В ожидании тепла

      Было холодно. Прошло целых два дня с момента происшествия в поместье Мо. Вэй Усянь беззаботно скакал на своем ослике по проселочным дорогам. Прошло всего лишь два дня, а погода стала куда морознее.       Лохмотья Мо Сюаньюя не подходили для комфортного существования, поэтому Вэй Усянь твердо решил найти одежду понадежнее и поприличнее, чем это нечто.       По пути он призадумался над своими дальнейшими действиями и порешил, что возможностью побыть в живом человеческом теле пренебрегать нельзя. Да и вообще, если он прямо сейчас вернется на свой пост, то придется снова погрязнуть в унылой рутине, а тут есть возможность отдохнуть и послоняться, где тебе хочется. К тому же, его драгоценный фамильяр сам прекрасно справится с ежедневными обязанностями в его отсутствие. На случай, если тот будет возмущаться, Вэй Усянь уже придумал отговорку:       «Я расследовал одно дельце. Дело о расчлененном мертвеце! Представляешь? Такая запутанная история… пришлось задержаться. К тому же, я здесь кое-кому был нужен, поэтому пришлось выяснять еще и это. Не сердись!»       Довольный собой и придуманной блестящей отговоркой Вэй Усянь твердо вознамерился устроить себе отпуск и делать все, что только заблагорассудится.       Первой задачей все же оставалась одежда и хоть какое-то пропитание. Все-таки он же сейчас человек.       Все эти насущные проблемы решились, когда по неопределенному пути ему подвернулся собственный храм в небольшом селе. Его преданные последователи всегда подносили для Его Превосходительства только самые любимые блюда их обожаемого божества. Необходимость искать пищу отпала.       Также, видимо, сюда заходил кто-то знатного положения и оставил какие-то ценности и приличное количество золотых и серебряных слитков, дабы снискать благословения и задобрить божество.       Без зазрения совести Вэй Усянь позаимствовал немного средств. Все равно это принадлежит ему, так что нечего переживать.       В том же селе он обзавелся подходящей для суровой погоды одеждой. Не слишком вычурной, но и не слишком уродливой. Сейчас он выглядел, как средний житель какой-нибудь деревеньки. За исключением одного. Макияжа висельника. Уж больно он ему понравился, поэтому на время все-таки решил оставить.       Все складывалось донельзя хорошо. Даже встреча с заклятым врагом — Лань Ванцзи — нисколько его больше не волновала.       Но все же была одна маленькая неприятность. И это позаимствованный осел. Это животное наверняка было благородных кровей. Вэй Усянь стащил с одного двора свежий овес, а тот только отплевался. Мало того, что этот ишак был привередлив к еде, так еще и постоянно брыкался, мешая спокойной езде.       Несмотря на скверный характер осла, Вэй Усянь все еще пытался с ним подружится — все же, с животными он старался ладить по объективным причинам. Получалось не очень.       Так, брыкаясь и «переругиваясь», они добрались до горы Дафань.

***

      До входа на гору оставалось несколько ли пути.       Вэй Усянь приостановился у одинокого колодца, дабы напоить несносное животное. Осел тактично отказался, недовольно отвернувшись и хлестнув хвостом по боку своего непутевого хозяина.       Решив, что ему мороки меньше, Вэй Усянь с усилием привязал осла к близ стоящему дереву и отправился пить сам.       По дороге в сторону колодца шла группа бедно одетых заклинателей. Возможно, это какой-то деревенский клан.       — Черт, компас что-то совсем не хочет что-либо показывать. Кажется, что мы почти пришли, но он все еще не указывает точное направление… — недовольно сопел самый старший из группы.       — Неужели сломался? — осведомился стоящий от него по правую руку юноша.       — Да не может такого быть! Этот компас создан самим Старейшиной Илина! Разве может он сломаться? — брюзжал мужчина.       Пока они пытались решить, что делать с компасом и дальнейшей дорогой, к колодцу отошла молоденькая девушка, которую можно было назвать весьма симпатичной.       Вэй Усянь решил побыть джентльменом и с лисьей улыбкой посторонился, в легкой кокетливой манере махнув рукой, как бы приглашая вперед, и отошел к своему ослу переждать, пока девушка напьется. Но несмотря на игривую манеру поведения, взгляд его был холоден и суров, словно вся вежливость была нарочито показушной и отнюдь не искренней, а совершенной чисто механически.       