В ожидании тепла

***

Так больно, что вымолвить сложно

Слово, что ревностно жжёт.

И, хоть оно в общности ложно,

Безжалостно органы рвёт.

Так грубо вгрызаются сколы

Наших юности, веры, любви;

В сердцах рождая проколы,

Они злостно прикажут: «Реви!».

Так хочется здесь мне остаться,

Позволить всему изничтожиться!

Но знаю, что важно не броситься,

Непременно всё сохранить.

Да восстанет во мне моя вера:

Вне сомнений познаем мы счастье!

У любви случится премьера —

Расцветёт та на тонком запястье…

***

Настоящее время.

***

      Было прохладно, однако Вэй Усянь всё же сомневался в своём заключении. Что-то определённо не давало ему покоя, когда он пытался с абсолютной уверенностью заявить, что вокруг и в нём по-прежнему царила непроглядная стужа. В Среднем Мире ныне покачивалась осень, но расцветшие благодаря мановению его руки пейзажи до сих пор радовали глаз. Уже не осталось ничего, отдалённо похожего на те виды, которые предстали перед ним около десяти лет тому назад, ведь в Дворце Чунтянь не было места ни зиме, ни осени, ни лету. Только лишь весне тут были рады.              Столько всего переменилось, пусть и в то же время многое так же осталось неизменно. Сюань Су всё ещё жил, процветал. Однако Вэй Усянь изредка затмевал его собой. Они дрались между собой, желая в конце концов окончательно угнездиться возле руля власти одной конкретной сущности.              — …Как бы ты себя ни называл, а всё равно ты прежде всего — это ты, — сказало ему некогда Забвение. Став личностью, достаточно хорошо знакомой с порядками Мироздания, Вэй Усянь начал понимать справедливость этих, без прикрас, мудрых слов.              И потому со временем учился им внимать.              — Вот, в общем-то, и всё, — легко пропел Вэй Усянь, поставив с тихим стуком пустую чашку на блюдце, захламлённое мелким мусором и скомканными салфетками. Вероятно, это означало завершение их довольно продолжительного разговора вместе с чаепитием, однако демон подниматься не поспешил.              Ванцзи всего-навсего промычал своё привычное «мгм» в ответ и также сохранил висящую между ними тишину. Огладив взглядом заострённые черты непоколебимого профиля, мужчина последовал примеру демона и воззрился на всё ещё блещущую жизнью природу. Несмотря на то что начинался ноябрь, цветы магнолий не собирались увядать, а унылая сырость не встревала в пазухах.              Вэй Усянь не считал необходимым поглядывать на Ванцзи искоса: по его мнению, возведённая им весна была в сто раз симпатичнее. Было в ней что-то эдакое, что заставляло потаённое в нём безумие вновь смиренно засыпать.              «Вот уж десять лет это великолепие радует мой глаз, — думал демон, не прекращая постукивать пальцами в такт некоему ритму. — Поразительно то, что он всё ещё мне не наскучил. С учётом того, насколько мой интерес в основном ветреный, это прямо-таки феномен».              Хмыкнув в ответ одной из эфемерных мыслей, Вэй Усянь запрокинул голову, свесив её со спинки кушетки, и прикрыл глаза наполовину, не желая созерцать просторы своих серых, пусть и роскошных, покоев. Сейчас ему казалось, что всё происходящее было сном — настолько крепко в него вцепилось прошлое. Вэй Усяню ныне думалось, что он по-прежнему стойко именовал себя Сюань Су и отрицал какую-то из частей себя, не признавая, по факту, целостность.              Не удалось сдержать краткую холодную улыбку в уголке рта.              «Вот оно как бывает. Отрицал, отрицал, а всё равно вернулся к началу, — Вэй Усянь наскоро поцокал на манер детской считалочки. — И Не-бы-ти-е всё рас-ста-вит по сво-им мес-там…».              — Могу я спросить тебя ещё кое о чём? — неожиданно подал голос Ванцзи, разбив кружащую вокруг Вэй Усяня сонливость. Хули-цзин ползком протянул руки к лицу и с нажимом потёр его, пытаясь привести себя в чувство. Он замычал и сполз назад на кушетку, усаживаясь к человеку лицом. Замутнённый взгляд скучающе скользнул по столь же ровным чертам, пусть и донельзя усталым между строк, какими Вэй Усянь их помнил почти четырнадцать лет назад: такие же холодные, невозмутимые, неумолимые. Однако демон знал наверняка — теперь, — что его заключения были несколько ошибочны. Этот мужчина ни в коем случае не был холодным — только лишь сдержанным слегка.              — Валяй, — мимоходом бросил Вэй Усянь, не скрывая отсутствия интереса к их разговору. Тофу закончилось, равно как и чай. Можно было бы, чисто в теории, попросить воронят принести ещё, но тут вставала загвоздка: гора Тунлу и её несвоевременные забавы. Вэй Усянь поморщился, вспомнив о хаосе минувшей ночи. Потерев переносицу, он также поймал за хвост понимание того, что усталым Ванцзи был как раз из-за него.              «Надо же, — фыркнул лис, проглотив горький осадок, появившийся после предыдущей неосторожной мысли. — Как я хорошо-то абстрагировался от реальности, — и цокнул. — Хотя, с другой стороны, в моей голове полнейший раздрай. С учётом как минимум сумасшествия. Я мало того что безумен, так ещё и связан с Небытием, которое периодически грузит меня своей информацией. А тут ещё и гора Тунлу!».              Ванцзи поёрзал на месте, снова привлёкши внимание Вэй Усяня. Язык мужчины украдкой облизнул наверняка пересохшие губы. Ресницы — такие длинные внезапно — взлетели, подобно бабочке, вверх, обнажив золото, уже успевшее ранее привлечь цепкий вороний взор Вэй Усяня.              — Когда ты узнал, что Яньли — хули-цзин?              Продолжая постукивать пальцем, Вэй Усянь несколько заторможенно перевёл взгляд с губ Ванцзи на его глаза и неспешно протянул:              — А-Ли почувствовала себя в безопасности со мной и Юем, поэтому начала постепенно являть нам свои способности. Сначала она наконец-то научилась говорить и вести себя достаточно свободно. Когда её сокрытая лисья суть догадалась, что шум не доставляет нам хлопот и не приносит ей, Яньли, проблем, то тогда и пробудилась. Наверное, где-то через месяца два-четыре, когда уже удалось развить на достаточный уровень разум воронят и полным ходом шло строительство Хули Чаншэн Чу, она обратилась. В полнолуние, — Вэй Усянь студёно усмехнулся. — Как забавно это было. А-Ли сама не понимала, что произошло. Но ладно она, — махнул демон рукой. — Юй. Несмотря на то что меня мало что способно рассмешить, его реакция показалась мне крайне забавной. Помню, он тогда спал, а А-Ли его разбудила своим испуганным тявканьем. Когда я пришёл на шум, то Юй верещал, как резанный, и спросонья кидался в А-Ли всем, что попадалось ему под руку.              Возможно, Вэй Усяню показалось, но на лице Ванцзи как будто бы мелькнула тень улыбки. Подобное предположение заставило демона сосредоточиться и исподлобья всмотреться цепко в лицо мужчины. Но, как бы он ни смотрел, ни одного приподнятого уголка губ Вэй Усянь не обнаружил: идентичная ему тишь да гладь во внешнем проявлении. Хули-цзин разочарованно цокнул и, нахохлившись, отвернулся от мужчины.              — А что с Пристанью Сиу? — не унимался Ванцзи. — Небесные Чертоги? — голос его сделался чуть потише. Вэй Усяню показалось это странным, и потому он невзначай лизнул его эмоциональную ауру: мужчина, как выяснилось, чему-то умилился. — А с Главным Храмом и статуей?              Вэй Усянь пробрюзжал, медленно нахмурившись:              — Для уставшего у тебя поразительно много вопросов.              Очевидно подумав, что его одёрнули, Ванцзи потупил взгляд:              — Прости.              — Я упоминал, что мне было по силам поднимать участки земли со дна вод Небытия, — тем не менее начал отвечать на вопросы Вэй Усянь. — Именно так я и очертил примерную площадь для предполагаемого поселения. Впоследствии, по необходимости, доставал ещё и ещё. Когда Юй и воронята перетаскали вместе со мной всех умерших на сушу, то началась куда большая морока. Кого-то пришлось отправить в карты до лучших времён, потому как я узнавал, что те — отпетые разбойники, на которых даже смотреть противно. Кого-то, слёзно молящего меня на коленях, пришлось в срочном порядке отправлять в следующую жизнь через Арку. Ну а других… — понизил тон до вкрадчивого Вэй Усянь. — Оставил на суше. Ждать нас.              Ванцзи слегка подался вперёд:              — Почему не все возжелали отправиться на Круг Перерождений?              — Поверь, многие на самом деле желали бы переродиться, — медленно проговорил Вэй Усянь, царапая не занятой рукой подлокотник кушетки. — Вот только у них накопилось достаточно терпения за многие годы. Они понимали, что всю их толпу отправить в следующую жизнь одним махом будет тяжело для меня. И потому призраки решили несколько обождать, чтобы облегчить мне жизнь. Тем самым я смог сделать всё постепенно и ненапряжно. Сначала число воронят увеличил, а после уже отправил яро желающих к их последующим воплощениям. Призракам же, кстати, тоже было проще при таком раскладе. Ведь они ждали своей очереди не у Арки, а в городе, который строился их же руками и воронятами. За деятельностью время проходит быстро. Вдобавок люди считали, что обязаны мне, и потому всячески старались отплатить за освобождение, вот и строили мне Дворцы.              — Ты сказал «многие», — наводящим тоном указал на часть его монолога Ванцзи и испытующе в демона вгляделся. — Не «все».              Вэй Усянь, позабавившись чужой внимательности, по-лисьи фыркнул носом и дополнил:              — Кто-то посчитал, что следующая жизнь им пока что не нужна. Они и первую-то не прожили как следует. Зачем им новая? Нынешнее воплощение точно так же заслуживает эмоций, привязанностей и любви. Таких личностей-единомышленников собралось много. Как раз-таки они и стали первыми полноценными жителями Пристани Сиу, — Вэй Усянь акцентировал. — Именно жителями, а не перебежчиками; временными постояльцами. Когда-нибудь, когда они поймут, что желают снова вернуться к жизни и в Сансару, то в их праве всегда подать заявку на перерождение. Она будет мною рассмотрена, и впоследствии через воронят я отдам приказ об отправке души в её следующую жизнь.              — Мгм, — только и сказал Ванцзи, очевидно дав таким образом понять, что уяснил. — А из чего строили Пристань? Ты говорил, что Небытие — пустошь.              Вэй Усянь покрутил пальцем на триста шестьдесят градусов в воздухе и поучительным тоном мурлыкнул:              — Неужто ты позабыл, мой милый Чжань-эр, что Небытие ещё и хранилище всей информации? Даже Забвение в каком-то смысле выступает в роли него, ведь на некоторое время что-то там да задерживается, пусть и исчезает впоследствии без следа. Небытие – память. К тому же через его воды возможно попасть в мир живых. С учётом того, что многие деревья были сожжены, срублены, умерщвлены за многие годы существования бытия, несложно оказалось достать из вод материал для постройки домов. Вдобавок для меня не составляло труда поглощать жизненную энергию древ из Среднего Мира, тем самым убивая их и перетягивая на свою сторону — сторону мёртвых. Вот так растения и вырастали на просторах Небытия — там, где было мне нужно. Подобными махинациями доставалось нам не только дерево, но и другие материалы. Если речь о металле, то я провоцировал в нём коррозию, тем самым приводя его в негодность. Бумагу сжигал. И так далее, — Вэй Усянь склонил голову набок и лукаво пропел. — Уразумел логику, милый Чжань-эр?              Ванцзи хотел было ответить, однако на миг отчего-то запнулся. Вэй Усянь не поспешил ввиду своей лени разгадывать причину подобной его реакции на какую-то из частей фразы и тем самым позволил мужчине «соскочить с крючка».              — Уразумел, — наконец произнёс Ванцзи, подкрепив своё твёрдое подтверждение кивком.              — Небесные Чертоги всё уяснили ещё тогда, когда мы с Его Высочеством и прочими Небожителями расстались после той битвы, — продолжил добросовестно отвечать на интересующие Ванцзи вопросы Вэй Усянь. Чуткий лисий нюх незамедлительно уловил потеплевшее удивление, вследствие чего демон чуть было не бросил эту идею, но всё же удержал себя на месте и не прекратил говорить. — Узнав историю моей смерти — хотя бы её часть, — Его Высочество яро возжелал выступить в роли моего защитника, пусть я и не просил. Впрочем, возмущаться я не смел, поскольку его помощь мне пришлась очень кстати. Благодаря ему Небесные Чертоги меня не тронули, не стали разбираться в «этом скандале» и, как принц и обещал, случай со смертью семнадцати Богов Войны замяли. Впоследствии, когда количество моих храмов разрослось, а молитв стало непомерно много, мне поступило приглашение прийти в Небесные Чертоги и поучаствовать в Празднике Середины Осени. Конечно, я отнёсся к подобному предложению с долей опаски, но проявлять враждебность не стал. В конце концов всё закончилось очень даже прилично. Мы посидели, познакомились друг с другом, негласно установив мир.              Вэй Усянь спохватился.              — Точно. Забыл. Главный Храм мне возвели ещё до окончательного завершения строительства Хули Чаншэн Чу. Я всё-таки явился во сне к дядюшке Циню и передал все свои пожелания. И касательно подношений, и касательно молитв с видом статуи. Как раз-таки по образу монумента я и оделся на Праздник Середины Осени. Фонарей тогда я собрал немало — занял пятое место. Для начала это был просто грандиозный результат. А по завершении вечера выяснилось, что Его Высочество сделал мне подарок.              — Какой же? — не сдержавшись, спросил Ванцзи.              — Дворец в Небесной Столице, — с сытым урчанием между строк пророкотал Вэй Усянь. — Чтобы я был как «Полноценный Небожитель». Некоторые «коллеги» ему помогали, что деньгами, что рабочей силой, а некоторые просто лишь молчали, как бы обозначая своё доз-во-ле-ни-е на возведение Князю Демонов Дворца. Когда ряды воронят пополнились и я смог себе позволить отправить их «ещё куда-то», то и Дворец Хуоху Люлан Ци в Небесных Чертогах открыл свои двери, будучи готовым к работе и выполнению молитв.              Вэй Усянь цокнул:              — Предвещая твои вопросы: первая часть воронят осталась в Пристани Сиу. Они следят за порядком в городе, поддерживают в надлежащем виде мой Дворец, выполняют необходимые поручения: занимаются Пристанью и отправляют души на Круг Перерождений — если что, эта та самая работа, которая не кончается ни-ког-да; к сожалению, люди умирают каждую секунду и со всего Цзянху эта параша стекается прямо ко мне в руки, желая, чтобы я всё это дело разгрёб, — не преминул возможностью пожаловаться Вэй Усянь и потёр акупунктурную точку между бровей. — Хорошо, что теперь я лишь мельком просматриваю бумажки, а не лезу в этот омут с головой.              Ничего не сказав на его полную брани жалобу, Ванцзи кратко фыркнул носом, обозначив таким образом, должно быть, усмешку.              — Где в конечном итоге те души, которые ты спрятал в карты?              — В Диюе. Или же в водах цзинхуа, — Вэй Усянь промурлыкал. — А Вэнь Чжао с Луаньцзаном сидят на самом нижнем этаже…              Ванцзи слегка выгнул брови:              — Почему ты посадил на цепь Луаньцзана?              Вэй Усянь в натуральном удивлении вытянул лицо и несдержанно приподнялся на своём месте:              — А почему я должен был позволить ему разгуливать на свободе? Как слуга, он мне невыгоден. Видеть, знать его у меня нет и малейшего желания. Теперь, когда у меня есть связь с мировым архивом, этот мерзкий дух ничего не может мне дать.              — Ты же и так подчинил его рунами заклинаний, — тихо произнёс Ванцзи, спрятав взгляд за ресницами. — Почему ты…              — Не отпустил его? — мигом догадался, о чём говорил мужчина, Вэй Усянь. Он опасно сузил глаза и с миловидной улыбкой, что совершенно не вязалась с его истинным настроением, пропел. — Мой милый, милый Чжань-эр. С чего ты решил, что я должен был это сделать? Луаньцзан — редкостный ублюдок, который намеревался использовать меня в своих целях. Именно из-за него на Небеса легло проклятие, которое усугубил и привёл в действие Цзюнь У. Пойди я у него на поводу, сталось бы так, что многие Боги погибли бы вдобавок. В конечном итоге вполне реальным оказался бы исход, в котором демоны потеснили Небесный порядок, — Вэй Усянь хмыкнул. — Конечно, за счёт Хуа Чэна и Его Высочества человечество не угодило бы в слишком уж незавидное положение, но, определённо, о спокойной жизни смертным пришлось бы забыть, — он цокнул. — А всё из-за одной мрази.              Ванцзи поджал губы, приняв свою неправоту, однако всё же не смог не сказать:              — Он помог тебе. Луаньцзан, пусть и в корыстных целях, многому тебя обучил, наставил. Если бы не он, ты бы так и остался в Забвении, не получив всё то, что имеешь ныне.              Вэй Усянь притворно сладким голосом заворковал, наклонившись вперёд:              — Оу? Неужели в милом Чжань-эре проснулось сочувствие к разного рода тварям? Как это мило, — он мерзко оскалился и неприязненно сплюнул. — Кто бы мог подумать, что переезд к порождениям тьмы так сильно изменит твоё мировоззрение.              — Тебе виднее, — наконец произнёс тихим голосом Ванцзи, отвернувшись. Вэй Усянь знал: тот не поменял своего мнения, однако спорить с ним не стал, должно быть признавая свою неправоту — вероятно, мужчина попросту не понимал, почему неправ, и потому, не меняя при этом своей позиции, считал наиболее верным промолчать — или же из-за нехватки подходящих аргументов против точки зрения лиса не начиная бессмысленную пустозвонную полемику.              Считая крайне забавным подобное развитие событий, Вэй Усянь откинулся на спинку кушетки и потянулся, хрустнув закоченевшими суставами, и как бы между делом максимально равнодушным — что даже пугало — тоном полюбопытствовал:              — Вот скажи мне, Чжань-эр, почему ты считаешь, что мне стоило отпустить Луаньцзана? Только лишь потому, что он мне помог? Не спорю, это дело благое. Вот только, будь ему в действительности дело до меня, быть может, я бы и согласился с тобой. Однако у него на первом месте всегда была цель. Я — лишь средство для её достижения. Он взращивал своё оружие. Для него Вэй Ин никогда не был одним из узников, которого также стоило бы пожалеть. Он сделал всё, чтобы я утоп в ещё большей ненависти. Он не предостерёг меня, хотя мог, о том, что когда взойдёт полная луна, то я захочу устроить жатву. Он не предотвратил… Появление Призрака Печальной Флорибунды.              Ванцзи мелко вздрогнул, услышав эти слова. Заметив чужую слабость, неважно чем вызванную, Вэй Усянь жестоко сощурился, надавив на неё посильнее и сделав тон нарочито нежным, и потому до одури липким и противным:              — Скажи мне, Чжань-эр, почему этот дух, которого я должен пожалеть, в свою очередь не пожалел новорожденного демона и не объяснил ему, что если его трахнули перед смертью и он затаил обиду, то его теперешняя суть — хули-цзин, которого неминуемо ждало обращение в полнолуние? Почему Луаньцзан, которого стоило бы, по-твоему, оставить на свободе, не предупредил его, чтобы Вэй Ин был готов к тому, что ему придётся пропустить через себя пять дюжин мужчин, прежде чем окончательно успокоиться?..              Вэй Усянь замолчал, в своей манере пристально глядя на побледневшего мужчину без капельки сочувствия. Он знал, что действует неправильно; что Ванцзи знать не знал о таких тонкостях и рассуждал лишь относительно тех крупиц информации, которыми обладал, и не помышлял ничего превратного. Вэй Усянь знал, что Ванцзи был на его стороне и искренне сожалел, что с ним приключилось подобное несчастье.              Но всё равно не мог заставить себя сделаться мягким с ним. Ведь некогда он пожелал очерстветь вконец, отпустить свою человечность. Так было проще. Цель оказалась достигнута, и теперь Вэй Усянь попросту не мог прикусить язык, когда было нужно; не мог умалить свою неосознанную ледяную злость, что уже давно пустила в него корни — да, она уменьшилась, но всё же никуда не делась. Не желала его отпускать эта скверна.       — Прости, — прошептал в итоге Ванцзи, как будто бы виновато опустив голову и взгляд. — Я был неправ. Я…              — Что? — ядовито выгнул бровь Вэй Усянь и неожиданно даже для самого себя напустился на мужчину, как на свою добычу, пахнущую свежей кровью. — Не знал, что Луаньцзан только и делал, что вставлял мне палки в колёса, и потому посмел встать на его защиту, решив, что понимаешь больше и лучше меня; что так, как предложил ты, будет правильнее и что я несправедлив? Что ты не знал, что Луаньцзан делал всё возможное, чтобы мне стало куда больнее? Чтобы ненависть застила мой разум? Что — ты?.. — хули-цзин внезапно осёкся и, резко сев назад на кушетку, порывисто отвернулся к окну, стиснув едва ли не до треска изрядно потрёпанный его когтями подлокотник кушетки. Сжав зубы и позволив желвакам разгуляться на лице, Вэй Усянь нарочито внимательно сделал глубокий вдох. Воздух не играл никакой роли для него, однако сам процесс дыхания по некой причине его успокаивал. В конце концов демон процедил, совершив над собой усилие, и тем самым неосознанно сделал первый большой шаг навстречу сидящему перед ним человеку. — Забудь.              Ванцзи просипел намного тише, чем до этого:              — Прости.              — Я сказал: забудь, — злее повторил Вэй Усянь и в раздражении сбросил чашку на пол, заставив ту разбиться вдребезги. Хотелось что-то разломить, раскрошить. Демон никак не мог понять, что именно спровоцировало в нём столь яркий приступ агрессии, но смел сказать наверняка, что лучше сейчас пострадает его самый любимый сервиз, чем Ванцзи, который был во всех Трёх Мирах в единственном и неповторимом экземпляре.              «Это всё гора Тунлу, — пришёл к наиболее верному выводу Вэй Усянь, внезапно почувствовав, что находиться в одном помещении с Ванцзи стало для него тяжело и невероятно душно. — Она сводит меня с ума, доводит до ручки. Да и вдобавок сам Луаньцзан и мнение других, что они могут оспаривать мои решения и ставить их под сомнение, — моя личная до сих пор чрезвычайно больная мозоль. Неудивительно, что я сорвался. Лань Чжань… Башка ты дурья…», — Вэй Усянь резко оборвал свои мысли, потому как окончательно понял, что если продолжит думать об этом разговоре, то распалится ещё сильнее. Так и не обосновав самому себе, почему у Ванцзи была «дурья голова», Вэй Усянь порывисто поднялся на ноги и, щёлкнув костяшками рук, двинулся к двери, совсем позабыв про свою возможность, доставшуюся вместе с личиной призрака, исчезать в воздухе и материализовываться в другой части пространства.              — Моё Божество!.. — подскочил Ванцзи. — Постой!..              Вэй Усянь не удосужился ответить и порывом ветра вылетел из покоев, с силой хлопнув при этом дверью, вследствие чего по белоснежным косякам пошли лёгкие трещины.              «В любом случае хватит мне лясы с Лань Чжанем точить. Ещё очень много дел. Очень… Много… Дел… — принялся повторять про себя он, точно мантру, эти слова, воздвигнув между ним и Ванцзи ментальный барьер. Несмотря на то что демон стремительно удалялся, человеческие флюиды всё же дотрагивались на него, бередили и так стоящий дыбом мех. — Надо бы позвать Юя, чтобы он помог мне. У меня башка чугунная. А он больно бодрый. Вот пусть и работает! — рассудив подобным образом, Вэй Усянь несколько поуспокоился. Свежий весенний воздух несколько привёл его в чувство, равно как и изжившее себя общество Ванцзи. — Сколько проблем с этим смертным. Что ж он на меня так влияет-то? Как истеричка я с ним, ей богу!».              Проходя по залитой солнцем мощёной дорожке, Вэй Усянь досконально знал, что Ванцзи на него из окна не мигая смотрел. Знал, но не обернулся. Ледяная злоба, граничащая с утробным рычанием, поднялась по горлу снова, заставив его покрыться инеем изнутри, и демон растворился в воздухе, запретив провожать себя глазами.       

