором: это был мой личный акт освобождения от оков родительских ожиданий; мой голос, наконец найденный и высказанный вслух, который заявлял о моём праве выбирать свой собственный путь.       Встреча с первым настоящим трупом на операционном столе и демонстрацией его вскрытия состоялась во время учебы на втором курсе Токийского медицинского университета. Это был, своего рода, ритуал посвящения, когда студенты, ещё полные идеалистических убеждений, сталкивались с суровой реальностью медицины лицом к лицу. Эта поездка в морг была испытанием не столько на профессионализм, сколько на психологическую устойчивость, на способность справляться с неприкрытой реальностью смерти.       Сразу после этого некоторые мои однокурсники переосмыслили своё будущее в медицине, осознав, что их творческое воображение и слабая психика не выдержат таких испытаний, и остановились на чём-то менее травмирующем и более мирном.       К тому времени, как я завершила обучение, стажировку и ординатуру, мёртвые тела стали для меня такой же обыденностью, как и живые люди, с той лишь разницей, что я проводила с первыми гораздо больше времени.       Смерть превратилась в рутину, в привычку, к которой моё сердце и разум стали относиться без малейших признаков эмоционального волнения или страха, с профессиональным отстранением. В итоге все мои жизненные достижения оказались сосредоточенными в двух областях: искусстве вскрытия с исследованием трупов и мастерстве стрельбы, которому я научилась на курсах, на которые когда-то записалась.       И это было всё, что я могла предложить миру.       Что до избитого стереотипа об «идеальной женщине»? Я разметала его на молекулы своим существованием. Кухня для меня была чужой территорией, где я оказывалась разве что по большой необходимости; к общественной жизни я не имела никакого отношения, а что касалось личной жизни, то после долгих часов работы среди молчаливых свидетелей вечности, желание интимной близости полностью улетучивалось к закату дня.       Само собой, моя неординарная карьера никогда не радовала и тех, с кем я пыталась строить отношения.       Мой первый парень — одноклассник, с которым нас связывали нежные платонические чувства, возникшие, возможно, из-за общей изоляции: мы оба стали изгоями, регулярно подвергаясь насмешкам и издевательствам со стороны других одноклассников. Несмотря на то что наше сближение было скорее спасением от одиночества на фоне отчуждённости от наших сверстников, после окончания школы он клялся мне в вечной преданности, но как только узнал, с какой профессией я собираюсь связать свою жизнь, стремительно пропал из моего поля зрения и больше не появлялся.       Последующий мужчина в моей жизни, кажется, был готов принять меня такой, какая я есть, и стойко продержался почти полгода. Но стоило мне несколько раз задержаться на работе — и в один прекрасный момент он обрушил на меня обвинение в некрофилии и исчез, прихватив с собой не только все наличные деньги и ценности, но и остатки моего доверия к представителям мужского пола. Его слова об «оплате за моральные страдания» до сих пор отдаются в моих ушах горьким привкусом предательства.       Эти события заставили меня забыть о поиске постоянного партнера на долгое время и всячески отгораживаться от возможности новых отношений.       Но линия судьбы привела меня к следующему важному человеку в моей жизни — девушке, которая, в отличие от моих предыдущих партнёров, не искала во мне скрытых пороков, не сеяла вокруг себя хаос и умела создавать уют, не требуя от меня невозможного.       Но стоило мне почувствовать вкус стабильности, обретя некий баланс и гармонию, как всё вновь рухнуло, когда судьба решила добавить в мою историю новый поворот, заставив меня оказаться в этом проклятом мире…       Мои размышления о былом были резко прерваны неожиданным шумом и шелестом в зарослях кустов, что раскинулись неподалёку.       Впереди что-то мелькнуло.       Я насторожилась, пока ещё не догадываясь, кто это может быть. Моя рука невольно потянулась к пистолету. Взгляд застыл в ожидании. Впереди, на дороге, тускло освещённой отблесками фонаря, показался тёмный силуэт человека.       Когда шорох в кустах стал явственнее, человек остановился и с диким вызовом в голосе крикнул, обещая расправу всем, кто осмелится выйти:       — Ну что, твари, выходите! Я вас пристрелю! Прикончу всех нахер!       В его тоне сквозило что-то игриво-угрожающее, словно он находил в этом азартное удовольствие.       Интересно, откуда у него взялась винтовка? На том белом столе длинноствольные «игрушки» не предлагались. Предусмотрительно притащил с собой?       Однако во всем городе оружия не находилось. Я искала почти каждый день, но мои поиски до сих пор не увенчались успехом, тем не менее данный крикливый персонаж имел винтовку и даже умел неплохо ею пользоваться.       Из кустов, скалясь и рыча, показался волк, который мгновенно был остановлен пулей.       — Ну! — хохоча, орал парень. — Кто следующий? Всех переебу!       Этот смельчак был вооружен не только винтовкой, но и непоколебимой уверенностью. Его тёмные глаза горели вызовом, и он, казалось, готов был сразиться с целым миром.       Зная, что волки редко действуют в одиночку, я ожидала появления остальных членов стаи. И не ошиблась. Кусты вновь зашевелились.       Парень во все стороны вращал винтовкой, пытаясь угадать, откуда появится следующий волк или же вся стая сразу.       Полоска света фонаря выхватила из темноты его лицо, позволяя мне рассмотреть подробнее.       Высокий, в меру худой, одетый в тёмную рубашку с непонятным узором, расстегнутую на две верхние пуговицы. Чёрные волосы касались плеч. В его движениях была видна уверенность и злость; по хищности и безумию, сквозивших во взгляде, он ни в чём не уступал этим волкам.       Я с интересом наблюдала, как черноволосый расстреливает из винтовки скалящихся волков, выходящих на его заманчивый призыв, когда внезапно кусты сзади парня слабо зашевелились. Однако брюнет был слишком увлечён окружившей его стаей и не ощутил надвигающейся за спиной опасности.       Я до побеления пальцев сжала пистолет, уже решив поступиться своим правилом, гласившим, что каждый сам за себя.       Волк в кустах слегка пригнулся, уже готовый прыгнуть.       «Стой, стой! Да замри же ты на секунду!» — мысленно велела я парню, надеясь, что он интуитивно уловит мою просьбу и останется неподвижным, чтобы случайно не встретиться с пулей, несущейся к цели.       В тот момент, когда волк прыгнул, я выстрелила. Мой выстрел, точный и беспощадный, настиг зверя прямо в воздухе, обрывая его звериный крик ещё до того, как он успел прозвучать.       Как бы мне ни было тяжело признавать, но в тот момент я почувствовала некое облегчение от осознания, что моё сердце не окаменело до конца и я всё ещё способна на поступки, выходящие за рамки собственной выживательной логики.       На всякий случай я отправила в ствол следующую пулю, но оказалось, что волчья угроза исчезла так же быстро, как и появилась.       Я поспешно начала слезать с дерева. Парень обернулся и вскинул на меня глаза; наши взгляды встретились, и я поёжилась. В его пристальном внимании было что-то пугающее; он смотрел хищно и чертовски пронизывающе, словно и сам был хищником, только что выбравшимся из леса.       — А ты… — спрыгнув с ветки, я хотела похвалить парня, но он внезапно сорвался с места, завёл своей рукой обе мои за спину, ловко выхватив у меня пистолет, выпотрошил пули себе в ладонь, размахнулся и выкинул их в кусты, таким образом в считанные секунды полностью обезоружив меня.       Ситуация становилась чертовски интересной.       Поначалу я даже растерялась, но длилось это недолго. Сумев справиться с ненужным волнением, я взирала все его манипуляции с крайним недоумением и, лишь когда он закончил, решилась задать вопрос.       — Так это что, «спасибо» в твоём понимании? — недоумевая, спросила я, когда он закончил свой манёвр.       — Не терплю, когда со мной беседуют, имея заряженное оружие, — ответил парень, вглядываясь своими тёмными глазами, исследуя меня оценивающим взглядом.       — Склонен к паранойе? — не удержалась я от ироничного замечания.       — Меры предосторожности, детка, — черноволосый расплылся в улыбке, в которой был перебор ехидства.       Детка, тьфу. Как будто спасение его жалкой шкуры заслуживало лишь этих пяти букв в качестве благодарности.       Взгляд мой скользнул по его наряду.       — А я и смотрю — ты весь подготовлен, даже рубашку тематическую надел, — улыбаясь, сказала я, намекая на идиотский «жирафий» принт.       Моя попытка разрядить обстановку, сделав замечание о его необычной рубашке, не нашла отклика в сердце парня. Возможно, в его гардеробе эта рубашка занимала особое место, но это всё равно не отменяло того факта, что принт был идиотским.       — Я бы на твоём месте от подобных шуточек воздержался, — жёстко и со всей серьёзностью сказал он, словно я коснулась самого священного из его гардеробных предпочтений.       