В ожидании тепла

***

В одно окно смотрели двое. Один увидел дождь и грязь, Другой — листвы зеленой вязь, Весну и небо голубое. В одно окно смотрели двое.

— Николай Козлов, 1994 г.

«Как относиться к себе и людям, или Практическая психология на каждый день».

***

      Несмотря на внутренний неизменный холод, вокруг сновало странное настырное тепло. Вэй Усянь вынужденно фыркал раз через раз и нахохливался, передёргивая плечами и с силой их растирая. Могло показаться, что тот пытался себя согреть, но, по существу, всё было в точности да наоборот.              Зима не покинула Хули Чаншэн Чу. Вэй Усянь сам не заметил, как нашёл в ней своё особое очарование. Он и подумать не мог, что соскучился по ней. В детстве они с прочими адептами частенько игрались в сугробах. Став лисом, демон заметил, что ему ещё больше понравилось резвиться в белоснежных горах. С уходом в Нижний Мир всё переменилось. Забавы утратили свою значимость, Вэй Усянь очерствел и с головой ушёл в работу, не находя чего-либо прекрасного в этой стылой излишне белой погоде. Количество света раздражало. Хотелось от него только спрятаться. Вдобавок холод, который так или иначе кружил вокруг, провоцировал злость где-то в низу живота. По этой причине Вэй Усянь и не собирался смотреть на что-либо, кроме весны, ведь та обладала всеми необходимыми ему свойствами: в меру света и тепла — то, что надо. Не то чтобы то же самое можно было сказать об остальных временах года.              Сейчас же Вэй Усянь как впервые увидел всё это великолепие. Созданное для мужчины, могущего чувствовать и ценить красоту, на удивление затронуло и его самого. Поначалу лис сидел с Ванцзи всего-навсего для того, чтобы контролировать окружение на предмет каких бы то ни было угроз и следить за тем, чтобы его смертный тем или иным способом не убился. Он смотрел лишь на него и ни на что больше. Однако в один из дней всё же несколько отвлёкся, проследил за взором Ванцзи и попытался увидеть мир его глазами.              Попытался вспомнить, каково это — ценить мир и любоваться им, а не желать в сердцах испепелить.              Всё сущее с самой смерти представлялось ему чем-то гнилым, жестоким. Вэй Усянь безошибочно видел ложь, гибели, ненависть и отвращение, похоть и жадность. Видел каждый из пороков человечества. А чего-то, заслуживающего чистого восхищения, — ни разу. Призма его оценки помутнела, замызгалась, запятналась кровью. Сквозь подобную ширму едва ли можно было рассмотреть нечто невинное и светлое.              А Ванцзи напоминал ему. Пусть и не догадывался об этом. Подолгу сидя рядом с ним на веранде, Вэй Усянь усиленно выискивал всё то, чем так увлечённо любовался мужчина. Искал, искал, да не сразу находил. Отнюдь не сразу. Всё казалось ему обычным, в меру скучным и приземлённым. Сколько зим было им встречено? Немало. Сколько ещё будет встречено? Сотни, тысячи, миллионы, миллиарды — столько, сколько вмещает в себе веч-ность. Каждая из последующих зим походила на предыдущую. О каком тогда очаровании может идти речь, ежели пейзажи уже затасканы до дыр?              Но тем не менее Ванцзи любовался. Он точно так же, как и Вэй Усянь, встретил много зим. Вот только, в отличие от лиса, каждая из них прошла не мимо, а через него. И даже с учётом этого мужчина без труда вычленял какую-то новую особенную прелесть из белого многообразия. Вэй Усяню аж становилось интересно, чем именно оказывался настолько сильно заворожён Ванцзи. Демон подходил к картине с одной стороны, с другой, но в конечном итоге, как бы ни старался, надолго красотами не увлекался.              На веранде сидело двое. Оба смотрели на одни и те же виды. Один не видел в них ничего особенного, а другой, напротив, с лёгкостью замечал отличительные черты. Вэй Усянь добросовестно пытался взглянуть на мир с той позиции, с которой смотрел на него Ванцзи, но пока что не преуспевал. И немудрено: сломать точку зрения, с коей существовал бок о бок на протяжении пятнадцати лет, — это та ещё задачка.              Ютясь у самого края, Вэй Усянь поджимал колени к груди и в какой-то детской манере обвивал их своими руками. Просторы, открывавшиеся с высоты его покоев, неизменно сияли в солнечном свете. Казалось, устилал землю не снег, а серебряная пыль. Демон то и дело про себя неприязненно морщился, но всё же заставлял себя смотреть вниз, упрямо продолжая словно обречённое дело.              Покосившись на Ванцзи, что пусть устало, но всё же величаво восседал в позе лотоса на расстоянии в пару чи от него, Вэй Усянь задумался:              «Интересно, каким он видит этот мир? Несмотря на все мои потуги, едва ли я приблизился к истинному ответу. Как бы ни подступался, Поднебесная всё так же кажется мне скучной и обыденной, — привычно нечитаемый взор прошёлся по такому же белому, как и в течение последних недель, лицу. — Его глаза так сияют, смотря на всё это…».              Невзирая на то что Ванцзи находился значительно поодаль от Вэй Усяня, не заметить лисье изучение у того не вышло. Всё-таки мужчина с малых лет совершенствовался в искусстве клинка — интуиция и чувствительность у него были развиты как нельзя превосходно. Однако Ванцзи не предпринимал попыток одёрнуть Вэй Усяня. Напротив, он увлечённо делал вид, будто ничего не ощущал: ни взгляда, ни зуда на повёрнутой к демону стороне лица, дабы не спугнуть. Вэй Усянь был вынужден буравить его нейтрально окрашенный профиль, гадая о чужих мыслях.              «Когда мы были в Среднем Мире, невзирая на мою грубость, он ощущался как будто бы ярче. Может, Чжань-эр тоскует по дому больше, чем показывает? Или я его настолько сильно доконал, что уже ничего не мило?».              — Что не так? — решил спросить напрямую Вэй Усянь. Гадания на кофейной гуще ни к чему не приводили, а действовать как-то не так у лиса не было и малейшего желания. Всё-таки, когда дело касалось Ванцзи, он был тем ещё идиотом.              А быть идиотом ему совсем не нравилось.              Ванцзи озадаченно моргнул, сбросив оковы отрешённости с себя, и вопросительно на него воззрился, с пару раз легко пробежавшись пальцами по коленам.              — Всё так.              — Точно? — не унимался Вэй Усянь, нутром чувствовавший, что Ванцзи неосознанно лукавил: в первую очередь перед самим собой, потому как лгать кому-либо мужчина не любил.              Тот кратко кивнул, продолжив молча на него смотреть. Вэй Усянь не понял, что конкретно переменилось в облике мужчины, однако со стороны Ванцзи повеяло теплом, приглушённым ещё не восстановившимся до прежнего уровня самочувствием.              Медленно отвернувшись, Вэй Усянь сжал челюсти и буркнул, вынужденно соглашаясь:              — Хорошо.              Казалось бы, разговор закрылся, вот только Ванцзи после затяжной тишины всё же мягко полюбопытствовал:              — А что?              — Ничего, — больше по привычке резковато отбрил Вэй Усянь, по некой причине помрачневший. Даже ему самому порой не удавалось поспеть за метаморфозами своего настроения. Что-то случалось каждую секунду и каждая из сторон его Я реагировала по-разному. Очевидно, нечто, происходившее, происходящее и обещающее происходить в будущем, не слишком его прельщало; оно заставляло лиса чувствовать себя не в своей тарелке и тяжело водить хвостами по пушистому ковру.              «Мужской монастырь напротив женского монастыря — хоть и нет ничего, всё равно подозрительно, — пробурчал про себя Вэй Усянь. — Что-то не нравится мне, как ты выглядишь, Чжань-эр. Неужели, несмотря на всё, ты недоволен мной? — он сухо хмыкнул. — Вот Судьба-злодейка. Местами поменялись, значит. И что же мне с этим можно сделать? Ясно вижу, устал ты от меня. Вот только почему в таком случае не бежишь? Я же тебя не держу. Или считаешь, что всё же да?».              Как и всегда, Ванцзи давить не стал. Он кивнул и отвернулся, вновь задумавшись о чём-то своём. После горы Тунлу и падения в озеро Кайши мужчина сделался на порядок спокойнее и более невозмутимым. Словно ничто в мире ни за что не могло отныне затронуть его сердца и поколебать внутреннее равновесие. В каком-то смысле Вэй Усяня радовали эти изменения. Всё-таки Ванцзи стал куда свободнее вести себя с ним, отвечать так, как думал, а не просто лишь топтаться на месте и искать формулировку, которая могла бы не обидеть. Вот только вместе с тем Ванцзи словно отдалился от него.              Кулаки с силой сжались, равно как и зубы.              «Какой же ты мерзкий, Чжань-эр. Сначала пристрастил меня к себе, привязал, а потом отстранился? Возвёл между нами стену? И как это называется? — он презрительно цыкнул, упав духом. — Одним словом — мужчина! Ветреные вы особы, самые что ни на есть непостоянные. То «люблю-люблю», то «видеть тебя не могу». И на что я надеялся? — а после, справедливости ради, заметил. — С другой стороны, его терпение не вечно. Любому надоест, когда ему будут раз за разом грубить, проявлять жестокость. Я и сам не подарок, — но внутренний лис, несмотря на голосок хотя бы приблизительного здравомыслия Вэй Усяня, не желал замолкать, и потому сердито брюзжал. — Бесстыдник! В отличие от меня, у тебя проблем с головой нет. Понятное дело, что мне будет тяжело довериться. Ты сам знал, на что шёл. И чего теперь обижаться на меня за то, что не сразу позволил к себе подойти? Глупость, наивысшая дурость. Ежели надоел тебе, так и катись на все четыре стороны! Возвращайся в свой жалкий Средний Мир и уже в одиночестве зиму созерцай! А у меня… Мне… И с весной хорошо».              — Ты недоволен, — тихим голосом констатировал Ванцзи, не отводя глаз от красот.              Накрутивший себя Вэй Усянь до ответа не снизошёл. Он продолжил, насупившись, глядеть куда-то в сторону и параллельно недоумевать.              «И как он догадался, что я недоволен? Неужели моя демоническая аура снова чудит?», — и совсем ему было невдомёк, что не имелось необходимости быть большим умником, чтобы заметить, насколько Вэй Усянь был сердит. Все девять хвостов, подобно змеям, извивались плотоядными питонами у пола и угрожающе медленно елозили по ковру, и сворачивались в кольца, подрагивая. Уши хищно припали к затылку, устремив свои заострённые кончики на притаившегося позади Вэй Усяня предполагаемого неприятеля. Из горла демона рокотало лисье рычание: угрюмое и задетое.              — Моё Божество, что случилось? — несколько настойчивее спросил Ванцзи, повернувшись к нему вполоборота и внимательно всмотревшись в его черты. Вэй Усянь насупился сильнее, едва внимание к нему обострилось.              — Ничего! — отрезал демон. — Что непонятного? Мне по звукам выделить? Ни-че-го! — договорив, он демонстративно отвернулся.              «Хули-цзин… — догадался Вэй Усянь, узнав в своих действиях детскую манеру поведения. — Вот ты и показался, — он цыкнул. — Лучше б Подсознание вылез…».              Со стороны Ванцзи раздался тихий вздох. Вэй Усянь подумал, что тот вознамерился продолжить дальше смотреть на зимние виды, и даже успел этому порадоваться, однако мужчина поступил кардинально иначе: молча поднялся, точно собравшись уйти. Лис пропустил момент, в котором, как ошпаренный, подскочил и в секунду оказался рядом с Ванцзи. Схватив того за локоть и сдавив до появления синяков, Вэй Усянь слабо тряхнул его и холодно приказал:              — Нет.              — Что — нет? — спокойно поинтересовался Ванцзи, не предпринимая попыток вырваться из хватки настигнувшего его лиса.              — Не смей уходить, — скользнула нервная нотка между строк. Вроде звучало словно жестокое требование, не могущее учесть желания других, вот только Вэй Усянь не сомневался, что Ванцзи, усиленно совершенствовавшийся на поприще проницательности, видел его насквозь. Обмануть его становилось всё тяжелее. Если бы подобный разговор случился у них в раннюю пору их совместного путешествия после долгих лет разлуки, Ванцзи остался бы в великом недоумении. На его счастье, те деньки давно уж миновали. Мужчина был знаком с этим Вэй Усянем уже куда ближе, оттого и мог отныне слышать и не пропускать мимо себя каждые значительные мелочи.              Ванцзи резонно заметил:              — Ты не особо расположен к разговору. Зачем мне обременять тебя своим обществом? — услышав, как Вэй Усянь по-лисьи захрипел себе под нос, мужчина смягчился. — Моё Божество. Что не так?              «Чёрт бы побрал эту лисью суть!.. — мрачно шипел Вэй Усянь. — Как бы ни хотел скрыть свои мысли, моё тело говорит за меня. Животные склонны проявлять эмоции… благодаря звукам. Кто бы мог подумать, что я разозлюсь настолько, что лисьи черты станут проявляться гораздо красочнее. Неудивительно, что Чжань-эр всё понял».              — Не уходи, — в конце концов выдавил из себя Вэй Усянь. Опомнившись, он резко разжал руку и нарочито порывисто вернулся на своё место в исходное положение. Хвосты обняли его поджавшиеся ноги, а острый подбородок уткнулся в колени. Ядовитая мысль разъела Куйсун, и демон, тотчас кардинально поменяв мнение, отвернулся от Ванцзи и бросил ему из-за плеча. — Впрочем, если хочешь, можешь идти куда тебе угодно. Я не держу.              — Вэй Ин.              Всё внутри подскочило к горлу и рухнуло обратно. Вэй Усянь вскинул уши, повернув их в сторону Ванцзи. Несколько хвостов забарабанило по полу, словно откликаясь на зов мужчины.              Когда Вэй Усянь не ответил, Ванцзи молча сел обратно — впрочем, не ускользнуло от внимания демона: занял он место, гораздо более близкое к нему, чем ранее. Благопристойно устроившись на ковре, мужчина покосился на Вэй Усяня:              — Скажи, это правда, что в пору юности ты отыгрывался на мне при помощи лисьих чар?              — Что ты имеешь в виду? — как можно более безразлично бросил Вэй Усянь, натянуто распрямив плечи и приосанившись.              — В моей жизни была череда безобидных, но всё же казусных неудач. Зачастую такие ситуации случались после наших с тобой ссор. Яньли рассказала, что на манер божков-пустословов вы можете навлекать на человека беду одним лишь словом.              Вэй Усянь холодно буркнул:              — Хочешь сказать, что я навлёк на тебя беду?              — Неприятности, — мягко уточнил Ванцзи. — Ты мстил за нотации? — слегка упала громкость его голоса. — Потому что… Страшился, что я всё же смогу что-то заметить и раскрыть твою демоническую суть?              — Помнишь, что я тебе рассказывал? — насмешливо выгнул бровь Вэй Усянь. — Я никогда не был свирепым демоном. Изначально мой ранг — Непревзойдённый. Едва ли простому смертному было бы по силам распознать во мне нежить, — он признал. — Но да. Тогда я не знал об этом, и потому боялся, что мой обман окажется раскрыт. Но твои нотации не пугали. Больше раздражали.              Ванцзи не ответил, но «не могу с тобой согласиться» достаточно ярко мелькнуло в его чертах и эмоциональной ауре. Возможно — предположил Вэй Усянь, — мужчина считал, что всё же имелись мелочи, над которыми демоны не были властны. Безусловно, дыхание можно имитировать, равно как и моргание, вот только при детальном рассмотрении фальшь в любом случае станет видна. Лис не позволил себе признать точку зрения Ванцзи как справедливую — по крайней мере, вслух.              — Значит, всё-таки да, — как будто умилённо улыбнулся мужчина.              — Ты о чём? — склонил голову набок демон, недоумевая.              — Ты поправил меня только во второй части моих вопросов. «Месть» никоим образом не прокомментировал. Выходит, что, раз ты не отрицаешь, я всё же прав?              Вэй Усянь фыркнул носом и буркнул:              — Не задавай вопросы, ответы на которые уже знаешь. Выглядишь глупо.              — Услышать твоё слово и не понадеяться на правильность моего слепого довода не есть глупость, — слегка пожав плечом, возразил Ванцзи. — Я мог и ошибаться.              По новой фыркнув, Вэй Усянь промолчал и свесил ногу с края веранды, просунув её через ажурное плетение перил.              — Почему ты не рассказал Яньли, кто её родители? — продолжил заваливать его вопросами Ванцзи. Вэй Усянь тут же догадался: мужчине просто-напросто хотелось с ним поговорить, а спросить о чём-нибудь — самая безопасная тактика.              — Потому что истина ей не понравится, — похолодевшим голосом прошелестел Вэй Усянь, чуть нахмурившись и хрустнув костяшками рук. — Она слишком юна и чувствительна, чтобы воспринимать такие откровения. Я не хочу, чтобы А-Ли винила себя, ненавидела свою суть. В моих планах дождаться её зрелости. Когда… Девушка обернётся окрепшей психикой женщиной, могущей зрить в корень и не позволять себе принимать всё слишком близко к сердцу, я ей всё расскажу.              Ванцзи слегка вскинул бровь, по всей видимости отзеркалив чью-то манеру:              — Ненавидела свою суть? Чувствительна? — опустив ресницы, он куда тише спросил. — Поделишься?              Рассудив, что резона — или же желания в большей мере — скрывать от Ванцзи что-либо не было, Вэй Усянь сухо поведал:              — Её мать, Мэй Шэн, родом из средненькой, но всё же не бедной набожной семьи. Род Мэй из поколения в поколение даровал миру преданных своему делу настоятелей, служивших верой и правдой храмам Богини Милосердия. Сама Мэй Шэн обладала большим потенциалом — благодаря её рвению, имели место быть предпосылки к тому, что она бы дослужилась до настоятельницы главного святилища Гуаньинь. Туда сложно попасть. Как бы парадоксально ни звучало, Богиня Милосердия чрезвычайно избирательна. Ей нравятся красивые юные девушки — чистые и невинные, как только-только готовящиеся распуститься цветы. Именно их, особенно приглянувшихся ей, она в основном и забирает к себе на службу. Конечно, кандидатка обязана также иметь некоторые безусловно важные духовные качества. Однако, ежели нет красоты, милой глазу Богини, едва ли та взглянет в сторону послушницы. К чему это я? Мэй Шэн с самого детства была кроткой и благонравной. Никогда не дерзила родителям, не гуляла, целыми днями училась и вникала в суть милосердия и наставлений Гуаньинь, которой с самого своего зарождения поклонялась её семья. Девушка многим нравилась. Не только из-за своей исключительной нежной красоты, но и из-за светлого, мягкого нрава.              Краем глаза уловив изумление в ауре Ванцзи, Вэй Усянь хмыкнул.              — Полагаю, вы с ней встретились, не так ли?              — Мгм, — сдавленно подтвердил мужчина, сопоставляя между собой рассказ и увиденное ранее.              — Понимаю твоё смятение, — с поучительным тоном, каким обладали божества, кратко кивнул лис. — Впрочем, ничего удивительного. С таким мужем и судьбой я бы удивился, не зачахни её красота.              — Ци Цяньхань – редкостный мерзавец, — процедил Ванцзи, хрустнув костяшками рук и помрачнев. — Он… — начал говорить мужчина, но осёкся: по всей видимости, было что-то, что могло не понравиться Вэй Усяню. Демон, прекрасно чувствуя эту тонкость, в ожидании продолжения уставился на Ванцзи, прежде чем тот сдался. — …Приставал к ней, — он прерывисто выдохнул, горько выдавив. — Какое убожество.              Вэй Усянь недобро свёл брови на переносице:              — Приставал?..              — Мгм, — мыкнул Ванцзи и тут же поспешил заверить. — Я старался не подпускать его слишком близко. Но всё равно…              — Я не удивлён, — перебив его, прошелестел Вэй Усянь, тёмным, давящим прищуром глядя в никуда. — Услышав то, что я расскажу дальше, ты поймёшь почему. Этот ублюдок… До чего же мужчины омерзительны. Даже не учитывая того, что она его дочь, приставать к молодой девушке — совсем ещё девочке! — при супруге, будучи старым хрычом…              В горле заклубилась ярая ненависть, похожая на ледяные шипы. Сколько Вэй Усянь потратил на то, чтобы научить Яньли всему, что знал сам? Достаточно много. Та трудилась неустанно с юных лет. Конечно, её умения были всё ещё далеки от идеала, но всё же достаточно хороши. Он так хотел, чтобы его А-Ли это не коснулось, и потому прятал ту, что назвала его папой, вдали от пороков Среднего Мира. И что же в итоге?.. Его маленькую девочку, несмотря на все его потуги, запятнала эта грязь?              