***

      Ванцзи тяжело опустился на циновку. Схватившись за висок, который пронзило острой болью, он крепко зажмурился и сгорбился так, словно на его плечи что-то грузно упало, уткнув локти в дубовую поверхность стола, полнящегося пустой посудой.              Что-то в нём немного погодя дрогнуло, вынудив Ванцзи превозмочь головную боль и вопиющую усталость и подскочить к окну. И вовремя: Вэй Усянь со своей неизменно прямой спиной и хищным, опасным шагом буквально вылетел из-за пышных зарослей сирени, отправившись в неведомом направлении.              В неведомом направлении от него.              Прекрасно чувствуя чужую ярость, Ванцзи стиснул пальцами вычурные острозубые края подоконника, заставив кожу в местах соприкосновения с деревом посинеть. Прикусив едва ли не до крови нижнюю губу с внутренней стороны, он в сердцах взмолился:              «Моё милосердное Божество… Снизойди до меня», — мужчина натянуто выпрямился в тревожном ожидании и вонзил глаза в этот статный чернокрылый силуэт, отчаянно желая, чтобы Вэй Усянь непременно остановился, всё же обратил на него свой взор и, благодаря способностям хули-цзин, вместе с тем понял, что он искренне не желал его обидеть, спровоцировать неприятные воспоминания или хоть как-то оскорбить; что он и не думал ставить под сомнение его решение — лишь хотел понять его мотивы.              В очередной раз просто лишь понять…              Но Вэй Усянь не остановился — и шага не замедлил. Напротив, демон растворился в воздухе и исчез, снова оставив его одного.              В ссоре.              «И вновь мы поругались», — с оттенками горечи подумал Ванцзи, скованно отвернувшись от окна и тяжело прижавшись спиной к прохладной стене. Он опустил пульсирующие веки, моментально увидев под ними расплывающиеся круги. Глазные яблоки резануло, и возникло мимолётное ощущение, что они скоро начнут кровить.              Отклеившись от стены из-за понимания собственного упадка сил, Ванцзи направился к двери, которую столь жестоко впечатали в косяк перед своим окончательным уходом. Осмотрев побитым между строк взглядом разбитую чашку, мужчина отстранённо проследил за тем, как с зазубренного фарфорового края осколка на пол стекла медовая капля остывшего чая. Ладонь рассеянно легла на уже знакомую ручку. Ванцзи понимал, что от того удара, которым Вэй Усянь со злости впечатал дверь в проём, её будет сложно открыть, но и предположить не мог, что ему не выйдет сдвинуть её и на фэнь.              Подступившись к двери и так и сяк, Ванцзи с неподдельным изумлением понял, что не может выйти. Несмотря на то что в его руках полнилась немалая сила, наверняка могущая расколоть горы, мужчина проиграл какой-то двери.              «Неужели он настолько плотно вбил её в косяк? — недоумевал Ванцзи, не прекращая своих попыток. — Нет. Будь дело только в этом, у меня не возникло бы проблем, — он убеждённо отчеканил. — Я не слаб, — а после уточнил. — По крайней мере, не настолько, чтобы проиграть тебе», — с толикой раздражения обратился Ванцзи к двери, которая оставалась поразительно безучастна к его потугам.              Вспомнив то, как Вэй Усянь стойко не желал выпускать его из комнаты ранее, Ванцзи призадумался:              «Что, если Вэй Ин даже после нашей ссоры остался при своём решении заставить меня отдыхать именно здесь? — он качнул головой и моментально пожалел об этом: виски и затылок сдавило болью, отчего захотелось взвыть. Ванцзи сжал зубы и глубоко задышал, прислонившись лбом к прохладе двери. — Надо успокоиться и подумать. Вэй Ину плохо из-за горы Тунлу. Вдобавок я его обидел по неосторожности. Я должен сохранять невозмутимость, быть опорой для него. Даже если ему это и не нужно, — он со слабой долей язвительности в свою сторону добавил. — После того, что он перенёс, я бы удивился, будь ему это нужно».              Насилу усмирив головную боль, мужчина по новой попытался освободиться. Не преуспев в этом в очередной раз, Ванцзи применил несколько вскрывающих заклинаний, но даже те не помогли ему сдвинуть с места этого исполина-самозванца. Собрав кончиками пальцев ци и нащупав ими неприметную лукавую демоническую ци, что в открытую над ним и его беспомощностью хохотала, Ванцзи поджал губы, сухо констатировав:              «Он в самом деле меня запер».              Отойдя от прохода, Ванцзи незамысловато покружил по комнате, прежде чем замер посередине, и бессильно вздохнул:              «Вэй Ин легко мог бы меня прогнать, отправить в свои покои. Всё же он Бог пространства. Но он этого не сделал, несмотря на то что мы поругались. Почему? — попытка разгадать мотивы того, кто и сам не понимал, почему конкретно делал что-то, привела к новому приливу тупой боли. Замутило. Потерев переносицу, Ванцзи уверился. — Нужно для начала отдохнуть. Я выбился из режима. Вот только… — покосившись на кровать, мужчина сглотнул вязкую горечь и упрямо отрезал. — Не здесь».              Странным взглядом пробуравив оконный силуэт, Ванцзи вкрадчиво к нему приблизился и, погладив ладонью подоконник, рассудил сухим голосом:              «Бог да пару сводит, Вэй Ин», — и, более ничего не добавив, элегантно взобрался на оконный выступ, с которого незамедлительно спрыгнул. С какой-то стороны Ванцзи позабавило подобное развитие событий, поскольку Вэй Усянь незадолго до продолжительного рассказа о делах минувших дней «всерьёз» грозился его выбросить с окна, а теперь он самостоятельно спрыгивал оттуда.              Плавно приземлившись, Ванцзи как ни в чём не бывало скрестил руки в любимой манере за спиной и степенно поплыл по тропе в сторону своих покоев. Ясно понимая, что до них ещё идти и идти, он не делал свой шаг исключительно быстрым, дабы сэкономить силы, отчего ему выдалась возможность прогуляться и проветрить перед отдыхом голову. Как бы усталость ни заставляла его шататься из стороны в сторону, походка прославленного Ханьгуан-Цзюня так и осталась легка и изящна. Даже всё ещё непривычно нагой лоб не портил сложившейся картины.              Ввиду достаточно раннего утра было свежо. Ванцзи радовался этому, несмотря на то что уже успел привыкнуть к здешнему теплу и в каком-то смысле позабыть о прохладе Облачных Глубин.              «Вероятно, из-за всё той же горы Тунлу барьер чуть сбоит, — предположил мужчина, поёжившись. — В противном случае сейчас было бы тепло, — взгляд его смягчился, равно как и сердце. — Ведь Вэй Ин обещал жителям Дворца Чунтянь тепло и уют».              Как бы странно ни звучало, добрался до своих покоев Ванцзи за размышлениями довольно-таки скоро. Не успев толком и моргнуть, двери собственной комнаты выросли перед ним, заставив заторможенно захлопать глазами в попытке осознать сей факт. На секунду с силой зажмурившись и тем самым приведя себя в чувство, Ванцзи лёгким толчком двух ладоней непринуждённо открыл дверь, про себя невероятно порадовавшись своему успеху в этом деле.              Так как ему было жалко только-только оправляющихся воронят, у которых наверняка было много работы после всеобщего приступа, Ванцзи натаскал горячей воды в бочку самостоятельно. Омывшись, он навёл порядок в комнате и, облачившись в спальные одежды, улёгся на свою кровать, наконец смогши расслабиться. Голова заныла с большей силой, едва Ванцзи отпустил поводья контроля, и мужчина сдавленно выдохнул, прикрыв глаза.              «Как отдохну, надо будет отыскать Яньли», — твёрдо решил он, прежде чем тяжело отключиться.