Я хотела ему ответить, что ни в коем случае не хотела задеть его чувства относительно рубашки, но в тот момент пропиликал телефон, оповестивший об окончании игры, и это означало, что из зоопарка уже можно беспрепятственно выйти.       К белому столику, с лежащей на нём картой «Шестёрка пик», мы подошли одновременно, но рука парня уверенно опередила мою, захватив карту.       Я молча смотрела на брюнета, который буквально из-под по моего носа нагло забрал и присвоил трофей себе. Но разве стоило ожидать благородства в мире, где правила диктуют хищники? Я наблюдала за брюнетом, который с нескрываемой наглостью прямо на моих глазах утащил приз, словно напоминая, что в этом безжалостном мире не место справедливости. В этот раз я оказалась в числе проигравших, понимая, что правила этого мира не ограничиваются одними только играми.       Возмущаться было бесполезно: темноволосый не казался тем человеком, что отдаст карту просто так, по доброте душевной, даже если бы я разрыдалась на месте. Поэтому в данной ситуации мне лишь осталось досадно закусить губу и сделать вид, что всё в порядке. Я достала сигарету с зажигалкой и глубоко затянулась, всем своим видом стремясь показать, что сохраняю невозмутимое спокойствие в любой ситуации.       А невоспитанный наглец, убрав карту в карман, начал закатывать рукав рубашки, который был весь пропитан кровью. Он поднял ткань, и я увидела большой порез, длинной кровавой полосой проходивший от локтя до запястья.       — Об клетку уебался, — перехватив мой взгляд, пояснил парень.       — Бывает, — пожала я плечами. Видя, как он безуспешно пытается справиться с продолжающей проступать кровью, сняла со спины свой небольшой рюкзак, в котором носила запасную одежду и бутылку воды, достала футболку и, разорвав ее на две тряпки, протянула парню.       — Вытри кровь и перебинтуй, — предложила я, держа в руках импровизированный бинт.       Парень молча принял от меня предложенный кусок футболки и, прежде чем начать останавливать кровотечение, неожиданно протянул здоровую руку к моему рту, выхватив из губ дымящуюся сигарету, глубоко затянулся и вернул её на место. Пока он проводил манипуляцию, я успела заметить на его запястье пластиковый ключ-браслет с цифрой «три». Похожие обычно выдают в спортзалах.       — Что это у тебя? — я ткнула пальцем в его запястье.       Черноволосый хохотнул и сплюнул.       — Неужели про Пляж никогда не слышала?       Я отрицательно помотала головой.       — Секта, что ли, какая-то?       Дело в том, что я уже не один раз замечала подобные браслеты на руках игроков, но каждый раз, когда находила возможность спросить, что это за браслеты, обнаруживала, что владельцы уже не могли дать ответов.       — Ну, можно и так назвать.       — Расскажешь подробнее?       — Идеальная утопия со всеми признаками секты: идеология, лидер, чёткая структура и иерархия. Но важнее всего — наличие алкоголя, электричества и горячей воды. И, конечно, это. — Он подмигнул, доставая из кармана косяк и проводя им у меня под носом.       Я хотела его взять — расслабиться мне точно не помешало бы, — но парень резко поднял руку и, захохотав, сказал:       — Не-а, это привилегия участников утопии.       Разочарование заставило меня нахмуриться. Я уже нарушила свои принципы ради его безопасности, а он решил разыграть сценку издёвки.       — Ну и как можно стать участником этого райского уголка? — спросила я, пытаясь скрыть своё волнение. Внезапно замаячившие на горизонте возможности ощутить теплую воду на коже, принять горячий душ и окунуться в забытый комфорт казались мне сейчас чем-то из разряда фантастики.       Брюнет, нахально глядя на меня, манерно поднёс косяк ко рту и с демонстративным упоением вдохнул дым. Его откровенный смех и наигранно театральные жесты только подстёгивали моё желание узнать больше.       — Детка, только имея нужные карты. — с откровенной насмешкой ответил парень, пропуская через свои улыбающиеся губы пьянящее облако. — Карты в обмен на всё остальное.       Я достала из кармана спортивных штанов пачку картонок и помахала ими перед носом парня.       — Столько хватит?       К слову сказать, далеко не все карты в моём арсенале были добыты честным путем; многие из них я нашла, обшаривая безжизненные тела, которые уже не могли возражать против обыска.       — Оу, — присвистнул парень. — Ты давно попала в этот мир?       — Достаточно, чтобы научиться выживать, — уклончиво ответила я. — Но многие из этих карт достались от людей, которым они точно уже не понадобятся.       — Так ты желаешь обменять их на удобства? — в вопросе парня прозвучало вполне конкретное предложение.       Я прикусила губу, обдумывая, каким будет ответ.       У меня полный карман этих картонок, но я мылась холодной водой из бутылок, питалась фастфудом и жила где попало. Поэтому это предложение звучало крайне заманчиво, однако сам парень не внушал никакого доверия. Надо бы проверить, насколько он будет настойчив.       В своей вере людям я обычно придерживалась интуиции, которая говорила мне, что если человек в бóльшей степени хочет убедить в чём-либо, чем просто донести информацию, то, скорее всего, это грозит обманом.       — Нет, — я покачала головой, пытаясь скрыть колебания в голосе. — Пожалуй, откажусь. Мне и так хорошо, я уже давно неплохо справляюсь и без всего этого.       Тёмные глаза несколько мгновений изучали моё лицо. Парень прищурился, но ничего не сказал.       Интуиция говорила мне, что если кто-то пытается убедить в том, что, отказав, я ошибаюсь, то тогда на предложение точно не стоит соглашаться.       Черноволосый внезапно сделал пару шагов в мою сторону и встал настолько близко, что я смогла ощутить тепло, исходящее от его кожи. Его неожиданное приближение вызвало во мне странное волнение: тело замерло, а вот сердце, наоборот, начало биться чаще. Он наклонился к моему уху так, что прядь его волос скользнула по моей щеке, и, кончиком языка касаясь шеи, трогая меня своим горячим дыханием, произнёс:       — Твой выбор, детка. Но не стоит ждать, что я предложу это снова.       Я продолжала стоять оцепенев, словно загипнотизированная его действием и неожиданной реакцией моего тела на его прикосновения, которые сбивали с мысли, и решить что-то уже было невозможно. От парня веяло таким соблазном, что я поймала себя на мысли — мир вокруг стал каким-то мутным и неустойчивым.       На несколько секунд он задержал свой язык на моей шее, после чего отстранился и пошёл прочь.       В голове вертелись мысли, а интуиция к этому моменту уже решила, что парень не врёт и что риск, пусть и кажущийся незначительным, может окупиться.       В конце концов, на кону были лишь карты, которые до сих пор так и не нашли своего применения. К тому же, если с помощью них есть шанс окунуться в мир забытых удобств, почему бы и нет? Время, проведённое в этом необычном мире, научило меня не отказываться от возможностей, которые могут не повториться.       Я подняла с земли свой пистолет и поспешно пошла за парнем, стараясь не упустить его из виду.       — Постой-ка, — позвала я, нагоняя его. Черноволосый, услышав мои шаги за своей спиной, остановился и с победной ухмылкой взглянул на меня. — Ладно, согласна, — коротко сказала я.       — Не сомневался в этом, — нагло сообщил он.       — Не обольщайся, — осадила я пыл этого самоуверенного парня. — Сказать честно, я не испытываю восторгов относительно твоего предложения, но у меня есть огромное желание принять горячий душ.       Парень лишь хмыкнул в ответ, и мы продолжили идти, не останавливаясь и не разговаривая. Я не следила за дорогой, просто следуя вслед за черноволосым, который, кажется, точно знал, куда идти.       — Ого! У вас и топливо есть, — совершенно искренне удивилась я, когда мы подошли к чёрному Ford Mustang.       — Я же сказал: у нас всё есть, — кинул парень небрежным, сильно отдающим хвастовством тоном. Но он не торопился садиться в машину, оглядываясь во все стороны и всматриваясь в темноту. — Блять, — сквозь зубы выругался черноволосый и досадливо сплюнул на землю.       — Ты кого-то ждешь? — поинтересовалась я, глядя на его странное поведение.       — Уже нет, — с презрительным смехом произнёс парень. — Три ни на что не способных уёбка, с которыми я приехал, видимо, сдохли.       — Ну-у, — протянула я, — видишь, как тебе повезло, что ты меня повстречал: если бы не моя помощь, ты бы тоже оказался в их числе.       Внезапно он обернулся ко мне и, схватив за шею, зажал так, что я почувствовала прилив крови к лицу. С нешуточной угрозой в голосе брюнет произнёс:       — Крайне не рекомендую со мной так шутить, детка.       — Проблемы с чувством юмора? — я пыталась храбриться, хотя мне стало очень не по себе от такой внезапной и бурной реакции.       Он метнул злой взгляд в мою сторону и рявкнул:        — Закрой рот! Слишком много говоришь.       — Я тебе помогла, если что, — напомнила я.       — И чё, ждёшь теперь, что я рассыплюсь в благодарностях? — развязно осведомился парень.       — Пф… Очень надо.       Я замолчала, так и не поняв причину его вспыльчивости, но списала такое неадекватное поведение на временное состояние, вызванное усталостью и раной, полученной в игре.       Он достал из кармана ключи от машины, и я тут же протянула ладонь. Парень с непониманием взглянул на меня.       — Я поведу.       — С какого это хера т…       Но я не дала ему договорить: мой пистолет, как аргумент весомее любых слов, коснулся его виска.       — А вдруг ты чёртов псих и захочешь нас размазать об какое-нибудь понравившееся тебе дерево, — произнесла я, усиливая нажим холодного металла на коже парня.       — Уймись, детка, он не заряжен, — снисходительно посмотрел на меня парень. — Ты сама видела, как я избавился от всех патронов.       Моя улыбка расцвела ещё ярче, когда я вновь встретила его взгляд.       — Ты так торопился, что упустил одну вещь. Обойму ты выбросил, но забыл о патроне в стволе, который я лично туда отправила, и он идеально подходит, чтобы взорвать твою беспечную башку.       Парень внезапно зашёлся в приступе громкого искреннего смеха и, отсмеявшись, проговорил:       — Ты реально ненормальная.       — Меры предосторожности, что поделать? — ответила я с ухмылкой, опуская пистолет, решив, что этот вечер не стоит больше омрачать шутками, которые могут казаться слишком острыми для расшатанных нервов парня.       — Лови. — Он подкинул в воздух ключи, которые я без проблем поймала, победно улыбнувшись.       Как только он сказал название отеля — места, где располагалась идеальная утопия, — я уже знала, куда ехать. Здание находилось на берегу отлично знакомой мне по работе реки. В наших узких кругах её в шутку называли «река тысячи трупов», так как периодически оттуда вылавливались мёртвые тела разной степени давности, некоторые из которых поступали ко мне на приём.       Сев за руль, я решила не сразу отправляться к отелю: мне надо было заехать за одеждой, так как эта была уже грязной. Испачканная и изодранная футболка была явным доказательством очередного дня, проведённого на грани, а запасная была превращена в бинт для этого неблагодарного наглеца.       Взглянув на его руку, я поняла, что без заезда в аптеку нам не обойтись. Обмотанная вокруг ткань снова пропиталась кровью, оставляя следы на всём, чего касалась, но парень не обращал на это никакого внимания. Или же делал вид, что ему всё равно.       — Покажи руку. — Я наклонилась, чтобы оценить серьёзность раны и определить, что ещё может понадобиться в аптеке, кроме бинта и антисептика.       — Не твоё дело, — грубо отмахнулся от меня черноволосый.       — Как скажешь, — придав голосу равнодушный тон, ответила. — Тогда, может, просто прокатимся немного?       Парень лишь промолчал, окинув меня непонятным взглядом, который вполне можно было принять за знак согласия. Я повернула ключ зажигания, и Мустанг, взревев, сорвался с места, словно и сам ждал возможности по-настоящему разогнаться.       — Как там, в твоей утопии, с безопасностью? — спросила я, пытаясь разрушить напряжённую тишину и немного расслабить обстановку.       — Лучше, чем здесь, — ответил он, и в его голосе прозвучала уверенность. — Но не думай, что там тебя будут ждать только радуги и единороги. Есть свои правила, и ты будешь их соблюдать.       Я кивнула, понимая, что каждое место в этом мире имеет свою цену и что утопии никогда не бывают безупречными, ведь каждый рай таит в себе змею.       Становилось всё интереснее.       — Как тебя зовут? — спросила я парня, решив, что раз уж нам предстоит провести какое-то время вместе, то придётся как-то обращаться к нему.       — Нираги, — не глядя на меня, отрывисто ответил парень. — Тебя?       — Накири.       Как только мы перебросились именами, стало ясно, что Нираги не горит желанием вести беседу. Его взгляд ускользнул куда-то за пределы автомобиля, и сам парень казался абсолютно затерянным в собственных мыслях. Каждый раз, когда я посматривала на него, пытаясь разгадать мысли или хотя бы найти подход, то непроницаемый взгляд и закрытая поза говорили мне: «Не пытайся».       Пока машина неслась по опустевшим улицам, каждая секунда казалась мне подарком судьбы, эфемерным мгновением абсолютной свободы: очередное испытание осталось позади, моё существование продлено ещё почти на неделю, так зачем себе отказывать в таком пусть небольшом, но всё же удовольствии, как прокатиться по пустому Токио, не соблюдая никаких правил, и даже на соседнем сидении придурковатый парень чертовски хорош, пока молчит, добавляя этому приключению особый колорит.       Всё вокруг, казалось, поглощено безумием. И попытки понять, постичь и объяснить с рациональной точки зрения я считала занятием абсолютно бессмысленным и очень истощающим.       Не все дороги ведут куда-то, большинство из них — путь в никуда, потом и не выбраться. Проще воспринимать всё как данность и принимать ситуацию такой, какой она является, просто соблюдая меры предосторожности и радуясь тому, что ещё жива.       Моё собственное место в этом хаосе давно перестало быть предметом раздумий. В конце концов, люди и так живут удивительно мимолётную жизнь, а здесь, в этом мире, каждый новый день может стать последним, так почему бы не отдаться этим дням полностью и не благодарить судьбу за ещё один шанс жить?       Существование в таком мире стирало границы между прошлым и будущим, заставляя жить только настоящим моментом, который я не собиралась превращать в монумент ожиданий возвращения домой, размениваясь на воспоминания или мечты, поэтому решила пытаться проживать свою жизнь здесь как можно полнее, вопреки всему, на случай, если другой у меня не будет. Просто жить здесь и сейчас, насыщая каждое мгновение. Вдруг оно — всё, что у меня есть.       Но при всём этом одна мысль продолжала мучить мой ум, не давая покоя: какие неведомые технологии позволяют лазерам отслеживать тех, кто проиграл в эту безумную игру выживания, кто просрочил свою визу в этом мире? Что служит маяком для лазеров, отслеживающих каждое наше движение? Какая невидимая нить связывает нас с неведомым охотником, следящим за каждым нашим шагом? Что активирует этот механизм отслеживания, как осуществлялся сбор и передача данных о каждом из нас?       Проще говоря, я хотела найти тот самый чёртов микрочип, сдающий нас всех с потрохами.       Для этого я даже притащила труп в своё временное жилище и пыталась разобраться непосредственно на объекте. Но усилия оказались тщетными из-за банальной нехватки освещения. Попытка провести аутопсию на улице в светлое время дня привела к неожиданному исходу: я до смерти напугала проходящих мимо троих парней, которые, в панике убегая, орали, что какая-то ненормальная жрёт трупы. Конечно же, их воображение сыграло с ними злую шутку, когда они увидели, что я наклонилась над вскрытым мёртвым телом. Моё увлечение наукой в их глазах превратилось в каннибализм.       Но теперь в мыслях зародилась новая заманчивая идея. Если слова моего спутника об утопии, где царит электричество и порядок, не являются плодом его фантазии, возможно, я смогу воспользоваться этим и наконец провести свои эксперименты в подходящих условиях. Может быть, это место под названием «Пляж» окажется ключом к разгадке, как выживать и выигрывать в этой игре, не попадаясь под прицел смертоносных лазеров.       — Эй, — голос парня раздался так неожиданно, что я вздрогнула. — О чём задумалась, детка?       — О трупах, — коротко ответила я, посильнее надавив на педаль газа, позволяя ночному ветру влететь в салон через приоткрытое окно.       — Тяга к мрачным темам? — насмешливо поинтересовался он.       — Профессиональная привычка. — Краем глаза я увидела вопросительно приподнятую проколотую бровь и поспешила добавить: — Судмедэксперт. А что насчёт тебя?       — Разработчик VR-игр, — не без гордости ответил парень.       — Впечатляет, — признала я, поймав себя на мысли, что начинала проникаться уважением к этому парню. Ведь разработка игр, подразумевающих использование VR-костюмов, стоила немалых денег, и занимались этим люди явно неглупые.       Боковое зрение уловило лицо Нираги, удовлетворённого произведенным на меня эффектом, и улыбку, промелькнувшую на чётко очерченных губах.       — Интересно… Собственный мир, где ты бог, а логика и физика — это лишь пункты в настройках. — Я не могла скрыть своё удивление. — Это, наверное, невероятно сложно, не так ли? Создавать целые миры, заполнять их историями, персонажами…       — Знаешь ли, детка, это намного сложнее, чем вскрывать трупы. — Взгляд Нираги на мгновение встретился с моим, и я заметила его самодовольную улыбку. Похоже, мой искренний интерес льстил ему. — Это постоянный вызов: держать баланс между технологиями и искусством, между реальностью и фантазией. Каждый проект — это путешествие не только для игроков, но и для нас, разработчиков. В итоге мы создаём миры, в которых сами желали бы потеряться.       