В ожидании тепла

Что же мне так больно и так трудно, Жду ль чего? Жалею ли о чём? Уж не жду от жизни ничего я, И не жаль мне прошлого ничуть, Я ищу свободы и покоя! Я б хотел забыться и заснуть! Но не тем холодным сном могилы, Я б желал навеки так заснуть, Чтоб в груди дремали жизни силы, Чтоб, дыша, вздымалась тихо грудь. Чтоб всю ночь, весь день мой слух лелея, Про любовь мне сладкий голос пел, Надо мной чтоб, вечно зеленея, Тёмный дуб склонялся и шумел.

*** Было все ещё холодно, но что-то неуловимо изменилось. Казалось, будто его целиком поместили после долгого пребывания на морозе в горячую воду, что полностью окутала тело и с самой душевной искренностью пыталась вымыть закоренившийся в костях могильных холод, что сковывал все естество. Болело все от макушки до пят. Под плотно закрытыми веками расплывалась красной рябью боль. Ресницы сильно намокли. Неужто он плакал? Невозможно. Скорее всего, это сдавшие позиции сосуды и проступившие кроваво-алые слезы. Кости ныли, а кожу кололо тонкими фантомными иглами, будто кто-то посторонний всеми силами старался с корнем вырвать застоявшийся в костях и мышцах холод. Вей Усянь мягко приходил в себя. Несмотря на привычное паршивое состояние, было… по-странному неплохо. Его тело тихонько покачивалось в невесомости в такт чьей-то мягкой, осторожной поступи. Правую половину лица покалывало от исходящего тепла чужой груди и живо бьющегося смущенного сердца. Было относительно хорошо. И появившееся непонятно откуда взявшееся чувство безопасности медом ложилось на искалеченное донельзя сердце. Вей Усянь медленно и мягко приходил в себя. Он уже, можно сказать, окончательно проснулся, когда понял, что находится в чьих-то бережных, но крепких и сильных объятиях. Вей Усянь медленно приоткрыл свинцовые веки. Перед глазами все нещадно расплывалось, словно в них было полно воды, но это, определенно, была не она. Кровь застилала глаза и мешала рассмотреть лицо несущего его человека, но это было не очень-то и необходимо. Таинственной фигурой был не кто иной, как Лань Ванцзи, что с неизменно непроницаемым и холодным выражением лица степенно ступал по мощеным ночным улочкам. Весь его облик как обычно был возвышен и прекрасен, словно морозный зимний день. Правда, все это не шло ни в какое сравнение с тем, как бережно и аккуратно он его нес. Сильные руки прижимали бессознательное тело как можно ближе к себе, словно пытаясь поглотить полностью, чтобы спрятать в самое сердце и согреть всем доступным своим теплом. Отдать всё без остатка. Руки Лань Ванцзи обладали безграничной и ошеломляющей силой, но тем не менее они несли это смертное, хрупкое тельце как самую ценную и дорогую сердцу драгоценность. Вей Усянь украдкой рассматривал его утонченный нефритовый лик, что сиял в лунном свете. Цепкий, замутненный спросонья взгляд медленно, оценивающе, подобно родниковой быстрой воде проскользил по каждой чёрточке возвышенного лица и перетек ниже, за собственную спину, дабы убедиться в чём-то. И это «что-то» ожидаемо обнаружилось, отчего толстый кусок льда в груди слегка надтреснул, а тоненький поток тепла, обнаружив столь желанную брешь, подобно ужику стал пытаться пробраться глубже, но был оттиснут назад суровой мерзлотой. Тем, в чём так отчаянно желал убедиться Вей Усянь – хотя он этого никогда бы не признал, даже сам перед собой, – являлось положение рук несущего его Лань Ванцзи, а именно ладоней и длинных нефритовых пальцев. Мужчина нёс его на предплечьях и удерживал драгоценную ношу на них же, подогнув так, чтобы уберечь от нежеланного падения. Ладони были чуть напряжены и направлены четко прямо перед собой и при малейшем колебании оттягивались дальше, прочь от Вей Усяня, избегая запретных прикосновений. Понаблюдав за этим с минуту, Вей Усянь хрипло прошептал со знатно смягчившимся взглядом и ощутимо расслабившимися мышцами, уткнувшись носом в впадинку ключицы Лань Ванцзи: - «Все-таки ты меня не обманул…» - голос его звучал тихо-тихо. Создавалось такое ощущение, будто ночной ветерок мог легко подхватить эту столь сердечную фразу, что несла в себе искреннее облегчение, и унести в вышину, прочь от человека, которому была предназначена и которым желала быть услышана. Лань Ванцзи, казалось, отмер от сосредоточенной ходьбы, и его ледяной, непроницаемый взгляд треснул, освобождая тревогу и мягкость, кою он тотчас обратил на мирно покоившегося в своих руках человека с бледным, словно полотно, лицом. Мужчина со слегка дрогнувшим голосом прошептал: - «Вей Ин...» - Лань Ванцзи помолчал, справляясь с эмоциями, и, сглотнув, твёрдо продолжил: «Я обещал, что не коснусь тебя ни в коем случае.» Вей Усянь отстраненно хмыкнул, окончательно закрыв слезящиеся глаза и просипев: - «Я тут кое о чем подумал. Как ты поднял меня?» Лань Ванцзи помолчал и искренне ответил: - «Когда ты потерял сознание, твоя голова упала мне на плечо. Чтобы поднять тебя, я использовал предплечья, локти. Любую часть собственного тела, кроме ладоней. Как обещал.» Вей Усянь тихонько, обессиленно фыркнул, словно нахохлившаяся лиса, и замолчал. Несколько чжанов они шли в тишине. Когда Лань Ванцзи уже окончательно подумал, что разговор окончен, услышал тихое, словно необязанное дойти до адресата: - «И вправду не солгал… Ты такой благородный, Ханьгуан-Цзюнь.» - Вей Усянь снова замолк на несколько минут, пустым взглядом рассматривая покачивающуюся на легком ветру белоснежную ленту с изображением плывущих облаков, прежде чем снова продолжил, но уже чуточку громче и тверже: «Было бы грустно, если бы пришлось разочароваться и в тебе тоже.» Сказав эту неоднозначную фразу, он замолчал, оставляя собеседника в недоуменном молчании наедине со своими мыслями. Лишь спустя четверть часа уже более окрепший голос спросил: - «Ханьгуан-Цзюнь.» - «Мгм?» - «Как ты узнал меня?» Плавный, внимательный взгляд Лань Ванцзи переместился на расслабленное, но ясное