В ожидании тепла

***

Когда ты загнан и забит Людьми, заботой иль тоскою; Когда под гробовой доскою Всё, что тебя пленяло, спит; Когда по городской пустыне, Отчаявшийся и больной, Ты возвращаешься домой, И тяжелит ресницы иней,— Тогда — остановись на миг Послушать тишину ночную: Постигнешь слухом жизнь иную, Которой днём ты не постиг; По-новому окинешь взглядом Даль снежных улиц, дым костра, Ночь, тихо ждущую утра Над белым запушенным садом, И небо — книгу между книг; Найдёшь в душе опустошённой Вновь образ матери склонённый, И в этот несравненный миг— Узоры на стекле фонарном, Мороз, оледенивший кровь, Твоя холодная любовь— Всё вспыхнет в сердце благодарном, Ты всё благословишь тогда, Поняв, что жизнь — безмерно боле, Чем quantum satis Бранда воли, А мир — прекрасен, как всегда.

— А. Блок.

***

      Было никак. Сюань Су выдохся настолько, что сил не было буквально ни на что. Он успел было за время своей «жизни» возгордиться и увериться, будто ему всё было нипочём! Что его бессмертное тело не знало усталости, что отдых — прихоть, а не необходимость. Однако практика показала, что и такой, как он, нуждался в том, чтобы залечь на дно и как следует выспаться.       Что делать с Ци Чжуан Сюань Су по-прежнему не знал. В нём всё рос и рос конфликт сторон его Я, отчего хотелось раздавить свою голову в кашу, чтобы наконец-то застать желаемую тишину. Его буквально раздирало на части! То хотелось приблизиться, обнять девочку, окружить своим пушистым телом и согреть; накормить; приодеть. А после Сюань Су начинало словно тошнить от одного вида Ци Чжуан. Он желал её выбросить. Забыть где-нибудь на рынке. Подкинуть на порог её родителей и выбросить из памяти те дни, что они «имели счастье» провести бок о бок.              Юй относился с озадаченным непониманием к тому, что происходило. Он привык к какой-то определённости, что успела сложиться, и потому теперь, когда таковое состояние исчерпало себя, ворон чувствовал крайней степени смятение. Вообще, его нельзя было назвать альтруистом или «ключом командного духа». По сути, ему не было дела до того, какая атмосфера складывалась в их импровизированной семье. Однако сейчас оказывалось, что, в общем-то, не всё равно ему было. Юй всячески старался как-то Сюань Су расшевелить. Да, ему не пришлась по нраву идея оставить маленькую замызганную девчонку. Но разбираться с ней первым делом ворон нужным не посчитал. По его мнению, более важным было то, что Сюань Су, вроде как только-только оправившийся, вновь закрылся в своей скорлупе без желания реагировать на что-либо вокруг.              Ци Чжуан «много места не занимала» и вела себя предельно тихо, но для ворона-яогуая и хули-цзин каждый её вздох был чересчур громок и назойлив, отчего как минимум Юй очень часто награждал её недовольными взглядами. Она страшилась покинуть комнату, чтобы найти себе чуть больше еды, дабы уменьшить с незавидной частотой появляющуюся перед глазами темноту, ибо думала, что, стоит ей это сделать, «гэгэ-лисичка» и «птичка» уйдут, оставив её здесь одну.              Когда терпеть стало невыносимо, потому как желудок, казалось, начал поедать сам себя, Ци Чжуан решила, что ворону она всё же найдёт силы довериться. Тот по нескольку раз на дню выходил за порог с целью принести Сюань Су либо что-то вкусное, либо что-то исключительно забавное. Девочка не сразу собралась с силами, чтобы отправиться вслед за ним, однако, когда всё же справилась со страхом, жившем в её сердце, больше не смогла от подобных «тайных» вылазок отказаться.              Бесспорно, Юй в силу своей рассеянности и беспечности не сразу прознал о том, что за ним образовался регулярный хвост. Однако его неведение не то чтобы долго длилось — всё же он был не абы кем, а цепким вороном, который довольно продолжительное время занимался шпионажем в войну!              Стоило преследовательнице оказаться обнаруженной, ворон отнёсся к её «безобразиям» с пренебрежением, но не посчитал нужным обратить на Ци Чжуан достаточного внимания и «обезвредить». Та наверняка направлялась на кухни, чтобы тоже порадовать себя чем-то вкусным. Так было даже лучше — чудище само себя кормило и не приставало с этим к ним. Вроде как ему стоило закрыть на проказы «зверька» глаза, но почему-то Юя так и подмывало злорадно насолить Ци Чжуан, дабы ту точно прогнали взашей. В конечном итоге что-то в нём всё же решительно пересилило, и ворон склонился к простому лишь равнодушию, позволив девочке добывать себе пропитание безо всяких проблем и препятствий.              Но в один из особенно неудачных дней, когда звёзды сошлись не в том доме, встал Юй не с той лапы и, вообще, всё представлялось всё нарочито мерзостным и раздражающим, ворон не стерпел присутствие подле себя преследовательницы. Резко встав посреди коридора, Юй скривился, когда Ци Чжуан, не предугадавшая его манёвра, ожидаемо врезалась в него.              — И чего ты ко мне прицепилась?! — надменно шикнул на неё ворон, небрежно отпихнув от себя Ци Чжуан ногой. Он замахал рукой, прогоняя её, точно собаку. — Ну-ка. Кыш. Сколько уже можно мне глаза мозолить, а? Чего непонятного? Тебе тут не рады! Хозяин оставил тебя просто потому, что настолько благороден, что не находит в себе сил, чтобы оставить тебя на улице. Но не думай, что это потому, что ему стало настолько тебя жалко, что теперь ты вольна доставать нас, — Юй нарочито строго рявкнул. — Помни, я тебе и цяня помощи не окажу! Так что не думай, что ты можешь цепляться за меня и надеяться на то, что поспособствую тебе в добыче пропитания! Ты, уличное зверьё, должна уметь делать это самостоятельно, — заносчиво вскинув подбородок и дрогнув ресницами, юноша важно велел. — Проваливай с глаз моих.              Ци Чжуан потёрла ушибленное плечо, замерев подле его ног, и невозмутимо подёргала Юя за край рукава, как будто этим своим действием что-то сказав. Ворон с нескрываемой гримасой отвращения сбегал глазами от её всё ещё не умытого лица до пальцев, сжимавших чёрную ткань, и скривился в омерзении. Отрывистым движением вырвав одежду из цепкой хватки, он презрительно отряхнулся и чопорно фыркнул:              — До чего же ты узколобая. Ни черта не понимаешь. Ты вообще умеешь говорить? — ворон склонил голову набок и деловито цокнул. — Вроде как, помнится мне, ты что-то вякала. По крайней мере, пыталась! Ну. В таком случае почему не отвечаешь мне? Не возражаешь? — вот только встречной реплики Юй так и не дождался. Как бы он ни буравил Ци Чжуан испытующим взглядом, та не собиралась тушеваться и исполнять его требования, а всего-навсего смотрела на него своим нечитаемым взором и моргала так, словно и вправду не понимала, что ей пытались донести. После нескольких неудачных попыток разговорить её, ворон махнул на эту затею рукой. — Ну вот и стой здесь тогда! — юноша грозно покачал пальцем. — Пойдёшь за мной — с лестницы спущу! — он скривил мягко очерченные губы. — Может, хоть так дойдёт!              Таковая угроза будто и впрямь дошла дотуда, докуда нужно. Ресницы Ци Чжуан вскинулись, обнажив её сосредоточившийся взгляд, но Юю было уже всё равно. Он двинулся вперёд, беспечно напевая себе некий мотив под нос.              Спустившись в залу, чтобы запросить у официантов завтрак в их комнату, Юй удовлетворённо повёл носом, с наслаждением отметив гулявший в пространстве аромат. Остальные постояльцы преспокойно беседовали, то сонно, то бодро что-то время от времени восклицая. Юй старался не привлекать к себе чьё-либо внимание, ибо разговоры об их прекрасной незаурядной внешности были решительно ни к чему. Им стоило лежать брюхом ко дну и не издавать и писка, лабы не пошло молвы. Последнее, что нужно было демоническим созданиям — внимание заклинателей, что проезжих, что заезжих.              Обычно ворону удавалось сливаться с толпой — даже с редкой — и без труда заказывать завтраки, обеды и ужины, минуя нежелательные взгляды, полнившиеся однозначным увлечением. Однако в этот раз схема дала сбой по некоторой причине, и Юй довольно быстро заметил направленные в их сторону то ли озабоченные, то ли презрительные, то ли недоумённые, то ли сочувствующие взоры. Сперва это заставило Юя насторожиться, ибо его голова не сразу смогла выдать приемлемое объяснение повышенному интересу к собственной персоне, но вскоре ворон догадался оглянуться вокруг себя.              В тени, держась от него на расстоянии в несколько шагов, беззвучно ступала Ци Чжуан. Она походила на воровку, что собиралась обчистить кухни и гостей. Всплывший дополнительный факт тотчас обосновал все те настороженность, ненависть и отвращение, что взыграли на дне осоловевших глаз при виде юного замызганного личика. Впрочем, Юй не винил их, ведь, по сути, их догадки были более чем верны.              Юй поджал губы, сердито стиснув руки в кулаки. До чего же эта мелочь его бесила! Почему она всё никак не уходила? Почему не пугалась? Ворон думал, что если он раскрыл её, то Ци Чжуан нужно было тотчас забояться лишний раз попадаться к нему на глаза и вернуться в комнату, а он, как самый настоящий благодетель всех хромых, уродливых и немощных, принёс бы ей жалкую миску горячей свежеприготовленной похлёбки.              Но Ци Чжуан благополучно проигнорировала его слова и заочно втоптала в грязь его благие намерения. Пусть распознать в его действиях зарождение желания помочь было почти что невозможно, Юй искренне считал, что маленькая девчонка, которая толком не умела даже говорить, просто обязана была верно его понять.              Сказать или сделать что-то Юй не успел. Несмотря на то что Ци Чжуан обладала поразительной ловкостью и первоклассным умением ступать без лишнего шума, ей не удалось спастись от порицания и нагоняя от официанта, что мигом справедливо заподозрил в ней нежеланного гостя и расхитителя угодий. Должно быть, так вышло потому, что Юй резко застыл на месте и теперь сердито вглядывался в конкретную точку, сокрытую мглой.              Схватив Ци Чжуан за ухо и с лёгкостью приподняв её над полом, юноша напустился на неё, точно сторожевой пёс:              — Что ты тут забыла, замухрышка?! Жить надоело аль руки лишние? Как посмела попытаться пробраться к нам! Это тебе не притон, а достойное заведение! Ишь чего удумала — красть! Какая наглость! Средь бела дня! — он злобно рыкнул. — Бессовестная псина! — игнорируя потуги Ци Чжуан высвободиться или хотя бы уменьшить давление на ухо и изо всех сил удерживая на своём лице важное выражение, официант бодро поволок за собой девочку, намереваясь выкинуть её за порог и заставить собрать своим костлявым тельцем каждую угловатую ступеньку в качестве наказания. — Благословляй Небеса за моё великодушие! По-хорошему, тебя бы высечь! Эка невидаль. Засматриваешься на кусок, что тебе не по зубам. Умнее быть надо! В следующий раз этот урок будет стоить тебе пальцев, так и знай. А теперь прочь! Это тебе не приют для таких, как ты!              Официант успел только дверь распахнуть пинком и занести руку с Ци Чжуан для броска, прежде чем его тяжело пригвоздили к полу «панибратским» хлопком по плечу. Замерев и обернувшись вполоборота, юноша наткнулся на бесцветные глаза Юя, что буравили его своим суровым выражением. Официант поджал губы и, совершив над собой видимое усилие, нарочито учтивым тоном поинтересовался:              — Молодой господин, вы что-то хотели? — он потряс рукой с зажатой в ней Ци Чжуан. — Обождите немного. Сейчас я слегка занят, — официант улыбнулся своей приторной улыбкой — такой, какая не оставляла сомнений в том, что искренности в ней было столько же, сколько солнечного света на сегодняшнем безнадёжно пасмурном небе.              — Отпусти, — лаконично приказал Юй и, не теряя и секунды на пустую болтовню, точным ударом пальца в акупунктурную точку на кисти официанта помог Ци Чжуан высвободиться. Та, стукнув босыми стопами о древесину пола, мигом юркнула за его спину и вцепилась ему в края рубашки, пропустив мимо внимания то, как ворон попытался украдкой отпихнуть её от себя. — Ослеп? — нашёл Юй жертву, на которой можно было сорвать своё плохое настроение. — Зачем ребёнка мучишь? Она ничего не сделала.              Услышав слова упрёков, официант открыл и закрыл рот, порядком опешив, а после, слегка оправившись, как можно более вежливо произнёс:              — Но она наверняка собиралась. Почему ж в таком случае кралась? И, между прочим, как раз-таки за вами! Вам бы следовало поблагодарить меня за хорошую реакцию. По ней видно, что помысли нечисты! А если с кухонь или у других гостей что-то стащит? Мне что, за её проказы потом головой отвечать? Нет уж! Ищите, молодой господин, дурака в другом месте! — он крутанул плечом, обвинительно выставив на Ци Чжуан палец. — В последнее время мои коллеги, бывшие на сменах до меня, регулярно стали не досчитываться в запасах кухонь тофу. Быть может, это именно её вина? — официант скривил губы. — Поглядите на неё, молодой господин. Кого вы защищаете! У неё очень уж странная внешность. Да ещё и эта загадочная пропажа тофу! Тут точно что-то нечисто!              Юй сузил глаза, стоило официанту намекнуть на причастность хули-цзин подобным уничижительным тоном, и сухо пропел:              — О. Я понял, — и, не став дожидаться встречного вопроса официанта о том, что же именно он понял, едко обрубил. — Вы, похоже, редкостный дурень, который выставляет заведение, в котором работает, в нелучшем свете. Только и всего. Посему, считаю, сей разговор стоит завершить и не тратить время. Мой господин ждёт завтрак.              — Как вы смеете! — задохнулся в возмущении официант, встав на дыбы, и воскликнул вслед развернувшемуся в противоположную сторону от него Юю. — Что вы себе позволяете, молодой господин?! То, что вы более знатного происхождения и имеете при себе деньги, не значит, что вы вправе разбрасываться оскорблениями. Следите за языком!              Так уж вышло, что Юй, был весьма вспыльчивой личностью, которая не могла стерпеть резких слов. Тем более сегодня над его головой кружили более плотные и мрачные, чем обычно, тучи. Посему на этот раз хватило всего-навсего одной вернувшейся в его огород сердитой фразы, чтобы ворон мигом вспыхнул изнутри. Промолчать не представлялось возможным. Язык поспешил ответить быстрее, чем в мозгу оформилась мысль: «Может, лучше не стоит?».              Юй напыщенно заголосил, обернувшись:              — Вот именно: я господин и у меня есть деньги! Да и к тому же я гость! Это ты следи за своим языком! Быть может, эта девчонка прибыла со мной. Откуда тебе знать. Может, это тебя стоило бы высечь за неподобающее обращение с чужой собственностью и недостойную речь! Кто ты такой? Хозяин? Кто? Обычный служка! Какой-то мальчик на побегушках! С чего ты вообще решил, что это именно она обокрала вашу жалкую кухню? Сами недосмотрели, а теперь обвиняете во всех смертных грехах своих же гостей да притом занимаетесь рукоприкладством!              Поднялся немыслимый шум из-за побежавшей сильно вперёд перебранки. Ворон, не имевший опыта общения с людьми и бывший сущностью, далёкой от человеческой природы, совсем не чувствовал допустимых рамок; не то чтобы понимал, что приемлемо, а что — нет. Быть может, знай он хотя бы немного о правилах поведения в человеческом обществе и о том, как ведут себя настоящие господа, Юй не опустился бы до грязной стычки с утра пораньше. А может, он, наоборот, поспешил бы воспользоваться этим преимуществом, чтобы как следует порадовать свою ядовитую и порой склочную натуру.              Гости, завтракавшие в сей ранний час в зале, уже давно отложили свои палочки для еды и теперь, щёлкая семечками, с истинным наслаждением преданных слушателей следили за ходом «разговора» двух «базарных баб».              Не заставили себя ждать и другие работники двора, что оказались вынуждены отвлечься от работы и застать чудесатую картину: замызганный ребёнок, сиротливо жмущийся к стойке и напряжённо смотрящий на развернувшуюся в опасной близости от него картину в полном своём безмолвии; официант, дерущийся с гостем в лице Юя, что со всем усердием использовал доставшиеся вместе с чужой демонической ци знания и пинал точно такого же юношу, возрастом как он сам, в наиболее болезненные точки; и прочие постояльцы, что уже начинали делать ставки. Воистину, всё казалось бредом, однако — на беду хозяина постоялого двора — это была самая что ни на есть настоящая реальность.              Беспорядки не нравились никому, и потому, что официант, что Юй, что Ци Чжуан, в скором порядке были выставлены за порог до окончания разбирательств.              Завершилось всё тем, что Сюань Су, бывший мрачнее тучи, после снижения уровня шума и взаимных извинений с хозяином постоялого двора уволок за шкирку Юя и Ци Чжуан на гору Луаньцзан.              — Скажите мне, будьте добры, — прошипел он, обернувшись к юноше и девочке, что синхронно опустили головы, резко вонзив носы в землю. — Что вы, мать вашу, устроили?              Юй уклончиво пробубнил:              — Этот смертный был непочтителен.              Сюань Су опасно поднял брови, машинально сгущая вокруг себя ядовитую энергию обиды, и холодно бросил:              — Вот как.              Ворон, клоакой почувствовавший скорое приближение к всё тому же месту вертела, поспешил оправдаться и пылко затараторил:              — Он упрекнул меня в бесчестии! А ещё сказал, что я его оскорбил! — он фыркнул. — Тоже мне, персона! Между прочим, он, как слуга, должен своё место знать. Ему же неведомо, что мы не простые гости. По легенде, мы бродячие заклинатели, что сейчас преспокойно отдыхают. Так что ему следовало быть обходительнее! Всё-таки, как я помню, обыватели таких, как «мы», уважают. Если я сказал «отпусти», ему стоило тотчас отпустить девчонку и, уронив глаза в пол, скрыться из поля моего зрения! Да и к тому же. Чего он эту… как её… — ворон пощёлкал пальцами, со сложным выражением на лице скосив глаза в сторону Ци Чжуан, что по-прежнему была тише воды, ниже травы. — Ци Жуан?              — Чжуан, — непонятно зачем поправил Сюань Су хлёстким тоном.              — Ци Чжуан, — смиренно согласился с правкой Юй и с новой силой заголосил. — Он схватил её за ухо и поволок наружу. Что за бесстыдство! Ему должно было упасть ниц перед нами и молить о прощении за такие непотребства! Этот утырок всего лишь слуга. Как он смел вести себя подобным образом? Да будь Ци Чжуй хоть трижды воровка, если я заступился за неё и велел что-то, он был обязан отступить! Тем более что она ничего не сделала. Мало ли что у неё стряслось. Никакого у него сострадания! Прогорклый человек, прогорклый! Только зависть и гнев в этом прогнившем насквозь сердце!              Сюань Су ядовито протянул:              — А у тебя, значит, нет?              Юй убеждённо подтвердил:              — Конечно нет. Я человек… то есть ворон чести! И справедливости. И благородства. Я птица тонкой душевной организации. Мне обидно. Как он посмел так себя повести? — и, надувшись, всплеснул руками. — Да кем он себя возомнил! — он вскинул палец, вспомнив. — А ещё он намекнул на то, что Ци Чжун — хули-цзин! Бесстыдство! Без доказательств, без разбирательств распустил руки! Вар…              Глаза Сюань Су потемнели, а пальцы выгнулись, чтобы намертво сдавить мочку уха Юя, перебив его на полуслове, и притянуть начавшего ойкать яогуая поближе к нему:              — Тебе было велено не привлекать внимания. Какого хера ты подрался с официантом? Ежели считаешь, что тот — пыль под ногами, не стоящая и цяня твоего взора, так почему же опускаешься до его уровня и машешь кулаками с «каким-то служкой»? Не умеешь вести себя как господин, так и не берись!              