***

      Спал Ванцзи беспокойно. Снилось всякое. В нагнавшем мужчину кошмаре его дёргали за руки, за ноги; скручивали каждый цунь кожи, сжимали, кусали; зажимали ему рот и нос, мешая дышать. Страдая от удушья, Ванцзи пытался во всё горло кричать. Изо всех сил старался сопротивляться. Но кто-то большой и страшный не давал ему этого сделать, упорно доказывая ему наличие его беспомощности, хрупкости и, что самое болезненное, уязвимости.              Подскочив на кровати, мокрый от холодного пота Ванцзи едва смог поднять обернувшуюся плетью руку. Помассировав глаза и подперев звенящую голову, он призвал остатки силы воли, дабы сбросить с себя оковы кошмара.              Кошмара, навеянного чужой реальностью.              Призрачный вес мускулистого тела, сально пахнущего, всё никак не желал сбегать с Ванцзи. Ему всё продолжало казаться, что непомерно увесистая туша всё ещё вдавливала его в постель, мешая дышать, мешая двигаться, мешая жить и доводя до исступления и крайней степени истерики. Как бы ни пытался он убедить себя, что это — всего лишь сон и нечто, ничего общего с действительностью не имеющее, дрожь покидать его мышцы не торопилась. Руки тряслись, вследствие чего пальцы так и норовили проткнуть собой глазные яблоки. Неимоверно от этого устав, Ванцзи позволил своим «плетям» спланировать на бёдра и остаться там.              «Это всего лишь сон, — глубоко вздохнул мужчина. — Всего лишь сон, — отрезал он после, твёрдо себя убеждая. — А для Вэй Ина это было реальностью. Если мне так страшно… — прижав ладонь к груди и уловив бешеный стук сердца, Ванцзи досадливо скрипнул зубами. — То что уж говорить о нём. Ведь то, что чувствую сейчас я, принадлежит не мне, а ему. И с этим Вэй Ин живёт уже целых семнадцать лет».              …Подъём удался далеко не сразу. Выходило всё так, что проспать до начала часа петуха ему не хватило, чтобы полностью оправиться. Кошмар высосал из него все заработанные крупицы сил, и Ванцзи всё равно чувствовал себя откровенно паршиво.              Лучи постепенно скатывающегося на Запад солнца щипали правую сторону его лица. Ванцзи порывался было отмахиваться от них, но быстро сдался, поняв, что сия затея была обречена на провал и только лишь изнуряла его ещё больше, побуждая его вспомнить о правиле, которое въелось в мозг за жизнь в Облачных Глубинах: «Не валяться в постели». Повиновавшись ему и съехав на край кровати, и свесив с неё ноги, Ванцзи упёрся руками в матрац, низко опустив голову и потянув мышцы шеи.              Тошнило. Ванцзи никак не мог понять, с чем конкретно его самочувствие было связано: с общим изнеможением тела или же с послевкусием от кошмара.              Не дав себе слишком много времени на раздумья, чтобы те не засосали его в себя ещё глубже, Ванцзи поспешил подняться к окну, дабы открыть его настежь и впустить в затхлую, по его мнению, комнату свежий воздух. Потерев глаза и тем самым чуть-чуть себя приободрив, мужчина одёрнул занавеси, но несколько не рассчитал силы: ткань порвалась и задела лежащий на самом краю подоконника с внутренней стороны Дворца пышный цветок орхидеи, практически свалив его наземь.              Ресницы Ванцзи взлетели ввысь, едва он узнал знакомый почерк дарителя: в длинную ветку цветущей и пахнущей своим душистым великолепием орхидеи был вплетён ярко-рыжий кленовый лист, на котором по воле случая мужчине удалось сразу же разглядеть лениво написанные иероглифы:              «Ну ты и осёл».              Зажав между пальцев полученный в подарок цветок, Ванцзи впервые в жизни столкнулся с дилеммой: смеяться ему или же плакать. Потерев шею, мужчина тихо фыркнул носом и медленно покачал головой, боясь спровоцировать головную боль, но всё же давая себе проявить эмоции.              Вплетя цветок с клёном в воротник одежд, Ванцзи отправился к Яньли, как и планировал, решив, что после этого точно закончит со всем, что от него требовалось, и потому сможет с чистой совестью продолжить отсыпаться, ибо ни сил, ни мотивации делать хоть что-то, помимо насущного, у него не было.              С усилиями ковыляя, но для всех в мире ступая идеально ровно, как и всегда, мужчина кое-как добрался до порога Яньли, что открыла ему далеко не сразу — похоже, ей тоже не хватило сна.              Лениво пропустив мужчину к себе, лисица развалилась на постели, уткнув лицо в подушку и промычав что-то нечленораздельное, но явно замученное. Немного погодя она завернулась с головой в одеяло, точно в кокон, и засопела.              Присев на краешек кровати рядом с девушкой, Ванцзи молча налил в чашку воды и тихо произнёс:              — Будешь пить?              Яньли словно оживилась, когда поступило предложение выпить. Она высунула свой нос из-под одеяла, покрутила им, а после сморщила его кончик, неприязненно зашипев:              — Что ж ты мне свою воду-то суёшь!..              Ванцзи слабо выгнул бровь:              — Думала, я дам тебе вина?              Лисица не ответила, но мужчина кожей почувствовал положительный ответ. Рассудив, что если бы Яньли в действительности сгорала от жажды, то согласилась бы немедля на предложенную воду, а не воротила нос, Ванцзи слегка пожал плечами и осушил чашку сам, после помыл её и убрал на прикроватную тумбу.              — Как ты?              — Не очень, — сдавленно пробубнила Яньли, звуча глухо из-за одеяла. — Я как будто после сильного похмелья… Или… Натренировалась до потери пульса, а потом напилась… Тоже до потери пульса… До чего же паршиво, — она чихнула и, шмыгнув, поинтересовалась. — А ты?              — Мгм, — только и сказал Ванцзи, посчитав, что Яньли вольна интерпретировать его лаконичный ответ на свой вкус, тем самым понадеявшись избежать дополнительную серию ненужных ему вопросов.              Яньли поцокала сонно:              — Удивительный ты человек, Ханьгуан-Цзюнь… Гора Тунлу открылась, нечисть взбеленилась… А ты «мгм»! — она фыркнула по-лисьи и потянулась так, что одеяло едва не свалилось на пол. — Не зря папа тобой так увлечён, — и спешно буркнула. — Вот только не надо сейчас на эту тему! — Ванцзи заморгал, не сразу поняв, о чём та говорила, однако догадался, стоило ей дополнить. — У меня нет настроения с тобой ругаться. Вдобавок я ничего превратного не имела в виду.              Ванцзи не нашёл что сказать, и потому ограничился привычным:              — Мгм.              — И вот опять «мгм», — забурчала Яньли и хрипло посмеялась. — Да уж, Ханьгуан-Цзюнь, в самом деле. Бог да пару сводит. Порой из шифу точно так же и слова не выудишь. Только сидит и молчит. В лучшем случае бурчит что-то себе под нос!              «Удивительно, но я того же мнения, Яньли», — покачал головой Ванцзи и поднялся на ноги.              — Я пойду.              — Уже? — не удержалась на месте от удивления лисица и выглянула из-под одеяла. — Так быстро? Что-то случилось?              — Я всего-навсего хотел узнать, в порядке ли ты.              Глаза Яньли неожиданно заслезились. Она практически неслышно пробормотала:              — Какой ты хороший, Ханьгуан-Цзюнь… — и плаксиво шмыгнула. — Ты тоже вон какой потрёпанный… На ногах еле стоишь, — девушка грубовато отрезала. — И не спорь! Я же лиса. Чувствую прекрасно, какое оно — твоё «мгм»! — тяжело вздохнув, Яньли скованно села, сдавленно проговорив и низко опустив плечики. — Но ты всё равно пришёл ко мне... Ты не подумай, я тронута! — поспешила заверить лисица. Точно она боялась, что Ванцзи мог как-то неверно истолковать её слова. — Мне очень приятно, что ты беспокоишься обо мне. Правда.              Взгляд Ванцзи потеплел:              — Мгм, — а после он спохватился. — А… Сюань Су… Навестил тебя?              — Конечно, — кивнула Яньли. — Пробежался взглядом по мне, считал состояние при помощи лисьих чар и ушёл, и слова не сказав, — она как можно более безразлично пожала плечами. — Наверняка у него много дел. В конце концов, ещё воронят проведать надо. На одном Юе далеко не уедешь, — похрустев пальцами, лисица указала подбородком в сторону великого множества букетов розовых и жёлтых роз, что стояли неподалёку от её кровати, угнездившись в расписных вазах. — Ещё они появились, — она пояснила. — Папа утешает в своей манере. Так что… Даже если он сам не спросил, как я себя чувствую, шифу обо мне не забыл. Беспокоится, пусть и в своей манере. С учётом того, какой он, это многого стоит.              Несмотря на то что Яньли старательно обеляла Вэй Усяня перед Ванцзи, тот почему-то знал, что говорила девушка всё это в первую очередь для самой себя и оправдывала она поступки мужчины тоже перед самой собой. Ей было очень плохо минувшей ночью. «Папина девочка» очень хотела, чтобы близкий ей человек побыл рядом с ней. Разумом относительно взрослого человека она безусловно понимала, что ему самому было не лучше — даже хуже в сто раз. А внутренний голосок всё никак не смолкал, как бы она его ни топтала. Вдобавок ко всему Яньли жаждала бы услышать хотя бы сегодня утром ласковые слова от Вэй Усяня: чтобы тот спросил, как она себя чувствует. Тот никогда вслух не справлялся о её состоянии, и потому девушке этого в каком-то смысле не хватало.              Ванцзи тупо моргнул, не поняв, когда и в какой момент стал настолько хорошо понимать, что чувствовали окружающие. Качнув головой, он отвёл взгляд от понурой Яньли, старательно создающей улыбку и в то же время искренне любующейся подаренными Вэй Усянем розами.              «Розовые и жёлтые… — в груди, едва Ванцзи настигло понимание, сильно потеплело. — Теперь ясно, почему ты всё равно не злишься на него, Яньли. Вэй Ин показывает к тебе своё отношение по-свойски. Не прямо. Но всё же открыто. Просто лишь надо уметь читать между строк, — так некстати — или же наоборот? — вспомнив о найденной орхидее, Ванцзи заалел ушами. — На языке цветов орхидея значит многое: красоту, любовь и страсть, долголетие, тайну и загадку. Ты уже второй раз преподносишь мне её ветку. Почему?».              …Двигаясь впоследствии к себе в покои, Ванцзи, не переставая, крутил между пальцев чёрную изящную ветку орхидеи. Насыщенные серединки крупных цветов приковывали взгляд и услаждали его, а яркий аромат, который перебивал все прочие запахи, гулявшие вокруг, впитывался в кожу и оставался в пазухах, обещая обогащать его ежедневно, ежесекундно.              «И всё-таки далеко не я загадка, Вэй Ин», — прошептал Ванцзи, убрав ветку в карман к серёжке, что по-прежнему пряталась во внутреннем отсеке ворота. Мужчина бережно хранил её и по сей день донельзя сильно переживал, что ненароком обронит и потеряет. Он ревностно хранил доверенное сокровище: словно дракон свою драгоценность. И Ванцзи искренне надеялся, что нынешнее положение дел никогда не изменится. Что ему… Не придётся разочаровывать доверие Вэй Ина своей оплошностью.       