лицо напротив. Он поколебался, пытаясь сформулировать достойный для себя ответ, и проговорил, словно самую простую истину: - «Ты сам мне сказал.» Бровь Вей Усяня в недоуменном ехидстве глубокой дугой выгнулась, демонстрируя явный вопрос, на который тем не менее так и не получил ответа. Он поинтересовался: - «Как же и когда это я тебе такое сказал?» На что получил лишь расплывчатое: - «А ты подумай.» Вей Усянь озадаченно хмыкнул и замолчал, рассуждая. Прошло ещё около десяти минут, прежде чем он вновь заговорил: - «Я не знаю, что меня выдало, но это ведь произошло на горе Дафань, верно?» - «Что натолкнуло тебя на эту мысль?» - «Навряд ли ты водил близкую дружбу с деревенским сумасшедшим-геем. Когда на горе Дафань мне потребовалась помощь — ты ее оказал. К тому же, при всем честном народе забрал меня к себе домой и поселил в цзинши, не переживая за собственную репутацию.» - проговорив свои мысли, Вей Усянь озадаченно примолк, словно ухватившись за какую-то мысль. Он поднял бровь в немом вопросе и предположил: - «И то, что меня выдало, произошло, когда я призвал Вень Нина? Я знаю, что ты сейчас спросишь «почему я так думаю». Почему? Когда произошла ваша первая стычка с Цзян Ченом, ты, конечно, защитил меня, но не задержался. Ведь я — посторонний человек. Но вот при призыве Вень Нина ты поменялся. Он натолкнул тебя на мысль, что я — это я?» - «Призрачный Генерал связан с тем, что я узнал тебя, но не является ключом к разгадке.» Вей Усянь в лисьем ехидном понимании протянул что-то нечленораздельное и тихонько скрестил руки на груди. Он скривил губы, являя миру свою активную мозговую работу. Казалось, можно было услышать, как крутятся шестерёнки в его лисьей прелестной головке. Видимо решив, что сегодня итак был слишком насыщенный и тяжелый для его благородной души день, оставил эту тему и, цокнув, как бы между прочим, поинтересовался: - «Ты нашел нашего шпиона?» - «Мгм.» - «И кто это? Неужели…наш Незнайка?» - «Он самый.» Вей Усянь в холодной усмешке цыкнул: - «Что ж ему на месте-то не сидится…И вот вопрос такой возникает: знал ли он, что мы туда прибудем или это простое совпадение и Хуайсан просто прогуливался? Маловероятно. Местечко не особо подходящее для прогулки нежного главы Ордена. Он там был один?» - «Один. По крайней мере, я никого больше не заметил.» Вей Усянь холодно кивнул и продолжил: - «В таком случае, все работает не в его пользу. Что «Незнайке из Цинхе» понадобилось в такой захолустной усыпальнице одному и без охраны…» - договорив, Вей Усянь немного помолчал, а после неожиданная мысль посетила его, и губы округлились в ледяном «О», в последствии скривившись в хищной усмешке. - «Кто бы мог подумать, что здесь всё так запутано…похороненные сабли…Глава Ордена прогуливающийся в одиночку в ее окрестностях…и трупы в стене…как мило. Орден Не темными делишками занялся.» - он хмыкнул. – «Ну что ж, пускай постарается предоставить нам вразумительные ответы на наши вопросы. В конце концов, кто лучше хозяина будет знать, верно?» - «Мгм.» В который раз за вечер наступила в какой-то степени напряженная тишина. Каждый думал о чём-то своем. Вей Усянь активно анализировал крепость и мотивы Главы Ордена Не, а вот у Лань Ванцзи тягостные думы были далеки от дела с «крепость Не». Он помолчал, украдкой рассматривая чужое задумчивое выражение лица, и, подумав, начал: - «Вей Ин.» - Вей Усянь озадаченно вскинул глаза, приподнял в немом вопросе бровь и по-лисьи сощурился. - «Твоя нога...» Тот отмахнулся: - «Не стоит упоминания.» Лань Ванцзи будто не слушал его: - «Эта метка ведь с ноги Цзинь Лина?» Поначалу у Вей Усяня был огромный соблазн проигнорировать вопрос и не углубляться в эту тему, но, лишь взглянув в решительное лицо напротив, становилось понятно, что тот просто так не отступит. Он тягостно вздохнул и кивнул, даже не удосужившись промычать согласный ответ, мол, сил нет. - «Еще там след от Цзыдяня. Ты встретил Цзян Ваньиня.» - это не звучало, как вопрос, скорее, как утверждение, поэтому Вей Усянь не посчитал нужным сказать что-либо, поэтому занялся тем, что все также смотрел в ясное ночное небо, выискивая одинокие яркие звёзды. Спустя несколько минут до него видимо дошло, что компаньон ему попался довольно упрямый, соответственно, на прямой внимательный, взгляд пришлось снизойти до ответа: - «Пока над нашими головами горят звёзды и светит яркое солнце, пока мы оба существуем в этом мире, нашим дорогам жизни будет суждено пересечься вновь. Это был вопрос времени, пока он придет по мою душу.» - Вей Усянь многозначительно помолчал, словно заданный вопрос натолкнул на какую-то неоднозначную мысль, а после резонно протянул: - «Ханьгуан-Цзюнь, не похоже, чтобы у меня были проблемы со штанами. Откуда знаешь о метке и ране?» - «Пока поднимал тебя, ткань задралась и обнажила рану.» - Лань Ванцзи, отчеканив последнюю фразу, притих, о чем-то напряженно думая, а Вей Усянь кивнул, как бы говоря, что больше не имеет вопросов и претензий, и также затих. В прочем, думы Лань Ванцзи привели его к какому-то определенному выводу, отчего тот с сильной болью, граничащей с горечью, в голосе и слегка дрожащими губами спустя пару минут заключил: - «Я оставил тебя одного всего на несколько часов…» Вей Усянь отстраненно выгнул бровь, словно вовсе не вслушивался в то, что ему говорили. - «И?» Издав тягостный тихий вдох, Лань Ванцзи продолжил: - «Я оставил тебя одного, и ты пострадал.» Вей Усянь, очевидно, в этом проблемы не видел и не понимал причины чувства вины спутника, оттого безучастно выгнул вторую бровь и, бегая глазами по округе, в холодном равнодушии протянул, не сознавая, что сказанные слова, подобно острейшему клинку режут чужое сердце: - «Я не твоя проблема. Мои раны – это мои раны.» На это Лань Ванцзи было нечего ответить, поэтому, горько поджав губы и спрятав полный печальных чувств взгляд под пышными ресницами, он замолчал, продолжая путь. На горизонте, вдалеке, показался одинокий постоялый двор, в окнах которого горел редкий, но яркий свет. До него было рукой подать, но поскольку Лань Ванцзи шёл медленнее хромой, древней старушки, это обещало занять приличное количество времени, которое следовало бы беречь и рационально использовать, но им обоим было как-то плевать. Каждому по разным причинам. Вей Усянь оглянул своего спутника беглым, текучим взглядом и от скуки начал теребить украшения на вороте его ханьфу. Не встретив никакого сопротивления, он прочно укрепился за этим занятием, сохраняя при этом безучастно-равнодушное выражение лица, что нисколько не соответствовало скачущим, полным благого возмущения мыслям: “все-таки любопытно, как он меня узнал...