В ожидании тепла

Было мертвецки холодно. В комнате было темно и пусто, если не считать одного человека, находящегося в ней. За резным окном едва брезжил рассвет, объявляя о начале нового хмурого сентябрьского дня. На простынях импровизированной лежанки, размещённой на полу, свернулся молодой мужчина, что трясущимися руками сжимал укутывающее его пуховое одеяло. Глаза были крепко зажмурены, а кадык судорожно дергался. Вероятно, ему снился кошмар. Но так ли это? Часто, когда суровое настоящее регулярно втаптывает тебя в кровавую землю, воспоминания о теплом прошлом мучают сильнее самых страшных кошмаров. Утреннюю тишину разрезал судорожный вдох и спящий доселе мужчина резко сел на «кровати». Затекшую поясницу прострелила боль, но, казалось, он не обратил на это внимания. Как же ломило тело. Будто все мышцы скручивали в тугой жгут и выворачивали по желанию таинственной сторонней фигуры. Конечности затекли, и от этого пальцы кололо тупой болью. Мужчина тяжело, загнанно дышал, а после провёл дрожащей, затекшей холодной рукой по лицу, сбрасывая остатки сна. Должно быть, он спал достаточно крепко и в неудобной позе, раз всё так болело. На улице был не май месяц, так что по полу нещадно дул ледяной осенний сквозняк, продувая шею и поясницу. Так и заболеть недолго. Очевидно, спать на полу – такая себе идея. Мужчина поднял голову, и взгляд пустых, ёмких серых глаз плавно переместился на рассветное солнце, что будило смертных своим тусклым светом. Оно нисколько не грело, являясь лишь источником освещения днём. От этого становилось ещё более тоскливо на душе. - «Это был всего лишь сон.» - хриплый после пробуждения голос разрезал звенящую утреннюю тишину. Он звучал ровно и тихо, словно пытаясь убедить кого-то в сказанном или вернуть слушателя в реальность. Этим «кто-то» и «сторонним слушателем», которого голос пытался убедить, был Вей Усянь. К слову, обладателем голоса был тоже он. Кто, как не он сам, разбудит его? Вей Усянь с безучастным выражением лица и взглядом таких же безучастных к серой реальности глаз уставился в потолок. А после медленно сменил обозрение и уставился на остывающее место рядом с собой. Лань Чжань видимо уже проснулся и ушёл. Значит, время было где-то шесть или семь утра. Было холодно. Дряблое тело промёрзло по самую сердцевину и отказывалось согреваться. Даже несмотря на то что на нем были плотные, даже зимние, одежды, его самого укутывало пуховое одеяло, предназначенное для поздней зимы, а постель всё еще хранила тепло недавно спящего на протяжении целой ночи живого человека. Возможно, всё дело в том, что он сам не был живым, поэтому не получалось обрести собственное тепло? Похоже, что присутствие Вей Усяня в этом теле отравляло его и медленно, но верно убивало. Вей Усянь, тяжело вздохнув и сонно моргая, медленно поднялся на негнущиеся ноги, забрав с собой пуховое одеяло. Пошатываясь, он еле как добрел до холодной кровати. Должно быть, следовало закрыть окна перед сном, чтобы в цзинши было теплее. Из-за того, что в кровати этой ночью никто не спал, она была ужасно холодна. Но это не страшно. Всяко лучше, чем на полу. К тому, же мягче. Пристроив ноющую голову на мягкую подушку, Вей Усянь слегка содрогнулся от прохлады, освежившей правую половину лица. Он закутался поплотнее в одеяло и закрыл свинцовые веки. Под глазами расплывались красные круги, а в ушах стоял размеренный надоедливый звон. Вей Усянь поморщился и свернулся клубком на белоснежных простынях, что стали теплеть от присутствия на них человека, но для него это не играло какой-либо роли. Было по-прежнему холодно. Он постарался прогнать назойливые мысли, что галопом возвращались в былые времена. Воспоминания ядовитым клинком врезались в и без того израненное сердце, оставляя незаживающие порезы и дыры. Вей Усянь медленно вдохнул морозный воздух и вспомнил, что опять забыл закрыть окна, но подняться не было сил. Сразу после также медленно выдохнул. Спустя минуту усталость дала о себе знать и он погрузился в сон. *** Разбудил его легкий стук по сосновой двери. Вей Усянь приоткрыл один глаз, из-за спины смотря на всё ещё плотно закрытую дверь и незваных гостей за ней. - «Молодой господин Мо.» - раздался тихий, мелодичный голос Сычжуя. – «Уже утро. Выйдите, пожалуйста, мы отведем вас на завтрак.» Желудок Вей Усяня согнулся в тяжёлой судороге при упоминании завтрака. Он давно не ел. Нельзя считать достойной пищей то, что ему удалось перехватить в деревне Мо. Должно быть, его желудок уже перешагнул за стадию простого урчания и теперь извещал хозяина о необходимости приёма пищи сильными судорогами, что отдавали резкой режущей болью по всему