Однажды и я стану чьим-то счастьем

— След его обрывается именно здесь, — хрипло произнёс мистер Голд, останавливаясь напротив старой многоэтажки. Такое унылое зрелище увидишь редко: стены едва ли не осыпались, повсюду стояли строительные леса, но стояли, должно быть, уже так давно, что за это время успело смениться не одно поколение самих строителей. Увидев здание, в котором, судя по всему, скрывался сын Тёмного, Эмма готова была посочувствовать им обоим… Да только у неё самой было в голове слишком много тревог. — Как его имя? Может, сможем дозвониться? — Свон с надеждой взглянула на держащийся на одном честном слове домофон. — Думаете, Бэлфаер стал бы жить в Нью-Йорке, нося свое настоящее имя? — горько усмехнулся Голд. — Однако, возможно, нам стоит… — Смотрите! — воскликнула Эмма, указывая на силуэт мужчины в капюшоне, ни с того ни сего выскочившего из окна второго этажа и с помощью «лесов» спустившегося на землю. Свон и не подумала дважды о том, что собиралась сделать. Нью-Йорк, погоня — прошлая жизнь, которой временами ей так не хватало! Она бежала вслед за мужчиной, стараясь оценить ситуацию. Почему тот рванул? Ответ очевиден: он узнал отца, или кто-то предупредил заранее о том, что Румпельштильцхен ищет его. Но кто? Сейчас это неважно. Главное — бежать ему осталось недолго. И учитывая, что силы подходили к концу, а загнать беглеца в тупик было бы не так-то просто, Эмма применила единственный оставшийся способ: она прыгнула на мужчину сзади, падая вместе с ним на влажный асфальт. Ладони заныли с готовностью, и Свон готова была поклясться, что до крови содрала правое колено. Однако всё это — и ноющая боль, и кровь — уже не имело значения… Она знала, за кем гналась всё это время. Знала этого человека по имени, хоть имя это никак не желало вязаться с титулом сына Тёмного мага… — Нил?

***

Говорят, по тому, как устроен дом изнутри, можно определить те черты его хозяина, о которых гость мог прежде и не догадываться. Представим, что вы зашли в гости к новой знакомой. Гостиная отражает её утончённость и склонность к изящной роскоши: на окнах лёгкий тюль, обои нежно-голубого или молочно-белого цвета, обед, подданный на фамильном фарфоре… Ну разве сможете вы догадаться, что наверху, на самом чердаке сознания или этого дома, хранится огнестрельное оружие времён Линкольна — оружие старое, но все ещё пригодное к использованию?  Так и особняк Миллс отражал каждую черту своей хозяйки. Величественное здание в чёрно-белых тонах; идеальная чистота; стулья, аккуратно стоявшие друг напротив друга, словно четыре пажа в немом карауле… Кора осталась довольна тем, что увидела. Пусть она не виделась с дочерью долгие годы, пусть сама Реджина отрицала их сходство, в каждом идеально-чистом дюйме этого дома видно было её воспитание… Хоть даже в самых ледяных домах, как и в ледяных людях, находится место для тепла. Было тепло и здесь.  Детская резко контрастировала с остальным домом. В этой комнате не жили уже несколько недель, и видно было, что хозяйке дома не хватало маленького обитателя этого гнездышка. С каждой поверхности стерта пыль, кровать была аккуратно застелена, как никогда не застелил бы её десятилетний мальчишка… Только письменный стол выделялся среди общего порядка: Реджина никогда не убирала журналы с комиксами, боясь перепутать одному только Генри известный их порядок. Закончив с осмотром этой комнаты, Кора направилась в спальню Реджины. Всё, как она предполагала. Тяжелые тёмные шторы, также застеленная кровать, зеркало в серебристой оправе… Лишь на спинке кресла висело нечто, не оставляющее сомнений в том, что не принадлежит ни хозяйке, ни самому этому дому. — Мама, — окликнула вошедшая Реджина, — просила же подождать в гостиной. Королева поспешно подняла красную кожанку с кресла, машинально прижимая её к груди, словно защищая от матери. Это движение не укрылось от Коры, но виду она не подала. — У тебя красивый дом, — заметила Кора, с вежливым интересом оглядывая однообразный интерьер, — идеальный для семейной жизни. Реджина замерла, так и не дойдя до шкафа.  — Тебя пугают эти слова, — Кора улыбнулась. — Это понятно и вполне естественно. Но, в конце концов, именно ваше будущее — наша с тобой цель. Пальцы Реджины крепче сжали кожанку.  — И с чего мы начнём? — с еле уловимой тревогой спросила она. — Я долго думала над твоими словами, — вздохнула колдунья. — О том, что наш Рыцарь «разочаруется» в тебе, если мы с тобой покончим с четой Прекрасных. Поэтому мы поступим иначе. Мы найдём кинжал Тёмного мага, и он сделает за нас всю грязную работу. — И ты знаешь, где искать? — Реджина подалась вперёд, не веря собственным ушам. Кинжал Тёмного мага, вместилище его гнилой души, имеющее с ним неразрывную связь — такие артефакты оберегает надёжнее, чем что-либо…  — Не так важно, где искать, — улыбнулась Кора, — куда важнее: у кого…