Юй звонко запищал и затрепыхался:              — Хозяин! Больно же!              — И поделом! — гаркнул Сюань Су и небрежным движением отбросил от себя голову ворона. — Из-за тебя нам пришлось покинуть Илин! Этот городишко до безобразия мал. Каждая собака сможет понять, о ком слухи вещают. Юношей с сиреневыми глазами не так-то много в этом ареале. А тем более со спутницей-девчонкой, оскорбляющей взор своей болезненностью, и подавно! Далеко нам уходить не стоит по объективным причинам, и ты об этом помнишь. Как теперь собираешься объясняться передо мной? Стоила ли драка того? Удовлетворил ли ты свою гордыню? Доволен ли ты теми условиями, в которых мы оказались благодаря тебе?              Ворон буркнул:              — А что, мне стоило пропустить мимо ушей его недостойные слова? Между прочим, он чуть не выбросил её, — дёрнул он подбородком в сторону понурой Ци Чжуан. — На улицу. Как я уже сказал, этот ублюдок ещё и хули-цзин решил приплести! А что, если бы это навредило бы вам, хозяин? Я же вам постоянно тофу приносил! Вдруг весь постоялый двор зациклился бы на мысли, что среди них лиса живёт. А то не одна, а целых две! Что бы тогда?              Сюань Су навис над ним и отрезал:              — Это не твои заботы. От тебя требовалось одного — никакого шума! — он будто бы махнул рукой на недоразумения, что теперь виновато молчали перед ним, и, крутанувшись на носках, припустил вверх по тропе, намереваясь решить, где же им остаться до лучших времён. Но остановился, когда чуткий слух уловил топот бегущих за ним босых ног. Выползший вмиг из-под подола хвост шлёпнул Ци Чжуан по лбу, не дав ей подойти ещё ближе. — Что?              Ци Чжуан посмотрела на него исподлобья полным вины взглядом и постаралась удержать уголки губ, которые всё норовили упасть, на одной линии.              Поглядев на попытки разжалобить его и заставить его быть более снисходительным с Юем с несколько минут, Сюань Су отвёл глаза, когда в груди что-то «свернулось в тугой узел». Проглотив кислый привкус, он дёрнул щекой, в конце концов заключив:              — Спелись, значит.              Юя, казалось, это оскорбило гораздо больше, чем все предыдущие упрёки Сюань Су. Он забавно округлил на совиный манер свои большеватые глаза и набрал в грудь воздуха, принявшись изливать на Сюань Су своё негодование:              — Ни с кем я не спелся! — он скрестил руки на груди. — И вообще. Почему вы кричите только на меня? Она тоже, между прочим, виновата! Сидела бы и сидела себе в комнате. Чего вдруг выходить стала? То, что я потакал ей, не значит, что нужно было утратить бдительность. Знал бы, что так будет, не стал бы лезть! — Юй едко пропел, вонзив прищур в затылок как всегда натянутой до предела Ци Чжуан. — Неужто перестало хватать тех объедков, которые оставались после каждого нашего приёма пищи? Что, свободы захотелось?       Сюань Су провёл по волосам рукой, убрав их от лица, дабы не мешались и не досаждали, и кратко отрезал, приказав:              — Заткнись.              «И вот мы снова на Луаньцзан, — возобновил лис движение вверх. — До чего же порочен этот круг! Стоит мне вернуться в Средний Мир, и я очень скоро возвращаюсь в эти промозглые просторы. Судьба у меня, что ли, такая? Вечность здесь сидеть подобно узнику, — он хмыкнул, делая лаконичный жест рукой, велевший юноше и девочке без лишних слов следовать за ним. — Возможно, — Сюань Су машинально вскинул глаза к небу, что стремительно светлело, окрашиваясь в оттенки полудня и лишаясь своей утренней угрюмости. — Однако, сидя здесь, я ничего не добьюсь. На шее моей сейчас сидят два маленьких отродья, которые обвили меня, словно повилика, и никак не желают отпускать. Ни прах я не верну, ни вечность спокойно не проведу, пока они со мной. Луаньцзан сказал, что я должен обрести смысл жизни, но среди гор трухи и праха да царства коряг едва ли можно найти особенную прелесть. Даже сымитировать не выйдет, ежели я застряну здесь надолго. До чего же здесь уныло и кисло!».              Можно было подумать, что за последние недели Сюань Су смог полностью отказаться от идеи вернуться в забвение, но это было определённо не так, поскольку какая-то часть демона всё ещё искренне считала, что его проклятье не развеется и что бедствия, убившие его в прошлом, непременно повторятся, если этот порочный круг не разорвать. Бессмыслица — пытаться изменить уготованную ему судьбу. Это «Вэй Усянь» понял уже давно.              Он правда старался модифицировать своё мышление. Вычленить из нынешнего положения то, что могло бы заставить его передумать. Но выходило так, что минусов имелось больше, чем плюсов. А лисье упрямство почему-то не желало загораться, не помогало ему устоять на ногах и выжить.              «Вот что мы сделаем. Переждём немного здесь и вернёмся в мир людей. В какой-нибудь другой городок! Который также близок к Луаньцзан. Пробудем там с месяц, я избавлюсь от Ци Чжуан с Юем и отправлюсь в Небытие на поиски праха. Не буду растягивать на мучительно долгие часы эту пытку. Всё равно ничего не изменится».              — Слабак.              «Да, он самый, — играючи отбил Сюань Су словесное нападение одного из голосов собственного Я и вставил шпильку. — У меня семь пятниц на неделе, так что не кисни. Сейчас я преисполнен желания оборвать своё существование, а уже завтра мне захочется перевернуть Цзянху вверх дном и установить свои порядки, — лис ядовито скривился. — А уж послезавтра так и вовсе, на Небеса пойду! Всё-таки люди меня уже нарекли Небожителем, — Сюань Су по новой воззрился на вышину, покрытую расходящимися постепенно облаками, и призадумался. — Интересно, а если серьезно. Существует ли Небесная Столица на самом деле? Или же это не больше, чем байки? Меня растили заклинателем, и потому поверить в то, что статуи — отражения реально существующих людей, возвысившихся до Богов, сродни невозможному, — лис мотнул головой, отбрасывая лишние мысли, и заключил. — Хотя, я придерживаюсь девиза «стремись достичь невозможного». Может, если найду подтверждение существования Богов, и поверю в заблуждение сообщества совершенствующихся».              Уши, почувствовавшие наконец свободу от возможного раскрытия людьми, выползли из-под угольных прядей и распрямились, начав крутиться и ловить собой звуки. Пение птиц в отдалении, шум ветра, воздух, гуляющий в опустевших норах, которые некогда создали озлобленные души, скрип коряг и бурчание себе под нос Юя, который неустанно бранил себя за поспешность и импульсивность. Очевидно, он был готов мириться с чем угодно, но только не с пониманием, что по его вине они вернулись в настолько унылое место, в котором от холода стыла душа. Сюань Су не испытывал желания смягчиться и пообещать Юю, что они отправятся вскоре в соседнее поселение, оставив Луаньцзан позади, ибо считал, что тот получил то, что заслужил, и что впредь ворон будет думать головой, а не....              Коснувшись невзначай призрачной своей рукой эмоциональной ауры, Сюань Су не отыскал ничего, кроме притуплённого интереса. Лис про себя по новой хмыкнул, позабавившись в своей манере и найдя «тишину» Ци Чжуан крайне занимательной.              — Хозяин… — всё же не сдержался Юй, и его юношеская печальная физиономия тотчас выросла перед Сюань Су. — Может, всё-таки вернёмся?.. А?.. Ну… В какой-нибудь другой город направимся… Я слетаю… Узнаю…              Сюань Су безжалостно отбрил:              — Нет, — и обогнул его, продолжив подниматься к арке из горных пик. — Твои действия влияют на будущее. Ты должен помнить об этом. Впредь будешь осмотрительнее.              — Ну хозяин!.. — заканючил Юй. — Я правда-правда больше так не буду! Я буду тише воды, ниже травы! Я… Я сделаю всё что захотите! Только давайте… вернёмся в мир людей! Там тепло! А тут… Тут чертовски холодно! И голодно! Что мы тут будем есть?       — Ты должен был задуматься об этом в тот момент, когда кулаки твои зачесались от желания врезать официанту, — холодно протянул Сюань Су. — И да: не заткнёшься сейчас же, я из тебя сварю суп. Не пытайся разжалобить того, у кого нет ни сердца, ни сострадания, ни совести.              Юй низко опустил плечи и голову, замерев на месте, а после, пожевав губу, обернулся птицей, что принялась кружить над Сюань Су и Ци Чжуан, словно проветривая голову и пытаясь смириться с положением дел.              Избавившись от нескончаемых причитаний Юя, Сюань Су расслабленно расправил плечи и в какой-то мере даже порадовался тому, что Ци Чжуан была немой. Шла себе тихо и шла. Не досаждала ему своими разговорами…              «Может, и впрямь оставить её? Забавная такая, — на полном серьёзе допустил Сюань Су мысль и сразу после мотнул головой, шелестя. — Херня. Из меня опекун как из Лань Цижэня милый дядюшка. Достаточно вспомнить, как «хорошо» я уследил за А-Юанем. Мне ни в коем случае нельзя оставлять Ци Чжуан, — лис помрачнел и выругался. — Блядство. Я ж её ещё и на Луаньцзан утащил. Тут она зачахнет, и глазом моргнуть не успею. Надо бы её спровадить», — подумал Сюань Су и тут же переключил своё внимание на красоту Неба, которую раз через загораживал собой Юй.              «Ладно, — пришёл к компромиссу с собой Сюань Су. — Когда-нибудь моё безумие хотя бы на чуть-чуть уменьшится, и тогда я точно смогу что-то решить. И касательно Ци Чжуан, и касательно праха. Сейчас мне нужна простая медитация. Необходимо привести в порядок мысли! Точно!».              «А что в самом деле будут эти два дебила есть? — перескочил с мысли на мысль Сюань Су. — Юй правильно акцентировал. Мне-то плевать, а они живые. Одна вообще человек, другой, пусть и яогуай, тоже обладает бьющимся сердцем, — позади послышались возня и приглушённое мычание. Сюань Су лениво обернулся и застал поднимающуюся из пыли Ци Чжуан. Взбираться в гору было, очевидно, утомительно — тем более для маленького ребёнка, который с самого Илина шёл на своих двух без передышки. А также — сухо опомнился Сюань Су — с учётом того, что та почти не ела и обладала слабым здоровьем по всем фронтам. — Нам идти ещё с палочку благовоний примерно в таковом темпе… — цокнул он и без лишних предисловий приблизился, схватил Ци Чжуан за шкирку и на весу потащил. — Так дело пойдёт быстрее, — демон холодно хмыкнул. — Можешь не благодарить, Ци Чжуан».              Честно? Если бы даже Ци Чжуан и могла бы что-то сказать, то её слова явно не выражали бы благодарность, потому как вмиг покрасневшее от удушья лицо и заблестевшие от невольных слёз глаза совершенно не предполагали «спасибо» за облегчение положения. Уж лучше бы сама шла!              От печального, но глупого скоропостижного конца Ци Чжуан спасло изжившее себя желание Сюань Су прогуляться. Хватило два мощных прыжка демона, чтобы они оказались на площадке близ горной арки. Поставив девочку на землю и похлопав её макушке, Сюань Су с лёгкостью пропустил мимо внимания то, как она закашлялась, и со слабой меланхолией двинулся к пепелищу.              Одинокая выжженная земля не представляла собой что-либо хорошее. От прежних красот не осталось и следа. Демонический огонь пожрал всю ту жизнь, что когда-то здесь ещё пыталась теплиться и безжалостно установил свои порядки. Сюань Су оглядывался вокруг и не находил и признака того, что помнил. Ни прудика не осталось — его засыпало стылыми комьями земли и сажи. Ни деревьев — их обернуло угольно-чёрной трухой пламя. Дом, что некогда скрывал его и Юя от редких ветров, дождя и снега, также оказался уничтожен — Сюань Су хорошо помнил, почему тот встретил свой конец и от чьих рук. Он не сожалел о том, что уничтожил своими же руками своё единственное пристанище, нет. Тогда ему было абсолютно плевать на то, что живо или же мертво. Тогда он попросту сжигал мосты, надеясь вместе с тем, что вышло из-под его руки, исчезнуть, погореть. Он надеялся, что балки, на которых держалась вся конструкция, смогли бы его похоронить его под собой.              Неизвестно почему, но Сюань Су вдруг задумался о своей смерти. А именно о том, какой она была. Некоторых из тех, чей уход он застал, кремировали. Их тела спалили, а прах поместили в священные урны. Их проводили достойно, отпели. Некоторых похоронили в лакированных гробах. У них были могилы с подписями: то сокровенные слова, то просто годы жизни и имя, то всё вместе. О них вспоминали, им жгли бумажные деньги.              О нём же… не вспоминал никто. У него не было ни таблички, ни могилы, ни урны. Его тело, пусть и обратилось в прах, никак отпето не было. Сейчас его драгоценная серьга покоилась неведомо где, не давая ему получить свой заслуженный покой — хоть и тут постепенно разрастался резонный вопрос: а заслужил ли он в самом деле этот покой? Может, его вечность — своего рода наказание за всё, что было им совершено? Или, как говорил Луаньцзан и некоторые из голосов его сумасшествия, искупление? Возможно. Сюань Су, если быть честным, больше склонялся к первому варианту, пусть и не понимал он в самом деле, чем прежний он столь жестокое наказание заслужил.              Оглядываясь на Вэй Усяня, Сюань Су не понимал, за что с ним так обошлась Судьба. Тот был заклинателем. Не держал обид. Помогал всем, кому мог, — да даже если не мог! Он всё равно помогал. Вспоминая Вэй Усяня, Сюань Су предельно чётко осознавал, что в сердце того юноши не было зла. Он был тёплым, чувственным, добрым — одним словом, живым. Что же такого совершил он, чтобы стать… им? Сюань Су?              — Никто не будет ласков с тобой. Никто не захочет быть с тобой. Ни от кого на свете ты не получишь и крупицы тепла! Тебя будет окружать лишь мёртвый холод, пустота и вечное одиночество! — … — Ты никогда не отыщешь пристанища, которое смог бы назвать своим домом! А даже если и преуспеешь в этом, никто не придёт туда, кроме тебя самого, и никого из проходящих на улице мимо тебя людей ты не сможешь когда-либо назвать семьёй. Для всех в мире – для каждого, для самого последнего человека в мире – ты будешь самой страшной тварью, что не заслуживает любви и ласки. Никто не полюбит тебя… Вэй Усянь, ты будешь смотреть, как летят года и как умирают люди, что некогда знавали тебя человеком. Ты будешь смотреть на смену эпох и всё также будешь один. Даже если наступит день, когда Небеса рухнут на Землю, ты встретишь его один. Вот она, твоя вечность. В холоде и одиночестве. — … — Понял, Вэй Усянь? Ни тепла, ни любви, ни признания, ни дома, ни семьи. Лишь холод, пустота и одиночество. А сейчас, сдохни, Вэй Усянь! Сдохни, сдохни, сдохни! Помри той бесхозной дворнягой, грязной шлюхой, скотским служским выродком, коим ты и являешься! Прими хоть перед смертью свое истинное обличье! Сдохни, Вэй Усянь! Сдохни!              Сюань Су хмыкнул, едва эти роковые слова расплывчатым эхо озарили его дребезжащую голову.              «Каким бы идиотом ты ни был, Вэнь Чжао, а сказал ты в точку. Ни могилы, ни пристанища, ни семьи, ни любви. Ни-че-го. Только эта… — приспев на корточки, Сюань Су подушечками пальцев легко провёл по горному выступу, который был в шаге от того, чтобы рассыпаться и пылью разлететься по округе. На белой коже тотчас остались угольно-чёрные следы, которые на удивление не испортили их вид и не побудили Сюань Су почувствовать себя грязным. — Пустошь».              — Какой кошмар… — с не наигранным сожалением прошептал Юй, вернув себе человечье обличье и оглядевшись вокруг. — Тут раньше так светло было…              — А теперь нет, — хлёстко припечатал Сюань Су. — Теперь здесь так, как и должно быть: безжизненно. Потому как на горе Луаньцзан, являющейся обителью мёртвых, тому, что живо, места нет, — он скосил глаза на Ци Чжуан, во взгляде которой блуждало тихое любопытство, присущее детям. — Поэтому, — Сюань Су шикнул. — Прекрати выть как раненый осёл. Мы тут ненадолго. Пока что я просто думаю над тем, куда нам уйти.              Глаза Юя загорелись от несдержанного детского счастья:              — Правда?! — увидев, как дёрнулась щека у Сюань Су, он тотчас прикусил язык и куда тише добавил, стушевавшись. — Спасибо, хозяин, — искренне поблагодарил он.              — Скройся, — отрывисто бросил демон.              Когда ворон понятливо кивнул и растворился в воздухе, улетев куда-то прочь и залегши на дно, как и приказали, Сюань Су повернулся к Ци Чжуан, что мигом посмотрела на него в ответ и переступила с ноги на ногу. Помолчав и поглазев на её босые стопы, он кивнул на них подбородком:              — Не холодно?              Ци Чжуан потупила взгляд и зарылась пальцами в сажу, как будто бы призадумавшись, а после, вскинув подбородок, категорично покачала головой, мол, нет. Сюань Су прикинул в голове, насколько сильно человек может привыкнуть к холоду и какие могут быть для этого последствия.              «Должно быть, потакать ей в этом вопросе не стоит. Она мала и едва ли что-то понимает. К тому же ноги женщины всегда должны быть в тепле. Застудит себе что-нибудь, — Сюань Су выругался. — Блядство. Мы только из города ушли. Что мне, опять её туда тащить? Нет. А вдруг на тех зрителей напоремся? Городок маленький, слухи расходятся быстро… Ну нет. Чужих взглядов или обострения собственной паранойи я не вынесу».              Голову озарила идея.              «На мне же настоящая одежда, а не призрачная. А значит из этой ткани можно сделать что-то другое. Совсем как тогда, когда я возвёл здесь дом».              Оторвав половину рукава от своих одеяний с одной стороны и с другой, Сюань Су сжал отрезки в кулаках, выпустив пламя демонической ци. Ци Чжуан едва заметно вздрогнула и во все глаза уставилась на то, как Сюань Су творил чудеса.              — Подойди, — велел он и присел на корточки, уложив на коленях детскую тёплую верхнюю мантию, а в руки взяв сотворённые сапоги. Ци Чжуан послушно приблизилась, не убрав озадаченность из глаз. Она с любопытством и с толикой истинной, пусть и тусклой, симпатии, осмотрела сапожки. Сюань Су перекинул их прямо ей в руки. — Примерь, — пока девочка решала, что с ними делать, демон расправил мантию, пытаясь справедливо оценить её качество. Его знаний не хватало, чтобы по памяти воссоздать хорошую одежду, однако он надеялся, что мантия всё же вышла достойной и могущей согреть. — Тебе что, особое приглашение нужно? — прогремел Сюань Су, увидев, что Ци Чжуан так и не пошевелилась. — Или предлагаешь мне обуть тебя? Много чести. Не безрукая. Справишься сама, — он холодно бросил. — Надевай.              Ци Чжуан недоумённо моргнула, но приказ, притом прозвучавший не единожды, оспорить не посмела. Всё-таки она привыкла слушаться взрослых и при этом не выказывать строптивости. Конечно, Ци Чжуан не совсем понимала, что делать с тем, что отдал ей Сюань Су, однако впоследствии, поизучав то, что находилось на ногах мужчины, и внешний вид подаренных вещей, ей удалось сопоставить факты и получить примерное предположение о том, куда же их надевать.              Справиться с поставленной задачей удалось далеко не сразу. Ци Чжуан заносило, она всё норовила упасть. Очевидно рассердившись не на шутку и устав пытаться надеть сапоги как нормальный человек, она села наземь и попыталась натянуть их как должно. Отвлёкшийся Сюань Су пропустил мимо внимания этот момент, потому как был излишне занят размышлениями о качестве верхней одежды. А когда всё же увидел, каким именно образом обувалась Ци Чжуан, то не выдержал и гаркнул:              — Что за непотребства? Почему на земле сидишь? Грязно же! И холодно. Ну-ка встала быстро!              