Притом грязь, оставленная руками и глазами собственного отца.              — Если продолжать рассказывать про Мэй Шэн, — спустя время вернулся к повествованию Вэй Усянь, чтобы не ступить на скользкую тропу. — То она — глубоко несчастная женщина. Благодаря тому, что наши трагедии имеют один и тот же исток, я не в силах не посочувствовать ей.              — Один и тот же исток?              — Мэй Шэн, как я уже сказал, была подающей надежды молодой особой. Красавица, умница, воспитанная, из хорошей семьи — она была завидной невестой для многих наследников своих родов. Вот только Мэй Шэн не торопилась выходить замуж. Следуя правилам приличий, тогда ещё юная дева не смела даже смотреть в сторону мужчин и намеревалась посвятить всю себя своей мечте. Возможно, полюби она всем сердцем, связала бы себя узами брака. Однако, — акцентировал Вэй Усянь. — Дело семьи и цель для неё всегда удерживались на первом месте в списке её приоритетов.              Ванцзи озадаченно спросил:              — В таком случае почему Мэй Шэн вышла за него замуж? — немного погодя он добавил, предположив. — Родители?              — С какой-то стороны, да, — холодно подтвердил Вэй Усянь. — Как я уже упомянул, многие пускали слюни на чистую и непорочную Мэй Шэн, — его губы едко скривились, а красноречивый тон наполнился концентрированным ядом. — Мужчины… Убожество! Такие любители запретного. Чего-то, что тщательно бережётся. В силу своего высокомерия им так хочется завладеть тем, что никому не должно принадлежать. Девственная чистота, непорочность — всё это манит и сводит с ума. Ци Цяньхань не исключение. Вероятно, его донельзя будоражила мысль, что Мэй Шэн — завидная красавица и умница — будет только его. Этот извращённый гордец полагал, что всё лучшее в конечном итоге должно было оказаться у него во власти. Ци Цяньхань долгое время ухаживал за Мэй Шэн. Всячески добивался её внимания. Попервой достаточно благопристойно. На людях наследник своего рода старался быть достойным мужчиной, не пренебрегающим моралью. Из-за его манёвров и крайне убедительной игры родители Мэй Шэн относились к нему весьма лояльно. Убеждали свою дочь приглядеться к перспективному молодому человеку. Всё-таки не положено женщине оставаться в девках. Мечта мечтой, а кто подарит сыновей? Но, несмотря на уговоры близких, Мэй Шэн не отвечала на ухаживания Ци Цяньханя. Он ей не нравился. Должно быть, благодаря своей внутренней эмпатии, она чувствовала, что тот погубит её. Невзирая на то что девушка была настроена решительно, отказывала Мэй Шэн всегда мягко; никогда не грубила — хотя, чего ещё ожидать от последовательницы Гуаньинь?              Ванцзи понимающе выдохнул:              — Значит, Ци Цяньхань не прислушался к её неоднократному «нет»?              Вэй Усянь с ядовитой ухмылкой качнул головой:              — Какое ему было дело до её несогласия? Она женщина. А он — достойный наследник своего дома. Разве могло быть такое, что Мэй Шэн, за которой этот доблестный юноша решил приударить, посмела бы не оценить его? Не захотеть? Для Ци Цяньханя «нет» являлось чем-то вроде глупости, девичей недальновидности. В конце концов, всем было известно, насколько Мэй Шэн непорочна. Что эта девица понимает в любовных делах? Зачем её спрашивать? А ежели придётся применить силу в воспитательных целях, то она сама будет в этом виновата. Мужчине виднее. Мужчина больше знает, — язвительно пропел он.              Со стороны Ванцзи повеяло не только тихой печалью, навеянной очередным наплывом воспоминаний о его, демона, горе, но и морозом ужаса. Вэй Усянь с садистским удовлетворением поспешил подтвердить чужие опасливые предположения:              — Однажды, когда терпение Ци Цяньханя приблизилось к критической черте, он поздним вечером заявился в храм Богини Гуаньинь, в котором Мэй Шэн в гордом одиночестве наводила порядок. Ци Цяньхань давил на неё, убеждая, что этот разговор — её последний шанс решить вопрос мирно; что он всё равно не отступит от своего и что если она позволит себе упрямствовать, то он будет вынужден напомнить, где её место. Она же женщина, — Вэй Усянь подпёр щёку кулаком, вскинув исподлобья ледяной взгляд. — Вот только Мэй Шэн не послушалась. Обычно кроткая девушка резко воспротивилась и дала свой очередной непоколебимый отказ, — голос Вэй Усяня — такого жестокого и отчуждённого обычно, — несмотря на всё, дрогнул при следующей фразе. — Она не убежала.              — А Яньли… — забегал Ванцзи своими треснувшими глазами по его лицу.              — Ци Цяньхань силой взял Мэй Шэн. Прямо там — на алтаре её любимой Богини Гуаньинь, — Вэй Усянь сплюнул фразу. — Конечно же, впоследствии никакой речи не могло идти о том, чтобы Мэй Шэн, которая верой и правдой, сколько себя помнила, служила Божеству Милосердия, приняли в главное святилище. Блудницам там места нет. Родители, бывшие очень религиозными и принципиальными, и не думали слушать слова дочери. Как бы она ни плакалась им, они оставались непреклонны. Как же девушка может обернуться женщиной и при этом не связаться узами брака? К тому же, как выяснилось, того единственного раза хватило, чтобы Мэй Шэн забеременела. Считая, что это была воля Судьбы и благословение Гуаньинь, родители буквально затолкали её под венец, приговаривая, что если так случилось, то это её рок, её крест, который ей положено нести по жизни. Ци Цяньхань всё же заполучил своё. Вот только… — цыкнул демон. — Не сберёг. Он, как яд, загубил девушку, такую похожую в своей нежной красоте, что внутренней, что внешней, на А-Ли, и сделал из неё ту измученную забитую старуху в свои ещё достаточно молодые годы, которую вы оба видели в тот день.              Ванцзи одними губами произнёс:              — Мэй Шэн затаила обиду…              — И потому ребёнок, которого зачали насильно в святилище богини, напитался ненавистью и злостью матери и стал демоном — хули-цзин. Да, — закончил за мужчину Вэй Усянь. — Яньли не зря обернулась лисой, — он добавил, просветив Ванцзи касательно важных тонкостей. — Знаешь, если бы все девушки, пострадавшие от надругательства, рожали лис, Поднебесная бы загнулась. Именно поэтому нужно великое множество условий, чтобы ребёнок всё же заразился этой скверной ещё в чреве и смог обратиться. Духовной силы в храме Гуаньинь немало. Вдобавок в ту ночь было полнолуние. А злость и обида обесчещенной девушки оказались весьма сильны. Вот и получили мы что получили.              На миг Ванцзи прикрыл глаза. Вэй Усянь пытливо вгляделся в него, пытаясь понять, какие мысли бегали в его прелестной голове. Смотреть на мужчину, улавливать ход его размышлений было намного приятнее, чем планировать убийство похотливого ублюдка, и потому демон, посчитавший, что уменьшение жестокости в рутине понравится Ванцзи, решительно отвлёкся от кровожадных настроений.              — Почему ты не помог ей? — проскрипел Ванцзи. — Не спас? Ты же знаешь, как это тяжело. Ты сам сказал, что не можешь не сочувствовать ей. В конце концов, она же мама А-Ли.              Вэй Усянь холодно усмехнулся, когда его смутные ожидания подтвердились.              — Так и знал, что ты об этом упомянешь, — цокнув, он попытался максимально доступным языком донести свою точку зрения и при этом не позволить своей звериной безумной натуре показать своё нутро. — Она, приверженка милосердия ранее, не защитила свою дочь. Мэй Шэн не ушла от Ци Цяньханя, не сбежала от него во имя спасения своей девочки. Она безусловно понимала, что если останется, то А-Ли, как только та повзрослеет, отдадут без её согласия замуж. И тогда бы ни в чём не повинная девочка пережила бы то же самое, что и её мать.              Лис потёр подбородок и процедил:              — Желай Мэй Шэн в глубине души что-то изменить, воспротивься она судьбе как А-Ли, я бы помог ей. Но эта женщина сделала свой выбор. Она выбрала бояться мужа, покориться судьбе. Она смирилась со своей участью, со своим положением. Вдобавок ко всему Мэй Шэн отыгрывалась на своём ребёнке. Я видел эту жестокость, эту ненависть. О, женщина была рада отыскать козла отпущения. Яньли напоминала ей о той ночи, напоминала ей о том, из-за кого и из-за чего всё пошло не так. Ненависти, подавляемой со всем тщанием, было слишком много. Вот она и выливалась на беззащитного ребёнка.              Вэй Усянь отрезал, акцентировав:              — Как хули-цзин, подобную безответственность в сторону своего дитя я принять не могу. Она же была мягка к своей дочери изначально! — всплеснул он руками. — Как тогда ещё Чжуан говорила мне: «Жестокая женщина пыталась некогда быть мне мамой». Почему же она в таком случае отбросила эту мысль? Почему не взрастила в себе светлое начало? Ладно если бы она избавилась от ребёнка, раз так ненавидела его. Но не было предпринято и попытки! Мэй Шэн выносила её, родила, вскормила. Что ей мешало убить дочь во младенчестве? Что ей мешало покончить с собой? Женщина ни к чему из этого не прибегла. У неё был шанс спастись. Но увы. Она добровольно стала заложницей, смирилась со своим «роком». В отличие от Чжуан, что, будучи совсем ещё ребёнком, взяла свою жизнь в собственные руки и буквально процарапала себе путь наверх. Теперь Ци Чжуан — Сюань Яньли; та, перед которой склоняют головы и гнут спины, чей каприз исполняется незамедлительно. И всё потому, что некогда она нашла в себе силы сказать: «Нет. Я не хочу так жить». А Мэй Шэн позволила своему слабоволию расцвести.              Выслушав его со всем вниманием, Ванцзи медленно кивнул:              — Ясно, — как будто догадываясь, что Вэй Усянь собрался уточнить, что же именно ему стало «ясно», мужчина сменил тему. — Почему зима потеснила весну? Ты говорил, что во дворце Чунтянь должно быть всегда тепло.              Вэй Усянь бесцветным взглядом в упор посмотрел на мужчину.              «Ты же поблагодарил меня за зиму. Неужели… Подумал, что я сотворил её просто так, по прихоти, а не для тебя? Подумал, что зима — просто лишь средство для того, чтобы пробудить своего подопечного ото сна? Не буду лукавить. Отчасти ты прав. Всё это было сделано для того, чтобы ты проснулся. Однако же, Чжань-эр, я преследовал не только эту цель. Мне хотелось порадовать тебя. Неужели ты не понял, для чего, по существу, была впущена в обитель весны холодная-холодная зима?».              Так как молчание задумавшегося Вэй Усяня затянулось, Ванцзи наверняка подумал, что либо не хватает конкретики в формулировке вопроса, либо что-то не пришлось демону по нраву.              — Конечно, Моё Божество, ты упоминал, что метели нужны были для того, чтобы я проснулся…              — …Однако? — наводящим тоном прошептал Вэй Усянь, вскидывая ресницы и склоняя голову набок.              — Минула уж неделя, — пояснил Ванцзи столь же тихо, как и демон. Пальцы подогнулись, оставив в мягкости ковра слабые пролежни. Волосы — такие блестящие на удивление — легко спали с плеча на грудь и скрыли от Вэй Усяня лицо, оставив на виду только кончик идеально прямого носа.              Лис про себя недовольно насупился:              «Ты же всегда убирал волосы. Почему сейчас с распущенными ходишь? Из-за твоих невозможно длинных прядей не видно лица, — он цокнул. — Какая досада, — и прошелестел. — С которой я уж точно не собираюсь мириться. Это лицо всегда должно быть у меня перед глазами».              Губы Ванцзи беззвучно шевелились. Вэй Усянь далеко не сразу понял, что на самом деле мужчина на немой разговор не переходил. Просто все звуки для него исчезли, а эта непослушная прядь увлекла его внимание так виртуозно, что не получилось вслушаться во всё то, что говорил ему Ванцзи.              Мужчина тонко вздрогнул, когда его шею задели ледяные пальцы. Блекло-золотые глаза, похожие на кусочки стекла, чуть расширились и оторопело уставились на Вэй Усяня, что, не отдавая себе отчёта, потянулся вперёд и заправил ту самую прядь за аккуратное ухо. Кончики когтей невесомо скользнули по изгибам шеи и уползли обратно на пол — туда, где им самое место. Ладонь устроилась — неосознанно, пускай — подле руки Ванцзи, которая удерживала того в равновесии.              Двумя пальцами свободной руки приподняв точёный подбородок, Вэй Усянь сухо приказал:              — Не прячься от меня.              — Не прячусь, — выдохнул Ванцзи, чьи ресницы рвано затрепетали, когда демон склонился ближе, заглядывая ему в лицо и выполняя ежедневный ритуал любований, что за последние недели вошёл в привычку. — Вэй Ин? — одними губами произнёс его имя мужчина, очаровательно сведя слегка к носу глаза.              Потратив многие тягучие минуты на то, чтобы насытить взор претерпевшей изменения красотой, Вэй Усянь шершаво пророкотал:              — Не закрывайся от меня, — как бы подкрепляя свои слова действиями, лис настойчиво перекинул копну чужих волос через противоположное к нему плечо, дабы не было и малейшего риска, что лицо Ванцзи вновь окажется скрыто от его глаз. — Что не нравится? Почему отдаляешься? Надоел я тебе?              Мужчина ощутимо растерялся. То открывая, то закрывая рот, Ванцзи выискивал подходящий ответ на то, что Вэй Усянь только что у него спрашивал. Но как мог человек грамотно пояснить каждый из аспектов, если толком не понимал, что от него хотели и что конкретно имели в виду? Резко изменивший почти что полностью свою модель поведения демон выбивал из колеи, и Вэй Усянь безошибочно улавливал колебания непонимания и дезориентированности. Чувствуя себя ответственным за это, он прохрипел, не оставив вопрос Ванцзи без внимания:              — Я устроил зиму, потому что подумал, что она может понравиться тебе, — он слегка расширил свои глаза, придав им толику безумства, и скривил брови. — Понравилось же тебе? Понравилось?              — Да, — длинно выдохнул Ванцзи, заморгав после несколько чаще, чем обычно. Лисий прищур пробежался по лицу мужчины, когда стало заметно, как подскочило живое сердце.              «Ему что, плохо? — озадаченно предположил Вэй Усянь. — Уши столь густо покраснели. Заболел? — он обвинительно покосился на ледяные просторы в достаточной близости от них. — Или проклятая канга сбоит? — пристально всмотревшись в шею мужчины, лис прикусил нижнюю губу с внутренней стороны. — Нет. Канга работает отлично. Заболел всё-таки? — резко выбросив доселе бывшие согнутыми пальцы и тем самым расправив их, Вэй Усянь с тяжёлым хлопком опустил широкую ладонь на чужой высокий лоб. — Не сказать чтобы слишком уж горячий. Жара нет. Что тогда случилось?».              — Вэй Ин? — пробормотал нерешительно Ванцзи. — Что ты делаешь?              — Ты не заболел? — всё же спросил вслух Вэй Усянь. — Чего красный такой?              Ванцзи рвано приосанился, поджав губы, и отвернулся, уйдя от рук и отрывисто бросив:              — Не знаю!              Чувствуя неладное, но безопасного спектра, Вэй Усянь позволил мужчине соскочить с крючка. Подумав о том, что об этом можно будет порассуждать позднее, демон последовал примеру Ванцзи и устремил свой взор всё туда же: в сторону снежных полей и лесов.              — Вэй Ин, — вновь подал голос Ванцзи только спустя достаточно большой промежуток времени. Лис всё это время неустанно отслеживал его состояние, и потому для него не стал неожиданным внезапно начавшийся разговор, ведь тот оказался сопряжён с возвращением несколько мгновений назад быстро бегущего сердца в спокойное состояние. — Что со мной произошло? Ты так и не объяснил.              — Удивлён, что ты спросил меня об этом только сейчас, — сухо бросил Вэй Усянь, запрокидывая голову и провожая рассеянным взглядом снежинку. — Что ты помнишь?              Ванцзи на минуту замолчал — должно быть, подорвался рыться в своих воспоминаниях.              — Помню, как упал. Помню, что было нечем дышать. Помню темноту и немыслимый холод. Помню… — обычно говоривший предельно ровно мужчина замялся. Вэй Усянь поторопил его:              — Прерываться тебе несвойственно, Чжань-эр. Опять пытаешься увиливать и недоговаривать?              — Ты же знаешь, что нет, — словно оскорбился Ванцзи, строго сведший на переносице брови, и, значительно погрустнев, тихо закончил свою прерванную фразу. — Помню тебя.              — Меня? — с ноткой урчащего довольства мурлыкнул лис. — И что же я в твоих воспоминаниях делал? — когда Ванцзи застопорился, не смогши с лёгкостью ответить, весёлость настроя Вэй Усяня поубавилась. — Что?              Выдохнув облако пара, Ванцзи, как будто бы признаваясь в предательстве, виновато пробормотал:              — Я помню Вэй Ина. Того… Кого встретил на крыше Облачных Глубин в пятнадцать лет. Он улыбался мне — так тепло и ласково, — стоя в окружении пустоши. Лёгкий ветер, взявшийся из ниоткуда, мягко трепал его волосы, делая ямочки на щеках контрастнее. Он обнимал меня чрезвычайно крепко. Обещал, что всё будет хорошо и что я ни в коем случае не пострадаю. Что буду жить, — прерывисто вздохнув, мужчина повернулся к натянуто замолчавшему Вэй Усяню и пылко заговорил. — Вэй Ин, я не знаю, почему увидел именно ту версию тебя. Поверь, мне очень жаль. Я не знаю, почему там был именно он...              — Потому что ты по нему тоскуешь, — холодно отчеканил Вэй Усянь, заиндевевшими глазами вонзившись во вздрогнувшего и поникшего Ванцзи. — Тот, по кому обливалось кровью твоё постепенно умиравшее сердце, явился к тебе. Даже спас, — демон цыкнул, отворачиваясь от мужчины так, словно тот только что стащил у него из пиалы кусочек тофу. Поджав губы, он ядовито пробрюзжал. — До чего же трогательно, — и стыло хмыкнул, будто посмеявшись в своей язвительной манере. — Может, я зря помешал? Может, стоило мне оставить вас там вдвоём? В вашей счастливой романтичной вечности. Уверен, этот ублюдок не такой острый на язык, как я. Он будет поприятнее, чем я. Так ведь? Ты об этом думал, Чжань-эр, когда тянулся к нему, забывая обо мне?              — Вэй Ин, я!.. — как будто побелел Ванцзи.              — Ты не к тому обратился, — отрезал Сюань Су. — Если ты не забыл, я Повелитель Мёртвых, Бог Небытия. Обращайся ко мне соответствующим образом. А этот идиот, по которому ты вздыхаешь, сдох; растворился в тех водах, и от него не осталось ничего, кроме серьги!              — Моё Божество, мне правда неведомо, почему я встретил именно ту твою ипостась.              Чувствуя себя до одури глупо, Сюань Су дёрнул щекой, желая, чтобы начавший оправдываться Ванцзи сиюсекундно замолчал:              — Как же.              «Все мужчины – паталогические лжецы... Я хочу тебе довериться, но ты возводишь между нами стену и пичкаешь меня новой сказкой! — он хмыкнул. — Оно и понятно. Наверное, противно смотреть на такого меня после встречи с прототипом или, вернее будет сказать, оригиналом? Различия по глазам бьют? Конечно, тот мальчишка был светлым и добрым, таким лучистым и солнечным, тёплым, что аж душа петь хотела. Не так ли? Такого и хотелось себе в постель. Ты же именно его жаждешь и любишь, правильно, Чжань-эр? Тоскуешь. Вот и идёшь ко мне, говоришь о любви, но когда натыкаешься на реальность, то несказанно печалишься, ведь твои желания обречены кануть в Небытие. Ты видишь во мне его, несмотря на то что Сюань Су и Вэй Ин — это не одно и то же. Ты ищешь Вэй Ина, а не меня. Ты ищешь тепла в том, кто не может дать его тебе. Как бы я из кожи вон ни лез, я не смогу смотреть на тебя так же, как смотрел на тебя он! — Сюань Су обиженно процедил. — Повторюсь: ты не к тому обратился».              — Моё Божество, — невесть в какой раз окликнул его Ванцзи, впивавший от напряжения свои музыкальные пальцы в ковёр. — Я рассказал тебе об этом, потому что не хочу от тебя что-либо скрывать. Не хочу недомолвок. Для меня ты — это ты, — он гулко сглотнул и длинно вдохнул, экстренно беря себя в руки. — Я понимаю, что ты воспринимаешь Вэй Ина и себя как разных личностей, но для меня вы — одно и то же, — прежде чем Сюань Су возразил, Ванцзи добавил. — Тот, кого я встретил на просторах Небытия, это счастливая версия тебя. Ты прав. Я тоскую по нему, — он выделил. — Тоскую по счастливому тебе. Не могу не вспоминать тебя, не знающего сумасшедшей боли, — а затем сдавленно шепнул. — Прости.              — За что? — прошипел Сюань Су. — За что ты извиняешься?              — За то, что позволил себе потянуться именно к Вэй Ину, что исчез, не оглянувшись в сторону тебя, — Ванцзи виновато потупил глаза. — Мне правда жаль. Прости.              «И вот опять эта несчастная гримаса на лице… — медленно протянул про себя Вэй Усянь, начиная испытывать острую потребность оказаться в сей же миг в одиночестве. — Дурья ты лисья башка. И чего ты взбесился?..».              — Забудь, — отрезал Вэй Усянь, сжимая зубы и призывая себя к спокойствию, пусть и не желали его оставлять едкие мысли касательно Вэй Ина и Сюань Су, а также отношения Ванцзи к ним обоим. Лис всячески старался избегать размышлений на эту тему — по крайней мере, пока они сидели рядом друг с другом и пытались изо всех сил цепляться за мирный ток беседы. — Давай вернёмся к проклятой канге.              — Мгм, — охотно согласился Ванцзи, не прекращая виновато на него глядеть. Опущенные плечи и этот понурый взгляд провоцировали в демоне некоторое причудливое щекочущее ощущение, которое хотелось немедля выцарапать из себя.              «Неудивительно, что ты тоскуешь по нему, а не по мне. Со мной уж больно много проблем. Вдобавок я грязный. Конечно. Такого разве захочешь. Тем более ты чистый и непорочный. Нужен больно тебе потасканный лис. Я бы тоже побрезговал. Тебе нужен кто-то как Вэй Ин: такой же незапятнанный и…», — поперёк горла встал спрессованный ком неясного склизкого происхождения. Возможно, там была намешана как раз-таки та самая грязь, которой за многие годы в нём скопилось слишком уж много.              Насилу сглотнув его, Вэй Усянь едва не поморщился. Захотелось передёрнуться. Знакомые ощущения скатились вниз по слизистой прямо в желудок и к Куйсуну: словно он вновь обернулся Призраком Печальной Флорибунды, что всячески ублажал мужчин перед тем, как отобрать их жалкие жизни. Слово, возжелавшее оформиться на языке, неприятно его садануло. Как острие пики. Как крепко заточенный нож. Как чьё-то или собственное откровение. Вэй Усянь сжал зубы изо всех сил, чтобы заставить себя не думать о том, насколько грубо прошлась констатация факта по нему. Однако принимать истину было нужно, пусть и тяжело.              «Тебе нужен кто-то как Вэй Ин. Такое же любящий, — в конце концов пересилил себя демон. — А я разучился любить. Вэнь Лонвэй извратил это понятие для меня. Я не знаю, как любить. А как знаю, тебе не нравится. Вот ты и чахнешь вместе со мной. Но разве смогу я отпустить тебя теперь?».              Внутренний шёпот подсказал:              «Ежели будет таково твоё желание, то да, смогу. Как Лонвэй, удерживать тебя подле себя я не стану».              — Ты провалился в озеро Кайши, которое почти что отделило твою душу от тела. Энергия обиды атаковала важнейший узел: сонные артерии. Они подверглись гниению, и твои меридианы, как следствие, тоже. Ты практически умер. Мы едва успели, — с кислой миной покорно рассказал Вэй Усянь о том времени, которое мужчина провёл в беспамятстве.              — Мы? — переспросил Ванцзи.              — Я. А-Ли, — упоминать Его Высочество и Хуа Чэна Вэй Усянь не пожелал. Демон предположил, что Ванцзи проникнется к ним огромной благодарностью — справедливо, впрочем — и при случае одарит их теплом своих слов, ежели рассказать ему полную картину произошедшего.              А Вэй Усяню не хотелось. При мысли, что этот мужчина, сейчас бывший рядом с ним столь понурым и подавленным, одарил бы кого-то другого своим тёплым лучистым взглядом, полным благодарности за спасение жизни, Вэй Усянь едва не пришёл в бешенство небывалой мощи. Когти зачесались от жажды кого-нибудь выпотрошить, чтобы хотя бы на краткие минуты нащупать спасительные умиротворение и покой, могущие помочь подойти к этому вопросу с рациональной стороны.              Но когти были всё ещё при нём, равно как и стойкое намерение не давать Ванцзи повода благодарить кого-то ещё.              «Скажи спасибо мне, — рокотал Вэй Усянь, боковым зрением изучая малейшие проявления мужчины. — На меня посмотри тепло. Это ведь я переживал за тебя. Это ведь я сделал всё, чтобы ты выжил. Я немало всего предпринял, чтобы спасти тебя. Почему же ты в таком случае не взглянешь на меня и не скажешь «спасибо»? Почему ты по-прежнему тоскуешь по этому чёртовому юнцу? Неужели его невинность настолько ценна, что ты не можешь выбросить её из головы, а моя грязная порочность в обрамлении желанных черт вызывает в тебе лишь досадливую горечь?».              Ванцзи молчал, не слыша его мыслей: шершавых и скулящих. Не видел за заслоном, возведённым самим демоном, все те пожелания, что крутили своими девятью хвостами, жаждая привлечь своим исключительным ярким цветом его внимание.              «Интересно, Вэнь Лонвэй также себя ощущал? — совсем скис Вэй Усянь. — Этот урод… Зачем же ты меня своей грязью запятнал? Чувствую себя животным, — он фыркнул носом. — С другой стороны, сие заключение больше чем справедливо: я же лис, а значит, животное: неосознанное и озабоченное».              — В общем, — с концами отвернулся от Ванцзи демон. — Ты оказался смертельно ранен. И эта проклятая канга дарует тебе вечную жизнь. Никакие болезни, проклятия и увечья отныне не смогут умертвить тебя. Но не переживай. Ежели захочешь покинуть мир живых и переродиться, я сниму эту кангу с тебя и проведу к твоему следующему достойному воплощению.              — Я не хочу уходить и перерождаться, — твёрдо отчеканил Ванцзи, чей взгляд буравил его затылок с подрагивающими ушами, то и дело встающими на макушке, чтобы поймать некоторый звук. — С моим Милосердным Божеством остаться желаю.              Вэй Усянь бесцветно выдавил:              — …Ну хватит, — язык и внутреннее клокочущее зверьё, очевидно опасающееся, что его собственность пыталась ускользнуть из рук, побуждали его продолжить изливать на Ванцзи свои возмущения. Но Вэй Усянь был чересчур горд и надменен. За многие годы он никого так и не подпустил к себе достаточно близко, никому не открыл тайн больше, чем мог себе позволить. Ежели лис чувствовал, что не готов с какими-то сведениями расстаться или считал, что их могут использовать против него, то ни за что не делился ими с кем-либо. Ни с Юем, ни с Яньли. Его окружали люди, но Вэй Усянь по-прежнему стоял один.              Всё как и завещал Вэнь Чжао.              — Резюме: не надумывай себе слишком многого. Эти узоры теперь с тобой до конца твоих дней. Снять нельзя, спрятать — тоже. Как я понял за последние недели, тебе также придётся смириться с теми изменениями, что произошли с твоим телом. Мне неведомо, насколько те кардинальны, но как минимум цвета глаз и кожи разнятся с прошлыми своими версиями.       — Это не проблема. Главное, что я всё же жив, — серьёзным тоном заверил Ванцзи, как бы яростно желая доказать, что беспокоиться за него ни в коем случае не стоило и что для него подобные метаморфозы — мелочи, ведь всё могло закончиться гораздо хуже. — Моё Божество, — обратился к нему мужчина, и Вэй Усянь спиной почувствовал, что за этими словами что-то намеревалось последовать. — Спасибо тебе.              Один из хвостов тяжело хлопнул по ковру и взъерошил его мягкость. Уши резко вскочили на макушке и упали назад, задрожав. Только Вэй Усянь остался сидеть ровно и статусно: величаво и властно. Будто он сейчас выискивал своих подданных в снежных низинах, но никак не позволял сомнениям грызть своё и без того плешивое тело.              Ванцзи говорил искренне и, что немаловажно, предельно тепло и нежно. Куйсун в груди завибрировал, окислившись от ложки дёгтя в виде скользкой мысли.              «Ты в самом деле обращаешь слова своей благодарности мне? Или всё же Вэй Ину?».              Вэй Усянь очень хотел бы, чтобы именно ему. Вопреки своим принципам и установкам, лис разделил сказанное Ванцзи на мелкие составляющие, каждую из них детально рассмотрел под всякими углами и вычленил то, во что бы ему хотелось поверить, отказавшись подвергнуть резкой критике выданную ему на блюдечке фразу — ибо истина была превыше всего!              Пусть сейчас и выходило так, что не превыше.              — Спасибо тебе, — эхом пробежались чужие слова по его внутренностям и сотрясли их стылые фигуры.              — Глупости, — холодно и с нарочитым безразличием бросил Вэй Усянь. — Ты под моей ответственностью. И потому я спас тебя. Не будь ты под моим крылом, я бы и бровью не повёл.              — Думаешь, такой подход поможет Чжань-эру забыть этого ублюдка? — зашептал ему один из мерзких голосков. — Если будешь так продолжать, твой смертный сбежит. Ты давишь. Снова грубишь. Ты погляди, к чему это привело! После всего того, что ты сделал ему, неудивительно его нежелание смотреть на тебя, быть ласковым с таким, как ты. Кто захочет быть нежным с тем, кто грозится расправой на каждом шагу?              — Но твоя смерть не была бы мне приятна, — после заминки исправился Вэй Усянь, впрочем всё ещё изо всех сил делая свой тон как можно более небрежным и заносчивым. — Поэтому впредь не оказывайся в таких опасных ситуациях. Ты заставил меня волноваться, — он гулко сглотнул. — Всё-таки потом с тобой было бы много мороки. Поиск души, пристройка, выбор следующего воплощения… Вдобавок А-Ли расстроилась бы. Кроме тебя, достойного кандидата на роль няньки не найти.              — Я буду осторожен, — пылко выдохнул Ванцзи, потеплев эмоциональной аурой.              — Конечно ты будешь, — повернулся к нему со своим фирменным взглядом Вэй Усянь и одним только ртом холодно улыбнулся, легко пропев как что-то само собой разумеющееся. — Я же тебе приказал. Посмеешь ослушаться – пожалеешь, — ткнул пальцем в чужое плечо лис. — Моим словом не пренебрегают, имей в виду. Если ещё раз посмеешь…              — …То пожалею, — мягко шепнул мужчина, смотря на него так непривычно открыто, что Вэй Усянь забыл половину всех тех едких гадостей, что были им запланированы. — Я запомнил, моё Милосердное Божество.              — Очень хорошо, — едва ли не процедил Вэй Усянь, по-лисьи сощуриваясь и нахохливаясь. Впив пальцы в ковёр, он прошипел буквально в лицо Ванцзи. — Впредь не смей так делать, — приняв во внимание то, что мужчина мог подумать на все его прошлые требования «не умирать», «не заставлять волноваться», Вэй Усянь добавил. — Не смей дёргать меня за хвосты.              Ванцзи невинно воскликнул громким шёпотом:              — Я не дёргаю.              — Вот и не дёргай! — насупился Вэй Усянь, нарочно спрятавший хвосты под многочисленными чёрными подолами и запретивший им показываться на глаза Ванцзи. — Запрещаю так делать!              Ванцзи со всей доступной ему серьёзностью покивал, давая нерушимое обещание, на что Вэй Усянь, по идее должный удовлетвориться чужой сговорчивостью, помрачнел ещё больше, ведь до него дошла абсурдность их разговора.              «И чего ты мне потакаешь в моих безумствах? Ладно я сумасшедший. Но ты-то что? — лис буркнул. — Н-да, я определённо дурно на тебя влияю».              Вэй Усянь шумно вдохнул через нос, когда правую сторону фаланг безымянного пальца и мизинца опалило человеческим теплом. Демон воровато замер и скосил стеклянные глаза вниз. По всей видимости, он настолько увлёкся в своих суматошных передвижениях, что пропустил тот момент, в котором их руки оказались непозволительно близко. Контакту кожа к коже мешал какой-то жалкий фэнь. С точки зрения простого человека тот был ничтожно мал. А для Вэй Усяня и Ванцзи тот казался непреодолимым расстоянием, не сравнимым даже с тысячью ли. Вроде близко, а вроде и недосягаемо.       Между ними словно заискрил воздух. Вэй Усяню почудилось, что даже пространство напряглось, отчаянно намекнув им, что надобно бы соблюсти дистанцию.              Безопасную. Всем удобную.              Но всем ли, по существу?              — Если будешь продолжать мяться, кто-нибудь у тебя его отберёт, — не унимался всё тот же елейный голос. — Помнишь? Мы, лисы, ни за что и никогда не отпускаем своё. Вдобавок ко всему ты что, не можешь обольстить мужчину? Неужели разменял всё обаяние на каких-то забулдыг из Илина и других поселений? Вот деревня. А на Ханьгуан-Цзюня — воистину нефрита — ни цяня не оставил, получается? Поразительная расстановка приоритетов.              «Мне не нужно переступать через себя, ведь Чжань-эр знает вес моего «нет». Он не станет меня торопить в этом вопросе. К тому же он сказал, что пошёл за мной не за тем, чтобы добиться взаимности, — возразил Вэй Усянь, про себя хмурясь и нарочито резко отвергая убеждения таинственного советчика. — Он не лжёт. Все мои прошлые мысли и опасения продиктованы страхом потерять его. Это всё ревнивый лис!».              — Верно! А лис — это ты, — мурлыкнул голосок. — Знаешь, раньше ведь всё это сидело в глубине тебя, зато теперь каждое из твоих потаённых желаний наконец-то проклёвывается вовне, — предвещая возращения, он добавил. — Ты говоришь, что Чжань-эр знает вес твоего «нет», но, может, пора бы уже его сменить на «да»? — советчик лукаво захихикал. — Ну, или хотя бы на «подумаю»? И тогда не придётся придерживаться установленных тобой запретов. Что тебе, что Чжань-эру.              «И что ж ты мне его всё сватаешь-то?..», — угрюмо думал Вэй Усянь, буравя глазами их руки. Ванцзи на удивление тоже не двигался и не порывался убрать ладонь от демона.              Будто знал он, что Вэй Усяня нечто заставляло колебаться.              «Соблазняешь меня, человек?..», — пророкотал лис, обращая ледяной взгляд исподлобья на Ванцзи.              — И правильно делает! Тебя же не дождёшься! Заладил. Уже давно знаешь, чего хочешь, но всё никак не найдёшь в себе смелости шагнуть поглубже в неизведанный омут. Так и знай: будешь на протяжении вечности топтаться на мелководье — и самая величайшая из драгоценностей окажется смыта течением!              «Поразительные метафоры».              — Дерза-а-а-ай, — мурлыкал ему в ухо советчик. — Ты столько раз уже касался его. Вдобавок тебе доподлинно известно о его люб-ви к тебе. Что ещё Чжань-эру стоит сделать, чтобы ты наконец-то поверил в искренность и серьёзность его намерений? Этот человек, напомню, ради тебя оставил свою жизнь в Среднем Мире и ушёл вслед за тобой по первому же зову. Это заслуживающий уважения поступок! Не упускай его из внимания.              «Но…».              — Если бы твой ответ был в самом деле «нет», ты бы не раздумывал над ответом, согласен? — вкрадчиво урчал голос. — Вэнь Лонвэй не оставлял иных вариантов, кроме отказа. Все убитые тобой мужчины выступали лишь в роли средства для достижения прояснения в голове и сытости. Если бы не получилось поймать в свои сети одного, ты бы просто-напросто пошёл к другому, — тот улыбнулся. — Сейчас же тебе нужен именно этот смертный. Догадываешься что к чему?              Мизинец медленно сдвинулся вправо, вследствие чего ощущение притяжения стало на порядок ярче. Тепло обжигало, но так манило. Ванцзи же, казалось, не дышал. Вэй Усянь слышал, как тот против воли притих и буквально одеревенел, когда демон сделал шаг не против, а навстречу.              — Ты желаешь его. И это уже да-а-а-авно-о-о не секрет. Знаешь, будь ты расторопнее, Чжань-эр оказался бы твоим ещё много лет тому назад. Но ты слишком зациклился на своём закостенелом «нет», отказавшись посмотреть на ситуацию под другим углом. Вспомни. Ты же раньше мог испытывать симпатию. Неужели это было противно?              «Как это связано с ним?», — едко отбрил Вэй Усянь.              — Да напрямую, — уверял его хули-цзин. — Привязанности не всегда пагубны. А любовь и внимание, прикосновения тоже могут приносить удовольствие. Это не всегда грязь. Всё зависит от того, кому ты их посвящаешь и с каким посылом. К тому же Чжань-эр не раз доказывал, что не причинит тебе зла. С ним безопасно. Но ежели не веришь мне всё равно, то в таком случае на практике убедись в истинности одного из двух суждений. Не мечись, а пробуй, — подначивал его он. — Согласен, топтать свою неготовность не стоит, но и простаивать на месте нет нужды. Так и вечность мимо тебя пройдёт. Давай, Сусу. Шажок за шажком. Фэнь за фэнем…              Вслед за его баритоном — влекущим и сладким — Вэй Усянь, как заворожённый, заполз мизинцем на мизинец Ванцзи и отважился их туго переплести. Демон неосознанно напрягся, ожидая испытать на себе весь спектр нелицеприятных ощущений, который настигал его каждый раз при попытке вести себя так же, как и прежде: открыто и непринуждённо. Но ничего не произошло. Тепло так и осталось на своём месте, чтобы после, получив негласное «да», побежать по нему лёгкими волнами, в которых хотелось раствориться.              Более-менее привыкнув, Вэй Усянь продвинулся несколько дальше и захватил уже два пальца несопротивляющегося Ванцзи, что безропотно позволял на себе проверять пределы собственных границ. Находя в этих послушании и покорности что-то неправильное, демон вскинул глаза и наткнулся ими на пронизывающий взор мужчины, который пристально следил за каждым из его передвижений. Он не отказывал, нет — лишь проверял, насколько Вэй Усянь был готов к этому шагу; просто-напросто хотел убедиться, что это не было очередным фарсом или же отчаянным прыжком в никуда, совершённым во имя борьбы с глубинным страхом.              Должно быть так и не отыскав в его чертах чего-то, походящего на насилие над собой, Ванцзи позволил себе совершить ответный шаг. Действуя так, словно подбираясь к дикому зверьку и боясь его спугнуть, мужчина осторожно вывернул пальцы и невесомо коснулся кончиками остальных трёх, не зажатых Вэй Усянем, ледяной ладони и тотчас отвёл их, дабы предоставить лису время на принятие решения: продолжить или остановиться на изначальном моменте.              Вэй Усянь зажмурился одним глазом, но не отпрянул. В прищуре плескалось тревожное ожидание некоего неприятного сюрприза, который просто-напросто обязан был заявиться, чтобы внести свою ложку дёгтя.              Когда точно так же всё осталось тихо, мирно, лис сам подался вперёд, позволяя подушечкам пальцев Ванцзи упереться в его ладонь.              Они надолго застыли в таковом положении, прежде чем Вэй Усянь отважился скользнуть дальше и переплёл все пальцы, полноценно взяв Ванцзи за руку. Мужчина же отмер и ответил ему лишь тогда, когда стало понятно, что Вэй Усянь не намеревался бежать.              — Тёплая, — только и шепнул лис, сложным взглядом рассматривая их сцепившиеся руки, что, пусть и всё ещё боязливо, занимались взаимным изучением и примерялись друг к другу. Раньше — во времена юности, разумеется — подобная картина была чем-то привычным и обыденным, не вызывающим особенного трепета. А впоследствии, так и вовсе, представлялась ему чем-то низменным и пугающим, крайне противным.              Но нынче всё было кардинально иначе. И сцепленные руки неожиданно взбудоражили в Вэй Усяне несколько иных оттенков настроения. Ледники потрескались, с оглушительным грохотом обвалив крупные куски. Стылые воды заплескались, вздымая под потолки свои высокие волны и побуждая демона желать тотчас сбежать в спасительное одиночество, дабы наедине с собой как следует всё переварить и обдумать.              Когда впечатлений стало слишком много, Вэй Усянь, внутренне напрягшись и точно окаменев, воровато потянул руку на себя, освобождаясь из хватки. Ванцзи не удерживал. Конечно, он не удерживал — разве могло быть иначе? Демон полагал, что да. Ведь людям было свойственно давить, чтобы желаемое получить. Вдобавок нередок был хитросплетённый приём, при котором дверца ловушки захлопывалась, стоило только жертве посметь расслабиться и потерять бдительность. Однако в эти мгновения Вэй Усянь убеждался, что музыкальные пальцы — ласковые и трепетные, — покорно разжавшиеся и отпустившие его без лишних напоминаний и требований, были самыми что ни на есть настоящими.              И, что самое главное, человек, который сдерживал своё слово, — тоже.       