телу. К тому же, ощущался он как полый сосуд внутри тела. Неприятные ощущения. Вероятно, Мо Сюаньюй страдал от этого, но для Вей Усяня эта боль была пустым звуком. Можно было ее смело игнорировать, если бы это потом не сказалось на его способности ориентироваться в пространстве. Стук повторился. - «Молодой господин Мо, вы нас слышите?» Чей-то голос приглушённо ругнулся. - «Цзинъи!» - тихонько шикнул на него Сычжуй. - «Ну а что?! Он там сидит и не выходит. А его, между прочим, повесили на наши головы! Ханьгуан-Цзюнь нам всю плешь проест, если мы его не покормим. Как нам его оттуда выкурить, если заходить внутрь запрещено?!» В это время Вей Усянь всё также молча продолжал пялиться в их сторону холодным безучастным взглядом. Он слегка нахмурился и легко закатил глаза. Ах, да, он же сейчас – деревенский сумасшедший. Нужно соответствовать. К тому же, сидеть в цзинши – не то, что он хотел бы делать после своего перерождения. Поэтому стоило вжиться в роль и встать с постели. Его лицо немедленно надело маску сумасшедшего веселья. Он громко застонал, потягиваясь: - «Кто меня там будит в столь ранний час?» - капризно протянул Вей Усянь. За дверью юноши, озадаченно моргая, недоуменно переглянулись. Сычжуй, запинаясь, звонко проговорил: - «Молодой господин Мо, доброе утро! Но…уже девять часов утра! Какой же ранний час?» Цзинъи фыркнул и гаркнул: - «Эй ты, давай, на выход! Мы тебя покормим, а потом занимайся чем хочешь!» Вей Усянь печально с долей капризности протянул: - «Но мне так тяжело…я не могу встать! Все тело ломит…» Сычжуй неловко поинтересовался: - «Ммм. Что у вас опять стряслось?» - «Как что?!» - Вей Усянь возмущённо повысил голос. – «Ваш Ханьгуан-Цзюнь измотал меня за ночь!» Цзинъи взвился и гадюкой зашипел, хотя если бы Облачными Глубинами не запрещался шум, то он непременно вопил бы во весь голос: - «Если ты продолжишь нести этот бред, то поплатишься! А ну выходи!» Вей Усянь постарался придать голосу интонацию оскорбленной и опороченной невинности: - «И вовсе это не бред!» - а после картинно всхлипнул, довершая картину. – «Когда я говорил, что мне нравятся такие мужчины, как он, то жестоко ошибался! Такая грубость и зверство по отношению к этому бедному и юному! У меня никого не было до него, а он так свирепствовал над этим доселе невинным телом! Совсем меня измотал и глаз не дал сомкнуть!» Юноши растерянно захлопали глазами и покраснели. Цзинъи залепетал высоким голосом: - «Что ты такое говоришь! Ханьгуан-Цзюнь – не обрезанный рукав, подобно тебе. Хватит порочить его, у тебя нет ни стыда, ни совести! Я скорее поверю, что это ты бедного его измотал за всю ночь!» Как бы в довершение, Вей Усянь возразил: - «Но многих ли Ханьгуан-Цзюнь приглашал в цзинши? Отчего ж ему, такому благородному и непорочному, не отправить меня в другую комнату и не поставить подле моих дверей стражу? Неужели обязательным правилом было делить со мной ложе?!» Юноши сильнее покраснели. Действительно, Ханьгуан-Цзюнь никого не приглашал в цзинши. Никому не было дозволено переступать их порог. Он даже уборку проводил там сам. А тут, какой-то деревенский сумасшедший! И вправду логичнее было бы поселить его в отдельные покои, а не в свои. В таком случае, слова Вей Усяня возымели действие и имели под собой логическую обоснованность. Красный как рак Цзинъи пропищал: - «Вздор!» Вей Усянь закатил глаза и отстраненно подумал: «Вас всех учат одинаково мыслить и выражаться или что? Совсем как маленькие Лань Чжани, честное слово! То «вздор», то про правила мне заливаете!» - «Конечно, кто мне поверит! У меня ни гроша за спиной, ни репутации! Ох, горько мне!» Сычжуй уже в конец распереживался и заметался, мямля: - «М..м-молодой господин Мо, прекратите, пожалуйста! Ханьгуан-Цзюнь не мог с вами поступить столь бесчестным образом. Я уверен, произошло вопиющее недоразумение и недопонимание! Выйдите из цзинши, пожалуйста.» - «Да!» - мигом подхватил его мысль Цзинъи. – «Ханьгуан-Цзюнь – образец чистоты и благонравия. Он не мог с тобой так поступить. И вообще, хватит строить из себя там оскорбленную невинность! Выходи, наконец, и забирай своего осла! Он вопит на все Облачные Глубины и мешает остальным.» При упоминании своего ездового животного в глазах Вей Усяня промелькнула искра удивления и интереса: - «Что вы сделали с моим Яблочком? Даже не приближайтесь к нему – лягнет так, что мама не горюй!» - он тотчас подскочил на ноги, мастерски игнорируя боль в пояснице и дрожащие, задубевшие конечности. Лань Цзинъи озадаченно выгнул бровь: - «Что ещё за Яблочко?» Вей Усянь резко раскрыл дверь и звонко ответил: - «Мой ослик!» - а затем порывом ветра выскочил