В ожидании тепла

      Было тепло, даже жарко. На улице стояла неимоверная духота, настолько, что было тяжко дышать. Не спасали природная морозность Облачных Глубин и лёгкий ветерок, заглядывающий к застывшим в унынии ученикам через резные окна и распахнутые настежь двери.       Очень скоро после того злополучного разговора они убедились в правдивости слов Не Хуайсана и прочувствовали на себе дурную привычку старика. Он не только вёл уроки в самой что ни на есть тягомотной и монотонной манере, заставляя желать уснуть прямо на парте, так ещё и проводил контрольные по всему изученному ранее материалу: политические изменения в среде заклинателей, раздел сфер влияния кланов, изречения прославленных заклинателей, семейные древа… и это только начало списка.       Бедный Не Хуайсан не понимал и слова из того, что было сказано в классе, но работал как вол и уже дважды переписал раздел о Добродетели для Вэй Усяня и перед самой контрольной молил его:       — Вэй-сюн, помоги мне, прошу! Если я получу оценку ниже «И», то мой брат точно сломает мне ноги! На такое количество информации у меня в голове места нет!       Шпаргалки летали по всему классу, и учитель вместе с его верным подмастерьем перехватывали записки на лету.       Лань Цижэнь был в ярости. Даже самые задиристые хулиганы при нём вели себя смирно и ходили по струнке. А этот разгильдяй сам ведёт себя неподобающим образом, так ещё и других подбивает на балагурство! Все вдохновились его смелостью и стали вести себя более разнузданно. Бродить по ночам, пить алкоголь, когда и где вздумается. Всё становилось только хуже и хуже. Он не ошибся, Вэй Усянь — реальная угроза всему человечеству! Цзян Фэнмянь — глава ордена Юньмэн Цзян и отец Цзян Чэна — пытался сгладить углы, вздыхая:       — Ин всегда был таким. Прошу, господин Лань, научите его манерам.       И Вэй Усяня опять наказали. В который раз.       Он не очень-то беспокоился поначалу. Наказанием всегда было переписывание текстов, но желающих переписать за него всегда было в избытке. Но на этот раз его схема дала сбой и Не Хуайсан, с явным сожалением закусывая губу и судорожно сжимая свой веер, будто это было его обливающееся кровью сердце, отказал ему.       — Вэй-сюн, я бы и сам рад переписать тексты за тебя, правда! Но старик сказал, чтобы это сделал ты и никто не смел тебе помогать.       — Почему это? — Вэй Усянь в недоумении округлил глаза, а его светящееся личико омрачилось дождливыми тучами.       Не Хуайсан, замявшись, ответил:       — Ста… Господин Лань приказал тебе переписать разделы о Добродетели и Надлежащем Поведении.       У Вэй Усяня чуть не случился сердечный приступ на эти слова. Разделы о Добродетели и Надлежащем Поведении были самыми большими и самыми сложными из двенадцати разделов свода правил Ордена Гусу Лань. Он был ужасающе длинен, содержал множество цитат из классической литературы, да ещё и на Чжуаньшу. Перепиши его один раз — и потеряешь радость в жизни. Десять — и точно вознесёшься на Небеса.       Не Хуайсан добавил:       — А ещё он сказал, чтобы тебе никто не смел помогать и во время наказания не болтался рядом.       Вэй Усянь в глумливом недоумении поднял бровь и ехидно полюбопытствовал:       — А как он узнает, что эти тексты переписал не я? Неужто решил приставить ко мне неусыпно бдящего стражника?       Цзян Чэн хмыкнул, ехидно подняв бровь:       — Именно это он и сделал.       Вэй Усянь захлопал глазами, будто не верил собственным ушам:       — Что ты сказал? — сдавленно просипел он после довольно долгого молчания.       Цзян Чэн сочувственно вздохнул и пустился в разъяснения, смерив бедного товарища тёплым, переживающим взглядом. Но эта теплота была спрятана под коркой льда и строгости, который будто горел словами «Так тебе и надо, а я вообще-то говорил».       — Тебе запрещено выходить на улицу. Вместо шатания по Облачным Глубинам ты сейчас идёшь в библиотеку, садишься лицом к стене и переписываешь правила, размышляя о своём недостойном поведении. Вот, что он сказал. И ещё, по поводу «неусыпно бдящего стражника». Он тоже будет. Угадай, кто?       