***

Они шли молча. Эмма возвращалась к месту, где оставила Генри и мистера Голда, а Нил Кэссиди просто следовал за ней по абсолютно точно известному ему назначению. Из чувства вины? Возможно… — Эмма, прости меня, — первым нарушил молчание мужчина.  — Забудь, — коротко отрезала Свон.  — Я правда не хотел бросать тебя тогда, но просто… — Забудь, Нил, — повторила Эмма. До чего некстати! Спустя несколько минут с момента открытия страшной тайны она ощущала ещё острее молота Судьбы, что висит над ней с самого рождения… Она встретила Нила! Спустя одиннадцать лет, когда и думать забыла о том приятном чувстве, которое когда-то к нему испытывала. Чувство, которое называла любовью. Чувство, которое позже оказалось не более, чем благодарностью за то, что этот человек был первым, кому не наплевать на миром забытую «сиротку Свон». Но думала ли она тогда, угоняя «жук» с небольшим багажом на заднем сидении, что позже вновь встретит его и не почувствует ничего: ни той самой «любви», ни ненависти или обиды, которая за ней последует? Думала ли она, что превратится из подростка, который, выйдя из детского дома, тут же ступил на кривую дорожку, из подростка, встретившего того, кто казался взрослым мужчиной и привязавшегося к нему на годы, в ту, кем была ещё задолго до — в Рыцаря, для которого была лишь одна цель, а милый Нил Кэссиди —он же сын Тёмного мага — покажется… Простым человеком, способным на предательство.  — Ты ведёшь меня к нему, верно? — Нил подошел ближе, попытался заглянуть в её лицо, но затем отпрянул. На него смотрел не улыбающийся взгляд из-за линз очков — взгляд, который он так любил. Сейчас в этом взгляде был виден всё тот же ледяной воин, о существовании которого мужчина и не догадывался.  — Именно к нему, — спокойно ответила Эмма.  — Ты всё ещё зла на меня из-за той истории с часами, — не унимался Нил. — Пойми, я не хотел, ты знаешь не всё! По собственной воле я бы никогда тебя не оставил!  — Приятно слышать, — буднично кивнула Свон, словно отвечая на комплимент — не более.  — То, что ты зла, означает, что я всё ещё тебе не безразличен! — выкрикнул он, замирая посреди дороги. Эмма обернулась. Она оглядывала его лицо, небольшую бородку, встрепанные волосы — этот образ, который ассоциировался когда-то с теплом и безопасностью, затем с предательством, а теперь… Теперь ни с чем.  — Ошибаешься, — просто ответила Эмма, осознавая, что говорит чистую правду. — Я не злюсь. Уже нет. А ты… Ты мне безразличен, — и вновь во взгляде появился прежний холод. — Но я обещала твоему отцу разговор с ним. И обещание сдержу. 