Сперва она смутилась от эксцентричного внешнего вида незнакомца, но, видимо, поняв, что тот уступает ей место, смягчилась и принялась наливать воду.       Несмотря на то что светило солнце и Вэй Усянь, наконец, раздобыл одежду, он все еще не мог согреться.       «Да что же это такое. Сколько можно мерзнуть! Это тело Мо Сюаньюя такое слабое или я мерзляк? — с горечью пронеслось в мыслях. — Сколько слоев одежды мне надо, чтобы хоть немного потеплело?»       Прервало его меланхоличный поток мыслей тихое покашливание. Это была та самая девушка, которой он уступил место. Она стояла подле него и робко улыбалась. Как бы благодаря за вежливость, девушка вручила ему красное сочное яблоко и удалилась.       Вэй Усянь фыркнул, но все же благодарно кивнул ей вслед. Стоило только взять яблоко в руки, как ослик оживился.       — Что? Неужто яблочки любишь, м? — усмехаясь, протянул Вей Усянь. Кажется, у кого-то закрутились шестеренки в голове. — Кажется, я нашел твою слабость… Ну и раз уж ты так любишь яблоки, назову тебя Яблочком. Все-таки негоже без имени ходить, да?       Недолго думая, он подцепил яблоко на леску, повесил его аккурат перед мордой Яблочка и оседлал бедного осла. Фрукт не доставал до рта, поэтому животному никак не удавалось откусить даже маленького кусочка, но он не оставлял попыток.       Оказалось, что если дать этому негодному мотивацию, то по скорости он может заткнуть за пояс самого резвого скакуна!       Таким образом, всего за полдня они достигли входа на гору.

***

      У подножия обыкновенной горы было на удивление многолюдно и шумно. Странно, ведь это самая глушь, откуда столько заклинателей? Причем было несколько бессмертных со знаменами именитых кланов!       Вэй Усянь спешился и принялся осматривать потенциальных конкурентов. Все-таки с этой чертовой горы ему нужно как можно больше призраков для использования! Потом он их обязательно отправит на круг перерождения, но сейчас пусть отрабатывают карму и собирают добродетели. К тому же, можно было убить двух зайцев одновременно: собрать кадры для использования и выполнить уже некоторое время пылившуюся работу.       Некоторое время назад он слышал об этом месте от своих верующих в просьбах о помощи. У местных стали загадочным образом исчезать души.       Это дело ему показалось серьезным, поэтому он планировал сам заняться им, но из-за более насущных проблем «исчезающие души» пришлось отложить на некоторое время.       От размышлений о своей тяжелой работе его отвлекли возмущенные восклицания, звучащие неподалеку.       — Ебаный компас! Да что такое? Мы уже у горы, че ты вертишься как ненормальный? — ругался на бедное приспособление кто-то из заклинателей.       Его товарищ понимающе кивнул и заметил:       — Все-таки не все изобретения Вэй Ина были блестящими. В этой железяке куча недочетов.       Вэй Усянь честно не собирался подслушивать чужие разговоры, но тут чуть не поперхнулся от негодования.       «Да что вы прицепились к этому компасу?! Это самая первая версия! Сами виноваты, что я его не доработал. Довольствуйтесь тем, что имеете! Могли бы вообще без каких-либо указателей жить. Как раньше. Зажрались вы, товарищи».       Эти заклинатели ранили его изобретательское эго, и он с видом оскорбленной и задетой гордости, поджав губы и скрестив руки, отвернулся, дабы не расстраивать себя еще больше.       «Чтоб у вас из рук все валилось, пидоры несчастные», — со злостью в мыслях бросило совершенно-не-обиженное-«божество». И его точно не волнует, что думают о нем и его изобретениях какие-то там заклинатели!       — Блять, что такое?! — вскрикнул тот самый заклинатель, что несколько секунд назад ругался на бедный и ни в чем не повинный компас.       — Ну ты и криворукий. Как умудрился-то? На ровном месте уронил, так еще и разбил вдребезги!       — Не знаю! Буквально из рук вывалился, — мужчина горько скривился. — Я только его купил! Он между прочим недешевый! — сокрушался заклинатель. Как бы он ни костерил этот компас, все же не мог отрицать его полезность, несмотря на недочеты.       «Так тебе и надо. Будешь в следующий раз за словами следить и ценить то, что дано», — со всем злорадством, которое было ему присуще, подумал Вэй Усянь.       Настроение от проделанной маленькой шалости и «мести» быстро поднялось.       Отвлекла от его ехидных мыслей выросшая перед ним из ниоткуда девушка.       Вэй Усянь с равнодушным интересом поднял на нее взгляд. Увидев, что завладела вниманием незнакомца, девушка принялась танцевать. Она поднимала в незатейливом танце руки и кружилась, будто опавшие яблоневые лепестки на ветру.       — А-Янь! Девочка моя, пойдем, хватит танцевать, — к девушке подбежала женщина средних лет — скорее всего мать — и увела ее.       Вэй Усянь задумчиво проводил женщин взглядом и потер подбородок, размышляя.       «Запутанное дельце. И девушка непростая».       Пока женщина не успела увести одну из его единственных зацепок, он напряг зрение, подключая успевшую накопиться демоническую энергию. Ее было мало, но для такого маленького трюка достаточно.       При свете дня было плохо заметно, но его глаза слегка засияли кроваво-алым светом, и мир перед ним поменял очертания.       Вэй Усянь уставился вслед таинственной танцовщице и принялся рассматривать ауру ее души. У здорового человека она сияла ярко, словно солнце. У нее же она сияла неравномерно. В каких-то местах и вовсе были бреши.       «Душа повреждена. Как будто ее вытащили и обратно поместили».       От перегрузки заболели глаза. Вэй Усянь отпустил демоническую ци, зажмурился от резкой боли и схватился за внезапно заболевшую голову.       «Тело Мо Сюаньюя еще недостаточно окрепло и подготовлено к использованию моей ци. Нужно быть поосторожнее».       Лишь спустя минуту Вэй Усянь смог открыть глаза, и яркий солнечный свет больно резанул их, заставив болезненно скривиться.       «Придется теперь еще и глаза лечить. Ну еб твою мать», — с сожалением подумал Вэй Усянь. Человеческое тело, безусловно, хорошо, но слишком слабое и неприспособленное. Придется его закалять.       Щурясь и закрывая ладонью поврежденные от солнца и недавних практик глаза, Вэй Усянь принялся подниматься на гору. Благо, день близился к вечеру и скоро можно будет спокойно ориентироваться, не боясь назойливой глазной боли.       Еще на самом входе мимо понуро проплелась толпа заклинателей, о чем-то сокрушаясь.       — Этот мальчик совершенно избалован!       — Согласен. Это же нарушает все правила ночной охоты! — на эти слова Вэй Усянь холодно усмехнулся, словно услышав что-то знакомое. — Он-то наследник именитого клана. Но нам, бедным, что делать?       Скоро их печальные голоса затихли и лес обезлюдел. Где-то вдалеке слышалось пение птиц и даже журчал ручей. И никакого следа энергии инь в радиусе несколько ли.       «Ну дела…может, мои компасы не так уж и не правы и это обычная гора?» — с этими мыслями он продолжил движение вверх по заросшей тропе.       Примерно спустя палочку благовоний послышались крики о помощи. Возможно, это были какие-то монстры, что заманивали ничего не подозревающую жертву в свои крепкие сети. Но, если говорить на чистоту, то самым большим злом здесь был именно Вэй Усянь. Поэтому без капли сомнений он устремился на звук голосов.       Их обладателями оказались пойманные в сеть бедные заклинатели, которых он встретил накануне у колодца. Завидев человеческий силуэт, их лица было просияли, но заметив, что это был обычный сумасшедший, приуныли. Если они останутся здесь, то, вполне возможно, станут добычей для твари, похищающей души!       Да уж. Их положение нельзя было назвать завидным. Они угодили в сети божественного плетения, что можно было разрубить только при помощи оружия высшего качества! Откуда заклинателям из бедного деревенского клана его иметь? Даже если бы они копили на него всю жизнь, то не смогли бы наскрести и части.       Вэй Усянь ничем не мог им помочь. Будь он в своем собственном воплощении, то спокойно воспользовался бы Куйсуном* и разрубил сети.       Оставалось только посочувствовать бедолагам. Встав в тени у ствола дерева, он отцепил с лески яблоко и принялся жевать, безучастно смотря на заклинателей. Возможно, ему было в какой-то степени их жаль, где-то в глубине души. Но не настолько, чтобы пошевелить хоть пальцем и попытаться освободить несчастных. На самом деле он остался с ними, надеясь, что их вопли привлекут внимание какой-либо нечисти или как раз-таки твари, пожирающей души.       