и что значит: сам ему сказал? Причем: Вень Нин связан с ответом, но не является разгадкой...Ну, Лань Чжань! Зануда! Неужели нельзя было просто так взять и ответить…будто мне больше не над чем голову ломать!“ Конечно, при желании, он докопался бы до правды. Всё-таки рутина в должности Божества, Непревзойдённого Князя Демонов, и просто хозяина пристани Сиу, принесла свои плоды, дав бесценный опыт в быстром решении подобных «головоломок» в лице интриг, но, честно говоря, в «отпуске» ему было лень этим заниматься. Посему, разумно порешив, он оставил эту задачку на время «скуки» и принялся наслаждаться поездкой на слишком уж удобных руках, теребя украшения Лань Ванцзи. Тот по всей видимости возражений не имел. Постоялый двор встретил их уютной, размеренной тишиной. Работник двора за прилавком чуть ли не похрапывал, попутно делая вид, что занят усердной работой, и подперев измазанной в чернилах рукой «разрывающуюся от головной боли голову». Однако недолго ему пришлось наслаждаться долгожданным сном ведь странная донельзя парочка из двух мужчин, один из которых спокойно себе восседал в руках другого, врывается посреди ночи в постоялый двор, что расположен на отшибе, не даст никому сосредоточиться на сне. Проводив ошеломленным взглядом замутненных спросонья глаз, мужчина озадаченно протер их, и по лицу его было понятно, что заснуть он сегодня не сможет. Та самая парочка тем временем степенно поднималась по скрипучим лестницам, тем не менее не издавая и звука. Вей Усяню видимо надоело играть с побрякушками Лань Ванцзи, поэтому принялся глазеть по сторонам, изворачивая тонкую, аккуратную шею. Дойдя до необходимой двери, Вей Усянь заметил, тягостно вздохнув: - «Ай, ай, ай, Ханьгуан-Цзюнь, я тебе, безусловно, благодарен за столь приятную поездку, но теперь пора поставить меня наземь и позволить идти своими ножками. Я – не благородная барышня, сам дойду уж до комнаты. К тому же, твои обе руки заняты. Как собираешься открывать дверь? Не выбьешь ты ее с ноги в конце концов…» Не успел он договорить, как Лань Ванцзи, опровергая его последние слова, совершенно наглым и неподобающим образом пнул с широкого шага дверь, заставив ее жалостливо скрипнуть и врезаться с ужасным грохотом в стену. Сидящий в помещении человек, что доселе тревожно обмахивался расписным веером, крупно вздрогнул и пораженно выдохнул: - «Ханьгуан-Цзюнь, я, правда, ничего не знаю...Ничего не…» - завидев вошедшую парочку в весьма экстравагантном положении, мужчина элегантной и нежной наружности округлил мягко очерченные губы и миндалевидные глаза в ярком изумлении. А после ошеломленно выдохнул остаток невысказанной фразы: «Я, правда, ничего не знаю…» - и так и замер. «Ну, здравствуй, "Незнайка из Цинхе"» - холодно усмехаясь, подумал Вей Усянь. Правда, затем чуть теплее пронеслось: «Ну здравствуй, дружище.» *** За круглым столом из темного соснового дерева сидело трое. Каждый из них был друг с другом знаком. Двое из них были дружны меж собой в давние времена. Двое из них дружны сейчас. Но несмотря на перипетии взаимоотношений, в комнате царила напряженная, давящая, морозная атмосфера. За круглым столом из соснового дерева сидело трое. Мужчина с высоким пучком и выправленными из него двумя длинными прядями, что ручьем струились по идеально прямой спине, облаченной в черные одеяния, мерно покачивал в бледной и аккуратной, подобно самому лучшему произведению самого лучшего скульптора, руке фарфоровый расписной сосуд с рисовым вином внутри. Его лицо было совершенно расслаблено, словно он от души наслаждался происходящим. Губы, полу-растянутые в лисьей холодной ухмылке, обнажали выступающие белоснежные клычки. Ехидный, веселый взгляд из-под ресниц обманывал собеседника, пряча на своей глубине ледяную расчетливость, нетерпение и жажду крови. За круглым столом из соснового дерева сидело трое. Другой мужчина подле первого с идеально ровной спиной и покоившимися на коленях в благопристойной манере нефритовыми ладонями являл безмятежность и возвышенное спокойствие, но чуть поджатые кончики пальцев и чересчур прямой стан ясно говорили о лживости этого облика, выдавая напряжение их обладателя с головой. Взгляд ледяных янтарно-золотых глаз пристально смотрел на съёжившегося по другую сторону стола мужчину и следил за каждым его движением. Лицо было по-зимнему прекрасно и, казалось, застыло непроницаемым изваянием. За круглым столом из соснового дерева сидели трое. Мужчина, на которого было устремлено два испытующих взгляда, сидел ровно, но, казалось, чуть подрагивал. Он явно очень сильно волновался: кончики пальцев дрожали, словно осиновый лист в самую страшную непогожую осень; порядком вспотевшие от испуга ладони судорожно обмахивали своего обладателя искусно расписанным веером. Волосы, выправившиеся при суматохе из изысканной прически, развевались на легком прохладном ветерке, что создавал веер, и попадали мужчине на лицо, что было нежно и мило, подобно весеннему цветку шиповника, но в данный момент оказалось искажено гримасой нервозности. Зубы прикусывали внутреннюю сторону щеки, дабы остудить рвущуюся наружу панику. В горле стоял ком, а сердце