Запретный плод.

~

Очередной скандал,

но уже не так важно, кто прав.

Февраль 1994 год. Прогуливаясь меж рыночных рядов, две девушки останавливались у каждого прилавка, желая не упустить лучшую из вещиц. Если верить продавцам, громко зазывающих потенциальных покупателей к себе, все товары были прямиком из Турции, специально для них и по крайне выгодным ценам. Признаться, откопать что-то стоящее было крайне проблематично. Приходилось подолгу всматриваться в изобилие одежды, висящей в самых дальних уголках навесных палаток. Девушки ходили уже порядка часа, но так ничего и не выбрали. Когда ноги продрогли от ходьбы по мокрому снегу, а руки вовсе опускались от понимания, что шопинг не задался, Люда остановилась у одного из прилавков. От него был ясно слышен запах животного меха, слегка отсыревшего от влажности. На то он натуральный мех, носить который нужно в ударный мороз, когда выходишь на улицу и становится трудно дышать от сухого холодного ветра. — Шапка такая, как тебе, а? — глядясь в зеркало, спросила Людмила, крутя головной убор из стороны в сторону, дабы получше его рассмотреть. — Люд, куда шапка то? Зима закончилась уже, — скептически пожала плечами Саша, смотря на Люду через зеркало, в которое рассматривалась подруга. — Вот сразу видно, что ты на ценники не смотришь, Сашка, — девушка принялась ковыряться в кошельке, набирая нужную сумму для расплаты за приглянувшуюся шапку. — Сейчас уже не сезон, а значит распродают всё, что весной уже не актуально. — Не улавливаю связи, — чуть усмехнувшись, сказала Шульц. — Зачем покупать вещь, которая к следующей зиме уже будет не в моде? — Причём тут мода? Дешевле сейчас, в конце февраля, купить, — Людмила взяла пакет с шапкой, а затем указала Саше куда пройти дальше. — Чем тогда, в ноябре. Я вот сейчас купила, а носить следующей зимой буду, — рассказывала Люда, совсем не замечая, что подруга уже её не слушает. — Нравится? — она обратила внимание на то, что Александрина, остановившись у одной из палаток, смотрела на платье, висящие на вешалке ровно напротив них. — Угу, — словно завороженная, протянула она, разглядывая аккуратное коктейльное платье на бретелях. — Ладно, пошли, — в сожаление поджав губы, сказала Саша. — Тебе ведь понравилось платье, примерить не хочешь? — Люда схватила Шульц за руку, тем самым останавливая подругу. — Не, не хочу. — Подожди, смотри, — самовольно сняв платье с вешалки, она приложила его к телу Саши, на глаз прикидывая как оно будет на ней смотреться. — Цвет точно твой. — Ты права, — улыбнулась девушка. — Давай, примерю, — она расправила низ юбки на себе, понимая, что очень хочет это платье. — Можно? — переведя взгляд на мужчину продавца восточной внешности, уточнила Саша. — Конечно, красавица, — мужчина, отложив пирожок, который жадно поедал секундой ранее, небрежно вытер масленые пальцы о свои штаны. — Проходи, я тебя тряпку подержу, — улыбаясь, сказал он и схватил старый пододеяльник, валяющуюся среди пустых коробок из-под вещей. — Другое дело, — пробормотала Люда, характерно мотнув головой, и поспешила догнать Сашу. — Я сама подержу, спасибо, — она обратилась к мужчине, аккуратно выхватив ткань из его рук. Красуясь перед зеркалом, Саша ловила на себе восхищенный взгляд подруги, одобряющий её выбор. Люда засыпала подругу лестными комментариями в адрес платья. Оно и вправду хорошо на ней сидело, идеально подчеркивало фигуру, открывая вид на длинные ноги и выразительную ключицу. — Забираете? — спросил мужчина, оторвав девушек от перешептывания комплиментов. — Да, — уверено ответила Саша, уже вытаскивая из сумки кошелёк. — Сколько? — Ценник, вон, на этикетке. Люда аккуратно отодвинула волосы Саши и вытащила из-за ворота бумажку, на секунду опешив от увиденного. — Двести пятьдесят долларов? — воскликнула она, вытаращив глаза. — Возьмите, — Саша невозмутимо протянула