У Вэй Усяня всё так и похолодело внутри. Он судорожно поёжился и страдальчески скривился. Товарищи сочувственно похлопали его по плечу и сопроводили в библиотеку, пообещав, что по окончании наказания, они точно устроят себе выходной, дабы поднять настроение и вернуть радость жизни. Вэй Усянь не был бы самим собой, если бы не искал плюсов там, где их априори нет. По жизни оптимист всегда останется оптимистом. В конце концов переписать тексты — не такая уж и сложная задача. После всего этого можно будет вздохнуть спокойно. Это давало некую мотивацию и поднимало настроение.       С приподнятым настроением Вэй Усянь шагал вприпрыжку по дороге в библиотеку. Цзян Чэн и Не Хуайсан распрощались с ним несколько поворотов назад и пожелали удачи.       Библиотека находилась в дальнем крыле Облачных Глубин и в ближе к горам и их холодным источникам. Поэтому здесь было попрохладнее. Что вселяло надежду на относительно комфортное времяпрепровождение. Эта надежда с грохотом разбилась о непроницаемое выражение лица Лань Ванцзи, что сидел с окружающей его аурой мёртвого холода, аккурат напротив бедного Вэй Усяня, что казалось покрылся инеем от резкой смены температур.       Помещение библиотеки было светлым и изящным. От большого количества солнечного света, что поступал из больших, во весь человеческий рост, окон, комната казалась ещё больше и возвышеннее. Стеллажи, шкафы и прочая мебель из ароматного тёмного кедра с резными вставками со вкусом расположилась на своих местах и истончала тонкий аромат кедра и сандалового дерева. На полках замерли в ожидании преданных читателей толстые свитки, что жаждали поделиться своим внутренним миром. Посередине комнаты сошлись один широкий длинный стол, два бамбуковых коврика, два подсвечника и два человека. Один сидел с идеально ровной спиной в благородной позе, чинно переписывая какие-то древние письмена. Второй буквально развалился по другую сторону от первого и со страдальческим выражением лица переписывал правила, отбывая наказание. Вэй Усянь переписал уже, наверное, раз десять Раздел о Надлежащем Поведении. Голова его кружилась, а сердце сжималось от вселенской тоски, кисть руки уже начинала ныть. По сему, разумно порешив, Вэй Усянь отложил перо и принялся глазеть по сторонам. Взгляд его по-лисьи прищуренных глаз остановился на застывшем в благородной отрешенности лице напротив. Многие девушки Юньмэна завидовали белой завистью, узнав, что он будет так близко от Лань Ванцзи! В оредене Гусу Лань не было некрасивых людей, но два Нефрита полностью превосходили даже самые смелые ожидания.       До этого момента ему не удавалось как следует рассмотреть его лицо. Вэй Усянь рассмотрел каждый фэнь лика напротив и в его голову закрались разные мысли. Конечно, Лань Ванцзи был прекрасен, но если бы девушки Юньмэна пробыли с ним немного рядом, то их чувства значительно поостыли были. Никакая красота не смогла перекрыть выражение горечи, словно его кто-то только что обидел или его родители умерли.       Лань Ванцзи переписывал древние письмена, что были недоступны для чтения большинству адептов. Движения его пера были медленны и степенны, а каллиграфический почерк, выплывающий из-под его руки, услаждал глаз. Вэй Усянь не удержался от комплимента:       — Ванзци-сюн, а ты отлично пишешь! Совсем как лучший писарь!       Но на такой незатейливый комплимент Лань Ванцзи и бровью не повёл.       Вэй Усянь не мог долго держать свой рот закрытым. Он был солнечным и энергичным человеком. Постоянно улыбался, смеялся и суетился, словно заводная юла. Озорной ребёнок с искренними сверкающими глазами. Он не был злым, поэтому его проказы не несли вреда. Они делались для поднятия настроения: своего и чужого. Вот и сейчас, видя перед собой эту глыбу льда, которой было чуждо проявление эмоций, и вечно пребывающую в дурном настроении, Вэй Усянь твёрдо решил это исправить.       