***

      Обрести внутренний покой и необходимую твёрдость Вэй Усянь решил на расстоянии. Нет, упускать Ванцзи из виду он более не собирался. Если ранее демон предпочитал полностью забывать об этом смертном на какое-то время, дабы вернуться в состояние равновесия, то теперь несказанно страшился оставлять его одного. Едва только проскакивала мысль о разлуке, Вэй Усяня начинало трясти от неизведанных ощущений; жажды порвать лоскуты мироздания, миновать тысячу ли и оказаться рядом, сдавить в своих руках — пусть даже и до хруста костей и мышц — и ни в коем случае не отпустить. По этой причине, дабы не предоставлять внутреннему зверю повода проявить очередную жестокость, Вэй Усянь держался на безопасной дистанции, при этом контролируя каждый шаг мужчины.              Двадцать третье января приближалось неумолимо.              «А ты всё так же понур, — думал Вэй Усянь, бесплотной тенью ступая за ничего не подозревающим Ванцзи, что выбрался на утреннюю прогулку. Мужчина начинал постепенно возвращаться в привычное себе русло, вот только всё равно довольно-таки быстро уставал. Оно и немудрено: оказаться на пороге смерти и попытаться вновь встать на ноги спустя такой краткий срок — задача не из лёгких. Каждый ли присаживаясь подышать свежим воздухом и отдохнуть, Ванцзи вглядывался то в небо, то в идеальную гладь ледяного озера. — Конечно, без меня ты несколько светлее. Однако всё равно печален. Что тебя тяготит? Что не устраивает?».              Гадая над этим вопросом, Вэй Усянь старался всячески Ванцзи развлечь. Через воронят он посылал тому сборники историй про духов, которых было не сыскать в человеческом Цзянху, ибо те издавались ещё тогда, когда процветало королевство Сюйли. Впрочем, только ему рассказы казались забавными. Ванцзи же находил в них нечто исключительно трагичное и болезненное, ведь повествование о череде смертей, приведших к падению людей до демонов по своей или же чужой глупости, едва ли могло приподнять расположение духа.              Видя ошибочность своих предположений, Вэй Усянь ненавязчиво подталкивал Ванцзи в сторону неприметных уголков сада дворца Чунтянь. Он знал, что мужчина там не был, поскольку лис никому не позволял туда приходить. Это были его личные закрома, в которых можно было проветрить голову и насладиться абсолютным уединением. Этот раз был куда более успешным, нежели казус со сборниками: Ванцзи значительно полегчал душой; виды ему определённо понравились.              Вот только эта печаль никуда не делась.              Двадцать третье января было не за горами. А Вэй Усянь и понятия не имел, как бы помочь Ванцзи встретить его с подобающим настроем. Он хотел было посоветоваться об этом с Яньли, да та тоже куда-то пропала. Как испугавшийся демон узнал, лисица улизнула в Средний Мир вместе с Юем, что отправился в город И, дабы наконец-то заняться налаживанием городского фэн-шуя. И без того угрюмое расположение духа стало совсем скверным.              «Почему же она мне ничего не сказала? Да как она посмела уйти куда-то и не поставить меня в известность? — скрипел лис зубами и шипел. — Взрослая, что ли, стала? И что, что с Юем? Я теперь, выходит, последний человек в её списке, раз она не удосужилась отчитаться передо мной?».              Будучи довольно подверженным влиянию дурных настроений, Вэй Усянь в кратчайшие сроки избавился от зимы, ведь её белизна стала резать по глазам и досаждать. Злила. Вообще, его много что выводило из себя. Ванцзи, на лице которого нарисовали не сходящую грусть; Яньли, которая так же, как и её «нянька», отдалилась и теперь смела вести себя возмутительным образом; Юй, что пошёл на поводу у лисицы и в тот раз ничего не сказал ему касательно девичьих проказ.              И это терпкое одиночество.              До внезапного возвращения в человеческий Цзянху Вэй Усянь едва ли обращал внимание на наличие кого-либо рядом с собой. А-Ли в основном играла с воронятами. Тренировался он с ней не то чтобы часто, ведь после некоторых неприятных ситуаций стал считать, что их спарринги будут больше походить на избиение, нежели на поучительный бой, и она большему научится, ежели начнёт с малого, с манекенов-марионеток. По большому счёту, Вэй Усянь наблюдал за ней со стороны. Когда было настроение, то был рядом. Всё-таки он демон — видел в этом что-то правильное лис, — если его расположение духа не будет пестреть светом, зачем ему приближаться к ребёнку?              Юй постоянно бегал по поручениям. Их беседы по духовной сети общения сколько бы то ни было разбавляли серость будней, однако… Это было не то. Пусть и Вэй Усянь сам обрубал на корню возможность появления этого самого так ему необходимого «того».              Хуа Чэн, Черновод, Его Высочество — их посиделки, редкие встречи не приносили чувства насыщения, успокоения. Вэй Усяню, сидящему в окружении демонов или же Небожителей, всё так же казалось, что вокруг никого на деле не было. Галдёж и перешёптывания волнующихся лиц — не что иное, как заурядный, скучный фон, не имеющий к нему какого-либо отношения.              Но тогдашний Вэй Усянь не видел в этом чего-либо плохого. Ему было хорошо наедине с собой. Тишина мурлыкала, а жизнь, плывшая мимо него, ластилась к пальцам, стоило только позвать. Шёпот ветра баюкал. Шелест деревьев рассказывал ему свои истории. А свежесть, доносящаяся с водной глади, забирала тревоги.              Сейчас же сия установка пошатнулась. Вэй Усяню стало мало. Всего мало. Хотелось рваться навстречу, что-то делать, с кем-то говорить, говорить, говорить. Смотреть в сторону молитв, требующих его внимания, не было и малейшего желания — надоели, осточертели. Вэй Усяня тошнило только от одной мысли о возвращении к сухой работе. Над головой сгущались тучи, а обычно податливое пространство давило на него, словно за что-то ругая. Хотелось съёжиться до размера маленькой точки, завыть, заскулить, свернуться в пушистый клубок и о многом — обо всём — позабыть.              Ванцзи, находящийся поодаль, мозолил глаза, однако Вэй Усянь и не думал отворачиваться. Оттиск меланхолии, приевшийся к человеческому лицу, будоражил в лисе кровожадные настроения.              «Если тебя, печальный лик, содрать, проклятая канга залечит нанесённый мною ущерб. Может, всё вернётся в исходное состояние? Как было всё до падения в озеро. Может, если я избавлю тебя, мой дорогой Чжань-эр, от этой заразы, что облепила твоё прекрасное личико, ты сможешь снова улыбнуться для меня?», — но, справедливости ради, Вэй Усянь понимал, что это ненормально; так думать нельзя, и потому решительно направлялся в сторону наиболее здорового способа решить проблему.              «Ты давно не был дома. Тебя окружают одни лишь существа, не имеющие ничего общего с людьми. С тобой рядом такой, как я. Изнуряющий, выпивающий все жизненные силы. Быть может, это моя ненасытная демоническая суть, подобно паразиту, питается тобой? — тем не менее, как бы ни пытался мыслить рационально Вэй Усянь, верить в истинность этого суждения не хотелось. Демон отказывался принимать факт, что именно он и никто другой довёл Ванцзи до того, что ему всё никак не удавалось отделаться от грусти. — Нет. Я не могу причинить тебе зло. Я же обещал. Я же могу контролировать свою неосознанную озабоченную жестокую натуру. Правильно? Ты же мне веришь, Чжань-эр? Веришь конечно. Тогда почему ты не улыбаешься? Улыбнись же, улыбнись!».              Накануне двадцать третьего января Вэй Усянь всё же поймал Яньли за шкирку и устроил им совместный ужин. Впервые за долгое время. Несмотря на то что та была на него в обиде — как лис и предполагал, — девушка донельзя сильно обрадовалась неожиданному поводу провести время вместе.              — Прости-прости-прости-прости-прости меня! — защебетала Яньли и запрыгала вокруг него. Повиснув на шее не воспротивившегося Вэй Усяня, она прижалась щекой к его макушке и забормотала. — Я не должна была вести себя так. Всё-таки ты переживал за него. И заботился. Ты же меня не бросил. Я знаю, что не бросил, — твёрдо говорила она. Впрочем, невзирая на то что фразы звучали словно утверждение, Вэй Усянь слышал в них отчаянный вопрос.              — Не бросил, — как мог, предельно мягко проговорил Вэй Усянь. — Дурочка, что ли? — ткнул он её пальцем в плечо. — Думай о том, что говоришь. Брось я тебя в самом деле, стал бы требовать отчитываться о своих перемещениях? Знаешь же, что мне на чужих плевать.              Сев на подушку рядом с Вэй Усянем, Яньли рассеянно улыбнулась, не ожидав услышать подобного тона от него, и порывисто вскинула три пальца вверх, приставив их после к виску, и пылко поклялась:              — Больше не буду утаивать что-либо от шифу! — потупив взгляд и попытавшись спрятать улыбку, она вкрадчиво поинтересовалась. — А что это вдруг папа решил порадовать меня совместным ужином? Я думала, ты опять с Ханьгуан-Цзюнем будешь.              Вэй Усянь подцепил палочками кусок тофу:              — Я подумал, что и впрямь стал уделять тебе слишком мало времени. Совсем от рук отбилась. Забыла о правилах и добродетели и почувствовала вседозволенность. Непорядок. Подумал, что тебе надо бы напомнить о них, — он посуровел и строго воззрился на воспитанницу сверху вниз. — Что ты делала в Ланьлине?              Поняв, что шутки и редкие милости кончились, Яньли смиренно села в благопристойной манере, уперев руки в колени, и потупила взгляд, не зная, с чего бы начать. Ресницы летали то вверх, то вниз, обманывали Вэй Усяня своей нарочитой невинностью. Некогда сей приём безотказно срабатывал, ведь демон редко когда всерьёз бранил дочь. С ребёнком, который позволил себе довериться ему, жестоким быть не хотелось. Вэй Усянь помнил себя маленького и считал, что моменты, в которых можно было беззаботно хохотать и озорничать, нужно особенно ценить, ведь они резко могут исчезнуть. Ему хотелось подарить доверившейся ему девочке полное красок и довольства детство. По этой причине Вэй Усянь покорно делал вид, будто неумелые попытки заставить его смягчиться оставались незамеченными, позволяя Яньли вить из него верёвки.              Сейчас же разрешить ей увильнуть Вэй Усянь не дал.              — Я задал вопрос, — рокочущим голосом холодно произнёс лис, чуть сведя брови на переносице в намёке на хмурость. Росшая под его началом с малых лет Яньли хорошо знала сей недобрый знак: Вэй Усянь предупреждал, что она заигрывалась. Обычно такого взгляда хватало, чтобы девушка сразу же сдавалась и признавалась в содеянном.              Однако в данный момент та мялась. Словно чего-то стыдилась. Постоянно отводя глаза и не зная, куда именно стоило ей смотреть, Яньли, казалось, пыталась найти удобный и ей, и Вэй Усяню ответ.              — А-Ли, — отчеканил демон, давая дочери понять, что это последний раз, когда он разговаривает с ней по-хорошему. Юная лисица безошибочно чувствовала: сейчас не то время, когда можно было дозволять себе играть с огнём и уходить безнаказанной.              — Полагаю, ты догадываешься, — тихим голосом выдавила Яньли, всё же сдавшись и опустив плечи. — Как любишь говорить ты, зачем справляться о том, что и без того очевидно?              Вэй Усянь в упор посмотрел на неё.              «Глупая, — холодно констатировал он. — Мужчинам доверять нельзя. Слепо любить — тоже. Несмотря на моё отношение к нему и его роль в моей судьбе, едва ли я позволю ему приблизиться к тебе. Он не только Цзинь, но ещё и… — сплюнул следующее слово демон. — Мужчина».              — Я знаю, что ты сердишься на меня за это. Считаешь глупостью, — зашептала, оправдываясь, Яньли и принялась кусать губы. — И понимаю, что ты прав. Поверь, я пыталась вразумить себя. Пыталась объяснить, что подобное ниже моего достоинства. Всё же я дочь самого Бога Небытия. Разве я могу себе позволить таковые унижения?              — И всё же ты позволяешь, — хмыкнул Вэй Усянь стыло. — И ради кого? Ради того, кто посмел обвинить тебя? Пренебрёг твоей сутью? Скривился в омерзении, не разобравшись в ситуации, и не принял тебя? — выгнув бровь, демон ядовито изогнул уголок рта. — Вспомни, как отреагировали Лань Сычжуй и Лань Цзинъи. Даже не зная всего, они встали на твою сторону. Вспомни, что сделал Цзинъи. В каком свете он выставил себя перед знатными людьми из именитых кланов? Он опозорил свою семью, свой Орден, самого себя в конце концов. И сделал юноша это, совершенно не раздумывая. Что же Цзинь Лин? Как думаешь, заслуживает ли он твоей бесконечной беготни? Вспомнил ли он о тебе за почти что полтора года?              Покрасневшая от кончиков ушей до линии роста волос Яньли униженно замолчала. Как и для Вэй Усяня, влюблённость была для неё чем-то постыдным. Глупым. Низменным и никчёмным. Считая, что мужчины — по наводке наставника, разумеется — подлецы и лжецы, она всегда смотрела сверху вниз на тех, кто был ниже неё по статусу; на тех, кого она не уважала; не думала о том, чтобы относиться с должным почтениям ко всякому просто по той причине, что перед тобой стоял живой человек. Ежели мужчина был выше неё по статусу и силе или тем, кого она уважала, Яньли относилась к нему с долей опаски и настороженности и в случае чего готовилась обороняться.              Естественно, так было со всеми, кроме двух мужчин, бывших в её жизни, что ещё очень давно доказали, что не враги ей.              Со своими шифу и — она никогда бы не призналась об этом вслух — гэгэ в лице Юя Яньли было спокойно. Несмотря на то что Вэй Усянь учил её быть готовой защищаться даже от них, девушка не могла допустить и мысли, что те могли навредить ей.              — Я запуталась, — прошептала Яньли, комкая подолы платья. — Правда запуталась. Понимаю, то, что я делаю, разнится с привычной мной; с тем, чему ты меня учил. Я женщина. Я не могу позволить себе небрежность, я помню. И влюбляться, теряя голову, — тоже. Я не знаю, как так получилось. Правда не знаю.              — Ежели понимаешь, что неправа; ежели понимаешь, что так нельзя, почему не воспротивишься? — сквозь зубы отчеканил Вэй Усянь, жаля словами так, будто обвиняя. — Самосовершенствование — твоё всё. Да, тебе не стать богиней, не вознестись по ряду причин, но ты можешь стать девятихвостой. Накопить в себе должного количества светлую ци и прожить долгую и, что самое главное, счастливую жизнь. Как можешь ты вместо ночных охот, набора опыта, тренировок да обучения… Подглядывать за смертным юношей и беспокоиться о его здравии?              Пусть Вэй Усянь и отчитывал Яньли, сам прекрасно понимал, что лукавил, даже лицемерил.              «Но я — пропащая во тьме и грязи душа, — отмахивался он, пряча хвосты под одеждами. — Демон. Хули-цзин именно такой, запятнанный. Я уже пережил своё окончательное и бесповоротное падение, вот и стал жертвой его странных чар. Ты же чистая, невинная. Другая. У тебя есть все шансы добиться высот. Стать сильной, не зависимой от кого-либо. По-настоящему свободной и счастливой. Есть шанс не повторить мою судьбу и судьбу своей матери. Почему же ты в таком случае нарезаешь круги вокруг Башни Кои и ждёшь, когда что-то переменится?».              Когда ответа от девушки не последовало, Вэй Усянь сухо прошелестел:              — А-Ли, Цзинь Лин человек. К тому же мужчина из клана Цзинь. Наверняка ты знаешь, ведь перелопатила о нём и ордене Ланьлин Цзинь всё, что только смогла найти, когда отправлялась искать меня в смертном теле. Его дед, Цзинь Гуаншань, был тем ещё блудником. А сын, Цзинь Гуанъяо, лжец и гнусный змей. С такой наследственностью, думаешь, он достоин того, чтобы занять место в твоём сердце? Достоин ли он того, чтобы ты отказалась от своей мечты довести свои боевые навыки до совершенства и посвятила себя любованию им?              — Но ты же делаешь то же самое, — резонно заметила Яньли сдавленным тоном. Сказав, она прикусила язык и вжала в голову плечи. Замерла так, словно сама не ожидала подобной смелости от себя. В конце концов, перечить отцу, когда тот не в духе, она не смела, поскольку то было чревато последствиями. Однако смолчать Яньли всё же не смогла. — Ханьгуан-Цзюнь. Именно из-за него ты закрылся ото всех. Оставил молитвы верующих. Забыл о своих дворцах. Всё на Юе держится. Он работает, как проклятый, пока ты часами сидишь у чужой кровати или же ступаешь по пятам человека и мужчины. Если ты продолжишь в том же духе, то в тебя перестанут верить, — она примирительно вздохнула. — Папа, я не виню тебя. Напротив, я очень рада, что нашёлся всё же кто-то, кто смог поколебать твои установки, начать делать тебя счастливым. Я очень благодарна Ханьгуан-Цзюню за то, что он вызволяет тебя из той скорлупы, в которую ты себя замуровал. Однако. Почему, обретая кого-то такого, ты запрещаешь мне наладить связь с тем, кто смог бы сделать меня счастливой, в лице Цзинь Лина? — Яньли отвела глаза, ломко признавшись. — С ним я словно стала человеком. Я не могу просто так забыть.              Вэй Усянь процедил:              — Потому что… — ему захотелось по привычке назвать его «Чжань-эр», но он вдруг застопорился. Подобное обращение внезапно показалось ему слишком личным, интимным; таким, каким не поделишься с кем-либо — даже с дочерью. — …Ванцзи доказал, и не раз, что заслуживает доверия к себе. В случае с Цзинь Лином я такого сказать не могу.              Чувствующая его настроения — истинные — лисица неуверенно высказалась:              — Я понимаю, что ты волнуешься за меня. Понимала и тогда, когда уходила без твоего ведома. Ты всегда прятал меня, решал за меня. Знаешь, я и по сей день не вижу в этом что-то плохое, ведь считаю, что ты делаешь всё во имя моего блага. Но, папа, позволь мне самой сделать хотя бы что-то. Знаю, ты обжёгся. Я верила твоим словам многие годы, не ставила их под сомнение. Признаю и сейчас: едва ли в них найдётся ложь. Вот только ты также учил меня критически мыслить, зрить в корень и видеть истину. То, что ты пытаешься донести мне, — отчасти правда, а не истина. Побывав в Среднем Мире, я узнала много нового. Посмотрела на него с иной стороны. Увидела его не таким, каким ты показывал его мне. Я увидела, как люди любят.              Красная, точно маков цвет, девушка поджала губы, сдавленно пробормотав:              — Я… Тоже хочу чего-то подобного! Хочу всепоглощающей любви, нежности. Хочу связать себя узами брака. Хочу любить и быть любимой. Что в этом плохого? Я хочу быть живой!.. Надоели мне эти бесчувственные клинки. Я хочу жить в первую очередь! Хочу друзей, хочу привязанностей. За то время, которое мне довелось провести в Среднем Мире, я словно оттаяла, стала самой собой, а не совершенным божественным образом, который ты из меня лепил. Мне никогда не было так весело, мне никогда не было настолько хорошо! Здесь я одна, пап. Никого. Ни друзей, ни… кого-либо ещё. Ты всегда занят собой. Юй в работе. Воронята — едва ли среди них я найду друга! Они не видят во мне меня. Что до Среднего Мира… — Яньли пылко воскликнула громким шёпотом. — Цзинъи, Сычжуй, Цзычжэнь, прочие мальчишки… Я скучаю по ним. Скучаю по тому полному эмоций времени. И понимаю, что здесь я как никогда раньше одинока. Мне… холодно, пап.              Вэй Усянь отвернулся, будто слова Яньли его утомили. А на деле же он буквально окаменел. Оказался глубоко ранен. Фразы девушки — особенно последняя — рваными осколками вонзились в окоченевшее тело и принялись со скрежетом проворачиваться.              «Вот и настал тот момент, в котором тебе захотелось от меня бежать, — кисло подумал он. — Пусть и предполагал я всегда, что это неминуемо; пусть и не намеревался дорожить, всё равно… Ранит. Как бы я ни пытался сделать всё, чтобы удержать тебя подле себя, ты всё равно тянешься в мир людей. Ещё бы. Ведь ты жива, — вспомнился Ванцзи. — И он тоже рвётся к людям. Несмотря на все слова о любви ко мне, в его сердце живёт только Вэй Ин, который когда-то был человеком. Тёплым, живым и любящим. А демон-лис никому не нужен, по существу».              — И что… — медленно произнёс Вэй Усянь, не окрашивая свой тон чем-либо: холодом, злобой, ненавистью или же сухостью. Простой бесцветный голос. — Ты хочешь уйти отсюда?              Яньли побелела и подскочила к нему.              — Что ты! — по-своему интерпретировав его слова, девушка с силой зажмурилась, спрятав появившийся в глазах влажный блеск, и с силой вцепилась в его рукав: совсем как тогда, когда Вэй Усянь всячески старался маленькую Чжуан прогнать. — Я и не думала о том, чтобы покинуть тебя навсегда! Хули Чаншэн Чу мне дом! Не говори так, шифу, не говори! — намочившиеся ресницы сделались контрастнее, придав сверкающим голубизной глазам лисицы невероятную красоту. Вэй Усянь сжал до треска зубы, подумав, что если всё же отпустит её, то сии прелестные очи смогут подтолкнуть Яньли в сторону бездонной пропасти и навлечь на неё беды.              Если отпустит, он может свою маленькую девочку навсегда потерять.              «Ты многого не понимаешь, А-Ли, Средний Мир суров, — без лишних слов медленно привлекши девушку ближе, Вэй Усянь неловко уткнул лоб Яньли себе в плечо и неуклюже погладил её по макушке, смотря своим фирменным взглядом сверху вниз на воспитанницу, что обвила, точно плетями, его руку, как будто бы пытаясь извиниться за недальновидные речи. — Тебе открылась только одна его сторона. Приторная. До боли тёплая и ласковая. Манящая. Соблазняющая, как грех. Но поверь мне. Человеческий Цзянху жесток, лжив и омерзителен. Зачем тебе туда? Кто защитит тебя там, кроме меня? Рядом со мной никто не посмеет тебе навредить. Ты не помнишь, но среди людей тебе было очень больно. Я не хочу, чтобы это повторилось. Ты бежала оттуда, зачем же тогда возвращаешься? Тем более ради мужчины. Не надо. Не твори глупостей, маленькое создание. Не повторяй чужих ошибок».              — Папа, — взмолилась шёпотом Яньли. — Послушай же меня!.. Если я хочу к людям, это не значит, что оставлю тебя!.. Не заставляй меня выбирать. Не заставляй отказываться от чего-то одного в угоду второго.              «Друзья рано или поздно уходят, что ни говори, — продолжал тем временем рассуждать Вэй Усянь. — Мой маленький братец некогда был всецело на моей стороне, однако, стоило мне стать демоном, и его привязанность ко мне перестала что-либо значить. Узнай он в те годы, что я хули-цзин, едва ли маленький братец встал бы на мою сторону. Цзян Чэн вместе со всеми отправил бы меня на священный костёр, пусть и из благих, по его мнению, побуждений. Ведь я озлобленная душа, которую нужно упокоить, избавить от ненависти. Но никак не… Позволить ей встречать новый день в поисках истинного покоя. Вспомни, как он отнёсся к тебе на горе Луаньцзан. Просто потому, что ты лиса, Цзян Чэн не принял твою помощь, побрезговал, посчитал грязной. Думаешь, что Цзинъи и Сычжуй другие? Безусловно, возможно, я ошибаюсь. Возможно, сейчас я твержу всего-навсего голую правду. Однако… Кто может гарантировать, что ты не обожжёшься? Что они не предадут тебя в критический момент? Ты жива. Ты лиса божественной ветви. Что если они воспользуются теми благами, которые несут в себе твои кровь и суть? Что если они поймут, что ты не порочное существо, а, напротив, источник светлой духовной энергии? Уверяю, их праведность рано или поздно спадёт. Мужчинам сложно противостоять искушению. Если я ещё могу рискнуть довериться Чжань-эру, то ты — нет. Тебе есть что терять, в отличие от меня».              «Я так боюсь за тебя», — проскользнуло в мыслях то единственное, в чём Вэй Усянь был предельно уверен. Он во многом сомневался, многие суждения подвергал критике — особенно свои. Поступая одним образом, а рассуждая иначе, демон неизбежно оказывался на развилке двух дорог — лицом к лицу с его вечной дилеммой.              «Я обещал отпустить тебя, если таково будет твоё желание. Обещал делать всё во имя твоего блага, — пальцы несильно впились в богато украшенную драгоценностями причёску Яньли. — Обещал, что сделаю тебя счастливой. Вот только… Как мне это осуществить, если счастье твоё, по мнению твоему, кроется в Среднем Мире? Я столько лет держал тебя вдали от смертных, от боли и печалей. Столько лет держал близ себя. Почему же тебе вдруг стало плохо и холодно рядом со мной? Ты же говорила, что со мной тебе тепло».              «Разве я могу отпустить тебя? Ты же ещё столь юна. Мало что понимаешь. Едва ли тебе хватит опыта распознать врага. Молодость ослепляет. Толкает на безрассудные поступки. Несмотря на то что Цзинь Лин похож на своих родителей в большей мере, чем на своих дядю и деда, я не могу доверять ему как твоему мужчине».              Глаза слегка округлились, когда настигло долгожданное решение насущной проблемы.              «Раз вы оба тянетесь в этот пресловутый Средний Мир, пытаетесь от меня бежать, то… Почему бы мне не показать, что вам там не рады? Что лучше остаться со мной. Ведь кто, если не я? Чжань-эру нет места в Облачных Глубинах. Если ему не будет куда идти, кроме как к моим ногам, то мысли о мире людей тотчас оставят его. Он сможет снова стать тем же Чжань-эром, горячо восхищающимся мной. Любящим меня. А ты, моя дорогая А-Ли. Если дать понять, что Цзинь Лину и твоим так называемым друзьям ты не нужна, то образумишься?».              …Когда они с Яньли разошлись на неожиданно мирной ноте, Вэй Усянь отозвал своего теневого клона, что продолжал наблюдать за Ванцзи в его отсутствие, и сам встал на его место. Проводив мужчину взглядом до его покоев, он уселся на неприметной ветке пушистой магнолии, скрывшись за её готовящимися распуститься цветами.              «Завтра твой День Рождения, Чжань-эр, — сухо констатировал Вэй Усянь, следя за передвижениями собирающегося спать Ванцзи. — О чём же ты думаешь? О близких? О Вэй Ине? Обо мне? Может, ты сожалеешь? Не надо. Ты сделал свой выбор и теперь никуда от меня не уйдёшь».              — Но разве заслуживают, что А-Ли, что Чжань-эр, такого отношения? — вздохнул один из его голосов, звучащий из ниоткуда. — Ты же обещал, что не будешь препятствовать их «нет». Не будь как Лонвэй. Насильно мил не будешь, тебе об этом известно лучше прочих.              — Замолчи, — буркнул Вэй Усянь, не сводя пристальных глаз с Ванцзи. — Мелешь глупости.              — Глупости-глупости-глупости! — раздражённо передразнил его некто. — Все говорят одни лишь глупости, один ты умный, да?              Вэй Усянь не ответил, придержавшись своего принципа не сотрясать воздух понапрасну.              — Какой же ты… — цыкнул голос, которого демон мысленно пометил как «замена подсознанию». — Если и впрямь считаешь себя самым умным, то почему твои слова постоянно расходятся с действительностью?              Повернувшись сначала вправо, а потом влево, но так и не найдя силуэт говорившего, Вэй Усянь сурово нахмурился и шикнул, неопределённо махнув руками, словно прогнав назойливого уличного зверька, просящего еды:              — И не надоело ли тебе учить меня?!..              — Да потому что ты сам себе роешь яму! Уже попросту не выходит промолчать! — резонно заметил «Подсознание». — Вэй Усянь, ты постоянно заявляешь, что не сожалеешь, что ни к чему не тяготеешь, что за эти годы в Нижнем Мире ты полностью избавился от привязанностей. Бахвалишься, что даже если придётся что-то потерять, то не будешь печалиться и скажешь: «Такова судьба». Почему же сейчас, когда это претворяется в жизнь, ты противоречишь сам себе?              Вэй Усянь возразил:              — Я не противоречу. Просто лишь пытаюсь удержать то, что было прибрано к рукам. Ежели всё-таки проиграю и они уйдут, то не стану мешать.              — Ложь.              — Откуда бы тебе знать? — начиная сердиться, зашипел демон. — Ты, мерзкая пародия на Подсознание, ни черта не знаешь! Чжань-эр сам пришёл ко мне, сам дал обещание. Раз уж дал, то пусть исполнит! А Яньли? Она сама сказала, что со мной тепло, но потом — ты слышал? — заявила, что ей стало холодно!              Казалось, «Подсознание» устало — даже сочувственно — вздохнул:              — Вэй Ин.              — Не зови меня так, — отрезал Вэй Усянь, впивая когти в ни в чём не повинную магнолию и оставляя на коре неприятные срезы. — Я не этот солнечный ублюдок.              — Как знать, — расплывчато произнёс «Подсознание» и снова вздохнул. — В любом случае я не собираюсь спорить с тобой. Просто хочу поинтересоваться. Уверен ли ты в том, что делаешь всё правильно?              — Конечно, — неприязненно процедил Вэй Усянь. — Я же Бог Небытия. Я всё знаю наперёд. Я повелитель Судьбы и Мироздания. Как я скажу, так и будет.              «Подсознание» хмыкнул:              — Если знаешь, то почему всё ещё ступаешь в этом же направлении? Понимаешь же наверняка, к чему приведёт твоё давление, — он выделил слова. — Насильно мил не будешь. Не их вина, что ты… — голос промычал что-то нечленораздельное, окрашенное в задумчивые тона, как бы попытавшись подыскать предельно тактичную характеристику. — С изъяном. Бог Небытия, это верно. Но, знаешь, тебя лучше любить со стороны, — как можно более мягко проговорил «Подсознание». — Понимаю, тебе неприятно это осознавать. Но такова истина. Если они хотят уйти, даже не вздумай их держать. Ничего хорошего из этого не выйдет. Чтобы тебе легче было отпустить, попробуй замотивировать себя мыслью, что так ты не уподобляешься Вэнь Лонвэю, — посоветовал голос.              — Почему же я должен идти на уступки?! — сорвался наконец Вэй Усянь и скрипнул зубами, обращаясь к скрывающемуся в тени его сознания недругу. — Они сами дали обещания. Сами захотели остаться со мной. И почему же вдруг забывают о своих словах, оставляя меня ни с чем?!              С нотками искреннего сочувствия «Подсознание» прошептал:              — Потому что ты слишком сильно затянул удавку на шее, Вэй Ин. Когда перестаёт быть всё равно, тебя становится до боли много. Ты душишь. Что Ванцзи, что Яньли, они задыхаются рядом с тобой, под твоим неослабевающим контролем.              — Но я ведь… — понизил громкость голоса до почти неразличимого шороха Вэй Усянь и скованно повернулся в сторону Ванцзи, что до сих пор наводил порядок в своих покоях, долгое время пустовавших. Очевидно, мужчине не слишком нравилось, как всё обставили здесь воронята в его отсутствие, и потому, как только появились силы, решил наконец устроить всё под свой вкус. — Я всего лишь не хочу, чтобы они пострадали. Чем же я их душу?              «Подсознание» не ответил. Вэй Усянь напряг слух, предположив, что попросту перестал слышать частоты, на которых таинственный голос ему пытался донести некую важную мысль. Однако ничего так и не уловил. Должно быть, «Подсознание» в самом деле оставил его одного.              «Внёс смуту и ушёл. Как подло, — сплюнул слова демон, откидываясь спиной на ствол дерева. — И всё равно он мелет какую-то чушь. Ерунда! Не могу я угнетать их. Они должны радоваться, ведь я одариваю их своей заботой. Пекусь об их благополучии. Это дорогого стоит, — вот только уверенности в этих рассуждениях не было. — Так ведь?..», — куда более ломко добавил он, обратившись неясно к кому.              Ответа, как и прежде, получено не было.              «Небытие? — тихо позвал Вэй Усянь, параллельно наблюдая за тем, как тёплый мазок от свечи обогнул скулу Ванцзи и сделал его черты намного теплее. Куйсун дрогнул в сторону к мужчине, словно побудив демона бесшумно спланировать с ветки на чужой подоконник и коснуться этой кожи, ощутить её жар. Согреться. — Подсознание прав? Неужели я в самом деле ступаю не по той тропе? — он шепнул. — Что меня ждёт в будущем? Я и впрямь всё испорчу?».              Естественно, никаких пояснений ждать не стоило, ведь Небытие легко отзывалось лишь на просьбы показать то, что скрывало в себе прошлое. Куда неохотнее оно являло ему настоящее. А будущее… Так и вовсе находилось под своеобразным запретом. Заглядывать в него можно было по большой нужде, ведь никому, даже Богу Небытия, ни в коем случае нельзя знать о том, что свершится впоследствии. Вэй Усянь понимал это, ибо имел место быть пагубный людской порок: едва человек узнаёт о чём-то хорошем, то всячески пытается ускорить процесс, дабы получить желаемое, но делает всё только хуже; а, прознав о чём-то плохом, силится увильнуть, что также колеблет равновесие.              «Понимаю, что нельзя. Но я не имею права на ошибку, — осознание укололо, заставило вконец скиснуть. — Я не хочу снова остаться один в этой тьме. Не туши мой огонёк. Не забирай его у меня, — он исправился. — Не дай мне своими руками его потушить».              Но Небытие по-прежнему молчало. Связь не колыхалась, оставалась всё такой же ровной и стылой. Чего нельзя было сказать о нём.              «Надо подумать об этом, — прикрыл глаза на пару мгновений Вэй Усянь. — Решить… И решить верно. Я в самом деле Бог Небытия. На мне ответственность. Если я когда-то выбрал путь бессердечия, то должен не уклоняться от установленного курса. Что Чжань-эр, что А-Ли, все они живые. Со своими желаниями и мечтами. Пусть даже Бог Небытия, пусть даже Сюань Су, я не имею права… — пришёл он к выводу и выделил. — Не имею права отбирать у них возможность сказать свои «нет» и «довольно», — горькие слова дались со скрипом. — Подсознание всё же прав. Когда-то под давлением конструкция всё же рухнет, измельчится. И тогда всё-всё будет утеряно. Может, это очередной урок для меня? Чтобы я… даже думать об этом не смел? Или как?».              Поведя носом, лис нахохлился.              «С другой стороны, что мешает мне просто лишь изменить тактику? Как я уже говорил, можно стать мягче, посадить внутреннего жестокого зверя на цепь. Я же хули-цзин. Должна же моя суть хоть как-то подсобить мне! Едва ли у меня не получится сделать всё, чтобы очаровать мужчину. А чтобы это сделать, нужно прислушаться к чужим желаниям, пренебрегши своими, — почесав коготком линию челюсти, Вэй Усянь выпятил нижнюю губу, не отрывая глаз от Ванцзи, и сухо спросил сам себя. — Вот только каким образом? Я всё никак не могу понять, что ему нужно».              Подогнув колено и уперев пятку в ветку, Вэй Усянь хрустнул костяшками рук. Погрузившись в размышления, он позволил себе невинное любование мужчиной, считая, что что-то настолько ненавязчивое и не полнящееся пошлостью просто обязано навести его на правильный ответ. В конце концов, Небытие и его подсказки — лишь крайний случай.              «Поступим так, — заключил в итоге Вэй Усянь. — Отпускать их легко у меня желания нет. Послушать Подсознание я, конечно, могу, вот только сделаю всё равно по-своему. Я… Попытаюсь удержать их, побороться. Но если всё же проиграю, то отступлю. И никого тем самым не обижу. Правда ведь? — обратился он в никуда, надеясь, что кто-то всё-таки прокомментирует его доводы. Когда в голове так и осталась рокочущая тишина, Вэй Усянь по-лисьи фыркнул и фривольно развалился на ветке, свесив другую ногу с неё и принявшись ей лениво покачивать. — Позволю тебе, Чжань-эр, увидеться с родными. Пусть будет так, как ты захочешь. А потом мы с тобой поговорим. Не думай, что я позволю тебе просто так увильнуть. Ежели… Твоё «да» осталось неизменно, то — выкуси, Подсознание — я с тебя не слезу».              Лис цокнул.              «Что насчёт А-Ли… Навряд ли я смогу быть беспристрастным судьёй. Пускай Юй — тот, кому я сколько бы то ни было могу верить — потаскается бесплотной тенью за ничего не подозревающей девчонкой и посмотрит со стороны. Я побуду хорошим лисом и не стану пакостничать, но если всё же посчитаю нужным, то, уж прости, я сделаю всё, чтобы Цзинь Лин разонравился тебе».              Отыскав хотя бы примерный план действий, который, пусть и на чуть-чуть, вернул ему уверенность в том, что всё пройдёт как надо, Вэй Усянь позволил себе растечься по стволу приятно пахнущей магнолии. Взгляд — что бы он ни думал и как бы ни пресекал себя — по-хозяйски блуждал по статной фигуре мужчины.              «И что ж ты всё там прибираешь? — недоумевал лис. — Сколько сижу здесь, ты всё никак не ляжешь спать. Полностью решил комнату переделать? Столь сильно деформировались предпочтения?».              Справедливости ради, Ванцзи на самом деле уже давно закончил приведение своих покоев в надлежащий вид. Оттого был занят теперь приготовлением к омовению. Стоило Вэй Усяню принюхаться, нос защекотала влажность, донёсшаяся от бочки, над бортами которой наверняка заманчиво вилял хвостами пар.              Уши встали торчком на макушке. Пальцы, привыкшие в присутствии Ванцзи отбивать чёткие ритмы, застыли и безвольными плетями упали на колени — совсем как марионетки, которым обрезали ниточки. Взгляд, бегавший с одного объекта на другой, приковался намертво к мужчине, выплывшему в объятия прямых лунных лучей.              «Ты…», — гулко сглотнул Вэй Усянь, едва предположение касательно дальнейшего развития событий лизнуло его позвонки.              Сколько демон помнил, Ванцзи всегда оставлял занавеси висеть прямыми, ничем не скованными. Подхваты, предназначавшиеся для того, чтобы шторы не мешали хозяевам, и полноценно открывавшие окна, не использовались мужчиной по некоторым причинам. Вэй Усянь не раз замечал, как те бесхозно лежали на приоконной тумбе и просто лишь собирали пыль.              Теперь же их там не было, равно как и занавесей, что раньше не давали Вэй Усяню с лёгкостью заглядывать внутрь покоев с улицы.              Не успев толком задуматься над причиной таковых изменений, Вэй Усянь вплотную подошёл к тому, чтобы уронить свою челюсть наземь, когда глаза застали следующее, по идее должное остаться не узнанным кем-либо.              Ванцзи, вальяжно приблизившийся к окну, лениво вытянул из пучка резную шпильку из чистого серебра, что, по мнению Вэй Усяня, всегда только подчёркивала его принадлежность к горным и снежным просторам и природный статный нрав. Положив украшение на тумбу — туда, где раньше обиженно ютились подхваты, — Ванцзи без лишней спешки перекинул волосы на спину, открыв себе доступ к завязкам одежд.              Длинные пальцы юркнули под воротник и без лишних усилий помогли Ванцзи снять с себя верхнюю мантию. Ткань светло-голубого оттенка мягко заструилась по рукам мужчины. Ежели быть честным, то Вэй Усянь пропустил тот момент, в котором одежда по всем канонам Облачных Глубин оказалась аккуратно сложена. Куда больше его волновали пальцы, что виртуозно, знающе перебирали мантию.              «И всегда ли ты перед окном раздеваешься?..», — нахмурился Вэй Усянь, не осознав появление в горле рокота неясного происхождения.              А Ванцзи тем временем, отложив к шпильке верхнюю мантию, танцующе повернулся к нему спиной и начал неспеша стягивать рубашку, попутно продвигаясь мизерными тягучими шагами вглубь комнаты, прочь от окна и бесстыжего наблюдателя. У Вэй Усяня создалось впечатление, что мужчина нарочно растягивал процесс раздевания.              «Неужто прознал о том, что я за тобой в сей момент слежу? — прикинув, насколько сей исход был вероятен, Вэй Усянь предпочёл отмахнуться от него. — Я же Князь Демонов. Если не захочу, никто — даже смертный — меня не обнаружит. Так что это всё глупости, ерунда. Чжань-эр не знает, что я смотрю на него сейчас и вижу, как он…».              Мысль гулко оборвалась, когда Ванцзи, сняв рубашку до лопаток, юркнул куда-то вправо, скрывшись за стеной. Вэй Усянь двинулся раньше, чем успел осознать свои дальнейшие действия. Перегнувшись через ветку, демон вытянулся до предела, чтобы смочь за вставшую перед ним так некстати преграду заглянуть.              «Куда?!», — обвинительно, разочарованно воскликнул лис, от которого раздевающийся Ванцзи сбежал в другой конец покоев, который рассматривать с прежнего угла обзора не то чтобы представлялось возможным. Скользнув на другую ветку, более близкую к окну, Вэй Усянь припал к ней всем телом и воровато затих, походя на хищника, вышедшего на охоту.              Поспешная предприимчивость свои плоды дала: Ванцзи вновь оказался доступен взору Вэй Усяня. Волосы, перекинутые мужчиной ранее, закрывали большую часть спины, но демона это не слишком волновало, пусть и раздражало тем не менее, ибо было на что посмотреть и так. Теперь Ванцзи стоял перед ним в полный рост. Не укрывались от плотоядных глаз ни косточки на щиколотках, ни стопы, ни пятки, ни прочие достоинства мужчины.              Руки изящно вывернулись на лебединый манер — разве могли те так изгибаться? Ванцзи же всего лишь человек. Откуда в нём такая плавность, гибкость? Пальцы умело схватили края манжетов и потянули за них рукава. Ткань, плотно прилегающая к телу, неохотно поползла вниз, обнажая нефритовую кожу. Вэй Усяню почудилось, что даже раздалось характерное шуршание, знаменующее трение одежды о нагое тело.              Что-то на периферии дважды нетерпеливо хлопнуло по дереву — точно кто-то со злости и неудовлетворённости чем-либо ударил по нему своим тяжёлым хлыстом. Моментально распознав в «хлыстах» свои хвосты, Вэй Усянь, не отвлекаясь от слежки за лениво обнажающимся мужчиной, резким хлопком безжалостно прижал их к ветке, не дав лишний раз двинуться и предоставить человеку повод обнаружить его.              Подол рубашки с тихим шелестом выполз из-под обтягивающего талию пояса. Задрав руки и заведя их за спину, Ванцзи потянул за заднюю часть воротника и снял рубашку через голову, вследствие чего идеальные волосы слегка взъерошились.              Вэй Усяню неожиданно понравилось видеть его таким — несовершенным, наэлектризованным и… помятым. Когти по основание вошли в ветку, пустив трещины по коре. Контролировать то, что зарождалось в нём при лицезрении подобного зрелища, равно как и хватку, становилось всё труднее.              Как положено сложив рубашку и убрав её на комод, чтобы потом после омовения спрятать в шкаф, Ванцзи слегка наклонился, чтобы расстегнуть расшитый пояс. С заманчивым шорохом оставив мужчину, тот свернулся в тугой клубок и устроился на рубашке. Руки Ванцзи потянулись к завязкам на штанах.              Вэй Усянь, до предела натянутый, не заметил, как ещё больше подался вперёд, а прочие хвосты, которых ещё не успел прижать их хозяин, забарабанили по ветке с новой силой.              Несмотря на то что демон неоднократно самостоятельно омывал Ванцзи, видеть его нагое тело было непривычно. Справедливости ради, в те мгновения едва ли он смотрел на него. Обнажённость провоцировала дрожь в глубине груди и низу живота, в ногах и руках. Вэй Усянь не любил смотреть на какие-либо оголённые участки тела, потому как те навеивали великое множество неприятных воспоминаний. Желая оставить образ Ванцзи в своей памяти незапятнанным; желая сохранить его образ в своём понимании предельно безопасным, не вызывающим отторжения, Вэй Усянь двигался на ощупь, по возможности лишний раз не прикасаясь и, что самое главное, не смотря.              Посему можно было сказать, что видел он Ванцзи обнажённым впервые.              Прямая спина — астеничная, но ощущающаяся крепкой. Вэй Усянь вдруг задумался: насколько тяжел Ванцзи? Такой же воздушный он, как и выглядит, или такой, что хочется лишиться дыхания, лёжа под ним? Старые шрамы от дисциплинарного не вызвали в лисе сочувствия. Он был уверен, что они — всего-навсего результат выбора Ванцзи, который Вэй Усянь обязан уважить, и ничего больше. Ванцзи сам выбрал принять наказание, не сбежать и не солгать; выбрал встать на его защиту и направить меч против Старейшин тогда ещё своего Ордена. С чего бы Вэй Усяню сожалеть из-за чужого выбора?              Но провести по старым ранам губами всё же захотелось.              Мышцы плавно перекатывались под кожей. Плечи, руки… Позвоночник выделялся в основании шеи больше всего, выглядя, точно драконьи чешуйки. Вэй Усяню чисто из баловства захотелось их прикусить. Свечи скрадывали неестественную фарфоровую белизну тела, умягчали её, разгорячали с виду холодную кожу. Вэй Усянь невольно начал глубоко вдыхать, дабы поймать хотя бы краешек шлейфа, который источал Ванцзи. Так как его желание всё не претворялось в жизнь, Вэй Усянь со злости сильнее сжимал ветку, на которой сидел, и подавался вперёд. Словно это могло приблизить его к этому запаху, к его обладателю.              Судя по звукам, шнурок Ванцзи поддался безо всяких возмущений. Невесомо прокатившись по изгибам тонкой талии и выпирающим костям таза, пальцы нырнули в штаны, дабы схватиться за их края изнутри и потянуть одежду вниз.              Вэй Усянь привстал на месте, будто приготовившись к хищному прыжку. Жадно следя за Ванцзи, он кусал нижнюю губу, дабы заглушить уж больно разошедшееся лисье рычание и гудение. Глаза устремились только в одну конкретную точку, отчего взгляд сделался нарочито кукольным. Затоптавшись на месте, подобно зверю, намеревающемуся напасть, Вэй Усянь выжидательно затаился.              Наклонившись вперёд сильнее, Ванцзи потащил с себя штаны — излишне медленно притом.              И в самый ответственный момент, когда места, должные по правилам приличий быть закрытыми, намеревались открыться жадному взору, та ветка, которую Вэй Усянь всё сжимал и сжимал, треснула под весом его тела и давлением. Издав всполошённый рык, демон, чертыхаясь, вместо полноценного грациозного прыжка на подоконник кулем с мукой рухнул наземь, пролетев перед этим парочку чжанов. Зашуршали листья магнолии. Нераспустившиеся пурпурные бутоны взмыли ввысь от внезапного рывка ног и хвостов лиса и мягко спланировали на лицо не расстроившего свою встречу с землёй Вэй Усяня.              Тот в самом деле мог бы сгруппироваться и предотвратить своё падение, и совершить задуманное. Однако Вэй Усянь не стал. Всего-навсего перевернувшись на спину в полёте, лис позволил гравитации сделать своё дело и тяжело впечатался в газон. Боли не было, нет. Из него просто-напросто вышибли весь припасённый им несколькими секундами ранее аромат, которым, казалось бы, обладал Ванцзи.              Раскинувшись, точно морская звезда, Вэй Усянь, не мигая, смотрел на чистое небо, богатое россыпью звёзд. Оно значительно отличалось от того потолка, что нависал над Пристанью Сиу, и было куда более блеклым в своей красоте по сравнению с тем, но демон — в этот особенный момент — почему-то посчитал, что эта простота, напротив, красила его.              Возможно, дело было в том, что оно выглядело по-человечески? В том самом смысле, что небо в Небытии пестрело лиловыми и не свойственными Среднему Миру прочими оттенками. Порой оно напоминало собой необъятную пустоту, а порой — перезревшую сливу. Ни то, ни другое даже близко не походило на те цвета, что присутствовали в облике неба, нависавшего над головами людей.              Вэй Усянь рассеянно подумал, что было наиболее уместно созерцать впоследствии именно такое небо, а не какое-либо ещё, ведь секундами ранее любовался он не кем иным, как человеком.              Пальцы ломко дрогнули и скованно сжались в кулак. Вероятно, падение его рукам не понравилось. Нужно было вправить как положено все кости и суставы, прежде чем снова пользоваться конечностями. Но Вэй Усянь не подорвался исправлять своё шаткое, изломанное положение.              Неотрывно глядя на небо, беспристрастный, сухой, безэмоциональный демон… Прыснул со смеху. В ночной тиши, не нарушаемой даже рокотом цикад, раздался шершавый, хриплый смешок. Ломано изогнув губы, Вэй Усянь прикрыл глаза, не останавливая себя от того, чтобы рассмеяться: тихо, почти что мнимо, зато искренне. Скулы и щёки моментально свело — неприятно и склизко. Вот только Вэй Усянь всё равно не остановился. Продолжая хохотать себе под нос, он неумело улыбался уголками рта и размышлял о том, насколько абсурдно выглядела эта, без прикрас, забавная ситуация.              Чуткий слух уловил быструю волнующуюся поступь босых ног. Уже через миг с окна выглянул нежный — такой… по-особенному открытый и уязвимый — Ванцзи. Луна светило ярко, а звёзды аккомпанировали ей. Вэй Усянь шире раскрыл глаза, дабы не упустить и детали. Прежде чем мужчина сопоставил между собой факты, ему пришлось покрутить головой в поисках внезапно исчезнувшего под глухой треск лиса. А тот тем временем продолжал за ним наблюдать. Чёрные волосы обнимали нагие плечи и шею, украшенную золотыми узорами. Часть из них выбилась из общей копны и теперь небрежно развевалась на ветру, придавая Ванцзи лёгкость, возвышенность и светлую недосягаемость, которые заставляли Вэй Усяня задумываться: а был ли реален этот образ? Слишком уж чист. Мир не мог породить нечто такое, незапятнанное.              Ведь грязи в нём было слишком много.              Когда до Ванцзи дошло, в чём было дело, он опустил голову и наткнулся глазами на лежащего без движения Вэй Усяня. Их взгляды пересеклись. И не то чтобы мужчина оказался удивлён — это навело на мысль, что Ванцзи всё же знал о его присутствии и слежке.              «Так ты специально всё-таки, — констатировал Вэй Усянь и, уняв смех, бесцветно хмыкнул. — Забавно».              Побегав взором по его лицу и не отыскав признаков беды, Ванцзи словно успокоился. Опершись руками о подоконник, он с предельным ласковым спокойствием уставился на Вэй Усяня, как будто бы мягко журя того за проказы. Лицо мужчины ничего не выражало, помимо сквозящих сквозь него настроений. Тем не менее Вэй Усянь доподлинно знал, что Ванцзи ему улыбался.              Уделив непродолжительное время их взаимным безмолвным переглядываниям, Ванцзи одними губами произнёс:              — Спокойной ночи, моё Милосердное Божество.              Фыркнув носом, Вэй Усянь точно так же, одними губами, ответил:              — И тебе, — сменив язык на лисий, не понятный человеку, он беззвучно пророкотал. — Огонёк.