Ци Чжуан, как подстреленный заяц, вскочила, услышав грозный голос, и с не надетым до конца сапогом вытянулась по струнке, запретив себе делать лишний вздох.              Сюань Су сжал зубы и, приблизившись, небрежными движениями накинул на плечи Ци Чжуан мантию, и начал её обувать со словами:              — Вроде бы всем на тебя чхать было. Должна что-то сама делать уметь. А по факту ты не самостоятельней котёнка! Даже обуться не можешь, — а мысли о том, что у Ци Чжуан попросту не было когда-либо сапог или прочей обуви, которую она носила бы на постоянной основе, Сюань Су не допустил.              Закончив одевать Ци Чжуан, Сюань Су «выдохнул» и порывисто встал.              «Как же муторно с ней! Нет, я передумал. Возни с ней больше, чем каких-либо преимуществ. То, что от неё ни звука не исходит, ничего не меняет. Точнее, из неё даже компаньон никудышный! Даже поговорить с ней нельзя, — лис распушил хвосты. — Блядство. Какой же я лицемер. То хвалю её за это, то браню. Больная моя голова», — посетовал он.              — Пойдём, — скомандовал Сюань Су, окончательно повернувшись к пустоши спиной. — Здесь слишком высокая энергия обиды, и потому такому хрупкому созданию, как ты, здесь попросту нечего делать. Она тебя сожрёт. Спустимся пониже. Там дышится легче.              Ци Чжуан, конечно, нисколечко не понимала из того, что Сюань Су говорил. По сути, это были беседы с самим собой, ибо сознания слушателя рассуждения хоть и достигали, но смысла не обретали, и потому автоматически теряли своё значение. Безусловно, Ци Чжуан искренне считала, что всё то, что для неё говорил Сюань Су, было несоизмеримо важным. По её мнению, необязательно было понимать, о чём же тот вещал. Главное — слушать. А всё остальное вторично. К тому же отец её всегда смягчался, когда видел, насколько внимательно она внимала его словам. Должно быть, он ощущал себя более важным и значительным, раз маленькое созданьице, пусть и по его меркам крайне никчёмное, столь увлечённо его слушало. Вот и сейчас девочка двигалась, согласно проверенному алгоритму.              Ци Чжуан старательно напрягала голову, силясь вспомнить, знакомо ли ей было понятие «энергия обиды» и что же оно в конечном итоге могло бы значить. Но ничего, ожидаемо, не находила у себя в закромах памяти, ибо семья её была простой, не имевшей чего-либо общего со стезёй заклинателей. Оттого и слышать о нём она никак не могла. Бесспорно, Ци Чжуан было бы интересно вникнуть в слова Сюань Су, что, казалось, рассуждал сам с собой; ей бы хотелось составить ему компанию — и если честно, то таковое желание оформилось в ней впервые. Обычно она старалась сливаться с тенью, становиться как можно более неприметной и очень сильно напрягалась, когда отец или же мать всё-таки решались что-то у неё спросить. Говорить она не умела, и потому, когда её недуг снова всплывал на поверхность, неизменно возникали беды и новые синяки на её тонкокожем теле.              Пока Сюань Су вёл её куда-то, Ци Чжуан активно жевала язык, силясь сделать его живее. Она пыталась напрягать связки, издавать какие-то звуки, но ничего толкового, кроме бессвязного мычания, у неё не выходило.              Тем временем Сюань Су, который одной частью своего Я думал, где же им поселиться, а другой внимал неудержимому потоку мыслей Ци Чжуан, покрутил головой, дабы найти участок, не задетый в ту роковую ночь его демоническим огнём.              Когда таковой нашёлся, Сюань Су мигом сменил направление, отчего послышался за спиной шелест земли, на которую упали из-за резкого виража траектории их пути. Сюань Су не замедлился, чтобы дать Ци Чжуан время подстроиться под его шаг, ибо искренне считал, что если этому упорному созданию будет нужно, то оно непременно его догонит.              В конце концов он сам дальше этой рощи не уйдёт.              Те самые сарайчики, которые некогда были возведены для отвода глаз возможных «гостей», чудом уцелели, пусть и смотрелись они донельзя убого. Щели в стенах выглядели исключительно неприятно; очевидно, по пространству комнат гулял сильный сквозняк, под языками которого сон не то чтобы будет сладок, и потому с этой проблемой надо было разбираться в первую очередь.              Тронув конструкцию пальцем и отметив её неустойчивость, Сюань Су придирчиво поцокал.              «Да уж. Знал бы я, как всё обернётся, непременно постарался бы над ними. А то, — он скривился про себя. — Если приглядеться, то совершенно нельзя понять, что эти зданьица некогда были обжиты, — Сюань Су едко усмехнулся. — То-то Лань Ванцзи так удивился, когда я его сюда привёл. Вероятно, его светлую голову посетил точно такой же вопрос, как и меня сейчас».              Постучав слабо по одной из досок в задумчивой манере, Сюань Су принялся прикидывать решение проблемы.              «Если мы однажды приведём за собой хвост, то мы не должны оставить улик. Поэтому стараться над внешним фэн-шуем этого домика не то чтобы рационально. Да и к тому же… Мы здесь ненадолго, — напомнил себе лис. — Это лишь временная мера. Вот решим, куда податься, и уберёмся отсюда, оставив эту пустошь позади, — Сюань Су настолько холодным тоном, который когда-либо был возможен, процедил. — И ты неправ, Вэнь Чжао. У меня будет пристанище. Тёплое и светлое. Я не останусь на Луаньцзан, — он отрезал, акцентировав. — Ни за что».              Сюань Су машинально оглянулся в поисках Ци Чжуан, неосознанно обеспокоившись её местоположением. Та же не ушла от него далеко: она замерла на краю тропинки в нескольких шагах от него, увлечённо рассматривая открывшиеся её глазам виды. Да уж, Луаньцзан не то чтобы то место, которое обычно посещает люд! Не Пристань Лотоса, не Гусу и не Нечистая Юдоль или же Ланьлин. Целая Луаньцзан!              Большие глаза Ци Чжуан отражали в себе повеселевшее небо и приумножали его в стократ, делая глаза девочки более очаровательными, чем те уже были. Вероятно, успеху преобладания света поспособствовала и она сама, что с каждым мгновением всё больше и больше начинала напоминать живого человека, а не куклу; ребёнка, а не вещь, о которую хорошо чесались кулаки. Маленькие ручки не покоились вдоль тела, как делали это обычно, а цеплялись за края мантии в районе груди — притом так крепко, что Сюань Су показалось, будто, реши он отобрать у неё одежду, ему пришлось бы потерпеть сокрушительное поражение. Ци Чжуан хваталась за накидку так, будто она была не чем иным, как самым ценным сокровищем. Возможно, для неё именно так всё и было, ведь — Сюань Су не сомневался — хорошей одежды ей не давали, и потому даже такая мантия, сделанная на скорую руку, для Ци Чжуан была самой настоящей роскошью.              Удостоверившись, что ребёнок был подле него и нигде не терялся, Сюань Су с чистой совестью продолжил гадать над тем, что же делать с домом. Единственным, что выглядело наиболее здраво и логично, оказалась иллюзия.              «Если снаружи оставить всё как есть, а внутри создать иллюзию расширения пространства… — экспериментировал про себя Сюань Су, по-лисьи щурясь и кружа когтистым пальцем по боязливой древесине. — То может получиться очень даже красиво. Кому будет нужна покорёженная развалина? Верно, никому. Все те смельчаки, что сюда забредут, либо сдадутся на роще, либо… пройдут мимо этой невзрачной постройки. А мы будем в тепле и уюте, — лис довольно осклабился. — Как же хорошо я придумал».              Из-за плеча бросив Ци Чжуан:              — Никуда не уходи и стой на месте, — Сюань Су юркнул внутрь, заставив ладони заколоть от ци, готовой сорваться с кожи. — Поколдуем… — сказал он сам и себе и принялся расширять пространство.              …Провозился он так неимоверно долго, расставляя всё под свой вкус. В конечном итоге, ему удалось добиться приемлемого идеала, который на сей момент смог бы его устроить, и под завершение весеннего дня Сюань Су наконец удовлетворённо угомонился.              Теперь же его взору вместо почти что полностью разрушенного домишка улыбалась просторная комната, в которой имелась кровать для него, Ци Чжуан и гнездо для Юя, кое Сюань Су злорадно сделал маленьким — таким, чтобы ворон с удобством в нём разместился только в родном обличье. Высокие потолки; небольшие, но не узкие окна; занавеси на них; столы; циновки и даже шкафы, имевшие чисто декоративное значение и растения, созданные всё с той же целью. В общем, полный фэн-шуй! Как будто бы и не уходили из Среднего Мира.              Придя к окончательному заключению, что ему всё нравилось, Сюань Су беспечно вышел проведать Ци Чжуан, что смиренно стояла на том же месте, на котором он её и оставил.              Постучав по её темечку когтем, Сюань Су холодно пропел:              — Дуй в дом, — уголок рта придирчиво скривился, стоило ему обратить внимание на неприятные синяки под глазами, и лис задумчиво цокнул себе под нос. — Ладно. Исправим.              Подогнав Ци Чжуан ободряющим строгим взглядом и устроив её в доме, Сюань Су кратко свистнул, призвав к себе Юя, который не заставил себя долго ждать и уже через секунду присел к нему на услужливо подставленное запястье, полностью готовый внимать. Наказав ему сбегать за едой — но только обязательно тихо! — и натаскать воды в бочку для омовения для Ци Чжуан, Сюань Су преспокойно вернулся в дом и устроился в облике лиса на своём тёплом и мягком ложе, предавшись заслуженному отдыху…       

***

             В таком ритме «заставить Юя сходить за едой — поесть — отдохнуть — омыться — поесть — отдохнуть» и опять по кругу они провели несколько недель. Сюань Су разомлел настолько, что уже не хотел куда-либо идти. Луаньцзан предстала в его понимании не таким уж и плохим местом, как он решил для себя попервой.              Во-первых, здесь не было людского шума. Помимо звуков пульса Ци Чжуан и Юя, никто и ничто его чуткому слуху не досаждал, не мешал спать. Не было больше брюзжащего в отдалении рынка; признаков работы ремесленников, поваров и слуг и прочего, прочего.              Во-вторых, не было нужды сдерживать себя, бояться, что кто-то что-то не то увидит, и потому ему можно было быть собой — лисом. В Среднем Мире ему этого очень не хватало. Вспоминая те времена, когда ему приходилось постоянно скрывать свою сущность подле Цзян Чэна и Цзян Яньли, Сюань Су «покрывался холодным потом», отчасти радуясь, что всё это закончилось. Ему не нравилось прятать уши и хвост. Не нравилось подолгу пребывать в вертикальном — «надлежащем» — положении. Сюань Су любил ходить лениво и вразвалочку, а не куда-то бежать. Сюань Су любил крутить хвостами, играться с ними. Ему нравилось ощущать движение ушек на своей голове и иногда чесать их. А страх и паранойя, преследовавшие его среди людей, не могли ему позволить даже наедине с собой на территории своей же комнаты расслабиться. Вероятно, Сюань Су подсознательно боялся того, что дверь, бывшую закрытой, могли проигнорировать и влететь к нему, увидев то, что не положено. Цзян Чэн всегда так делал, и потому для Сюань Су позволить себе немного больше в мире смертных было чем-то сродни табу.              Найдя множество плюсов в ленивой жизни на территории горы, Сюань Су как будто бы познал истинное блаженство: неторопливое и мирное. Никуда бежать не надо, никто не достаёт, Юй заботится о наличии провианта, а он лишь поддерживает в надлежащем состоянии иллюзию, притом получая с этого выгоду: Сюань Су, будучи существом непредсказуемым и ещё не слишком опытным, до сих пор так и не научился быть на одной волне с тем количеством духовной энергии, которой он обладал. Её было… слишком много. Она одурманивала, порой раздирала его в клочья! Может быть, когда-нибудь Сюань Су поймёт, как правильно позволять ей течь по меридианам; может быть, ему удастся приручить её. Но это определённо будет не сейчас. И потому ему нужно было тратить её — хотя бы немного, — чтобы голова прояснялась и тихли безумные голоса, приход которых к нему участился с «падением» во время осады горы Луаньцзан. Сюань Су списывал это на попытку уничтожить прах, однако истинная причина крылась в том, что для него сие событие оказалось чересчур трагично и в равной степени болезненно, отчего сумасшествие особенно обострилось.              Однако ничто — особенно что-то хорошее — обычно не длится долго. По закону подлости обязательно случается нечто эдакое, что легко портит «малину».              В полнолуние Сюань Су всегда было дурно. Этот раз не стал исключением. Единственное, что радовало: его не тянуло к мужчинам, вот только тумана в разуме было намного больше, чем всегда. Хотелось буйствовать. Он ощущал себя словно наэлектризованным. Приближая к себе палец, Сюань Су как будто мог видеть соединяющую участки кожи маленькую молнию. И проблема заключалась в том, что ему не удавалось понять: всё это являлось плодом его воображения либо же существовало на самом деле? Стены кружились, вытягивались, и не было ясно: это иллюзия сбоит из-за его страдающей духовной энергии или же его больная голова опять срывает на нём свой гнев?              Сдавив себя руками с яростным желанием измельчить, Сюань Су жалобно замычал в подушку, свернувшись в клубок, и внезапно каменным изваянием замер.              Голоса. В темноте раздались чужие приглушённые иллюзией и сотней защитных барьеров, выставленных пару недель назад Сюань Су, голоса. Мужские. И их было явно немало.              Понимание того, что к нему на порог кто-то снова заявился, мигом вытравило каждое из неприятных ощущений и заставило застыть — то есть вернуться в то самое состояние, о котором Сюань Су вот уж долгое время тосковал.              Медленно сев, отчего камушки в его заколках друг о друга ударились, Сюань Су тяжёлым взглядом вонзился в дверь, за которой нежеланные визитеры блуждали, вполголоса переговариваясь. Ци Чжуан и Юй мирно спали, не слыша и не видя чего-либо плохого, а вот Сюань Су оказался вынужден оперативно отреагировать на появление неприятелей. Демон не сомневался в том, что это были именно они. С хорошими вестями иль намерениями в такие места, как Луаньцзан, не ходят. Тем более по ночам.              Воровато стёкши на пол и бесплотной тенью скользнув к двери, Сюань Су навострил уши и попытался при помощи лисьих чар считать обстановку снаружи.              — Мэнцзян-сюн! Ты уверен, что эта тварь кроется именно здесь? — скучающим тоном поинтересовался мужчина, которого Сюань Су для упрощения про себя стал именовать «первый».              Ему тихо парировали надменным, весьма важным голосом — очевидно, его обладатель отнёсся к миссии, возложенной на их плечи, с крайней степенью ответственности, и теперь для него не было возможным фривольно беседовать, пока «эта тварь» очень даже возможно наблюдала за ними из тени:              — Хуан! — «второй» грозно отчеканил. — Неужели ты смеешь сомневаться в наводке Генерала?              «Первый» заметно стушевался, ощутив немалой силы неловкость, когда вместо того, чтобы поддержать настрой, товарищ осадил его:              — Ну что ты какой, Мэнцзян-сюн! Я не говорил, что Генерал ошибся! И ни в коем случае я в нём не сомневаюсь. Не дорос ещё, ха-ха, чтобы с таким, как он, спорить, — попытался он сгладить углы. — Просто здесь так ти-и-ихо… — «первый» как будто бы надул губы и тяжко вздохнул. — Пустошь! Здесь не видно даже мельчайшего духа. Что уж говорить о свирепом!              Названный Мэнцзяном важно возразил:              — Как раз-таки потому, что в таком месте, как это, мы не видим и одного скверного духа, нам стоит насторожиться! Помнишь, что говорил Генерал? «Ему возносят благовония и поклоняются на протяжении двух месяцев точно. Этот демон наверняка силён. Будьте бдительны». Зачем же ты делаешь поспешные выводы? Мы только-только пришли!              — Да-да, ты прав, Мэнцзян-сюн, — раздался едва слышный шелест коряг, которые, похоже, лениво отодвинули в сторону, чтобы заглянуть в полые норы. — Если он всё-таки где-то здесь и прячется, то, похоже, нам придётся сегодня попотеть, — Хуан чихнул и извинился. — Прошу прощения. Тут так пыльно и грязно, — и себе под нос добавил. — В самом деле богами забытое место… Обыватели не соврали.              Чуть повысив громкость, Мэнцзян скомандовал:              — Предлагаю разделиться и тщательно поискать. Нужно управиться до рассвета, ибо, если этот демон так хорошо прячется в полночь, когда его силы и преимущество в пике, при свете солнца мы его вообще не отыщем!              — Так точно! — ровным тоном отрапортовала дюжина голосов.              Сюань Су опустил ресницы, крепко вжавшись щекой в шершавую поверхность двери:              «Их явно больше пятнадцати. Сколько? — прислушавшись к биению сердец, Сюань Су несдержанно пробежался языком по вмиг пересохшим губам и, проигнорировав этот свой не вызывающий доверия жест, попытался посчитать точное количество заявившихся к нему на порог заклинателей. — Восемнадцать? Прилично, — он хмыкнул. — Что же меня преследует это число? Роковое какое-то впрямь!».              Поведя носом и принюхавшись, Сюань Су отметил:              «Сильные. У них аура более светлая, чем у Глав Орденов, которых я «имел счастье» знать. Поразительно. Из какого они клана? — он напряг голову, пытаясь вспомнить. — Голоса незнакомые. Я точно не мог их слышать. Да и имена. Ни о каком Хуане и Мэнцзяне я не знаю, — лис опасно сузил глаза, пропустив в мысленный тон тяжёлый удушливый холод и яд, враждебность. — Кто они, мать вашу, такие?.. Кто посме-е-ел… Заявиться ко мне без приглашения?..».              Пристально следя за передвижениями «гостей», Сюань Су с каждой секундой загорался пламенем возмущения и негодования всё больше и больше. Заклинатели ступили на его территорию. Они пришли к нему в нору и теперь вели себя столь непочтительно? Диктовали свои порядки?..              Глаза упали на цепляющуюся за косяк руку. Перебрав пальцами, Сюань Су неприятно скорчился, считав охватившую кожу липкость. Осмотрев ладони внимательнее, демон с отстранённым удивлением отметил, что те были в крови. Конечно, он понимал, что всё это было не по-настоящему, ибо ему ещё не удалось кого-то убить. Сюань Су знал, что в очередной раз проказничал его рассудок, подкидывая ему новую галлюцинацию, завязанную на одном из болезненных событий его прошлого.              Мысли же, сами того не ведая, потекли в «нужном» направлении.              «Точно так же в ту зиму пришли заклинатели четырёх именитых Орденов… — сухим, лишённым жизни голосом прошелестел Сюань Су, сильнее размазав по коже свернувшуюся почти что чёрную кровь. — И они тогда… Так же… Требовали что-то от меня...», — прижав к щеке испачканную руку, Сюань Су закатил от удовольствия глаза и с наслаждением вдохнул железистый сладко-солёный запах, заставив крылья носа хищно раздуться, а язык от голода зачесаться. В груди завибрировал Куйсун. Он уже давно молчал, однако в сей миг, похоже, ему не представлялось возможным просто лишь проглотить злость. Свернулся в мёртвых лёгких тугой жгут, отчего, имей Сюань Су потребность в дыхании, он бы наверняка оглушительно громко закашлялся от нехватки кислорода.              В демоне забурлила давно позабытая жажда убийства.              «Почему… Они снова пришли ко мне?.. Почему они снова посчитали себя имеющими право?.. Правосудие наверняка решили снискать… Но… Что такого я сделал после своего очередного восстания, чтобы мне было нужно заплатить? Разве я убил? Разве я кому-то жизнь испортил? Не-е-е-ет… Я был послушным лисом, что добровольно посадил себя на цепь. Однако вы, безымянные, безродные совершенствующиеся, посчитали, что этого было недостаточно. О-о-о, я вижу… Ясно вижу. Вы пришли заковать меня в кандалы… Наказать, пленить… — лис глухо зарычал, выпустив когти и встав на дыбы. — Такого, как я, просто нельзя лишить свободы. Вы ошибаетесь, раз думаете, будто это вам по силам. Гордецы… Гордецы, гордецы, гордецы! Глупцы, глупцы, глупцы! Ненави-и-и-и-жу-у-у-у… Кто вы такие? Кем вы себя возомнили?! Судьи… Бесправные судьи! Считаете, что имеете право меня покарать… Вы ошибаетесь, ежели думаете, будто я не дам вам отпор!».              И, как это было в прошлый раз, стоило голосам — что реальным, что нереальным — переступить черту дозволенного, в голове что-то сдвинулось не туда, куда было нужно, с тихим вкрадчивым «щёлк». То было странно, опасно, ничуть не правильно. Подобные «сдвиги» не предвещали что-либо хорошее, и не нужно было быть умником, чтобы понять, что сейчас бешеного пса легкомысленно спустили с цепи.              Сюань Су на кукольный манер широко раскрыл глаза, и зрачки вместе с радужками застыли в одном положении, едва их озарило понимание.              «Сейчас в доме Юй и Ци Чжуан. Чжуан и Юй. Они… — медленной марионеткой, ведомой нитями, Сюань Су повернул к ним голову, позабыв привести в движение остальное тело. Шея неестественно изогнулась, позволив вмиг разучившимся крутиться в своих ямках глазным яблокам упереться в два силуэта: юношу, что уснул на чужой лежанке, читая книгу, и девочку, что так же спала, свернувшись в клубок подле бока Юя, что не подозревал о том, что о него, заимствуя его тепло без разрешения, бессовестно грелись. — Спят. Без-за-щит-ны-е, — рот Сюань Су точно в судорогах задёргался, равно как и пальцы, начавшие рвано царапать белоснежное лицо. Картинка из прошлого наложилась на ту, что представала перед демоном сейчас. Очертания фигурок растянулись кровавыми разводами и покрылись бликами пламенных всполохов, исказив реальность, заменив, одурманив, обманув. — Убьют, — констатировал предельно уверенно Сюань Су, и с губ его сорвался тихий краткий смешок. — Убьют… Они их убьют. Совсем как А-Юаня убьют…».              Казалось, Сюань Су уже давно решил, что ему было абсолютно плевать на других. Возможно, так оно, по сути, и было. Не существовало в этом заключении лжи. Сюань Су так же не врал, когда думал о том, чтобы избавиться от двух проблем, повисших на его руках. Однако… Сейчас… Стоило Сюань Су только подумать о том, что этим детям, мирно спавшим в его убежище и нашедшим рядом с ним чувство защищённости, грозила опасность, в голове по новой раздался очередной «щелчок». Сдвиг не чего-то того же самого, а чего-то нового, ранее не испытанного. Это ощущение не имело себе равных, подобных. Сюань Су мог с уверенностью заявить, что никогда оно не трогало его головы иль сердца, иль ещё чего.              Не оставалось сомнений в том, что заставило его выгнуться враждебной дугой не что иное, как желание защитить — и защитить не абы кого, а детей; тот самый родительский инстинкт, бывший наиболее ярко выраженным среди лисьего народа.              Пожалуй, не будь с ним сейчас Юя и Ци Чжуан, Сюань Су не отреагировал бы столь остро. Однако, на беду заклинателей, они были. И на беду заклинателей, они коснулись того, чего касаться было нельзя; лишний раз дёрнув тигра за усы, они навлекли на себя его гнев.              Всем известно — лисы ревнивые собственники. Их имущество — только их, и ничьё больше. Это касалось владений, вещей, людей и зверей. Если лис что-то считал своим и на это желали посягнуть, он приходил в неистовство немыслимой силы.              — Интересно, что это за развалюхи? — невинно поинтересовался другой из отряда заклинателей. — Непохоже, что здешняя природа подходит для жизни. Кто бы мог их построить?              Сюань Су с хрустом шейных позвонков, встающих на место, повернулся к двери и вплотную прислонился к ней, большими глазами принявшись сверлить физиономию молодого человека, что даже не подозревал о наличии слежки за собой. Поначалу обзору мешала материальная преграда в виде двери, но теперь, едва Сюань Су отринул свою задумчивость и стал действовать машинально, она для него словно исчезла, позволив ему беспрепятственно разглядывать то, что творилось сейчас снаружи.              Лицо заклинателя, оказавшегося в непосредственной близости от него, показалось ему чересчур приторным в своей красоте. Таким ярким, светлым, что хотелось зажмуриться. Исключительно неприятно. Между его ровных бровей красовался белоснежный рисунок в виде распустившегося цветка лотоса, который придавал виду молодого человека, по мнению Сюань Су, крайнюю нелепость.              Облачён член отряда заклинателей был в дорогие, но не слишком роскошные белые одежды-доспехи с красно-коричневыми элементами в образе. На поясе висел долговязый меч, увенчанный в рукояти драгоценными камнями — его дизайн не пришёлся Сюань Су по нраву, ибо тот посчитал его крайне безвкусным и нагромождённым.              «Кто так одевается? — презрительно скривился про себя лис. — Доспехи… Мы на войне, что ли? — и фыркнул. — Идиот, — а после выгнул бровь, поняв, что не только этот «индивид» одевался столь убого. — Или идиоты».              — Кто мог бы их построить? — переспросил Хуан, не успевший уйти далеко вперёд, и, вернувшись, слабо постучал костяшками пальцев по косяку. — Слышал, примерно два — или даже два с половиной — года назад в Среднем Мире заклинатель тёмного пути свирепствовал. Наверное…              — Это который? — подал голос Мэнцзян, который неустанно крутил головой и поджигал очередной талисман обнаружения зла. Потерпев ожидаемую неудачу, он отбросил истлевшую вмиг бумагу в сторону и с долей злости втоптал её остатки в землю.              Хуан провёл рукой по волосам, вспоминая все байки, которые ему удавалось слышать краем уха:              — Кажется… его звали Старейшиной то ли Иланя, то ли Илуня…              — Деревня! — насмешливо фыркнул кто-то из отряда. — Какой же Иланя или Илуня? — он указал большим пальцем за свою спину. — Знаешь, как городишко называется? Илин! Поэтому и имя у тёмного заклинателя Старейшина Илина! Дурак.              — Ничего я не дурак! — огрызнулся Хуан. — Больно надо мне россказни мира людей слушать! Кто там какой тёмный заклинатель и что он сделал. Это ты, Лишэн, похоже, очень любишь в тавернах смертных посидеть да пьяную болтовню послушать!              Лишэн нахально улыбнулся, попутно создавая видимость работы:              — Конечно. В Небесных Чертогах последние века скука стоит. Новых Богов нет, так и посудачить тоже не о ком. Самые младшие Небожители застали низвержение Небесного Владыки — а это было двести лет назад! О каких интересных байках тогда можно говорить? — Лишэн хрустнул плечом, мечтательно пропев. — То ли дело Средний Мир… Тут каждый день что-то происходит! Никогда не устанешь наблюдать. Хорошее отвлечение от бесконечных отчётов.              Хуан почесал затылок, повернувшись к Сюань Су спиной:              — Так говоришь об этом, что мне аж самому понаблюдать за миром людей захотелось!              Лишэн довольно щёлкнул пальцами:              — Это правильно! Молодец, — он панибратски хлопнул его по плечу, оскалившись. — Горжусь! Достойный служитель Дворца Мингуана!              Сюань Су нахмурился:              «Мингуана? Это который Бог Войны, покровитель северных земель? — он скривился. — Настоятели ко мне пожаловали, что ли?».              Мэнцзян раздражённо бросил в их сторону маленький мешочек — предположительно, цянькунь — и рявкнул:              — Хватит сплетничать, как базарные девки за охапкой семечек. Что вы потом Генералу скажете? Что ночная охота не увенчалась хотя бы каким-то результатом, кроме обросших подробностями баек?              — Ну что ты какой! — заканючил Хуан, что только вошёл во вкус. — Сам же поддержал наш настрой на сплетни! Чего теперь по рукам бьёшь?              — Я не поддерживал!              — Конечно, — не будучи убеждённым, фыркнул Хуан и щёлкнул пальцами, отвечая на ранее поставленный вопрос Шуфэна, который всё это время напряжённо буравил сложным взглядом дверь, отделяющую от него ту самую тварь, по душу которой они сюда сегодня и заявились. Конечно же, Шуфэн об этом не знал, но пристального внимания, окрашенного в оттенки враждебности, и затаённой угрозы, направленной на себя, он не заметить не мог. — Так вот. Здесь вроде как пару лет точно жил тёмный заклинатель Старейшина Илина. О нём ой как много разговоров было. Слышал, он оставил светлый путь позади и ступил на кривую дорожку, чтобы творить бесчинства. А вышел Старейшина из-под крыла Ордена… Как его? Юньмэн Цзян?              — Он самый, — кивнул Лишэн, роясь в мешочке цянькунь и продолжая делать вид, будто за разговорами он выполняет задание, данное свыше, а не отлынивает от него же. — Во времена Аннигиляции Солнца — если я правильно разобрался, то свергали Орден Цишань Вэнь — он бился наравне со всеми, однако почему-то — наверняка из-за тёмных практик — бывшие товарищи ополчились против него, обвинив его во всех смертных грехах. Поговаривали, что Вэй Усянь был тем ещё гордецом. Может, его таковое развитие событий сильно задело? Впрочем, неважно. Важно то, что он впоследствии покинул Орден Юньмэн Цзян, что взрастил его, и направил когти ему точно в сердце! Также он словно возомнил себя Богом и устроил самосуд. И… О, точно! Да. Свергали именно Орден Цишань Вэнь, — мужчина цыкнул. — В нынешнее время заклинатели наворотили какие-то мудрёные системы. Чёрт ногу сломит в них. Я уже запутался в их фамилиях и названиях. То ли дело раньше! Были храмы Божеств, и при них кланы даосов служили. Там сразу понятно было: кто, что и откуда. А это! Создали тысячу орденов с помпезными названиями — попробуй их все упомни, — а потом друг с другом начали воевать. Бред! Столько демонов вокруг, а они занимаются тем, что проливают кровь друг друга. Дикость и варварство.              Хуан закатил глаза:              — Старичок, короче.              — Какой я старичок! — возмутился Лишэн, коего совершенно наглым образом перебили на полуслове. — Мне всего лишь пятьсот пятьдесят пять лет! Я ещё так мо-о-о-олод!              — Чего раскричались?! — шикнул на них Мэнцзян, что успел незаметно уйти и вернуться с обхода территории. Похоже, ему надоело ждать, пока его друзья займутся делом, и потому отправился исследовать местность в компании нескольких таких же серьёзно настроенных человек. — Наверняка демон вас точно заметил уже и готовится напасть!              От него лишь небрежно отмахнулись:              — Мэнцзян! Что ты такой серьёзный и дотошный? Не докучай! Ну нет в этом захолустье демонов. Видишь? Ни душонки. Наверняка Генерал сослал нас сюда, потому как мы создавали слишком много шума, а ему захотелось отдохнуть в гордом одиночестве. Либо же! — наставили на него пальцы сплетники, понизив тон. — Ему самому стало любопытно проверить истинность разговоров о Боге Небытия.              Хуан небрежно пропел:              — Да наверняка всё это бред! Небеса же были прокляты двести лет назад за проделки Цзюнь У. Небесные Чертоги оказались осквернены, и потому мы уж два столетия не видим новых богов. Если уж и вознесётся кто, то колокол точно с ума сойдёт. А мы и одного толчка не застали! Тишь да гладь. Как могли смертные прознать о появлении Бога, ежели мы сами пребываем в неведении?              Один из мужчин со знанием дела констатировал, покивав:              — Самозванец.              — Самый что ни на есть истинный самозванец, — присвистнул Лишэн. — И наверняка демонической наружности. Они любят такое: народ смертный дурить.              Мэнцзян сурово прогрохотал:              — Сами же себе и противоречите! Если строите такие теории, тогда почему считаете, что тут никого нет?              Мужчины надули губы и протянули:              — Потому что…              — Здесь в самом деле никого нет?..              Хуан хлопнул Мэнцзяна по плечу:              — Да ладно тебе, Мэнцзян-сюн! Что ж ты так разволновался! Будто бы на ночных охотах ни разу не бывал. К тому же Генерал тебя и без того ценит. Если ты не удовлетворишь его любопытствующее сердце, думаю, он на тебя не обозлится.              — Не в этом дело! — огрызнулся Мэнцзян, дёрнув локтем и отпрянув от Хуана. — А в том, что здесь в самом деле что-то не так. Уж слишком тихо.              Мужчины состряпали притворно серьёзные мины, переглянувшись, и всем своим видом показали, мол, слушаем. Добившись хоть какой-то тишины, Мэнцзян принялся перечислять:              — Согласно показаниям жителей Илина, гора Луаньцзан испокон веков пользуется дурной славой. Здесь особенно по ночам буйствуют озлобленные души, нападая на сладкую энергию ян своих жертв. По легендам, здесь умерло немыслимое количество людей. Я собирал информацию также и в архивах Дворца Линвэнь. В рукописях сказано, что здешний дух Горы обращался в Небесную Столицу за помощью, чтобы эти самые души упокоить с миром.              Хуан фыркнул:              — Ну, может, в те года их и упокоили? Вот поэтому тут никого и нет.              Мэнцзян нахмурился:              — Дух получил отказ.              Подобный ответ несказанно удивил слушателей:              — С чего бы вдруг? — выгнул бровь Лишэн. — Как минимум Его Высочество Наследный Принц не прошёл бы мимо. Почему тогда проблема с духами не была решена?              Недоумение украсило лицо Сюань Су ещё больше:              «Какой, нахрен, принц?.. И почему он должен был в это лезть? Разве монархи не щепетильные в отношении собственной сохранности личности?».              — Потому что Его Высочество тогда ещё даже не родился! — резонно отбил «нападку» Мэнцзян. — А потом эту историю и не поднимали в Небесных Чертогах, считая скучной. На кладбищах всегда много душ. Блуждают они там и блуждают. Тем более что в те года, когда и случилась трагичная бойня, положившая начало тёмной истории Луаньцзан, Цзюнь У узурпировал власть. Небесам было попросту не до какой-то жалкой горы в Илине!              Сюань Су, слушая всё это, всё теснее и теснее сводил брови:              «Какого хуя… О чём они? Какие Небесные Чертоги? Какие Дворцы? Какие, мать его, Небожители? Они бредят? — демон издал звук, походящий на смех. — А я думал, я больной. Мой бред выглядит очень даже здоровым по сравнению с этим! Вроде как всё начиналось как простая житейская болтовня настоятелей, а теперь… Я что-то в этом неуверен, — враждебно уставившись исподлобья на молодого человека, что до сих пор глядел в одну точку — словно бы прямо ему в лицо — и не торопился уходить от двери, лис унял весёлый настрой и загудел. — А ты чего встал здесь? Места, что ли, мало? — Сюань Су напрягся. — Неужто чувствуешь мою энергию обиды? — и сжал зубы. — Нет. Ты здесь самый слабый. У других ауры ярче. Намного. Если уж они не заподозрили эту хижинку в чём-то превратном, то почему это должен сделать ты? — однако Сюань Су не поспешил списать Шуфэна со счетов, потому как в его понимании даже самого слабого стоило остерегаться. Запас духовных сил не компенсировал недостаток ума и внимательности, и потому демон склонился к выводу, что в этих параметрах молодой человек на голову опережал товарищей, раз только он один не сводил с двери напряжённых глаз. — Надо бы увести вас, ублюдков, отсюда. Не дам вам ни за что прознать о Юе и Чжуан».              Тем временем Мэнцзян вовсю делился догадками:              — Здесь, напротив, должно быть очень много духов. Мы обязаны были сейчас неустанно драться, защищая себя и прорываясь вперёд — прямо в демоническое логово. Почему же мы тогда спокойно стоим и сплетничаем? Посудите сами. Если это богами забытая гора, на которую скидывали всех, кому не лень, может ли тут быть спокойно?              Заклинатели воровато переглянулись.              — Ну… Мы же говорили, — попытался найти подходящий аргумент Лишэн. — Здесь на протяжении двух лет жил Старейшина Илина. А он был, между прочим, человеком! Вдобавок — я тогда не договорил — тёмный практик укрывал у себя в обители с дюжину выживших адептов клана Вэнь! А по слухам те были не самыми здоровыми людьми: старики да калеки. Как бы они спали, буйствуй тут духи?              Мэнцзян поджал губы:              — Я предполагаю, что Вэй Усянь всего-навсего нашёл некий способ усмирить их на некоторое время. Уничтожить бы их он не смог. Всё-таки Старейшина Илина не больше, чем человек.              — При помощи Тигриной Печати? — высказал гипотезу Лишэн. — О ней тоже разговоров немало было. Вроде как только в одной из битв он её использовал. Она показала себя как мощный тёмный артефакт. Да настолько, что даже сам Вэй Усянь утратил человеческий облик на миг…              — Что это значит?              — Слышал, про него постоянно говорили, что тёмный путь высасывал из него всю человечность. С каждым днём Вэй Усянь становился всё менее и менее похож на живого человека. Бледное лицо, холодный пристальный взгляд и красные радужки с тяжёлой аурой — всё это визитная карточка Старейшины Илина! Участились подобные пересуды тогда, когда отгремел последний взрыв на поле битвы с дебютным использованием Тигриной Печати. Досконально никто не знает, зачем столь сильный заклинатель использовал артефакт, ведь на тот момент преимущество и так было на стороне бунтовщиков. Многие предполагают, что Старейшина Илина просто лишь хотел продемонстрировать всему миру своё могущество.              — Ближе к делу.              Лишэн скривился:              — Ежели требуете от меня истории, будьте добры выслушать и подробности! Я что, зря всё это слушал и запоминал?              Мэнцзян строго буркнул:              — Сейчас не время и не место для подробностей. Мы пытаемся найти демона. Чем дольше медлим, тем больше шанс того, что в нашу спину ударит его клинок.              — Ладно-ладно, — пробрюзжал Лишэн. — Короче говоря, когда он использовал Тигриную Печать, то как будто бы обезумел! Словно демонический облик принял. Я всё это к тому, что Тигриная Печать — очень и очень сильный артефакт. Может, Вэй Усянь при помощи него в самом деле уничтожил здешние души? Или, на крайний случай, поглотил? Ну, чтобы её запас сил восполнить?              — Не отрицаю, что это возможно, — расплывчато согласился Мэнцзян. — Однако что-то не даёт мне покоя.              — Может, Бог Небытия Сюань Су? — мурлыкнул Хуан. — Странная фигура. Откуда бы? Притом по легенде, возведённой местными, этот самый Сюань Су спас души погибших из самого Небытия-я-я…              — Бред, — покачали головой цокающие мужчины. — Ни Богу, ни Демону за «ту» завесу не зайти. Если уж ты восстал из мёртвых, то принадлежишь миру живых. О каком Небытии можно вести речь? Как он мог души оттуда спасти?              Сюань Су саркастично скривил губы:              «Какие вы умные».              — И всё опять сводится к горе Луаньцзан, — задумчиво продолжал Мэнцзян. — Сначала Старейшина Илина оккупировал её, теперь из ниоткуда появился странный «Бог Небытия Сюань Су», берущий начало своей славы также отсюда. И поразительная тишина здесь… Нет, — уверился мужчина. — Здесь точно что-то не так. Неспроста Генерал Мингуан нас сюда послал.              