Их мольбы о помощи все-таки привлекли внимание, но не того, кого было нужно.       Из зарослей с луком наизготовку воинственно вышел молодой человек лет пятнадцати. Его лицо было прекрасно и нежно, как весенний вечер, между бровей красовалась яркая точка цвета киновари. Золотые одежды сверкали в сумерках, выдавая в нем адепта именитого клана. Изображение белого пушистого пиона на груди ясно давало понять, что он принадлежит ныне главенствующему в мире заклинателей ордену — Ланьлин Цзинь.       Лицо юноши действительно было милым и по-детски прелестным, но сквозящее во взгляде высокомерие и поджатые в неприязни и пренебрежении губы портили впечатление и показывали его крутой нрав.       Юноша нацелился на свою «добычу», угодившую в сети, и только потом смог рассмотреть, что это никакой не монстр, а обычные бедные люди.       Моргнув, молодой господин выгнул бровь и в раздражении опустил лук. Скривились мягко очерченные губы. Видимо, у этого господина был тяжелый и не совсем удачный день. Он в порыве гнева пнул лежащий под ногами камешек и обрушился на угодивших в ловушку заклинателей:       — Да сколько можно-то, а?! Что вы как мухи липните на мои сети?! Вы уже четвертые за один только вечер! И ни одного призрака, ни одной навки… Только вы — болваны! — такая надменная и наглая речь уверенного в своей правоте юнца заставила самого старшего из попавшихся поджать от злости и обиды губы и прикусить язык, дабы все-таки не высказать свою нелестную точку зрения. Все-таки молодой господин был выходцем богатейшего ордена и им стоило лишь помалкивать.       — Молодой господин, прошу, будьте снисходительны. Мы угодили в ваши сети совершенно не нарочно. Тут могут быть опасные твари. Если останемся здесь, то не сможем себя защитить. Прошу, отпустите нас, — попытался вежливо договориться мужчина.       — Еще чего! Сейчас я вас выпущу, и вы снова угодите в сеть! Вы же болваны и деревенщины. Слепые и глупые курицы! Что вы вообще забыли на ночной охоте? Тварей убивать? Да как вы их убьете, если сети обойти не можете?       Лицо Вэй Усяня вытянулось.       «Ай да нравы пошли у молодежи… Избалованный выскочка. Наверняка он тот самый наследник ордена Цзинь, о котором говорили заклинатели. Да уж, неудивительно, что они удалились восвояси. С таким отпрыском богатенькой семьи спорить — себе дороже. — он в безучастном неодобрении поцокал. — Впрочем, это не мое дело».       Сидящая в сетях девушка, что угостила Вэй Усяня яблоком, в страхе зарыдала. Видимо, из-за подаренного угощения она приглянулась Яблочку, потому как тот заревел и со всей дури внезапно понесся на молодого господина, задев бок Вэй Усяня — да так сильно, что он пошатнулся и едва удержал равновесие.       Юноша от неожиданности рефлекторно выстрелил Яблочку в голову, но ход стреле преградило вылетевшее из темноты надкусанное яблоко, и ей пришлось изменить траекторию полета. Непонятно откуда взявшись, буквально из воздуха, Вэй Усянь натянул вожжи, останавливая осла.       «Ну уж нет, искать себе новое ездовое животное я не собираюсь, — он погладил Яблочко по морде, успокаивая. — Ишь какой благородный, защищать красавицу поперся! Если бы не я, из твоей головы сделали бы шашлык!» — после успокаивающих поглаживаний осел получил по носу и недовольный взгляд. Чтобы не расслаблялся.       Адепт ошарашенно хлопал глазами, смотря на эту сцену, стоя в исключительно нелепой позе с поднятым пустым луком. Лишь спустя пару мгновений он узнал хозяина бунтующего животного.       — ТЫ?! — отшатнувшись на несколько чжанов, проревел юноша и в отвращении обтер ладони о подол мантии. Его лицо выражало полнейшую неприязнь и такое отвращение, будто он только что наступил в кучу дерьма. Лицо Вэй Усяня нелепо вытянулось. Такая реакция на собственный вид была слишком даже для него. Эмоции, флюидами исходившие от юноши, ввели его в такой ступор, что он даже не нашел, что ответить.       Спустя несколько секунд юноша все-таки вернул себе невозмутимый и надменный вид.       — Что ты тут забыл? Да еще и в таком виде!       Несмотря на заданный вопрос, ответа получено не было. Вэй Усянь продолжил во все глаза недоумевающе смотреть на молодого господина перед собой. В его взгляде было ни капли узнавания. А вот слова юноши ясно давали понять, что Вэй Усянь — а точнее Мо Сюаньюй — был ему хорошо знаком. Но по выражению лица было видно, что лучше бы это было не так.       Поняв, что отвечать ему не собираются и его похоже не узнают, юноша в отвращении сплюнул.       — Совсем остатки разума растерял? Не узнаешь что-ли? Точно крыша окончательно поехала после того, как из ордена выперли!       И тут промелькнуло осознание.       «А что, если отцом Мо Сюаньюя был Цзинь Гуаньшань? — этот человек, покойный глава ордена Цзинь, прослыл весьма распутным человеком. Не сосчитать сколько у него было бастардов, помимо единственного законного сына. Такая теория звучала убедительно и расставляла кусочки паззлов по местам. — Орден Цзинь шел вторым по ретивости после Цзян Чена при осаде горы Луаньцзан, так что справедливо, если я занял тело его незаконнорожденного сына», — цинично рассудил Вэй Усянь.       Видя, что слова так и не достигают собеседника и что тот так и витает в облаках, юноша в который раз скривился.       — Полоумный, — и развернулся, чтобы уйти искать тварей дальше и не заметил потемневших глаз напротив.       «Я не позволю какому-то мальчишке об себя ноги вытирать…»       Пусть Мо Сюаньюй и заслужил, может, порицания общества с какой-то стороны, но выслушивать их Вэй Усянь был не намерен. К тому же, нужно же было отдать дань уважения предыдущему хозяину тела!       «Мо Сюаньюй старше этого юнца, как погляжу. Ему бы поучиться манерам и уважению к старшим… Если прослеживать наследственное древо, то скорее всего Мо Сюаньюй приходился ему дядей», — тут Вэй Усянь на секунду скривился, сознавая, что собрался учить кого-то манерам. — Тц, — цыкнул Вэй Усянь. Юноша, подняв бровь, развернулся, ожидая, что этот сумасшедший выкинет на этот раз. — Говоришь такие речи… — холодно протянул Вэй Усянь и по-лисьи осклабился. Несмотря на какую бы то ни было улыбку, взгляд был ледяным и словно направлен сверху вниз. От такого выражения лица юноша слегка поежился и повел плечами. — Я вообще-то старше тебя. Неужели мамочка не научила тебя манерам?       На последних словах глаза юноши слегка округлились и тотчас налились кровью от резко накатившей пламенной злости.       — Что ты только что сказал? — угрожающе прошипел он, делая шаг ему навстречу и приоткрывая меч на несколько цуней.       — Жалуешься на слух в столь раннем возрасте? — холодно усмехнулся Вэй Усянь, и взгляд приобрел какую-то властность, пренебрежение и надменность. Несмотря на его относительно глупый и небрежный вид, поза выглядела угрожающе и на уровне инстинктов кричала собеседнику об исходившей опасности. Казалось, воздух вокруг него на радиусе в ли заледенел, а все окружение покрылось коркой льда. Будь сейчас юноша не так разозлен, он непременно бы обратил на это внимание и не стал бы лезть на рожон. Но сейчас его сознание затуманил гнев, не давая трезво мыслить. Тем временем Вэй Усянь продолжил.       — Так и быть, молодое дарование, повторю специально для тебя. Может, так точно дойдет? — немного приблизившись к застывшему юноше, он наклонился к самому его лицу и тихо отчеканил: — У тебя нет матери, чтобы научить манерам и подобающему поведению в обществе? Вздумал, что тебе все дозволено? Разочарую. Ты не особенный. Ни капли. И твое поведение на пару с отношением к окружающим отвратительны. Ты избалованный выскочка и маменькин сынок, что полагается лишь на деньги и власть собственного ордена, но сам из себя ничего не представляет… Давай. Иди поплачь от уязвленной гордости. Или убейся. Давай-давай. Беги к мамочке с папочкой и собери свое разбитое эго, — конец уничижительного монолога прозвучал с особо злой интонацией.       Вэй Усянь всеми фибрами души ненавидел орден Ланьлин Цзинь. Больше всех остальных орденов. Будь этот юноша из какого-либо другого ордена, он не стал бы так наседать. Но вид золотых одежд и отвратное отношение к невинным людям, что просто-напросто ниже тебе по чину, вывели из себя, доставая самые неприятные воспоминания из недр памяти и заставляя показать того самого демона, при имени которого дрожат сами Небожители.       