К тому же, здесь было скучно. Ну прямо-таки тоска смертная. А Вэй Усянь всегда был горазд развлекать сам себя. Сейчас, помимо Лань Ванцзи в комнате не было никого. Решив соединить приятное с полезным, он, сам того не замечая, подался вперёд.       — Ванцзи-сюн, — вкрадчиво прошептал Вэй Усянь, озорно, по-лисьи щурясь. На губах играла хитрая улыбка. Лань Ванцзи никак не отреагировал. — Ванцзи.       Тот был как будто глух. Либо мастерски умел абстрагироваться от окружающих его раздражителей и полностью погружался в занятие.       — Лань Ванцзи, — не унимался Вэй Усянь. Непроизвольно, голос с каждым разом становился чуть тише и слаще, звуча более вкрадчиво и игриво. — Лань Чжань!       Тот, наконец, отложил перо и всё же обратил свой ледяной взор на отвлекающий его раздражитель с явным укором во взгляде.       Вэй Усянь поднял руки, защищаясь, и жалостливо в игривой манере надул губы:       — Ну не смотри ты на меня так! Я назвал тебя именем при рождении только потому, что ты не хотел обращать на меня внимание! Не подумай, что я проявляю к тебе неуважение, — Вэй Усянь изогнул брови и взмахнул ресницами, а после широко улыбнулся, извиняясь. — Если тебя это задело, то ты тоже можешь назвать меня по имени!       Лань Ванзци холодно смерил его уничижительным взглядом сверху-вниз и отчеканил:       — Опусти ноги.       Улыбка Вэй Усяня застыла и он непонимающе мигнул глазами. После чего наконец осмотрел свое положение, пытаясь понять, что же с ней не так. И действительно, было к чему придраться.       Вэй Усянь сидел неподобающим образом: всем телом навалившись на согнутые в коленях ноги.       Убедившись, что поддразнивания достигли цели и Лань Ванцзи заговорил, Вэй Усянь по-птичьи наклонил голову и ухмыльнулся, довольно хихикая, будто увидел долгожданную луну, вышедшую из-за угрюмых туч. Решив не создавать самому себе преград, он послушался Лань Ванцзи и сел как полагается. Правда, спустя секунду по привычке накренился вперёд, подперев подбородок рукой и уперев локоть в стол, а другую руку оставил отбивать пальцами по покрытию незатейливую мелодию. В общем, его позу всё же нельзя было назвать благопристойной и подходящей нормам библиотеки Ордена Гусу Лань.       Всё же прекратив дурачиться и играть, Вэй Усянь сделал самую серьёзную мину, на какую был способен, и протянул, слегка сузив в лисьем прищуре глаза.       — Лань Чжань, ответь мне на вопрос. Ты… и вправду так сильно ненавидишь меня за тот случай, который произошёл в нашу первую встречу?       Лань Ванцзи потупил взгляд, скрывая янтарно-золотые глаза длинными ресницами. Тени от них затрепетали на его нефритовых щеках.       — Ну не будь таким букой! Ты же только что сказал мне несколько слов. Снова будешь играть в молчанку? Я просто хочу поговорить с тобой и всё уладить, попросив прощения, поскольку действительно чувствую себя виноватым перед тобой. Давай, взгляни на меня.       Ответа вновь не последовало и это было своего рода ответом, поэтому он поспешил извиниться:       — Ну, Лань Чжань!.. Ладно, не хочешь на меня смотреть. Тогда слушай. Произошедшее в ту ночь — целиком и полностью моя вина. Я не прав абсолютно по всем параметрам: влез на стену, выпил алкоголь — тем более на твоих глазах, — вышел за территорию ордена после отбоя, так ещё и подрался с тобой! Нехорошо… Плохо начинать знакомство на такой ноте, верно? Что скажешь, Лань Чжань?       Тишина.       — Я клянусь… — Вэй Усянь поднял правую руку вверх и приставил к виску, сложив большой палец к ладони, слегка задрал подбородок в важной манере, добавляя церемониальности моменту и действию. — Я не специально дразнил тебя! Я и вправду не читал правила твоего Ордена. Например, правила Ордена Юньмэн Цзян нигде не записаны, нам объясняли их только на словах. Если бы я знал, что всё так закончится, то ни за что бы так не поступил.       «Правильно, как я уже недавно говорил, я бы пронёс сосуды тайком к себе в комнату и выпил там», — ехидно и озорно думал Вэй Усянь. Тем не менее не позволяя этим двум эмоциям отразиться на своём лице и испортить свою клятвенную речь.       