Мир виртуальной реальности был так далёк от моего повседневного окружения, полного темноты и смерти, что его занятие казалось чем-то сверхъестественным.       Я посмотрела на парня, и в этот момент мне показалось, что мы с ним — из разных вселенных. Он — создатель миров, я — исследователь смерти. Он, создавая новые реальности, боролся с ограничениями, которые накладывает на нас физический мир. Я же, разгадывая тайны смерти, напоминала о том, что в конце концов всякая жизнь подчинена единственному неизбежному закону — закону смерти.       Он, архитектор виртуальных миров, стремился превзойти бренность бытия, создавая убежища для усталых душ. Его царство — это место, где можно на время забыть о неумолимом течении времени и смертности, перекрасить серые будни в яркие цвета иллюзий.       «Создаю миры…» — эти слова звучали как вызов самой природе реальности, попытка перехитрить судьбу, предложив альтернативу.       «Исследую смерть…» — мои же слова были напоминанием о том, что за каждым виртуальным укрытием таится реальность, непокорная и неизменная.       Мой мир был миром последних моментов, где каждая загадка имела свой конец, где каждая история завершалась смертью. Я анализировала не границы возможного, а границы конечного. Моя работа напоминала мне о хрупкости человеческой жизни, о том, что за каждым углом поджидает неизвестность и ни одна виртуальная реальность не может предложить убежище от неизбежного финала. И в конечном итоге природа возвращает нас к простым и фундаментальным истинам бытия.       Мы оба были погружены в свои уникальные миры, столь разные, но в данный момент сомкнувшиеся в нашем общении.       — А что ты думаешь об этом мире? Считаешь его реальным, или всё это лишь хорошо спланированная иллюзия, созданная кем-то вроде тебя? Часть какого-то садистского шоу для неких избранных, наслаждающихся нашими страданиями из комфорта своих кожаных кресел? — осторожно спросила я, сбавив скорость машины и внимательно наблюдая за его реакцией.       Нираги на мгновение замер, а взгляд углубился, словно он проанализировал каждый пиксель этого мира в поисках подвоха, прежде чем ответить, а затем его глаза сфокусировались на мне с новой остротой.       — Видишь ли, — медленно начал он, — я всегда считал, что разграничение между реальностью и виртуальностью не такое уж и чёткое. Я много работал над проектами, где грань между виртуальностью и реальностью была почти незаметна, но это… — Нираги сделал паузу, словно пытаясь найти подходящие слова, — это превосходит все возможные границы. Тут ты не можешь просто снять очки и вернуться в свою уютную квартирку. Здесь каждая ошибка может стать последней. Это, без сомнения, реальность. Но реальность, в которой правила игры написаны не нами.       Нираги перевёл взгляд на меня; его лицо озарилось ироничной улыбкой, которая не касалась глаз.       — Этот мир гораздо интереснее любой VR-игры, которую я когда-либо разрабатывал. — Его голос звучал с оттенком восхищения, словно он говорил о чём-то великолепном и редком. — Посмотри вокруг: мир, где правила написаны кровью, а не кодом. Подумай только, здесь нет ограничений: только ты, твои решения, твоё желание выжить и живая, непредсказуемая реальность. Чувствуешь разницу?       Он позволил себе короткий смех, будто ему нравилась мысль о жестокости вокруг нас, после чего продолжил:       — С другой стороны, если это всё же VR, то мы стоим перед самым передовым прорывом в технологии виртуальной реальности. Такая детализация, такой уровень иммерсивности… Я бы дал многое, чтобы разобраться в механике этого мира, в его коде. Это игра моей мечты, и я был бы дьявольски горд, если бы это являлось моей разработкой. Ты представляешь, какой это кайф — создать что-то, что полностью меняет твоё представление о привычной реальности. А реальность или нет, кого это волнует? — Нираги почти насмешливо посмотрел на меня. — Здесь ты чувствуешь каждую секунду своего существования, каждый вдох может быть последним. Ты не думаешь, что это прекрасно? В играх ты всегда знаешь, что можешь начать снова, но здесь… каждое решение имеет вес. Я нашёл то, что искал всю жизнь. Этот мир заставляет меня ощущать себя живым более, чем когда-либо.       Он задумчиво потянулся к пачке сигарет, не отрывая взгляда от меня.       — А как мы сюда попали? И кто за всем этим стоит? — Нираги усмехнулся, зажигая сигарету. — Может, лучше спросить, как долго мы будем играть в эти игры, пока не найдём выход? Или вовсе не найдём… Кто знает? Может, это и есть наша реальность теперь. И знаешь что? Мне это нравится. Это вызов. А я люблю вызовы и не вижу смысла бежать от них. Всё, что не убивает, делает нас сильнее, не так ли?       Он сделал паузу, словно давая мне возможность осмыслить его слова, глубоко затянулся и медленно выпустил дым; его глаза сверкали, словно он нашёл в этом мире что-то, чего никогда не испытывал в реальной жизни или в виртуальных мирах, которые создавал.       Я моргнула, пытаясь переварить услышанное. Впервые со дня попадания в этот мир мне представилась возможность поговорить о нём с другим человеком, но мнение этого странного парня было для меня чем-то непостижимым, вгоняющим в ступор. Его ответы, полные восхищения этим безумным зловещим местом, казались мне почти невероятными. Как мог человек так радостно принимать опасность, угрожающую нашим жизням?       — Ты что, серьёзно? Тебе нравится это безумие? — спросила я, не в силах понять, как кто-то может находить удовольствие в такой опасности и неопределённости.       Он усмехнулся, словно его развлекала моя попытка разобраться в происходящем.             — Этот мир игр на выживание? Он меня вообще-то устраивает. Я ни на секунду не жалею о том, что оказался здесь. В том прошлом мире я был лишь тенью, затерянной среди миллионов других теней, а здесь ценю то, что стал значимым. Я наконец-то почувствовал, что моя жизнь имеет вес. Каждый день, проведённый здесь, — это испытание; каждое решение влияет на твоё существование; каждый шаг, каждое действие — это то, что определяет, останешься ты в живых или нет. Это как играть в игру на самом высоком уровне сложности — незабываемое ощущение, которое трудно даже описать. Это напоминает мне, зачем стоит жить, доказывает, что я жив, и даёт чувство, которое я никогда не испытывал раньше. Здесь ты не можешь себе позволить забыться ни на секунду. Это не безумие — это истинная сущность жизни, выведенная на первый план. — Он сделал глубокую затяжку, выдыхая дым медленно и осмысленно. — Так что, детка, — закончил он, переводя взгляд с меня на дорогу, — я принял эти правила. Я принял эту игру. И если нужно будет стать самым хладнокровным и расчётливым игроком, чтобы занять своё место здесь, то пусть так и будет. Любой другой мир вне этих стен уже не имеет значения.       Нираги засмеялся, но в его смехе не было радости, скорее, звук бросающего вызов всем человека.       — И что же тогда делать всем остальным, по-твоему? Тем, кто не хочет оставаться в этом мире? Просто смириться и продолжать играть по этим безумным правилам? — недоумённо спросила я, заинтересованная нашим разговором.       — Если ты не можешь покинуть игру, играй так, чтобы выиграть. Реальность это или VR, разработчиком которого я бы хотел быть, нам всё равно придётся играть по её правилам. В конце концов, если ты не можешь победить систему, стань её частью, верно?       Его слова отдавали безжалостной правдой, и я понимала, что Нираги не только принял эти правила игры — он готов в неё выиграть.       — Даже если ты — всего лишь развлечение для кого-то там, наверху? — я не удержалась от провокации.       — Да мне пофиг, — резко бросил Нираги. — Пусть смотрят. Главное — пусть не скучают. Возможно, это и есть моя игра, которую я всегда хотел создать. И да, если уж на то пошло, я покажу им такое шоу, что они сами захотят сюда прыгнуть.       Его голос был наполнен непоколебимой уверенностью, а слова жестоки и бескомпромиссны.       Он резко отклонился назад, вновь впиваясь взглядом в дорогу впереди нас.       — Поэтому хватит жаловаться. Мы здесь, и это всё, что имеет значение. Если не можешь изменить правила игры, стань лучшим игроком. И я собираюсь выиграть эту игру, несмотря ни на что.       В его словах не было ни тени сомнения. Они несли в себе обещание и уверенность, которых мне иногда так не хватало. От его слов я почувствовала, как мои собственные страхи начинают таять, растворяясь в его присутствии.       Нираги снова повернулся к дороге, его профиль отчётливо выделялся на фоне ночного города, и я поняла, что передо мной человек, переродившийся в огонь, готовый сжечь все препятствия на своём пути. Он выбрал этот мир не из-за его безумия или жестокости, а из-за возможности стать кем-то, чьё существование не останется незамеченным. И в этом его цинизме и жестокости я увидела человека, борющегося за своё место под солнцем, даже если это солнце светит на арене смерти.