***

             В чрезвычайно сонном состоянии Хули Чаншэн Чу просуществовал целых три недели, прежде чем окончательно оправился после нанесённого ему ущерба. Конечно, Дворец не прекращал свою работу: напротив, он трудился на износ. Проблема заключалась лишь в том, что выполнялась она через себя, а не играючи, как это было обычно.              Ванцзи наконец-то смог научиться просыпаться не в холодном поту и не с головной болью. Воронята принесли по его просьбе гуцинь, за десять ли как будто разящий божественной энергией, чтобы он мог играть, и потому в его арсенале объявилась мелодия Покоя, что помогала ему проваливаться в сон без видений, вследствие чего удавалось как следует отдохнуть за ночь.              Чувствуя себя обновлённым, Ванцзи словно воспрянул духом, готовясь наседать на Лэнфэн и воронят, дабы те перестали делать вид, будто их нынешний досуг — нечто исключительно верное, само собой разумеющееся. Дополнительной радостью несколько после стало то, что Лэнфэн, едва увидела выражение его лица, не принялась отпираться или хоть как-то уговаривать его отступить. Вдобавок, очевидно, имело место быть обещание Вэй Усяня, давшего своё дозволение на участие Ванцзи в ночных охотах.              Уже на следующий день Ванцзи и Яньли вдвоём отправились в человеческий Цзянху изгонять разного рода нечисть без остановки.              — Сука! — глухо выругалась сквозь зубы девушка, хлестнув низкоуровневую, по меркам служителей Дворцов Богов Войны, нежить по спине. Та тонко взвизгнула и пеплом осыпалась, тотчас исчезнув.              Ванцзи недовольно покосился на неё, но больше из привычки. Ясно понимая, что он Яньли не наставник и едва ли имеет право воспитывать её, мужчина заставлял себя молчать и не читать нотации, однако все его благонравные возмущения так или иначе юной деве были ясны. Та вздохнула и подбоченилась, наставив на него острие Тяньфа, сменившего своё обличье с плети на меч:              — Ханьгуан-Цзюнь! — она обвинительно поджала губы и нахмурилась. — Ты мне здесь не тут!              — Идём, — лаконично отчеканил Ванцзи, проигнорировав девушку, желавшую продолжить с ним препираться относительно темы брани в речи. Устремившись вниз по лесной тропе, мужчина кратко махнул рукой, вынудив Бичэнь в очередной раз покинуть ножны, юркнуть во тьму и прикончить мелкую тварь, намеревавшуюся дать дёру.              Яньли тем временем не тратила свою драгоценную ци на то, чтобы разобраться со слабыми духами. Она лишь сгустила вокруг себя божественную ауру, могущую усыпить низкоуровневых призраков, подбирающихся к ней исподтишка или пробегающих мимо, и принялась покручивать браслет, в который свернулась Тяньфа, тем самым посылая электричество по барьеру. Играясь с украшением-оружием, Яньли скучающе поглазела по сторонам, прежде чем бесцветно воззриться на Ванцзи и нарочито деловито цокнуть:              — И не лень тебе тратить силы на столь слабых духов?              Искоса посмотрев на девушку, Ванцзи сухо произнёс:              — Сюань Су сказал, что каждый дух, попавший на гору Тунлу, в теории может стать Непревзойдённым.              Лисица заливисто рассмеялась и всплеснула руками:              — Ханьгуан-Цзюнь, не будь ты таким дурачком! Подумай сам. Попасть-то эти слабачки могут на территорию горы, бесспорно. Вот только продвинуться дальше хотя бы одного ли — едва ли. Всё-таки те, кто посильнее, не оставят им и шанса на выживание.              — И всё же, — сделал взор строже Ванцзи. — Это в любом случае нежить.              Выпятив нижнюю губу, Яньли постучала коготком по браслету и невпопад пропела поучительным тоном, озвучив мысль, которую желал донести до неё мужчина:       — …Оттого даже на неё придётся потратить время. Мы, как заклинатели, обязаны изгонять духов. Неважно, какой силы, — она усмехнулась. — Медяк таэль бережёт: сохраним жизнь этим тщедушным созданиям, и они обернутся проблемой покрупнее, н-да?              Отвечать Ванцзи не стал, потому как считал, что Яньли и так всё прекрасно понимала. Девушка пребывала в крайне раздражённом положении духа, потому как её юношеский максимализм требовал пойти, если не в самое пекло, то хотя бы на более могучих тварей, оттого и срывала своё недовольство на нём. Интереса не было — ранить каких-то скверных, несмотря на то что подобное занятие, пусть и недооценивалось, своё значение имело. Как минимум потому, что они могли досаждать мирным жителям человеческих поселений — кто знал, сколько бед нежить могла натворить под воздействием горы Тунлу.              Впоследствии до самого Илина им на пути никто не встретился, что даже напрягало, ежели быть честным. Ванцзи медленно водил своим привычным невозмутимым взором над головами снующих туда-сюда смертных, искренне считавших, что сей день и последний месяц ничем не отличались от обычного ритма жизни. Впрочем, Ванцзи и не думал сердиться: паника была решительно ни к чему. Уж лучше народ Поднебесной будет счастливо улыбаться восходящему солнцу и без толики опаски выходить на улицу, в конце рабочего дня провожая рыжие лучи за горизонт, чем с первыми признаками ночи бежать в свои дома и закрывать двери на десять засовов, опасаясь нападения озлобленных призраков.              Яньли заметно оживилась, едва они оказались среди людей. Потому как Вэй Усянь держал её в основном в Пристани Сиу и Хули Чаншэн Чу, изредка позволяя сходить с собой в Призрачный город, Цзянху казался ей чем-то чрезвычайно интересным.              Вспомнив о рассказе Вэй Усяня, Ванцзи поравнялся с лисицей и шёпотом поинтересовался:              — Твой шифу поведал мне, как вы с ним встретились… — но не продолжил мысль, потому как заметил кое-что исключительно вопиющее по меркам его воспитания.              Роясь в прилавке со шпажками засахаренных фруктов, Яньли бесцеремонно раскидывала не понравившийся ей товар в разные стороны, приковывая к себе возмущённые косые взгляды владельца, и не слишком обращала внимание на то, что Ванцзи ей говорил.              Кратким тычком пальца в акупунктурную точку на плече заставив Яньли выпустить сладость из рук и обвинительно округлить рот, Ванцзи филигранными точными движениями вмиг навёл порядок, чем вызвал появление искры благодарности во взгляде продавца-владельца и его тихого расслабленного выдоха. Сунув мужчине несколько серебряников, Ванцзи забрал охапку шпажек и протянул её Яньли, прохладно бросив:              — Это делается так.              Яньли ядовито скривилась, но тем не менее подарок приняла:              — Какой же ты… — она передёрнула плечами, не став договаривать предложение и умолчав новое прозвище, только сейчас придуманное ею для мужчины. Вместо этого лисица напустилась на него. — И чего ты меня воспитываешь? Думаешь, я дикарка?              Ванцзи не ответил, но его подтверждение было более чем очевидно. Аккуратно взяв Яньли за локоть, он отвёл девушку от прилавка, дабы не учинять рядом с тем ещё больший беспредел. Чисто в теории, лисица могла бы вырваться, но она также понимала, что это вызовет немалый переполох, и потому позволила тащить себя назад, в буйство заполненной в обеденное время улицы.              — Ну хватит! — вспылила Яньли наконец и, пусть и не без труда, сердито высвободилась. — Ты мне не отец, чтоб нотации читать и перед всеми носом тыкать в то, что я что-то делаю неправильно!              — Навряд ли ты бы обратила на меня и мои слова внимание, — холодно возразил Ванцзи и сцепил руки за спиной, продолжив пробираться сквозь толпу. — Вдобавок, что тебе, что «ему», не помешает вспомнить о правилах поведения в Среднем Мире.              Яньли, усмехнувшись со слов Ванцзи, забавно округлила глаза и засеменила за удаляющимся мужчиной, засовывая в рот покрытую сахаром клубнику:              — Что я слышу. Критикуешь шифу?              Ванцзи уклончиво ответил:              — Не совсем. Просто делаю пометку, что «он» не рассказал тебе должным образом, как вести себя среди людей, ибо подзабыл сам, — мужчина строго акцентировал, зыркнув на лисицу. — Здесь тебе никто ничто не обязан. Шум и беспорядки запрещены!              — Да помню я, помню, — насупилась Яньли, замахав на него рукой. — Просто иногда я забываюсь! Всё же нельзя сказать, что я тут завсегдатай.              — Но ты отсюда, — вернулся к своему раннему вопросу Ванцзи. — До двух лет ты воспитывалась в Среднем Мире. Неужели совсем не осталось воспоминаний о нём?              Яньли заметно скисла — даже вприпрыжку ступать перестала. Выдержав довольно-таки продолжительную паузу, она натянуто ответила:              — Нет, — опустив ресницы, лисица поспешила набить рот максимально большим количеством фруктов, совсем позабыв о правилах приличий. Ванцзи внутренне поморщился на это безобразие, но комментировать его хоть как-либо не стал. — Мне было всего два; ты сам сказал, — всё же продолжила она, прожевав, и пожала плечами как можно небрежнее. — Что я должна помнить?              Ванцзи отвёл глаза:              — Не знаю.              — Ну раз не знаешь, то зачем глупые вопросы задаёшь? — огрызнулась она, после чего, подумав, незамедлительно извинилась. — Прости, — тяжело вздохнув, Яньли пояснила. — Просто когда я думаю о своей жизни до того, как меня забрал шифу, то меня пробирает сильный озноб. Мне становится весьма тревожно. Что самое главное: я не могу понять, с чем именно связаны мои чувства. Ни одного воспоминания о тех днях не осталось. Ни одного! До того, как папа рассказал мне, как я у них появилась, я и знать не знала, что не родная ему. После открывшейся истины ни одного даже маленького кусочка о прошлом доме в моей голове не всплыло! Ни одного. Посему я не имею представления, как выглядят мои биологические родители, кто они, что из себя представляют. Моих истинных имени и фамилии мне тоже не известно.              Лисица помолчала, но лишь за тем, чтобы впоследствии скрасить печаль их разговора своим напыщенным смешком, не омрачённым напускной бодростью:              — В любом случае я не жалею. Мои ощущения не лгут. Я же лиса! Мне доподлинно известно, что в том доме я не нашла бы счастья, и потому не рвусь узнавать из-за чего или же из-за кого именно. Всё осталось в прошлом. Папа — вот что важно. И то, что он смог мне в конечном итоге дать. Рядом с ним мне спокойно, и это всё, что мне следует знать, — Яньли с ненаигранной привычной лёгкостью солнечно улыбнулась, повернувшись к нему. — Я ответила на твой вопрос?              Ванцзи не нашёл ничего лучше, чем ответить:              — Мгм.              Яньли хихикнула и передразнила его, засовывая очередной фрукт себе в рот:              — Мгм! — задрав голову, она задумчиво пожевала сладость и поцокала. — Чуешь, Ханьгуан-Цзюнь? — не став дожидаться его очередного «мгм», лисица ощетинилась. — Где-то рядом бродит мерзость! И портит какому-то смертному жизнь, — покрутившись вокруг своей оси в поисках места, в котором можно было бы бессовестно оставить свой мусор, она насупилась, когда обнаружила только лишь недовольство в неумолимом взгляде Ванцзи и его протянутую к ней раскрытую ладонь. Сунув мужчине голые шпажки, которые тот незамедлительно убрал в специально предназначенный для подобных нужд мешочек цянькунь, Яньли отряхнула руки от остатков еды и бросила. — Раз уж мы с тобой пока не нашли и следа какой-либо твари, можно заняться этим случаем. Чтоб совсем уж скучно не было! Вдобавок… — вкрадчиво понизила она тон. — Нам всё равно до вечера надо убить время и отработать часы.              Ванцзи покачал головой и бесцветным тоном поправил:              — Не убить время, а обезвредить как можно больше озлобленных духов.              — Да-да, — рассеянно покивала Яньли и вздохнула. — Ханьгуан-Цзюнь, и как ты не устаёшь быть таким серьёзным всегда? — щёлкнув пальцами и указав точное направление, которое Ванцзи почувствовал и так, девушка бодро устремилась налево, попутно сетуя. — В смысле, ты относишься настолько трепетно к подобным скучным поручениям! — она лукаво понизила голос, наклонившись вбок с заговорщическим прищуром. — Или это всё из-за шифу? Желаешь выслужиться перед ним?              — Вздор, — отрезал он, ускорив шаг. — Займись делом.              Яньли надула губы и без труда нагнала его, задумчиво заглянув ему в лицо:              — Что-то ты какой-то не такой стал. Более суровый, что ли… — она спохватилась, прерывисто вздохнув. — Я же тебя так и не спросила. Как ты всеобщее безумие горы Тунлу перенёс? Что с тобой происходило?              Ванцзи резко встал посреди переулка с окаменевшим выражением лица, но после, как ни в чём не бывало, возобновил движение, на этот раз никуда не спеша:              — Как и все: тяжело, — наконец произнёс он сухо, ничего более не добавив.              Ясно чувствуя, что Ванцзи не желал об этом говорить, Яньли давить не стала. Какой бы порой взбалмошной хабалкой она ни была, жестокость не являлась чертой её характера. Грубость — вполне. Но бередить на рану, что только-только покрылась корочкой, лисица определённо не могла. Оставив Ванцзи с его мыслями наедине, Яньли замолчала, сосредоточившись на том, чтобы добраться до места, в котором, как они оба чувствовали, поселилось несчастье.              Через два-три квартала они наконец-то оказались на месте. Ванцзи и Яньли знающе переглянулись.              От дома, по виду совсем не отличающегося от остальных, веяло смрадом неудачи. Тёмной ци, как таковой, было маловато — по крайней мере, не настолько, чтобы можно было начать бить тревогу, но всё же достаточно для появления справедливых подозрений, что здесь определённо было нечто неладное. Приглядевшись к нему, Ванцзи намётанным взглядом сразу отметил, что, несмотря на то что прилежный фэн-шуй здания всеми силами пытались сохранить, дом выглядел потрёпанным. Во многих местах виднелись попытки исправить полученный невесть каким образом ущерб.              Яньли, считавшая, что промедление — враг всякой деятельности, тотчас взлетела на крыльцо и легонько постучалась. Ванцзи остался стоять на своём месте, дожидаясь вместе с девушкой появления хозяев дома.              Те на удивление не заставили себя долго ждать. Женщина с осунувшимся лицом довольно скоро показалась на пороге, скованно горбясь. Поначалу дверь робко приоткрылась, а затем как следует распахнулась, явив Ванцзи и Яньли саму женщину. По одному лишь взгляду хозяйка дома поняла, что перед ней не абы кто, а состоятельные люди.              Яньли блистала своим великолепием как всегда: платье, многочисленные шпильки, макияж и духи — по ней нельзя было сказать, что она сегодня с самого рассвета гоняла нечисть по всем лесам и болотам. Вот что значит лиса! Да не просто лиса, а бла-го-род-ная!              Ванцзи же являл собой образец одухотворённой утончённости просто по факту своей манеры держаться. Надень он пыльные лохмотья нищего, осанка и взгляд выдавали бы в нём особу господских кровей с головой. Сейчас же его, без прикрас, баснословно дорогие одежды дополнительно украшали его: легко струились по фигуре и убеждали: даже твоей жизни жалкой не хватит, чтобы этот образ окупить.              Неуверенно потоптавшись, женщина боязливо покосилась куда-то себе за спину. Яньли и Ванцзи, не сговариваясь, решили, что она мало что решала здесь, и потому нуждалась в «главном». Но никто так и не объявился в конце коридора. По этой самой причине, не желая стеснять обременительным ожиданием высокопоставленных гостей, женщина робко улыбнулась и глубоко поклонилась, выказав уважение.              — Доброго дня, дорогие гости, — поприветствовала она достаточно молодым голосом заклинателей. Ванцзи только в силу своего воспитания не вытянул лицо: настолько не вязался возраст голоса и внешности. Впрочем, для мужчины, хорошо знакомого, благодаря ночным охотам и сопряжённому с ними общению, с тяготами жизни простого народа Цзянху, не осталось загадкой подобное явление: судя по всему, женщине было невероятно тяжело, и потому она, загнанная и измученная, не смогла сохранить пышущую здоровьем молодость. — Чем могу быть полезна?              Яньли покосилась на Ванцзи, что продолжал хранить молчание, и, сделав шаг навстречу женщине, переняла инициативу в свою руки, взявшись за переговоры. Она светло улыбнулась, очевидно чувствуя куда больше, чем Ванцзи, и потому проявляя к женщине немалые сочувствие и участливость:              — Доброго дня, госпожа. Мы с моим другом бродячие заклинатели, — Ванцзи на некоторую долю секунды даже поразился тому, насколько мягкой девушка могла быть, когда хотела. — Видите ли, не хочу вас напугать, от вашего дома исходит слабый аромат демонической ци. Также выражен запах неудачи, — Яньли закачала руками: весьма женственно, на что Ванцзи в очередной раз подвергся воздействию огромного удивления. — Не подумайте, мы пришли не с целью подзаработать. Какое-либо вознаграждение нам неинтересно. Наша задача — очистить окрестности от зла, дабы никто не пострадал. Позволите нам осмотреть дом?              Хозяйка помедлила, заломив пальцы и закусив губу. Она ещё раз оглянулась и робко пробормотала:              — Благодарю за предложение, дева... Поверьте. Я бы с радостью пустила вас. Однако мне неведомо, как отреагирует муж. Боюсь, он…              — Но ведь ваш дом запятнан порчей неудачи! — пылко возразила Яньли, всплеснув руками и покосившись на Ванцзи как бы в поисках поддержки. — Как вы можете думать о том, каков будет ответ вашего супруга? Да и вдобавок. Он что, редкостный…              Поняв, что следом скажет Яньли, Ванцзи сделал порывистый шаг вперёд, загородив её собой и тем самым перебив на полуслове, и уже сам заговорил с женщиной:              — Он дома?              Хозяйка снова заломила пальцы и заблеяла что-то утвердительное себе под нос. Ванцзи не стал выпытывать у неё что-то больше необходимого, и потому всего-навсего кивнул и попросил:              — Позвольте в таком случае поговорить с ним.              Словно порадовавшись тому, что удавалось сбежать со скользкой тропы, женщина улыбнулась одними губами, не явив миру своих зубов — подобное проявление радушия выглядело донельзя скованно, вследствие чего, собственно, Ванцзи и обратил на мимику хозяйки внимание. Как будто бы с её зубами или ротовой полостью было что-то не так. Наверняка мужчина не знал, но мог предположить, что женщина своей яркой улыбки во все «тридцать два» стеснялась по некоего рода причинам.              Дверь тихонько закрылась — чрезвычайно бесшумно, что было редкостью среди горожан. За свой опыт ночных охот и общения с народом Ванцзи привык, что жители сёл и городов были чересчур шумными порой; они никогда не закрывали двери, а хлопали ими, отчего у Ванцзи уже был мысленный пунктик на этот этап разборок с нежитью.              Когда ожидаемого громкого звука не последовало, мужчина длинно выдохнул, расслабившись, и искоса глянул на Яньли, что подбоченилась и скрестила руки на груди, всем видом являя недовольство. Её женственность — в привычном Цзянху понимании этого слова — и степенная утончённость улетучились, не успев толком распуститься и зацвести. Но Ванцзи и не думал печалиться: Яньли было хорошо быть самой собой, а не клишированной госпожой Среднего Мира, даже если это значило мириться с её непростым «мальчишеским» нравом.              — И чего тут думать-то? — брюзжала лисица, в качестве успокоения гнева рассматривая состояние ногтей. Кривя накрашенные алым губы, она исподлобья буравила искрящимся раздражением прищуром дверь. — Вот скажи мне, Ханьгуан-Цзюнь, неужели у женщин Среднего Мира подобное в норме? Оглядываться на своих мужей и не быть в состоянии самостоятельно принять решение?              Ванцзи всерьёз призадумался. Он не то чтобы мог похвастаться обширными познаниями в этой области, потому как его опыт общения с женщинами был весьма скудным. В детстве наблюдать за отношениями любящих друг друга мужа и жены он также не мог, и потому примером — каким-либо — он не обладал. На памяти Ванцзи не было и одного воспоминания, в котором его отец и мать были вместе. Ему не было известно, как они вели себя друг с другом — Лань Цижэнь никогда не заводил об этом разговор, а всегда отстранённый и выглядящий живым каменным изваянием отец и подавно.              — Не думаю, — в конце концов ответил Ванцзи, вспомнив о Ло Цинъян и госпоже Цзинь, и госпоже Цзян. С первой ему удалось увидеться пару раз от силы после того, как та вступилась за Вэй Усяня. Но даже в эти редкие встречи Ванцзи успел отметить её взаимопонимание с мужем. О нравах госпожи Цзинь и госпожи Цзян говорила вся Поднебесная, и потому Ванцзи не мог сказать, что те предпочитали оглядываться на своих мужей в принятии неких решений. — В Цзянху множество сильных женских примеров.              Яньли сердито повела плечами, как будто распушив мех:              — Ну тогда почему… — она резко замолчала, когда за дверью послышались тяжёлые спешные шаги.              Прислушавшись, Ванцзи моментально смог определить, что им были явно не рады. Хозяин дома ступал до одури быстро, с силой опуская ноги на и без того хрупкие половицы. Чуткий слух заклинателя беспроблемно улавливал сердитый пыл дыхания и воинственность походки.              Оказалось, что Ванцзи позволил себе расслабиться рано: едва показался на свет муж уже виденной ими женщины, дверь чуть не слетела с петель — так сильно мужчина её толкнул от себя — и со всего маху врезалась в стену, создав немыслимой громкости грохот. Чувствительные уши Ванцзи почти взвыли от подобного надругательства.              — Кто такие? — походя на бешеного дворового пса, забрюзжал мужчина, уперев руки в бока.              Ванцзи сохранил невозмутимость на лице, но против воли его взгляд заиндевел, приобретя известную всей Поднебесной строгую неумолимость. Сжав руки и тем самым щёлкнув их костяшками, он приподнял подбородок и ровным голосом потребовал:              — Позвольте нам осмотреть ваш дом на предмет озлобленных духов, — прежде чем ему успели возразить, Ванцзи подчеркнул. — Платить не надо.              Мужчина напыщенно хмыкнул и махнул на него пальцем:              — Шарлатаны! — он сердито оправил края рубахи и с новой силой напустился на них, словно они только что посмели зловредно испортить их грядки с капустой. — С чего бы я должен вас пускать в свой дом? Мало ли кто вы такие! Это она, — указал хозяин дома подбородком на виновато потупившую взор женщину. — Идиотка. Верит всему и всем. Но я-то! — задрал он нос к Небесам. — Вижу вас насквозь. Пока мы будем внимать словам благородного мужа, ваша дамочка наверняка обчистит наши запасы, — мужчина, будучи исключительно довольным собой, цыкнул. — Знаем мы таких.              Длинно выдохнув, Ванцзи тяжело воззрился на хозяина дома, вследствие чего тот, несмотря на свой пыл, несколько стушевался. Подобные реакции на свою тщательно скрываемую злость, Ванцзи видеть привык, и потому совершенно не обратил внимания на то, что голодранца удалось заткнуть.              «Запах демонической ци стал сильнее. Отчего бы? — Ванцзи строго сощурился, глядя прямо на мужчину и очевидно доставляя тому дискомфорт своим нескрываемым изучением. — Он человек. Никакого присутствия порчи я на нём не вижу. Значит ли это, что пока они говорят с нами, внутри что-то творится?».              В очередной раз напрягши слух, Ванцзи ничего не нашёл. На глазах рушилась с кровью добытая гипотеза.              — Эй ты! — воскликнула Яньли, встав на цыпочки, навалившись на Ванцзи и показав нос из-за его плеча. Лицо хозяина дома изумлённо вытянулось: определённо тот не ожидал подобного поведения от юной девушки. Наставив на него палец, лисица принялась бескомпромиссно отчитывать мужчину. — Как вам не стыдно! Что ж вы за изверг такой! Ясным языком сказано, что денег не возьмём, а вы всё упираетесь! Ваше корыто на глазах разваливается. Вы сами пуганные такие, что поджилки трясутся. Наверняка зло вас мучит, а всё равно отпираетесь! Чего вам ещё надо?!              Хозяин дома покрылся красными пятнами и едва ли не задохнулся:              — Да как ты смеешь так со мной разговаривать, девка?! Ты… — клацнув челюстями, мужчина замолчал. Поначалу Яньли открыла рот, дабы крикнуть, что тот наконец-то взялся за свою глупую голову и решил не сотрясать воздух понапрасну, но незамедлительно закрыла его, испытующе воззрившись на загадочного Ванцзи, не переменившегося в лице.              «Шумно».              Устав спорить с дураком, что не воспринимал благоразумных и вежливых слов, Ванцзи медленно поднялся по ступенькам и поравнялся с мужчиной, что стушевался, перестав пытаться раскрыть свой склеившийся рот. Расширившимися глазами уставившись на заклинателя, он замычал что-то возмущённое, на что Ванцзи холодно отчеканил:              — Позвольте осмотреть дом, и мы уйдём, — повернувшись к белой от испуга женщине, он куда более мягко попросил. — Расскажите, что вас беспокоит. Поможем.              Та скользнула взглядом ему за плечо, но Ванцзи сделал шаг вбок, тем самым закрыв собой хозяина дома от женщины, вынудив ту принимать решение самостоятельно. Наконец кивнув, та молча повела их вглубь дома, по коридору, вжимая при этом голову в плечи. У Ванцзи мелькнула отстранённая мысль, что та боялась, что ей в затылок прилетит нечто исключительно тяжёлое за непослушание. В последний раз уколов суровым взглядом хозяина дома, Ванцзи жестом пригласил Яньли войти и последовал за женщиной.       