Слыша его предельно твёрдую уверенность в этом, мужчины нехотя посерьёзнели и переглянулись:              — Вы с ребятами осмотрели здесь всё?              — Каждый фэнь. Мы также задействовали теневых клонов, дабы ускорить процесс.              Хуан кивнул, дав понять, что услышал, и указал подбородком на неровный ряд домов:              — А эти рухляди?              Мэнцзян покачал головой в отрицании:              — Они единственная надежда на то, чтобы хоть как-то прояснить ситуацию. На вершине горы одно лишь пепелище, на котором ни одного очага демонической ци. К тому же усложняет всё то, что здесь отовсюду одинаковой силы тёмная энергия. Талисманы не помогают. Никак. Даже примерного направления не определишь. Если даже демон и скрывается где-то, понять сложно определённое местоположение.              «Как же вы мне надоели… Строят тут из себя умников, а, по факту, не могут найти меня уж битый час при условии, что я стою, блять, за дверью ближайшей хижины! — пробрюзжал Сюань Су, полыхнув радужками. — Стоите и голосите у меня под окнами, детям спать мешаете! Уроды! Что вам тут надо? Кто этот такой «Генерал Мингуан»? И, главное, меня ещё с грязью мешают, что Богом «зовусь»! Я, в отличие от истинного самозванца, который вас и направил к моему порогу, не именую себя Небожителем и не приписываю себе фамильный и именной знаки персонажа из религиозных былин! — он зашипел. — Этому недо-Генералу не помешает ноги и руки оторвать за то, что вас, дебилов, сюда послал…».              — Да уж, — цокнул Хуан. — Ну-с. Наш демонёнок всё-таки свирепый. Неудивительно, что, чтобы найти его, нам придётся попотеть. Сильный малый, ничего не скажешь. Из веры в него смертных силу дополнительно черпает. Однако… — он хищно осклабился. — Сюань Су не сильнее Непревзойдённого! Это уж точно. А значит нам не составит труда его одолеть.              «Вот как?.. — медленно поднял брови Сюань Су, выровнявшись и перестав лобызаться с дверью. — Не составит труда одолеть меня?.. — уши припали к затылку, а хвосты, разделившиеся на девять сестричек, сердито взбеленились. — В моих владениях победить меня?! Невиданная наглость!».              Усмирившаяся было злость за время подслушивания чужих бесед всколыхнулась в нём по новой, приумножившись в стократ. Его личной больной мозолью были стычки с заклинателями на его же территории, притом завязанные на теме правосудия и его забвения. Сюань Су претило, что какие-то «херы с горы» посмели заявиться к нему «средь бела дня» и отзываться о его силах столь высокомерным тоном, совершенно его не зная! Теперь для гордого лиса — порой весьма чувствительного и ранимого — не было важно: впрямь «гости» сильнее него или же нет. Это был вопрос чести, который не оставлял шанса на мирный разговор. Теперь обиженная хули-цзин жаждала только одного — мести.              По глотке поднялось кипящей волной рычание, смешанное с шипением, и Сюань Су мягко просочился под землю, дабы показать себя из противоположной точки пространства, и не дать неприятелям повода заглянуть на огонёк в этот дом.              — Эй, Шуфэн! — громким шёпотом окликнул товарища Хуан. — Ты чего там стоишь и в одну точку смотришь?              — Я… — просипел тот и решительно отвернулся от двери. — Ничего.              — Отчего ж белый тогда и такой напряжённый? — подключился Лишэн и усмехнулся. — Что, испугался?              — Ничего подобного! — попытался оправдаться покрывшийся красными пятнами от смущения Шуфэн. — Вы же знаете прекрасно, что для меня это первая ночная охота подобной серьёзности. Зачем дразнитесь?              Лишэн насмешливо фыркнул:              — Какой серьёзности? Этой? — он обвёл рукой закуток, на котором всё это время они беспечно болтали, и подбородком указал на товарищей, что разбрелись кто куда, разминая ноги после прогулки по тернистой роще. — Погляди на нас, А-Фэн. Мы все здесь балду гоняем и гуля-я-я-ем.              — Это пока, — попытался призвать их к порядку Мэнцзян, что насторожился в стократ, благодаря отточенным инстинктам заклинателя заподозрив неладное. — Чую, недолго нам осталось праздно воздух гонять, — он сузил глаза, без шуток поинтересовавшись. — В чём дело, Шуфэн?              Шуфэн, слабо заикаясь, спрятал мокрые от холодного пота ладони в рукава и проблеял:              — Н-ничего. Я просто переволновался. Вот и н-надумываю.              — Что надумываешь?              — Мне показалось, будто бы на меня кто-то очень долго смотрел, — признался Шуфэн виноватым тоном и гулко сглотнул. — Весьма неприязненно, — он потёр свои плечи, согнав с них озноб, и пробубнил. — Конечно, я понимаю, что всё это паранойя, но, если честно, мне немного не по себе.              — Смотрел? — посуровел Мэнцзян, мигом сомкнув ладонь вокруг рукояти своего меча. — Откуда? — и шёпотом умудрился обвинительно прогрохотать. — Почему молчал?              Шуфэн покачал головой:              — В отличие от меня, вы все — Небожители Верхних Небес! Не то что я — со Средних. Вы, очевидно, намного сильнее и опытнее меня. Храбрее. Наверняка я со страху всё надумал. Вы-то ничего не заметили. Чего мне… воздух понапрасну сотрясать…              Взгляд Мэнцзяна смягчился:              — Мальчишка ты ещё совсем, — он устало вздохнул. — Не стоило мне тебя брать. Не готов ты ещё к вылазкам.              — А он и не будет готов! — пропел Хуан, обняв шею Шуфэна локтем и взъерошив другой рукой его волосы на макушке. — В таких передрягах опыт и набирают, верно, А-Фэн? Где, как не здесь, ты станешь храбрым? Будешь отсиживаться среди пыльных полок архивов да на кухнях помогать, и никогда не станешь полноправным воином, — мужчина выставил на Мэнцзяна палец. — А ты, Мэнцзян-сюн, не руби на корню рвение А-Фэна! Мальчик рвётся научиться, а ты его растишь в тепличных условиях!              — Ничего я не ращу, — буркнул Мэнцзян. — Шуфэн просто не привык к подобному. Ему надо постепенно в эту сферу внедряться…              Хуан возразил:              — Если хочешь стать сильнее, дерись с более сильным противником — золотое правило! Поэтому… Нечего ему с какими-то скверными драться. Свирепый Сюань Су — самое оно. Сейчас Шуфэн его в одиночку завалит, мы этого мерзавца под горой запрём за непотребства на лет так пятьдесят и пойдём вино пить, празднуя твой успех, да? — Хуан лукаво сощурился, боднув младшего товарища. — Парочка таких ночных охот, и ты точно вознесёшься! Разрушишь проклятие Небес.              — Чу-гэ, — застенчиво улыбнулся Шуфэн, превозмогая боязнь. — Ты п-преувеличиваешь…              — Никак не… — внезапно Хуан крупно передёрнулся от резкого порыва мороза, что играючи лизнул своим шершавым языком его позвонки. — Откуда холодом повеяло?              — Я…              — В одиночку завалит?.. Этого мерзавца под горой зап-рём?.. — проскрежетал Сюань Су, отчего тёмная аура, незаметно сгущавшаяся всё это время кольцом вокруг ничего не подозревавших заклинателей, резво зашевелилась зловещими змеями, бросающими на «светлые головы» свои дьявольские отражения. Он появился из лунного света, собирая своё тело из серебряных бликов и завихрений угольного тумана, столь неожиданно, что недруги не сразу поняли, что произошло. Его белое — даже пепельное — лицо вкупе с красными глазами, полыхающими немыслимой силы яростью и ненавистью, выглядело настолько жутко, что Шуфэн, познавший на себе давление тёмной энергии, чуть не лишился чувств. Крупные пряди волос Сюань Су не отстали от туманного кольца и хвостов и также сердито вскружились, почти что издав не менее недовольное шипение. — Вы заявились ко мне на порог и теперь ещё собираетесь вершить свои порядки?.. Что за неуважение и наглость!              Вмиг все лениво прохаживающиеся вдоль леса заклинатели подбежали поближе к хижине и с воинственным шелестом обнажили мечи, встав полукругом.              — Назови себя! — грозно прогрохотал Мэнцзян, загородив собой Шуфэна.              — Назвать себя? — в ядовитой насмешке переспросил Сюань Су, босой ногой элегантно, неспешно ступив на землю и принявшись незатейливо играть с красным кончиком обманчиво единственного хвоста. — Я не ошибся, когда посчитал вас невежественными смутьянами. Не ведаете о простых правилах приличий. Не можете сопоставить между собой два совершенно простых факта и прийти к логическому выводу. Задаёте глупые вопросы. Выставляете требования, притом подобным тоном, хозяину владений, чьи границы вы бессовестно переступили… — он шипяще цыкнул. — Неслыханная дерзость, граничащая с дуростью!              — Хозяин владений… — протянул Хуан и едко хмыкнул. — Стоит ли понимать, что мы имеем честь разговаривать с Богом Небытия?              — Бог, не Бог, — достаточно миролюбивым тоном протянул Сюань Су, делая новый вкрадчивый шаг вперёд и покачивая бёдрами. — Но тем не менее хозяин, — и следом прогремел, отразив от стенок пространства свой глубинный возмущённый ледяной голос, чья громкость приумножилась в тысячу раз за счёт каждой крупицы тёмной ци, витавшей в воздухе. — Как посмели вы заявиться сюда?! Как посмели вы потревожить мой покой?!              Заклинатели, как один, вздрогнули и зажали уши ладонями, когда их барабанные перепонки чуть не лопнули от одного лишь крика. Шуфэн болезненно замычал и рухнул на одно колено, окропив жухлую траву потекшей из носа и ушей кровью.              Хуан, отняв ладони от ушей, презрительно оскалился:              — Показался наконец-то, гадёныш. Мощно, конечно, бьёшь, — он склонил голову набок, ничуть не страшась испускаемых Сюань Су флюид и напрочь игнорируя охватившую его тело инстинктивную дрожь тревоги, и в омерзении нарочито ярко скорчился, стоило глазам зацепиться за лисьи уши и хвост. — Фу. Так ты лисица?              Ощутив весь тот спектр чувств, что вспыхнул в заклинателе с ушедшими в никуда словами, Сюань Су злобно зашипел, выпустив из рук хвост, юркнувший тут же куда-то под подол, и ивовыми ветками выгнув пальцы:              — Тва-а-а-рь… Свои пренебрежение и никому не нужное чувство собственного превосходства будешь идиотам, подобным тебе, показывать! Меня, будь добр, избавь от этого мерзопакостного зрелища!              — Непременно покажу, — прохладно протянул Хуан, сморщив кончик носа от щекотки, появившейся из-за внезапно лопнувших кровеносных сосудов. — Вот только ты этого уж точно не увидишь. Извини, ли-си-ца, что не доставлю тебе удовольствия от лицезрения исполнения твоих ничтожных желаний.              — Хуан! — одёрнул его Мэнцзян и понизил тон. — Не провоцируй. Это недостойно.              Хуан небрежно пропел, ничуть не стесняясь в выражениях и не скрываясь:              — О чём ты, Мэнцзян-сюн? Предлагаешь осторожничать с какой-то там лисицей? — он едко хохотнул нарочито громко и ядовито, обидно. — То-то смертные повелись и столь рьяно уверовали в кратчайшие сроки! В лисий морок кто хочет поверит. Особенно если захотеть поверить в сладкую ложь, — мужчина оскалился, посмотрев на Сюань Су с насмехающимся отвращением — таким, каким не смотрят даже на склизких исключительно неприятных существ. — Скажи, шлюха, ты поэтому умудрялась от нас так долго скрываться? Таилась под завесой своих гадких иллюзий… Весьма успешно, стоит признать. Похвально. Ничего не скажешь. Богов Войны Верхних Небес заставила потерять себя. Давай-ка я тебе похлопаю, что ли, в качестве поощрения, — и, как бы отвечая за свои слова, ленивыми движениями с несколько раз хлопнул в ладоши, назло растянув манеру аплодисментов. — Что, станцуешь теперь для нас? Или, может, покажешь нам истинное число своих хвостов?              — Хуан!              Сюань Су промолчал, но его лицо, исказившееся намного страшнее, чем до этого, оказалось красноречивее, громче множества самых витиеватых оборотов. Он низко зашипел и, крутанув кистью, отрывисто дёрнул на себя руку с выставленными вверх крючкообразно изогнувшимися средним и указательным пальцами.              Хуан продолжал смеяться ровно до тех пор, пока его кисти вместе с резким выпадом Сюань Су не отлетели к ногам лиса. Прокатившись кубарем по и без того чёрной сальной земле, руки, застывшие навеки в вялом хлопке, прогнулись под весом стопы демона, придавившей их, и принялись исторгать из своих разорванных сосудов и вен море дурно пахнущей железом крови.              В моменте заклинатель широко раскрыл свои замутившиеся глаза в оторопелом недоумении и скосил их на запястья, что ещё несколько мгновений назад удерживали его кисти. Теперь же тех там не было — красовался один лишь филигранный срез. Точно жестокие выгнувшиеся пальцы Сюань Су обернулись на жалкий миг ножами, что безо всякого труда позволили сухожилиям и венам, мышцам и жировым прослойкам с лёгкостью разойтись.              Товарищи голодранца не менее изумлённо воззрились на пострадавшего то ли побелевшего, то ли позеленевшего от боли Хуана, не смогши поверить в то, что лису удалось столь быстро и беспроблемно лишить того рук. В их сердцах взыграло ошеломлённое негодующее чувство: кто этот демон такой, чтобы осмелиться совершить подобное злодеяние по отношению к — как они выразились — Богу Войны Верхних Небес? Кто он такой, раз ему оказалось подобное по силам?              Заклинатели поголовно вросли в землю, не смея вздохнуть. Казалось, их лёгкие и дыхательные пути моментально заледенели, покрывшись иглами инея, которые заботливо посадил Сюань Су в их обросшие хрупкостью и дрожью испуганного недопонимания кости. Свалившее толпу чувство преданным ласковым зверем приобняло обоняние лиса, принудив испытать ничем не прикрытый злорадный восторг и азарт, присущий хищнику, ощутившему слабость добычи и шёпот первой крови.              «Да… Ещё… Бойтесь меня, бойтесь… Почувствуйте этот страх… Наполните меня своим трепетом до краёв! Наполните, наполните, наполните! Насытьте моё безумие! Мою страсть!..».              Запоздало среагировав на получение невосполнимого увечья, Хуан пошатнулся и глухо вскрикнул, жалко прижав кровоточащие обрубки к груди, а после протяжно завыл, разрезав безмолвие затаившейся поодаль ночи своим душераздирающим воплем.              Однако оскорблённый до глубины своей чёрной души хули-цзин останавливаться на этом не собирался. Минули дни, когда он прятал под миллионом слоёв одежд каждое из своих достоинств, преимуществ и оружий. Минули дни, когда он сдерживал себя, не решаясь должным образом дать отпор и покарать обидчика так, как хотелось в первую очередь ему самому. Минули дни, когда нрав его был обязан тесниться в клетке, возведённой его же рукой, метаться по ней и выть, выть, выть…              Лишив заклинателя рук, которые столь отвратительно врезались своими очертаниями в остекленевшие от жажды убийства глаза, Сюань Су посчитал, что этого будет мало и что ему хочется больше: крови, боли и криков, отчаяния. Ему показалось, что этого воя ему недостаточно; что тот должен заплатить за свою дерзость куда больше, чем он мог бы, чисто в теории, отдать ему. Сюань Су искренне верил, что вправе требовать то, чего ему хотелось.              И потому он это брал. Прекратить с каждой секундой становилось всё более непостижимой задачей, но кто сказал, что Сюань Су хотел бы оградить себя от новой жестокости?              — Недоносок… — с ненавистью прогудел он искажённым голосом и, когда его лицо сильно смазалось из-за судорожного дёрганья, вытянув ладонь, её ребром полоснул воздух на уровне пытающегося выровняться Хуана.              Увидев, что Сюань Су бросился совершать новый выпад, Мэнцзян сложил ручную печать, выгнав из ножен свой меч и кинув его поперёк траектории предполагаемого удара лиса. Это помогло — Хуан не был снова ранен, однако не стоило думать, будто клинок смог бы выстоять против гнева хули-цзин, яростно возжелавшего чего-то достичь — особенно если целью являлась месть. Лезвие разломилось пополам, точно тоненький сучок при малейшем усилии, и разлетелось в разные стороны. Осколки, зашипевшие как от попавшей на них кислоты, задымились и целенаправленно кинулись в сторону остальных мужчин, наугад выбирая среди них себе жертву. Те подумали, словно им мог помочь один лишь разворот, однако они недооценили вес влияния демонической ци, что паразитом прикипела к металлу.              Стоило Лишэну убрать ногу в сторону, а лезвию вонзиться в землю, он было успокоился, но уже в следующий миг, сумасшедше крутясь, оно полетело обратно, на этот раз целясь не в ногу, а в печень. Меч Чжэнжэнь вылетел из ножен и пылко парировал нападение яростно взвившегося осколка, который даже так не отстал и продолжил своё неуёмное наступление, вынудив Лишэна вступить с ним в битву-танец на смерть.              Другому же повезло меньше. Зазевавшись, он упустил из виду то, что вторая половина меча Мэнцзяна ринулась прямо к нему. Не успев вскинуть клинок для ответного удара, заклинатель лбом встретил острозубый осколок. Что оказалось примечательно: лезвие не просто вонзилось в череп мужчины; оно неистово снесло его с позвонков, обезглавив заклинателя и взметнув ввысь фонтан крови.              Мэнцзян оглянулся, потерянно вздохнув, и несколько растерялся: куда же ему бежать? Кого защищать? Хуана, ставшего главной целью хули-цзина, или Шуфэна, что как будто не осознавал себя от страха? Однако он не зря был Богом Войны старой закалки. В рекордные сроки взяв себя в руки, Мэнцзян сложил ручные печати, собираясь выставить защиту, когда лис решит в очередной раз атаковать. Отодвинув при помощи духовных сил одеревеневшего юношу ближе к хижине, чтобы тот не находился в эпицентре бойни, Мэнцзян оградил того барьером от всего прочего безумия и сконцентрировался на защите товарищей, намереваясь не позволить страху и мнительному предчувствию, сотрясающему нутро, встать у руля власти в его сердце.              Сюань Су же ждать не желал. И осторожничать — тоже. О, он устал от промедлений и теперь ему хотелось только одного: действия. Притом такого, чтобы кипело в нём абсолютно всё: каждая клеточка его демонического существа. Надоело просто лишь лежать и не разминать лапы. Надоело не давать энергии выхода, равно как и гневу, коего стало слишком много за последние года. Он обернулся ядом, который разъедал его душу, тело, разум. Ненависть, обида, злоба — до чего же нес-пра-вед-ли-во… Множество «почему» обострились, повылезали из тех нор, в которые сначала Вэй Усянь, а после Сюань Су их загнал, обозначив как «несвоевременные думы» или «незначительные моменты, не заслуживающие рассмотрения и решения».              Стоило позволить подавляемой на протяжении многих лет агрессии хотя бы чуть-чуть показать себя, и все заслоны, вмиг ослабев, измельчились в труху и развеялись над головами врагов, чьей смерти демон возжелал.              Сегодня не они палачи, а он. Сегодня он самый что ни на есть беспристрастный судья, который будет взывать к справедливости.              Один выпад не достиг поставленной цели? Не беда. Сюань Су атакует ещё раз. И ещё раз. И ещё раз. Он за каждый отбитый жалящий удар даст ещё десять точно таких же. Сверкая глазами и шипя, лис взмахнул другой рукой. Ожидаемо, Мэнцзян выставил достаточно прочный золотой щит из светлой ци. Подключились и другие заклинатели, которых невероятно разъярила глупая смерть одного из товарищей и серьёзное ранение другого. Пока Лишэн пытался обезвредить сумасшедший осколок клинка Мэнцзяна, основная толпа решила заняться демоном.              