С кровью, пожалуйста

      Если в первые дни после перерождения я всерьез ставил под сомнение реальность всего происходящего, то сейчас я начал допускать, что попал прямиком в цирк.       Начать стоит с того, что я все-таки очнулся и обнаружил себя в незнакомом просторном помещении, которое мало чем отличалось от больничной палаты: огромное количество приборов и датчиков, что окружали мою койку, постоянно издавали подозрительные звуки, явно реагируя на показатели единственного пациента.       Я бы с радостью снял прицепленные к рукам, груди и вискам присоски, если бы смог отцепить свои руки от койки, но привязали меня очень крепко. Возможно, заглянули в больничные записи Криса Расселла и решили перестраховаться на всякий случай.       В целом, первый день прошел очень странно: поскольку окон в палате не было, а стены из гладкого бетона с металлическими перекрытиями выглядели так, словно меня запихнули в камеру особо строгого режима. Приходилось выкручиваться, заваливая вопросами тех, кто примерно два-три раза в час заходил ко мне, чтобы настроить приборы.       Стоит ли говорить, что все мои вопросы были абсолютно наглым образом проигнорированы? Более того, как только я немного… вышел из себя и решил выдать громкую тираду, состоящую из нецензурных слов, то получил настоящий удар током!       Ладно, тут я могу солгать, потому что на электрический ток это было не очень похоже, но меня словно перемкнуло, и еще целых два часа я не мог произнести ни слова. Показательного наказания оказалось достаточно для того, чтобы я все понял и заткнулся, продолжая при этом наблюдать за всем этим рутинным безумием.       Впрочем, я получил часть ответов уже на следующий день, когда проснулся от стука в дверь палаты. Не дожидаясь ответа, стоящий снаружи мужчина в белом халате толкнул дверь и вошел внутрь, а вслед за ним последовали еще восемь таких же… докторов. По крайней мере, мысленно я называл их докторами, хотя, как минимум трое из присутствующих вчера навещали меня, чтобы провести какие-то манипуляции с приборами.       — Крис… — расплылся в улыбке мужчина, который вошел первым. Остановившись рядом с моей койкой, он положил руку мне на плечо, не обращая внимания на мою безуспешную попытку отстраниться. — Думаю, у тебя много вопросов, верно? Мы следили за тобой в течение суток, — он посмотрел в угол комнату, где на постаменте стоял еще один прибор, — и решили все-таки рассказать тебе о том, что происходит. Возможно, доверие и понимание между нами окажет позитивный эффект, снизив уровень кортизола и вернув тебе спокойствие.       — Я голодный, — перебив доктора, произнес я, медленно смещая взгляд с доктора на стоящих позади людей. Может, ассистенты? Научные специалисты? Ученые? Черт, как же тяжело!       — Разумеется, — кивнул доктор, — и это мы тоже совсем скоро исправим. Видишь ли, для некоторых анализов требовалось выждать сутки без еды. Итак, ты можешь звать меня доктор Пауэлл, я руководитель проекта «Контролируемая Эволюция». Что ты знаешь об эволюции, Крис?       — У меня нет настроения, — пробормотал я, не желая погружаться еще на уровень ниже в этот океан безумия, — что со мной будет? Вы заберете мои органы? Убьете? Превратите во что-то малоприятное?       — Тебя заботит только собственная судьба… — покачал головой этот Пауэлл, вынудив меня приподнять одну бровь. Разумеется, меня заботит моя судьба! — Тебе стоит думать не только о себе, Крис, но и том, как ты можешь повлиять на мир. Поскольку я не хочу занимать тебя лекцией на несколько часов, — он на мгновение обернулся, осматривая ассистентов, — то лучше скажу тебе сразу, что твой геном — это сочетание сразу нескольких невероятно редких совпадений.       — Я мутант? — сразу же задал я вопрос, не дожидаясь конца объяснений. По крайней мере, это имело бы смысл, все-таки не зря Смерть выбрала именно это тело. Или все же зря?       — Нет-нет-нет, — усмехнувшись, подмигнул мне Пауэлл, — и в этом твоя особенность. Ты в шаге от того, чтобы ген Икс был активирован, но твой организм на самом низовом уровне блокирует его. Этот генетически запрограммированный механизм не делает тебя уникальным, у нас было… немало подопытных со схожими параметрами, но вот эффективность, с которой твой организм препятствует любым генетическим манипуляциям… Именно это делает тебя уникальным.       — М-м-м, — протянул я, не зная, как правильно реагировать на подобные новости. Наверное, стоит сразу же признаться, что я ничего не понял.       — Мы близки к созданию универсального лекарства, Крис, — Пауэлл поправил свою унылую прическу. — Мы близки к тому рубежу, после которого станет возможным генетическое программирование человека на исцеление от любой болезни. Годы поисков и экспериментов в итоге привели нас к тебе, идеальному образцу необходимой нам последовательности уникальных генетических мутаций. Ты — пластилин, из которого мы вылепим лекарство для будущих поколений.       Ассистенты заулыбались, услышав эту речь, в то время как у меня внутри все похолодело. Становиться подопытным кроликом мне как-то не очень хотелось, и это мягко сказано.       — Надеюсь, теперь ты осознаешь важность всего происходящего, Крис? — доктор Пауэлл улыбнулся, но я закрыл глаза, так как особого желания отвечать не было. Уж точно не после всей той чуши, которую он только что пытался мне втолковать. — В любом случае, — вздохнул он, по-своему истолковав молчание психически нестабильного подростка, — сейчас от тебя мало что зависит. Мы не можем гарантировать успех, но будем работать над этим. Если все получится, то… ты станешь тем, благодаря кому медицина совершит невероятный скачок. Подумать только, а?! Всего месяц назад твое существование грозило остаться незамеченным вселенной, а сейчас ты — наш вероятный трамплин в будущее!       Слегка приоткрыв один глаз, я заметил, как стоящие рядом с доктором ассистенты начали кивать вразнобой, пытаясь подлизаться к тому, кто курирует программу «Контролируемая Эволюция», но Пауэлл явно ждал ответа от меня лично. Что ж, пусть катится нахуй, особого энтузиазма я пока не испытывал.       — Начнем готовить его к первому раунду инъекций сразу после того, как состояние организма стабилизируется. Вводные данные для сыворотки уже готовы? — он повернулся к сопровождающим его специалистам.       — Нет, сэр, анализы из госпиталя недостаточно подробные, — покачал головой один из ассистентов. — За вчерашний день сняли лишь часть внешних показателей, но для результатов и дальнейших расчетов необходимо выждать еще несколько дней.       Я бы с радостью откусил этому мудаку безымянный палец, если бы представилась такая возможность, потому что именно он вчера ударил меня током, пока проводил какие-то свои дурацкие тесты. Не сказал бы, что это было очень больно, но обида за два часа принудительной немоты уже прочно закрепилась где-то внутри.       — Хорошо, тогда вернемся к вторичным факторам, раз уж сроки позволяют, — кивнул Пауэлл, — сосредоточимся на изучении иммунной совместимости. Проверьте все возможные аллергические гиперреакции на компоненты сыворотки, включая вероятные замены. Если удастся выявить хотя бы одно отклонение, то вернемся к секвенированию генома. В конечном итоге, он все равно является наиболее подходящим подопытным за все годы исследований, кратно опережая всех остальных претендентов, так что мы всего лишь исключим наиболее заметные отступления.       Выслушав все эти приказы и подобострастные ответы с каменным лицом и взглядом полного идиота, я дождался, пока палата опустеет, после чего закрыл глаза и смог наконец расслабиться.       Я подопытный, просто… замечательно.       Я подопытный в секретной программе «Контролируемая Эволюция», существующей где-то в недрах корпорации Озкорп. Не то что бы я привык к этому всего за полтора дня нет, я просто устал удивляться происходящему вокруг.       Начиная с мира, в котором я оказался, и последовавшей вслед за моим перемещением смертью Питера Паркера (честно говоря, я чувствовал какую-то причастность к этому), все превратилось в какой-то цирк с одним-единственным зрителем. Все бы ничего, если бы от зрителя не требовали участвовать в некоторых непривлекательных номерах.       