***

             Как оказалось, демонстрация силы благодатно повлияла на мужчину, что значительно присмирел, стоило его утихомирить. Поняв, что перед ним были самые что ни на есть настоящие заклинатели — притом благоро-о-одные! — он тотчас сделался самым гостеприимным и милым человеком на свете, прыгающим вокруг них на задних лапках и готовым поведать всё что угодно.              — Ну-ну, А-Шэн! — брюзжал он на жену, подгоняя ту. — Налей же ты гостям чаю! Они пришли избавить нас от беды, а ты столь нерасторопна!              Ванцзи и Яньли угрюмо переглянулись.              — Вот он индюк, — поделилась с ним своим честным мнением по духовной сети общения Яньли. — Стоило его за яйца схватить, так сразу миленьким и пушистеньким стал. А до этого только рогом упирался!..              — …Не выражайся, — бесцветно одёрнул её Ванцзи, не удостоив скучающее девичье лицо и взглядом.              Мужчина вдруг приковал к себе их внимание и глубоко поклонился:              — Простите уж, дорогие заклинатели, что я так нехорошо вас встретил. Понимаете, нередко когда в самом деле шарлатаны захаживают, — он заискивающе пожал плечами и липко заулыбался. — Мы, простой народ, вынуждены всегда быть начеку! — когда его жена трясущимися руками наконец-то разлила по чашкам чай, хозяин нетерпеливо выхватил у неё из-под носа посуду и услужливо поставил перед «девкой» и «шарлатаном». — Позвольте пусть запоздало, но всё же представиться. Я первый молодой господин Ци, Ци Цяньхань. А это, — на порядок похолодел его тон. — Моя супруга Мэй Шэн.              Ванцзи, несмотря на своё истинное отношение к Ци Цяньханю, уважительно кивнул, поскольку был так воспитан. А вот Яньли — больше в силу своих возраста и избалованности, пожалуй — и не пыталась изображать хотя бы терпимое отношение к хозяину принявшего их дома. Она, не скрываясь, кривила губы и снисходительно смотрела на мужчину взглядом свысока, всем своим видом показывая, что считала его хуже дождевого червя.              «Ци Цяньхань, — вдруг зацепился за имя Ванцзи. — Фамилия звучит так же, как и прошлая фамилия Яньли… — он недобро нахмурился, покосившись на девушку, выглядящую, несмотря на всё, спокойно. — Вэй Ин не назвал имён её родителей. Может, конечно, статься и так, что я ошибся. Но что, если…».              — Как я могу к вам обращаться? — сместил Ци Цяньхань свой сальный взор с Яньли на Ванцзи.              Этот… Мужчина не вызывал хотя бы приемлемых положительных чувств. Как бы в силу своих манер и воспитания Ванцзи ни пытался изнутри относиться к тому с уважением, потому как тот в первую очередь человек, Ци Цяньхань упорно делал всё, чтобы вызвать в нём отторжение. Заметив то, какими взглядами награждал мужчина Яньли, Ванцзи вскипел от праведного гнева. Хотелось закрыть юную девушку своим телом, запретив падкому на красоту Ци Цяньханю глазеть на неё. Но, увы, таковой возможности сейчас не представлялось. Вследствие чего Ванцзи вознамерился как можно скорее разобраться с этим делом и уйти подальше.              «Если он и в самом деле её отец… — желудок сделал кульбит от неозвученной мысли. Ванцзи процедил. — Как омерзительно».              — Заклинатель.              — Без имени, что ли? — изумлённо вскинул брови Ци Цяньхань, плюхнувшись на диванчик.              Ванцзи обернул губы тонкой линией и отчеканил:              — Мгм. Этого будет достаточно.              Скривив рот в эмоции «как знаешь», Ци Цяньхань с новой силой липко заулыбался и незамедлительно обратился к Яньли:              — А вас, красавица, как величают?              — Девка, — дерзко округлив глаза, уколола Яньли, открыто демонстрируя свою неприязнь. Властно закинув ногу на ногу и откинувшись на спинку кушетки, она воззрилась на Ци Цяньханя сверху вниз и ядовито изогнула линию рта, тем самым словно показав, что более ничего добавлять не собиралась.              — Ну что же вы, красавица, — залепетал мужчина, противно улыбаясь и не сводя словно светящихся плотоядных глаз с девушки. — Не серчайте на меня. Я же не со зла, — он пылко закачал головой. — Не желал обидеть! — и прижал руку к сердцу. — Старина Ци не лжёт. За такой красотой только ухаживать и ухаживать надо. Тща-тель-но ухаживать, — мужчина заухмылялся и прицокнул, кривляясь так, точно от всей души делая Яньли комплимент. — Прелестная вы девушка. Как мне можно извиниться перед вами за недавнюю грубость?              — …Убейтесь, — фыркнула лисица по духовной сети общения, не решившись в самом деле произнести это вслух.              — Вернёмся к делу, — холодно отрезал Ванцзи, требовательно вернув внимание к себе. Левую сторону лица обдало благодарным между строк взглядом Яньли, что против воли расслабилась, едва Ци Цяньхань всё же отвлёкся от неё.              Тот с сожалением во всех чертах проблеял, понурив голову:              — Ну да, да… Давайте, господин заклинатель, давайте… — прочистив горло, мужчина, раз через раз активно жестикулируя, поведал. — Уж месяц, наверное, у нас дома неспокойно. Всё какие-то неудачи то и дело происходят, — Ци Цяньхань льстящим тоном проворковал. — Всё правильно вы сказали, красавица! Про неудачи. Должно быть, и впрямь какая нечисть завелась, — он хотел было добавить по этому поводу что-то ещё, но заметил, как на него зыркнул Ванцзи. Сразу после рвение мужчины значительно упало и в рассказ вернулась конкретика. — Недавно случилась радость в нашей семье: удалось договориться о сотрудничестве с обувной лавкой. Лучшей в Илине! Мы-то сами кожным делом занимаемся. Праздник большой устроили у нас в доме — отметить, так сказать. Но после этого мир как будто сошёл с ума! Всё из рук валится!              Слушая, не перебивая, Ванцзи на миг покосился вправо. На стене висела картина, изображающая заросли орхидей: отличное привлечение процветания в дом — тем не менее дела у семьи Ци что-то совсем не ладились. Выглядело произведение искусства достаточно изящно и роскошно: вероятно, то был остаток былого величия. Любой, сколько бы то ни было неравнодушный к живописи, остался бы под впечатлением — на славу постарался художник! Однако у Ванцзи положительных чувств та не вызвала. От картины легонько веяло демонической ци, что не давало усомниться: там прятался дух. Притом слабенький. Ванцзи не беспокоился, ведь, по его мнению, проблем с изгнанием пакостника не должно было возникнуть, ибо тот скрывался до одури неумело. Как бы демон ни старался, остаться незамеченным у скверного не вышло.              А с учётом того, как с интересом поглядывала в ту же сторону, что и Ванцзи, Яньли, у лисицы мелькали точно такие же мысли. Вот только имело место быть одно существенное различие: в лукавом прищуре хули-цзин шершаво крутились плотоядные нотки.              «Неужто она этого озлобленного духа поглотить хочет? — задался вопросом между делом Ванцзи, на некоторое время абстрагировавшись от неровного рассказа Ци Цяньханя, что периодически начинал расхваливать своё утраченное величие на рынке. — Не слышал, чтобы лисы лакомились нежитью более низких рангов».              — Что ты задумала? — всё же обратился Ванцзи к ней.              — Ничего плохого, Ханьгуан-Цзюнь, — легко парировала Яньли, цокнув ноготками, и улыбнулась ему уголком рта. — Слушай лучше этого идиота. У меня сил не хватает со всем тщанием внимать его бессвязной речи. Ты опытней меня и терпеливей будешь.              Поджав губы, Ванцзи едва сдержал себя от того, чтобы поставить девушке в вину её нежелание обуздать свой нрав и уделить время делу. Однако, приняв во внимание то, что она пристально следила за их «добычей», мужчина справедливо рассудил, что его задачей же будет разузнать подробности от Ци Цяньханя.              — Ближе к сути, — отчеканил он, попросив хозяина говорить по существу, а не о том, какого превосходного качества кожу они поставляли в разного рода лавки за всё существование их семейного дела.              Оборвав рассказ не о том, Ци Цяньхань бледно улыбнулся и вернулся к, должно быть, неприятной для себя теме:              — Что бы мы ни собирались делать, всё рушилось буквально на глазах! Сотрудничество оказалось расторгнуто через неделю-полторы, затем случился пожар, а через четыре дня — потоп! Наших куриц задрали лисы, несмотря на новёхонькую защиту. Вчера я упал и подвернул ногу, — Ци Цяньхань всплеснул руками. — И столько бед всего за месяц! — он запричитал. — Неужели и в самом деле здесь замешано зло? Вы же нам поможете, уважаемые заклинатели?              — Мгм, — мыкнул Ванцзи и обратился к Мэй Шэн. — Вы слышали чей-нибудь шёпот, голос которого, очевидно, не принадлежит вашим домочадцам?              Мэй Шэн, не ожидав, что о ней вспомнят, едва ли не подскочила на своём месте. Неуверенно оглянувшись на мужа, она забормотала что-то себе под нос, прежде чем, всё же не смогши выдавить и одного нормального слова, утвердительно кивнула.              — У вас есть дети?              Прерывисто вздохнув, Мэй Шэн окаменела. Ванцзи сразу понял: сейчас ему солгут. Челюсть Ци Цяньханя напряглась, точно судорогой свелась. Как будто насилу расслабившись, хозяин дома беззаботно посмеялся и покачал головой:              — Нет, господин заклинатель, какие дети? — он придирчиво глянул на свою супругу и цыкнул. — А-Шэн до одури слаба здоровьем. И одного… Выносить толком не смогла. Ребёнок мёртвый родился.              Слушая его и не противясь, Мэй Шэн сильнее бледнела, не находя в себе смелости что-то добавить от себя. Однако, заметив взгляд сурового заклинателя, она всё же нашла в себе силы поддакнуть версии мужа.              Ванцзи же в свою очередь ничего не осталось, кроме как кивнуть.              «Лгут. Скрывают тайну о своём ребёнке. Потому что такой дочерью не гордятся, так? — в мысленный голос мужчины прокралось не слышанное им самим доселе шипение. — Потому что такую дочь только продать да выйдет? — Ванцзи фыркнул носом. — Убожество. Вздор! Яньли замечательная, способная девушка. И это, — подчеркнул он. — Далеко не ваша заслуга».              Получив нужную информацию, Ванцзи порывисто поднялся на ноги. От его резкого движения по поверхности, покрывшейся плёночкой, остывшего чая прошлась рябь — мужчина так и не притронулся к угощению. Вслед за ним танцующе встала на ноги и Яньли. Присмотревшись к ней, Ванцзи незамедлительно понял, что находиться в этом доме девушке было очень некомфортно.              — Что вы думаете, господин заклинатель? — подскочил к нему Ци Цяньхань с приторной улыбочкой. — Поняли, где демона искать?              Не утруждаясь ответить, Ванцзи приблизился к картине, попутно собрав в ладони светлую ци. Яньли оказалась тут как тут и подала ему ловушку для духов, прежде чем тот успел что-то сделать.              По воле судьбы оказавшись рядом с Ци Цяньханем, Яньли скривилась, когда своим плечом случайно задела мужчину. Тот расплылся в сальной ухмылке и принялся стрелять в девушку, как он наверняка думал, завлекающим прищуром, совсем не смущаясь присутствия своей супруги.              Пока Ванцзи думал, каким образом наиболее беспроблемно выудить из картины запрятавшегося в самую её сердцевину божка-пустослова, сзади начинала разгораться односторонняя перебранка. Он всё сильнее начинал хмуриться, отвлекаясь на не отстающего от лисицы Ци Цяньханя.              — Кажется, госпожа по вам скучает, — в конце концов процедила Яньли, отступив на шаг ближе к Ванцзи и отыскав подле него непоколебимую защиту. — Уделите внимание ей.              Ци Цяньхань небрежно махнул в сторону пепельной Мэй Шэн рукой, не отрывая при этом глаз от Яньли, и шёпотом проворковал:              — Не думайте о ней, красавица. Она тут так, из-за моего великодушия. Мы уж давно не живём как супруги. Не беспокойтесь о том, что Мэй Шэн может приревновать… — он подмигнул ей, попытавшись хоть как-то подобраться к девушке поближе, но Ванцзи, медленно обернувшийся к нему, заставил его оставить своё намерение.              — Прочь, — процедил Ванцзи, искренне надеясь, что сейчас его знаменитый взгляд присутствовал на своём законном месте. Устраивать скандал не хотелось, однако распиравший лёгкие гнев не давал мужчине успокоиться.              За Яньли было обидно. Конечно, Ванцзи знал, что она жива, что такого опыта, как у Вэй Усяня, у неё не было; что боязни мужчин у девушки также не имелось. Но он не хотел, чтобы она всё же появилась. Хотелось ткнуть носом Ци Цяньханя в его омерзительность и, несмотря на всё своё воспитание, хорошенько его избить.              Вскинув руки на капитулирующий манер, Ци Цяньхань добродушно рассмеялся и беспечно произнёс, силясь умалить злость Ванцзи:              — Вы не думайте, господин заклинатель, я ничего непотребного не делаю! Не серчайте на меня.              «Ублюдок», — позволил себе таковое проявление гнева Ванцзи и скользнул глазами к Яньли, дабы убедиться, что с той всё было в порядке.              — Доставай эту тварь, и пойдём, — буркнула ему лисица по сети духовного общения. — Больше положенного не хочу здесь находиться.              — Мгм.              Заставив себя отвлечься от мужчины, Ванцзи по новой собрал ци в ладони и, свободной рукой подняв мешочек цянькунь на уровень груди, потянул божка-пустослова на себя. Картина моментально покрылась угольно-чёрным дымком. В сознание заклинателя ворвался возмущённый рокот озлобленного духа, что не желал покидать своего убежища. Краем уха Ванцзи услышал, как прерывисто вздохнула Мэй Шэн: вероятно, ей тоже послышался голосок божка-пустослова.              «Судя по всему, он больше к ней прикрепился, нежели к самому дому. Ци Цяньхань вызывает в Мэй Шэн великое множество неприятных эмоций, самая главная из которых — страх, которым как раз и питается божок-пустослов. А то самое пиршество по случаю заключения сотрудничества и привлекло буйствующего из-за горы Тунлу демона, жаждущего нарастить мощь перед походом к Медной Печи».              Ванцзи нахмурился, когда осознал, насколько крепко цеплялся к картине божок-пустослов, несмотря на свою слабость. По идее, едва он поманил, тот должен был показаться у всех на виду и оказаться пленённым ловушкой. Но не тут-то было! Сопротивлялся демон.              «Неужели он Истинный Божок-пустослов? — сощурился Ванцзи, приложив намного больше силы. Шорох и галдёж сделались куда громче. — Если он разнесёт дом, будет не очень хорошо».              — В самый ответственный момент ты оплошаешь! — рявкнул на него склочный голосок, на что Ванцзи неумолимо нахмурился и шикнул.              «Сгинь!».              Продолжив давить, Ванцзи тщательно следил за тем, чтобы не давать своим эмоциям разбушеваться. Сила божка-пустослова крылась в его способности питаться боязнью жертвы исполнения ужасающего предсказания. Если держать мысли в узде, то и демон не сможет причинить тебе вред.              — Урод! — рыкнула тем временем Яньли. Послышался сдавленный выдох Ци Цяньханя, вследствие чего пальцы Ванцзи дрогнули. Он оглянулся через плечо, чтобы увидеть, как девушка крепко сжимала кулаки и злобно смотрела на мужчину, что хватался за разбитый нос. — Что тебе непонятно было?! Вроде взрослый, а ни хрена не понимаешь! Всё равно лезешь!              Ванцзи вроде и понимал, что Яньли была способна постоять за себя; что та преспокойно могла дать отпор какому-то смертному — особенно с учётом того, что с самого детства тренировалась с самим Непревзойдённым Князем Демонов! А Ванцзи всё равно беспокоился. Для него девушка была как, к примеру, Лань Сычжуй и Лань Цзинъи — ребёнком, которого хотелось защитить. Видя, что Ци Цяньхань, игнорируя предостережения Яньли, всё равно к ней приставал, Ванцзи чувствовал, как глаза застила пелена.              Что ни говори, а истории с домогательствами были его той самой больной мозолью.              Рама картины треснула, и, юрко вильнув вправо, божок-пустослов воспользовался переполохом, который устроил Ци Цяньхань, и отвлечением Ванцзи и вырвался на свободу, несмотря на то что заклинателю всё же удалось сильно ранить его импульсом, что сорвался с пальцев, едва боковое зрение уловило попытку демона сбежать.              — Твою мать! — вслух выругалась Яньли и порывом ветра полетела за чёрной дымкой, уже скрывшейся на улице.              «Не стала атаковать демона Тяньфа, потому как дом простых смертных мог пострадать, — смекнул Ванцзи, не отставая от лисицы и параллельно лавируя в толпе до сих пор забитой улицы. — Сейчас просто лишь преследует его. Опять-таки: вокруг люди. Драка неуместна».              — Этот… Ци Цяньхань! — не унималась Яньли, без труда разговаривая на ходу и не чувствуя при этом недостатка воздуха. — Из-за него не удалось схватить эту тварюгу! — она рыкнула по-лисьи. — Ублюдок… Ну ничего, я его ещё вздёрну, как мы закончим! Обязательно! — ускорившись, лисица бросила Ванцзи из-за плеча. — Давай быстрее. Мне не терпится уже потрепать этого «божка»!              — Будь осторожна, — предупредил мужчина, виновато поджав губы. — Прости.              — За что? — опешила Яньли. Однако почти сразу же ответила на свой вопрос сама, потому как наверняка прислушалась к его чувствам. Она фыркнула. — Да ладно тебе. Меня, наоборот, очень умиляет то, что ты столь беспокоишься за меня! Не грусти, Ханьгуан-Цзюнь! — подмигнула лисица и заговорщически поделилась, при этом не упуская демона из виду. — Кстати, мы, хули-цзин, обладаем злым языком, ты знал?              Ванцзи слегка округлил глаза:              — Злым языком?              — А-а-га! — пропев, хихикнула Яньли, сощуриваясь и чуть виляя в сторону, дабы чёрный дымок не смог затеряться в торговых рядах. — Мы порой хуже тех же божков-пустословов! Если хули-цзин что-то в сердцах воскликнет, то это проклятие тут же сбудется. В отличие от этих дилетантов… — снисходительно буркнула она. — …Наше слово исполняется сиюсекундно. По этой самой причине божки-пустословы не терпят лис. Они обладают первоклассным чутьём — впрочем, как и хули-цзин, — и потому всячески пытаются нас избегать. А лисы в свою очередь не упускают шанса воспользоваться этими «подражателями» как игрушками, ежели встретят их на своём пути.              Пробормотав своё привычное «мгм», Ванцзи призадумался, к слову вспомнив, что в пору юности после Аннигиляции Солнца в его жизни была поразительно длинная чёрная полоса. Ни один день не обходился без неудач! Из рук валилось всё, что только можно и нельзя, а также случалось то, что раньше просто никак не могло произойти: то водой окатит из всей толпы только его, то мерзкая икота настигнет в самый неподходящий момент, то поскользнётся на ровном месте — не иначе как проклятие!              Тогда-то Ванцзи и знать не знал, что Вэй Усянь, с которым у них чуть ли не ежедневно случались какие-то стычки, являлся хули-цзин. И уж точно Ванцзи не ведал о том, что настроил его против себя настолько, что тот в сердцах, сгорая от яркого желания напакостничать, обрекал его на ряд неудач своим обиженным словом.              «Надо будет спросить у Вэй Ина, прав ли я», — тем не менее, как бы ни пытался он не отвлекаться, Ванцзи не смог сдержать улыбку. Понимание того, что это не кто иной, как Вэй Усянь, самым что ни на есть подлым образом шкодил исподтишка, отыгрываясь за докучливые нравоучения, вызвало усмешку умиления, невзирая на то что ситуация активной ночной охоты совершенно не располагала к подобным мыслям и эмоциям.              …Вскоре густые ряды людей, вечно торопящихся по своим делам, кончились. Крыши домов сделались более шаткими, редкими. Хибарки, бывшие на окраине города, известили о том, что можно было уже начинать играться. Только Яньли возжелала обнажить Тяньфа и как следует порезвиться, из-за поворота показался ряд телег, доверху нагруженных провизией и иного рода товарами.              Ванцзи и Яньли даже не нужно было переглянуться, чтобы понять, что мысленно они сейчас обругали божка-пустослова и этих людей самыми последними словами.              — Чтоб тебе в мои сети попасться! — злобно прошипела лисица, по максимуму разгоняясь и бросая вдаль скомканные сети божественного плетения. Присмотревшись, Яньли совсем не женственно сплюнула. — Гадина. Увильнул. Не простой, значит, а Истинный!..              Чертыхнувшись про себя, Ванцзи в который раз за эту ночную охоту почувствовал укол вины. Совсем он что-то расклеился! Раньше он полностью держал ситуацию под контролем, не позволял произойти чему-то неблагоприятному. Его внимание никогда не рассеивалось; думать об отвлечённом, когда для этого не было места, Ванцзи не смел. Сейчас же из-за него Яньли упустила этот важный аспект, ведь он не предупредил её.              — Ханьгуан-Цзюнь, слишком громко думаешь! — она качнула рукой, одним махом перепрыгивая через телегу высотой в чжан уж точно. — Поймаем гада. Не переживай, — оглянувшись на мужчину через плечо, лисица игриво высунула язык. — Ещё ни один божок-пустослов от лисы не убегал! Позволим, так и быть, побегать ему, — элегантно приземлившись, Яньли собрала некую пыльцу на своей ладони, которую незамедлительно сдула по направлению к беглецу. — Теперь уж точно не потеряется. Такому, как он, не по силам развеять подобное проклятие слежки!              Ванцзи ограничился кивком и, абстрагировавшись от всяких ненужных мыслей, с головой погрузился в погоню.              …Привёл их божок-пустослов ко входу на гору Луаньцзан. Ванцзи нахмурился и пустил Бичэнь в полёт, дабы преградить демону путь и не дать тому продвинуться сильно вглубь. Искать по тернистой территории горы чёрную дымку, что легко сливалась с окружением, было решительно ни к чему. Несмотря на то что положение спасало лисье проклятие слежки от Яньли, оно не могло полностью разрешить проблему: божок-пустослов легко мог спутать нити заклинания, затерявшись, затаившись в общем скопе мелочи и мусора, тем самым потянув время и выиграв себе возможность на побег.              «Я не бесполезен, — отрезал про себя Ванцзи, внезапно почувствовав, как дрогнуло сердце. — Не только Яньли внесёт свой вклад в эту ночную охоту. Мне также по силам справиться с демоном!».              Бичэнь описал мягкую дугу в воздухе и, коброй кинувшись вниз, очертил круг диаметром в ли. Борозды вспыхнули сначала золотым, а после голубым светом. Потоки духовной энергии полупрозрачными лоскутами взвились ввысь и ограничили указанную территорию барьером, через который не мог просочиться ни один демон. Божок-пустослов оказался заперт.              — Попался… — удовлетворённо прогудела Яньли, едва Ванцзи возвёл непроходимую ограду. Резко повернув голову в определённом направлении, лисица, почти моментально почувствовав присутствие добычи, заставила Тяньфа, обернувшуюся плетью, полыхнуть электрическим разрядом и хлыстнула ей сумасшедше клубящийся возле световых стен угольно-чёрный туман.              Вознамерившись в случае чего подстраховать Яньли, Ванцзи остановился на относительно ровной местности. Лезть не спешил, поскольку понимал, что лисице хотелось поиграть. Очевидно, та своё дело знала. Доверяя ей, мужчина доверял и Вэй Усяню, который на протяжении многих лет вкладывал в голову девушки знания. Тем более что хули-цзин едва ли могла проиграть тому, чей «народец» выступал для ей подобных в качестве игрушек.              Радовало хотя бы то, что Ванцзи смог внести свой вклад. Даже такой малый. Ему было достаточно и этого.              — Земля под тобой провалится! — злостно гаркнул божок-пустослов, ужом на горячей плите крутясь и пытаясь уйти от жала Тяньфа.              — Подавись ты своими проклятиями, идиот! — рявкнула в ответ лисица и крутанула плетью, что тяжело пришлась на спину побежавшего в нору демона. Взвизгнув, тот, в момент лишившись всех своих сил, покатился кубарем по земле, содрогаясь от разрядов тока. На лицо Яньли выполз злорадный оскал, лисьи уши мигом показали свои кончики из-под вычурной причёски, равно как и хвосты — из-под подолов.              Ванцзи, что успел сделать несдержанный шаг вперёд, расслабленно выдохнул. Но сразу после ощутимо напрягся.              «Проклятия божка-пустослова в никуда не уходят. Яньли лишь контратаковала. Но не нейтрализовала злое слово демона. Выходит, оно кого-то всё же настигнет», — испытующим взглядом приковавшись к девушке, Ванцзи рассеянно ступил ещё на шаг ближе к ней, сомкнув ладонь на рукояти Бичэня, готовясь в случае чего предпринять необходимые меры.              Яньли отыгрывалась на божке-пустослове со всем тщанием, на которое только была способна. Она изливала на демона весь свой гнев, вызванный встречей с Ци Цяньханем, и прочие недовольства, напряжение, которые копились в ней с самого всеобщего безумия, спровоцированного горой Тунлу. Смотря на неё, мужчина не мог отыскать и одного признака того, что сейчас что-то могло пойти не так.              Водя глазами по земле, на которой стояла самозабвенно бьющая божка-пустослова Яньли, Ванцзи сильнее хмурился и сжимал зубы, лихорадочно соображая. Нехорошее предчувствие вкупе с логическими доводами не давали ему никак расслабиться. Тугой жгут сворачивался в узелок где-то в низу живота, заставляя тошноту взбираться по горлу. Заклинателю высокой руки хорошо знакомо было сие ощущение: сейчас демон должен был напасть и ему грозила серьёзная опасность.              Ванцзи округлил глаза, окаменев и дословно повторив про себя рассеянно оформившийся вывод:              «Мне грозит серьёзная опасность, — он акцентировал. — Мне, а не Яньли. Где…».              Мысль оборвалась. Бичэнь незамедлительно вылетел из ножен, дабы заботливо юркнуть под ноги Ванцзи и удержать его на плаву, однако проклятие, претворяющееся в жизнь, вынудило оружие так некстати оплошать. Носок сапога мужчины провалился на жалкий фэнь ниже, чем было положено, и потому Бичэнь, не поспевший совершить манёвр вовремя, оставил на его голени глубокий порез и улетел куда-то прочь: в темноту подземных просторов, в которые в сей момент по вине демона угодил Ванцзи.              Яньли, услышавшая глухой треск, сдавив плетью шею божка-пустослова, резко развернулась на носках и широко округлила, что рот, что глаза. Тяньфа несдержанно полыхнула взорвавшейся духовной энергией, испепелив демона. Девушка в ярком испуге так громко, как только могла, завопила:              — Ханьгуан-Цзюнь!!! — последним, что успел увидеть Ванцзи, прежде чем пол обернулся для него потолком, был окрашенный стылым ужасом взгляд лисицы, что на всех парах помчала к нему.              Опытный заклинатель не посмел позволить страху заковать себя в кандалы бессилия, и потому, стоило провалиться первой попытке, позвал Бичэнь назад, чтобы смочь предотвратить своё падение в, очевидно, озеро Кайши. Оружие тотчас отозвалось, однако энергия инь, что кружила ядовитым туманом над проклятым водоёмом, оказалась слишком сильна для простого смертного, который едва ли мог ей что-то с лёгкостью возразить.              Конечно, будь у Ванцзи больше времени и расстояния для необходимых махинаций, он бы выстоял. Смятение, глухо ударившее мужчину по голове от здешней невообразимо концентрированной энергии обиды, длилось лишь жалкую секунду. Но именно этой кружащей потерянности и оказалось достаточно для того, чтобы Ванцзи не смог устоять на подлетевшем к нему Бичэне.              Как любил и любит говорить Вэй Усянь: «От Судьбы не уйдёшь». Вспомнивший об этом перед самой своей встречей с водной гладью Ванцзи на собственном опыте убедился в справедливости такового суждения. Как бы он ни старался предотвратить своё падение, все его старания шли прахом.              Бичэнь, сумасшедше крутясь вокруг своей оси, влетел в озеро быстрее Ванцзи. Его похожее на лёд лезвие блеснуло в блеклых косых солнечных лучах лишь на миг, прежде чем окончательно исчезло в бесконечной мгле. Брызги, взлетевшие ввысь от падения оружия, окропили лицо мужчины, вынудив того зажмуриться от неприятных ощущений, вследствие чего Ванцзи пропустил тот момент, в котором и он сам погрузился в эту бездонную тьму.              По ушам ударил водный плеск. Глухой, но в то же время громогласный. Сухой. Неприятный. Похожий на треск зеркала иль льда. Ожидаемо Ванцзи в своих, даже мысленных, аллегориях не преувеличил: вода, окутавшая его тело огромным пледом, в самом деле была до безобразия холодна. Она со всем пылом кусала его плечи, шею, щёки, кончик носа и поджавшиеся в непроизвольной манере губы; заползая через нос в лёгкие, озеро Кайши промораживало его дыхательные пути, терроризировало глотку и съёжившиеся внутренности.       Обращала льдом сердце.       Ванцзи умом понимал, что, чтобы выжить, ему необходимо было экономить кислород, вот только тело его не могло с ним согласиться. Мужчина непроизвольно закашлялся, стоило ему рухнуть в недружелюбный водоём, и тут же захрипел, когда воздуха критически стало не хватать. Это походило на одну из самых мучительных пыток: шипы флорибунды прорастали в его кровеносных сосудах, заставляя ток жизни в них навсегда замолчать.       