купюры продавцу. — Люд, холодно, давай я переоденусь уже, — сказала она, дабы подруга вновь растянула аляпистый пододеяльник, служивший единственным прикрытием от лишних глаз. Мужчина любезно упаковал покупку в целлофановый пакет и вручил девушке, попутно агитируя приобрести что-нибудь ещё, но получив тактичный отказ, вернулся к трапезе, он очень хотел доесть начатый пирожок. — Саш, дорого, — сказала Людмила, под руку ведя подругу на выход из рынка. — Сейчас ничего дешевого и нету, — отмахнулась Александрина. — Ну, есть ещё, для рабочих людей вещицы, — Люда ещё раз похвасталась шапкой, которую урвала достаточно дёшево, по сравнению с платьем Саши уж точно. — Поехали кофе выпьем, я угощаю, — быстро сказала Саша, доставая из сумки, разрывающийся от звонка мобильный телефон, недавно купленный Пчёлкиным. — Да, Вить? — она поднесла к уху телефон, а Люда непроизвольно шагнула чуть в сторону, делая вид, что не слышит их разговор. — А я там сильно нужна? — Саша заметно поменялась в лице, продолжая разговаривать по телефону. — Ладно, я поняла, — в сожалении выдохнула она и сбросила вызов. — Ты чего расстроилась? — обеспокоено спросила Людмила. — Пчёлкин сказал, что на ужин к Филатовым вечером поедем. — А лицо у тебя такое, словно вы на похороны поедете, — пошутила Люда, но Саша не оценила её юмористического посыла. Вместо ожидаемого Людой смеха, Саша вдруг остановилась и порицающее посмотрела на подругу. — Не смешно, Люб, — она непроизвольно вытерла вспотевшие подушечки пальцев друг о друга. — Я — Люда, — застёгивая ворот своей дублёнки, неловко поправила подругу девушка. — Извини. — Ничего страшного, — уголки её губ невольно потянулись вверх, расплываясь в нервной улыбке. — Ну, а всё же, что не так с ужином? — Не люблю я все эти застолья, — нехотя ответила Саша. Лишь мысль о предстоящей встречи с друзьями Пчёлкина и их жёнами, вызвала чувство неудобства и напоминала о неприятном разговоре Тамары и её подруги в новогоднюю ночь. — Зато есть повод платье прогулять, — Люда коснулась плеча Саши, в приободряющем жесте, старалась хоть как-то приподнять настроение подруге, заметив её резко поникший вид. — Думаю, Витя не одобрит. Оно слишком открытое для такого мероприятия. — Что значит не одобрит? Ты же не его вещь, сама должна решать, в чём идти, — удивилась Люда, считая, что подруга ляпнула полную глупость. — Он груб к тебе? Твой Пчёлкин во мне противоречивые чувства вызывает, после того случая с… — Подожди, — перебила её Саша. — Я неправильно выразилась, его никогда не волновал мой внешний вид, — засуетилась она, стараясь оправдать своего молодого человека в глазах подруги. — Закроем тему, — договорила Шульц, ставя точку в неприятном разговоре. Саша считала, что «сор из избы не выносят» и более того, она не привыкла делиться переживаниями, до последнего тая в себе всё, что болью откликается где-то в районе груди. В детском доме было не принято жаловаться, там всем не до детских слёз. У воспитателей двадцать ребят, таких же как Саша, и куда важнее каждого накормить и проследить за выполнением домашнего задания, чем выслушивать слезливые рассказы о их проблемах, утирая сопли бумажным платочком. Шульц единожды слышала о припугивании изнасилованием, если так его можно назвать, и презирала эту тему. Не хотела верить, что её Витя способен на такую грубость по отношению к беззащитной девушке. Считала, что на данное действо не может быть мотива, даже если Люда рассказала, что дело не зашло дальше наглого ковыряния под её юбкой. Они сменили тему довольно быстро, решая в какой кафетерий им поехать. Любой шопинг должен быть закреплён непринужденной болтовней за чашечкой кофе, в этом они обе были убеждены. Прогулка по рынку утомила, да и девушки сильно продрогли, потому считали, что согреться в теплом кафе и выпить что-нибудь горячее — просто необходимо.