за порог цзинши, шугнув столпившихся юношей и наказав доставить его к ослу. *** Его привели на цветущую, несмотря на время года, поляну. По всему периметру пестрели свежие цветы горечавки и ромашки. Полянка находилась ближе к горам, и закрывался сей райский уголок от ветра высокими соснами и цветущими магнолиями. В центре стоял Яблочко и мирно пожевывал всё ещё зеленую и свежую травку. Вокруг него столпилось с дюжину кроликов различных цветов, что с интересом рассматривали своего нового сожителя. Вей Усянь, памятуя о реакции Лань Чжаня на подаренных им кроликов, решил проверить, все ли Лани столь восприимчивы и сентиментальны по отношению к животным. Он восторженно воскликнул: - «Баа! Сколько кроликов! Давайте-ка скорее их освежуем, насадим на вертел и зажарим!» Цзинъи пришёл в искренний ребяческий ужас и заклокотал от гнева: - «В Облачных Глубинах запрещено убивать! Это…» Вей Усянь понимающе покивал головой и продолжил, перебивая: - «Это третье правило на стене послушания, знаю. Ну так, не проблема! Спустимся с горы, отдадим их мяснику, он их освежует, повар приготовит прекрасные пряные блюда из них, а мех отдадим швее, что сообразит для всех нас наитеплейшие варежки на холодные времена! Звучит как план, да?» - он, сияя глазами, обернулся на застывших поодаль юношей. Они, как и много лет назад Лань Чжань, во все глаза смотрели на него, готовые чуть что бежать и своими телами защищать бедных животных от этого исчадия ада. Вей Усянь отмахнулся: - «Я пошутил.» Цзинъи откашлялся и шикнул Сычжую: - «Заставь его замолчать! Если он не заткнется, то, чую, потревоженные во время утренних чтений ученики придут по наши души и забранят нас до смерти!» Пока они перешептывались, Вей Усянь спокойно, плавно покачивая бедрами, прошествовал к ослику и предложил ему яблоко, что получил на завтрак. Как и ожидалось, животное прекратило реветь и с жадностью принялось жевать угощение. Вей Усянь внезапно осознал, что у этих юношей тоже должен быть нефритовый жетон, и, как бы между прочим, предположил: - «Если я убью и зажарю этих кроликов здесь – меня выдворят из Облачных Глубин?» Словно очнувшись, Цзинъи заверещал, совсем позабыв о правиле Облачных Глубин: - «Ты совсем сдурел?! Это кролики Ханьгуан-Цзюня! Мы помогаем ему время от времени приглядывать за ними. Ты не посмеешь зажарить их!» Вей Усянь пару раз тупо моргнул, а потом, впервые за долгие годы, зашёлся в искреннем хохоте, медленно сползя на землю и трясясь всем телом. Он в веселой озадаченности подумал: «Вот ведь парадокс жизни! В тот раз, когда я их ему подарил, то тот брать их не желал. А тут тайком выращенный кроличий клан!» Перед глазами тут же услужливо предстала картина: Лань Ванцзи с каменным лицом держит всех этих кроликов. Впору треснуть со смеху! Смотря на его приступ хохота, юноши переглянулись, а Цзинъи покрутил пальцем у виска. Внезапно со стороны главной резиденции зазвучал колокольный звон. Юноши тотчас побелели. Колокол звонил дважды: утром и вечером, извещая о подъёме и отбое. Вне этого графика колокольный звон означал одно: что-то случилось в минши. Минши называлась башня, где адепты призывали разного рода души. Если звенел колокол сам по себе, то это значило, что с адептами внутри случилось несчастье и им требуется помощь. Юноши переглянулись и припустили по направлению к башне. Вей Усянь собирался было последовать за ними, как краем глаза заметил присевшего на ветку у близ растущего дерева черного как смоль ворона. Вей Усянь мигом снял маску сумасшедшего и, проступили его холодная безучастность и мрачность. Они с вороном с минуту смотрели друг на друга. Взгляд осознанных красных вороньих глаз против пустых, словно бездна, ярко-серых. Внезапно, Вей Усянь прервал их гляделки, со студеной отстраненностью усмехнувшись. - «Быстро ты работаешь.» Ворон каркнул, словно ругаясь. Совсем по-человечески. Вей Усянь выгнул бровь в ледяной лисьей усмешке и протянул: - «Ругаешься? Не стоит. Моей вины в столь резком уходе нет. Разве не видишь в каком я жалком положении?» - как бы в доказательство своих слов, он обвел себя руками, демонстрируя свою жалкую смертную оболочку. Ворон на это понимающе наклонил голову и замахал крыльями, словно спрашивая разрешение. Вей Усянь закатил глаза, и его лицо тотчас изобразило прежнюю невозмутимость и отрешенность от всего сущего. А после с ленивой властностью поднял руку, подставляя кисть. Ворон, поняв сей жест, немедленно вскочил с ветки и плавно, не царапая острыми, словно бритва, когтями тонкое и хрупкое человеческое запястье, приземлился, качая головой и осматривая новый облик своего хозяина. Ладонь другой руки властно поднялась