Барахтаясь и жаждая пробиться навстречу поверхности, Ванцзи не сразу понял, что его потуги обречены на провал. Течения озера Кайши непоколебимо уносили его прочь, хлестали лицу, будто бы за что-то ругая; не слушали его слов. Мужчина щурился и ёжился, точно маленький ребёнок, прячущийся от угнетения незнакомой тяжёлой руки. Толща воды заставляла его кубарем перекручиваться в пространстве, путаться в многочисленных слоях своих одежд, обернувшихся несгибаемыми, каменными, и задыхаться от дополнительной проблемы в виде обмотавшихся вокруг его шеи концов длинных заиндевевших волос.       ...Вскоре движение поутихло. Ванцзи перестало мотать из стороны в сторону, и он отстранённо понял, что течения наконец-то претворили в жизнь то, что хотели: злорадно смеясь, увлекли его на дно.       Хоть Ванцзи и не чувствовал, что дно было близко к нему.       Ему казалось, что под ним простиралось пространство, не имеющее конца; что дна у озера Кайши на самом деле не было и что он просто медленно оседал в неизвестность.              Покрывшиеся белым пушистым покрывалом ресницы заторможенно взлетели, вследствие чего глаза больнее защипало.              «Вэй Ин говорил, что озеро Кайши соединяет Небытие со Средним Миром, — уголки рта слегка приподнялись, позволив мнимой улыбке мелькнуть на его чересчур сильно расслабившемся лице. — Здесь в самом деле нет дна».       Ванцзи, осознав бессмысленность сопротивления проклятым водам, прекратил бунтовать и просто лишь поддался могущественной силе, что потянула его куда-то вниз. Ему казалось, будто темень, клубившаяся вокруг, на самом деле являлась великим множеством рук, подобных стае голодных стервятников, вечно жаждущих разорвать на мелкие куски зазевавшуюся жертву. Ожидаемо они хищно вгрызлись в Ванцзи, утяжелили его в тысячу цзиней и, не справляясь о его согласии, куда-то потащили.       Сделавшись ватным и рассеянным, Ванцзи не возразил.       ...Он отстранённо отметил странный мрак: даже у поверхности не наблюдалось бликов от солнца, что ярко-ярко светило на поверхности! Ванцзи также не упустил из виду мёртвый холод и стоящую в пазухах тёмную энергию.       Энергию обиды.       Что-то почувствовав сбоку от себя, Ванцзи насилу приоткрыл успевшие закрыться глаза: веки налились свинцом, и потому они отказались безропотно повиноваться ему, но так уж сложилось, что Ванцзи очень уж понадобилось увидеть загадочное «нечто», которое подкралось к нему в этом ледяном тумане.       Повернув голову, Ванцзи в подступающем забытьи внутренне оторопело замер — внешне он не смог бы сделать это, потому что тело его больше не слушалось; оно и так одеревенело; в самом деле закоченело.       В замутившихся побледневших золотых глазах мужчины по новой загорелась уж было потухшая искра. Ванцзи из последних сил заставил себя по максимуму напрячь зрение, дабы яснее увидеть тот самый силуэт, который показался неподалёку. Едва он всё же пересилил себя, взору открылось неземное, по его мнению, зрелище, кажущееся расчудесным сном.              На довольно близком расстоянии от него застыло прекрасное бледное лицо со знакомыми — да непросто знакомыми: любимыми! — мягкими чертами. Ванцзи не сомневался: их он знал лучше собственных. Обладатель красивейшего — в глазах самого мужчины, разумеется — на свете лица расслабленно оседал на дно: только падал он с противоположной стороны ямы, как будто из самого Небытия выбираясь на сторону жизни. Чужая кожа была пугающе бела — Ванцзи так и хотелось протянуть к ней руку, невесомо провести по ней подушечками пальцев; удостовериться, что всё было в порядке.              Ванцзи сонно огладил черты взглядом. В его воспоминаниях неустанно, неугасаемо жил именно этот образ. Именно этот юноша — и никто другой — приходил к нему во снах в течение покрытых стылым мраком тринадцати лет вечной скорби и ласково глядел на него, глядел... Правда делал он это издалека, всегда молчаливо. Ванцзи порой становилось тошно от этой мучительной тишины, ведь она столь жестоко напоминала ему о смерти.       Ибо та не может заливисто хохотать.       Юноша этот и сейчас на него смотрел. Только немного иначе, нежели в его неоднократных грёзах. Смотрели на него эти очи цвета грозового неба так же сонно, как глядел на них сам Ванцзи. Казалось, их обоих охватил вечный морок, чьи путы разорвать просто невозможно было.       Ванцзи внезапно испугался от понимания, насколько легко, играючи течения смогли бы в любой случайный момент унести от него прочь того, кого он столько лет старательно искал; того, кого хотелось прижать к груди и никогда не отпускать; сплестись ногами и руками в единый витиеватый узор, дабы чувствовать эти желанные невинную близость и простое лишь присутствие: нужное, как воздух; как биение сердца.       Даже более нужное, чем всё это.       Деревянные руки не хотели гнуться, дабы помогать Ванцзи осуществить задуманное. Но как же ему всё-таки хотелось коснуться этого лица! Провести подушечкой большого пальца по ресницам и по их мягкости или же шершавости убедиться, что те самые что ни на есть реальные. Хотелось тем самым ещё больше обнажить сей пристальный изучающий взгляд, искрящийся странным морозным сожалением и тяжеловесной печалью, похожей на куст кроваво-красной рябины на белом-белом хрустящем снегу.       ...Возможно, именно любовь Ванцзи являлась тем единственным средством, могущим позволить ему в сей миг сдвинуть прямую, как скала, конечность, что отказывалась подчиняться и исполнять все те действия, что раньше казались обыденными.       Краем глаза Ванцзи заметил бледность собственной кожи и её неестественную гладкость. Мужчина, стеклянным взором мазнув свою руку, совершенно справедливо сравнил её с кистью фарфоровой куклы: столь же белой и хрупкой.       Оценив это явление как что-то незначительное, ничуть не интересное, Ванцзи упрямо потянулся к лицу с замершей на нём на веки вечные юностью, показавшейся ему почему-то такой... Неуместной. Неправильной. Пусть и несомненно прекрасной.              Медленно моргнув, Ванцзи в следующее мгновение обнаружил себя в несколько ином месте: чуть более светлом, нежели прошлое. Тело всё ещё представлялось ему инородным объектом: закоченевшим и молчаливым, но опора тем не менее присутствовала. Закрыв глаза, дабы уменьшить колющую их резкость, мужчина на долгие минуты застыл, не говоря и слова и не предпринимая каких-либо попыток сдвинуться. Рука, должная тянуться куда-то, почему-то висела плетью вдоль тела.              Вместо бессмысленных телодвижений вялое сознание Ванцзи предпочло прислушаться к обстановке вокруг.              Очевидно, вода, сковывавшая его, исчезла. Тем не менее Ванцзи мог слышать её наличие где-то; течения по-прежнему бежали, не внимая чьим-либо просьбам стихнуть. Они шумели, неистовствовали — одним словом, жили. Но где-то далеко-далеко, пусть и в то же время несравнимо близко. Ванцзи, бывший какую-то секунду назад её пленником, сейчас пребывал поодаль от неё, не ощущая насильственных объятий на своей стылой фарфоровой коже.              Мозг намекал Ванцзи, что надо было бы сделать хотя бы малый вдох. Всем людям нужен кислород, не так ли? Мужчина также это понимал. Однако попыток вздохнуть не предпринимал. Лёгкие замёрзли, покрылись коркой льда. Теперь они не могли расправиться, наполниться спасительным воздухом. Но если быть честным, то Ванцзи не слишком беспокоился по этому поводу. Никаких неприятных ощущений вставший на месте процесс дыхания ему не доставлял. И потому… Зачем же всё-таки что-то делать, дабы вернуть всё на круги своя?              Спокойно.              Ванцзи призадумался: как давно ему удавалось испытывать нечто подобное? Давненько, однако. В последние месяцы он только и делал, что бежал, бежал без остановки, не оглядываясь на что-либо вокруг. Ванцзи двигался к определённому желанному финалу, делал всё, чтобы его, несмотря ни на что, достичь. И совсем не обращал внимания на то, как его эта беготня истязала.              Вэй Усянь, Нижний Мир, Гора Тунлу, сопереживание… Всё навалилось на него одним разом. Нескончаемое движение вынужденно раздирало Ванцзи на части, не давая ему как следует вдохнуть. Пожить этим моментом, а не думать о том, как бы достичь чего-то неземного, находящегося за гранью возможного, но тем не менее невообразимо желаемого.              — Лань Чжань, — лукавым эхом пробежался юношеский голос по его сознанию. Он воспринимался Ванцзи — с самой юности, пожалуй — перезвоном колокольчиков: смутно угадывались в этом певчем щебете слова; они больше чувствовались, нежели в действительности слышались. Собственное имя показалось мужчине мороком, шуткой своего внутреннего Я: настолько его произношение чужими устами казалось эфемерным. — Лань Чжань, — вновь повторил таинственный, всё так же знакомый голос, звуча несколько громче: как будто бы ближе.              Судя по всему, обладатель влекущего за собой баритона его куда-то звал или же побуждал к некоему действию. Ванцзи, едва его настигло подобное простое понимание, тотчас возжелал распахнуть глаза, невзирая на любые болезненные ощущения, и тут же сорваться туда, куда его столь мягко, но тем не менее настойчиво тянули.              Поднять веки оказалось задачей едва ли посильной. Но в конце концов всё же осуществимой, что не могло не радовать. С трудом смогши открыть глаза и сфокусировать зрение, Ванцзи оглянулся, но не узнал тех мест, в которых оказался.              Было тихо — до безумия. Вот только эта тишь не пугала Ванцзи, ведь он вырос рядом с ней. Слышался только лёгкий шелест вод и рокот листьев светящегося в отдалении клёна. Присмотревшись к его мягкому рыжему свету, мужчина не сразу разглядел за его пышной кроной возвышения неких Дворцов. В той стороне было поселение: очевидно, большое и роскошное по своей архитектуре. Но Ванцзи не мог уловить и одного из шумов, что был присущ городской жизни. Его слух был самым что ни на есть чутким. Он не мог сказать, что не смог бы с достаточно короткого расстояния не услышать и шороха!              Однако, несмотря на это, если бы не глаза, Ванцзи так и не прознал бы о существовании в отдалении некоего города.              По чёрному небу тянулись лиловые мазки, разбавленные россыпью белоснежной пыли. В обрамлении облаков слабо сияла луна: по какой-то причине Ванцзи незамедлительно догадался, что это была лишь искусная иллюзия, а не истинное ночное светило.              Кожу не лелеял ласковый ветерок. А так хотелось!.. Ванцзи почему-то думал, что тот неизменно должен был объявиться, растрепать его волосы и остудить пылающее в лихорадке лицо. Обуреваемый внезапными пожеланиями мужчина скованно переступил с ноги на ногу и покрутился на носках, рассматривая местность с каждой из её сторон. Но ничего стоящего внимания так и не обнаружил. Помимо уже замеченного им таинственного города да сверкающего клёна, вокруг пестрела безмолвная пустошь.              Ванцзи лениво опустил голову, а вместе с ней и взор, что упёрся в чёрные воды. По её глади расходилась рябь, пускаемая замершими в одной точке стопами мужчины. Блики, появляющиеся на горбах волн, метко попадали в глаза Ванцзи и безжалостно слепили.              — Лань Чжань, — ласково позвал его юноша из скорбных грёз. Ванцзи уж было прикрыл веки, дабы побудить того остаться в его больной реальности на подольше, хотя бы лишнюю минуту погреть израненное сердце своим звучанием и присутствием, но тотчас вскинул их обратно, потому как подбородок невесомо пощекотали.              Вэй Усянь, которого поймали с поличным за «неподобающим» озорством, виновато отступил на шаг и отнял от лица Ванцзи руку, смущённо подогнув пальцы и спрятав кисть у почти что обнажённой груди.              Поразило то, что Ванцзи, невзирая на пристальное изучение захватившего его пространства, не смог заметить Вэй Усяня, что стоял всего в двух шагах от него: такой тёплый и такой нежный — совсем как в их беззаботную юность.              Сухие губы размыкаться не желали. Челюсти онемели, равно как и язык, отчего Ванцзи чувствовал, что любое сказанное им слово будет вымолвлено через немыслимые усилия. В любой другой момент он не стал бы себя мучить. Но сейчас перед ним, невинно глядя на него исподлобья и с любопытством рассматривая, стоял Вэй Усянь, чей образ преследовал Ванцзи все эти долгие годы.              — Ты… — только и смог выдавить мужчина.              Вэй Усянь легко улыбнулся:              — Я, — скрестив руки за спиной, юноша качнулся, изогнувшись дугой вправо и ступив на несмелый вкрадчивый шажок к нему ближе. — А ты — это ты.              Ванцзи не смог сообразить ничего пристойного в ответ, и потому всего-навсего кивнул, тяжело помассировав висок. Какая-то часть него понимала, что происходящее сюрреалистично; что подобного просто не могло быть на самом деле. Но тем не менее грудь тревога не укалывала. Сердце молчало, позволяя Ванцзи думать, что с Вэй Усянем у них мог получиться мирный разговор.              Но, несмотря на то что Ванцзи так хотелось что-либо с представшим перед ним столь неожиданно Вэй Усянем обсудить, в голову ничего не шло: та тяжелела с каждым мигом всё сильнее и сильнее, а лень растягивала его тело в невероятно тонкую нить, могущую вплестись ненавязчиво в единый поражающий своими перипетиями гобелен.              Вместо того, чтобы продолжить искать в закромах своего разума хоть одну идею для беседы, Ванцзи направил своё внимание на рассмотрение Вэй Усяня, чей вид отчего-то несколько коробил восприятие.              Юноша не торопил его: тоже изучал его, пожалуй. Его распущенные волосы цвета воронова крыла мягко скатывались по плечам и очерчивали мягкую линию лица: смотря на них, у Ванцзи возникло неосознанное желание накрутить одну из прядей на палец или же вовсе загрести их все, зарыться в них носом и впитать запах речных и озёрных вод и весёлой перчинки — по какой-то причине Ванцзи считал, что пахли те именно так. Хотелось насытить себя этим особенным ароматом, пропитать каждую клеточку, унести его с собой, чтобы мочь впоследствии ощущать подле себя.              