~

Саша поглядывала на настенные часы в неровном ожидании. Время близилось к семи вечера, Пчёлкин должен был приехать за ней с минуты на минуту. По телефону он сообщил Саше, что заедет за ней после работы, а затем они сразу поедут к Филатовым. Шульц знала, что ждать он не любит, поэтому интуитивно поторапливала саму себя. Александрина ещё раз взглянула на себя в зеркало, натянув на лицо широкую фальшивую улыбку. Настроение ни к черту, а через полчаса придётся целый вечер искусно делать вид, что она невероятно счастлива компании, в которой находится. Нет, она отнюдь не презирала друзей Виктора вовсе. На тот же Новый год у Беловых ехала с удовольствием, но после феерического просмотра салютов на улице, желание посещать застолья «семьями» сократилось в разы. Саша перевела взгляд с лица чуть ниже, перестав кривить искусственную улыбку. Она в новом платье, вопреки собственному страху, надуманному, благодаря давней обиде на Пчёлкина за неприятный комментарий о её внешнем виде. С тех пор он ни разу не осуждал выбор Саши, даже наоборот, находил её стиль достаточно сдержанным и элегантным, потому она и принялась нарядиться в обновку. — Я дома, Сань, готова ты? — громко спросил Пчёлкин, в дверях, вытирая ботинки о ребристый подъездный коврик, оставляя на нём мокрый и грязный снег. — Да, можем ехать, — она подошла ближе к нему, кратко поцеловав в губы, в знак приветствия, а затем быстро вернулась в спальню, дабы потуже заколоть волосы большой заколкой, ощутив как одна из кудрявых прядей выбилась от остальных в районе затылка. — Ты так хочешь пойти? — издалека начал он, а в ответ Саша соглашаясь закивала головой. — Нет, малышка, так ты не пойдешь никуда, — добавил Пчёлкин, стоя в дверном проёме и покручивая ключи от машины на указательном пальце. Он смотрел на неё, оценивающим взглядом, пока она поправляла волосы, смотрясь в большое зеркало в пол, стоящее в их спальне. — В смысле не пойду? — Саша озвучила вопрос довольно грубым тоном, таким образом давала ему понять, что не желает потакать его прихотям. — Тебе не нравится как я выгляжу? — Сань, ты всегда прекрасно выглядишь, но сегодня переоденься во что-нибудь другое, — нахмурился Пчёлкин и отстал от дверного проёма, сложив руки на груди. Саша вдумчиво прищурила глаза. Он вроде сделал комплимент, подметив, что она прекрасна по определению, однако его «но» и всё далее сказанное, перечеркнули приятный аспект фразы. В её голове не складывается то, что Пчёлкина вновь злит её внешний вид, а ведь пару минут назад она саму себя убеждала в обратном. Несмотря на короткую юбку и глубокий вырез, платье было крайне элегантным, ни разу не вульгарным, как раз для сегодняшнего случая, но видимо Пчёлкин считал иначе. В этот раз Саша не собирается повинно кивать головой, соглашаясь с каждым его словом. В мыслях всплыла фраза Люды — «Ты же не его вещь», она пронзила Сашу насквозь, напоминая о том, что она теряет себя. Даже будучи школьницей, она не жалела для Пчёлкина язвительных выражений, общалась с ним так, словно напрочь забыла о существование инстинкта самосохранения. Не говоря уже о том, каким образом она вернула ему деньги после первого секса, разорвав купюры и разбросав их прямо у двери его квартиры. Тогда Шульц ходила по острому лезвию ножа. Он был для неё непредсказуем, они едва были знакомы, но она всё равно его не боялась, а сейчас лишний раз слово против не говорит, дабы не начинать с ним ссориться. — Почему я должна заслуживать твоего одобрения? — оторвавшись от зеркала Саша развернулась к нему. — Я не твоё украшение, и сама решу как мне одеваться, — словно отвечая на свой же вопрос, сказала она и проскользнула мимо Вити, направляясь