и с ленивой надменностью, аккуратно погладила тыльной стороной указательного пальца по маленькой птичьей головке. - «Моя смышленая и верная птичка…» - тихо и безучастно протянул Вэй Усянь а после темно улыбнулся, обнажая клычки, нагнулся ближе, вкрадчиво зашептав: «Раз уж ты здесь, не против подсобить мне? Есть работенка.» Ворон согласно каркнул. Вей Усянь, пристально глядя в глаза птице, удовлетворенно кивнул и продолжил, поясняя задачу: - «Будешь, как и прежде, моими глазами. Иди разведай обстановку у минши сверху и после следи. Я зайду внутрь, осмотрю всё там.» Ворон кивнул. Вей Усянь уголками губ холодно улыбнулся и, напоследок легонько погладив птицу кончиком пальца, приказал: - «Умница… Вперёд, Юй.» - и подкинул ворона вверх, помогая взлететь. Спустя секунду маленький темный силуэт, провожаемый таким же темным взглядом, скрылся меж высоких сосен. «Пора и мне вступить в игру.» - он медленным, прогулочный шагом двинулся в сторону минши. На середине пути по глазам прошлась волна легкой дрожащей боли. Вей Усянь ещё сильнее замедлился, идя по мощёной дорожке, и прикрыл глаза. Перед ним вместо темноты предстала в красном фильтре картина: обзор с высоты крыши минши. Внизу столпились взволнованные адепты. Они перешептывались меж собой, разрабатывая план действий. Дверь по-прежнему оставалась закрытой. Очевидно, что она не поддавалась адептам, замершим снаружи. Из-за этого они сильнее нервничали, не зная как и чем помочь своим запертым товарищам. Среди адептов были также подоспевшие Сычжуй и Цзинъи. К слову, их присутствие нисколько не меняло положение дел. Вей Усянь мысленно потянулся вниз, желая рассмотреть дверь и структуру башни. Ворон, повинуясь немому приказу, спикировал на поручень, огораживающий территорию минши, и устремил свой взор на непосредственно башню, давая своему хозяину осмотреть всё, как следует. Поначалу строение выглядело обычно, просто в красном фильтре. Стоило лишь слегка напрячь глаза и приглядеться, как получилось копнуть глубже. Стены и дверь испещряли светящиеся линии сильных защитных заклинаний. Они закрывали каждый фэнь, как было должно, но в одном участке плотной деревянной двери обнаружилась тонкая брешь. Вей Усянь сосредоточил свой взгляд на ней, и получилось заглянуть глубже, внутрь минши. Растянувшись на полу, в бессознательном состоянии пребывали адепты. Из их цицяо* текла густая кровь. Только один Лань Ванцзи чинно-благородно, как всегда, с абсолютно ровной спиной и непроницаемым выражением лица восседал во главе залы. Перед ним замер гуцинь, струны которого трепетали сами собой. Взгляд Лань Ванцзи был тяжел и задумчив и устремлен в никуда. Демоническим оком ворона можно было также уловить клубы тяжелой энергии инь. Она окутала каждый фэнь залы и давила на присутствующих, вынуждая их либо спасаться бегством, либо лежать без сознания. Даже Лань Цижень валялся в отключке. Один Лань Ванцзи продолжал спокойно сидеть перед тварью, что они призвали, и задумчиво молчать. Этой тварью была та самая рука из деревни Мо. Вей Усянь с проблеском интереса устремил свой взгляд к ней. Обзор увеличился и получилось рассмотреть руку во всей её красе. Мертвые, иссохшие вены яростно вздулись, являя миру недовольство и затаенную злобу владелицы. Подле нее энергия инь была много сильнее, чем по всему периметру минши. Она кружилась возле нее и проходила через плоть тугим потоком. Казалось, рука сияла в этом демоническом полумраке. Глаза резануло острой вспышкой боли, и Вей Усянь зашипел, приставив руку к лицу, а после разорвал связь с вороном. Конечно, он мог спокойно продолжать исследовать; боль не имела значения, но Мо Сюаньюй был смертен и слаб, соответственно, Вей Усянь легко мог лишиться зрения в этом и без того тщедушном теле. К тому же, он все равно туда направлялся. Так, к чему перегружать себя? Вей Усянь медленно раскрыл глаза, обнажая темный, тяжелый взгляд. Он горел злым любопытством и желанием досконально изучить подвернувшуюся головоломку. Разгадать ее, вывернуть наизнанку. По бледной, словно мрамор, щеке скатилась кровавая слеза. Вей Усянь отстраненно поднял руку и кончиками пальцев стер ее, после безучастно осмотрев. Все же, перегрузил непривыкший к подобным махинациям организм. Вей Усянь хмыкнул, окончательно избавился от кровавого следа на своем лице и прибавил шагу. Спустя пять минут из-за раскидистых деревьев показались очертания минши и уже знакомой роптавшей толпы. Вей Усянь быстрым порывом ветра пролетел между взволнованными адептами, легко лавируя и оставаясь никем не замеченным. Сычжуй и Цзинъи напряженно смотрели на черную дверь минши. Сычжуй покусывал нижнюю