Помимо нежной юности, что сквозила в каждом проявлении Вэй Усяня, было кое-что, отчего Ванцзи начинал ощущать смутное раздражение, граничащее с возмущением — даже ненавистью. По фигуре Вэй Усяня струились белоснежные шифоновые одежды. Талию огибал нежно-голубой атласный пояс. По мнению мужчины, сей образ был чересчур откровенен, легкомыслен и исключительно безобразен. Невзирая на то что те выгодно подчёркивали каждое из достоинств Вэй Усяня, Ванцзи хотелось сорвать с себя верхнюю накидку и укрыть ею юношу, дабы тот оказался прочно укутан чем-то плотным, непросвечивающим. Хотелось скрыть с глаз это вопиющее бесстыдство, а после крепко-крепко обнять Вэй Усяня, которого заставили это надеть.              Босые ноги точно так же посылали по воде рябь. Но, в отличие от тех колебаний, которые посылали стопы Ванцзи, волны, спровоцированные Вэй Усянем, были гораздо меньше. Если бы не его предельная внимательность, мужчина наверняка бы пропустил наличие ряби.              Ванцзи зажмурился, когда голову прострелила острая боль. Схватившись за неё, он обернул белые губы тонкой напряжённой линией. Но недолго его истязал странный приступ: прикосновение прохладной ладони к его руке, впившей в волосы пальцы, моментально избавило Ванцзи от мучений. Устало приоткрыв глаза наполовину, мужчина мутным взглядом уставился на Вэй Усяня, подошедшего вплотную, и с толикой отчаяния просипел:              — Кто ты?..              — Я — это я, — легким шёпотом парировал Вэй Усянь, вновь улыбнувшись: правда, несколько грустнее, чем в прошлый раз. — Неужели забыл меня совсем, Лань Чжань?              Ресницы Ванцзи слабо дрогнули. Пальцы его изогнулись и смогли переплестись с пальцами Вэй Усяня, прежде чем испугаться, о чём-то подумать и спешно вернуться в волосы. Мужчина бесцветно проскрипел:              — Вэй Ин не такой. Уже давно не такой, как ты.              Стоящий возле него юноша не стал лукавить:              — Истинно так, — он тепло усмехнулся, вследствие чего на щеках появились так любимые Ванцзи ямочки. — Вот только это не значит, что я лжец и самозванец, — медленно, в некоторой степени боязливо прижав ладонь к правой половине лица мужчины ладонь, Вэй Усянь, словно моля о вере в искренность, прошептал, открыто заглянув Ванцзи в глаза. — Я всё ещё Вэй Ин. Твой Вэй Ин.              — Не понимаю… — как всегда честно признался Ванцзи, не противясь таким непривычно ласковым и трепетным прикосновениям. Безусловно, он понимал, что его Вэй Ин не мог быть таким — больше нет, — но тем не менее сердце чувствовало: не лгали ему сейчас. Оттого и не выходило… Оттолкнуть. — Если ты Вэй Ин, то как же…              Вэй Ин, сипло рассмеявшись, погладил большим пальцем его скулу:              — Я всё расскажу, Лань Чжань, расскажу. Непременно. Всё что угодно поведаю. Обещаю, — он прерывисто вздохнул, словно о чём-то подумав или же вспомнив. Мягко очерченные губы поджались, будто от груза сильной вины либо обязательства, коего избежать было никак нельзя. Юноша спохватился и улыбнулся ярче, солнечнее, мягче и теплее — так, как ему никогда не улыбался Вэй Усянь. — Понимаю, в твоей голове царит полнейшая сумятица. Это нормально. Воды Небытия просто не могли не оставить подобного отпечатка на тебе.              Ванцзи шёпотом невинно предположил:              — Мой разум повредился?              Прикрыв глаза, Вэй Ин прыснул со смеху и покачал головой:              — Нет. Нет… Я бы не позволил им навредить тебе, — и сразу после расплывчато уточнил. — Так, что не исправить, — затем юноша предельно твёрдо отчеканил, порядком посуровев. — Это мои владения, и потому они не смогут причинить вред тебе, — и всё же добавил. — По крайней мере, я могу помешать свершиться естественному порядку.              Услышав в голосе уклончивость, Ванцзи вяло сощурился, чисто номинально обняв ладонью запястье лёгшей на лицо руки:              — О чём ты?              — Ты провалился в озеро Кайши, Лань Чжань. Смертным… Не выжить в его водах, — не лукавя, ответил предельно серьёзный Вэй Ин. — Небытие не знает исключений. Если ты слишком долго пробудешь в нём, энергия обиды разъест твоё тело, а там исход один — смерть. Душа обернётся бесплотным духом, который тотчас захватят течения и принесут к Пристани Сиу.              Вскинув взор поверх головы Вэй Ина, Ванцзи с ощутимым безразличием отметил:              — Туда, где мы сейчас.              Вэй Ин пылко зашептал, видимо подумав, что Ванцзи испугался:              — Не тревожься, Лань Чжань, не тревожься. Всё будет хорошо, я обещаю тебе. Ты не умрёшь. Ты будешь жить! Всё для этого сделаю. И Сюань Су сделает, — затем он заверил, не отрывая своих слегка покрывшихся предательской влагой глаз. — Ты ему очень дорог. Поверь мне, Сюань Су не меньше, чем я, желает твоей жизни. Доверься нам!.. Мы не дадим тебе пострадать.              Ванцзи невысоко вскинул брови:              — Нам?..              — Понимаешь, так вышло, что мы с ним слишком уж разнимся! — неловко рассмеялся Вэй Ин, потупив глаза. — Меня в нём очень мало осталось. Я слишком уж глубоко запрятан в его разуме, и потому можно сказать, что мой удел присутствовать где-то вдалеке в качестве отдельной души, личности, чем части него, — юноша закачал головой и зашептал, приподнявшись от эмоций на носочки, чтобы оказаться на одном уровне с лицом Ванцзи. — Лань Чжань! Послушай. У нас чрезвычайно мало времени. Благодаря тому, что его ток в Небытии на порядок медленнее, чем в Среднем Мире, и власти, данной мне, я смог выкроить нам жалкие минуты на разговор. Но и те не бесконечны. Тебе нужно уходить! Притом как можно скорее.              — А как же ты? — сжалось сердце у Ванцзи. — Разве ты не часть Вэй Ина? Тебя нужно вернуть ему?              Вэй Ин улыбнулся:              — Нет, ты не так понял, — оглянувшись в сторону клёна — должно быть, это был тот самый Юньхэн Мэн, — он объяснил. — Это дерево родилось от слезы Вэй Усяня. Тогда ему удалось очиститься, сбросить грехи и печали, обнажить втоптанную в кровавую грязь божественность. В той слезе была его человечность, его свет, — улыбка стала на порядок теплее, отчего Ванцзи почувствовал, как та опора, на которой он всё это время стоял, начала трескаться. Появилась угроза того, что он снова провалится в никуда: разломанный и измученный. — В ней был я, — Вэй Ин замолчал, дабы, очевидно, лучше и лаконичнее сформулировать мысль. — По сути, меня можно назвать духом дерева Юньхэн Мэн. Вэй Ином, Вэй Усянем. Всё это я, — он промычал что-то нечленораздельное себе под нос. — Чтобы было понятнее, воспринимай меня как того юношу, с которым ты познакомился в юности в Облачных Глубинах.              Уголки губ Ванцзи мелко дрогнули и сначала упали, а после вернулись на своё место:              — В Облачных Глубинах?.. Юноша?..              — Да. Я… Тот самый Вэй Ин, которого ты повстречал тогда. В которого влюбился. Каким Вэй Усянь и Сюань Су был. Проще говоря, я его человеческая ипостась. Та, что навсегда ушла, но в то же время осталась жить в Небытии, — Вэй Ин на несколько продолжительных мгновений замолчал. Взгляд поблек, окрасившись в оттенки запредельной грусти.              Ванцзи только и оставалось, что гадать, о чём тут думал. Мужчине хотелось бы обнять его. Крепко-крепко. Что-то отозвалось в нём на информацию, что это был тот самый Вэй Ин, его солнышко, которого ему пришлось потерять; надломилось. Не передать словами, как Ванцзи скучал по нему. Среди всего острозубого холода и равнодушия, жестокости и грубости мужчина порой отчаянно искал в Вэй Усяне именно его.              Видя эти давно позабывшиеся мягкость, аккуратность и теплоту по отношению к нему, Ванцзи вдруг стало до умопомрачения больно. Губы задрожали, равно как и всё остальное тело. Отпускать Вэй Ина, что возжелал ненавязчиво отстраниться с чего-то, оказалось выше сил Ванцзи. Мужчина отчаянно вцепился в эти руки и сдавил их точно тисками. Что-то на подступе к горлу заклокотало, задребезжало, разрываясь. Стоило только помыслить о том, чтобы позволить юноше уйти, в нём загорелось ярое намерение надрывно вскричать, чтобы тот не уходил, чтобы ни в коем случае не оставлял его, чтобы продолжал так же ласково гладить его по лицу и смотреть на него столь же мягко и нежно; чтобы не был больше так равнодушен и жесток с ним.              Вернуться на краткий миг в тепло после затянувшейся стужи было слишком тяжело…              Вероятно, Вэй Ин заметил произошедшие в нём за их непродолжительный разговор изменения, потому как его глаза серо-голубого цвета надтреснули, несмотря на ярое желание выстоять.              — Лань Чжань…              Лицо, находящееся так близко, но в то же время так далеко, недосягаемо для него, Ванцзи, размылось. Мужчина поначалу страшно испугался, подумав, что это было связано с подступающей смертью, но успокоился, поняв, что виной ухудшившемуся обзору были выступившие слёзы. Он так долго сдерживал их внутри себя. Так долго мешал им выйти на свободу. Так долго держался и так долго скучал.              Должен же быть предел?..              — Тише, тише… — ласково зашептал Вэй Ин, старательно стирая подушечками пальцев солёные капли, медленно побежавшие по фарфоровым щекам. — Мой милый Лань Чжань… — юноша часто-часто заморгал, отчего не стало сложно догадаться, что и того одолело желание расплакаться. — Не нужно. Не нужно… Прошу тебя, мой милый Лань Чжань, потерпи ещё совсем чуть-чуть!.. Всё будет хорошо, слышишь?..              Найти в себе сил, чтобы собраться и прекратить лить слёзы, Ванцзи не смог. Что-то в нём окончательно разбилось. Он на протяжении долгого времени старательно обклеивал липким материалом обернувшуюся великим множеством осколков вазу, всё ожидая, когда же хотя бы одна трещина сможет затянуться. Но сейчас эти увечья пересилили все его потуги. Изделие обвалилось с оглушительным треском. Равно как и сам Ванцзи.              Очевидно, не в силах Вэй Ина было продолжать просто лишь смотреть на него, потому как он привлёк Ванцзи к себе, уткнул его лицо в свою шею и, принявшись гладить по голове и спине, зашептал:              — Прости меня, мой милый Лань Чжань, прости… Мне так жаль, что я столько боли тебе причинил. Сколько жестокостей по отношению к тебе сотворил. Мне… Мне, правда, очень жаль!.. — прерывисто вздохнув, Вэй Ин дрожащим голосом пустился в судорожные извинения. — Прости, что такой, как я, тебе обещан. Прости, что тебе так холодно и больно из-за меня. Я не хотел. Правда не хотел! И Сюань Су тоже не желал тебе зла. И не желает. Что мне, что ему, ты очень важен и нужен.              Ванцзи сжал зубы, позволив себе до мнимого треска костей обнять Вэй Ина. Шумно вдыхая через нос, он молил Сюань Су, молил всех, кто мог бы, чисто в теории, его услышать: просил оставить его с ним, с его Вэй Ином; просил сжалиться и подарить ему хотя бы крупицу тепла.              — Не отрекайся от меня, пожалуйста… — в ответ же взмолился Вэй Ин, вынужденно отстраняя от себя Ванцзи, что, к своему собственному удивлению, не стал сопротивляться чужому желанию покинуть объятия. — Ты нужен Сюань Су… Он тоже… Как и я… Ждёт тебя… Очень ждёт… — остановившись от мужчины на расстоянии вытянутой руки, юноша побледнел и, поджав губы, сдавленно выдавил, внезапно изменив свои речи. — Но если… Если я, больной и сумасшедший, тебя непростительно измучил… Что у тебя… Больше нет… Сил… Терпеть меня… И… И больше я не имею права быть рядом с тобой… То… Уходи… Слышишь? — улыбнувшись, Вэй Ин пылко выдохнул, сжав ладони оцепеневшего Ванцзи. — Возвращайся домой, живи полноценно и радостно, тепло. Покидай эту тьму и не стой рядом со мной. Согласен, подле меня слишком холодно. Я не хочу… Чтобы и ты… Вслед за мной зачах…              Вэй Ин побегал глазами по небу, что-то по нему прочитав, и ломко шепнул, словно признавая нечто для себя неутешительное, пусть и необходимое:              — Кажется, тебе уже пора.              — Постой, — подорвался к нему Ванцзи, но Вэй Ин оказался предельно непреклонен. Его ладонь не позволила мужчине приблизиться и на фэнь. Юноша вынудил его остаться на том же месте, несмотря на весь напор. — Вэй Ин, я… — отчаянно воспротивился расшатанный Ванцзи. — Послушай, всё, что я сказал… Не значит, что у меня есть желание вернуться в Средний Мир! Не говори так. Я… Я не отрекаюсь!.. Не отрекаюсь! — глаза мужчины забегали, а язык обожгло от чувства вины за собственную секундную слабость, по вкусу ощущавшуюся как предательство кого-то не менее важного, чем этот юноша. — Вэй Ин… — но, как бы ни просил между строк Ванцзи об ответе, Вэй Ин давать его не спешил. Он просто лишь молчал, глядя на него так тепло и ласково, что хотелось всего-навсего разомлеть, упасть, свернуться в клубок подле чужой груди и навеки заснуть.              Не потакая его потаённым желаниям и усугубляющему их Небытию, Вэй Ин мягко коснулся кончиками пальцев его груди, вздымающейся от бьющих через край чувств.              — Не пришло твоё время ещё, Лань Чжань. Уходи отсюда, — Ванцзи хотел было схватиться за потянувшиеся к нему пальцы, однако прежде, чем ему удалось это сделать, юноша легонько оттолкнул его, вследствие чего мужчина отлетел в воду так, словно в него прилетел наполненный лошадиной долей энергии импульс.       Падая, Ванцзи в некотором роде отчаянно вытянулся, совсем не услышав тонкого треска фарфора; не ощутив невесть откуда взявшейся стальной хватки на своей левой руке, ведь, по его мнению, тиски значения не имели. Был важен лишь Вэй Ин, чей нежный лик, искрящий сожалениями и виной, стремительно исчезал в водных бликах и пене, тонул вдалеке без возможности быть достигнутым. Все их слова, которые так и не были произнесены, исчезли в ворохе сумасшедших течений и вязи точно таким же образом: быстро и безвозвратно.              К превеликому сожалению Ванцзи, как бы он ни старался, вопреки боли, что прошивала его тело, превозмочь себя и дотронуться, лицо всё же скоропалительно удалилось и неминуемо таящей во «всём» дымкой исчезло от неосторожного мановения пальцев, задевших призрачный силуэт благодаря их кончикам колыхнувшейся толщей воды.       Тело Ванцзи что-то грубо тряхнуло и куда-то по новой весьма требовательно потянуло, несмотря на его огромное желание остаться здесь, в тепле и лучах его любви, навсегда.       Чтобы вместе с этим растаявшим во мраке и холоде юношей навеки заснуть и разделить с ним этот сладкий вечный сон...