***

      Хаотично, безо всякой логики мы продолжали кататься по непривычно тёмной столице Японии, петляя по пустым улицам мимо мелькающих чёрных силуэтов деревьев, навстречу звездному небу. В воздухе витала атмосфера спонтанного приключения, и, казалось, Нираги не был против продолжать этот ночной рейд, который приносил странное беспокойное удовольствие.       — Приехали, — чуть не пропустив магазин, объявила я и резко нажала на тормоза, зарыв машину в облаке пыли.       — Куда, блять, приехали? — спросил парень с недовольным лицом, пялясь в окно машины, раздражённо оглядывая окрестности.       — В магазин на экстренный шоппинг. Мне нужна кое-какая одежда. — проговорила я, быстро выйдя из автомобиля, тем самым лишив его возможности выразить всю гамму своего недовольства, и скрылась за дверью магазина. Пусть даже он уедет, по крайней мере, я доехала туда, куда так или иначе пришлось бы идти пешком. Мне было нужно немного личных вещей, и я предпочитала сделать это сейчас, не откладывая.       Закинув в рюкзак нижнее белье, чёрный спортивный костюм и пару футболок точно такого же цвета, я направилась в аптеку. Что бы там этот парень ни говорил, а бинт и антисептик ему весьма необходимы. Выйдя из аптеки, я ещё издалека увидела, что машина на месте, а черноволосый, слегка сгорбившись, стоит, подпирая капот, и курит сигарету, свесив раненую руку вниз.       — Давай помогу тебе с рукой, — сказала я, на ходу вытаскивая медикаменты с намерением оказать помощь.       — Отвали. Сам справлюсь. — Его отказ прозвучал так грубо и бестактно, что я инстинктивно отступила.       Обработать рану самостоятельно у него получилось, а вот попытки забинтоваться одной рукой обреклись на провал: бинт то и дело съезжал и не хотел завязываться.       Я с безучастным видом курила, стараясь не обращать внимания на его неуклюжие мучительные усилия справиться с перевязкой. Даже сняв рубашку в попытках упростить задачу, он так и не смог добиться желаемого результата.       — Блять, вот дерьмо! — изо всех сил стараясь обойтись без помощи, в итоге психанул парень и окончательно потерял терпение, сорвав с себя марлю полностью.       — Хватит крутиться, — сказала я, затушив недокуренную сигарету, и ловко выхватила бинт у него из рук. Его реакция была молниеносной, но я уже начала аккуратно перевязывать рану, не давая возможности снова отказаться, попутно отмечая, какие у него красивые руки, и стараясь абстрагироваться от его обнаженного торса, который манил глаз и заставлял сердце биться чаще.       Момент, когда мои пальцы касались его кожи, был наполнен странной напряжённостью. Несмотря на прежние протесты, Нираги позволил мне продолжить; мужской взгляд временами перехватывал мой, но я отводила глаза, стараясь не задерживать их слишком долго, чтобы не попасться на глупых мыслях.       — А, кстати, откуда у тебя винтовка? — между делом поинтересовалась я, пытаясь отвлечься от внезапно возникшего чувства заботы. — В игре предлагались только короткие стволы.       Когда я закончила наматывать бинт и завязала его, стараясь не затягивать слишком сильно, то не сразу отпустила его руку, продолжая держать запястье, внезапно осознав, что непрошеный уход за этим воинственным красавцем подарил мне странное удовольствие, несмотря на его явные недостатки в области общения и манер.       — Она всегда со мной, — довольно произнёс парень, машинально коснувшись пальцами чёрного металла. Его тон был таким довольным, словно он говорил о старом друге. — И ещё ни разу не подводила.       — А я предпочитаю короткоствольное оружие: оно маневренное и более точное. Только вот нигде не могу найти.       — Да забудь, — сказал черноволосый, снова наклоняясь ко мне опасно близко, чёрная гладкая прядь его волос коснулась моей щеки, и он добавил обманчиво мягким тоном: — Длинноствольное быстрее и мощнее, но и такое ты не найдёшь, — и, не дожидаясь моего вопроса, сразу ответил: — Всё оружие у нас.       — У кого это «у вас»? — спросила я, улавливая в его голосе оттенки гордости и презрения ко всем, кто оставался за пределами их «избранности».       — У боевиков, — он ухмыльнулся, уже посмеиваясь над моей бесконечной любопытностью, довольный, что смог вызвать интерес к своей персоне. — Только наша избранная группа имеет право носить оружие.       Вот оно как… Избранные, значит.       Я вздохнула. Эта новость, безусловно, усложняла мои планы на выживание. Без возможности добыть оружие, дело с безопасностью в этом мире может стать сложнее, чем я ожидала. Таким образом, появилась ещё одна причина, чтобы серьёзно задуматься о принадлежности к этой странной секте про названием «Пляж».

***

Когда мы остановились перед воротами огромного многоэтажного отеля, за которыми, как я предполагала, начиналась так называемая утопия, я глубоко вздохнула, осознавая, что мой выбор последовать за этим парнем мог обернуться чем угодно, но инстинкт подсказывал мне, что стоять на месте и не рисковать — значит потерять ещё больше. В такое время суток нам не попался ни один человек, хотя, по словам Нираги, народа тут было немало. Обстановка отеля была выполнена в классическом стиле: мраморная плитка, массивная мебель, колонны, хрустальные люстры, преобладали цвета бежевых, коричневых и оливковых оттенков в сочетании с позолотой. В другой раз я бы предпочла интерьер попроще и посовременнее, но сейчас мне нравилось абсолютно всё. Признаться честно, я уже соскучилась по удобствам, в каком бы стиле они ни были выполнены. Любое напоминание о цивилизации и комфорте было мне по душе после долгих дней лишений. Мы поднялись на восьмой этаж, и Нираги, распахнув дверь номера 816, первым зашёл внутрь, оставив меня недоумённо стоять в коридоре. Увидев, что я не захожу, он обернулся и небрежно кинул: — Идёшь? — А тут есть какой-нибудь другой номер, свободный от твоего чарующего присутствия, где я могла бы принять душ и переночевать? — задала я вопрос, который необыкновенно развеселил парня. — Увы, принцесса, ночью наш замок гостеприимства не распространяет. В такое время Шляпник тебя не примет. — Шляпник не примет? — эхом повторила я, подумав, что ослышалась. — Завтра узнаешь. С некоторой растерянностью, но и с ощущением, что отступать уже некуда, я переступила порог номера и, проигнорировав его провокационную улыбку, направилась в ванную комнату. Я захлопнула дверь и, на мгновение затаив дыхание, неспешно осмотрела облицованное тёмно-серым мрамором помещение, будто воскрешая в памяти уже почти забытые блага цивилизации. Большая душевая кабина в углу казалась порталом в другой мир, а не местом, где можно расслабиться и смыть с себя усталость. На изящных крючках, аккуратно прибитых к гладкой стене, висел банный халат; на полках деревянного шкафчика слева сложены несколько белоснежных полотенец, а рядом покоился фен. Я подошла к умывальнику, невольно сжимая пальцами его холодный край, облокотилась и склонила голову, вслушиваясь и стараясь уловить любой посторонний шум. В тишине неожиданно раздалось несколько глухих шагов, но затем всё вновь погрузилось в молчание. Я потрясла головой, стряхнув с себя наваждение, разделась и направилась к душевой кабине. Быстро настроив нужную температуру, я уже собиралась встать под горячие струи, так манившие меня обещанием уюта и забвения… Стоп… А точно ли я закрыла дверь? Обернувшись полотенцем, я вышла из душевой кабины и босиком, осторожно переступая по скользкому полу, подошла к двери. В момент, когда мои пальцы коснулись ручки, она поддалась под чужим давлением с другой стороны. Достаточно было одного рывка, чтобы я потеряла преимущество в этой внезапной схватке за дверь. — Эй! — вскрикнула я, отшатнувшись назад, когда передо мной возник этот наглый черноволосый тип с бунтарским блеском в глазах. — Ой, — широко заулыбался он. В этом его «ой» не прослеживалось ни капли раскаяния, а скорее искреннее развлечение от происходящего, словно он нашёл это положение дел крайне забавным. — Закрой глаза и исчезни! — прошипела я, отступая в сторону и поправляя начавшее невовремя спадать полотенце, которое едва держалось на мне. Вместо того чтобы немедленно убраться, брюнет укрепился у дверного косяка и, нацепив на лицо гнусную извращенскую ухмылку, самым наглым образом оглядывал меня с ног до головы. — Подумал, может, у тебя проблемы, вот и решил проверить. Это идиотское оправдание звучало так, будто он действительно убедил себя в своих благих намерениях. Его тон пытался быть умиротворяющим, но из-под тщательно выстроенного фасада беззаботности проглядывало желание подразнить меня ещё больше. — Не припоминаю, чтобы кричала и звала тебя на помощь, — огрызнулась я, чувствуя, как от его пристального взгляда кровь приливает к щекам. — Ты просто вломился сюда! Отойди от меня сейчас же! — рявкнула я, но парень и не подумал шевелиться. — Ты не закрыла