губу, размышляя над дальнейшим планом действий. Цзинъи беспомощно оглядывался. Тут неожиданно рядом с ними выросла фигура и веселым, слишком веселым, особенно, для развернувшейся ситуации, голосом защебетал: - «Ба, что здесь такое творится?» Юноши быстро обернулись на источник голоса и поморщились. Вей Усянь с легкой улыбкой взирал на них. Выражение лица, если присмотреться внимательнее, было донельзя жутким. Губы улыбались, но эта беспечная улыбка нисколько не трогала пустых светлых глаз, что ясными блюдцами пристально смотрели тебе в самую душу. Цзинъи не заметил этой жути в его лице и лишь отмахнулся от назойливого сумасшедшего, мол, не до тебя. А Сычжуй, что всё же случайно зацепился за эту странность, неуловимо побледнел. Ему стало не по себе. Какая-то часть него сжалась в комок от подсознательного страха. На уровне инстинктов он почувствовал угрозу, что исходила от этого «сумасшедшего». Взгляд ясных серых, словно звёзды, глаз в напряженной озадаченности уставился в такие же серые, но пустые глаза напротив. Сычжуй помолчал с минуту и тряхнул головой, сбрасывая возникшее наваждение и убирая тревогу на край подсознания. Он обязательно поговорит об этом с Ханьгуан-Цзюнем. Потом. Но сейчас не время. Сычжуй отстраненно, словно для вежливости или ещё для чего, ответил: - «Что-то случилось в минши.» Вей Усянь понимающе промычал и хотел было что-то сказать, как зловещая черная дверь, что уже с палочку благовоний не поддавалась бригаде помощников, с мрачным грохотом распахнулась, буквально выплевывая трясущегося и спотыкающегося адепта. Присутствующие во все глаза уставились на него, замерев от неожиданности. Только один Сычжуй смог отмереть и кинулся ему на помощь. Дверь за адептом с таким же грохотом закрылась, а он сам повалился вниз. Юноша непременно собрал бы собой все ступеньки, если бы не подоспевший вовремя Сычжуй, что легко поймал товарища. Остальные, последовав примеру Сычжуя, ринулись к нему. Спустя секунду пострадавшего окружила толпа. Сычжуй с слегка дрожащим голосом спросил: - «Что там случилось? Ты в порядке?» Пострадавший кашлянул и изо рта и носа хлынула густая темно-алая кровь, после чего он просипел: - «Ханьгуан-Цзюнь… приказал мне спасаться…» - «Почему?» - «Не должны…были…призывать…» - выдавил адепт, и глаза его закатились. Он потерял сознание. Толпа взволнованно зароптала, пытаясь определиться с дальнейшими действиями. Забавно, что здесь были одни младшие ведь все старшие оказались внутри. Поэтому у них не получалось скоординироваться. Вей Усянь, понаблюдав со стороны за этим цирком, безучастно поцокал. А после воспользовавшись общей сумятицей, степенно и плывуче, сложив руки за идеально прямой спиной, поднялся по лестнице, замерев у темной зловещей двери. Сычжуй заметил его намерения и мягко предупредил: - «Молодой господин Мо, отойдите оттуда! Для смертного, что не обладает золотым ядром, это может быть опасно! Я даже отсюда чувствую тонкий поток энергии инь, что попала наружу после открытия двери. Это может негативно сказаться на вашем самочувствии. Тем более вдруг, кто выйдет и случайно заденет вас? Не мешайтесь!» Вей Усянь слегка повернул в его сторону голову и мазнул по нему из-за плеча не менее зловещим и темным, чем дверь перед ним, взглядом, заставив попавшего под него Сычжуя едва уловимо содрогнуться. Вей Усянь уголками губ мрачно усмехнулся и быстро, слишком быстро для смертного, хлопнул ладонями по двери, спокойно и холодно прошелестев: - «Откройся.» Сычжуй обомлел. «Как…как он это сделал?..» - оторопело подумал юноша. Страх снова показал свою голову, и он слегка задрожал, во все глаза уставившись на замершего наверху человека. Для смертного это слишком быстро! Этот человек успел убрать из-за спины руки и хлопнуть ими по двери, а Сычжуй даже не успел толком рассмотреть, или хотя бы уловить, траекторию его движений! Особенно, если учесть, что зрение было у него превосходным! Он ежедневно усердно тренировался, вырабатывая повышенное внимание. Для него не составляло труда уловить даже самое маленькое и быстрое движение в его поле зрения! Ни человек, ни животное не ускользнет от его взора. Исключением были только самые сильные заклинатели, среди которых был, естественно, Ханьгуан-Цзюнь. Их движения и скорость были отточены в многочисленных суровых битвах. Неудивительно, что такому юнцу, как он, это было слишком быстро, и ему не удавалось что-либо разглядеть. Но этот человек смертен! К тому же, не сведущ в духовных практиках. Кто же он такой? Пока он об этом всём думал, дверь с грохотом распахнулась, повинуясь приказу, и Вей Усянь, снова заложив руки за спину, медленно вплыл внутрь. Так