Yasu(泰)

Черный порше 911 освещает яркими фарами рассеянные под обрывом огни города скорости. Морской бриз и шум волн затихают, словно в мертвом море. Пустое побережье и молчаливый песок отражают тишину внутри кожаного салона. Горькие кольца дыма и мускус заполняют сознание, мутное, плывущее, утопающее в безумии чистого сорта. Рэйский затягивается никотином по самые легкие, откинувшись на сидении и прикрыв глаза на секунду. Спасает. Блядски уничтожает в следующее мгновение. Он выдыхает дым и растворяется в нем мгновенно. На коленях лежит синяя папка с документами, которую он протягивает сидящему на переднем альфе. Тот берет ее и усмехается краем рта. — Хорошая работа, Сатоши. — Мне похуй. Я желаю им всем согнуться в могилах, — отрезает Рэйский и курит в затяг. Альфа не реагирует на эмоциональный выпад и оставляет ему черную визитку. — Он вылечит твоего отца. Рэйский кивает и прячет визитку в кармане темных джинс, выпуская изо рта кольца серого дыма. Цепляя обкуренным взглядом татуировку паука в обрамлении розовых пионов на чужой коже.

***

Под ребрами умирает маленькая вселенная. Вдох-выдох. Собственный крик сливается с воплем мироздания. По щекам текут непрошенные слезы. Чонгук им давно не ведет счета. Как и времени, что будто бы не песок в часах, а застывший цемент, не двигающийся с места. Он палит заплаканным и разъяренным взглядом на закрытые двери особняка, ненавидя его, как никогда прежде. Они прячут любимого. Они жестоко окунают его в безмолвие и неопределенность. Юнги отворачивается от него и с мрачным видом отходит к цветущим магнолиям. — Намджун убьет его? — в сотый раз задает вопрос в пустоту омега, отчаянно всматриваясь в пурпурное небо Токио, которое предательски молчит. — Неужели я ни от кого не услышу ответ? — он дерет глотку и прячет лицо в ладонях, не зная, куда деть свое необъятное тело. Чонгук в себе больше не помещается. Аллен видит, как он медленно убивает себя, и проглатывает собственные дикие страхи за брата. Он уходит из-под крыла Чана, стоящего вместе с дрожащим Чонином, и подходит к омеге, привлекая его к своей груди. — Перестань плакать, Чонгук, — альфа треплет его по волосам и позволяет истерить, но вырваться не дает, стирая слезы с его щек. — Если Тэхен сказал, что все будет хорошо, значит, так и будет. Мой брат всегда сдерживает свои обещания. «Но ты не знаешь моего брата», — молчит Чонгук, обнимая его в ответ и опуская соленые ресницы. Тэхен задерживается внутри будто бы целую вечность. Юнги закуривает от колотящего внутренности напряжения. Оставаясь один на один со своими зверями. Сжав слегка трясущимися пальцами фильтр сигареты, он втягивает никотин глубоко в легкие и тяжело осматривает лазурные воды бассейна. Лепестки магнолии падают на синюю гладь. Ощущение дурного знамени не покидает грудную клетку. Их люди не вернулись. Они усеяли ковром из трупов то огромное поле. Два тонированных джипа заезжают через открытые ворота в гараж, но альфа не спешит пойти им навстречу. В голове тикают фантомные часы, неспешно сводя с ума. Шун в окружении восьми цепных псов, изувеченных и истекающих кровью, с переломанными конечностями подходит к нему и сгибается в поклоне. Чан бросает на них короткий мрачный взгляд. Вспоминая своих раненных братьев, борющихся сейчас за жизнь в стенах больницы. Джэхен остался с Чанбином и Минхо, едва дышавшим после бойни, за главного по приказу Тэхена, не позволившего поехать с собой всем, кроме него самого. Он представляет, как содрогаются их омеги в коридоре операционной, и поджимает губы. Эта война почти лишила их