дверь на замок, — просто констатировал он небрежным тоном, словно это было абсолютно нормальным оправданием его дерзкого вторжения. — И это дало тебе право ввалиться сюда? А зачем ты вообще решил это проверить?! Прекрасный мерзавец не сдвинулся ни на сантиметр, когда я толкнула его в грудь, пытаясь выпихнуть из ванной. Лишь склонил голову, с интересом взирая на меня сверху вниз. Я скрестила перед собой руки, направив на него взгляд, полный лютого гнева и неприкрытого раздражения. — Давай, уходи уже! Дай мне спокойно принять душ! Он лишь снова ухмыльнулся. Снова самоуверенно. — И чего ты так разоралась? Ухожу, ухожу… не волнуйся, — протягивая слова, с притворным вздохом произнёс парень, пробежав ладонью по своим густым чёрным волосам, слегка взлохматив их одним небрежным, почти провокационным движением. Брюнет шагнул вперёд, и дверь, которую он подпирал, мягко закрылась за его спиной с тихим, едва уловимым щелчком. Я облегчённо вздохнула и повернула ручку, запирая дверь изнутри. Горячая вода, окутавшая тело, была настоящим блаженством. Я закрыла глаза, наслаждаясь стекающими тёплыми струями, позволяя себе расслабиться, погружаясь в мир, где не было места ни для незваных гостей, ни для внезапных потрясений. Это всё, что мне было нужно на данный момент. Только ради этого я готова была не только отдать все свои карты, но и продать душу дьяволу. Струи воды, приятно стекавшие по обнажённому телу, наконец-то помогли расслабить все мышцы от активного вечера. Я выдавила немного шампуня в ладони и принялась намыливать голову; душевая кабина наполнилась каким-то райским ароматом, возбуждающим сознание. Аккуратными круговыми движениями водя по коже головы, я старалась не думать о том, чем в это время занимается брюнет по ту сторону двери. Я не хотела признаваться в том, что его присутствие будоражило мою кровь, но точно не пугало меня. Этот парень внёс в мой вечер нечто, чего давно не хватало моим мрачным будням, — приятное волнение. Я пыталась вспомнить каждый его жест, интонацию, искав в них подтверждение своему возмущению, но находила лишь причины для смущённой улыбки. Погруженная в объятия горячей воды, мягко обволакивающей моё тело, которая казалась способной исцелить и умиротворить любую душу, я начала ощущать, как мир вокруг меня начал приобретать иные краски, и, не в силах остановиться, потеряла всякое чувство времени. — Ну ты долго там ещё? — словно будильник, возвращающий из приятного сна в реальность, раздался нетерпеливый голос парня. — Утопилась, что ли? Ему явно не было присуще хоть какое-то терпение. Одевшись, я вышла из душа, чувствуя себя уже совсем другим человеком. Нираги, с видом расслабленного хищника, вальяжно развалившегося в кресле, с наслаждением курил сигарету. Он был без рубашки, и его привлекательное телосложение не могло оставить меня равнодушной. Несмотря на то что я постаралась быстро отвести глаза от его тела, парень всё же успел заметить, как я его разглядывала. — И как я? Нравлюсь тебе? — нагло спросил черноволосый. — Устоять трудно? Его вопрос, звучащий как абсолютный факт, вызвал во мне мягкую улыбку. Он был настолько уверен в себе, что моя реакция могла быть только одной — подтверждением его слов. — Красив, не спорю, — ответила я с ухмылкой, хотя мои слова были чистой правдой. Парень удовлетворённо хмыкнул, расплылся в самодовольной улыбке и небрежно бросил: — И это ты ещё не всё видела. В его словах было столько непомерного самомнения, что первый раз за долгое время я не смогла удержаться от искреннего смеха. — Мир определённо не готов к таким, как ты. Таких опасно притягательных парней вообще следует запретить законом, — легко отшутилась я от его завуалированного предложения, подошла к столу, на ходу вытащив из кармана несколько произвольных карт, и положила их рядом с пепельницей. — Думаю: этого хватит за один душ. Было полезно познакомиться, спасибо, — через плечо бросила парню, направляясь к двери. — «Спасибо» в постель не положишь… — донеслось до меня, и, едва моя рука коснулась ручки, парень моментально оказался рядом, втиснувшись между мной и дверью, схватил за плечи, больно впившись в них пальцами. И его взгляд впервые показался мне не просто дерзким, но и тревожно серьёзным. — Куда это ты собралась? — поинтересовался он, прищурившись и внимательно рассматривая меня. — Как насчёт того, чтобы выразить благодарность более лично? — Нужны ещё карты? — удивилась я, чувствуя, что попытка уйти с треском проваливается. — Дурочку решила из себя строить?! — начал заводиться парень. — Ты никуда не пойдёшь. Чувствуя себя словно пойманной в ловушку, я втянула шею в плечи, застигнутая врасплох категоричным отказом. — Я думала, за один душ этого достаточно, разве нет? — отвечая вопросом на вопрос, я почти съёжилась под его цепким взглядом. — Не выделывайся! — грубо одернул меня парень, и его пальцы скользнули по моему лицу. — Ты думаешь, я просто так отпущу тебя? — он схватил меня за подбородок, принуждая посмотреть на него, и проговорил: — Как насчёт того, чтобы отбросить всё это дерьмо и немного повеселиться? В его взгляде всё ещё мелькали вспышки гнева, но теперь я явно улавливала и искру интереса. Не дожидаясь ответа, Нираги обвил рукой мою шею, притянув к себе, и внезапно мужские губы обрушились на мои в жадном поцелуе, сбивая и без того неровное дыхание, окончательно разметав все здравые мысли. Это не был поцелуй, в котором ощущалась нежность или романтика — это был поцелуй, полный власти, который словно подчёркивал полное доминирование этого парня. В его действиях было столько требования и так мало просьбы, что я, забыв обо всём на свете, не сразу осознала, что отвечаю ему с неожиданной страстью. А когда поняла, то было уже поздно. С первых же прикосновений движения его языка вызвали возбуждающее покалывание внизу живота, а шарик пирсинга добавлял ощущениям новый уровень интенсивности. Когда он касался кожи, создавалось ощущение электрического разряда, пробегающего сквозь всё моё тело. Это было что-то среднее между щекоткой и лёгким уколом — странно приятное и в то же время возбуждающее чувство, от которого хотелось и убежать, и ещё больше приблизиться. Чувство было очень острым; я ощущала его всем телом, как будто уже вся принадлежала этому наглецу. Столь безудержно, нервно, безумно и так долго я ещё ни разу не целовалась и сейчас не могла оторваться. Мысли путались, ими безраздельно владел привлекательный наглец, так неистово терзающий мои губы. Я плавилась и сгорала, прижимаясь к тёплому телу парня, вдыхая манящий и живой запах. Я так давно не знала этой теплоты и никогда не встречала такой животной энергии, которая вырывалась из него и накрывала с головой. Это было слишком интенсивно, слишком всепоглощающе, но я не могла остановиться. Он прикоснулся к моей шее, влажно и тягуче проводя по ней языком, надавливая прохладным шариком пирсинга на кожу, а руки, такие же бесстыжие, как и их хозяин, обхватив мою спину, беззастенчиво блуждали под футболкой, приподняв её вверх и без стеснения нащупывая застежку лифчика, в то время как я, поглощённая моментом, забыла об осторожности. Холодный воздух моментально коснулся моей кожи там, где только что исчезла защита, вызвав мурашки, которые разбежались по телу, словно маленькие волнения на поверхности воды. Самоуверенный нахал. Он действовал так, словно имел право прикасаться ко мне как захочет. — Нираги, я не… — начала я, пытаясь выразить своё замешательство, но он не дал мне закончить. — Никаких «не», детка, только «Нираги». Я же вижу, как ты реагируешь на меня. Зачем отрицать очевидное? Парень доминировал в нашем взаимодействии; его тело и энергия навязывали мне ритм, который прежде был мне незнаком. Его решимость и непоколебимость вызывали во мне чувство беспомощности, но вместе с тем и странное возбуждение. Всё же я сделала попытку сопротивления, стараясь оттолкнуть его, и случайно провела ладонью по его голой груди, тотчас же ощутив, как мышцы сразу отреагировали и напряглись от моего поглаживания, отчего парень удовлетворённо улыбнулся, показывая свои ровные зубы. — Тебя возбуждает сопротивление? Нравится играть с огнём? — шептал Нираги, лаская мою кожу горячим дыханием. — Мы можем сделать это по-моему, и ты не пожалеешь. Я обещаю: это будет незабываемо. Задыхаясь от возмущения, я с усилием оттолкнула его, в попытке укрепить в себе чувство достоинства, которое было сокрушено этим незапланированным искушением, и отпрянула в сторону. Несмотря на то что в действиях этого парня не чувствовалось откровенной грубости, идея интимной близости с почти незнакомым человеком в первый же вечер нашего столь спонтанного знакомства казалась мне абсолютно неприемлемой. Несколько секунд мы просто смотрели друг на друга — это был взгляд, в котором переплелись испытание, оценка и неприкрытая страсть. Наш внешний вид мог