***

      Следующий день для Вэй Усяня начался рано. Кружа по комнате, он спешно наводил порядок, убирая все те вещи, что скопились по углам за время его «великой депрессии». Когда с ним жил бессознательный Ванцзи, он никого не впускал внутрь, а убираться самостоятельно не было и малейшего желания. Сейчас же мужчина перебрался к себе, но вот в комнате Вэй Усяня по-прежнему было, мягко говоря, грязно. Опомнившийся лис пришёл в ужас от обстановки, в которую погрузилось его лежбище.              Похватав всё необходимое и стрелой, пущенной с арбалета, вылетев из покоев, Вэй Усянь велел первому попавшемуся воронёнку, чтобы привели всё в божеский вид в рекордные сроки, ибо подобное — вопиющий нонсенс! Никакой грязи, никакой!              Устроившись в беседке посреди озера, Вэй Усянь добросовестно взялся за молитвы верующих, которые уже довольно долгое время ожидали его внимания к себе. В них не было чего-то экстраординарного, и потому демон в каком-то смысле даже расслабился, отвлёкшись от сумбура и принявшись за что-то привычное, оттого и безопасное.              В скором времени должен был проснуться Ванцзи. А это значило, что Вэй Усянь, тактично предоставив тому возможность в своём темпе собраться, отведёт его в Облачные Глубины на встречу с семьёй.              «Едва ли ему нужно что-то эдакое, — рассуждал он. — В отличие от Яньли, которой вечно нужны платьица и украшения, Ванцзи безразлично практически на всё. Книги и так в его доступе. Любой каприз исполняется каждый простой день. И только встреча с близкими недоступна ему. Может, если я позволю ему увидеться с ними, он повеселеет? Может, ему понравится такой мой подарок? — вспомнилась вчерашняя вечерняя «стычка», отчего Вэй Усянь на мгновение напрочь позабыл о письме, за которое успел взяться. — Вчера Чжань-эр улыбнулся мне. Может, если я помогу ему встретиться с родными, он улыбнётся для меня ещё раз?».              Мотнув головой, Вэй Усянь посуровел.              «Но сначала — молитвы».              Распечатав послание, Вэй Усянь внимательно вчитался в письмо. Такие формы доклада означали, что слова, прозвучавшие при молитве, особенно стоили его внимания; что даже воронята оказывались тронуты, и потому точь-в-точь записывали всё, что было ими услышано. Всё равно что лично высказывались ему верующие. Поэтому таковые прошения и назывались «письмами».              То, которое попалось ему под руку первым делом, было от Лань Сычжуя. Вэй Усянь пожевал щёку и, скользнув дальше, вниз по строчкам, незаинтересованно отбросил листок куда-то в сторону. Отвечать лис, разумеется, не собирался. Да и что он мог сказать? Сделать?              — Ваше Превосходительство, вот я снова здесь, — говорилось в письме. — Знаю, у вас много работы, но, может, всё-таки уделите мне чуть-чуть времени? Хотя бы пару минут? Ваш маленький А-Юань ужасно соскучился.              «Сос-ку-чил-ся, — прокатил на языке слово Вэй Усянь и, не сдержавшись, вернулся к листу, и какими-то отрывистыми движениями скомкал бумагу, после испепелив её. — Не скучай. У тебя есть дядя, есть новая семья. И её достаточно. Не рвись к тому, кто не заслуживает твоего внимания и тепла. Хватает и того, что я уже забрал у тебя того, кто был тебе чуть ли не отцом».              Считая, что слова его никоим образом не помогли бы, Вэй Усянь не отвечал на отчаянные письма. Он понимал, что юноше хотелось о многом спросить у него. Но, по существу, что это дало бы? Всё равно что их неразрешённые взаимоотношения с маленьким братцем Чэном. Тот наверняка хотел бы многое обсудить с ним. Возможно, извиниться за что-то. Но опять-таки. По существу. Что это дало бы?              Только новые раны.              Вдобавок лис чувствовал себя в какой-то мере виноватым. Он дал надежду, а после, из-за своей нерасторопности, отобрал её. Не помог близким маленького мальчика выжить. А если бы не Ванцзи, то не было бы и этого мальчика; не было бы Лань Сычжуя. Зачем же в таком случае этот малец к нему тянется?              Решительно ни к чему.              «Однако, — рассуждал Вэй Усянь, лениво пробегаясь глазами по письмам других людей. — Раз уж я буду в Облачных Глубинах, пока Чжань-эр беседует со своими братом и дядей, можно и переговорить с тобой, А-Юань. Посмотрим, что это даст. И даст ли вообще».              Покончив с одной стопкой писем, Вэй Усянь набросал примерный список того, что нужно будет сделать в ближайшее время и чью душу навестить. Воронята не всегда были компетентны в этом вопросе, и потому в такие моменты именно Вэй Усянь брался за то, чтобы успокоить не могущую отпустить обиду душу.               «Ещё не мешало бы наведаться в Пристань Сиу, — прикусил кончик кисти для письма Вэй Усянь. — Наверняка народ с ума сходит. Всё-таки так надолго я ещё не отсутствовал. По-любому по дню истосковались. От вечной ночи и луны уже тошнит».              Разобрав ещё стопку, лис дополнил список. По мере продвижения вперёд тот всё пополнялся и пополнялся. А затем Вэй Усянь систематизировал уже его, дабы облегчить себе рутину.              Добравшись до последней стопки — весьма внушительного размера, — демон ужесточил лицо. Все письма оттуда были от одного конкретного человека, но едва ли они, по факту, обращались к нему.              «Вот оно значит как, — сухо цокнул он, дочитав, и вернул состояние бумаги в исходный вид, скрыв признаки того, что письмо было распечатано. — Ну ладно. С какой-то стороны убедил. Посмотрим в таком случае, что из этого, из тебя выйдет. Свой шанс от меня ты получил. Узнаем, согласна ли со мной Судьба».              Когда небо стало достаточно светлым, а теневой клон убедил, что Ванцзи собрался после завтрака на свою привычную утреннюю прогулку и готов к отбытию, Вэй Усянь небрежным махом ладони утилизировал письма, оставив одну только выжимку, и отправил те самые нераспечатанные послания в покои к Яньли, уповая на то, что та, как только всё же возьмётся за учёбу, их прочтёт.              Впрочем, даже если нет, он явно не будет расстроен.              Выйдя навстречу Ванцзи, Вэй Усянь как-то даже просветлел. Интересно ему стало: что скажет на его подарок мужчина? Оценит или же, наоборот, обвинит, что надумал лишнего?              Не желая в самом деле «надумывать лишнего», Вэй Усянь материализовался перед Ванцзи, что только что вышел на крыльцо. Едва не столкнувшись с ним, мужчина от неожиданности вздрогнул, но после, взяв себя в руки, невозмутимо на него воззрился.              — Доброе утро, Моё Божество. Чем могу быть полезен?              — Ты собрался? — небрежным тоном поинтересовался Вэй Усянь. Впрочем, едва ли он нуждался в ответе, ведь вопрос, по сути, являлся самым что ни на есть риторическим и заданным больше для создания видимости соблюдения такта и вежливости.              Не признается же он, что следит за каждым его шагом в самом деле? Хватало и вчерашнего… случая.              Брови Ванцзи слегка взлетели, но тотчас упали вниз, вернув лицу одухотворённую безмятежность.              — Смотря куда.              — Главное, что собрался, — отрывисто бросил Вэй Усянь и схватил Ванцзи за запястье, после потащив его к выходу с дворца Чунтянь. Мужчина засеменил за ним следом, не сразу подстроившись под заданный лисом темп; как только удалось начать ступать с демоном нога в ногу, Ванцзи с начинающим разгораться трепещущим радостным волнением полюбопытствовал:              — Куда мы?              «Нашёл дурака, — фыркнул Вэй Усянь. — Если я расскажу тебе, какой это будет сюрприз? Мне же хочется на твои эмоции посмотреть. Поэтому чёрта с два ты добьёшься от меня каких-либо сведений».              Радовало то, что объясняться перед Ванцзи не было нужды. Поняв, что ему не ответят, заново спрашивать тот не стал. Вместо бессмысленных разговоров с самим собой мужчина уделил внимание тому, чтобы не отставать от Вэй Усяня и пытаться самостоятельно прийти к разгадке.       

…

      — Это?.. — сдавленно просипел откуда-то со спины Ванцзи.              Вэй Усянь небрежно выпустил его руку и вполоборота повернулся к мужчине, ожидая увидеть в чертах обрадованное удивление.              — Облачные Глубины, — пояснил он, подумав, что Ванцзи после внезапного перемещения при помощи карт плохо соображал. — Твой дом.              Покосившись на него бесцветным взором, мужчина сипло удостоверился:              — Мой дом?              Выгнув бровь, Вэй Усянь сухо хмыкнул:              — Слушать разучился? Зачем переспрашиваешь? — наклонившись к нему вплотную, он, осторожничая, сжал чужой подбородок и покрутил из стороны в сторону лицо в упор глядящего на него как будто бы треснувшими глазами Ванцзи. — Вроде как не видать изъянов. Ты в порядке. И чего тогда глупостями занимаешься? — порывисто отпрянув, Вэй Усянь повернулся к мужчине спиной и словно собрался уходить. — С Днём Рождения, Чжань-эр. Проведи это время как следует, с пользой. А у меня ещё есть дела.              — Моё Божество! — громким шёпотом окликнул его Ванцзи и сделал спешный шаг ему вслед.              Прислушивавшийся к его эмоциональной ауре Вэй Усянь с кислой миной обернулся.              — Что не так? — не найдя в чужом облике ничего, даже приблизительно похожего на радость при виде Облачных Глубин, лис впал в искренний ступор. Когда Ванцзи с побитым выражением во взгляде поджал губы, остановившись чуть поодаль от него и сцепил указательные пальцы, демон нахмурился и повторил снова, выделив каждый звук. — Что. Не. Так?              Ресницы Ванцзи затрепетали, когда тот рвано заморгал — как будто от смятения.              — Я не понимаю…              — А чего тут не понимать? — вскинул брови Вэй Усянь. — Всё же и так ясно, разве нет?              Ванцзи вздрогнул и неуверенно покосился в сторону Облачных Глубин. Потоптавшись на месте, он туже переплёл пальцы и тихо-тихо спросил:              — Почему?.. — гулко сглотнув, Ванцзи попытался предположить. — Из-за?..              — Что — почему? — перебив, сухо буркнул Вэй Усянь, начиная постепенно бессильно злиться.              «Почему ты опять понурый? Что я снова сделал не так? Неужели тебя что-то оскорбило? — он беспомощно рыкнул. — Но что?».              Вероятно без труда заметив его раздражение, Ванцзи опустил ресницы, спрятав мелькнувшие в глазах эмоции. Пальцы сдавили своих «братьев» сильнее — Вэй Усяню даже почудился их хруст. Несмотря на то что тот поспешил спрятать свои чувства, демон всё равно видел его насквозь: Ванцзи донельзя сильно растерялся и встревожился.              Вэй Усянь недоумённо пробрюзжал:              «Может, ты чувствуешь себя неуверенно, потому что я рядом с тобой? — и тотчас спохватился. — Я же в демоническом облике. С лисьими признаками. Помимо Лань Сичэня, здесь никому не известно про то, что ты сбежал не абы к кому, а к хули-цзин. Тебя это смущает? Ты стесняешься меня? Поэтому не испытываешь радости? Думаешь, что кто-то из твоих некогда соклановцев узнает, на кого ты променял Средний Мир?».              Неопределённо покачав головой, Вэй Усянь сглотнул вязкий горький ком, вставший поперёк горла при догадке. Впрочем, как-либо реагировать на неё лис не собирался — всё-таки резон в подобных мыслях, несмотря на всё, имелся. Как таким, как он, можно было гордиться? Любовь любовью, но разве можно с улыбкой, полной довольства, заявлять о ней близким прямо в лицо? Клан Лань больше всего ценил чистоту. Не терпел аморальных преступников и блуд. А Вэй Усянь вмещал в себе все эти качества. Действительно, с чего бы это Ванцзи так растерялся, когда Вэй Усянь переместил их прямо к главным воротам Облачных Глубин, где их каждый мог увидеть?              — Что ж, не буду мешать, — отрывисто отчеканил демон.              Отсалютовав двумя пальцами от виска, Вэй Усянь, не став слушать сбивчивое бормотание Ванцзи, воспринятое лисом как неуместное намерение в чём-то оправдаться, танцующе крутанулся на носке и растворился в пространстве, и отправился к Лань Сычжую, дабы наконец-то уладить все нюансы и настойчиво убедить юношу в том, чтобы тот перестал искать с ним встреч.