смысла. Чонин поворачивает его к себе, накрыв ледяной ладонью скулу, и оставляет на ней горячий поцелуй. Чан прижимается к нему своим лбом и прикрывает веки. Юнги силится не смотреть в их сторону и перебороть желание вонзить нож в глотку Чана. Он ему теперь еще больше не доверяет. Шун и головорезы из якудза терпеливо ждут его указаний. — Сколько вас осталось? — без особой надежды спрашивает Юнги. — Это все, — опускает голову Шун. — Двадцать человек в больнице, остальные погибли. — Понятно, — равнодушно говорит альфа, стряхивая пепел. — Господин, — зовет спустя минуту молчания Шун. Юнги оборачивается на него через плечо. — Там были еще люди. Из другого клана. — Что ты сказал? — напрягается он и резко выкидывает недокуренную сигарету. Он ожидал вторжения, но не так скоро. Вой полицейских сирен закладывает уши. Он ожидал конца, но не так скоро. Двери особняка в рывок раскрываются. Тэхен появляется на лестничном крыльце, словно рожденный заново, и спешным шагом направляется к своим родным. Он сгребает в охапку Аллена и Чонгука, бежавших к нему со всех ног в объятия, что больше никогда не разомкнутся. — Тэхен, — шепчет ему омега в шею и роняет одинокие слезы, цепляется за него неистово, отчаянно. — Братик, — Аллен обнимает его крепко, будто прямо сейчас их разъединят и отправят в разные концы земли. — Я же обещал вам, все будет хорошо, — улыбается с привычной теплотой Тэхен, калеча и исцеляя мягкостью. Он из нее всецело соткан. Успокаивая и даря безопасность тем, кто рядом. Поцеловав в макушку сначала Аллена, затем Чонгука, он еще сильнее сжимает их в объятиях и не может насладиться. Небо, не забирай у меня самых близких. Небо, не испытывай нас самыми любимыми. Чан идет к нему с широкой улыбкой и хлопает по спине, читая правду по глазам. Они выиграли в этой войне. Намджун остается стоять на лестничном крыльце, сжимая холодный пистолет в ладони, и безотрывно разглядывает Тэхена в окружении его маленькой семьи. Оружие дерет кожу. Гайдзин действительно выстрелил себе в висок, не моргнув и глазом, но патрон оказался холост. Ямакаси доказал главе якудза, чего стоит его суть и имя. Намджун его за бесстрашие ненавидит так же сильно, как радуется. Он переводит полный мрака и хищного блеска взор на Юнги и замирает. Брат выглядит так, словно их приговорили взойти на эшафот. Не тая истины под воем полицейских машин, приближающихся слишком быстро, чтобы суметь защититься. Намджун неспешно спускается с лестницы, Юнги идет ему навстречу. Бренный мир затихает, бренный мир погибает. Выжженная земля и море трупов. В точности, как несколько кровавых лет назад, когда они только занимали должности во главе якудза. Наш с тобой конец настал так предательски скоро, брат. Эта клетка захлопнулась для нас обоих. Но я разделяю с тобой кандалы и уготовленный срок. Четыре полицейские тачки и оглушающим воем заезжают во внутренний двор особняка, едва не снося ворота. Намджун встречает их с полу сумасшедшей улыбкой, плечом к плечу с ним стоит Юнги и ничего не боится. Чонгук и Чонин прирастают к земле. В глазах застревают слезы вперемешку с отчаянием, страхом и злостью. — Намджун! — разрывает глотку от крика Чонгук, расталкивая кучу полицейских, надвигающихся на его брата. — Нет! — Юнги! — Чонин бежит к нему, сдирая ноги, и бьет кулаками альф в форме, пытаясь продраться к брату. — Не трогайте его, суки! Юнги! Юнги улыбается с горечью, разрывающей мышцы лица. Моя маленькая дикая кицунэ, как же я перед тобой виноват. Моя маленькая дикая кицунэ, как же я хотел бы остаться с тобой. Он позволяет без