же, как и открылась, дверь захлопнулась, скрыв за собой мужчину. Адепты, смотрящие на это, пооткрывали рты, изумленно замерев. На их лицах читался справедливый вопрос: «Как он это сделал?» или «Кто же он такой?» Дверь минши нельзя было открыть снаружи, если внутри проводился ритуал. Это было сделано для того, чтобы призываемые твари не вырвались наружу и не нанесли вред остальным. (Но это была палка о двух концах ведь адепты, проводившие ритуал, оказывались запертыми жертвами). А он смог так легко отпереть дверь, когда внутри проводили какой-то тяжелый ритуал! Этот «сумасшедший» был не так уж и прост… - «Не зря Ханьгуан-Цзюнь притащил его сюда, несмотря ни на что…» - ошарашенно прошептал Цзинъи, обернувшись к такому же опешившему Сычжую. Тот кивнул. - «С ним всё не так уж просто… Ладно, нам нужно помочь ему.» - он кивнул на всё ещё лежавшего без сознания адепта, а после поднял напряженный взгляд ясно-серых глаз вслед ушедшему Вей Усяню и поджал губы. «Молодой господин Мо, кто же вы такой?» *** Дверь с грохотом захлопнулась, впустив вплывшего Вей Усяня в эту мрачную черноту. В нос ударил могильный холод и запах сильной тёмной энергии. Вей Усянь вдохнул ещё глубже, наполняя лёгкие этим терпким ароматом. Именно ароматом. Для него это был один из самых приятных запахов во всех трех мирах. Приятный и близкий его естеству. Вей Усянь зловеще улыбнулся, приоткрыв рот и вслед за этим обнажая клычки. В этом неосвещаемом закутке демоническим светом и темным любопытством засияли его глаза. Он с хрустом вытянул пальцы и удовлетворенно размял плечи и шею, прикрыв в наслаждении глаза. Потоки энергии инь, что доселе бесхозно кружились над полом, тотчас мягко устремились к нему. Они обняли его пальцы, словно самый нежный и страстный любовник, а после устремились выше и вовсе исчезли в складках одеяний. Энергия инь впитывалась в смертные мышцы и питала запертого в этом тщедушном теле изголодавшегося по темным силам демона. Вей Усянь, закрыв глаза, довольно и зловеще улыбался широким оскалом, поглощая темную силу от этой руки. Лань Ванцзи всё так же сидел во главе залы, как его запомнил Вей Усянь. Его взгляд отмер и безошибочно отыскал затаившуюся во тьме фигуру, а после замер неподвижным и пристальным лучом. Вей Усянь в лисьем прищуре медленно и сыто раскрыл глаза, ответив на пристальный взгляд, что искрил ледяным золотом. Вдоволь насытившись темной энергией, Вей Усянь легко сложил руки за спиной и маняще выплыл, покачивая бедрами, из сгустившейся черноты. Золотые глаза слегка завороженно следили за его плавными движениями. Он игриво воззрился на сидящего по другую сторону от руки Лань Ванцзи и сощурился. Из-за того, что Вей Усянь поглотил большую часть демонической энергии, дышать стало легче и кто-то из пострадавших закашлялся, всё еще тем не менее не приходя в сознание. Вей Усянь застыл прекрасным, но в то же время порочным изваянием напротив, словно светившегося светлой энергией, Лань Ванцзи. Он посмотрел на него через бушующую руку и медленным, тягучим движением достал из-за пазухи смастеренную наспех бамбуковую флейту, поднес ко рту, а после игриво приподнял бровь, предлагая свою помощь. И Лань Ванцзи принял ее, опустив пальцы на струны гуциня. Вместе они исполнили «покой» утихомиривая и запечатывая злую сущность руки. Вей Усянь наивно полагал, что не был кем-либо узнан, и поэтому, дабы не раскрыть себя, знатно фальшивил. Искореженные ноты резали превосходный слух Лань Ванцзи, и он с лёгкой укоризной воззрился на него. Сделав вид, что не понимает намёка, Вей Усянь продолжил играть. Немного поодаль захрипел, очнувшись от забытья, Лань Цижень. - «Во имя Небес…закройся…и не…» - не договорив, он упал навзничь. Но не стоило продолжать, чтобы быть понятым. Не составляло труда догадаться, что он хотел сказать: «Не смей порочить своим воем прекрасную игру Лань Ванцзи!» Но так как он отключился и не мог этого сказать, то можно было продолжить играть дурачка и ужасно фальшивить. Спустя некоторое время рука сдала позиции и угомонилась. Дышать стало ещё легче, а колокол прекратил свой сумасшедший звон. Дверь раскрылась, впуская взволнованных адептов. Лань Ванцзи плавно поднялся со своего места и стал отдавать чёткие указания подоспевшим адептам, занимаясь проверкой состояний пострадавших. Вей Усянь опустил флейту и удовлетворенно замолчал. Он напитался темной энергией и чувствовал себя как нельзя лучше. К тому же, удалось рассмотреть как следует таинственную руку и уже имелись некоторые зацепки. Вей Усянь убрал флейту обратно, сложил руки на груди и мирно принялся наблюдать за суетившимися вокруг него адептами. Однако его внимание