***

      Какими бы сильными ни были чары Облачных Глубин, защитить резиденцию от проникновения на её территорию Непревзойдённого Князя Демонов те не могли. Ежели не увиливать, лис очень удивился бы, останови они его в самом деле.              Вэй Усянь, ступая невидимым образом по знакомым тропам, вальяжно прогуливался, дожидаясь Лань Сычжуя с утренних учений. Было что-то такое в бесцельных брожениях по изящным садам. Прошло полтора года с его последнего визита сюда, и Вэй Усянь не думал, что когда-то впоследствии всё же войдёт в эти стены снова, притом по доброй воле.              Светлая энергия кружила вокруг, не досаждала ему, пусть и предпочёл бы демон тем не менее, чтобы её не было совсем. Солнечный свет пёк макушку, заставляя его желать сбежать под ближайший навес либо же достать лёгкий кроваво-красный зонтик с изображением лисы. Второй вариант импонировал Вэй Усяню куда больше, ведь простаивать в строго ограниченной крышей тени и лишать себя мобильности не очень хотелось. Отовсюду на него зыркали броские оттенки голубого и белого, отчего в глазах начинало рябить.              Краем уха внимая тому, что происходило с Ванцзи, при помощи закреплённого за ним теневого ворона-клона, Вэй Усянь вразвалочку приблизился к основанию исполинской магнолии, чьи нагие кроны распустили свои сети над их головами. Вспомнилось время обучения здесь. Тогда им рассказывали о том, что когда Лань Ань основал орден, то в знак вечной любви и жизни своей семьи посадил это дерево. В те полные тепла и юношеской ленцы деньки едва ли Вэй Усянь обратил на эту чувственную историю внимание. Но сейчас… Почему-то увлёкся ею и неожиданно оценил.              «Вечная любовь, — сделал он акцент именно на этой части всплывшего в голове рассказа. — Здесь повсюду цветут магнолии. Их куда больше, чем прочих древ. Интересно, — ужесточились его мысли. — Если вы так цените любовь, почему мать Чжань-эра умерла взаперти? Почему Цинхэн-Цзюню не предоставили иного выбора и возможности спасти свою возлюбленную? И почему… Вы ранили Чжань-эра? Если же так цените любовь, — Вэй Усянь холодно цокнул, величественно скрестив руки за спиной и слегка задрав голову, и сквозь ажурную сеть чёрных гладких ветвей всмотрелся в серо-голубое зимнее небо. — Лицемерные праведники, что я и говорил».              В скором времени раздался тихий звон колокола, ознаменовавший конец занятий. Вэй Усянь лениво обернулся в сторону ланьши, ожидая появления Лань Сычжуя. Врата медленно распахнулись, и стройный ряд светлых юношей, только что пополнивших запас своих знаний, выплыл на улицу. Неся в своих нежных, но таких сильных ручках учебники, они являли собой образец добродетели, о которой так любил говорить Сюань Су. Однако Вэй Усяню захотелось лишь вывернуть себя наизнанку от некоторой приторной фальши, что в юных обликах пестрела.              «И всё-таки хорошо, что я Чжань-эра от вас забрал. Теперь он хотя бы на человека похож. Я и забыл, каким похожим на вас — то есть нудным — он прежде был, — кукольный взгляд демона неуловимо просветлел и смягчился. — Но это — занудство — ему, как ни странно, идёт».              Последними из ланьши показались Лань Сычжуй и Лань Цзинъи. Что-то внутри Вэй Усяня подтаяло при виде юношей, и он крадучись юркнул им за спины, начав хитро ступать за ними по пятам.              — И чего он пристал? — буркнул Лань Цзинъи, сминая исписанный красными чернилами лист. — Всё же в конечном итоге верно.              — Пусть и верно, — сочувственно вздохнул Лань Сычжуй. — А всё равно: правила есть правила. Несмотря на то что и впрямь имеются исключения из них, отступать от системы нельзя, иначе пошатнётся целостная конструкция.              Лань Цзинъи глухо огрызнулся:              — А что, если эта конструкция уже устарела? Что, если она изначально неверна? Что, если иногда нужно думать сердцем, а не… — юноша сердито стрельнул глазами из-за плеча, как будто пронзив ими чей-то непоколебимый силуэт. — Одними лишь правилами.              Лань Сычжуй шёпотом испуганно воскликнул:              — Думай о том, что говоришь, — он помялся и сдавленно пробормотал. — По крайней мере, не у ланьши. Учитель же может услышать.              «Как интересно. И что вы такое обсуждаете, два маленьких бесстыдника?».              — Да пусть услышит, — дерзко фыркнул Лань Цзинъи, задрав нос к небесам и едко скривив губы. — Учитель Лань уже давно знает, кто я и на что способен. Чего в таком случае таиться? Не забыл, как он бранил меня после горы Луаньцзан? «Помимо недопустимой речи», — принялся юноша пародировать Лань Цижэня и, насколько ему позволяла ситуация, кривляться. — «Ты опозорил наш клан. Как мог ты, Лань Цзинъи, опуститься до уровня голодранца из-за лисы?», — договорив, он вспыхнул. — А ничего, что этот… Этот… — Лань Цзинъи понизил тон. — Ублюдок… Обругал ни за что в первую очередь девушку? Да пусть хоть трижды лису. Даже если бы Яньли всё же оказалась демоном, а не живым духом, почему я должен был смолчать и не защитить её честь? Разве это было бы благородно с моей стороны? — сильнее сжав в кулаке перечёркнутые строки, юноша пробурчал себе под нос. — Да даже в случае задачи из этой контрольной…              — Цзинъи, — беспомощно вздохнул Лань Сычжуй. — Что мы можем сделать? Я с тобой полностью согласен. Учитель до боли упёрт порой. Особенно после самовольного ухода Ханьгуан-Цзюня. Считает, что раз мы заклинатели, то должны думать и действовать как заклинатели. С демонами нужно расправляться по правилу трёх У, а не защищать их. Однако…              Лань Цзинъи ядовито скривился и, склонившись к уху товарища, без капельки сожалений — больше даже со злорадным наслаждением — пророкотал:              — Да я это правило трёх У в рот…              — Цзинъи! — ахнув, перебил его Лань Сычжуй и шутливо ударил стопкой учебников по лбу. Увидев, как юноша, насупившись, потирает ушибленное место и поправляет съехавшую вбок ленту, он покачал головой, спрятав чуть было не выскользнувшую на лицо улыбку. — Бесстыдник.              — Самый настоящий, — нахально бросил Лань Цзинъи, вздёрнув нос и покривлялся всем телом, прежде чем вернуть своей поступи присущие их ордену изящность и неспешность. После непродолжительной тишины вздохнув, он страдальчески возвёл глаза к небу. — Вот вырасту, сделаю как Ханьгуан-Цзюнь. Уйду из клана, стану бродячим заклинателем и буду творить всё что только заблагорассудится.              Лань Сычжуй побледнел:              — Даже не думай!              — И почему это? — с вызовом выгнул бровь Лань Цзинъи. — Зачем я здесь? Чтоб меня и дальше загоняли в эти глупые рамки? Постоянно указывали на то, как я должен поступить, не смотря при этом в суть? Почему мне пихают своё мировоззрение, навязывая его как истинное? — юноша состряпал важную мину, пусть и сердитую между строк, и повторил чьи-то слова. — Истина всегда должна быть на первом месте. Правда не есть реальное положение дел.              Грустно усмехнувшись, Лань Сычжуй опустил ресницы и поправил учебники в своих руках:              — Да, в словах Учителя Вэя бесспорно есть резон.              — Конечно. Он же… — пожал плечами Лань Цзинъи и экспрессивно всплеснул руками, едва не выронив при этом половину своих записей. — …Божество, — носком сапога подкинув ввысь тетрадь, что всё-таки смогла от него сбежать, и ловко её поймав, юноша с облегчением выдохнул и взволнованно оглянулся, должно быть про себя яро понадеявшись, что никто из старших его манёвры не видел, ибо словить очередное наказание ему не то чтобы хотелось. — А Небожители — личности мудрые!.. — заявил Лань Цзинъи важно и затем в сердцах воскликнул. — Ну вот! Тем более! Учитель Вэй. Он же живой… — тряхнув головой, он сдавленным голосом исправился. — Мёртвый… — черты сильно усложнились, и юноша, побегав глазами по небу, беспомощно почесал затылок, после сдавшись. — Неважно, — махнул он рукой. — Учитель Вэй — самый яркий пример того, что не всегда нужно действовать чётко по шаблону. В конце концов, тот, будучи демоном, стал тем, кого все величают как Небожителя. Ему строятся храмы, поклоняются. И, судя по тому, что рассказывал нам Цзинь Лин, выполняет прошения верующих Учитель исправно. Это уже о многом говорит. И разве можно после этого принижать его, говорить о нём как о неразумной твари и следовать по… — Лань Цзинъи скривился, тоненьким голоском передразнив. — …Пра-ви-лу трёх У!              Лань Сычжуй ограничился простым вздохом, выражающим молчаливое согласие. Добавить было нечего — впрочем, не то чтобы их мнение нуждалось в выражении вслух. Всё-таки они находились посреди ученической площадки, где всякий мог их услышать, а после донести каждый из аспектов их обсуждений Лань Цижэню. Дополнительных наказаний для друга Лань Сычжуй, очевидно, не хотел, и потому ненавязчиво замял тему, дабы Лань Цзинъи не распалялся ещё больше, чем уже был.              Потрепав товарища по плечу, Лань Сычжуй мягко шепнул:              — Давай, я перепишу за тебя этот тест? Пока ты занят разделом о надлежащем поведении в библиотеке. Я рядом посижу с тобой как раз.              Угрюмо покосившись на него, Лань Цзинъи буркнул:              — Не надо, Сычжуй. В конце концов, я сам виноват. Кем я буду, если приму твою помощь? — он ответил сам. — Подлецом и бесстыдником, а также очень и очень плохим другом. Ведь ты и так целыми днями только книжки и видишь. Что я, безрукий, что ли? Безмозглый? Сам всё сделаю и напишу. Тебе бы отдохнуть, — наставив на него палец, юноша строго воскликнул. — Только не иди опять в святилище. Я же знаю тебя. Помедитируй или помузицируй лучше. Очистишь разум и сердце. Заодно и… уделишь время совершенствованию. Одной стрелой двух ястребов убьёшь.              Голос Лань Сычжуя потеплел:              — Дурачок ты, Цзинъи.              Скрыв обе половины лица за учебниками, Лань Цзинъи показал ему язык, забавно сощурившись. Сразу после поспешно вернув себе благопристойную позу, он с невозмутимым выражением лица нарочито неспешно двинулся дальше по мощёной дорожке, чопорно кивнув напоследок:              — Молодой господин Лань, увидимся на трапезе.              Уловив в посерьёзневшем голосе иронию и очередные поддразнивания, Лань Сычжуй, желая подыграть, в тон ему кивнул и степенно произнёс:              — Увидимся, молодой господин Лань. Выучите за время нашей разлуки правила как следует.              — Непременно истрачу все чернила, делая конспекты! — фыркнул Цзинъи, не сдержав ухмылки в уголке рта, и, крутанувшись на носке, припустил в сторону библиотеки. От Вэй Усяня, проводившего его взглядом, не укрылось то, как походка юноши из шутливой и бодрой сделалась понурой и усталой, недовольной и насупившийся, стоило только его силуэту нырнуть за пушистые ряды древ и кустарников.              «Мало приятного, в самом деле, в том, чтобы разделы о надлежащем поведении переписывать, — на своей шкуре знавший всю скучность этих наказаний бывший дебошир не смог не посочувствовать Цзинъи. — Бедный мальчик, — о чём-то подумав и на что-то решившись, Вэй Усянь собрал в ладони небольшой сгусток ци и вылепил из него кристаллическую бабочку, что, испуская со своих крылышек пыльцу, бесплотным силуэтом полетела в сторону адепта. — С Благословением Небожителей никакие запреты неведомы. Не грусти, Цзинъи. Всё будет».              Едва фигура Лань Цзинъи исчезла окончательно, Лань Сычжуй отмер. Он словно собрался отправиться куда-то вглубь: должно быть, к ученическим спальням; однако Вэй Усянь стойко вознамерился не ступать в святая святых Облачных Глубин, и потому рассудил, что переговорить в стенах его святилища будет наилучшим вариантом.              С загадочным выражением лица отступив чуть вбок, Вэй Усянь играючи хлопнул кончиками пальцев Лань Сычжуя по плечу и уклонился, подступив к юноше с другой стороны.              Лань Сычжуй крупно вздрогнул:              — Что это?! — он гулко сглотнул и вслушался в ощущения. Вероятно, ему оказалось по силам понять, что кто-то всё же блуждает рядом, вот только прознать о том, где конкретно, не смог. Хлопнув его по другому плечу, Вэй Усянь, ехидно кривя уголки рта, уклонился вновь, безо всякого сожаления дразня Лань Сычжуя, что закрутился вокруг собственной оси в поисках подкравшегося к нему неприятеля. — Кто вы?!              — Жду тебя в святилище, — тихо прошелестел Вэй Усянь, пристально глядя в лицо не на шутку испугавшегося Лань Сычжуя.              Тот, услышав прямое к нему обращение, воровато замер. Должно быть узнав голос, но всё же не будучи уверенным в своей догадке, он шепнул одними губами:              — Учитель Вэй?              — Мгм, — подтвердил Вэй Усянь для того, чтобы юноша прекратил простаивать истуканом посреди дороги и привлекать чересчур много внимания к ним.              Глаза юноши загорелись.              — Учитель? — чуть более громко позвал Лань Сычжуй. Вэй Усянь же умышленно промолчал. — Учитель!              Прекрасно зная, что тишина в ответ поспособствует переходу к решительным действиям от юноши, Вэй Усянь нарочно отступал в сторону святилища и играючи подзывал к себе порывами ветра Сычжуя, распаляя его любопытство и волнение.              Очень скоро юноша сорвался на быстрый шаг, двинувшись в сторону уединённого храма в честь Сюань Су. Так как Лань Сичэнь понимал, что строит храм на территории ордена заклинателей, то выбирал местность, наиболее удалённую от ученических спален и залов для проведения занятий. Пришлось немало пройти, прежде чем какие-либо звуки, принадлежащие адептам Облачных Глубин, исчезли, уступив музыке природы и здорового одиночества.              Вэй Усянь плыл легко и непринуждённо; Сычжуй же от охвативших его беспокойств то и дело спотыкался каждые пять чи, отдыхивался, не в силах обуздать нахлынувшие на него чувства, и неустанно крутил головой, выискивая глазами статный суровый силуэт. Когда демон понимал, что юноша склонялся куда-то не туда, очевидно полагая, что Вэй Усянь бежал именно в том направлении, то корректировал его траекторию, природным воздействием намекая, куда на самом деле он двигался.              «Вот так вот, — насмешливо цыкал Вэй Усянь, смотря на метания Сычжуя. — Всё от волнения забыл. Даже то, что я, вообще-то, сказал о том, что жду тебя в святилище! Куда ж ты всё норовишь убежать?».              Влетев на порог святилища, Лань Сычжуй метнулся к статуе и пылко воскликнул:              — Учитель! — юношеские кулаки сжались, вследствие чего костяшки рук звучно щёлкнули в абсолютной тишине обособленного храма. Голова его крутилась, смотря то на одну часть статуи, то на другую. — Учитель?..              Сняв с себя заклинание невидимости, Вэй Усянь скрестил руки на груди и вальяжно прислонился плечом к косяку, цокнув:              — И чего же ты пытаешься разглядеть в моей статуе? — Лань Сычжуй шумно вдохнул сквозь плотно сжатые зубы и порывисто развернулся, явив демону свои большущие глаза. — Конечно, посмотреть есть на что. Лань Сичэнь постарался на славу. Хвалю, — покачивая бёдрами, Вэй Усянь с присущей ему лисьей ленцой отклеился от косяка и прошествовал к алтарю, и, по-хозяйски порывшись в подношениях, взялся за спелое яблоко. Подбросив его на уровень рук статуи и ловко поймав, демон промурлыкал некоторый мотив себе под нос и покосился на словно набравшего воды в рот юношу. — Итак. Ты хотел мне что-то сказать, кажется.              Лань Сычжуй рвано заморгал и опустил голову, не выдавливая из себя и звука. Эмоциональная аура его колыхалась, обозначая буйство чувств, их полнейшую неразбериху. Очевидно, юноша едва ли знал, с чего начать; что именно ему стоит сделать или же произнести. Столько времени им было проведено в тиши храма; столько слов им было обращено в никуда — Лань Сычжуй точно знал, что хотел бы сказать ему, своему учителю и просто-напросто спасителю, однако сейчас, когда наконец этот долгожданный миг наступил, юноша и представить не мог, какое слово наиболее полно охарактеризовало бы всё то, что он испытывал.              Не помогая ему начать разговор, Вэй Усянь с наслаждением принялся поедать яблоко, усевшись на алтарь и закинув ногу на ногу. Красные, точно свежая кровь, глаза холодно сверкнули, резко контрастируя с мягким светом тлеющих благовоний.              — Учитель… — просипел Лань Сычжуй, всё же отважившись посмотреть на него из-под ресниц. — Это правда вы?..              Склонив голову набок, Вэй Усянь красноречивым взглядом указал на лицо статуи, которое вылепливалось под началом Лань Сичэня, доподлинно знавшего, как именно достопочтенный Бог Небытия выглядел. По этой причине статуи на территории ордена Гусу Лань были наиболее приближены к истине.              Побегав глазами от нефритового лика до относительно живого, Лань Сычжуй с силой зажмурился, но пара слезинок всё-таки сорвалась с намочившихся ресниц. Прерывисто вздохнув через рот, юноша наспех утёр влагу с щёк и шепнул:              — Простите.              — Ты надоедал мне всё это время, чтобы сказать «простите»? — сухо поинтересовался Вэй Усянь, хлопнув хвостом по торцу алтаря. При этом звуке Лань Сычжуй тонко вздрогнул и уставился на лисьи признаки демона со сложным выражением лица, сразу после покраснев кончиками ушей. — Что, никогда хули-цзин не видел? — холодно бросил демон и скривил уголок рта. — Возрадуйся, смертный, сейчас тебе представилась возможность это упущение исправить.              — Учитель Вэй… — спешно оторвал глаза от хвостов Лань Сычжуй и воззрился чётко на пепельное лицо напротив. — Я не хотел оскорбить, — воскликнул он и будто вознамерился оправдываться.              — Кто сказал, что тебе по силам это сделать? — с явным равнодушием фыркнул Вэй Усянь, безжалостно расправляясь с яблоком параллельно. — Едва ли ты обладаешь достаточной важностью, чтобы смочь меня задеть. Мне всё равно, что ты думаешь по поводу моей лисьей сути, — он качнул головой. — Тем более что я и так слышал предостаточно касательно этой темы, — ехидно сощурившись, демон мурлыкнул. — Кто бы мог подумать, что принципиальность адептов клана Лань настолько ослабит свои позиции спустя столько лет. Раньше вы ни капли в рот, ни цуня в… — вспомнив, где находился и с кем разговаривал, Вэй Усянь замялся и кашлянул, после продолжив с прерванного места как ни в чём не бывало. — В былые времена ваш достопочтенный Ханьгуан-Цзюнь верой и правдой стоял за правила со стены послушания, а прочие адепты всегда встречали меня с укоризной в своих светлых взорах, ведь я только и делал, что вносил в их умы смуту своим неподобающим поведением, — лис стыло усмехнулся. — Может, именно моё дурное влияние сыграло своё роль? И следующее поколение клана Лань претерпело значительные изменения, сделав из благопристойных подрастающих мужей маленьких сплетников да бесстыдников?              Теперь уже не только уши, но и шея покрылась красными пятнами. Заломив пальцы и виновато прикусив губу, Лань Сычжуй пробормотал:              — Простите.              — Нашёл перед кем извиняться, — сухо хохотнул Вэй Усянь, глядя на юношу своим фирменным взглядом, который, помимо своих привычных проявлений, ещё и улыбался в особой манере. — Напомню, я Непревзойдённый Князь Демонов, убийца, дебошир и предатель морали. Едва ли я осужу тебя за сплетни. Напротив, — проурчал лис. — Я буду только рад, что вы наконец стали проявлять характер, а не являться зеркальными отражениями друг друга. Хоть индивидуальность какая-то объявилась.              Покраснев ещё сильнее, Лань Сычжуй ломко кивнул и натянуто замолчал, раз через раз переступая с ноги на ногу. Юношеский взгляд падал на что угодно, но только не на Вэй Усяня: вероятно — сделал вывод тот, — его донельзя выбивал из колеи факт того, что Божество Небытия наконец объявилось и ответило на отчаянный зов.              Устав возиться с ним, Вэй Усянь цокнул и, отбросив к корзине, предназначенной для утилизации мусора, яблочный огрызок, легко соскользнул с алтаря, вынудив Лань Сычжуя вытянуться по струнке. Нависнув над ним, демон испытующе вгляделся в окаменевшие черты, рассеянно отметив то, как Лань Сычжуй изменился за время их разлуки, повзрослел, возмужал, и выгнул бровь.              — Итак. Я тебя слушаю. Ты столько месяцев ждал, когда я отвечу тебе. Вот. Твоё желание исполнено. Мною были оставлены дела, и я пришёл к тебе, чтобы ты мог мне сказать всё в лицо, — округлив глаза до появления глухой искорки стылого безумия, Вэй Усянь громким шёпотом пропел. — Я тебя слу-ша-ю.              — Учитель… — сбивчиво зашептал в конце концов Лань Сычжуй. — Вы же… Вы же слышали, что я говорил вам? Знаете, что я…              — А-Юань, — пророкотал Вэй Усянь, оборвав его бормотание. — Вэнь Юань.              После заминки кивнув, Лань Сычжуй, разволновавшись пуще прежнего, затараторил:              — Учитель Вэй, я столько всего хотел вам сказать! Вы даже не представляете. Я… Я… В первую очередь мне хочется поблагодарить вас! За то, что столько для меня сделали. Вы спасли меня. Подарили шанс на жизнь. Если бы не вы и ваши старания, то я давно умер бы.              — Справедливо, — холодно отбрил Вэй Усянь и ткнул его пальцем в грудь. — Вот только не забывай, что если бы не кое-кто ещё, то едва ли ты дотянул бы до сегодняшних дней. Ч… Ханьгуан-Цзюнь вытащил тебя с горы Луаньцзан и принёс в собственный дом, дал свою фамилию и заботился. Думаю, он в большей мере заслуживает тёплых слов от тебя.              Глаза Лань Сычжуя сильнее заслезились, а голосок его надломился:              — И Ханьгуан-Цзюню я тоже очень и очень благодарен… — плечи юноши затряслись, а подрагивающие пальцы колыхнулись в его сторону, словно обозначив своё желание дотронуться, но так и не решившись осуществить задуманное. — Я вам обоим так благодарен… — плаксиво просипел он. — Учитель Вэй… Я… Я правда не знаю, как выразить всё то, что чувствую… Но, поверьте, что…              Лань Сычжуй запнулся, когда на его затылок легла ледяная ладонь, которая требовательно привлекла его ближе. Шмыгающий нос уткнулся в не вздымающуюся грудь, отдав лёгкой болью при столкновении с чем-то, не отличающимся шибкой мягкостью.              Обняв его одной рукой, Вэй Усянь легко похлопал Сычжуя по плечу и поставил подбородок ему на макушку.              — Если не знаешь, что говорить, то молчи, — склонившись чуть ниже и обняв юношу крепче, Вэй Усянь прошелестел. — Я же лис. Чувствую и так.              По всей видимости, его слова послужили спусковым механизмом. Что-то затронув в юноше, они заставили Лань Сычжуя мелко затрястись и до одури крепко вцепиться в Вэй Усяня: как обычно хватаются за спасательный образ совсем ещё маленькие дети, страшащиеся того, что пришедшая нежданно-негаданно подмога уйдёт, оставив их в прогорклой хищной борьбе один на один с чудовищами, ютящимися под кроватью.              Продолжая похлопывать Сычжуя по плечу, Вэй Усянь изучал расписной потолок. Что было примечательно: тот не пустовал, не сливался со стенами и не обладал единой тематикой. Как оказалось, поверхность наполняли многочисленные рисунки. Да, у главного героя их сюжетов не было лица, но прихожие в святилище догадывались, о ком была речь.              Боевой юноша с мечом наперевес, сражающий нечисть; ступающий по бескрайнему водоёму странник в ореоле чистейшего света; цветочное поле, которому точно так же нет предела; возвышение — Небесные Чертоги и то самое величие, коим за глаза грезит каждый совершенствующийся.              «Стиль написания фресок кажется мне знакомым. Выходит, иные творения художника я уже встречал. Вот только где? — долго гадать не пришлось, ведь лисья интуиция снизошла до того, чтобы подсказать. — Лань Сичэнь… Делать тебе было нечего, что ли? Расстарался-то как, — пусть его колкие фразы и сквозили сухостью и пренебрежением, нельзя было утверждать, что Вэй Усянь не оценил творения главы клана Лань. — Но не могу не поблагодарить. Достойно, Цзэу-Цзюнь, достойно».              По прошествии времени, едва Лань Сычжуй выплакался, Вэй Усянь предложил ему посидеть в основании статуи, будучи сокрытыми заклинанием бессмертных Небожителей, и просто-напросто поговорить: о чём угодно — даже о самом банальном. Сия внезапная идея, как бы то ни было, не диктовалась потаённым желанием Вэй Усяня побыть рядом с тем, кого некогда не смог должным образом сберечь. Демон, безусловно, не скрывал, что потеря А-Юаня ударила по нему. Не скрывал так же и того, что в глубине души бесконечно обрадовался — опять же, в своей особой манере, — что тот по-прежнему встречал новый день, притом в тепле и довольстве, и был по-настоящему счастлив.              Однако потребности в разговоре и проведении времени вместе не ощущал. Вэй Усянь переболел, и потому едва ли считал, что нуждается в обществе юноши. Да, знать о его благополучии было приятно; то были хорошие известия, просто замечательные. Но не более. Как неожиданно прекрасная концовка книги, которую некогда забросил, подумав, что истории сулил печальный финал. Уже не осталось каких-либо чувств, переживаний, некогда касавшихся душевных струн. Только лишь тихое удовлетворение, некоторое успокоение, принёсшееся с понимаем, что всё-таки все волнения были напрасны.              Для него А-Юань был просто юношей — отблеском прошлого, от которого хотелось откреститься. Лишь бы только забыть. Смотреть в повзрослевшие черты, слышать огрубевший голос и внимать поумневшей речи Вэй Усяню удавалось с трудом. Что-то царапалось, скреблось внутри. Непонятные ощущения не прельщали и без того не слывшего любителем эмоциональности демона, и потому от них хотелось сбежать как можно скорее.              Смотря в сияющие глаза Лань Сычжуя, Вэй Усянь невольно задался одним каверзным вопросом.              «Некогда я возжелал оставить прошлое позади — там где ему самое место, — и мною сия цель неуклонно придерживалась. По возвращении в Средний Мир и по уходе из него ничего не изменилось. Цзян Чэн, несмотря на всё, в мою вечность по новой не вторгся. Лань Ванцзи остался навеки в Облачных Глубинах. Почему я должен в таком случае сделать исключение и позволить тебе, А-Юань, снова приблизиться ко мне? Кто знает, вдруг из-за тебя мне станет так же больно, как было уже тогда? Я не хочу этого, и потому мне проще оставить тебя там где ты есть сейчас: вдалеке, на безопасной дистанции. Но… — приосанившись, Вэй Усянь пытливо вгляделся в Лань Сычжуя, что с упоением рассказывал про детали своего детства: про то, как Лань Ванцзи окружал его кроликами на той, их, полянке; как доверял ему кормить своих питомцев; как обучал всему, как защищал, как водил на многие праздники и просто-напросто был рядом. — Если Чжань-эр смог восстать в моём понимании в ином амплуа… Может, и ты сможешь? Если я дам тебе шанс не как А-Юаню, а как Лань Сычжую? Воспользуешься ли ты дарованным благословением с надлежащим вниманием, человек?».       