на кухню. — Ты пойми, я не хочу тебя обидеть, платье шикарное, но нужно быть чуть скромнее, — стянув с ног кожаные ботинки, он прошёл в след за ней. —Я скромностью не страдаю, — вновь натянув на лицо наигранную улыбку, съязвила она. Словно демонстрируя, что ей наплевать на всё, о чём он говорит. Она слышит только то, что хочет слышать, а конкретно: его очередное желание каким-либо образом изменить её выбор, навязывая свою точку зрения. — Саша, — одарив её взглядом — полным раздражения, сказал Пчёлкин. — Ты сейчас полную хуйню исполняешь. Переоденься и поехали. Долго я ждать буду? — Не надо мне указывать, — спокойно ответила Шульц, собирая изобилие баночек и тюбиков в косметичку, стоящую на столе. — Хочешь, езжай без меня, переодевается я не буду, — это уже был спор ради спора. Ей не составило бы труда переодеться, если бы они ехали куда угодно, но не к его друзьям. Она зацепилась за малейший шанс остаться дома, вот такой неудобной ценой — вывести его на эмоции. Саша прекрасно знала, что он точно разозлится и как следствие: уедет один. — Зря, — он тяжело хлопнул ладонью по столу, от чего её рука, поднимающая тушь для ресниц, застыла в воздухе. — Зря ты так со мной разговариваешь. — Может ты и меня ударишь? — спросила она, удивившись такой демонстративной агрессии со стороны Вити. — А потом дома запри, а лучше к батареи прикуй, — она присела на табурет, стоящий позади неё, облокотившись спиной о холодильник и закинула ногу на ногу. Вновь демонстрировала Пчёлкину насколько ей побоку на эту их ссору. Пчёлкин склонился над ней, смотря в её глаза в поисках ответа на заданный в уме вопрос — «Чего она добивается?», знает же, что сильно его злит своим поведением, но продолжает перед ним кочевряжиться. Его глаза, казалось, отражали неимоверный холод. Цвет их был подобен кусочкам льда, на дне бокала из-под коктейля «Голубая Лагуна», пропитанным сиропом с насыщенно синем красителем. Мужчина одарил Сашу взглядом полным разочарования. Он не понимает мотивов её действий, а значит не может контролировать ситуацию, из-за этого злиться всё больше. Амбиции, так называемого, «серого кардинала» обязывали держать всё под контролем, а если не удавалось быть хозяином положения, приходилось идти в ва-банк, диктуя свои правила. — Умно, — ответил он, в язвительной ухмылке. — Золушка на бал не едет. Сиди дома, раз ты такая разговорчивая, — он ушёл, хлопнув дверью с такой силой, что она чудом не слетела с петель. — Даром не сдался мне этот бал, —крикнула в пустоту она, прекрасно понимая, что он её уже не слышит. В секунду подорвавшись с табурета, Саша буквально ударила ладонью по переключателю, включая свет в ванной комнате. Стоя в ней, девушка небрежно стянула с себя платье, пачкая атласную ткань в алой помаде, нанесённой на губы. Лишь капроновые колготки старалась снимать аккуратнее, однако в районе лодыжки всё же побежала небрежная затяжка. Многообразие различных эмоций копилось в Саше долгое время, а эта затяжка на колготках послужила тяжёлой верхушкой пирамиды, после которой вся конструкция точно развалилась бы, так, как развалилась Саша. Она с психу разодрала капрон на себе, с характерным скрежетом для такого вида тканей, и откинула порванные колготки куда-то в сторону. Кожа её бёдер соприкоснулась с холодной чугунной ванной. В левой ладони девушка держала ручку душа, а пальцы правой руки потянулись к вентилю с горячей водой. Мотнув его до упора, Саша чуть дрогнула, ощущая как, начиная с макушки, вниз по телу стекает кипяток. Бледнота кожи тут же приобретала красные пятна, вызванные обжигающими струями воды. Увидев запотевшее зеркало и пар, исходящий от её тела, Шульц добавила чуть