После продолжил.       — Но будем честны до конца — кто из нас напал первым? Ты. И если бы ты не набросился на меня с мечом наперевес, то я бы ни за что не ударил первым. Мы бы мило поболтали и уладили это чудовищное недоразумение. Но так уж вышло, Лань Чжань, что если меня ударили, то я ударю в ответ. Так что всё-таки не я один виновен в случившемся… Лань Чжань, ты меня слушаешь? Эй. Эй! Ну, взгляни на меня! Молодой господин Лань? — Вэй Усянь по-птичьи наклонил голову и слегка наклонился в его сторону, после щёлкнув пальцами в попытке привлечь чужое внимание. — Гэгэ, порадуй же меня своим взглядом!       — Перепиши раздел ещё один раз в дополнение к тем, что тебе наказано, — холодно отчеканил Лань Ванцзи, даже не подняв на него взгляд.       Вэй Усянь в шоке округлил глаза и приоткрыл рот, передёрнувшись всем телом от такого холода и невозмутимости.       — Ну не надо… Ладно, это я один виноват.       — Ты вовсе не мучаешься угрызениями совести, — беспощадно вывел его на чистую воду Лань Ванцзи.       Тут Вэй Усянь заканючил так, будто совсем не ведал чувства собственного достоинства:       — Прости-прости-прости-прости-прости-прости. Я могу повторять эти слова, сколько твоей душе угодно! Наконец Лань Ванцзи отложил перо и поднял на него невозмутимый взгляд. Тем не менее на глубине этих глаз едва уловимо читалось раздражение. Вэй Усянь уж было подумал, что сейчас его собираются побить, и только-только растянул в лисьей улыбке губы, чтобы сказать ещё что-нибудь глупое, но вдруг почувствовал, что его рот склеился самым прочным образом! Да так, что даже хихикнуть не получалось.       Радостное выражение лица мигом смылось, а тон кожи слегка побелел. Он дотронулся до своих губ руками и попытался их разъединить. Попытки оказались тщетны. У него также не получалось и слово произнести! Лань Ванцзи прикрыл глаза, наслаждаясь долгожданной тишиной, мягко вздохнул, а затем открыл их вновь. Лицо его по-прежнему не претерпевало каких-либо изменений. Всё так же непроницаемо. Он взял в руки перо и продолжил писать, словно рядом с ним никого не было. Вэй Усянь отказывался верить в свою неудачу и всё пытался раскрыть рот. Но всё, чего он добился, — расцарапал уголки губ в кровь. Тогда он схватил перо и оно, словно птица запорхало в его руке, вырисовывая не слишком аккуратные иероглифы. Вскоре он предъявил этот «шедевр» суровому судье. Тот лишь мельком взглянул на него, отчеканив «Убожество», и выбросил скомканный лист прочь.       Вэй Усянь катался по циновке, отказываясь принимать поражение, в бешенстве крутясь вокруг своей оси, создавая несчётное количество шуму. Вскоре он вскарабкался на стол и настрочил ещё одну записку, но и её постигла та же участь — Лань Чжань смял бумагу и выбросил её к остальным «творениям».       Лань Ванцзи снял заклинание лишь тогда, когда тот закончил переписывать правила.

***

      На следующий день было всё также тепло, даже жарко. Вэй Усянь вновь пришёл переписывать разделы и увидел, что все его слёзные записки убрали.       Однако, жизнь его ничему не учила, поэтому, стоило ранам зажить, Вэй Усянь принимался за старое. Его язык зачесался спустя пару минут молчания, поэтому, успев ляпнуть всего несколько фраз, он вновь подвергся заклятию и оказался утихомирен Лань Ванцзи. Вэй Усянь плюхнул перед ним очередную запись, но она ничем не отличалась от других и последовала к другим своим товарищам по несчастью в огромную кучу чуть поодаль от Лань Ванцзи.       История повторилась и на третий день. Лань Ванцзи снова и снова накладывал на него заклинание молчания, дабы тот не нарушал его ареал тишины.       Но вот в последний день наказания и «размышлений Вэй Ина о недостойном поведении» Лань Ванцзи заметил, что с ним что-то не так. Он вёл себя не так, как обычно.       