громко ухало. Да настолько громко, что если прислушаться, то можно было услышать его лихорадочный стук. В комнате одинокого постоялого двора на краю мирно спящего города царила звенящая тишина, что нарушалась незначительными звуками: омывающиеся алкоголем стенки сосуда в руках зловещего молодого господина, загнанное дыхание и шуршание веера, редкое уханье сов в далекой темной чащобе и, что удивительно, призывное карканье одинокого ворона. На его крики зловещий молодой господин не откликался, будучи поглощенным взбалтыванием алкоголя и рассматриванием давнего друга. Наконец, видимо больше не в силах выдержать возникшего двойного давления в свою сторону, переживающий господин с глухим стуком захлопнул веер и, гулко сглотнув, обратил свои широкие нежные глаза на благопристойного господина в белоснежных одеяниях, а затем тихонько залепетал: - «Ханьгуан-Цзюнь, я, правда, ничего не знаю…Правда-правда! Пожалуйста, вы и ваш…спутник…не надо на меня так смотреть. Мне не по себе…» - он замолчал, а вместе с этим восстановилась обрубленная гробовая тишина. Вей Усянь, казалось, устал от этих прелюдий и ответил заместо Лань Ванцзи, сладко пропев: - «Ну что, вы Глава Ордена Не! Не стоит так переживать. Мы всего лишь зададим вам пару вопросов, после чего разойдемся, как в море корабли.» - но несмотря на его оптимистичные, успокаивающие слова, произнесенные столь бодрым и веселым тоном, кружащаяся вокруг него аура зла и холода, опасности и явной угрозы нисколько не обманывала Главу Ордена Не, Не Хуайсана, оттого-то тот начал переживать ещё больше и накинулся с яростным лепетом на молчавшего доселе Лань Ванцзи. - «Ханьгуан-Цзюнь, я, правда, ничего не знаю! Хватит мучить меня! В конце концов я должен вернуться в свой орден. Уже глубокая ночь на дворе. Может, разойдемся?...» - «Заманчивое предложение!» - бодро вклинился Вей Усянь, широко по-лисьи улыбаясь и сверкая демоническим светом в глазах. – «Мы с Достопочтенным Ханьгуан-Цзюнем тоже невероятно устали. Поэтому почему бы вам не ответить побыстрее на интересующие нас вопросы, чтобы мы все дружно отправились кто-куда? Я думаю, план отличный!» Под его прямым, казалось бы, дружелюбным взглядом и тоном Не Хуайсан совсем потерялся, начал лепетать что-то бессвязное, снова раскрыв веер и начав судорожно им обмахиваться, пряча лицо. Вей Усянь тягостно вздохнул, размял двумя пальцами висок, словно от разразившейся головной боли, и поставил сосуд с вином на пустующий стол, так и не сделав и глотка. Он посидел, подумал о чём-то, попутно отбивая тихую дробь по деревянной поверхности, а после вкрадчиво заключил: - «Ну, глава Не, так тоже не годится. Мы таким образом до следующей жизни тут сидеть будем! Раз уж вы не хотите рассказывать сами, то…» - глаза, исподлобья направленные на съежившегося по другую сторону собеседника, сверкнули опасным, угрожающим блеском, обещая неприятные последствия неугодного молчания. На губах возникла ободряющая улыбка, что никак не вязалась с темным и ледяным взглядом. Сладкий голос чарующе протянул: - «Давайте-ка так…» - Вей Усянь, памятуя о давней дружбе с Не Хуайсаном постарался подавить выступающую во взгляде и сердце жажду крови на пару с желанием выпотрошить этого смертного лазурному демону на царственный ужин, а сознание перемолоть в кашу, дабы найти искомое. Он широко, «тепло», по крайней мере ему так казалось, улыбнулся и продолжил всё в той же сладкой манере: «Давайте так: я говорю – а вы киваете или мотаете головой в зависимости от вопроса и ответа. Так мы быстро управимся! Ничего страшного не случится, честное юньменское* !» - Вей Усянь поднял правую руку в клятвенной, но в какой-то степени насмешливой манере, закрепляя свои слова. – «Итак…» - «Глава Ордена Не. Прогуливаясь по вашему замечательному городку, мы услышали о катастрофическом явлении! Крепость-Людоед, бесчинствующая на Хребте Синлу, что числится на вашей территории…нам показалось это столь удивительным, поэтому мы решили проверить о правдивости слухов, которые гласили, что люди, поднимающиеся на Хребет становятся жертвами крепости-людоеда, пожирающая людей без остатка! Правда, есть небольшая загвоздка… В них говорится, что "людей пожрали без остатка и никому не удалось уйти от туда живым"… Как же так вышло, что возникли подобные сплетни со столь красочными подробностями?» Пока Вей Усянь сладко, вкрадчиво и тягуче говорил, Не Хуайсан покрывался холодным потом и с каждым словом сильнее начинал размахивать веером. - «Да и как же так. Крепость, пожравшая с дюжину людей, всё ещё стоит. Отчего же она всё ещё не устранена главенствующим здесь Орденом? К тому же, мы с Лань Чжанем заметили, что она неплохо охраняется. Так скажем, тремя линиями обороны. Первая – это самые обычные, знатно приукрашенные кем-то слухи. Кто в здравом уме станет подниматься на странный хребет с вполне себе высокой вероятностью мучительной смерти? Правильно, только самые смельчаки и заклинатели. На этот случай созданы две другие линии обороны. Вторая – низкоуровневые мертвецы, которые не способны причинить реальный вред и созданы лишь для отпугивания простых смертных. Ну а третья… – лабиринт, предназначенный для заклинателей.» - он в напускной ребяческой задумчивости принадул губы и постучал указательным пальцем по подбородку. - «И вот, подводя итог из выше сказанных рассуждений…» - вся какая бы то ни была веселость мигом схлынула из взгляда, улыбки и голоса Вей Усяня, уступив место ледяной опасности и демонической вязкой ауре. Казалось, даже воздух вокруг него заледенел, а попавшие в его радиус люди в момент промерзли по самые кости. Он медленно, угрожающе нагнулся, оперся двумя локтями о стол и подпер подбородок идеально сложенными друг на друга ладонями, а после уставился испытующим ледяным, пустым взглядом, направленным в самую душу, на застывшего Не Хуайсана. - «Отвечайте предельно честно, глава Ордена Не. Мое