рассказать о происходящем между нами больше, чем слова: у меня — перекошенная футболка, которая с одной стороны была задрана наверх; у парня, и без того уже наполовину раздетого, оказался расстёгнутым ремень джинсов, на полпути спущенных к недозволенному, с явно видимым контуром нижнего белья. — Ты же знаешь, что я не остановлюсь, — произнёс он с неприкрытой насмешкой. — И ты ведь этого ждёшь. Не нужно притворяться. Думаешь, я не вижу, как тебе это нравится? Нираги снова вплотную примкнул ко мне, и от соприкосновения с его обнажённым торсом и горячей кожей я чувствовала, как меня против воли начинает охватывать жёсткий приступ желания. — Я не отстану… — с провокационной насмешливостью глядя мне в глаза, проговорил парень, снова забираясь ладонями под футболку и сжимая пальцами мои соски, моментально затвердевшие от его касаний. — Хочу, чтобы ты знала: я чертовски талантлив в постели. Увидишь, я смогу тебя удивить. Такой заманчивый анонс вызвал у меня вспышку приятного головокружения. Его слова проникали в мои мысли, как ядовитый мед, растекаясь по сознанию и заставляя тело предательски отзываться на каждое прикосновение. Под прицелом угольно-чёрных глаз мысли плавились, сила воли самоустранялась. И если поначалу от его рук хотелось увернуться, то сейчас вся тревога и удушающий стыд постепенно начали исчезать, рассыпаться в прах перед лихорадочным огнём возбуждения. Всё, что имело значение, — это ощущение его пальцев на моей коже, его взгляд, наполненный обещанием, и моё собственное желание, которое я больше не могла и не хотела сдерживать, позволяя этому вихрю чувств унести меня туда, куда он захочет. Я чувствовала, как моё тело отзывается на каждое его движение, стремясь к более тесному контакту, и теперь я лишь хотела, чтобы парень не прекращал трогать меня. Каждое его прикосновение было жёстким, властным, и я уже не могла сдержать ответного стона. — И да, чтобы ты знала: я не использую никаких резинок. Без них намного приятнее, — проговорил парень, проводя языком вдоль моего уха. В тот момент, когда его прикосновения стёрли грань между нами, моя душа зашептала о страсти. Тело покрылось чувственной дрожью, как если бы каждый нерв ожидал его следующего движения. Я ощущала, как внутри меня закипает что-то первобытное, неконтролируемое. — Давай, скажи мне, чего ты хочешь. — Его голос был тихим, но в нём звучала издёвка, почти неприкрытое превосходство. — Или я должен угадать? Его пальцы скользнули ниже по внутренней стороне бедра, и я невольно вздрогнула. Это движение было дразнящим, он нарочно растягивал момент, чтобы я полностью растворилась в ощущениях, давая мне понять, что он в любой момент может перейти границу. И это сводило с ума. То, что он делал, было откровенным вызовом всему, что я считала правильным, и, оказывается, я была не против принять этот вызов. В моей голове звучали все каноны морали и порядочности, но их голоса тонули в море нарастающего возбуждения. Вот так под напором наглеца с пирсингом, сарказм моего внутреннего голоса, который осуждал каждое его действие, неожиданно стих, уступая место первобытному желанию быть ближе и сильнее связанной с этим человеком, который воспринимал мои границы как личный вызов. Я оказалась пленницей момента, в котором прежние правила перестали действовать, а новые ещё не были написаны. Футболка вместе с лифчиком полетели на пол. Я не успела возразить и объяснить, что это неправильно, недопустимо и… развратно, как парень толкнул меня на кровать и начал расстёгивать молнию на своих штанах. Облокотившись локтями на постель, я, как завороженная, смотрела, не отводя взгляд и следя за тем, как он приспускает джинсы. Ход адекватных мыслей мгновенно застопорился. Резинка боксеров чуть сползла вниз, обнажив большую блестящую от смазки головку, прижатую к его животу, а сквозь бамбуковую тонкую ткань, оттягивая её, выпирал затвердевший член. Я протянула руку, проведя пальцами по животу парня, скользнув по влажной головке, и попыталась стянуть ненужный кусок ткани. Но не прошло и двух секунд, как Нираги, не выдержав, засунул большие пальцы за пояс боксеров, сам дёрнув их вниз, полностью высвобождая возбуждённый член. Стон вожделения непроизвольно вырвался из моей груди. — Нравится то, что видишь? — глядя на меня, нахально спросил он. — Ещё бы… — кивнула я, неотрывно пялясь на него. Правой рукой Нираги сжал основание члена, давая мне хорошо разглядеть его, потом большим пальцем надавил на головку, опустил ладонь вниз и более медленно поднял обратно вверх, при этом смотря на меня своим похотливым, полным возбуждения взглядом. Его член был таким твёрдым, что я вообще ни о чём другом думать не могла. Быстрым движением сдёрнув мои спортивные штаны и заодно избавив от нижнего белья, он развёл коленки, впиваясь взглядом прямо между моих ног. Я же в свою очередь не могла отвести глаза от его чертовски возбуждающего обнажённого тела. Через мгновение парень навис надо мной, заскользив влажной от проступившей смазки головкой члена вверх-вниз по моему клитору, и волна приятной дрожи прошла по телу, отдаваясь сильной пульсацией внизу живота. Руки Нираги сомкнулись на моих локтях наподобие наручников, и он отрывисто бросил: — Дёрнешься — пришибу! Этот парень быстро заводился. Впрочем, как и я. И за этой одержимой, немыслимой в своей мощи жажды обладать, он даже не замечал, что моё желание было таким же сильным, как и его, и держать меня, чтобы я не сбежала, не было никакой нужды. Но парень был абсолютно несерьёзен и при этом горяч, как ад. Сделав одно порывистое движение, он сразу протолкнул свой твёрдый член полностью, до упора. У меня давно не было секса с парнем, поэтому первые ощущения от такого жёсткого проникновения стали болезненными; меня словно полоснуло огнём. Я поморщилась, стараясь не вскрикнуть, и была удивлена резким коротким вздохом, вырвавшимся у него. Его сильно возбудило то, что он вошёл с таким трудом, а я не могла расслабиться, сильно сжав мышцы внутри, препятствуя движениям, и казалось, что его набухшему члену не хватает места. Но Нираги, видя, что причиняет мне боль, возбуждался ещё сильнее, и его движения становились резче и грубее. — Прекрати, не могу больше, — заскулила я, сжимая ноги, когда уже стало невозможно терпеть, чувствуя, что его член просто разрывает меня. Внезапно Нираги взял мою руку, поднёс пальцы к своему рту, облизнул и, надавливая, начал водить по клитору. Ощущения от этих прикосновений били по нервам. И в следующее мгновение по всему телу разлилось приятное тепло, я расслабилась, и член плавно заскользил внутри меня. Парень удовлетворённо улыбнулся. Ему нравилось смотреть, как мои пальцы круговыми массирующими движениями поглаживают набухший клитор, беззастенчиво отдаваясь своим ощущениям. И теперь я сама изогнулась, подаваясь ему навстречу, кожа к коже, усиливая трение между нашими телами, обвила шею руками, прижимаясь сильнее, чувствуя его напряжённые до предела мышцы и немного влажную от пота спину, провела пальцами по позвоночнику, впиваясь ногтями в кожу и уже изнемогая от острого и яркого удовольствия, лишь желая, чтобы Нираги не останавливался. Тянущее чувство снизу сводило с ума: я изгибалась и ёрзала ногами, сминая под собой простыню, ощущая его губы и зубы, оставляющие на моей шее и плечах безжалостные поцелуи вперемешку с укусами, мужские руки, пропускающие мои твёрдые соски между пальцами, попутно поглаживая их. Каждый его жест, каждый его поцелуй стирал остатки моих сомнений, заполняя мир вокруг нас непередаваемым ощущением эйфории. Чувствуя, как меня накрывает волна удовольствия, я ухватилась за его волосы, сжала их, запутавшись пальцами в чёрных прядях, и застонала, даже не зная, насколько громко. Откровенно говоря, меня это не заботило. Парень слегка сбавил темп, желая прочувствовать, как я внутри сжимаю его член. Казалось, что он уже какое-то время сдерживался, чтобы не кончить раньше меня. — Да, блять, детка… Тихой со мной быть не надо. Да и вряд ли получится, — почти прохрипел он, убивая меня своей наглой улыбкой. Вынув из меня блестящий от смазки член, он провёл пальцами от клитора вниз, собрав ими влагу, поднёс ладонь к моему лицу, касаясь влажными подушечками моего рта, и оставил мокрую полоску на губах. — Пробовала когда-нибудь? — спросил он, пытаясь совладать со сбившимся дыханием. Я смогла только отрицательно мотнуть головой. — Оближи их, — требовательно произнёс парень и раздвинул пальцами мои губы, проникая ими в рот и касаясь языка. «Боже, какой он извращённый», — подумала я, чувствуя, как он буквально заставляет мой язык облизывать его влажные пальцы. В этот момент мне стало абсолютно ясно, что эти игры с границами заводят его до предела. Я отчётливо видела, как он наслаждался моей уязвимостью, не скрывая, как ловко может меня обнажить, заставляя ощутить каждую искру