скоро переключилось на печально застывшего чуть поодаль от него Сычжуя. Он походил на маленького побитого котенка, что своими огромными яркими глазами осматривал пострадавших. Юноша нервно кусал нижнюю губу и теребил край рукава. Вей Усянь испытал внезапный прилив нежности к этому ребенку и отстранённо подумал: «Волнуешься так же как он…» Он немного постоял так, а после легко поинтересовался: - «Чего такой кислый?» Словно очнувшись, благодаря внезапному вопросу, Сычжуй поднял на него затравленный взгляд. Осознав с кем говорит и заданный вопрос, юноша прекратил теребить рукав и вместо этого легко почесал кончиком пальца нос. На это Вей Усянь снова испытал чувство дежавю. Поняв, что человек перед ним – не сумасшедший и далеко не совсем обычный, он всё же решил ответить, тихонько и печально выдавив: - «Эта рука…» - Сычжуй помолчал, печально глядя на застывшую тварь, а после перевел взгляд на ожидавшего его ответ Вей Усяня и продолжил – «Мы виноваты в ее появлении в деревне Мо.» Вей Усянь сделал вид, что не знал этого, и поднял бровь, требуя пояснений. Сычжуй спешно продолжил: - «Она весьма сильная. А вот наши флаги – нет. Если бы рука была в деревне Мо до нас, то жертвы были бы и раньше. Но она начала убивать только с наступлением нашей ночной охоты. Значит, нам ее подбросили, и именно мы и наше присутствие виноваты в смерти членов семьи Мо…» Лицо Вей Усяня слегка вытянулось и в его мыслях отстраненно и цинично пронеслось: «Надо же. А ты думать, оказывается, умеешь.» После подумав о чём-то, Вей Усянь ободряюще хлопнул ладонью по плечу приунывшего Сычжуя и, тепло сверкая глазами, бодро протянул: - «Виноваты не вы, а тот, кто подбросил ее. Не бери чужие грехи на свою голову – своих итак не оберешься.» - он многозначительно помолчал. – «Ты верно рассудил, что рука подброшена и предназначалась именно вам. Но не стоит делать из этого трагедию. Люди умирают, и это неизбежно. Не в ту ночь, так в другую они все равно встретили бы свой конец. Это не твой грех и не тебе за него платить.» Сычжуй поднял блестящие от выступивших слёз ярко-серые глаза и всхлипнул: - «Но…» Вей Усянь легонько потрепал его по голове. - «Я сказал: это не ваша вина. Есть вещи, над которыми мы не властны.» Видя, что юноша перед ним совсем приуныл, Вей Усянь решил сменить тактику и заняться маркетингом. Он широко и задорно улыбнулся, подняв палец вверх и привлекая внимание печального и задумчивого Сычжуя: - «В любом случае, если ты всё ещё переживаешь и не можешь сам найти покоя, то почему бы тебе не поискать его в храме одного известного Божества и не помолиться?» Сычжуй недоуменно моргнул и непонимающе промямлил: - «Помо..помолиться?» Вей Усянь активно закивал. - «Да-да, именно. Ты всё правильно услышал. Знаешь, есть такая штука: обычные смертные очень слабы и не сведущи в духовных практиках и медитациях, верно? Как они могут вывести из смятения сердце, обрести равновесие и душевный покой?» Сычжуй все также непонимающе моргал. Вей Усянь, дабы привлечь его внимание и концентрацию, с чувством хлопнул по плечам. Юноша, подобно сонному, нахохлившемуся воробью, вздрогнул. Он промямлил: - «Н..не знаю..» - Сычжуй помолчал, переваривая информацию, а после огонёк легкого детского любопытства мелькнул в его глазах. - «Как?» Вей Усянь решил ковать железо, пока горячо, и увлеченно затараторил: - «У простых смертных нет возможности привести себя в чувство при помощи практик, поэтому они обращаются к тем, кто может облегчить их участь!» - «И кто это?» - уставившись на бесстыдного рассказчика доверчивыми глазами, взволнованно спросил Сычжуй. Вей Усянь знающе покачал головой и поднял палец вверх, указывая в небо. Сычжуй задрал голову и понимающе вздохнул. - «К небожителям, молодой господин Мо?» - «Верно-верно.» - удовлетворенно кивнул Вей Усянь. – «именно к ним. А знаешь, кто из многочисленных богов дарит душевный покой?» - «Кто?» - «Его Величайшее Превосходительство, Владыка заблудших душ, Привратник пристани Сиу, Повелитель Мертвых Сюань Су!» - «Повелитель Мертвых Сюань Су…» - тупо повторил Сычжуй, все также моргая. - «Да! Он дарует усопшим покой и достойное последующее воплощение. Позволяет потерявшим близких живым попрощаться с ними и отпустить без тяжести и скорби на душе.» - он сделал многозначительную паузу, сверкнув глазами. – «Сюань Су также не обделяет своим вниманием и живых! Он защищает от напастей и злобных тварей Нижнего Мира, одаривая дом и семью защитой и теплом. А самая важная его прерогатива: дарует молящемуся душевное равновесие, покой в сердце и избавляет от тягостных дум терзающих. В твоем случае он как раз-таки тот, кто тебе нужен!» Сычжуй