прекрасное настроение и терпение закончились. Я не хочу больше выслушивать вашу заевшую пластинку «я не знаю». Заливайте про это кому-нибудь другому. А теперь, мне больше всего интересно: вы похоронили тех людей в стенах усыпальницы, обрекли их на вечную борьбу с озлобленной энергией сабель. Вы в курсе, что так они не смогут переродиться? Души погребенных людей не смогут обрести покой и дойти до пристани Сиу и, соответственно, до моста Найхе, а после получить шанс на следующее воплощение. А знаете почему? Потому что будут заняты бесконечными битвами с вашим оружием, которое им будет не по зубам. Следовательно, вы обрекли этих людей на вечные страдания.» - «Кем вы себя возомнили? Божеством? Вы знаете, как этим несчастным людям больно? Их голоса не смолкают ни на секунду, надеясь, что кто-то сможет спасти их. А ведь они даже не знают, что их стенания тщетны. А вы в курсе, глава Ордена Не, что крепость чуть не сделала своим пленником молодого господина Цзинь? Наследника главенствующего ныне Ордена в мире заклинателей. Что бы вы делали, не подоспей мы с Ханьгуан-Цзюнем? Оставили его там в качестве противовеса для сабель?» - каждое слово Вей Усяня было холодно и било острым клинком в пораженного Не Хуайсана, что не смел произнести и слова. От такой лекции тот даже забыл махать веером. Ему оставалось только невнятно лепетать: - «Я…я…» Его бессвязное бормотание прервал резкий удар обеих ладоней по столу от Вей Усяня: - «Молчать. Сейчас я говорю.» - его голос был пропитан могильным холодом и мертвым спокойствием, что никак не вязалось с резкими действиями. - «Ответьте на вопрос: я правильно понял, что вы используете трупы обычных людей в качестве усмирения буйной энергии сабель?» Не Хуайсан, дрожа с головы до пят, выдавил: - «Я..» - он хотел сказать очередное «я не знаю», но вдруг осознал, что если скажет это снова, то будет непременно убит самым жестоким способом. Мужчина сглотнул и продолжил: «Я всё расскажу. Только пообещайте, что правда не выйдет за пределы этой комнаты…если сообщество заклинателей узнает, то у меня будут проблемы…Ханьгуан-Цзюнь, если вы пообещаете сохранить всё в тайне, то я не буду переживать. Я поверю вам. В вашем Ордене ведь запрещено лгать…» Лань Ванцзи было сделал краткий вдох, чтобы ответить, но был перебит ледяным: - «Здесь не вы ставите условия, глава Ордена Не.» - Не Хуайсан клацнул челюстями и испуганной рыбкой замолчал. – «Я задал вам вопрос.» Осознав, что выбора нет, Не Хуайсан принялся сбивчиво рассказывать: - «Ладно, ладно, я всё расскажу, молодой господин…Только не пугайте меня так, прошу…Вы правильно поняли, что трупы используются для усмирения сабель. Понимаете, они обладают крутым нравом, поэтому зачастую члены клана Не не доживают до преклонного возраста из-за искажения ци…» Именно поэтому его старший брат – Не Минцзюе – скончался в самом расцвете сил несколькими годами ранее. - «До тех пор, пока живы хозяева, сабли не предоставляют угрозы, но вот после их ухода…жажда убийства берет над ними верх.» - «Что-то поразительно похоже на темные искусства и демонические оружия, вам так не кажется?» - холодно спросил Вей Усянь. Не Хуайсан лихорадочно замахал руками и пояснил: - «Что вы, что вы! Отнюдь нет! Путь тьмы требует жизни людей, а сабли – жизни тварей. Они привыкли казнить призраков, демонов, монстров, поэтому когда их хозяин умирает, то остаются не у дел и от скуки начинают безобразничать. Проблема заключается в том, что сабля признает только одного хозяина, поэтому никто другой не может воспользоваться ей и утолить жажду убийства оружия. Переплавка невозможна по двум причинам: непочтительное отношение к предкам и существует возможность нерешения проблемы.» Вей Усянь немигающим взглядом смотрел на него, требуя продолжать. Лань Ванцзи, сидящий подле него, тоже был весь внимание. - «С ростом могущества заклинателей наших предков росло могущество сабель, и их буйный нрав становился настоящей проблемой. До тех пор, пока шестой глава не нашел выход.» - «Возвести крепость с погребенными в ее стену людьми?» - Вей Усянь в ледяной, злой усмешке выгнул бровь. - «Нет, пока нет. Его способ тоже был связан с крепостью на хребте Синлу, но всё же ее мы построили гораздо позже. Он сколотил гробы для сабель своих отца, деда и поместил в построенную усыпальницу вместе с готовыми к преображению трупами.» Лица Вей Усяня и Лань Ванцзи одновременно потемнели. Видя их реакцию, Не Хуайсан спешно замахал руками: - «Вы не подумайте! Этих людей убили не адепты нашего Ордена! Мы собирали их по всем орденам с таким трудом…к тому же, некоторых приобрели по довольно высокой цене! И все они при жизни были достаточно опытными заклинателями.» - «Всё-таки готовые к преображению трупы хранят остаточное сознание, потому обращаются не сразу после смерти. Их души уходят на круг перерождений на сороковой день, а остаток их негативных эмоций порождает затаенную злобу и трупы преображаются. Поэтому мы закапываем их после сорокового дня. И в итоге, души умерших упокоены, а обычные бездушные мертвецы борются против сабель, утихомиривая их. Так что все в выигрыше!» Вей Усянь холодно цокнул и резонно заметил: - «Так как же так вышло, что вместо описываемых вами мертвецов в стенах оказались останки некогда живых людей. Например, женщина с ребенком?» - последнюю фразу он буквально прошипел. Да так страшно, что даже у Лань Ванцзи волосы встали дыбом. Не Хуайсан подобно рыбе захлопал ртом и залепетал: - «О каких женщине с ребенком вы говорите?» - «Вам известно лучше меня, глава Ордена Не.» - Вей Усянь вернул своему голосу обычный безучастный, ледяной тон. – «Если не верите мне – раскопайте стены и осмотрите останки.» Не Хуайсан загнанно выдохнул и промямлил: - «Я не знаю о каких останках вы говорите, но, возможно, всё дело в одном случае. Шестой глава построил некрополь в виде обычной усыпальницы, а остальные главы последовали