В ожидании тепла

      Было холодно. Очевидно, из-за проведенного ритуала да и просто из-за отсутствия нормальных условий для жизни тело отказывалось согреваться. Ветхие стены лачужки хорошо продувались, а на улице стояла морозная погода. Было позднее лето, и осень начинала вступать в свои права.       Одежда на нем не была подходящей. Пусть она состояла из нескольких слоев тканей, но была до отвратительного тонкой и больше походила на лохмотья. Где-то были даже дыры. Неудивительно, что он замерз.       До чего же это тело слабо.       Прошло довольно много времени, прежде чем Вэй Усянь открыл глаза.       Тело ощущалось уже намного лучше, чем в первые мгновения. Он размял шею и потянулся.       Нужно было разобраться с проклятием, а потом уже — думать над дальнейшими действиями. Чтобы избавиться от проклятия, нужна сила, верно?       В своем истинном воплощении у него огромный запас духовных сил, и на все его замыслы их хватает с избытком. Будь он сейчас в своем теле, то проклятие не стало бы для него таким… затруднением.       Вэй Усянь прислушался к своему телу.       Духовных сил в нем было мало. Можно сказать, почти пусто. Даже отсутствовало золотое ядро, хотя были какие-то неясные зарождения. Возможно, предыдущий хозяин тела какое-то время совершенствовался, но не особо преуспел на этом поприще.       Но и из этого можно было извлечь свои плюсы. К примеру, во-первых, не составит труда обжиться в теле и использовать его как свое, родное. Во-вторых, раз нет золотого ядра — значит, ничто не будет препятствовать тонкому потоку демонических духовных сил.       Все же существовал способ использовать малую часть своих сил даже в таком состоянии — а именно, использовать естественную брешь и маленький поток демонической энергии для «свершения зла», поэтому Вэй Усянь немного приободрился.       Он наклонился, распахнул ворот и принялся осматривать тело.       По всему периметру от ключиц до таза красовались легкие и глубокие порезы. Как будто кто-то пребывал в крайней степени безумства, нанося их. Но самыми убогими ранами были порезы на запястьях.       Они были рассечены крест-накрест и выглядели из ряда вон плохо. «Должно быть, остальные раны послужили источником крови для магического поля, а эти порезы напрямую относятся к проклятью.»       Их было всего четыре. Немного, но Вэй Усянь надеялся на меньшее количество — на одного: так ведь много проще, верно?       Вэй Усянь горестно вздохнул и, уже в который раз за свое «перерождение», посетовал на собственную участь. Называется, «не было печали». А он-то думал, что скоро сможет отдохнуть от дел. Нихуя!       Пора было приниматься за работу. Вэй Усянь быстро оглянулся в поисках чего-либо полезного и обратил внимание на бумажки, коих было довольно много. Они составляли большую часть мусора.       Он быстро собрал все и принялся за изучение.       Все бумаги были исписаны корявым текстом. Слова имели заостренные, хаотические черты, словно писавший их человек находился в крайней степени безумства. От них веяло нервозностью и маниакальным страхом.       Это оказались записи предыдущего хозяина тела, что были чем-то вроде личного дневника. Их наличие было как раз кстати и помогало хоть немного понять положение дел.       Его «заказчиком» оказался парень лет двадцати семи по имени Мо Сюаньюй. Он был сыном проезжего заклинателя из именитого клана и второй молодой госпожи семьи Мо, что стояла во главе этой деревеньки.       Жизнь его нельзя было назвать завидной. Вторая молодая госпожа Мо была дочерью служанки и покойного главы семьи. Из-за чего ее многие недолюбливали, в особенности, ее старшая сестра — тетка Мо Сюаньюя. Когда она закрутила с заклинателем, все ей завидовали, но прямо высказать свое отношение не решались. Вскоре она забеременела Сюаньюем и все было решили, что в скором времени она выйдет замуж и уедет отсюда. Сын родился, но свадьбы так и не состоялось. Новоиспеченный отец забирать сына и его мать не спешил, лишь навещал их время от времени. Когда Сюаньюю исполнилось четырнадцать, отец забрал его на обучение в свой орден, и мать задрала нос, говоря каждому, что ее мальчик станет великолепным заклинателем и прославит предков. Но этого не случилось, так как Сюаньюя выгнали с позором и отослали обратно. Он оказался обрезанным рукавом, пристающим к собственным товарищам по ордену. Так как успехов в самосовершенствовании юноша не делал, то у его отца не было причин оставлять непутевого сына. Мать и ее чадо накрыла новая волна позора. Вторая молодая госпожа Мо не выдержала собственного незавидного положения и удавилась. А второй молодой господин Мо стал вести себя странно. Он тронулся умом и казалось, будто его что-то очень сильно напугало. Первая молодая госпожа Мо завидовала младшей сестре за связь с миром заклинателей. У нее тоже был сын, маленький А-Юань. Когда забирали Сюаньюя, то она все надеялась, что и ее мальчика тоже заберут с собой, но госпожу, разумеется, проигнорировали.       Она внушала своему сыну, что у него точно есть талант к заклинательству и что брат забрал его возможность заниматься самосовершенствованием. Со временем он и сам всем сердцем поверил в это.       Конечно, что-то в мозгу Сюаньюя отложилось с обучения заклинательскому искусству, потому в его лачужке водились талисманы и различные эликсиры.       