За всё время нахождения в Облачных Глубинах Вэй Усянь либо оставлял свой меч, где ни попадя, либо носил неподобающим образом. Однако сегодня он аккуратно, не создавая лишнего шума, положил его рядом с собой на стол и без пререканий сел за выполнение задания. Вэй Усянь вёл себя смирно и благопристойно, не задирая Лань Ванцзи всеми возможными и невозможными способами. От этого становилось не по себе.       На этот раз у него не было причины накладывать на него заклятие молчания, поэтому они оба сидели чинно и благородно, не нарушая умиротворённую атмосферу библиотеки и её непринуждённую тишину. Это было настолько неестественным, что было как-то неуютно и странно, поэтому, словно не веря в происходящее, Лань Ванцзи изредка украдкой поглядывал на утихомирившегося, корпящего над своей работой Вэй Усяня.       Тот даже сидел в благопристойной позе! Что-то абсолютно точно и наверняка было не так. Ретроградный меркурий?       Предчувствие его не обмануло и спустя какое-то мгновение Вэй Усянь аккуратно и спокойно положил перед ним лист бумаги. Лань Ванцзи было подумал, что там снова бессмысленная писанина, и хотел уже скомкать и выбросить, как предыдущие, но внезапно остановился, скользнув по его содержимому случайным взглядом.       Лань Ванцзи с удивлением обнаружил невероятно точное изображение его самого, где безошибочно угадывались его черты. Лань Ванцзи на картине чинно, благородно сидел у окна и был погружён в чтение, совершенно ничего не замечая вокруг. Этот портрет был настолько реален, что создавалось ощущение, будто протянешь руку и коснёшься нефритовых щёк этого молодого господина!       Заметив, что Лань Ванцзи не отводит взгляда от изображения, Вэй Усянь по-птичьи склонил голову, озорно и по-лисьи ухмыльнулся, стрельнув глазами. Встретившись с поражёнными янтарно-золотыми глазами, он мягко подмигнул, выгнув в немом вопросе бровь. Мол, понравилось? И вправду похоже?       Лань Ванцзи неспеша, словно пытаясь обрести равновесие и твёрдость голоса, проговорил:       — Вместо того, чтобы проводить время с пользой и переписать заданные разделы, ты занимаешься мазнёй. Я думаю, день окончания твоего наказания не наступит никогда.       Вэй Усянь легко подул на ещё не успевшие высохнуть чернила и лениво протянул:       — Я уже со всем закончил, так что завтра не приду!       Нефритовые длинные изящные пальцы едва дрогнули и застыли, так и не перевернув страницу древнего фолианта.       Поняв, что ему отвечать не собираются, Вэй Усянь широко, счастливо и тепло улыбнулся, взмахнув ресницами, являя собеседнику сияющие, подобно звёздам, ярко-серые тёплые глаза.       — Так как это мой последний день с тобой, то это подарок для тебя. Забирай! — он небрежно бросил рисунок перед ним и развалился на циновке, ожидая, когда же, наконец, его подарок примут.       Рисунок приземлился на циновку, но Лань Ванцзи не изъявил никакого желания поднять его. Обычно все каракули Вэй Усяня, в которых он ругал Лань Чжаня, ныл, просил, умолял, льстил, извинялся, подвергались уничтожению и не удостаивались даже взгляда, не то что детального рассмотрения.       Вдруг Вэй Усянь неожиданно произнёс что-то нечленораздельное, цокнув языком. Он схватил не поднятый листок и сделал несколько небрежных штрихов. После замер. Состряпал серьёзное и важное выражение лица, вытянув рисунок перед собой. Изогнул брови, критично рассматривая своё творение. Посмотрел на портрет, на натурщика, и свалился на пол со смеху.       Лань Ванцзи отнял взгляд от древних писаний и увидел то, что так рассмешило художника. Он пририсовал в его волосах нежный пушистый цветок. Губы Лань Ванцзи едва уловимо дрогнули. Не понятно, в будущей улыбке или пренебрежении. Скорее всего, улыбке. Кончики мочек его ушей слегка окрасились в алый. Вэй Усянь вскарабкался обратно на стол и защебетал:       — Ну что, так лучше, верно? — и залился громким смехом, похожим на перезвон колокольчиков. — Убожество, я угадал? Ты же это хотел сказать? Ну же! Я же так старался, неужели не придумаешь что-нибудь другое для моих стараний? Или что-нибудь добавишь? Хоть слово!       — Крайнее убожество, — холодно ответил Лань Ванцзи. Буквально выдавив эту фразу из-под плотно сжатых зубов. Мочки ушей заалели ещё сильнее, а нефритовые пальцы, лежащие на коленях, едва заметно подогнулись. Вэй Усянь счастливо захлопал в ладоши, будто ребёнок, неожиданно получивший заветный подарок:       — Так значит, ты всё-таки добавил ещё одно слово! Спасибо, Лань Чжань! Ты такой щедрый, — пропел Вэй Усянь, в довольном озорстве щурясь. Лань Ванцзи коротко вздохнул, отвёл глаза и вновь открыл недавно отложенный фолиант, планируя вернуться к оставленной работе. Но неожиданно, словно ошпарившись, отбросил книгу подальше от себя. Древний фолиант с гулким хлопком упал на нефритовый пол, оглушая и разрывая размеренную тишину, и страницы, шурша, явили свои писания зрителям. Так становилось понятно, что же напугало и смутило непоколебимо молодого господина Лань. На страницах книги вместо священных писаний были изображены, слившись в ярком экстазе обнажённые тела, что было невыносимым зрелищем для его глаз. Он изучал старинный фолиант и, когда отвлёкся на творение Вэй Усяня, закрыл и отложил его в сторону. А теперь, взяв обратно в руки, обнаружил, что вместо изучаемого священного писания был сборник с порнографическими картинками весьма развратного содержания с обложкой, имитирующий буддистский трактат. Даже человек без цяня* мозгов понял бы чьих это рук дело! Он улучил момент, когда владелец книги отвлечётся и подменил трактат сборником. Вэй Усянь даже не попытался скрыть своей причастности к содеянному и зашёлся в истерическом хохоте. Книга, отброшенная Лань Ванцзи, улетела в одну сторону, а сам он оказался в мгновение ока в совершенно противоположном конце библиотеки, подальше от неё, словно чудом спасшись от ядовитых змей или скорпионов, уже оттуда прогрохотал в холодной ярости:       — Вэй Ин!!! Упомянутый Вэй Ин во всю катался по полу от неудержимого хохота и сквозь слёзы и смех всё же выдавил, подняв высоко руку:       — Я! Лань Ванцзи тут же обнажил Бичэнь и в ярости направил острие на него. Вэй Усянь впервые видел его, настолько потерявшим контроль над собой и эмоциями. Но он предвидел этот вариант развития событий, поэтому без цяня удивления схватил свой меч и обнажил на несколько цуней, встал в гордую и воинственную позу, играючи выгнул бровь, задрав подбородок, и протянул со всей важностью, на которую был способен:       — Достоинство! Молодой господин Лань! Ведите же себя с достоинством! Вы показываете себя не как благородного мужа, умерьте пыл! Я тоже принёс сегодня с собой свой меч. Если сейчас не притормозить, то драки не миновать! Но это будет нарушать одно из правил твоего ордена… «Драки без разрешения запрещены». Так ведь звучит правило? Отчего ж вы обнажили меч? — Вэй Усянь явно издевался, причём настолько бесстыдно, что не было сил удивляться. Лань Ванцзи был невероятно смущён, поэтому предпочёл скрыть смущение за приступом гнева. И Вэй Усянь это предсказал, поэтому предусмотрительно прихватил меч для самообороны, дабы Лань Чжань в приступе праведного гнева не проткнул его насквозь. В некогда спокойных, будто водная гладь, и непоколебимых, студёных, будто глыба льда, янтарно-золотых глазах сейчас искрилась и извивалась, показывая свои длинные языки, пламенная ярость. Глаза метали молнии, норовя пронзить Вэй Усяня, словно острыми мечами. Лань Ванцзи проревел:       — Да что ты за человек такой?! Вэй Усянь же был в противовес ему совершенно невозмутим. Правда, его глаза так и сияли лисьим озорством, играя и дразня, разжигали огонь ярости в сердце ещё больше и ярче. Наконец, у него получилось отомстить за заклинания молчания! Вэй Усянь слегка надул губы и, словно он был тут сторонний наблюдатель, безучастно протянул, выгнув в издёвке бровь:       — А что я за человек? Я — мужчина! Лань Ванцзи яростно отчеканил:       — Ты — бесстыдник! На это Вэй Усянь всё также безучастно парировал:       — А чего мне стыдиться? Только не говори мне, что ты настолько чист и непорочен, что твои девственные глаза не видели чего-либо подобного раньше? Я всё равно тебе не поверю! Лань Ванцзи слегка вздрогнул и закусил губу. Мочки ушей уже полностью полыхали алым цветом совсем как огонь ярости внутри. Руки, державшие меч, сжались. Слабым местом Лань Ванцзи было абсолютное неумение спорить. Он помолчал несколько секунд в попытках обуздать эмоции и, сделав краткий вздох, вновь направил острие меча на оппонента.       — Ты! На улицу. Мы уже сражались раньше. Вэй Усянь решил прикинуться покорной, невинной овечкой, и, с сожалением цыкнув, покачал головой, сокрушаясь:       — Увы, никак не получится. Разве ты не знал, молодой господин Лань? — Вэй Усянь сделал большие глаза, будто собирался рассказать какой-то большой и страшный секрет. Его лицо в слегка испуганном воодушевлении вытянулось, а кончики пальцев левой руки дотронулись до алых пухлых губ, словно пытаясь их прикрыть. — В Облачных Глубинах запрещено сражаться без разрешения, — он с сожалением покачал головой, в притворном разочаровании поджав губы и нахмурив брови. А после, нагнулся и поднял было сборник с пола, но Лань Ванцзи его опередил, вырвав книжку у него из рук. Но Вэй Усянь был бесстыдником каких поискать и хитрым лисом без цяня совести. Сейчас он был как рыба в воде и явно наслаждался поддразниваниями. Он быстро сообразил, что Лань Ванцзи хочет доложить о произошедшем дяде и в качестве доказательств предъявить книжку. Вэй Усянь выгнул бровь и небрежно, с долей усмешки, протянул:       — Ну-ну. Чего ты такой нервный? Если так понравилась книжка, то не нужно выхватывать у меня её из рук. Вовсе нет нужды столь яростно бороться за неё со мной, всё-таки я позаимствовал её специально для тебя. А теперь… раз уж ты оценил литературу, преподнесённую мной, то мы просто обязаны стать сердечными друзьями. Может быть, даже обменяемся мнениями о прочитанном, — закончив речь, Вэй Усянь игриво и понимающе подмигнул. Лицо Лань Ванцзи немедленно побелело и слилось с его одеждами. Он судорожно сжал книгу и холодно отчеканил, выделяя каждое слово: ё— Я. Не. Буду. Это. Читать. Вэй Усянь вновь выгнул бровь.       — Тогда зачем забрал? Неужели, чтобы показать ста… своему дяде? Так тоже не годится. Вдруг он подумает, что ты её уже читал?! Ты ведь тогда точно сгоришь со стыда прям на месте! Выражение лица Лань Ванцзи стало ещё более сложным.       — Или же… — глаза Вэй Усяня округлились, будто он что-то внезапно понял, а после сузились в лисьем прищуре. Он протянул. — А, так ты хочешь унести книжку и насладиться ею в одиночестве? Прости, что отказываю… — Вэй Усянь качнул бёдрами и плывуче сделал краткий шаг в его сторону. — Но… я не могу отдать её тебе. Всё же она не моя, а позаимствованная мной у друга и её нужно вернуть… Эй, эй, эй! Стой на месте, ты слишком близко. Это заставляет меня нервничать. Давай мило побеседуем… Эй, что ты делаешь? Вэй Усянь кратко встревоженно вздохнул, прикрыв рот ладошкой. Лань Ванцзи собрал светлую энергию в своей ладони и порнографический сборник в секунду обернулся горсткой множественных обрывков, мягко спланировавших на пол. Лань Ванцзи поднял полыхающие холодной яростью глаза на Вэй Усяня и в упор уставился на него. Тот же, в свою очередь, изобразил сильное удивление и неверие в произошедшее. На самом деле в душе хитрый лис ликовал и в довольстве скалил зубы. Всё получилось так, как он планировал. Все улики уничтожены! Он с притворным сожалением и горечью протянул:       — Какая потеря!.. Вэй Усянь снял со своих волос клочок бумаги и помахал им перед лицом клокотавшего от ярости Лань Ванцзи.       — Лань Чжань, ты замечателен во всём, бесспорно, но вещами уж больно любишь разбрасываться… тебе бы побережливей быть чуток… Вот скажи, сколько бумаги ты перевёл за эти дни? А какой беспорядок ты сейчас устроил! Ну уж нет, мое наказание окончено, и я помогать убирать этот беспредел не буду! — он никогда и не помогал ему. Лань Ванцзи изо всех сил старался примириться с Вэй Усянем, но его терпение лопнуло, и он проревел:       — Пошёл прочь! Лицо Вэй Усяня, в который раз за день, вытянулось и, надув губы в притворном шоке, и в издевательской манере протянул:       — Ну и ну, Лань Чжань. Все-то думают, что ты благороднейший из мужей, чистейшая из жемчужин, человек, что умеет вести себя с достоинством при любых ситуациях… — он в напускном разочаровании покачал головой и поцокал языком. — Оказывается, вот оно как. Ты разве не знал, что в Облачных Глубинах запрещён шум? И ты мне прям так и сказал — «Пошёл прочь!». Впервые ли ты говоришь кому-то подобное… Лань Чжань вновь обнажил меч и пошёл на него. Вэй Усянь торопливо запрыгнул на подоконник.       — Эх, ну раз уж ты прогоняешь, то более не буду навязывать тебе своё общество. До свидания и хорошего дня, Второй Молодой Господин Лань, — Вэй Усянь легко помахал пальцами на прощание и послал ему воздушный поцелуй, а после элегантно соскользнул спиной с подоконника, исчезая в солнечном свете и оставляя вышеупомянутого господина в яростном смущении и состоянии разбередившейся души. Вэй Усянь скакал до леса, хохоча как ополоумевший. Там его на входе встретила горстка адептов, ожидавшая подробностей. Не Хуайсан, очевидно заждавшийся, прощебетал:       — Ну как всё прошло? Он видел книгу? Как отреагировал? Остальные во все глаза уставились на него в восторженном ожидании. Вэй Усянь хмыкнул и с чувством выполненного долга, счастливо заявил:       — Как отреагировал? А вы разве не слышали, насколько громко он вопил? Не Хуайсан был переполнен щенячьим восторгом и яростно закивал:       — Я, я слышал: он сказал тебе идти прочь! Вэй-сюн, я впервые слышу, чтобы он кому-то сказал «иди прочь!», как тебе это удалось? Лицо Вэй Усяня изображало глубокое удовлетворение, и он весь выглядел, словно лис, распушивший хвост.       — Первым быть всегда приятно, что ни говори. Вы же видели, да? Всё самообладание и достоинство молодого господина Лань, за что его так прославляют старшие, оказались бессильны и бесполезны против меня! Цзян Чэн спрятал лёгкую искорку смеха, возникшую в глазах, и тут же потемнел лицом, встревоженно и строго заворчав:       — И чем же ты гордишься? Тем, что позоришь орден? Думаешь, то, что тебя прогнали — повод для радости? Вэй Усянь скривил губы:       — Я и вправду хотел перед ним извиниться, но он вечно делал вид, будто я — пустое место. Он так долго мучил меня заклятием молчания, так что плохого в том, что я отыгрался? Я вручил ему книгу с лучшими намерениями. Хуайсан-сюн, мне очень жаль твоей драгоценной порнографии. Я даже не успел дочитать её — так она была хороша! А Лань Чжань совсем ничего не понимает в дружеских отношениях. Я дал ему такую занятную книгу, а он всё равно остался недоволен. И на что ему такое красивое лицо…       — Ничего страшного, Вэй-сюн. У меня ещё есть! — заверил Не Хуайсан. Цзян Чэн не разделял общего восторга и, вероятно, представлял, как им придётся отдуваться за эту шалость и исправлять репутацию Ордена. Он скрестил руки на груди и хмыкнул:       — Ты серьёзно задел и Лань Ванцзи, и Лань Цижэня. Так что готовься завтра к смерти! И никто даже не подумает тебя хоронить! — на последних словах Цзян Чэн драматично отвернулся, словно не желал больше иметь с ним что-либо общее. Вэй Усянь закатил глаза, обвил рукой плечи Цзян Чэна, по-лисьи щурясь и озорно улыбаясь. А после вкрадчиво протянул:       — Ну какая разница, сколько раз я уже его поддразнил! А ты меня же так любишь! И сколько раз ты меня хоронил? Похоронишь ещё разочек! По-братски, — и игриво подмигнул. Цзян Чэн ответил ему пинком, пряча потеплевший взгляд и замахал руками, словно прогоняя прилипшую дворнягу:       — Кыш, кыш, Лисёныш! В следующий раз даже знать не хочу, когда ты задумаешь нечто подобное! И смотреть меня тоже не зови! — с этими словами он развернулся на носках и поплыл прочь, ставя точку в разговоре. Вэй Усянь задорно ухмыльнулся и отсалютовал ему двумя пальцами от виска на прощание. Ведь они оба знали, что его слова лживы.