холодной воды, приближая температуру ближе к нейтральной. Саша совсем не подозревала, что вновь придётся принимать горячий душ, дабы смыть с себя негативные эмоции, становясь чистой не физически, а морально. Она вытирала красную кожу махровым полотенцем, по пути в спальню, а затем, натянув на себя растянутую футболку, упала на кровать. Вместе с водой, в смыв чугунной ванной ушла злость на Пчёлкина за требование переодеться. Повышенный тон и показушная агрессия крайне ожидаема с его стороны в данной ситуации. Вспыльчивому человеку, вроде Вити Пчёлкина, присуща такая реакция, отвечать грубостью на грубость. Он закипал в секунду, но важно отметить, что сам себя остужал. Чувствовал, что уже на пределе и уходил, ограничиваясь грубым тоном и ударом ладонь об стол. Ни разу не позволив себе проронить оскорбительного слова в адрес Саши или того хуже — поднять на неё руку. Уставившись в потолок Саша поняла, что и вправду зря так разговаривала с Витей. Надела бы что-то из купленного вместе с ним и не было бы этого скандала. Шульц в серьёз задумалась о том, что зря продолжает подливать масло в огонь, который и без того горит синим пламенем. Последнее время разногласия заполонили каждый миллиметр их квартиры, имея крайне мрачный собирательный образ атмосферы, царящей у них дома, а Саша лишь усугубляла ситуацию. Пчёлкин накричал на неё, а она открыто выводила его на эмоции. Да, оба делали это с горяча, говоря на языке уголовного кодекса — в состоянии эффекта, но вот так «горячится» друг на друга они стали слишком часто. Саша подумала, что наверное они больше не понимают друг друга. Она подскочила с кровати, со стуком распахивая глянцевую дверцу шкафа. Со своей полки достала первые попавшиеся брюки и быстро натянула их на себя, небрежно застегнув лишь на верхнюю пуговицу, а затем поспешила в коридор. Накинув на себя куртку, девушка повязала на голову шарф, волосы мокрые, а до кучи ко всему простыть, нету никакого желания. Саша привыкла убегать от проблем, прячась от них в своей квартире на Можайке. Именно поэтому она сорвалась к шкафу, быстро одеваясь в первое попавшееся под руку. Она хочет сбежать. Из этой квартиры?

От ссор и ругани?

От самого Пчёлкина? Не важно. Просто хочет домой. Туда где она одна, и никто не в праве сказать ей, что она делает что-то не так или как-то не так выглядит, вот только Саша упустила факт того, что именно Пчёлкин платит за её однушку, имея к ней самое прямое отношение. — Не могу, — говорит вслух Саша, едва коснувшись ручки двери. Не может. Она не может уйти по-английски, сильно хлопнув дверью так, как хлопнул Витя полтора часа назад. Шульц думает, что уже никогда бы не смогла уйти из квартиры, в которой живёт вместе с любимым мужчиной второй год. Её любовь к нему кажется нездоровой, да и саму себя Саша давно считает больной. Саша всё ещё держалась за ручку двери, и ощутила как она медленно опустилась, от чего девушка резко одёрнула руку. Дверь медленно открылась, на пороге стоял Пчёлкин, сунув обе руки в карманы своих брюк. Саша замерла, глядя на него, и интуитивно сделала шаг назад, давая ему возможность переступить порог квартиры. — Куда? — спросил он, выдыхая горячий воздух в её сторону. — Я хочу, — она тяжело сглотнула вязкую слюну, сковавшую речь. — Я хочу уехать домой, — тихонечко произнесла она, боясь пошевелиться. Он в очередной раз застал её врасплох. Зайдя минутами пяти позднее, Пчёлкин уже не увидел бы её здесь, и ей не пришлось бы чувствовать себя неловко, стоя в дверях в таком неряшливом амплуа, готовой от него сбежать. — Не надо, — Пчёлкин подошёл ближе и размотал тугой шарф на её голове. — Твой дом здесь, — также тихо произнёс он, а