понимающе вздохнул, округляя глаза. - «Точно! И вправду…» - он заволновался, взбудораженный этой идеей. – «То есть, мне стоит просто зажечь благовония и попросить о душевном покое, и я его получу?» Вей Усянь удовлетворенно кивнул и протянул: - «Какой ты всё-таки смышленый слушатель! Именно так всё и надо сделать.» Наконец, юноша улыбнулся. - «В таком случае, я отправлюсь прямо сейчас!» Вей Усянь снова, как болванчик, кивнул, наставляя на верный путь заблудшую юную душу: - «Только не забудь вернуться до отбоя.» Сычжуй моргнул и замахал руками: - «Да куда мне возвращаться. У нас, в Облачных Глубинах, есть храм, построенный в честь Сюань Су.» Настала очередь Вей Усяня недоуменно хлопать глазами. Видя его непонимание, Сычжуй поспешил объяснить: - «Видите ли, молодой господин Мо, глава Ордена по какой-то неведомой причине построил маленький храм в честь Повелителя Мертвых на территории Облачных Глубин, тем самым наплевав на общепринятые традиции среди заклинателей. Даже Лань Цижень не знает его мотивов. Ведь заклинатели богам не молятся, не возжигают благовоний для них и не возводят храмов в их честь! А он возвел, сказав, что каждый может прийти и возжечь там благовония, попросив благословения.» - «Но никто этого так ни разу и не сделал. По правде говоря, никто даже не поинтересовался за что именно это Божество отвечает! Все поголовно решили, что он в ответе лишь за мертвых, и не стали нарушать «традиции» и посещать этот маленький храм, предпочтя сделать упор на духовные практики. Поэтому храм популярности среди адептов не возымел. А храм красивый такой вышел и статуя необычайно прекрасна!» - на поднятую в немом вопросе бровь собеседника Сычжуй пояснил. – «Я был с Ханьгуан-Цзюнем там однажды. Видимо он раздумывал над подношением, но передумал, отказавшись от этой затеи. И мы просто ушли.» - «Видимо зря ведь, оказывается, Его Превосходительство вон какой милосердный и отзывчивый! Столько всего делает…» Сычжуй замолчал, а после, воодушевленно поблагодарив замершего истуканом Вей Усяня, взмахнул хвостом и был таков, умчавшись молиться Сюань Су. «Вот дела…» - Вей Усянь озадаченно почесал затылок. – «Как же вышло, что я не знал о наличии собственного храма на территории Облачных Глубин?» Сознание услужливо тут же подсказало ему причину: он поклялся за тысячу ли обходить Гусу. А если учесть количество местных верующих и поступающих молитв, то неудивительно, что он доселе оставался в неведении! Из рассуждений о божественных делах его вывел оживленный разговор о не менее интересной теме: - «Что это за рука всё-таки?» Вей Усянь обернулся, решил присоединиться к обсуждению и встал рядом с застывшим Лань Ванцзи, а тот в свою очередь задумчиво смотрел на руку. - «Бедного покойника расчленили, а части тела разбросали по всему Цзянху! Как же нам теперь его упокоить и найти все его части…» - печально заметил один из старших адептов. - «Проще простого.» - встрял Вей Усянь. Лань Ванцзи перевел на него взгляд своих ясных золотых глаз. - «И как же ты это сделаешь, если проще простого? В каком направлении будешь искать?» - цинично спросил Цзинъи, выгнув бровь. - «Северо-запад.» - холодно отчеканил Лань Ванцзи. Адепты замерли, а спустя секунду зароптали. - «А как вы это поняли?» - «Путь уже указан.» - ответил за него Вей Усянь. - «Кем же? Ханьгуан-Цзюнем?» - насмешливо поднял бровь Цзинъи. - «Рукой.» Внимание присутствующих тотчас переключилось на бедную руку. Действительно, она не лежала, а стояла на отсеченной части, указательный палец указывал четко на северо-запад. - «В..вы думаете, что она указывает направление, где лежит ее тело?» - «Либо где находится ее убийца.» - согласился Вей Усянь. Стоявшие под направлением руки адепты тотчас рассредоточились, освобождая на северо-западе пространство. Указанное направление не изменилось. Лань Ванцзи холодно приказал: - «Позаботьтесь о дяде.» - «Так точно.» - хором отрапортовали адепты. – «Вы покидаете Облачные Глубины?» Лань Ванцзи легко кивнул, а Вей Усянь тем временем успел шмыгнуть за его спину и уже оттуда радостно воскликнул: - «Ура-ура, наконец-то мы покидаем Облачные глубины, чтобы тайно пожениться!» Сидевший на ветке растущего у одного из окон дерева ворон ошарашенно каркнул на эту реплику. Многие из адептов были достаточно напуганы, чтобы не обращать внимания на его странное поведение. А кто-то просто уже привык к подобным фразочкам от него. Цзинъи раздраженно скрипнул зубами. А по лицу Лань Циженя, что пребывал без сознания, пробежала легкая дрожь. Сидящие рядом с ним адепты всерьёз опасались, что если этот сумасшедший скажет ещё хоть слово, то он в гневе очнётся вновь…