желания, которую мы создавали вместе, что ему нравится наблюдать за моей реакцией — за тем, как я смущаюсь, пытаюсь отстраниться, но не могу устоять перед силой его желания. Я осознавала, что он видит мою зависимость, видит, как я теряю контроль, и это ещё больше разжигало его. Он словно демонстрировал, как далеко готов зайти, не останавливаясь на границе приличий. Он дотронулся до головки члена, сняв только что появившуюся каплю смазки, и снова провёл пальцем по моим губам. Я подчинилась, медленно обвивая его пальцы языком, ощущая на них солоноватый привкус и его неподдельное хищное наслаждение. От этого наша близость казалась ещё более откровенной, не оставляя мне шанса на сопротивление. С каждым прикосновением он улавливал моё смятение, с наслаждением наблюдая, как я сопротивляюсь своим же желаниям. Мне казалось, что ему доставляет почти садистское удовольствие видеть, как я, стесняясь и смущаясь, поддаюсь ему, не в силах противиться. Казалось, он словно читал меня, впитывая каждую секунду этого скрытого наслаждения и превращал моё смущение в ещё больший источник возбуждения для себя. Мои щеки мгновенно покраснели, я глазами столкнулась с его затуманенным страстью взглядом, направленным прямо на меня, когда он наблюдал за каждым моим движением, как будто впитывая моё стеснение и возбуждение. Его глаза, полные какого-то неумолимого, едва сдерживаемого голода, не отрывались от моего лица, будто выискивая мельчайшую искру смущения или желания. От этих касаний я замирала, ощущая, как моя воля растворяется вместе с ним, подчиняясь его непоколебимой власти надо мной. «Извращенец!» — кричало моё возмущенное сознание, и в то же самое время тело просило лишь продолжения. По причине моего весьма скудного сексуального опыта с мужчинами я даже не представляла, насколько возбуждающими могут быть подобные действия. С каждым его движением моё тело всё больше тянулось к нему, ловя это бесстыдное ненасытное желание. Не знаю, что влекло и возбуждало больше: дикий блеск в его глазах или то, как он властно со мной обращался, позволяя всё, что ему заблагорассудится. Подняв руки, я притянула парня ближе к себе, зарывшись пальцами в его волосы, распустила прическу, и гладкие пряди тут же упали ему на лицо. Я прижалась носом к его щеке, вдыхая этот возбуждающе-пьянящий аромат виски и сигарет, впитавшийся в его волосы, и ощутила, как он резким толчком ввёл набухшую головку и начал двигаться, не сдерживаясь, наращивая темп своих движений, делая проникновение максимально глубоким, вырывая из меня непроизвольные стоны и неконтролируемые вскрики. Нираги немного приподнялся и положил свою ладонь прямо мне на лицо, закрыв его, слегка сдавил и зажал мне рот. — Убери руку! — едва ли не закричала я, пытаясь укусить его ладонь, сходя с ума от того, что он себе со мной позволяет, но из-под его руки были слышны только сдавленные всхлипы. Я заёрзала под ним, но Нираги зажал моё тело так, чтобы я не могла пошевелиться, продолжая удерживать ладонь на лице и лишь сильнее вбиваясь в меня. Чем больше я вертелась и изворачивалась, тем жёстче были его движения. Нираги давал мне понять, что я полностью под его контролем и он может сделать со мной всё, что ему захочется. От осознания этого жёсткая волна адреналина захлестнула меня, подводя к сильнейшему оргазму. Парень убрал руку с лица и взял меня за горло, сдавливая его. Это стало последней каплей, и меня просто снесло волной наслаждения. Большая комната с неясными очертаниями окончательно затерялась во мраке, поплыла перед глазами. Все потеряло значимость в этот момент. Я стискивала влажные от собственного пота пальцы в кулаки, прогибаясь в спине и содрогаясь всем телом, отдавая всю себя этому безумному парню, мутным взором лишь успевая увидеть его хищный взгляд, распалённый моим видом. Чувствуя, что он и сам уже на пределе, Нираги начал издавать скованные стоны, и по его лицу я видела, что он пытался их сдерживать, как бы не желая признавать, что есть что-то, что он не может контролировать, видимо, считая это проявлением слабости. Его сердце так бешено колотилось, что я ощущала этот ритм словно свой собственный, а его грудь сотрясалась дрожью, и лишь в последний момент он успел вытащить пульсирующий член, удерживая его ладонью, и кончил мне на живот. После чего практически упал рядом со мной, полностью опустошённый.

***

Воздух в комнате всё ещё дрожал от эха нашего дикого взаимодействия, когда мы с трудом пытались найти в себе силы дышать после вихря чувств и эмоций, который смёл нас, оставив в состоянии сладкой усталости. Тишина медленно обволакивала нас, пронизанная только звуками учащенного дыхания. Тяжело дыша, мы лежали рядом, и только через некоторое время парень лениво протянул руку к оставленной ранее на тумбочке пачке сигарет. — Давно никого не было? — вырвалось у меня, когда я наконец обрела утраченную способность говорить, при этом моё тело всё ещё казалось лишённым сил даже на малейшее движение. На лице парня застыло недоумённое выражение. — Ты трахался как голодный чёртов зверь, сорвавшийся с цепи, — пояснила я. Его дикость и необузданность были для меня чем-то новым. — А, нет, у меня каждый день такие приключения. — Парень самодовольно улыбнулся, выдыхая облако дыма. — А вот ты, судя по всему, уже долго не встречала никого… достойного. — Похоже на то, — призналась я, ощущая, как мой голос содрогнулся от раздражения, и отвернулась, чтобы скрыть своё разочарование под закрытыми веками. Хотя я и получила неимоверное удовольствие, испытав эмоционально насыщенный и физически истощающий сексуальный опыт, но всё же было неприятно осознавать себя лишь одним из множества его сексуальных приключений. Между нами повисло молчание, парень явно не собирался развлекать меня разговорами. Стало ясно, что он ожидал лишь физического контакта, а не обмена мнениями или эмоциями. Не выдержав, я снова нарушила тишину, чувствуя, что мне нужно хоть что-то знать о человеке, с которым у меня случился самый интенсивный секс в моей жизни. — Назови хотя бы своё имя, — попросила я, продолжая держать глаза закрытыми. — Зачем? Влюбилась, что ли? — ухмыльнулся черноволосый. — Ну вот ещё, — фыркнула я. — Твоя уверенность в себе, конечно, впечатляет, но не настолько. Хотя должна признать, ты был весьма неплох… — Всего лишь неплох? Мне послышалось, что парень одними губами издал тихий смех. Я многозначительно промолчала. — Сугуру. Тебя? — Сиана. — Чуднóе имя, — парень хохотнул. — Какое уж есть. Я лишь наполовину японка — по отцу. Мама настояла на имени, которое бы выделяло меня, не связывая непосредственно с одной культурой. Она всегда говорила, что имя должно отражать уникальность человека. — Интересная история. Значит, ты уникальна, — хохотнул Сугуру, снова щелкая зажигалкой. Внезапно мой нос учуял запах марихуаны — я сразу же открыла глаза и посмотрела на парня, который уже блаженно затягивался косяком. Я протянула руку, желая разделить с ним этот момент умиротворения. — Не-а, — отводя руку в сторону, хитро произнёс он с лукавой улыбкой, играя на грани моего очередного разочарования. Я с недовольством фыркнула, отвернувшись и цепляясь взглядом за бесконечность потолка. Нираги глубоко вдохнул вонючий дым, удерживая его, повернулся ко мне, касаясь торсом моей груди. Его пальцы скользнули по щекам, надавливая на них, тем самым заставив мой рот приоткрыться, он прижал свои губы к моим, выдыхая дурманящее облако прямо мне в лёгкие. — Пока ты не участник Пляжа, можно только так, — усмехнулся Сугуру, скатываясь на простынь. Я с трудом удержала кашель, заполняя свои лёгкие едким дымом, но смогла выровнять дыхание и через несколько секунд медленно выдохнула. Совсем скоро по телу разлилось тепло, клонящее в сон, а мир вокруг стал мягким и расплывчатым. Я попыталась вырваться из этой трясины, но ноги и руки не реагировали. Казалось, что они взяты взаймы у тряпичной куклы и наскоро пришиты к моему телу. В ушах плескалось море, шумел ветер; всё тело покачивалось, словно на медленных качелях; приятная истома разлилась по моим мышцам, заставляя их расслабиться. Я сдалась обещанию мгновенного покоя, позволив себе плыть по течению этого непредсказуемого вечера, отказываясь от попыток ухватиться за своё ускользающее сознание, и приказала себе не думать ни о чём до наступления утра, решив, что завтрашний день принесёт ответы и разберётся с оставшимися вопросами. Иногда бывает полезно просто отдохнуть, пока мир за окном вновь не призовёт к новым испытаниям. Ведь очередные неприятности уже наверняка заждались. И уже засыпая, я всё же не могла перестать улыбаться. Как же хотелось, чтобы такие фантастические минуты повторялись как можно чаще! В такие моменты всё кажется понятным. Всё, кроме одного: в этот раз я испытала какую-то новую эмоцию, новое чувство, над тайной которого пока приходилось только гадать.