от его слов к глазам Саши подступила пeлена из слезинок, сильно щиплющая глаза. Он трепетно поцеловал её в щеку, словно пробуя на вкус соленную слезу, бежавшую по её коже. Саша отвела от него взгляд, больше не могла смотреть ему в глаза. У неё не получается подобрать нужных слов, но и молчать в этой ситуации очень глупо с её стороны. — Я устала от ругани, Пчёлкин, — выдавила из себя Саша, обидно поджимая губы. — Успокаивайся, — тыльной стороной ладони он вытер лишнюю влагу, собравшуюся под её глазами. — Вить, — Саша коснулась его холодной кожи, дабы он не убирал ладонь с её лица, а затем аккуратно прикрыла глаза и чуть припала щекой к его руке. Он едва ощутимо поглаживал кожу Саши и смотрел на её прикрытые веки, удивляясь тому, что слипшиеся ресницы Саши сильно трепетали. Пчёлкин только почувствовал, что меж его пальцев вновь пробирается её слеза, как Саша быстро распахнула покрасневшие глаза. — Прости меня, — сказала она, обняв руками его спину. Он крепче прижал её к себе. А затем положил подбородок на её макушку, пропуская между пальцев мокрые кудрявые волосы. Болезнь у Саши — серьёзная, похоже, неизлечимая. Боль от этой болячки крайне ноющая и невыносимая. От неё нет лекарств, есть лишь блокада, которой служат тёплые объятия Пчёлкина. Только вот у блокады есть одно неприятное явление — она не лечит, лишь блокирует боль на какое-то время. Так и объятия Вити, не вечные, но эффективные, притупляющие боль от любых обид. — Не молчи, — она приподняла голову, требуя у него хоть какого-то ответа. — Сань, надевай то платье, поехали к Филатовым. Он не принимал её извинений, аккуратно проигнорировав их. Пчёлкин считал, что она не виновата, но и себя виновным тоже не находил. Осознавал, что приняв её извинения, он встанет в позицию над ней, а в данной ситуации хотелось наоборот — быть наравне. Сейчас нету сил и желания искать крайних, хочется навсегда закрыть эту тему. — Ты ведь только что от них, — удивилась она, будучи уверенной в том, что он был у друзей. — Я во дворе в машине сидел, — пояснил Витя. Он терпеливо ждал пока остынет сам и давал ей время придти в себя. Пчёлкин знает Сашу как самого себя, и он был уверен, что чуть погодя, след её обиды простынет. Вся их импульсивность происходила в моменте, а как только эмоции утихали: оба переставали искать виноватых, что крайне важно для решения любых конфликтных ситуаций. Правда, методы решения общих ссор у них разные, он — к ней, а она — от него.— Куда я без тебя поеду? Ты же сама говорила, что хочешь у своего мужика на первом месте быть. Он помнит каждое её слово в адрес себя. Пожалуй, в этом они были схожи, и эта главная причина всех их ссор. Они не оставляли друг другу и шанса на компромисс. Каждый до последнего был уверен в своей собственной правоте, не желая уступать. Проявляли весь спектр собственных эмоций, у Пчёлкина — это гнев и разочарование, а у Шульц — злость, уныние и вина. Такие эмоции, во время конфликтов, присущи обидчивым людям, какими они оба и являлись. — Или я не твой мужчина? — спросил он, заставляя Сашу приятно улыбнуться и отвезти взгляд куда-то в пол. — Не понял твоего молчания, — добавил Витя, в довольно шутливой форме. — Да мой-мой, — усмехнувшись, ответила девушка и сразу привстала на носочки, потянувшись ближе к нему. Пчёлкин ощутил, что губы её были мягкими и податливыми. Он чувствовал на своей кожи её дыхание, горячее и медленное. Витя поймал её подбородок цепкими пальцами и притянул к себе, отвечая довольно требовательным поцелуем на её краткий нежный. Он не давал ей шанса отвернуть голову, приковав всё её внимание к себе, убеждая в том, что напрасно ей в голову пришла мысль от него сбежать.