***

— Так это и есть твой план? — усмехнулась Реджина, когда они остановились напротив вывески «Мистер Голд, ростовщик, торговец антиквариатом». — Не думаешь же ты, что Румпельштильцхен станет хранить свой кинжал здесь?  — Сейчас наша цель — артефакт едва ли не равный кинжалу по своей ценности, — ответила Кора, взмахом руки отпирая входную дверь. Колокольчики встретили их отчаянным звоном.  — Ни шагу больше! — выкрикнула девушка с каштановыми волосами, стоявшая за прилавком. В руках её был пистолет, но руки эти дрожали…  — Не думала, что в этом мире так принято встречать клиентов, — Кора совершенно спокойно пересекла лавку, подходя вплотную к Белль. — Милая, человек, имеющий оружие, сам становится потенциальной жертвой.  Ещё один взмах руки выбил пистолет из её рук, и тот отлетел в дальний угол лавки, чудом не задев хрупкую витрину.  — Странно, уж Румпельштильцхену должно быть это известно… — протянула колдунья. — Хотя, постой, неужели оружие твоего отца? Необычная игрушка для флориста. Но все мы заботимся о своих чадах… Как можем.  — Зачем вы пришли? — голос дрожал. — За его кинжалом, верно? Делайте со мной, что хотите — я не скажу вам, где он! — Что ты, нам это и не нужно, — приторно улыбнулась Кора. — Рассчитывать на твою болтливость было бы глупо, тебе слишком нравится роль героя. Мы знаем, где находится кинжал. Твоя задача — не мешать.  В этот момент одинаковое недоразумение отразилось на лицах Белль и Реджины. Откуда Коре может быть известно точное местоположение кинжала? Но для Белль недоразумение не продлилось долго. Не думая дважды, она рванула вперёд, прикрывая собой на первый взгляд самый обыкновенный участок стены…  Кора тихо засмеялась.  — Глупая, — она медленно приблизилась к Белль. — Говорю же, жажда лавров героя тебя однажды погубит. Тебе нужно было просто остаться на месте, и мы в жизни не узнали бы, где спрятан кинжал. А теперь я могу сказать лишь одно — спасибо.  Пощечина, усиленная магией, отбросила Белль в угол подсобки. Сильно ударившись о стену, она тут же с негромким стоном сползла вниз и больше не двигалась.  — Оставь, Реджина, — приказала Кора, видя, как дочь подбегает к девушке. — Есть дело поважнее.  Королева хорошо помнила эту интонацию. Ту, что она слышала не раз, когда подавала милостыню беднякам, которых видела из окна кареты. Кора не терпела лишних трат, хоть пара медяков были ничтожны по сравнению с их состоянием… И Реджина прекрасно знала, что дело здесь не в тратах. Дело в убеждениях её матери. Сколько раз она рассказывала ей о том, как ужасно быть дочерью мельника! Сколько раз говорила, как повезло Реджине, ведь та растёт в роскоши! И сколько раз после этих историй девочка засыпала с улыбкой, представляя, как живёт на мельнице, где в её владении целый мир, а не четыре стены душного замка…  Но теперь Кора не смеет ей приказывать, коль скоро хочет заслужить её прощения. Поэтому Реджина, не обращая внимания на её слова, склонилась над Белль. На лбу справа красовалась длинная, кровоточащая рана, которую королева излечила, проведя над ней рукой.  — Вот он, — Кора с мрачным удовлетворением смотрела на блестящий в её руках волнистый кинжал с гравировкой имени Темного. — Дело за малым, осталось дождаться его возвращения…  Она перевела взгляд на дочь, но та продолжала упорно смотреть на Белль, пока что не подававшую никаких признаков жизни. Кора тяжело вздохнула, щелчком пальцев перенося девушку на кушетку.  — Ты так же собираешься дежурить возле хладного трупа Белоснежки? — резко поинтересовалась колдунья, тут же вспоминая, что дочери уже не семнадцать. — Прояви твёрдость, Реджина, — продолжила она уже мягче. — Я знаю, что ты можешь.  Реджина рассеянно кивнула, про себя думая, что то, чему учила её мать — то, что она всегда называла твёрдостью — нельзя назвать иначе, чем жестокость. И теперь, пусть она и встала рядом, готовясь перенестись в следующее место назначения, она не исчезла с фиолетовой дымкой, покуда не убедилась, что ресницы Белль дрогнули, предвещая её пробуждение…