его примеру. Так вышло, что примерно пятьдесят лет назад она подверглась нападению расхитителей могил. Некрополь требовал поддержания порядка и строжайшей тайны. Но несмотря на наши старания кое-какие слухи доходили до людей. Расхитители могил прознали про местонахождение усыпальницы и решили поживиться хранящимися в ней драгоценностями. Вот только они не учли, что будучи мужчинами с пышущей энергией ян заставят мертвецов восстать. Но грабители были не лыком шиты и перерубили их всех, обратив в кровавое месиво. Вот тут-то они и сообразили что что-то не то и решили спасаться бегством. Но усыпальница уже захлопнулась и восполнила в себе брешь. Количество хранимых внутри мертвецов строго контролировалось. Не больше, не меньше. Поэтому уничтожив трупы, они устроили дисбаланс, а некрополь его устранил, пожрав расхитителей.» - «Именно из-за этого случая, вместо подземной усыпальницы построили крепость, а на случай нападения трупы замуровали в стенах. А про слухи…Эти расхитители представлялись в Цинхе охотниками на дичь и сказали всем, что ушли на охоту, и впоследствии не вернулись. Стали поговаривать, что их сожрали местные монстры. А после, до того как был возведен лабиринт, один из местных нашел крепость, но, к счастью, не смог попасть внутрь из-за отсутствия дверей. Вернувшись в город, он, разумеется, всем всё рассказал, а мы просто раздули слухи и обернули в нашу пользу.» Не Хуайсан выудил из своих рукавов носовой платок и белый камень размером с чесночную головку. Платком вытер лоб, а камень протянул мужчинам. - «Взгляните на это.» Вей Усянь цинично протянул руку и цепкой хваткой указательного и большого пальцев перенял камень, придирчиво осматривая. Богатый опыт тут же помог опознать «камень» и соединить все детали головоломки воедино. Он отнял взгляд от кости человеческого пальца и уставился на Не Хуайсана, медленно проговаривая: - «То есть. Цзинь Лин обнаружил таинственную крепость, но не вход и решил создать его себе сам. И…» - «И тем самым случайно уничтожил один из погребенных скелетов, верно.» - подтвердил его догадки Не Хуайсан. - «И в итоге, некрополь решил восполнить потерю, забрав Цзинь Лина в брешь.» - закончил Лань Ванцзи. Вей Усянь скользнул в его сторону отстраненным взглядом и кивнул. Не Хуайсан закончил: - «Иногда я посещаю Хребет Синлу, дабы убедиться, что все трупы в целости и сохранности…Вот и всё.» Он судорожно вздохнул: - «Ханьгуан-Цзюнь…Молодой господин…» - мужчина посмотрел сначала на первого, потом на второго и остановил на нем умоляющий взгляд. – «Я, правда, ничего такого не замышлял! А за упокой погребенных при несчастных случаях людей я регулярно молюсь в храмах Его Превосходительства Сюань Су, а также делаю щедрые пожертвования…Пожалуйста, не будьте столь строги ко мне…» Вей Усянь с минуту пристально смотрел на него неоднозначным взглядом, а после медленно, отстраненно протянул, будто говоря о погоде: - «Ну раз так…То ладно. Свободен.» Не Хуайсан выдохнул и начал было лепетать слова благодарности, но был прерван ледяным брошенным «брысь.» *** Они, наконец, остались вдвоем. Вей Усянь облегченно выдохнул, поскольку вся эта морока ему порядком надоела. К тому же, нельзя считать достойным отдыхом краткий сон на руках у Лань Ванцзи. Погребенные трупы в некрополе ордена Не его больше не особо беспокоили. Поскольку Не Хуайсан регулярно молился за их души, то «воронята» точно уже всё уладили, особенно, если учесть, что началось это дело давно, поэтому беспокоиться точно не стоит. Также Вей Усянь помнил, что, действительно, от Ордена Не поступают тайные щедрые пожертвования, соответственно, не верить в искренность его слов смысла не было. Вей Усянь прикрыл глаза и чуть опустил плечи. Пребывание в смертном теле его знатно измотало. Чувство тепла бесследно исчезло, поэтому хотелось принять горячую ванну. Был мизерный шанс согреться, да и для уставших мышц будет полезно. Накатывала слабость и сонливость. Казалось, ещё секунда и он упадет носом в стол, так и заснув. Но его намерения расстроило тихое, аккуратное: - «Вей Ин.» Вей Усянь даже не стал открывать глаза или хоть как-либо реагировать. Настолько он устал. Не было сил даже на то, чтобы промычать что-нибудь в ответ. Но это видимо было не нужно. - «Вей Ин, твоя нога. Мы должны что-то сделать с меткой.» Вей Усянь перебил: - «Мы? Нет никаких «мы», Лань Чжань. Я уже говорил: это не твоя проблема, а моя. Не нужно ломать голову над проблемой метки. В конце концов я лучше тебя разбираюсь в этом. Если я сказал: не переживать – значит, не переживать. Если так хочется помочь мне чем-нибудь, прикажи налить для меня горячую ванну и добудь сытный ужин. Омовение, еда и сон – всё, что меня сейчас интересует.» На его резкие слова Лань Ванцзи сильно вздрогнул. Это «нет никаких "мы"» сильно ранило его, но, с другой стороны, вернуло в действительность. Он легонько тряхнул головой, возвращая невозмутимость на свое лицо, тихонько промычал согласный ответ, мол, сделаю и оставил Вей Усяня одного. Вей Усянь глубоко и тяжело вздохнул. Наслаждаться тишиной и одиночеством ему не дал стук чужого клюва о приоткрытые ставни. Он едва уловимо мотнул головой в сторону от окна, как бы говоря: заходи. Ворон послушно влетел внутрь, а порыв мягкого ветерка, последовавший за ним, аккуратно прикрыл ставни, ограждая их от внешнего мира. Птица пролетела в сторону стола, и по идее она должна была приземлиться на свои когтистые лапы, но неожиданно пол встретили аккуратные подтянутые мужские ноги в высоких кожаных черных сапогах. Ворон в момент обернулся величественным, прекрасным юношей. Юноша вытянулся, и его кудрявые иссиня-черные волосы, собранные в высокий хвост, плавно скользнули за спину, пряча вросшие в спину крылья, что притаились под кожей, готовые вырваться в любой момент по приказу своего хозяина. Ясные сиреневые глаза с беспокойством уставились на застывшего в