***

      Распрощались они с юношей под вечер. Когда Вэй Усянь понял, что пора бы уже вытаскивать Ванцзи из общества кружащего над его головой, точно курица-наседка, Лань Цижэня, лис заверил Лань Сычжуя, что их пути обязательно когда-нибудь, как Судьбе будет угодно, пересекутся, и, не дав юноше проводить себя — пусть тот и очень хотел, — лукаво подмигнул, попросив передать «привет» Цзинъи, коснулся запястья юноши на прощание, послав по нему краткий импульс духовной ци, и обернулся бесплотной дымкой, что слилась с общими пейзажами Облачных Глубин.              В ханьши петляла своеобразная хвойная свежесть. Она щекотала нос, ластясь к лисьему нюху, не равнодушному к лесным настроениям. Выплывая из тени, бросаемой массивным стеллажом, Вэй Усянь непроницаемым взглядом осмотрелся, выискивая Ванцзи и отсылая теневого клона.              Комнатка не блистала просторами, о которых любят кричать прочие Главы Орденов. Что уж утаивать — сам Вэй Усянь, будучи Небожителем, Князем Демонов и Владыкой Пристани Сиу, просто обожал роскошь. Всячески демонстрируя её, он не скупился на дорогостоящие материалы, драгоценности, на размах своей обители, на сорта вин, на посуду, на шелка, на картины и на прочую, по сути, не нужную в обиходе утварь. То, что Лань Сичэнь оставил свои покои лаконичными, выдержанными в общей стилистике остальных уголков Облачных Глубин, определённо заслуживало с его стороны уважения.              «Стоит отдать тебе должное. Правилу «не зазнавайся, будь скромным» ты следуешь, — он оскалился, оправдавшись. — Впрочем, я и не обязан считаться с моралью и благонравной скромностью. Я демон в первую очередь. А то, что мною занимается пост Небожителя, — дело вторичное. Хочу и скупаю всякую ерунду, — поймав своё отражение в высоком зеркале, Вэй Усянь покрутился, осматривая свой божественный образ, пусть и с примесью демонических элементов, с разных сторон. — До чего же хорош собой», — не без удовольствия отметил демон.              — Ванцзи, ты точно в порядке? — осторожно поинтересовался Лань Сичэнь, отвлёкши Вэй Усяня от самолюбования. Тот, вспомнив о причине своего прихода сюда, кратко зажмурился, вернув себя к насущному, и прошествовал к занавеси, смотря на хозяев обители с вселенской невозмутимостью.              То, что его до сих пор не обнаружили, несмотря на то что никаких чар Вэй Усянь не использовал, не слишком удивляло лиса, поскольку людям было свойственно погружаться в свой быт, в свои проблемы и расслабляться в своём убежище: ежели они чувствовали себя в безопасности, то не крутили неустанно головами в поисках неожиданного подвоха. Посему неожиданное присутствие ещё одной — неприглашённой — переменной на территории ханьши осталось незамеченным.              По крайней мере, до поры, до времени.              — Мгм, — мыкнул Ванцзи, выглядящий, по меркам Вэй Усяня, не так, как должно. Стоило демону внимательнее в него всмотреться, стало ясно, что тот не получал тех удовольствий и радостей, которых для него желал лис.              «Что же ты делал тут, пока я пытался всячески занять себя? — насупился сердито распушивший свои хвосты хули-цзин. — Между прочим, мною была оказана наивысшая милость: я потратил на тебя время! Мог бы работать, молитвы разгребать. Но нет, я весь день торчу здесь, чтобы ты — да, именно ты, мой дорогой Чжань-эр — побыл с близкими и улыбнулся. Почему же на тебе нет лица?».              — Может, эта твоя канга перестала надлежащим образом работать? — строгим вопросом уколол Лань Цижэнь, наклонившись ближе к шее Ванцзи. — Если это такое сильное заклинание, почему же узоры блеклые?              Рассеянно коснувшись оков, Ванцзи бесцветным голосом произнёс:              — Вэй Ин говорил, что такими они и должны быть, ибо находятся в состоянии покоя.              — Значит, ничего не происходит, — кивнул Лань Сичэнь. — Отрадно, — взгляд проницательных глаз смягчился, а тон на порядок потеплел. — Ванцзи, почему ты такой грустный?              Вэй Усянь навострил уши.              «Отлично, может, брату скажешь, что с тобой не так?».              — Всё в порядке, — ограничился лаконичным сухим ответом Ванцзи, вынудив демона чертыхнуться про себя.              — Этот… Вэй Усянь… — процедил тем временем себе под нос Лань Цижэнь и всплеснул руками. — Он же из тебя все жизненные силы выпил! Этот… демон!.. Посмотри на себя, Ванцзи, на кого ты стал похож! Точно призрак!              — Дядя, — похолодевшим тоном перебил его Ванцзи, с предельной твёрдостью во взгляде покосившись на опешившего мужчину. — Понимаю, ты волнуешься, но, уверяю, причин для этого нет.              Лань Сичэнь, чувствуя необходимость хоть как-то отвлечь их от прямого столкновения мнений, вклинился в разговор:              — Ванцзи, Его Превосходительство не сказал, когда вернётся?              Лицо Ванцзи окаменело. Вэй Усянь цепким прищуром отметил то, как чужая спина натянуто выпрямилась, а черты сделались намного отстранённее. Как будто мужчина воздвиг между собой и семьёй непроницаемый барьер, сквозь который едва ли могли проникнуть его истинные чувства.              — Нет.              — Что же это, он оставил тебя здесь насовсем? — бросил не обладавший достаточной эмпатией едкий Лань Цижэнь, вызвав появление гуляющих желваков у Ванцзи.              Разбередивший эмоциональную ауру своего огонька Вэй Усянь наконец понял. И от абсурдности ситуации ему захотелось проломить чью-то голову.              «У меня только один вопрос, — угрожающе тихо прошелестел он. — Кто из нас больший дурень: я или он? — признавать себя глупцом лис не любил; в большинстве своём ему было наиболее предпочтительно обвинить в нежелательном исходе некоего события кого-то другого, но точно не себя. В этот же раз на удивление его мнение несколько разнилось со всеми предыдущими, вытекшими из аналогичных по сути своей ситуаций. — Полагаю, мне стоило быть более внимательным. Всё-таки вполне в моём стиле бросить его, при этом ничего не объяснив. Неудивительно, что он не блещет радостью и довольством. Выходит, подумал, что я обозлился из-за вчерашнего и вернул его в прошлый дом?».              Вэй Усянь бессильно усмехнулся.              «Какой же ты, Чжань-эр, — в противовес раздражению на чужую — а на свою в большей мере — глупость нечто пушистое и собственническое в нём наконец улеглось и привольно замурлыкало. — Значит, ты не хотел бежать от меня? Всё-таки… Не лелеешь в своих мечтах мысль о возвращении домой? Раз настолько сильно расстроился, едва подумал, что я оставил тебя в мире людей».              Тем временем Лань Цижэнь, не услышав ответа на свой вопрос, додумал его самостоятельно и фыркнул:              — Ну и хвала Небесам! Что отстал этот демон. Сами бы мы не отвадили его, — с искренними сожалением и горечью признал он. — Всё-таки, судя по всему, ненависть и энергия обиды в душу этого паршивца проникли основательно, вот и велика его сила, — Лань Цижэнь окинул Ванцзи строгим взглядом. — Ванцзи, даже не вздумай печалиться, что всё вышло именно так. Посмотри на себя! Мало того что пострадал, так ещё и подобный упадок сил. Поверь мне, его самостоятельный уход из твоей жизни — это лучшее, что могло случиться. Хорошо, что он тебя оставил.              — Не говори так про Вэй Ина, — сухо отчеканил Ванцзи, обратив внимание на одну лишь часть реплики дяди. — Я уже много раз за сегодня повторил, что мне там хорошо. Вэй Ин заботится обо мне. И ни в чём не отказывает. Моё увечье — это лишь следствие моей же глупости.              Увидев, что Лань Цижэнь собрался что-то возразить, Лань Сичэнь, приобняв брата за плечо, тихо попросил:              — Дядя, хватит. Ванцзи же ничего ещё не сказал по этому поводу. Рано ещё судить, ушёл тот навсегда или же нет, — поджав губы, он добавил в тон немного примирительных ноток. — Вдобавок Его Превосходительство — уж не наговаривай — не такой и плохой, каким ты его видишь. Да, он жестокий демон, но и светлая сторона, вне сомнений, в нём так же присутствует. А уйти вместе с ним был выбор Ванцзи. Не твой. И никто к тому же его насильно не уводил в Преисподнюю. Не руби сгоряча, — обратившись непосредственно к Ванцзи, что с жадностью ловил каждое его слово, Лань Сичэнь тепло заверил. — Думаю, уже совсем скоро Его Превосходительство вернётся за тобой.              — Истинно так. Вот только поправлю: я уже вернулся, — холодно протянул Вэй Усянь, посчитавший, что им было узнано всё необходимое. Желание заполучить Ванцзи назад, прямо в его ревностные лапки, сделалось настолько невыносимым, что руки искалывало тысячью ядовитых игл; хотелось ёрзать на месте и по-лисьи рычать, скаля зубы; требовать, чтобы, что Лань Цижэнь, что Лань Сичэнь, опрометью бросились в разные стороны — прочь от его Чжань-эра. — Ванцзи, нам пора домой, — нарочно выделил он последнее слово. — Уже поздно.              Едва Ванцзи увидел Вэй Усяня, его глаза тотчас загорелись. Не дождавшись, пока Лань Сичэнь отпустит его руку, он подскочил на ноги и прерывисто выдохнул:              — Вэй Ин.              — Ты!.. — побагровел Лань Цижэнь, точно так же поднявшись на ноги и загородив собой Ванцзи. — Ты, животное, посмел заявиться к нам в дом?! Прямиком в Облачные Глубины? И осквернил их своей грязью?! — со звонким шелестом вылетел из ножен меч, который мужчина немедля схватил и выставил вперёд, прицелившись точно в сердце Вэй Усяню.              Прежде чем сведший на переносице брови Ванцзи успел что-то возразить своему дяде, Вэй Усянь с невозмутимой нахальной миной простодушно ответил:              — Да, — невинно похлопав глазами, демон постарался выдавить из себя миловидную улыбку. — Потоптался с чувством на ваших грядках, можете не благодарить, Учитель Лань. Сделано с любовью и на совесть, — прижав указательный палец к губам, Вэй Усянь вкрадчиво мурлыкнул, ехидно прищурив глаза. — И на будущее: защиту от лис следует ставить покрепче. А то в будущем не досчитаетесь ещё парочки цыплят.              — Как ты смеешь… — лицо Вэй Усяня обдало чужим щекочущим искренним изумлением, наведшим тотчас на мысль о том, что Ванцзи и Лань Сичэнь не рассказали своему дяде о его лисьей сути.              «Получается, что я животное просто так, а не потому, что хули-цзин? — Вэй Усянь едко поцокал. — Да вы как в воду глядели, Учитель Лань».              Увидев, что Вэй Усянь сделал властный шаг вперёд, Лань Цижэнь демонстративнее загородил собой Ванцзи непроходимой горой и твёрже наставил на него меч:              — Наверняка ты подслушал каждую нашу фразу. Посему не буду лукавить, ёрничать и юлить. Признаю: мне доподлинно известно, что тому, кто заправляет Небытием, мне не дать отпора, но знай, что просто так я тебе Ванцзи не отдам! Что бы он и Сичэнь ни говорили мне. Они ещё глупцы! А ты… — козлиная бородка мужчины в сердитом удивлённом омерзении задёргалась, едва, словно ему на поруганье, выползли из-под юбок лисьи хвосты. Вэй Усянь нарочно не прятал их количество. Разрешил им только на этот раз разделиться на девять сестричек и витиевато покружить: то сверху, то снизу, то в руку лечь. Уши встали торчком на макушке, а кровавые радужки хищно сверкнули.              — Я знаю, кто я, что я. Знаю, что демон, что мерзкий лис и грязная шлюха. Знаю, что посмел одурманить вашего миленького племянничка, но, увы, — цокнул с явным злым нахальным удовлетворением в голосе Вэй Усянь, быстрее краткого моргания Лань Цижэня оказываясь за спиной Ванцзи. — Так уж вышло, что однажды я уже увёл его у вас из-под носа, а вы ни черта не смогли сделать, — по-хозяйски обняв мужчину за талию, демон впечатал Ванцзи спиной в свою грудь и, перегнувшись через его плечо, пророкотал. — И сейчас я намереваюсь сделать ровно то же самое. Всё-таки теперь это мой смертный. Он мне много что должен. Не думаете ли вы, что после всего, что мне было наобещано, я просто так отпущу его?              Лань Цижэнь метнулся к нему, но его мельтешения ни к чему так и не привели: несмотря на то что им неоднократно была предпринята попытка приблизиться к Князю Демонов, его местоположение не изменялось, как бы он ни старался это исправить. Будто и не двигался мужчина вовсе. Лань Сичэнь, узнавший трюк, и не порывался куда-либо перемещаться, ведь знал, что Вэй Усянь в любом случае вернёт его на прежнее место.              Ванцзи, видя, что творил лис, не сопротивлялся. Сердце его билось, точно окрылённая птица, таранящая ажурные стенки золотой клетки. Дребезжащее дыхание остановилось где-то в горле, а ресницы затрепетали, когда Вэй Усянь, постепенно обращающийся игривой дымкой, принялся опутывать каждый фэнь его тела, щекоча и остужая.              Отступая назад ленивыми шажками и насмехаясь всем своим видом над Лань Цижэнем, Вэй Усянь тянул на себя темноту, через которую он намеревался вернуть их домой.              — Моё великодушие небезгранично. В этот раз я только по важному светлому случаю позволил Чжань-эру ступить на территорию Облачных Глубин и мира смертных, увидеться с вами, но так и знайте, что впоследствии этого может и не быть. Учитель Лань, — мурлыкнул Вэй Усянь. — С лисами надо поласковее и повежливее, вы знали? Я же и обидеться могу.              Тень, отбрасываемая занавесью и стеллажом, полностью поглотила Вэй Усяня и Ванцзи. Смогший наконец приблизиться к окну Лань Цижэнь обессиленно рыкнул и напустился на второго своего племянника, что преспокойно вернулся к чаю, не обратив и цяня внимания на ушедших в никуда демона и человека:              — Как ты можешь?!..              — Могу — что? — невозмутимо спросил Лань Сичэнь и пожал плечами, продолжая стучать палочкой по стенкам чашки. — Ванцзи зашёл повидаться, в гости. Облачные Глубины давно перестали быть ему домом, не забывай об этом впредь, дядя. Прошло уже много времени, и тебе должно, по идее, уже понять это, — он мягко улыбнулся. — Не гневайся. Присядь. Наш Ванцзи счастлив, и это самое главное. Зная об этом, как минимум я точно так же счастлив, как и он. Смирись. Случилось то, что случилось, — скользнув взглядом за окно, Лань Сичэнь рассеянно проговорил. — Всё как захотела Судьба.       

***

             Вэй Усянь, толкнувший Ванцзи к стене, с глухим хлопком опустил руки по обе стороны от белого растерянного лица.              — Моё Божество?              — Скажи мне, огонёк, — отняв одну из рук от стены и очертив кончиком когтя линию челюсти, демон проурчал. — Обязательно было отмалчиваться? — он словно обвинил. — Почему не спросил? Я хотел, чтобы этот день стал счастливым для тебя от встречи с близкими. Но в итоге всё пошло насмарку. Кого же стоит в этом винить?              На лице Ванцзи мелькнуло такое выражение, будто ему так и хотелось возразить: «Между прочим, я спрашивал», — но то, что металось внутри него, очевидно, пересиливало жажду доказать свою правоту.              — Моё Божество, ты сказал, сказал…              — Сказал-сказал, — едко передразнил запнувшегося Ванцзи демон и фыркнул носом, обдав нежную живую кожу морозом. — Это был мой подарок для тебя, Чжань-эр. Я думал, ты соскучился по Среднему Миру, по дому. Вот и…              Ванцзи отчеканил:              — Мой дом здесь, моё Божество, — прерывисто вздохнув, он смягчил голос. — Однако мне безусловно приятно, что ты сделал мне такой подарок. Пойми я смысл сразу же, не испортил бы его.              — Чушь, — возразил Вэй Усянь. — Ты был волен распоряжаться отведённым тебе временем в Облачных Глубинах как угодно. И ты им воспользовался. А вот каким именно образом, понравилось ли тебе такое времяпрепровождение — решать уже тебе.              — Моё Божество, то, что случилось вчера…              — Ты про своё внезапное раздевание у окна? — Вэй Усянь холодно нахмурился и поинтересовался как можно более безразлично. — И давно… Ты… Так?..              Ярко бросилось в глаза то, как покраснели мочки ушей Ванцзи. С учётом того, что в одну из них была вдета серьга с рубином насыщенного цвета, румянец на белой коже выделялся более значительно. Ресницы Ванцзи описали дугу, и блекло-золотые глаза — так сиявшие сейчас! — воззрились на Вэй Усяня.              — Только вчера.              — Значит, мною не допущена ошибка: ты сделал это специально, — констатировал лис, с какой-то стороны обрадовавшись, что предположение подтвердилось. — И как давно ты знал, что я наблюдаю за тобой? — по тому, как отвёл глаза Ванцзи, Вэй Усянь угрюмо понял, что его навыки слежки очень сильно ухудшились. — Что ж. В таком случае. Чего ты намеревался этим добиться? — сузив колкие глаза, он прошелестел. — Думал, что так я тебя захочу? Всё-таки, получается, солгал ты мне? Пытаешься привлечь меня, получить взаимность?              Ванцзи не смутился на удивление. Смело ответив на прямой взгляд, мужчина невозмутимо произнёс:              — Вздор! — он уколол. — Ты сам ничем не лучше. Не любишь прикосновения, но дотрагиваешься. Что бы, по-твоему, значил тот случай? Перед тем, как ты снова отстранился. А неустанное наблюдение? Сколько сил на одного простого смертного подчинённого.              — Ты… — грозно нахмурился Вэй Усянь, ожидая, что это красноречивое предупреждение вынудит Ванцзи сбавить обороты и отступить, однако тот не умалил твёрдой уверенности в глазах и продолжил смотреть на него так, что самому лису вдруг стало… Как его там?.. Неловко.              — Я, — согласился Ванцзи. — Твоя очередь отвечать. Чего ты намеревался этим добиться? Следовал за мной по пятам, устраивал зиму в обители вечной весны, чтобы понравилось мне, брал за руку, невзирая на собственное многократное «нет», — голос его сделался вкрадчивее. — К тому же, будь мной в самом деле преступлена черта вчера, ты бы не стал смотреть дальше.              Вэй Усянь тупо моргнул.              — Поясни.              — Я ушёл от окна. А ты последовал за мной.              «Ах ты сукин сын… — со смешком неясных тональностей обескураженно выдохнул демон, осознав. — Это ж как это называется…».              — Соблазнение чистой воды! — ошеломлённо вскричал тоненький голосок одной из сторон его внутреннего Я. Вэй Усяню даже показалось, что смущённый образ взбалмошно закрыл руками лицо, чтобы скрыться от чужих глаз.              — Соблазнение чистой воды! — сильно растягивая слова, довольно проурчал баритон, качнув головой и явно одобрив действия Ванцзи. От рокота повеяло пряностью, остротой и жаром — словно оказался демон над раскалёнными углями.              — Моё Божество потерялось с ответом? — мягко поинтересовался Ванцзи, смотря на него нарочито спокойно. Но Вэй Усянь-то знал, что внутри этого мужчины всё буквально кипело. Тому хотелось задать тысячи вопросов, которые объединяло бы одно лишь простое желание узнать: «Кто я или что я для тебя?». И как раз-таки от предельной уверенности в этом демоном завладело щекочущее чувство, что лизнуло позвонки, рёбра и запястья рук.              Не всё было однозначно и великолепно: как бы ни считал Вэй Усянь, что снаружи ему удавалось прекрасно держать оборону и на расстоянии вытянутой руки просчитывать свой следующий наиболее верный шаг, хвосты его сумасшедше крутились, выдавая его с головой.              …Вэй Усянь понимал, что действовал противоречиво. То гнал, то сам шёл навстречу. То резко отвергал протянутую руку, то сам ластился. Эдакая неопределённость начинала душить уже не только Ванцзи, но и его самого.              «И в самом деле. Кто ты и что ты для меня? Чего я от тебя хочу? — сам задался вопросами Вэй Усянь. — На них, вне сомнений, надобно ответить. Иначе мы скатимся в пропасть, Чжань-эр. Сделаем всё только хуже».              Вместо ответа Вэй Усянь предпочёл тяжело опустить руку на лоб Ванцзи. Астеничная, но всё же достаточно большая ладонь скрыла от демона пронизывающий взгляд. Против воли лис затаился, выжидая: обожжётся или же нет?              Не обжёгся.              Начиная смелеть, Вэй Усянь с нажимом провёл ладонью вверх, зачесав пряди, всегда аккуратно лежавшие возле лица, наверх; он взъерошил волосы Ванцзи, заставив того забавно поморщиться: в самом деле, гладил его лис весьма специфично.              Повторив таковое действие несколько раз, демон отступил: убрал руку и удлинил вдвое дистанцию между ними. Отпрянув на достаточное для себя количество шагов, Вэй Усянь внезапно поймал себя на мысли, что, по существу, хотел бы сделать в точности да наоборот: не против ступить, а навстречу.              — С Днём Рождения, — шершаво бросил Вэй Усянь, всматриваясь в реакцию Ванцзи.              Просветлевший мужчина с потеплевшими глазами одним только голосом смог улыбнуться:              — Спасибо, моё Милосердное Божество.              — Спокойной ночи, — как будто вырывая из себя клещами слова, проговорил демон, по-прежнему неотрывно смотря на мужчину. Подумав о чём-то про себя и прислушавшись к своим желаниям, Вэй Усянь лукаво сощурился и внезапно перешёл на лисий язык, добавив мурлычущее. — Огонёк.              Ванцзи озадаченно моргнул, слегка склонив голову набок. Сия эмоция показалась Вэй Усяню настолько забавной, что ему захотелось повторить оформившееся относительно недавно обращение.              — Что-то не так, огонёк?              — Не понимаю, — честно признался мужчина. Вэй Усянь же притворился, что так же не осведомлён касательно его недоумения.              — Что же ты не понимаешь? — добросовестно спросил лис.              Помявшись, Ванцзи, должно быть посчитав себя глупо, процитировал:              — «Что-то не так…», — а дальше? — он с пару раз моргнул. — Что? — с искренним интересом мужчина выдохнул. — Что это за язык?              Состряпав загадочную мину и окружив себя божественно-демонической завесой, Вэй Усянь лениво сцепил руки за спиной и расправил плечи, как бы между делом ответив:              — Это лисий язык. Естественно, ты не понимаешь ничего из того, что я на нём говорю. И нет, — оборвал он Ванцзи, который не успел даже вздохнуть, подумать о чём-либо. — Я не дам тебе знать, в чём заключается значение слова.              — Хорошо, — не воспротивился Ванцзи. — Как скажет моё Милосердное Божество.              Вэй Усянь прикусил язык.              «Да что же со мной такое? Я же твёрдо решил, что не хочу раскрывать ему особенного прозвища. Почему после слов Чжань-эра во мне загорелось ровно противоположное желание? Стоило ему только согласиться, а я уже рвусь обнажить карты. Так дела не делаются».              Испугавшись своих неожиданных порывов, не готовый к ним Вэй Усянь поспешил уйти.              — Доброй ночи, — куда более прохладным голосом отрывисто бросил он, воздвигая между ними стену — пусть и походящую на решето. Ванцзи, разумеется, заметил, что шутки закончились и что-то заставило демона растерять своё игривое настроение. И потому, не противясь и не предпринимая каких-либо сомнительных действий, просто-напросто кивнул со своего места и точно так же пожелал ему сладких снов, невзирая на то что оба они в очередной раз повторялись.              Уходя, Вэй Усянь в последний раз мазнул глазами образ Ванцзи, что и не думал смотреть на что-либо ещё, пока его силуэт хотя бы краешком своим, но стоял на территории его комнаты.              «Нам предстоит ещё многое друг с другом обсудить. Но сначала, — заключил лис рокочущим между строк тоном и распушил хвосты, перед тем как уйти напустив на Ванцзи чары, должные позволить тому увидеть сладкие и мирные сны. — Мне нужно прийти к определённому решению самому».