В ожидании тепла

      Было холодно. Все тело и кости ныли, что было давно забытым для него чувством. Он не мог что-либо ощущать. Но тем не менее сейчас все его естество так и пылало от этой надоедливой ломоты.       Сухость во рту колола язык, потрескались губы. Свинцовые веки отказывались приоткрыться хоть на один фэнь*. Гул в ушах и тяжесть в голове так же точно не добавляли радости.       Вдруг кто-то настойчиво поднял его за ворот одежд.       — Да как ты смеешь, паршивец?! — проорал незнакомец прямо ему в ухо. Пришлось все же разлепить веки, дабы узреть смертного, что потревожил его относительный покой.       Перед глазами все расплывалось и не хотело собираться в целостную картину. Тем не менее ему удалось, наконец, разобрать, кто же столь бесцеремонно трясет его, словно он — куль с мукой.       — Как ты смеешь жаловаться на меня? Я – твой хозяин. Вспомни на чьей земле ты живешь, чьи деньги тратишь, чей рис ты ешь. Что такого, если я возьму что-то из твоих дрянных и никому не нужных вещичек! Все равно все, что ты имеешь принадлежит мне!       Эти дерзкие и своенравные слова прокрикивал добротный юноша в самом расцвете сил. Хотя в его случае, это трудно было назвать «рассветом сил». Его жирная морда была столь широка и неприятна, что даже самому спокойному и благовоспитанному мужу хотелось скривиться в явном неодобрении и пренебрежении.       Толстые брови и маленькие глазки, круглое лицо и плотные губы абсолютно между собой не сочетались, делая его обладателя похожим на свинью. Также отталкивала от его облика присущая молодому господину заносчивость. Сейчас его лицо исказила гримаса ребяческой злобы и горячей ненависти.       «Должно быть, он – молодой господин знатной семьи. Иначе не смел бы вести себя так своевольно», — с нарастающим глухим раздражением подумал мужчина.       Брови молодого господина еще глубже нахмурились, глаза сузились, пряча огоньки ярости, а рука на вороте сжалась еще туже.       Внезапно он с силой и грубостью бросил свою жертву на пол. Довершая сие вопиющее действо, со всей злостью пнул его в солнечное сплетение. Да так, что он отлетел на несколько чжанов.       — Хватит притворяться мертвым и смотреть на меня столь уничижительно! Тебе не по чину! Строишь из себя обиженного? Собака посмела тявкать на руку, что его кормит! Какое бесстыдство. Разгромите здесь все! – вопил жирдяй.       «Ты либо смел, либо дурак, каких свет ни видывал... Всё же, глядя на тебя, смертный, предпочту склониться ко второму варианту. Полный идиот...»       Лёгкая боль от удара вибрирующей волной расползлась по всему телу. Голова от падения тяжело приложилась о деревянный пол. Хотя, если подумать, досок тут было мало. По большей части, здесь была одна земля.       Спустя мгновение неприятные ощущения отошли на второй план и буквально растворились на общем фоне восприятия, заставив Вей Усяня холодно ухмыльнуться:       «Ну вот, другое дело. А то я было подумал, что мне вместе со смертным телом досталась присущая нормальному человеку чувствительность, ха!», – в сердцах усмехнулся мужчина. После раздражённо цыкнул про себя. – «Что это вообще за место? Кто он такой? И кто теперь я?»       Тем временем, «молодой господин» продолжал, подобно коршуну, взирать на него сверху вниз. И только было хотел продолжить свою гневную тираду, как его прервал голос служки.       — Молодой господин, с разгромом покончено.       Его глаза слегка округлились, и дугой изогнулись брови в явном изумлении. Это вытянувшееся лицо смотрелось до боли нелепо.       – Что? Так быстро? — озадаченно протянул юноша.       — В этой лачужке слишком мало вещей, поэтому нам не составило труда быстро управиться, – отчеканил паренек лет пятнадцати.       — Вот как... – он цокнул. – Что ж, так даже лучше. Отлично. Слушай меня внимательно, щенок, еще раз пожалуешься и пощады не жди!       Хмыкнув, молодой господин развернулся на пятках, чуть пошатнувшись от столь резкого для своей комплекции движения, и пошел к двери. В проходе повернул голову, напоследок сверкнул в неудовольствии глазами и, как бы ставя точку в разговоре, а именно, в монологе, с остатками злобы хлопнул хлипенькой дверью, оставляя помятую жертву в гордом одиночестве.       «Вот ведь заносчивый ублюдок.»       С трудом перевернувшись на спину, Вэй Усянь закрыл глаза. Прошло довольно много времени, чтобы собрались хоть какие-то силы, как моральные, так и физические, прежде чем Вэй Усянь смог хоть немного примириться со своим новым телом.       Сделав глубокий вдох, а затем выдох, он раскрыл глаза.       — Ну, доброе утро, смертные, — Вэй Усянь поприветствовал мир. И тишина была ему ответом…       Привстав на локтях, Вэй Усянь, наконец, смог осмотреть свое скромное, перекошенное жилище. Оно было небольшим и ветхим, больше похожим на сарай, нежели на обитель нормального человека. Повсюду валялся крупный и мелкий мусор: скомканные клочки бумаги, пустые склянки и комья тканей. Скорее всего, это сменная одежда. В углу по правую сторону от него стоял таз – вероятно, для справления нужды. Чуть поодаль от его ног пристроилось хрупкое маленькое медное зеркальце.       Тонкая рука потянулась и с осторожностью поднесла зеркало к лицу. Впрочем, мгновение спустя оно чуть не отлетело в другой конец лачуги.       «И это мое новое лицо?», – Вэй Усянь в отвращении и пренебрежении скривился. – «Какая гадость...»       Сердце в чопорном страхе судорожно сжалось, а рука потянулась к щеке. На пальцах остались плотные пятна пудры.       «Это всего лишь придурь прошлого хозяина тела… Какая удача», — Вэй Усянь с видимым облегчением выдохнул.       Причиной столь рьяной реакции был необычный вид его нового тела. А именно, лица. Все щеки и лоб были покрыты толстым слоем пудры, да столь щедро, что та при каждом резком движении осыпалась. Места в районе глаз и чуть выше бровей были размашисто закрашены чем-то красным. Волосы пребывали в странном беспорядке. В таком виде он очень походил на сбежавшего сумасшедшего.       «Добавить высунутый язык и точно призрак висельника. Вот потеха. Странно, что этого идиота не озадачил мой внешний вид...», – Вей Усянь задумчиво покрутил головой перед зеркалом. – «Хм, выглядит, точно один из жителей Призрачного города...»       Скосив глаза, он увидел под собой странное магическое поле, нарисованное, очевидно, кровью. Такое зрелище могло напугать кого угодно, но не его. И тут разом все стало понятно.       Непойми откуда взявшиеся в его сознании слова заклинания призыва, таинственное перемещение в это тело и последующие события.       Стоило сразу догадаться, что сработало заклинание призыва душ. Темный ритуал высшего порядка, призывающий злобного духа в свое тело в обмен на исполнение желания.       Только вот одна загвоздка. Пусть он и был порождением тьмы, но все же последние тринадцать лет не доставлял смертным хлопот. Наоборот, работал на их благо, со всей прилежностью исполняя долг «самопровозглашенного небожителя». Конечно, он не думал им становиться – не с его багажом преступлений. Но смертный простой люд решил иначе и, прознав о его существовании и некоторых деяниях, нарекли Богом Смерти, стали воздвигать в его честь храмы и жечь благовония. Конечно, то, что он – демон, их нисколько не пугало, наоборот, это дополняло его образ. Он же Бог Смерти, верно? Все органично.       И с таким положением дел просто не получалось, да и не хотелось, творить хаос в мире людей, чтобы потом разгребать все самому. Дел и так было по горло, поэтому добавилась причина оставить «злодейский путь».       «Все-таки, дружище, ты обратился не по адресу. Меня сейчас с трудом можно назвать "озлобленным духом" в толковании Среднего мира.»       Так как плата была достаточно велика и влекла за собой уничтожение собственной души, то этот ритуал проводили редко. Всего зафиксировано три-четыре случая. Поскольку это было в прямом смысле «отдать все, что есть, во имя мести.»       «Что же такого случилось у этого паренька, что он призвал меня?»       Вэй Усянь помнил все слова, что были сказаны предыдущим хозяином тела, и среди них точно не было содержания желания. Это печалило. Если не выполнить условие призывающего, то через месяц дух или демон умрет без возможности перерождения.       Такое положение дел явно его не устраивало, но поделать с этим он ничего не мог. Проклятие не отменить даже с его возможностями.       Нетрудно было догадаться, каким было желание. Пойти на такой шаг толкало отсутствие силы и возможности исполнения мести. Следовательно, за такую цену должна была пролиться кровь.       Возможно, целью был как раз-таки этот идиот.       Вэй Усянь тяжело вздохнул, предвкушая разборки с новой морокой, свалившейся на его бедную голову, и повел плечами.       «Он, конечно, идиот, но, всё же, ещё совсем мальчишка. На вид, кажется, всего семнадцать... Нехорошо», – Вэй Усянь дёрнул уголком губ. – «Но и его поведение никуда не годится... И если уж он довёл до того, что юноша призвал меня, то – поделом. За свои поступки надобно отвечать... – ... – А сразу после убийства отправлю его на круг перерождений – и дело с концом.»       Еще раз тяжко вздохнув и посетовав на свою участь, Вэй Усянь принял решение наладить контакт со своим новым вместилищем.       Пусть боли Вэй Усянь не мог чувствовать, но тем не менее со слабостью во всем теле поделать что-либо был не в силах. Поэтому, чтобы установить гармонию со своим новым сосудом, принял позу лотоса и погрузился в медитацию.