Как вы понимаете, после посещения Пауэлла меня и мои вопросы продолжили игнорировать. Впрочем, уже на третий день я решил, что жаловаться в общем-то не на что. Приборы убрали из палаты, заодно освободив мои руки и голову от прочных ремней, которыми они были привязаны к высокотехнологичной койке.       В палату привезли телевизор на специальной подставке, выдали мне пульт, а затем покормили. На самом деле, именно кормежка была тем, на что жаловаться не приходилось уж точно: четырехразовое питание, рассчитанное на нормального человека, красота! Вдобавок, я каждый раз просил добавку, и каждый раз получал дополнительную порцию неизменного десерта, какого-то суховатого, но в общем-то вкусного брауни с вкраплениями орехов.       На побег пришлось забить еще в первый день, но в этом не было ничего удивительного. В конце концов, стартовые условия для попаданца тут были созданы максимально некомфортные, из-за чего мне оставалось лишь мечтать о свободе за пределами бетонных стен.       Аббат Фариа планировал сбежать из замка Иф с помощью подкопа, да? Тем не менее, у него были никчемные, но все же инструменты, а также свобода перемещения в рамках тюремной камеры. Даже если отбросить в сторону все особенности «научного комплекса», в котором я оказался (а ведь о его местоположении мне ничего известно не было), я все еще не мог двигаться. Сломанный позвоночник и стянутые специальными перетяжками ноги никто не отменял, так что подкоп я бы сделать не смог, даже если бы очень сильно захотел. Стены из металла и бетона, впрочем, не слишком-то обнадеживали вне зависимости от моего личного самочувствия.       Оставалось лишь надеяться на лучшее, есть четыре раза в день, всякий раз уламывая молчаливых сотрудников центра на дополнительную порцию десерта, а заодно щелкать доступные телевизионные каналы. В общем-то, последний пункт поведал мне обо всем необходимом, что мне следовало знать.       Для начала, Халка так и не задержали, несмотря на устроенный в Гарлеме погром. Двадцать девять погибших и тринадцать раненых, между прочим. Скажу честно, меня эта новость очень сильно расстроила. И дело даже не в том, что из-за зеленого мудака погибли родители предыдущего владельца этого тела, а в том, что некоторые индивидуумы вновь оказались выше закона.       Не то что бы я жаловался, особенно с учетом моего собственного прошлого, но как-то немного обидно было осознавать, что убийца Питера Паркера бродит где-то там, на свободе, пока Паркер и его дядя с тетей кормят червей в закрытых гробах.       Вообще, смерть Человека-паука меня действительно волновала. Не могу сказать, что был каким-то фанатом супергероев, но… Человек-паук всегда взывал к каким-то светлым чувствам, дарил надежду на лучшее, учил тому, что с великой силой приходит великая ответственность, и его гибель как будто бы выдрала кусок из живой плоти этого мира, оставив ньюйоркцев на растерзание злым силам.       Злых сил, впрочем, на горизонте пока замечено не было, но я тщательно следил за новостями! Конечно, выступление Тони Старка, в котором он пообещал в скором будущем презентовать особенное оружие, навело меня на очевидную мысль, что Мстителей-то здесь еще не существует в принципе.       В общем-то, здесь вообще никого не существует, даже мутанты здесь упоминаются лишь в контексте некоторых конфликтов, угроз от Магнето и школы для одаренных подростков. Чарльз Ксавьер, засветившийся в одной из передач, выглядел сильно моложе, чем тот актер, который играл его в старых фильмах. Конечно, я чувствовал себя идиотом, когда пытался сравнивать реальность и фильмы из другой реальности, но… деваться-то некуда, развлечений у меня особо не прибавилось.       Знаете, чем я занимался в прошлой жизни, когда не был завален работой? Ничем! Я отдыхал, от-ды-хал! Просто особенностью моей прошлой жизни была практически постоянная занятость, из-за чего отдыхать удавалось крайне редко. Наверное, наивно было придерживать поговорки «после смерти отдохнешь», но я старался брать от второго шанса все, что возможно, даже если мой потолок — это еда и телевизор с большим экраном.       