сопротивления надеть на себя наручники, сжимая губы из-за кома в глотке. Чонин не перестает надрываться, рвется к нему изо всей прыти, Чан хватает его за талию и не дает вырваться, не понимания, откуда в нем столько силы. — Успокойся, Чонин! — Иди нахуй! — с воплем и рыданием омега бьет его по груди. — Юнги! — продолжает кричать он, тянет к нему руки и напарывается на пустоту. Чонгук сопротивляется всеми мышцами, что есть в его теле, дергается в цепких объятиях Тэхена, колошматит его по плечам, кусает за шею и кричит в припадке: — Намджун! Пожалуйста, нет! Намджун! Глава клана впервые норовит не сдержаться. Ему ломает ребра, ломает 197 костей из-за слез и воплей Чонгука. Мое маленькое солнце, как же сильно я тебя люблю. — Чонгук, прошу тебя, успокойся, — просит Тэхен, прижимает губы к его горящему лбу и накрывает ладонями щеки, не позволяя смотреть на то, как брата уводят. Он знает, как ему больно. Он знает, как в грудной клетке рубит на части. Намджун принимает с гордым достоинством наручники, замкнувшиеся на запястьях, и шагает за полицейскими к машинам. Альфа проходит мимо бьющегося в истерии Чонгука и не может уйти, не попрощавшись в последний раз, не посмотрев на него в последний раз. Он приближается к нему вплотную и вздрагивает всем своим нутром, когда омега отчаянно обнимает его и цепляется за шею, целует в каждый миллиметр лица и марает кожу горькими слезами. — Намджун, пожалуйста, не оставляй меня, у меня никого, кроме тебя, нет, пожалуйста, — плачет он так, что выворачивает внутренности наизнанку. Намджун не может физически обнять его в ответ, потому оставляет долгий поцелуй на его лбу и улыбается, с нежностью глядя прямо в заплаканные, но такие красивые черничные глаза. — Мое маленькое солнце, я люблю тебя. Видит Бог, как сильно. Лучше бы Чонгук никогда не услышал от брата этих слов, чем лишиться его в следующее мгновение. Он был бы согласен утопать в холоде и молчании до конца своих дней, лишь бы Намджун остался рядом. Прямо сейчас артерии разрываются одна за другой, и кровь перестает приливать к сердцу. — Если не можешь остаться, забери меня вместе с собой, я буду с тобой, — плачет как ребенок Чонгук, не отпуская его и держась за его рубашку, будто что-то изменит. Тэхен стоит позади и напрягает челюсть, с болью наблюдая за ним и понимая, как готов бы был бороться с якудза всю жизнь, лишь бы Чонгук не плакал. Лишь бы его крошечное сердце не ломалось на куски. Намджун улыбается омеге, словно он снова тот самый ребенок, оставленный ему погибшими родителями, и осознает, что вырежет за него кланы и сгниет за решеткой еще сто двадцать один год, если понадобится. Он качает головой и отстраняется, тонкие пальцы, сжимавшие его руку, исчезают. Тэхен сразу же прячет его в своих объятиях, когда офицеры сажают их по машинам. — Намджун, — с лаской зовет Чонгук, медленно оседая на землю и едва видя брата из-за слез. — Я тоже тебя люблю. Даже Бог не знает, как сильно. Намджун сглатывает боль мироздания, обрушенную на него за раз. У меня тоже кроме тебя никого нет, мое маленькое солнце. Он оборачивается в последний раз через плечо, одаривая Тэхена почерневшим, известным только им двоем взглядом. Дверцы захлопывается, разделяя его с самым родным. Полицейские машины с воем увозят двух глав клана Исайа и уцелевших псов. Чонгук ложится на землю и хочет умереть. Тэхен бы ему никогда не позволил. Он сжимает его в своих объятиях и кладет его голову себе на грудь, укачивая, как младенца, и позволяя ему выплакать половину отколовшегося сердца. Береги его, гайдзин. Береги мое солнце.