***

Несмотря на хромоту, вновь проявившуюся в мире без магии, мистер Голд не мог устоять на месте, мерил шагами грязную улочку под надзором внимательных глаз Генри… Он не верил. Не верил, что вот-вот встретит сына после двухсот лет ожидания. Ещё вчера, садясь в самолёт, он представлял Нью-Йорк таким огромным, что едва ли он смог бы найти в нём своего Бэя… Но он смог. И если бы не больная нога, он бы уже бежал за ним вместе с Эммой Свон, чей силуэт был виден сейчас на другой стороне улицы… Следом за ней шёл мужчина. Взрослый мужчина, которого в последний раз он видел тринадцатилетним мальчишкой. Она не держит его — он идёт за ней добровольно. Почему? Неважно. Но Румпельштильцхену хочется думать, что за две сотни лет он соскучился по отцу. — Бэй, — прошептал он, чувствуя, как дрожит голос и руки. Как давно он не звал сына по имени! — Здравствуй, отец, — кивнул Нил, останавливаясь прямо перед ним. И теперь уже тот, кто молил прощения минуту назад, надел на себя маску холода. — Бэй, прости, — тихо произнёс Румпельштильцхен, — прости, я нарушил наш договор. — Да, — просто ответил мужчина. — Да, нарушил. Что было, то было, папа. Я вырос и чертовски устал. Поэтому пойду домой, если ты не возражаешь. — Нил, стой, — крикнула Эмма. Она обещала себе не вмешиваться в разговор. Возможно, было даже лучше, если бы Кэссиди просто ушёл, если бы не пришлось раскрывать Генри страшную тайну о том, кто для него этот человек… Но промолчать она не могла. Ошибается каждый. Поэтому каждый заслуживает прощения —особенно отец, что искал сына дольше, чем она живёт на свете. — «Стой»? — усмехнулся Нил в ответ, проходя внутрь подъезда. Остальные трое, словно по немому приказу, последовали за ним. — Отчего, ведь я, подлец, оставил тебя, а его оставить не могу? Не выдержал. Сказал. Выдал в порыве эмоций тайну, которую стоило сохранить… Взгляд мистера Голда перешёл с искаженного гневом лица сына на каменное лицо мисс Свон… — Вы знакомы? — вслух задал вопрос, что написан был в глазах Тёмного, Генри. — А ты кто, малец? — Нил взглянул на мальчика, будто впервые его увидел. И тут же, помимо гнева, на лице его отразился страх вместе с ужасной догадкой. — Сколько тебе лет? — Не отвечай, Генри, — быстро выпалила Эмма. — Сколько тебе лет?! — Десять, — выкрикнул Генри. — И почему вы кричите? Руки Нила машинально прошли сквозь густую шевелюру, делая её ещё более встрепанной. Взгляд устремился в пол, затем вновь на мальчика. За десять лет ничуть не изменилась его реакция на шокирующие известия, хоть за это время успел подрасти… Его сын. — Мисс Свон, — прохрипел Голд. — Вы… Но договорить он не успел. Из-за двери, ведущей в тёмный подвал, выскочил тот, кого Эмма меньше всего ожидала здесь увидеть. Острый крюк, заменивший этому человеку руку, вошёл в грудь Тёмного, как нож в масло. — Две сотни лет ожидания, — прошептал капитан Крюк с победоносной улыбкой. — И я наконец ошкурил Крокодила…