Все это вновь заставило меня задуматься о том, что я мог сглазить себя, когда взывал к удаче в прошлой жизни. Мог ли я ненароком заявить о том, что считаю себя удачливым, и тем самым испортить себе карму? Полагаю, что да.       Еще ярче эти размышления стали на восьмой день, когда очередное утро было омрачено первым введением того, что Пауэлл назвал «подготовительной сывороткой».       — Крис! — дверь в палату открылась, и я лениво ткнул на кнопку выключения телевизора, откладывая пульт в сторону. Голос этот успел опротиветь мне еще шесть дней назад, когда доктор Пауэлл впервые решил зайти в мою палату, чтобы познакомиться со мной лично. — Кажется, у нас хорошие новости!       — Круто, — вздохнул я, с помощью электронного пульта меняя положение технологичной койки, которая позволяла мне поднимать голову, не напрягая шею.       — Твои показатели просто феноменальны! — продолжал вещать Пауэлл, не обращая внимание на отсутствие энтузиазма с моей стороны.       Безразличие сменилось на тревогу, как только вслед за доктором в палату вошли два «ассистента», один из которых толкал перед собой небольшой столик, на котором была собрана целая россыпь различных медицинских приборов. Черт, все это выглядело очень-очень плохо.       — Поскольку мы не можем сразу ввести тебе итоговую формулу, основываясь лишь на первичных исследованиях, — продолжал Пауэлл, — нам необходимо проверить реакцию твоего организма на предварительные составы. Начиная с того, который мы использовали в некоторых прошлых… экспериментах. Конечно, мы модифицировали его, чтобы не случилось никаких нежелательных реакций, но… все же рекомендую помнить о побочных эффектах.       — Побочных эффектах? — переспросил я.       Во рту пересохло, пока я наблюдал за тем, как доктор подбирает с металлического подноса большой непрозрачный шрифт, а потом крепит к нему странную многослойную иглу. Хотелось зажмуриться, но вместо этого я продолжал пристально следить за тем, как он готовит первую «дозу».       — Мигрень, повышенная температура, изжога, повышенное потоотделение… — начал было перечислять Пауэлл, но махнул рукой и улыбнулся, повернувшись ко мне. — Не волнуйся, мы будем рядом, чтобы не допустить серьезных последствий. Грегори, первую фазу.       Не знаю, что он там подразумевал под первой фазой, но в то же самое мгновение оба ассистента отвлеклись от созерцания, подошли ко мне и, несмотря на мое явное сопротивление, стянули руки ремнями, тем самым лишая меня тех крох подвижности, которые у меня были. Пульт от телевизора слетел с тонкого одеяла, со звенящим звуком приземляясь на пол, пока доктор подходил ко мне с приготовленным к инъекции шприцом.       — Не волнуйся, Крис.       Я сцепил зубы, больше всего на свете мечтая о том, чтобы моя правая рука чудесным образом освободилась и позволила мне вбить кадык в горло этому садисту, но… чудес на свете не бывает, даже если речь идет о вселенной Марвел.       Инъекция оказалась относительно безболезненной, несмотря на заполненный жидкостью огромный шприц, от иглы которого на плече остался заметный след. В целом, первую минуту эффекта не было вообще, но вот потом…       Не знаю, как у меня вообще череп не раскололся от этой головной боли. Я бы закричал, если бы смог открыть рот, но боль была настолько нестерпимой, что мне оставалось лишь подрагивать всякий раз, когда кто-то внутри головы размахивался и бил кувалдой по черепу.       Меня бросало то в жар, то в холод, пока доктор продолжал стоять рядом и улыбаться. Раз в несколько минут головная боль отступала, и я вновь мог слышать его речь. Он радовался тому, что все идет в соответствии с прогнозами. Так вот какие у вас прогнозы, да?       Жар, холод, головная боль. Повторить. Повторить. Повторить. Окончательно побочные эффекты ослабли лишь к вечеру, когда в палате остался только я. Никто не позаботился о том, чтобы поднять упавший пульт, а потому я так и пролежал всю ночь, не в силах уснуть из-за все еще не исчезнувшей головной боли.       На следующий день ситуация повторилась, и даже побочные эффекты оказались идентичными. На сей раз Пауэлл, казалось, был еще веселее, чем в прошлый. Каждый мой сдавленный крик радовал его, заставляя вновь отвлекаться на какие-то приборы, с помощью которых они проверяли мое состояние. Благо, на второй день меня отпустило намного раньше, благодаря чему я смог плотно поесть и уснуть, компенсируя недостаток сна за прошлый день.       