благопристойной позе Вей Усяня. Изображение двух перекрестных языков пламени меж бровей сияло таинственным светом в ночи. Губы юноши, дрожа, поджались в искреннем чувстве вины, а взгляд потупился. А он сам так и замер, не смея вымолвить и слова. Постояв так с минуту и о чём-то подумав, юноша резко упал на одно колено и сложил ладони в почтительном жесте: запястья друг к другу, а ладони в разные стороны, одно вверх, другое вниз; средний палец соединен с большим. Он прикрыл ресницами виноватый, искренний взгляд и, понурив голову, вновь замер. Но вот Вей Усянь, в противовес ему, отмер и, не открывая глаз, холодно протянул: - «И долго ты собираешься молчать, Юй? Говори, что хотел, и выметайся. Лань Чжань скоро вернется.» Юй дрожащими губами выдавил: - «Простите меня, Ваше Превосходительство…» - «За что?» - «Вы пострадали. Мне не следовало уходить с этим смертным. Вас поймал этот ублюдок Цзян, ранил, а потом ещё и метку с мальчишки на себя перенесли. Мне жаль…» Вей Усянь, наконец, соизволил открыть глаза и прямо посмотрел на склонившегося перед ним юношу. После равнодушно протянул: - «Что-то сегодня все справляются о моем самочувствии больше, чем я сам.» - он помолчал, а после приподнял двумя пальцами подбородок юноши. Юй уставился на него искренними глазами. Вей Усянь же в ответ на этот взгляд опасно прошелестел: «Назовешь еще раз Цзян Чена ублюдком – перья вырву, а из тебя сделаю суп. Понял?» Юй быстро кивнул и склонился ещё больше: - «Этот недостойный виноват, простите, Ваше Превосходительство.» Вей Усянь отпустил его и пренебрежительно отмахнулся: - «Мне не нужны твои извинения.» - он помолчал и перевел взгляд чуть потеплевших глаз на склонившегося перед ним юношу. – «Хватит гнуться. Спина кривая будет.» Юноша быстро кивнул и, выровнявшись, сел, всё еще не решаясь поднять голову. Вей Усянь, лицезрея его искреннюю вину, закатил глаза и холодно обрубил: - «Ладно, проехали. Я не злюсь на тебя. Ты всё сделал как надо.» - Юй вскинул голову и обнажил большие наивные глаза. Взгляд Вей Усяня потеплел ещё сильнее, но лицо так и осталось непроницаемым и безучастным. Он лениво поднял руку и погладил тыльной стороной пальцев по лицу юноши. – «Всё в порядке, правда. Не переживай.» - «Спасибо, Ваше Превосходительство.» - искренне выдохнул Юй. Вей Усянь улыбнулся уголками губ, прислушался и поспешил отдать приказ: - «Будь рядом. Следи за внешней обстановкой. Ты можешь понадобиться.» - «Так точно. Ваше Превосходительство, метка не изменилась?» Вей Усянь озадаченно замолчал, а после привстал, оголив поврежденную голень. Метка, что доселе доходила до колена, теперь скрывалась под не закатанной штаниной. Он нахмурился и окончательно встал, распахивая нижние одеяния. Юй напряженно уставился на проклятие, словно это был его злейший враг. Обнажив нефритовое аккуратное бедро, что оказалось запятнано проклятой меткой, Вей Усянь замер и одновременно с Юем помрачнел. - «Почему она растет?» - напряженно спросил юноша. – «Ваше Превосходительство, нога не болит? Чувствуете какие-либо изменения в состоянии?» Вей Усянь смерил его неоднозначным взглядом и безучастно протянул: - «Откуда я знаю. Растет и растет, хрен с ней. Она никакого вреда этому тельцу не нанесет. А даже если и да, то достаточно будет убить его с концами, так я смогу хотя бы покинуть оболочку и быть самим собой. Ладно, хер с ним.» - он запахнул одежды, приводя их в приличный вид, оправил волосы и плавно вернулся на место. – «Сегодня у меня точно нет сил об этом переживать.» Вей Усянь примолк, а после заметно потеплевшим голосом спросил: - «Как А-Ли?» Юй вскинул взгляд и отрапортовал: - «Когда я уходил, госпожа была дома. Я велел ей не покидать пристань, на что она честно пообещала не нарушать запретов.» Вей Усянь тягостно вздохнул, приставив руку к голове: - «Лишь бы эта несносная девчонка и вправду сидела дома…» В низу лестницы скрипнула половица, а после зашуршали полы чьих-то одеяний. Вей Усянь и Юй одновременно подняли головы. Юй прошептал: - «Кажется, ваш спутник возвращается. Я пойду. Буду рядом.» - договорив, он обернулся черной дымкой, что тотчас растворилась в воздухе. Юноша исчез, словно его тут никогда и не было. Вей Усянь принял прежнее положение, в котором его оставили, и замер. И вправду, спустя минуту дверь тихонько отворилась, и в комнату вернулся Лань Ванцзи, аккуратно ступая и стараясь не шуметь, дабы не потревожить чужой покой. Вей Усянь никак не отреагировал на его приход, оставаясь всё той же безмолвной статуей. Лань Ванцзи аккуратно присел подле него и мягко позвал: - «Вей Ин.» Вей Усяню было лень отвечать, поэтому слегка нагнул в его сторону голову, как бы говоря «слушаю». И очевидно, Лань Ванцзи услышал немое позволение говорить и продолжил, чуть поколебавшись: - «Вей Ин, позволь мне осмотреть твою рану.» Вей Усянь скривился, словно от сильного переутомления разговором и нежелания слушать эту заевшую пластинку. А вот лицо Лань Ванцзи сделалось совсем несчастным: - «Вей Ин, не отталкивай меня. Я просто хочу помочь. Я на твоей стороне и не причиню тебе вреда. Я…» Вей Усянь поднял руку, прерывая поток его искренних обещаний, и, наконец, соизволил посмотреть на него прямым взглядом пусто-серой бездны, после ровно и бескомпромиссно протянув: - «Лань Чжань, я сказал, что поверю тебе, но это не значит, что тут же начну беспрекословно доверять. На это нужно время. Да и к тому же…» - его глаза медленно побегали туда-сюда от лица Лань Ванцзи до поджатых пальцев. – «Ты так и не сказал причину, по которой хочешь помогать мне и так стремишься завоевать мое доверие. Вспомни, мы с тобой не были друзьями в моем прошлом воплощении. Отчего ты так изменился теперь?» - Вей Усянь нагнулся ближе, чуть ли не касаясь кончиком своего носа лица Лань Ванцзи, и зашептал: – «Я не буду выпытывать от тебя причину, по которой ты это делаешь. Мне этого не нужно. Сказать можно что