Каким бы наглым и высокомерным ни был юноша, ему было всего пятнадцать. Эта давящая и показывающая собственное превосходство по силе поза заставила бы кого угодно почувствовать себя, мягко говоря, неуютно. А сказанные таким злым, уничижительным тоном слова заставили расплакаться бы даже взрослого. Что уж говорить о ребенке.       Слова явно что-то задели в нем. Сильно. Губы задергались, но не от сдерживаемого гнева. Кончики пальцев, что держали лук, мелко задрожали. В горле встал горький ком, мешая нормально дышать. Злые слезы крупным градом заволокли глаза.       Пытаясь скрыть слезы обиды, юноша обнажил меч с яростным ревом и бросился на обидчика. Тот этого ожидал. Поведение было достаточно предсказуемым. Без всякого труда Вэй Усянь изящно изогнулся, уворачиваясь. Юноша принялся наносить хаотичные удары, ведомые эмоциями, но ни один из них не достиг цели.       «Меч какой-то знакомый…» — отстраненно пронеслось в мыслях.       Он достал свою самодельную ловушку для духов и зацепил листок дуба, кружившийся от резких порывов ветра, создаваемых проносящимся лезвием меча. Соединив призрака и листок, он в очередной раз отклонился в сторону, поднырнул под руку противнику и резко налепил ему духа на спину. Удар был такой силы, что заставил юношу откашляться кровью, и поверженный тяжестью заклинания он повалился передом наземь, выронив меч.       Глотая слезы, юноша попытался встать. Все его попытки были обречены на провал, ведь на нем сидел призрак человека, что умер от обжорства.       Перед глазами поверженного возникла чья-то обувь. Он поднял взгляд и с лютой ненавистью через пелену слез уставился в эти ледяные в своей безучастной отрешенности глаза. Вэй Усянь равнодушно хмыкнул, легко подцепил носком обуви меч и поймал его рукоять в руку. Рассмотрев гравировку и лезвие, заключил:       «Хороший, качественный, дорогой. То, что надо».       Он обернулся в сторону позабытых всеми заклинателей, заставив их поежиться от страха. Они прекрасно слышали его уничижительную, злую речь. Кто знает, что он собрался этим мечом сделать?       Вопреки их ожиданиям, Вэй Усянь непринужденно махнул рукой и брошенный меч плавно перерубил сеть.       Освобожденные заклинатели быстро поднялись на ноги и, не сказав и слова благодарности, устремились прочь, согнувшись в три погибели. Только та девушка хотела что-то сказать, но ее увели за собой. Не дай бог еще настроит против них именитый орден!       Они остались вдвоем.       Резко юноша попытался подняться снова, но ничего не вышло. Раздался тихий, вырвавшийся против воли всхлип.       — Я все расскажу дяде! Он тебе ноги переломает! — в слезах прокричал юноша.       — Ноги переломает, говоришь… — угрожающе протянул Вэй Усянь в неизменной ледяной манере. С переломом ног у него отдельные негативные воспоминания.       «Этот мальчишка решил сегодня меня ненароком окончательно из себя вывести?»— зло прошипел в мыслях Вэй Усянь.       Он подошел к растянувшемуся на земле юноше и присел перед ним на корточки.       — Дяде, значит, расскажешь… А почему не любимому папочке?       — Я… — начал было юноша, но его прервал ледяной голос другого мужчины, что выплыл из тени зарослей.       — Я его дядя. Тебе есть, что сказать перед смертью, разукрашенный ублюдок?       При звуке этого властного, грубого и такого знакомого ему баритона обычно каменное, беспристрастное сердце Вэй Усяня ухнуло вниз от нехорошего предчувствия. В какой-то момент он порадовался, что у него непроницаемое выражение лица и толстый слой пудры, скрывающий проступившую бледность. Но спустя секунду всколыхнувшиеся эмоции улеглись, уступая студеной, темной злости, глубоко сидящей у него внутри. Он позволил проступить ей на дне своих ярких глаз, что, повинуясь настроению хозяина, уже стали по чуть-чуть светиться алым.       Вэй Усянь поднялся и молча уставился на вышедшего мужчину. Он про себя язвительно прошелестел:       «И как же долго ты там уши греешь в кустах?.. — Вэй Усянь зло, ехидно, не предвещая ничего хорошего, усмехнулся: — Ну привет, мой маленький братец…»