На третий день мне дали отдохнуть, но зато на четвертый вернулись с очередным вариантом предварительной формулы, после которой я почти сутки провалялся с высунутым языком. Впечатление было такое, словно меня накачали каким-то транквилизатором, но все испортил неутихающий постоянный зуд, из-за которого я чуть не сошел с ума, ведь мои руки и голова вновь были привязаны к койке.       Кажется, мой «отпуск» закончился намного быстрее, чем я предполагал.       Ладно, я готов признать это.       Я неудачник. Хорошо, я это признал, слышите?! Я неудачник! Довольны?       Это уже считается ударом по карме или еще нет? Можно ли отменить последствия предыдущего сглаза?       Разговоры с самим собой до добра не доведут, но я порядком утомился уже от созерцания белых стен и всех этих малоприятных процедур, от которых у меня скоро нервный тик начнется. Повезет, если хотя бы рассудок удастся сохранить, хотя такие осмысленные разговоры с самим собой — это верный признак того, что утрата разума не за горами.       Стоит все же упомянуть, что в моей личной классификации существует несколько подвидов неудачника.       Наверное, вам знаком первый — тот, у кого все из рук валится. Такой человек приковывает к себе внимание поначалу, но со временем окружающие его люди просто устают от того, насколько он жалок. Неинтересная жизнь, скучная работа, на которой его всю жизнь гнобят, семья, дети, даже дотянуть до глубокой старости он вполне способен. Ключевым признаком того, что он был неудачником, станет молчание на похоронах: ни его дети, ни жена, уже нашедшая ему замену, не смогут сказать о нем ничего конкретного. Хороший муж, хороший отец, всем спасибо, расходитесь.       Знаете, классический неудачник, чьей главной проблемой был и остается недостаток амбиций. Найди он в себе хоть каплю смелости и стремлений, все могло бы быть иначе.       Второй подвид — неудачник веселый. Тот самый человек, который старается привлечь к себе внимание, но его поступки не вызывают восхищения, а лишь вынуждают людей морщить носы и отворачиваться. Я был знаком с таким: он вытатуировал на щеке отпечаток губ поцеловавшей его проститутки, а потом заявился в бордель с таким «подарком» на лице и кольцом в кармане. У таких людей есть амбиции, но они работают не в ту сторону. Скорее всего, причиной является недостаток мозгов, и с этим уже ничего поделать нельзя.       И третий подвид — жертва обстоятельств. К таким относятся умные, храбрые, честные, добрые, всепрощающие, сильные люди с большим теплым сердцем, которые становятся неудачниками не по своей воле, а из-за специфических обстоятельств, совладать с которыми человек не в силах.       Если что, я сейчас о себе.       Конечно, стоит учесть, что ум мой весьма условен, избытком храбрости я никогда не страдал, всю жизнь лгал всем и каждому, включая себя, а вместо сердца у меня дыра, но… в остальном я и впрямь добрый (по крайней мере, хочется в это верить) и абсолютно точно являюсь жертвой обстоятельств непреодолимой силы.       Как только я услышал о том, что эксперименты с предварительными вариантами закончены, то выдохнул. Впрочем, сделал я это зря, так как сразу после этого Пауэлл с присущей ему улыбкой сообщил мне о том, что финальный состав уже подготовлен к введению, и до завершения эксперимента остается всего несколько дней.       Отказавшись отвечать на вопрос о том, что станет со мной после «завершения эксперимента», он покинул палату, оставляя меня наедине с собственными мыслями. Умирать во второй раз, да еще и ради блага многомиллиардной корпорации, мне как-то не хотелось. Проблемой было то, что сделать с этим я ничего не мог. Черт! Закинь меня Смерть в этот мир всего на день раньше, чтобы я мог избежать поездки в Гарлем…       Впрочем, история не терпит сослагательного наклонения. Несколько дней? Не так уж и много, но… я все же решил надеяться на лучшее, хоть и знал, что надежда — опасная штука.