Двое выбежали с разных сторон с оружиями наперевес. Ещё двое скрыли их за щитами, дабы лишить их необходимости задумываться о контратаках и защите собственной жизни. Но Сюань Су даже не взглянул в их сторону, ибо сейчас ему хотелось призвать к ответственности за оскорбления Хуана. Скомкав лоскут пространства, Сюань Су оглушительно громко взревел и раскинул руки, пустив по воздуху ударную волну. Золотые щиты задрожали и почти что треснули под его натиском, заставив заклинателей побледнеть и расширить свои глаза ещё больше.              — Какого… — проблеял кто-то из нападающих, порядком замедлившись и стушевавшись.              — Уро-о-о-од!.. — тонко вскричал Сюань Су, окончательно взбесившись, и смазанной гибкой тенью метнулся вперёд, даже не заметив Мэнцзяна, что бросился ему наперерез, намереваясь за счёт собственной жизни защитить друга. Хуан, почувствовав острую угрозу, вскинул взгляд исподлобья, желая ответить пинком, однако Сюань Су успел запрыгнуть к нему на шею быстрее, чем тот сделал хотя бы вдох. Вцепившись пальцами в волосы на макушке в обход расшитого драгоценностями гуаня и запрокинув жертве голову, Сюань Су бедрами намертво сдавил шею Хуана, лицо которого стремительно побагровело: то ли от злобы, то ли от удушья, то ли от охватившего его бессилия и унижения: разве мог Бог Войны Верхних Небес так легко позволить себя не то что ранить — захватить в плен? — Давай-ка сюда…              — Хуан!              Сюань Су без тени брезгливости грубо залез пальцами Хуану в рот и, пронзив когтями основание его языка, миловидно улыбнулся, нежно пропев:              — Он же тебе не нужен больше, да? Ты уже сказал всё, что хотел, — и сразу после резко взметнул ввысь руку, вырвав мышцу с корнем. Полость рта Хуана мигом затопило кровью, а глаза — слезами. Мужчина пошатнулся из-за того, что на мгновение потерял сознание от боли, но на удивление устоял — чем тут же воспользовался Сюань Су, который, двигая бёдрами из стороны в сторону, вынудил Хуана прийти в движение и уклониться от заклинателей, желавших помочь товарищу освободиться. А лис тем временем и не подорвался опустить руку с зажатым в ней языком. Он придумал кое-что другое вместо того, чтобы попросту выкинуть вырванную мышцу. Сюань Су свесил её на кончики когтей и глумливо потряс ей перед заплывшими глазами Хуана, широко улыбаясь и весело дразнясь. — Достань? Достань? Достань? Ну же! Постарайся! Постарайся! Постарайся!              В голову Сюань Су полетел меч, который тот незаинтересованно перехватил двумя пальцами свободной руки. Не переставая дразнить Хуана оторванным языком и раз через раз уклоняться от атак, он мельком оглядел меч и кончиком когтя отбил его в сторону отправителя. Бросивший клинок мужчина отпрянул прочь, однако плечо его всё равно задело, и потому внушительный кусок плоти оказался вырезан.              — Ску-у-у-ка! — Сюань Су прицокнул. — Совсем не весело!.. — и хихикнул. — Оставлю-ка я тебя.              Дюжина мечей заискрила светлой духовной энергией. Заклинатели, которые всё никак не могли понять, каким именно образом свирепому демону удавалось ловко уклоняться от каждой их атаки и при этом ещё умудряться играючи ранить их, начинали свирепствовать и отчаиваться. В их бросках появилось больше злобы и нетерпения, они стали необдуманными и сердитыми, рваными и отрывистыми, такими не вызывающими интереса, что у Сюань Су не было желания даже отражать их. Лишь потому, что мысль о мече в собственном теле не укладывалась никак, он не позволял заклинателям в самом деле себя коснуться.              Устав сидеть на шее Хуана, безуспешно пытавшегося всё это время ему воспротивиться, Сюань Су нежно огладил его спину хвостом, который принялся извиваться на манер червя. Уплотнившийся кончик играючи покружил на уровне лопаток и принялся «сверлить» мягкую плоть. Хуан замычал, задрожав, когда мех сделался настолько твёрдым и острым, что смог позволить хвосту погрузиться в мышцы, проделав в нём дыру.              Заклинатели поразились — как их друг мог при такой боли всё ещё стоять и не падать? Вот что значит — Бог Войны! Но, конечно же, истина была несколько иной: стоило тому же Мэнцзяну присмотреться, и ему стало ясно, что держался Хуан за счёт тонких-тонких красных нитей, походящих на проволоку по своей структуре, а не из-за силы воли и божьей непоколебимости. Вероятно, как раз-таки при помощи них Сюань Су и мог «танцевать» на поле битвы.              Хуан, парализованный лисьими чарами, безвольной марионеткой в циничных руках глубоко выгнулся, «добровольно» уложив свой затылок на низ живота Сюань Су. Тот взглянул на него сверху вниз, миловидно улыбнувшись, выкинул кокетливо язык куда-то в кусты; играючи стёк рукой к его лицу, позволив своему когтю невесомо очертить линию челюсти, покружить на скуле, щеке, процарапать ямочку, появившуюся от скорбной гримасы бессилия и боли — до чего же приятное глазу Сюань Су выражение лица! — а после острием скользнуть к уголку рта и приподнять его.              — Мне кажется, твоё лицо всё-таки излишне уродливо, — певчим голосом заключил Сюань Су и жестоко оскалился. — Мне не нравится, — и с этими словами его ровный строй из ивовых пальцев, выгнувшись паучьими лапами, вгрызся в нёбо Хуана и надавил, заставив верхнюю половину черепа мужчины с влажным хрустом оторваться. На белую кожу лица Сюань Су брызнули алые капли крови и иные жидкости. Мозги кровавой кашей осыпались, задев собой его ногу и раскрасив её в причудливые рисунки, и упав наземь — прямо под ногу оступившемуся трупу. Прежде чем тело упало, поскользнувшись, хвост показался с другой стороны туловища, насадив на свой конец содрогающееся в конвульсиях сердце: оно обливалось кровью, пульсировало неистово; Сюань Су с расстояния мог чувствовать, каким жаром оно полыхало.              «Сердце убитого Бога», — с благоговением и придыханием выдохнул бы знаток. А Сюань Су не увидел в этом что-либо ценное — просто лишь сердце, сладость которого уже через секунду осчастливит его сердце.              Довольной и радостной лисой захихикав во весь голос, Сюань Су, бодро бросив в ноги Мэнцзяну половину головы Хуана, глумливо захлопал в ладоши:              — Давай-ка я тебе похлопаю! Прекрасный фонтан крови! Прекрасный! Фееричный! Восторг! Восторг! Восторг! — ловко и цепко схватив в ивовые оковы сердце, Сюань Су вытащил хвост из туши, грациозной кошкой соскочил с плеч «Хуана», дозволив телу рухнуть в пыль кровяным мешком. Сделав кувырок назад прямо в воздухе, он танцующе приземлился пяткой на поясницу трупа и пустил через неё импульс, от которого тело невообразимо захватывающим образом, воистину красиво разорвалось на мельчайшие ошмётки, украсив собой перекошенные лица и придав очарованию мужчин особенную, на взгляд лиса, прелесть. — Вуаля! — пропел Сюань Су, выровнявшись и элегантно перекрутив кисть, вскинувшуюся над его головой. Посмотрев на то, как на него воинственно понеслось больше дюжины озверевших заклинателей, Сюань Су широко — даже слишком — улыбнулся и, потрясши перед глазами зрителей рукой с зажатым в ней органом, демонстративно отправил сердце в рот и намертво захватил его жадными зубами.              Стоило только сладко-солёным каплям коснуться языка, а мягкости тканей усладить его душу, сознание Сюань Су поплыло. Он гортанно застонал, выгнувшись всем телом плавной линией, и закатил глаза в экстазе.              «Блаженство! Высшей степени блаженство! Да… — счастливо прохрипел Сюань Су. — Да, да, да, да, да! Да-да-да-да-да-да-да! Вот оно! Позабытый… Позабытый вкус крови!.. — не отвлекаясь от наслаждения наградой и компенсацией за нанесённую обиду, демон глубоко прогнулся, почти что коснувшись затылком земли и уйдя от меча, который направил на него Лишэн, избавившийся от враждебно настроенного осколка. — То, чего мне так не хватало… То, от чего меня пытались оградить именитые Ордена… То, от чего меня пытался оградить я сам… Блаженство! Непостижимое удовольствие! Ха-ха-ха-ха…», — сумасшедший смех, пробиравший внутренности, пробрался и вовне. Сюань Су, оглушительно громко и ехидно смеясь, закружился в танце, точно снежинка, подхваченная ветром. Ему вдруг стало так легко и привольно, что никакой гнев более не съедал его душу. Ни ненависть, ни боль, ни отвращение. До невозможности… игривое и по-настоящему праздное настроение.              — О, так вы пришли поиграть? — щёлкнул Сюань Су подобравшегося к нему вплотную Лишэна по переносице и, извиваясь всем телом, отскочил прочь, убегая. — Поиграй, поиграй, поиграй со мной! Догони! Догони! Догони!              — Стой, демон! Дерись! — взревел Мэнцзян и попытался достать до него наполненной духовной ци ладонью. — Дерись же! Дерись! Кончай насмехаться, грязный ты дух! И дерись!!!              Сюань Су ловко подпрыгнул, оттолкнулся от плеча не отстающего от него Лишэна и мягко приземлился на ветку ближайшей к ним покошенной непогодой сосны. Покружившись вокруг собственной оси и описав подолом верхней мантии лениво плывущий по воздуху полукруг, демон с нескрываемым довольством облизал перепачканные в крови пальцы.              — Вас тут так много… Сколько же сердец я смогу получить?.. — мечтательно спросил он сам себя, возведя глаза к небу, в объятиях которого проступила нежная луна.              — Грязный лис! — выстрелил в него из лука мужчина, имени которого Сюань Су не слышал. Стрела просвистела в воздухе, прошла сквозь сделавшееся призрачным плечо демона и угодила в раскидистую ветвь, переломив её надвое. — Бешеное зверьё!              Лис улыбнулся, поиграв пальцами с ластящимися к нему завитками тьмы:              — Да… — согласился он. — Я такой… — и хихикнул. — Вы же знали, на что шли. Этот ваш… — Сюань Су простонал. — Генерал Мингуа-а-ан… Кажется?.. Сказал вам, что здесь творит бесчинства злой-презлой демон, который выдаёт себя за Божество. Свире-е-е-е-пый… — дразнящимся голосом пропел демон, кривляясь и извиваясь всем телом. — До умопомрачения си-и-и-ильный, раз на протяжении двух месяцев ему поклоняется люд…              Не тратя силы на пустые разговоры, Мэнцзян оттолкнулся носком от земли и с достойной восхищения лёгкостью воспарил к Сюань Су, намереваясь пронзить его сердце позаимствованным у погибшего товарища мечом и при помощи заклинания лишить духовных сил. Улыбнувшись на подобную — по его мнению, тщетную — попытку, Сюань Су изящно крутанулся на стопах, не отпустивших ни одним из своих изгибов ветку, и тенью переместился на кедр, растущий в нескольких чжанах от сосны, наглым образом сбежав от преследователя. Мэнцзян хрипло прокричал ему вслед:              — Смелости хватает только на то, чтобы сбегать?! Мерзостный трус!              Сюань Су скучающе покачал рукой:              — Что вы. Мне просто неинтересно драться с теми, кто не способен тягаться со мной. Я предпочитаю равный бой, а не избиение, — он вкрадчиво мурлыкнул. — Слу-у-у-ушай. Гэгэ. Ответь-ка ты на мои вопросы, и я, так и быть, отпущу тебя целым и невредимым, — и невесомо провёл когтем по расплывающимся в мечтательной улыбке алым от запёкшейся на них крови губам. — Если ты будешь очень послушным, то, может быть, не только тебя не трону. Будьте паиньками. Оставьте мечи. Давайте побеседуем. В противном случае лисичка вдоволь поиграется с вами и всё равно достанет нужную ей информацию. Вот только, боюсь, вам будет очень больно от её методов.              — Высокомерный наглец!       — Где это видано, чтобы Боги сдавались перед демонами?! Высшей степени безумие! — гневался кто-то. — Дерзость — подумать, что такое возможно. Небось, силы кончаются, не рассчитал их запаса наш однохвостый хули-цзин! Вот и пошёл на попятную.              — Нужно вызвать подкрепление!.. — услышал Сюань Су шёпот, приглушённый звоном и свистом летящих в него мечей, талисманов и прочих видов оружий. Такой шёпот, который практически не слышно. Такой, который, казалось, заглушало всё-всё на свете; звучавший точно из-под воды. Такой, который, возможно, он ни за что и ни при каком-либо раскладе не должен был слышать, но по какой-то причине ему всё же удавалось улавливать частоты, на которых произносились эти отчаявшиеся слова. — Подумай, разве мог свирепый так легко убить двух Богов Войны в присутствии ещё пятнадцати таких же воинов!..              На него шикнули с проскользнувшей в тон тревогой:              — Тихо! Не разводи смуту!..              Сюань Су, абсолютно не волнуясь и чувствуя себя просто прекрасно после малого утоления жажды крови, принялся покачиваться на стопах вперёд, назад и играться с угольным туманом, что ластился к нему на кошачий манер. Его мрачные отсветы блуждали на лице демона, но затемнить его всё никак не могли — настолько кожа была бела. Каждый из снарядов, стрел, мечей, брошенных в его сторону, неизменно исчезал в голодной мгле, жадной до энергии жизни: она преданным псом изгибалась и набрасывалась на воинственного неприятеля и поглощала, плотоядно чавкая и не оставляя и хрящика. Очень быстро заклинатели смекнули, что бросаться в него не лучшая идея, ибо стремительно рос шанс остаться безоружным — а достать до этого демона даже с наличием клинков в руках было донельзя трудно.              По толпе зарождающим смуту чувством пролетело считываемое лисом соображение, что начинало зреть в сердцах многих заклинателей из этого сборища. Оно буквально прокричало ему о том, что паника подначивала воинов думать, что они, если не сбегут, обречены.              — Ну же… Расскажите, — ведомый подобревшим настроением пустился в уговоры Сюань Су. Доказывая своё дружелюбие, он озорно присел на ветку, свесив с неё ноги, и начал ими болтать, растопырив пальцы веером. — Кто вы такие? Зачем ко мне на порог заявились? В чём, так скажем, ваша или Генерала Мингуана претензия ко мне?              Тяжело дыша, Мэнцзян притормозил в основании кедра, на ветке которого сейчас беспечно покачивался из стороны в сторону, мурлыча себе что-то под нос, хули-цзин, и сузил глаза:              — Дело в том, что ты свирепый демон!              — И что? — по-лисьи фыркнул Сюань Су, выгнув бровь. — Демонов в Среднем Мире навалом. Вы за всеми таким стадом бегаете? Или только я один как всегда отличился повышенным вниманием к собственной персоне?              — А то, что ты несёшь смерть! Если дать тебе волю с учётом твоих непотребных действий, твоя сила может тебя приблизить к рангу Непревзойдённый! А это недопустимо. Ни в коем случае! К тому же ты уже начал дурить простой люд. Мы не стали подробно изучать этот вопрос, посчитав, что сможем выяснить это через тебя, но предполагаем, что ты вытягиваешь из «последователей» жизненные силы, прикрываясь благими намерениями. Смертные заклинатели не обращают на это внимания, потому как они безбожники и не верят в эту «чушь», не видят в этом что-либо превратное, поэтому разбираться с такими случаями — наша прерогатива! — пошёл ему навстречу Мэнцзян, завязав диалог, и мрачно процедил, сжав в кулаки дрожащие руки. — Кто знает, к какой трагедии это приведёт.              Сюань Су невинно надул губы:              — Но ведь я хороший демон, — и хихикнул. — Правда, — он заломил брови, жалобно запричитав. — Пока ваш товарищ не распустил свой грязный язык и не задел мою гордость, я был самым милым и добродушным на свете лисом. Мы могли бы побеседовать… тихо… мирно… — выделил Сюань Су каждое слово и в притворном сожалении заканючил. — Вы первыми пришли ко мне с мечом! Нечего на меня гневаться за то, что я дал отпор. Всё-таки я демон, притом не лишённый чувства собственного достоинства. Почему я не могу защитить себя? Свою честь? Просто потому, что порождение тьмы? Просто потому, что хули-цзин? — он фыркнул. — Вы смешны.              В его словах определённо было зерно здравого смысла и справедливости, однако заклинатели, считавшие себя самыми правыми, услышав его ответный словесный удар, лишь сильнее загорелись огнём ярости. По их мнению, это было насмешкой. В их глазах Сюань Су глумился над ними, извращая привычный уклад вещей. Согласно их мировоззрению, демон не мог защищаться; он был злом, которое просто обязано было смиренно ждать кары и ни в коем случае не поднимать руки против порядка.              И что, что ничего преступного совершено не было? Он демон. А значит только по праву своего существования он — порок и грязь, которую нужно было смыть, чтобы обнажить белизну и чистоту. Он — то, чего не должно быть. Нонсенс. Ошибка! И что, что ничего преступного совершено не было?              По их мнению, всё это было лишь вопросом времени.              Сюань Су добродушно улыбнулся, прошагав пальцами по ладони другой руки в игривой манере:              — Те люди уверовали в меня сами. Я никого возводить в мою честь святилища не заставлял. Честно говоря, прознал я о них по воле случая, и потому винить меня за их существование ни в коем случае нельзя.              — Паскуда! Лжец!              — Как бы вы меня ни ругали, — похолодевшим голосом протянул Сюань Су, роняя на колени руку. — А факт остаётся фактом. Вы пришли карать меня ни за что. Насмехались надо мной в моём же доме. Почему вы посчитали, что я должен был смолчать? Почему должен был стерпеть? Если я… Если я заявлюсь к вам на порог и проделаю ровно то же самое, вы простите мне подобное?              Один из мужчин ядовито бросил:              — Такому, как ты, ни за что Небесных Чертогов не достичь! Ты — падаль, барахтающаяся в пыли! Гнусный червь, коего раздавить сапогом слишком милосердно! Демону — пусть даже сильному свирепому — не смочь добраться до столицы Небожителей, пересечь её границы, — заклинатель задрал подбородок, цедя. — Двести лет назад мы научились на своих ошибках. И теперь ни одного демона не будет на территории света!              Сюань Су улыбнулся:              — Недоговариваешь, гэгэ, недоговариваешь, — он наклонил голову вправо, влево, сопроводив каждое методичное кукольное телодвижение певучим словом. — Чувствую ложь в каждом из вас. Ута-а-а-аиваете, — и расхохотался язвительно. — Тоже мне, сторона света! Отчего ж лжёте в таком случае? Ложь, между прочим, — сестрица порока! Все это знают. Хорошему человеку скрывать нечего. Тем более перед «беспризорником» и «падалью». Кажется, именно вы должны нести добродетель таким, как я? Зачем же подаёте мне плохой пример и заговариваете зубы?              — Умник тут нашёлся! — огрызнулся Лишэн. — Таких, как ты, в самую нижнюю камеру под горой запереть да веками не видеть! — он сплюнул. — Праздно беседуешь, смеёшься… Что нам, по-твоему? Преспокойно с тобой болтать после того, как ты убил наших товарищей и ранил ещё нескольких?              Сюань Су прохладно протянул, подперев подбородок кулаком, в качестве напоминания:              — Вы сами на меня полезли. И явно не с намерением по головке погладить. Между прочим, я очень не люблю, когда со мной грубы.              Лишэн едко скривился:              — Предпочитаешь понежнее? — он саркастично пожал плечами, отвесив поклон. — Уж извините, господин Лис, но удовлетворить вашим потребностям мы не можем.              — Лишэн! — одёрнул его Мэнцзян, кратко качнув головой. — Не повторяй ошибок.              — Да плевать я хотел, Мэнцзян! — повысил голос Лишэн, убрав из тона и выражения лица притворное спокойствие. — Пусть убьёт, если кишка не тонка! Пусть вырвет язык, изуродует! Я, в отличие от тебя, не могу любезничать с убийцей своих товарищей! Не готов с этим мириться! Не привык я в страхе склонять голову перед кем-либо! — он указал на Сюань Су пальцем, всё усиливая громкость с каждым произнесённым словом. — Я Бог, если ты не забыл! Мне пять сотен с лишним лет, пятьсот тридцать шесть из которых я посвятил борьбе против таких, как этот урод! Практика показала, что с ними никаких дел иметь нельзя. Это озлобленные души падших людей. Озлобленные, неразумные, бешеные создания! С ними обсуждать нечего. Они ступили на кривую дорожку, и потому уже ничего не изменить. Именно они и никто другой выбрали этот путь. Вместо того, чтобы отправиться на круг перерождений; вместо того, чтобы остаться человеком, они выбрали ненависть и тьму, жестокость. Сами! За них никто не решал! Они сами выбрали стать демонами, чудовищами! Рано или поздно демон убьёт — так же, как это случилось сегодня, случается сейчас! Что ты намереваешься исправить, продолжая с ним разговор? Что же ты собираешься делать?! Рассказать ему всё, что он попросит? Потакать ему? Я тебя не узнаю! Неужели ты правда идёшь на поводу у какого-то там лиса? Неслыханно! Постыдись себя, Мэнцзян! Ты Бог или кто? Где твои достоинство и гордость!              — Лишэн… — набежала на лицо Мэнцзяна тень, и он прошептал, дёрнув друга за рукав и попытавшись воззвать к его здравому смыслу, успокоить бушующее в сердце горе. — Уймись. Верни самообладание. Битва сейчас ни к чему не приведёт.              Тот задохнулся от гнева, вырвав ткань из пальцев товарища и отступив на шаг:              — Какое, к чёрту, самообладание?! — Лишэн в голос расхохотался. — Дурак ты, Мэнцзян. Лис уже очаровал тебя чарами, заставил танцевать под свою дудку, а ты и в упор этого не видишь! Бог Войны должен драться, а не разговаривать! Оставь это Богам Литературы! — как бы в доказательство своих слов, мужчина со звоном клацнул клинком и, пропустив мимо ушей протестующие возгласы прочих заклинателей, понёсся прямиком на Сюань Су. — Я самолично твою душу развею!!! Плевать, как хорошо ты запрятал свой прах, за смерть Хуана и Лунъюэ я тебя ни за что не прощу! Непременно найду твой прах, утоплю, сожгу, уничтожу, так и знай!              Слушая всю эту драму, которая ничуть не заставляла Сюань Су вспомнить о былом существовании у него под сердцем голоса совести, демон испытывал одну лишь скуку и желание воскликнуть «Не верю!» громогласным причитаниям, обвинениям и скорби.              «Зевнув», Сюань Су играючи похлопал себя по губам и махнул рукой, закинув ногу на ногу:              — Ага.              — Сволочь!!! — побагровел Лишэн от демонстрации явного равнодушия и пренебрежения к запредельно эмоционально накалённой речи, которая к тому же, по его мнению, ярко подтверждала всё, сказанное им. — Мерзопакостная сволочь!!! — коснуться демона остриём меча ему не дал в первую очередь Мэнцзян, что обхватил его поперёк туловища и уронил назад, впоследствии запретив двигаться при помощи удерживающего талисмана. — В чём дело?! — завопил Лишэн. — У тебя ни стыда, ни совести, Мэнцзян! Что же ты творишь?! — он обратился к остальным, что не смели поднять на него глаз. — А вы?! Вы-то что?! Неужели вы того же мнения?!              Сюань Су снисходительно улыбнулся:              — В отличие от тебя, твои товарищи уже поняли, что драться со мной — отнюдь не лучшая затея. Я же… без труда и сожаления кишки вам выпущу да на них же и повешу за неуважение. Со мной стоит считаться, а не так, как ты, — холодно скривил губы он и обратился к борющемуся со своей совестью мужчине. — Как тебя там? Мэнцзян, кажется? — Сюань Су плавно перетёк вперёд, уперев вытянувшиеся по максимуму руки в колени. — Скажи мне. Вот, слушаю я вас, слушаю и всё никак не могу понять. Вы правда ёбнутые или как?              Ясно улавливая его искреннее недоумение, не продиктованное насмешкой, мужчины переглянулись:              — Простите?              Лишэн злобно рассмеялся себе под нос:              — И это говорит хули-цзин…              — Да, — студёно отбрил Сюань Су. — Это говорит хули-цзин, который, очевидно, начинает терять терпение из-за всех тех «соплей», что вы тут развели. Убил я, не убил, а факт остаётся фактом, — он припечатал. — Начинайте уже говорить по делу. От вашей болтовни я устал ещё тогда, когда наблюдал за вами из своей обители.              Мэнцзян поджал губы:              — Что вы имеете в виду, называя нас… таким словом?              Сюань Су поиграл бровями, неопределённо качнув рукой на волнообразный манер:              — Боги Войны?.. Небесные Чертоги?.. Пять сотен лет?.. Верхние, Средние Небеса? — он с блеснувшим интересом по-лисьи вкрадчиво сощурился. — Что бы всё это значило? Бред? Или же вам есть что по этому поводу сказать?              Заклинатели стушевались, на несколько мгновений озадаченно замолчав. Неловкость, охватившая их, и недоумение закружили в воздухе, опутав Сюань Су своими нитями. В воцарившейся тишине не подавал голос даже ночной ветер, которому было так же интересно, о чём же всё это время беседовали «гости».              — При жизни безбожник, значит? — хмыкнул Лишэн, растерявший весь свой гнев и оставивший вместо него только тихую ненависть, и скосил на него глаза. — Заклинатель?              Сюань Су покачал ногами, точно скучающий ребёнок, ждущий свою мать, сидя на скамье, и промычал:              — Можно сказать и так, — он вонзил свой прищур в Лишэна. — А что?              «Дядюшка Цинь и тётушка Лю говорили обо мне в таком же ключе, когда открывали святилище, — задумался Сюань Су, ожидая момента, когда Лишэн тоже «опустится до разговора с ним» или же кто-то другой просветит его касательно всех оговоренных моментов. — «Заклинатели – безбожники». Что бы это значило? Неужто термин имеет в религиозной сфере какой-то особенный смысл, а не просто наше неверие?».              — Ясно, — позабавился Лишэн в злобной манере. — Встречный вопрос тебе, демон, раз уж мои товарищи так рвутся в твои сети и идут на разговор. Как тот, кто всю жизнь, очевидно, учился тому, чтобы изгонять нечисть, сам ею стал? Неужели смерть твоя была настолько грязна, что ты разом позабыл обо всём, чему тебя обучали наставники?              Сюань Су поджал губы, помрачнев:              — Это явно не твоё дело, «Бо-жок».              — Как же, — ядовито скривился мужчина. — Ты требуешь ответы от нас, позволь уж потребовать их и от тебя. Обмен. Демоны вроде как только такой язык понимают?              — Вы не в том положении, чтобы условия мне ставить, — потяжелевшим тоном напомнил Сюань Су, скомкав подол одежд. — Думаешь, хули-цзин не по силам ощутить весь тот спектр отчаяния, который охватил каждого из вас? Даже ты, Мэнцзян, задним числом догадываешься, что вам меня не одолеть, и потому вы ждёте подкрепление в лице того, кто, по вашему мнению, сможет это сделать; разговорами тянете время. Думаешь, Лишэн, я не понял, почему ты столь резко отпустил гнев и пошёл на уступки, заговорив со мной? Ведь «это ниже твоего достоинства — беседы с лисой вести, она же грязна, убога и ничтожна». Неужто вы, которым «по пять сотен лет», не знаете, что я, лис, без труда считываю каждое из ваших чувств, чую каждую вашу жалкую ложь? — откинувшись спиной на ажурную сеть лысых тонких ветвей кедра, Сюань Су надменно прошелестел. — Ты всё правильно понял. При жизни я заклинатель, и потому не дурак. К тому же мною пройдена война, притом не в числе рядовых бойцов, а верхушки. Не думайте, что ваши дешёвые фокусы могут остаться мною не разгаданными.              Лишэн сплюнул:              — Какая речь.              — Не лучше твоей, — невозмутимо парировал Сюань Су, сгустив ауру энергии обиды и заставив её ненавязчиво заползти через поры на коже, глаза, уши и нос заползти внутрь доведённых до белого каления слушателей, охватить каждый их нерв, каждую их клетку, каждый из компонентов их крови, мозга, дабы замутить рассудок, подчинить себе.              Дабы смочь претворить в жизнь полюбившийся им трюк.              Выудив из-за пазухи отрезок бамбука, сорванного им во время недавней прогулки по Луаньцзан, Сюань Су любовно огладил его длинными пальцами, пропитав тем самым каждый из шершавых слоёв своей ци. Древко зашипело, задымилось, обуглилось, приняв приятно чёрный цвет, который так нравился, что Вэй Усяню, что Сюань Су. Приподняв уголок рта в слабом намёке на улыбку, он промурлыкал:              — Вы и не собирались изначально решать вопрос мирно. Не пытайтесь переубедить меня в обратном, скинуть на меня вину за случившийся бой с кровавым исходом. Не слова Хуана привели к началу. Не моя гордыня. А ваша затаённая ненависть, самодурство, самоуправство и высокомерие. Никто из вас не желал разбираться в том, что было или есть на самом деле. Вы пришли сюда играть: насмехаться надо мной, втаптывать меня в грязь, мстить, наслаждаясь моим бессилием. Вы жестоки — не менее, чем я. И ваш «Генерал Мингуан» из той же когорты. Считаете, что раз те демоны, на бесчинства которых вы насмотрелись «двести лет назад», причинили вам боль, то вы можете отомстить всем, кто принадлежит к их природе. Разочарую: не всякий кусок может оказаться вам по зубам, а на каждую силу есть иная сила.              Один из мужчин уколол:              — Вот именно! Даже если наши умения оказались на деле никудышны. Даже если мы растеряли форму за годы довольства, это не значит, что мы позволим тебе уйти с миром, что мы забудем смерть товарищей! Ты всё верно сказал. На каждую силу есть иная сила. Нет абсолютно всемогущих созданий! Если мы не можем воспротивиться тебе, покарать заслуженно, то это сделает тот, кому мы служим!              Сюань Су зловеще улыбнулся, покрутив между пальцев флейту:              — Вот оно как? — он медленно показал зубы в оскале. — И кто же меня покарает? Где этот герой? Кто он такой? — и повёл раскрытой к небу ладонью по воздуху, обрисовав пустоту, в притворном сожалении цокнув. — Вот беда. Я никого не вижу, не слышу и не ощущаю. Нет тут вашего спасителя, от демонов освободителя. Что же будете делать?              — О-он на подходе! — воскликнул кто-то из толпы, взмахнув вздёрнутым от собственной важности пальцем. Говорившего охватили неловкость и смущение из-за дрогнувшего вначале голоса, однако никто, кроме него самого, этой секундной заминки не заметил, ибо было что поважнее. — Мы уже отправили запрос на помощь! Притом давно! Не думай, что мы были столь горды, что не задумались о том, чтобы воззвать к нашему генералу, когда случилась первая кровь. Уверен, ещё секунда, другая, и Генерал Мингуан свергнет тебя с поста «имеющего преимущество» и сотрёт эту твою нахальную ухмылку своим божественным могуществом! — он бойко вскинул подбородок. — От кары ты не уйдёшь.              — Что ж, я рад, — не переставал мурлыкать Сюань Су, покачивая закинутой на ногу ногой и перекручивая между пальцев флейту. — Подождём в таком случае? — и съязвил. — День? Другой? — не дав «курятнику» всполошиться, лис ледяным тоном припечатал, заставив слова, сорвавшиеся с языка, пролезть в головы к заклинателям и оглушить. — Вы в самом деле оказались достаточно глупы, и потому заслуживаете смерти. Придя сюда без своего «защитника», вы подписали себе приговор. Ступив на мою землю, оскорбив меня, пробудив мои ненависть и злость, вы лишили себя права уйти отсюда живыми.              Приставив к губам флейту, Сюань Су сыграл краткую мелодию.              А следом мужчины пошатнулись, когда под ними разверзлась земля. Послышался треск небесного потолка. Из-за широкополых трещин показала свой сальный взгляд плотоядная чёрная пустота. Вязкие капли, похожие по консистенции на слюну изголодавшегося зверя, стекли с рубцов израненного Неба и паутиной оцепили прижавшихся спина к спине бойцов. То самое кольцо, которое всё это время, не переставая, зловеще мигало неприятелям со своего места, встало на дыбы, показав себя во всей красе: утопив в своих одеждах рощу, оно образовало вместе с потолком купол, через который не пробилось бы даже при большом желании и крупицы света и тепла.              — Моё слово таково, — прогремел Сюань Су, приковав к себе всеобщее внимание. Выкинув куда-то прочь потерявшую свою нужность флейту, Сюань Су образом, сотканным из дыма, взлетел с ветки, замерев в невесомости, и погрузил руку по запястье в свою грудь. — Гореть вам всем, святошам, гореть.

***

             Ах, эта кровь, это отчаяние, эта паника и невозможность отступить просто хотя бы с учётом моральных принципов. Их многозвучное пение, точно священный хор, ладно ластилось к душе Сюань Су, который столь рьяно молил сию чудную песню не смолкать. Кто-то сказал бы, что нельзя ни за что на свете любить симфонию горя и боли, но Сюань Су немедленно разубедил бы их, ведь та являлась тем, что делало его как никогда живым.              Взмах, взмах, взмах и ещё раз взмах. Он — точно руководитель армии лучших музыкантов, рождающих из-под своих нежных пальцев разных тональностей ноты. Он — точно кукловод со своим полчищем марионеток, на радость зрителей в лице него же играющих этот воистину волшебный спектакль. Представление, аккомпанемент — он, он, он, он, он и никто другой его хозяин! Именно он определяет, каков презабавной истории будет итог.              Буйство красок, безумие движения, танца, рокочущей в голове и выше мелодии. Сюань Су казалось, что всё вокруг него пело и цвело хаосом красок, столь сильно любимых им. Ему думалось, что всё-всё, что сейчас здесь расчудесным образом очутилось, было именно для него.              Конечно же, для него.              — Ах, спасибо, что пришли, — мурлыкнул мечтательным тоном Сюань Су, поднырнув под руку безликому силуэту и закружив его в танце. — Вы столь милы. До безобразия. Ха-ха-ха, не стоит! — отбив пальцами потянувшуюся к нему ладонь, Сюань Су покривлялся всем телом и пожурил её обладателя кокетливым урчанием. — Без рук! — завертевшись привольно на юлящем на скользком полу носке, демон прогнулся глубокой дугой и раскинул широко руки, принудив острие зажатого в кисти Куйсуна с лёгкостью сделать филигранный надрез на чужом горле. — Браво! Браво! Браво! Аха-ха-ха, до чего же невообразима ваша красота в этом чудном финале! Примите же, примите мою благодарность!              «Боги… Какие же они Боги… Слабы… Так слабы… — качал головой Сюань Су, улыбаясь привольно и пьяно. — Ах, лжецы и безумцы. Такие же, как я. Как бредят… До чего же странно, но вместе с тем забавно!».              Отправив Куйсун в свободный полёт и боком скользнув по спине подвернувшегося ему под руку мужчины, Сюань Су с благоговением огладил ладонями упругие мышцы и сноровисто сцепил холодные ладони на тыльной стороне пылающей шеи, жарко выдохнув в ухо:              — Восторг! — сделав глубокий-глубокий вдох и закатив в экстазе глаза, он вдавил руки в плоть, почувствовав пульсацию венки, знаменующую процветание чего-то без прикрас светлого — жизни, например. Поток тепла — запредельно горячего, пожалуй — отзывчиво устремился по ладоням Сюань Су, стоило ему только поманить, прямо к нему в сердцевину, принявшись затапливать её полость до краёв. — Какое же блаженство… — поделился он с ослабевшим в его хватке телом. — Твоя жизнь до безумия вкусна. Премного благодарен за сей щедрый дар!              Оттолкнув шаловливым, чопорным, игривым движением от себя безвольную куклу без лица, Сюань Су закружился, пальцами ног попутно зарываясь в липкость окрасившегося красным железом пола. Сыто облизывая губы и напевая себе что-то под нос, он поплыл в неведомом направлении, поменялся с кем-то положением в пространстве и легко встретил руками вернувшегося к своему законному обладателю Куйсуна.              — Мой милый, милый Куйсун, — зашептал Сюань Су, восхищённо глядя на очертания меча. Эти тонкие линии, завитки, блеск, изящная рукоять. Всё было создано им. Всё это было частью него. Его сердце. Его оружие. — Моя сердечность стала моим клинком, — пьяно усмехнулся он. — Кто бы мог подумать…              Ведомый потоком собственных мыслей, ведомый их хаосом Сюань Су ничуть не разбирал, кто и зачем вырастал перед ним. Не задумываясь над действиями, он совершал то, что только-только возникало в его голове, услаждая своё сумасшествие.              Оголодавший по теплу и объятиям крови Куйсун несказанно радовался возможности вновь испытать на себе этот сладкий вкус. Будучи простым органом, он ежесекундно мог вкушать его, однако теперь, стоило оковам смерти сомкнуться вокруг него и сдавить мучительно сильно, он оказался всего этого лишён.              Возмутительно.              Но всему непременно суждено завершиться. Не стали исключением тишина, лишения. Куйсун вовсю пел, с радостью повинуясь воле Сюань Су, что сейчас виртуозно заправлял представлением, развернувшимся в возведённом им пространстве пустоты.              Болезненные стоны, вскрики — предсмертные, воинственные, скорбные — давно слились в одну какофонию, не затрагивающую его в самом деле. Она представлялась Сюань Су задним фоном хоть и исключительно прекрасным, но не интересным настолько, чтобы вслушиваться в голоса, её наполняющих. Волновал его только танец и Куйсун, слизывающий горячую кровь. Вот что было важно: смерть. Её вкус, её красота — Сюань Су был абсолютно заворожён ею и не мог сказать, что теперь, когда у него вышло дорваться до неё, он сможет остановиться; что он… хотя бы задумается об этом.              С каждой минутой — нет… секундой — липкой жидкости под босыми ногами становилось всё больше и больше, а криков и стонов — меньше и меньше... Длилось всё это до тех пор, пока себя не исчерпало всё. Абсолютно всё.              Плавно поведя рукой по пространству и на лебединый манер её изогнув, Сюань Су проплыл вперёд, носком вытянувшейся стопы описал полукруг, позволил телу проследовать за ним и наконец остановился. Задранная над головой рука предстала перед прояснившимся на самую малость взором. Сюань Су покачал пальцами, что не желали гнуться, и с недюжинным интересом принялся изучать их — таких бледных и изящных на фоне осыпающегося морока. Туман стремительно таял, лишившись надобности в себе. Постепенно добегали до ушей скребущиеся друг о друга голоногие ветки коряг и ласкающие его запятнанные щёки родные бормотанья гуляющего по пустынным просторам ветра.              Усталым котом потёршись скулой о собственное шероховатое плечо, Сюань Су позволил руке мягко спланировать вниз. Лис на неопределённое время так замер, просто наслаждаясь умиротворением и сытостью, охватившими его по завершении пиршества. Когда всё резко замолкало, а он сам останавливался без единого движения, тишина обращалась таким неописуемо чарующим явлением, что мысль о разрушении его великолепия воспринималась варварством.              Сюань Су захотелось насытить не только ноги, руки, языковые рецепторы, желудок, но и лёгкие. Внимая неосознанно свежести и затхлости, что боролись между собой неустанно, он вдруг возжелал сделать вдох. Подышать. Конечно, сей процесс был лишён смысла. Ему не надобно было насыщать своё тело кислородом, чтобы чувствовать себя всё так же прекрасно. Однако Сюань Су досконально знал, что если сейчас не раскроет до предела свои закоченевшие несколько лет назад лёгкие, то попросту не сможет двинуться дальше, ибо окаменеет, обернётся статуей и просто погибнет окончательно не в силах смириться с утратой возможности.              Больше по давней привычке, нежели в самом деле осознавая этот процесс, Сюань Су медленно вдохнул аромат, принесённый ветром. Он хранил в себе сырость земли, гниль дерева, затхлость пыли и ядовитость крови, которой, очевидно, на малом закутке образовалось до возмутительного много.              