Брат, ненавидящий его за «отобранный шанс на хорошую жизнь», часто воровал вещи Сюаньюя, связанные со столь желанным миром.       А когда Мо Сюаньюй решил пожаловаться на это тете, то его еще сделали виноватым и заперли сумасшедшего подальше от людских глаз.       «Да уж, ну и драма, — отстранённо посочувствовал судьбе своего тела Вэй Усянь. — Получается весьма трагично».       Вероятно, этот Сюаньюй проникся ненавистью к семье своей тетки и пожелал отмщения. А так как он ничего не имел, то единственным возможным вариантом было: пожертвовать свое тело и душу злобному духу.       «Похоже придется убить целую семью… — Вэй Усянь холодно хмыкнул. — Ну и поделом. Сами нарвались», — Закончив с ознакомлением, он встал, но невольно пошатнулся, а в глазах потемнело.       «Что-то я постарел… — содрогнулся в мыслях Вэй Усянь. — Это тело обладает ничтожным запасом сил, почему я никак не могу с ним совладать?!» — В оглушительной тишине заурчал живот. Его живот. Это-то и стало ответом на его немой вопрос. Проблема заключалась не в диссонансе сил, а обычном недоедании. Все просто. Если такие скотские условия жизни, то стоило ожидать, что и с питанием все плохо. Оборвав его рассуждения, раздраженно скрипнула дверца.       Вэй Усянь вздёрнул бровь:       «Собачья дверца? Они его что, совсем за человека не считают?» В маленькое окошко просунулась рука и поставила на пол поднос со скудным набором пищи.       — Держи, ублюдок, и не забудь потом посуду на улицу выставить, — пробурчал юношеский голос.       — А-Тун, ты опять принес еду этому сумасшедшему? — пропел нежный и звонкий девичий голос.       — Ох, А-Дин, ты не поверишь! Да, опять. Не завидую я собственной участи! — мигом все раздражение испарилось, а голос принял игривые нотки, и он принялся канючить, сетуя на огромное количество дел.       Пока молодая парочка ворковала под его дверьми, Вэй Усянь присел на корточки, с чопорным отвращением кончиками пальцев взялся за края палочек для еды, придирчиво перебрал рис и, старательно игнорируя тошноту от вида здешнего «фур-шэта», принялся умеренно жевать, уговаривая себя, мол, надо, и попутно слушая, что творится в мире.       «Руку на отсечение ставлю, что этот «А-Тун» — одна из моих целей. До чего же мерзкий тип».       — Представляешь, приехали заклинатели из именитого ордена! Хозяйке с нечистью помогать! — восторженно вещал голос девушки, похожий на пение иволги.       — Да что эти заклинатели! Подумаешь! А-Дин, если тебе понадобится моя помощь, то не робей, обращайся! Я всегда приду к тебе на помощь! — бахвалился служка.       Вэй Усянь зло фыркнул:       «Опять эти заклинательские собаки. Даже после «перерождения» меня достали. Что вы в этой глуши забыли… — он с раздражением цыкнул. — Ну посмотрим, что за орден здесь».       С этими мыслями Вэй Усянь нарочито бодро встал на ноги, грубо отбросил миску с отвратительным сухим рисом в сторону и одним махом выбил с ноги дверь.       Воркующая парочка вскрикнула от неожиданности, а больше всех верещал этот «Храбрец-А-Тун». Но когда он понял, что перед ним всего лишь сумасшедший, которого даже служка посмеет унизить, и что сейчас он теряет свое лицо перед А-Дин, то в попытках реанимировать пострадавшую гордость надулся индюком и пренебрежительно протянул:       — Ой, это ты. Чего с ума сходишь. Давай, иди отсюда в свою лачужку. Тебе сказали сидеть там. Чего буянишь? — сопровождал он свои слова насмешливым движением рукой, коим обычно прогоняют животных. — Ну давай, кыш.        Не успел он договорить, как его одним неуловимым движением повалили на спину прямо в лужу. Глаза А-Туна округлились, а лицо в удивлении вытянулось. От уверенности не осталось и следа.       — Ты что творишь?! Все остатки ума растерял? — проорал от злости и унижения служка.       — Что творю? Не по чину тебе интересоваться тем, что я творю, — по-лисьи с холодом в голосе протянул Вэй Усянь, смотря на служку пристальным кристально серым, покрытым морозом взглядом сверху вниз. — Это ты остатки ума растерял, раз смеешь в таком тоне со своим господином разговаривать. Я — второй молодой господин семьи Мо, твоя обязанность: проявлять уважение и в почтении склонять голову. Кто ты такой? Как смеешь ты прогонять меня, словно собаку? — последние слова были процежены сквозь зубы с таким ледяным ядом, что А-Тун невольно покрылся слоем инея от такой речи.       — Я…я… — растерянно залепетал А-тун. Он никак не ожидал, что сумасшедший, о которого все вытирают ноги, вдруг даст такой отпор.       «Думал, что такая шваль, как ты, сможет унизить меня? Мечтай дальше. Раз уж Мо Сюаньюй доверил мне свое тело, то я просто обязан сохранить его честь и достоинство».       — Иди дальше пол мети, шавка. А я, пожалуй, наведаюсь к тетушке. Уж больно соскучился. Таки заодно посмотрю на прославленных заклинателей. Кто знает, вдруг… кого из прошлых товарищей встречу? — в лукавой тягучести и с ноткой студеной игривости Вэй Усянь протянул последнюю фразу, будто действительно был в предвкушении от скорой встречи старых друзей. Танцующе, как бы ставя точку в разговоре, он развернулся на пятках и плывущей походкой отправился в главный дом семьи Мо, оставляя растерянных слуг позади.