угодно и умолчать ровно столько же. Достаточно… будет твоих действий, чтобы убедить в своей искренности. Со временем, может быть, я смогу доверять тебе. Со временем, Лань Чжань. Всё зависит от тебя.» Закончив свой монолог, он быстро отвернулся, словно тепло дыхания Лань Ванцзи на своем лице обожгло его, и холодно бросил: - «Времени уже много. Я устал. Ужин готов?» Лань Ванцзи долго смотрел на него, прежде чем ответил: - «Готов.» - он многозначительно помолчал, давая понять, что не закончил, и, переведя дух, продолжил: «Я, правда, не желаю тебе зла, Вей Ин. И ты прав: не нужно знать причину, по которой я желаю помочь и беречь тебя. Если ты сможешь верить мне – это сделает меня самым счастливым.» - «Когда-то я не встал рядом с тобой, Вей Ин. Позволь мне сделать это сейчас. Ведь мне следовало сделать это ещё тогда.» - Лань Ванцзи замолчал, проглатывая горький ком в горле, и твёрдо добавил, со всей сердечной искренностью прошептав: «Даже если ты не примешь меня, я всё равно буду рядом с тобой. И если когда-нибудь ты оступишься, я подставлю предплечья, чтобы поддержать тебя; закрою своей спиной, чтобы защитить тебя. Это моя истина. Возможно, когда-нибудь настанет день, когда ты сможешь поверить в неё. И это будет самое лучшее, что случалось со мной.» Лань Ванцзи затих, а в комнате воцарилась тишина. Слышалось лишь дыхание двух мужчин, замерших на полу одинокого постоялого двора. Вей Усянь всё это время сидел, повернувшись идеально прямой спиной к Лань Ванцзи, и не издавал и звука. Он продолжал безмолвствовать и сейчас. Пустой взгляд устремился в никуда, а губы подрагивали, словно собирались сказать что-то в ответ на самую искреннюю речь за все его жизни. В груди с громким треском всё больше и больше расходилась та малюсенькая трещина, что возникла при предыдущем их откровенном разговоре. Тепло ужиком пробиралась внутрь, глубже, в самое сердце. Шаг за шагом. Оно обжигало и уничтожало застоявшуюся за все эти годы могильную мерзлоту, прогревая всё естество. Это было…странно. И пугало. Он привык к постоянному холоду внутри себя. Когда-то ему было тепло, и это чувство оказалось давно забыто им. Теперь, когда оно начинало возвращаться лишь из-за нескольких слов другого человека, становилось не по себе. Хотелось убежать как можно дальше, прочь от источника сих изменений, съёжиться и спрятаться, укрывшись мехами своих хвостов. Воздуха стало не хватать, а мысли исчезли. Вей Усянь продолжал молча сидеть на студеном полу и стараться вернуть утерянное самообладание. Лань Ванцзи горько поджал губы и прошептал: - «Я приказал налить для тебя воду. Наверное, уже закончили.» - он встал и, помолчав, отвернулся к столу с замершим на нем мешочком цянькунь вместе с запечатанной в нем рукой. – «Нужно успокоить руку, а тебе - отдохнуть. Ужин будет на столе.» - Лань Ванцзи подобрал мешочек и собрался уйти на улицу, дабы не мешать своей игрой остальным постояльцам. Но дойдя до двери, замер остановленный тихим голосом: - «Да уж, Лань Чжань. С возрастом ты стал слишком разговорчивым.» - Лань Ванцзи тихонько, прерывисто вздохнул. – «Если тебе так надо: метка перешла дальше, на бедро, но не причиняет боли.» Лань Ванцзи обернулся и поймал взгляд Вей Усяня, брошенный украдкой. Тот резко отвернулся, поняв, что оказался пойман за подглядыванием, и, откашлявшись, пробурчал: - «Ты до следующего утра будешь бренчать на своем гуцине, пытаясь успокоить руку. Не будем выбиваться из графика и лишать нашего «дражайшего друга» моей игры на флейте. Вернись.» Лань Ванцзи едва уловимо для стороннего взгляда просветлел и поспешил сесть за стол, поставив мешочек на его поверхность. Вей Усянь мотнул головой, стряхивая возникшие необычные чувства, и подсел к нему. Он потянулся было за флейтой, но не обнаружил ту на ее обычном месте. Повертев головой, нашел инструмент в руках Лань Ванцзи. Тот аккуратно вытачивал отверстия для пальцев, делая их более изящными и правильными. Закончив, отдал законному владельцу: - «Играй, как положено.» Вей Усянь, вспомнив свою «блестящую игру» за последние несколько вечеров утихомиривания руки, не удержался от смешка. Лань Ванцзи на звук его вылетевшего смеха чуточку улыбнулся, доставая гуцинь, и они начали исполнять «покой», правда, далеко не продвинулись, ибо мешочек неожиданно взбунтовался. «Сегодня я играю, как положено! Что тебе не нравится, мерзкая культяпка?! Неужто привык к моей какофонии?!» Мешочек то вздымался, то опускался, а после и вовсе встал по стойке «смирно». Очевидно, ее что-то разгневало, и она бросилась на мирно сидящего напротив Вей Усяня. Ноты издаваемые Лань Ванцзи ужесточились, а он сам потемнел. Пальцы напряглись и выпустили музыкальную волну, что поразила мятежницу наповал. «Покой» зазвучал с новой силой, под конец которого мешочек принял обычную форму и затих. Вей Усянь отнял флейту от губ и озадаченно цыкнул: - «Что ей не понравилось? В предыдущие дни я играл гораздо хуже, но она сидела и не жаловалась! А тут такая реакция. Что-то сегодня вызвало у неё особое раздражение.» Лань Ванцзи кивнул, сверкнув глазами: - «Да. И это «что-то» на тебе.» Вей Усянь тупо моргнул и немедленно перевел взгляд на раненную ногу. - «Ты хочешь сказать, что рука реагирует на метку?» - «Мгм. И скорее всего…» - «Скорее всего часть нашего дражайшего друга находится в крепости.» - закончили одновременно проскользнувшую в своих головах мысль мужчины. Вей Усянь с сожалением цыкнул: - «Вот морока. Двадцать пять раз ходить придётся.» - на его слова Лань Ванцзи согласно поджал губы. - «Ужин.» - напомнил он задумавшемуся Вей Усяню. Тот моргнул, отвлекшись от размышлений, и в холодной искренности улыбнулся уголками губ: - «Да, точно. А я уже запамятовал. Какой ты умница, Ханьгуан-Цзюнь, помнишь об обещанном мне ужине ! Давай-давай, неси еду скорее, будешь меня кормить. Иначе я тут взаправду, в который раз помру, но на этот раз с голоду!»