Заставив себя открыть глаза, Сюань Су упёр протрезвевший усмирённый взгляд в абсолютно расчищенное небо. Синее. Почти что чёрное. Однако на нём сверкали маленькие точечки звёзд и луна — их присутствие предельно честно говорило о том, что иллюзия в самом деле сошла на нет.              Что лис отпраздновал свою очередную победу.              Надышавшись вдоволь, Сюань Су обернулся из-за плеча, дабы осмотреть устроенный им погром. Бровь не дрогнула, а никакой из голосов его расколотого на тысячи осколков Я на удивление не посетил его — Сюань Су сделал себе мысленную пометку подумать над этим потом и лениво обвёл глазами засыпающее побоище.              Изрезанные бездыханные тела, полностью покрытые кровью, валялись в мучительно неестественных позах. Изогнутые руки, многие из которых обнажали блестящие от не успевших высохнуть жидкостей сухожилия и мышцы, скорченно торчали вверх, повернувшись не под тем углом, под которым обычно могли развернуться кости. Головы запрокинулись — также ненормально, — явив каждому на обозрение свои перерезанные глотки с торчащими вовне позвонками. Залитые алым воротники распахнулись, чтобы позволить узреть опустевшие груди — Сюань Су отстранённо изумился этому, ведь никак не удавалось ему вспомнить, чтобы его руки вырвали в том хаосе хотя бы одно сердце.              Однако, очевидно, когти его добрались до каждого из здешних сердец. Не нашлось ни одного человека, которому получилось бы скрыть его от него: такого жадного и хищного.              Трупы семнадцати мужчин в безобразных позах с запечатлёнными на лицах предсмертных гримасах агонии, бессилия, отчаяния, сердечной боли и скорби устилали собой весь тот участок, который Сюань Су отвёл для их представления.              От них исходил витиеватыми завихрениями запах, который, как Сюань Су знал, никогда не сможет отсюда выветрится. Он был обречён остаться здесь навсегда, равно как и души этих «божков», что посмели прийти к нему с мечом. Теперь им была уготована судьба стать мохнатыми облезшими тварями из туманного леса Мэнъян, которым ни за что — без его помощи, конечно — не выйти и не увидеть свет вновь.              В ритме, который вяло потёк в его мыслях, Сюань Су постучал ладонью по бедру, вальяжно пройдясь между рядов уснувших навеки мужчин. Сюань Су знал: им будет очень плохо на «той» стороне, ибо ранения, полученные при смерти от удара Куйсуна, будут болеть так же, как в момент нанесения, ведь его дорогой меч обладал чудесным свойством: причинял вред не только телу, но и душе.              Ему не было жаль. Можно было бы удивиться, напротив, его неравнодушию, совестливости. Сюань Су был холоден и пуст. В нём, несмотря на полость, не находилось и цуня для приюта для сострадания и сочувствия. Раскаяния — по его мнению, это чувство было самым бесполезным из всех, которое ему когда-либо удавалось испытать на себе.              — Надо, надо, надо нам, ребята, жизнь красивую прожить… — задумчиво напевал себе под нос Сюань Су холодным беспечным голосом, вразвалочку прогуливаясь вдоль беспорядочно валяющихся заклинателей, лишившихся искры жизни благодаря мановению его руки. — Надо что-то важное, ребята, в нашей жизни совершить…              Встав посреди закутка, Сюань Су замолчал и перестал хлопать себя по бедру. Он холодно, злорадно хмыкнул, встретив взглядом широко раскрытые молчаливые глаза Лишэна, которые созерцали Небытие:              — Но вы уже не сможете.              «И поделом», — фыркнул лис, нисколечко не жалея о содеянном. Даже если бы в самом деле нашлась та сила, что могла бы призвать его к ответственности, он бы смело посмотрел ей в глаза и предельно чётко, выговаривая каждый из слогов, заявил бы, что ему не жаль и что, появись у него шанс повторить, он бы повторил. Непременно.              Уши встали торчком, стоило им некий шорох уловить. Первой мыслью Сюань Су было предположение, что Юй с Чжуан проснулись и теперь вышли на улицу в его поисках, и увидели весь этот ужас. Немедленно повернувшись в сторону хижины, Сюань Су тотчас отпустил охвативший его испуг, вернув плечи на прежний невозмутимый уровень.              Серое заплаканное лицо Шуфэна пострадало от отлетевших в его сторону густых капель крови и истерики. Юноша вцепился в доски, составлявшие стену хижины, и даже не обратил внимания на то, что те оставили в чувствительных подушечках пальцев неприятные занозы. Он дрожал с головы до ног довольно-таки крупно — будь у Сюань Су иное настроение, он бы непременно съязвил о том, что странно, что дом ещё не сотрясался из-за соприкосновения с ним.              Невозмутимо повернувшись в его сторону, Сюань Су ленивой поступью целенаправленно двинулся к Шуфэну, что отмер, стоило ему заметить его приближение.              Содрогнувшись в последний раз, юноша звонко клацнул челюстями и вжался в стену, после чего будто разозлился на себя и вскочил, подхватив вместе со своей храбростью с земли увесистую палку. Меч, покоящийся в ножнах, так и остался забытым на его бедре, отчего Сюань Су, видя подобную растерянность и несобранность, не смог не усмехнуться про себя.              — Ты!.. — Шуфэн гулко сглотнул и принял воинственную позу, сжав покрепче палку и выставив её против Сюань Су, что замер прямо у её острия. — Не п-п-подход-ди! — он шумно шмыгнул, с ненавистью просверлив пепельное лицо демона взглядом. Помедлив с секунду и что-то для себя решив, Шуфэн издал боевой клич и пронзил грудь Сюань Су «оружием», впоследствии не устояв на ногах и завалившись вперёд.              Сюань Су чопорно отряхнулся и деловито поправил ворот одежд, который успела задеть палка перед тем, как он, сделавшись прозрачным и бесплотным, ускользнул с линии атаки. Зыркнув надменно на пропахавшего носом грязь и кровавую слякоть Шуфэна, Сюань Су по-лисьи фыркнул носом и холодно оценил его попытку:              — Слабовато.              Шуфэн по новой затрясся, словно его недавний прилив смелости себя исчерпал, уступив место привычным бессилию и страху. Скомкав землю, он крупно задышал через нос, попытавшись взять себя в руки, пусть и, в конечном итоге, безуспешно. Едва Сюань Су шаркнул нарочно ногами по гравию, служившему своеобразной неприметной отделкой у границ дома, Шуфэн ощутимо напрягся, вытянувшись по струнке. Всё в нём заледенело от ужаса, а голову Сюань Су озарило чужое предельно яркое понимание:              «Он убьёт меня».              Обойдя стоящего на четвереньках в жалкой позе юношу и присев на корточки перед его лицом, Сюань Су властно схватил его за подбородок и поднял лицо Шуфэна, дабы смочь посмотреть ему прямо в глаза. Зрачки юноши сузились, на ресницах скопились слёзы, готовые стечь вниз при малейшем проявлении слабости. Под пальцами Сюань Су билось доказательство боязни юноши, но также и его жизни.              — Бедный, бедный, А-Фэн, — выделяя каждое слово прошелестел безучастно Сюань Су. — Совсем дела плохи, да? — прищурился по-лисьи он. Губы Шуфэна задрожали, однако юноша очень быстро поджал их, силясь сохранить остатки гордости в глазах демона. Похлопав его за это по щеке, Сюань Су поцокал. — Совсем, — чуть к нему наклонившись, лис невинно полюбопытствовал. — И что же нам теперь с тобой делать?              Гулко сглотнув, Шуфэн собрался с силами и проблеял, храбрясь:              — У-у-убей!..              — Убить? — холодно переспросил Сюань Су, выгнув бровь, отчего вся непоколебимость юноши рухнула в мгновение ока, точно карточный домик. Ясно чувствуя его смятение, ясно чувствуя его страх смерти и ужас перед ним, лис медленно поднял уголки рта в улыбке, должной быть милой, но на деле получившейся кровожадной. — В самом деле хочешь этого?              Сюань Су кожей ощущал, что юноша старательно удерживал свою голову на месте. Он правда пытался быть хорошим товарищем, не идти на поводу у своей низменной трусости. Однако тело двигалось отдельно от его желаний. Шуфэн дико закачал головой в отрицании, а с горла донеслось бульканье:              — Нет…              Выпятив губу, Сюань Су покивал:              — Понимаю. Оно и верно. Все хотят жить, правильно? — дождавшись рваного кивка, он жестоко мотнул головой в сторону груды тел позади себя. — Они тоже хотели, наверное, да? — Шуфэн всхлипнул, а Сюань Су продолжил безжалостно давить. — Наверняка собирались вкусно поужинать после удачного завершения ночной охоты. Я же прав? — он усмехнулся лживо: добродушно, сочувственно. — Возможно, оставили свои дела на завтра. Запланировали поездку, поход куда-то, — Сюань Су задумчиво протянул. — Только-только потеплело. Может, они хотели выбраться на природу и впервые за долгое время как следует отдохнуть?              — Хватит… — жалобно прохрипел Шуфэн, опустив голову, но Сюань Су цинично задрал её назад, продолжив притворно улыбаться и жестоко взирать на него, промораживать своим взглядом душу.              — Нет. Не хватит. Ты же знаешь, А-Фэн. Я не могу прекратить, — он прижал указательный палец к губам, как бы призвав к тишине. — Но всё же давай будем потише. Мы и так с вами достаточно долго не соблюдали тихий час. Всё-таки, — Сюань Су осклабился, невпопад прошелестев. — Детки сейчас спят.              Не поняв, что он имел в виду да и не задержав эту фразу в своей голове, Шуфэн затрясся ещё сильнее, а крупные слёзы, всё же не сдержавшиеся, окропили собой землю, немного разбавив густоту красных красок.              — Так вот. О чём это я, — Сюань Су улыбнулся шире, будто впрямь сделавшись крайне счастливым от того, что голову озарила потерянная недавно мысль. — Просишь меня прекратить. Но… Почему же должен я прекратить? Разве я во всём этом повинен? — он сделал большие глаза, сдавив намертво щёки Шуфэна и нависнув над ним. — Я, что ли, виноват?              Испугавшись ещё больше, чем до этого, Шуфэн закачал головой так резко, как только мог:              — Нет!.. Н-нет… Нет, госпо-д-дин, нет… В-вы… Правы… Ц-целик-к-ком и полность-тью…              Отодвинувшись на такое расстояние, чтобы им обоим было более-менее комфортно, Сюань Су успокаивающе зашептал:              — Правильно, А-Фэн, правильно. Я совсем, совсем не виноват. Я всего лишь ваша жертва, которая просто-напросто защищалась. Вы пришли меня судить. Вы пришли меня обидеть. Я всего-навсего оборонялся. Я же прав? — вместо полноценного ответа Шуфэн только лишь кивнул. На его удивление, Сюань Су не стал требовать от него больше. — Скажи… Этот ваш Генерал Мингуан…              Прежде чем он договорил, Шуфэн высоким голосом выпалил:              — Обещаю! Г-госп-п-подин… Никто больше не придёт к вам! Обещаю, что никто больше не побеспокоит вас…              Сюань Су очаровательно улыбнулся, погладив его по щеке:              — Ах милый, милый, А-Фэн, я же не об этом, — покачав головой, он хихикнул. — Понимаешь, в чём дело. Твои товарищи упоминали, что именно ваш Генерал и никто другой велел вам прийти сюда. Правильно, я понял?              Шуфэн боязливо кивнул, пробулькав:              — Мгм…              — Значит, будет справедливо, если он, как ответственный за… — Сюань Су красноречиво оглянулся назад. — Это, придёт и поговорит со мной, извинится. Я же лис, — говоря как о чём-то очевидном, озорно мурлыкнул он. — Я очень ранимый дух. Очень-очень. Я и обиду сильную затаить могу. Не простить. Тысячу лет невезения наслать одним лишь словом, — Сюань Су прищурился шаловливо. — Никому же этого не хочется, правильно? — добившись отрицания от покладистого юноши, лис продолжил в той же манере. — Правильно. В таком случае пусть… Ваш Генерал Мингуан придёт и самолично принесёт извинения. Да не с пустыми руками! — щёлкнул слабо Шуфэна по губам демон. — Иначе я оскорблюсь. Всё-таки вы доставили мне немало хлопот. Я так уста-а-а-ал… Мог бы преспокойно нежиться в своей норе, спать, а теперь что? Ты погляди! Как грязно. Как было шумно! Я поражён и возмущён настолько, что не уверен, смогу ли спать после пережитого! — запричитал Сюань Су. — Только грамотные извинения и утешительные дары, достойные меня, смогут излечить мою душу от нестерпимого потрясения.              Шуфэн проблеял, вжав голову в плечи:              — Ч-ч-что…              — Что тебе стоит сделать? — догадливо выгнул бровь Сюань Су и качнул рукой, потрепав юношу за щёку. — Возвращайся домой, А-Фэн. Возвращайся. Времени уже много. Почти что рассвет. Устал ты так же, как и я, должно быть. Возвращайся домой и расскажи обо всём вашему Генералу, и обязательно передай мою просьбу! — он оскалился в притворном дружелюбии. — Буду ждать прихода Генерала с нетерпением!              Чувствуя себя предателем, Шуфэн опустил глаза и насилу кивнул. Ясно улавливая его смятение, Сюань Су надавил:              — Иначе я приду к вам сам.              — Не стоит утруждать себя, г-господин, — тотчас отозвался Шуфэн, нервно улыбнувшись сквозь слёзы. — Я… Я… Я передам… Передам всё, о чём вы сказали, генералу…              Сюань Су разжал пальцы, позволив Шуфэну уронить голову на лежащие на земле ладони, и, взглянув на него суровым соколом сверху вниз и вернув себе искренность в общении, холодно бросил:              — Отлично. А теперь… — он пихнул ногой юношу в плечо, заставив его упасть и следом подскочить со страху, и велел. — Прочь! Вон отсюда и чтоб глаза мои тебя не видели! — Сюань Су злобно прошипел засеменившему спиной к выходу с горы Шуфэну. — Ещё раз встречу тебя, убью! Восхваляй моё милосердие за сохранность жизни. На этот раз я пощажу тебя, но в следующий раз… Попадись ты мне на глаза… Выпотрошу и мокрого места не оставлю!!!...              Шуфэн, оглушённый его тяжёлым от вложенных в ледяной голос демонических сил, шатаясь и натыкаясь своим спотыкающимся то и дело телом на сторонние предметы, ринулся со всех ног прочь — как ему и приказали. Практически скатываясь кубарем с горы, юноша нёсся на всех парах по роще, совсем не замечая выгнувшиеся корни, которые бранили его тогда ещё живые товарищи во время их совместного подъёма.              Несмотря на то что глаза, грудь жгли слёзы, а лёгкие сотрясала истерика, Шуфэн не мог позволить себе замедлиться даже на мгновение. Всем, что занимало его мысли, было присутствие позади не сводящего с него своего пристального тёмного взгляда демона, чья сила оказалась настолько сильна, что семнадцать Богов Войны Верхних Небес не смогли выстоять и ничтожно пали. Он подгонял его, заставлял не оглядываться на тела наставников, на которых всегда смотрел с восхищением и желанием быть похожим, и просто лишь позорно бежать.              Шуфэн не мог отделаться от мысли, что был трусом, предателем и самой-самой последней тварью. Он не сделал ничего, чтобы помочь, чтобы защитить или внести свой вклад. Всё то время, что вместе с остальными провёл в пространстве иллюзий, он просто-напросто сидел, вжавшись в стену в ожидании конца: то ли этого ужаса, то ли собственного. Шуфэн трясся столь жалко, вёл себя столь тихо и незаметно, чтобы о нём не вспомнили, чтобы его не тронули, что ему становилось тошно от самого себя.              Позади во власти этого демона, чей ранг однозначно превышал свирепого, остались тела его погибших наставников, что всегда были с ним милы. А он… Он… Не сделал и попытки, чтобы попытаться из плена их выменять. Шуфэн злился, ненавидел всех подряд: злостного демона, чьё лицо навсегда впечаталось в его память, тыльную сторону ропщущего в страхе сердца, и себя, не смогшего пасть вместе с наставниками, которые неясно для чего отдали свои жизни.              Бессмыслица! Бессмыслица! Бессмыслица! Зачем же они пошли сюда?! Зачем же Генерал Мингуан отправил их сюда?! Одних… Как так вышло, что свирепый оказался столь могуч, что сразил, не моргнув, семнадцать Богов Войны?!              — Не тревожьтесь, — сказал им своим властным звучным голосом Генерал Мингуан тогда, отняв на секунду взгляд от бумаг. — Этот демон не сильнее Непревзойдённого уж точно, а значит вам, Богам Войны Верхних Небес, будет по силам с ним справиться.              Шуфэн всё-таки споткнулся о корягу и покатился вниз, собирая каждой своей косточкой торчащие из темноты выступы. А попутно в его ушах пели роковые слова Генерала, которые — юноша знал это наверняка — он запомнит навеки.              «По силам справиться… Справиться… Ни черта мы не справились!!! — выл он. — Они… Все… Мертвы-ы-ы-ы…».              Сюань Су отвёл глаза от пустоты, отняв свои теневые руки от эмоциональной ауры Шуфэна, что, не ведая о слежке за собой, сбегал от него сверкая пятками, и позволив ей раненным зверьком утечь во тьму. Кратко изогнув уголок рта в ледяной, но зато искренней улыбке, он повернулся спиной к лесу, растеряв к беглецу всякий интерес, и щёлкнул пальцами, спрятав тела павших «богов» в расходные карты до лучших времён.              Оглядев лениво образовавшуюся на раскрытой ладони стопку карт, Сюань Су хмыкнул своим мыслям в ответ и убрал их в запястье, удовлетворённо отметив воцарившийся вокруг дома порядок.              Ни единого присутствия чужаков…              На горизонте забрезжили первые признаки весеннего рассвета. Сюань Су знал, что основная копна солнечных лучей не достигнет крыши их маленького убежища, но не считал это чем-то плохим. Хотя бы самую малость светло, и ладно.              — Надо что-то важное, ребята, в нашей жизни совершить… — пропел громким шёпотом в никуда Сюань Су, направившись обратно в дом, дабы застать мирный сон доверившихся ему детей.              Песенка, невесть зачем всплывшая в его голове, никак не желала его отпустить. Должно быть, в ней был заключён некий смысл, который столь кстати подходил к отгремевшему случаю, но Сюань Су, ежели быть честным, не слишком желал разгадывать его, раз он не лежал у него прямо перед глазами.              Сюань Су знал лишь, что эта песня отдавала его юностью, теплом и летом, дюжиной голосов поющих в унисон мальчишек и девчонок, праздновавших некоторую важную дату в Пристани Лотоса. Возможно, для прочих она ценности не имела — эта дата, — но для них, адептов клана Цзян, она являлась донельзя важным событием, миновать которое не представлялось возможным. Песня пахла свежими цветами, супом и семейными посиделками, запуском воздушных змеев, показательными тренировками и сплочённостью ордена Юньмэн Цзян.              Бесшумно войдя в часть комнаты, служившей им спальней, Сюань Су на секунду застыл в проходе и ощутил нечто отдалённо похожее на спокойствие: спали. Юй и Чжуан по-прежнему крепко спали, ничуть не затронутые тем, что происходило большую часть ночи.              Легко огладив кончиками пальцев косяк, Сюань Су бесшумно проплыл к спящим детям и, обернувшись лисой, невесомо прошагал по лежанке, и устроился рядом с ними пушистым клубком. Хвост разделился, чтобы смочь укрыть и Юя, и Чжуан. Конечно, полностью утеплить Юя, бывшего уже таким большим, было нельзя, однако даже этого оказалось достаточно для того, чтобы он расслабился ещё больше во сне. А Чжуан была столь маленькой, что хвосты легко под собой её скрыли, окутав теплом. Сюань Су не нужно было заглядывать под них, чтобы удостовериться: ей также стало гораздо спокойнее.              И что самое главное — теплее.              Прикрывая глаза и снова засыпая — на этот раз до полудня, — Сюань Су выдохнул через нос, рассеянно прошептав в мыслях:              «И я это «важное» совершил».