***

Неделю спустя

Над крышами доя-гаи восходит палящее солнце. Город скорости погружается в краски августа, шум колес и аромат цветущих сливовых деревьев. В крошечной квартире пахнет зеленым чаем и свежезаваренным кофе. Аллен сидит на подлокотнике дивана, опираясь на широкие плечи старшего брата и не отпуская его от себя ни на секунду. Тэхен мягко улыбается ему и треплет по волосам, на нем свободная белая футболка и домашние серые спортивки. Под боком греется Чонгук, вцепившись в его руку намертво и обнимая себя ею, тычется слепо как котенок в шею, щекоча и согревая ее своим дыханием. Рядом сидят Джэхен и Хенджин, положив голову на плечо альфы и обводя бессмысленным взором пенку в чашках. Но рядом с Джэхеном ему парадоксом до боли спокойно, в каком бы из худших положений они ни оказались. Феликс и Хан крутятся на кухне, наливая еще четыре чашки зеленого чая и по очереди ставя их на стол перед альфами, что благодарно кивают. — Вас только выписали, врачи сказали пить много жидкости и по возможности не заниматься активной физической работой, — Феликс передает чай Чанбину и улыбается краем губ, заливаясь румянцем, когда он берет чашку и целует его тыльную сторону ладони перед всеми. Омега садится на подлокотник его кресла и приобнимает за плечи, слегка разминая их и кайфуя с твердости мышц. Хан счастливо усмехается с них, ставя чай перед Минхо, что сразу же утягивает его к себе в кресло на свои колени. В другом кресле раскачивается Чонин, закинув ногу на ногу. На полу сидит Чан, подогнув одну ногу под себя и прислонив лоб к его коленке. В жесте безграничного доверия. Омега перебирает длинными пальцами его мягкие волосы, играется с ними и доставляет удовольствие, но под ребрами предательски пусто. Чонин смотрит покалеченными глазами на Чонгука, разбитого и сломленного в точности как он сам. У нас с тобой не осталось дома и клана. У нас с тобой не осталось братьев. Мы с тобой как одинокие киты в бесконечном океане жизни, и никто не в силах услышать наши тихие герцы. Сколько слез они выплакали, сколько раз задыхались в кошмарах и хотели сбежать из города печали знают только Тэхен и Чан, успокаивавшие их каждую бессонную ночь. — У вас был дресс-код, о котором вы никому не сказали? — усмехается Минхо, ощущая мягкость желтого костюма Хана из велюра, когда он обнимает его за шею. Он указывает на такие же костюмы омег, черного, голубого и красного цветов, затем смотрит на розовый Чонгука и подстебывает: — Стопроцентно это Барби придумал. — Отстань от меня, — огрызается на него Чонгук и прижимается к Тэхену, как коала, закинув на него ногу и повиснув на шее. Альфа с теплотой смеется и кладет ладонь на его ляжку. — Ты занял слишком много места, обезьянка, — возмущается Аллен и тянет брата на себя. — И так живешь с нами и не даешь мне побыть с ним! — Откинься ты тоже, Тэхен мой, — омега тянет его к себе за шею и отказывается отдавать. Тэхен только его. Он никому его не отдаст, даже самой смерти. Альфа смотрит в его большие черничные глаза по-доброму и до боли влюбленно. Чонгук плавится под его ногами и прячет лицо на крепкой груди, вслушиваясь в его сердцебиение. — Ты как будто счастливый отец двойняшек, брат, — смеется Чан, гладя коленку Чонина. — У тебя тоже один дикий звереныш завелся дома, — усмехается Джэхен. — Как же было приятно, когда ты молчал, — закатывает глаза Чонин, уловив его намек. — Почему вы вечно цапаетесь? — не понимает Чанбин, расслабившись из-за волшебных рук Феликса на своих плечах. — Это своеобразное выражение любви, — хихикает Хенджин. — У твоего парня странные способы показывать ее, — фыркает Чонин. — Я бы удивился, если хотя бы один раз мы посидели спокойно все вместе, — качает головой Хан и невольно улыбается. — В этом вся прелесть нашей семьи, — отвечает с ухмылкой Тэхен, приобняв дерущихся Аллена и Чонгука и прижав к своей груди. — Перестаньте. — Шум, склоки, взаимные оскорбления, драки, – и правда прелесть, — соглашается Хан, и за столом слышится громкий смех. Греющей сердца начистоту. — Последняя гонка сезона должна состояться послезавтра, — произносит спустя пару минут оживленных разговоров Тэхен, и в квартире повисает напряженная тишина. — Рэйский? — спрашивает Чонгук, взглянув на него по-детски взволнованными глазами. Блять, Тэхен готов утонуть в этом бездонном омуте. — Групповой заезд. Наша банда против их. Проигравшие покинут Токио. Пятеро омег ошеломлено поворачиваются к нему, лишившись дара речи.

***

Пурпурные облака и голубой блеск луны накрывают вершины величественной Фудзиямы. Тачки со всех провинций Токио собираются у подножия, свистки, визг колес, едкий дым, запах бензина и сигарет, рев мощных двигателей заполняет горные дороги, доходя до самых заснеженных пиков и цветущих вишневых деревьев. Альфы выезжают занимать лучшие места у отбойников, толпа собирается на линии старта и дрожит в ожидании банд, закрывающих сезон в последнем заезде. Первом в истории групповом заезде на Фудзияме. На темно-лиловом горизонте показываются пять спорткаров. — Банда Рэйского на месте! — Бля, чувак, меня трясет от адреналина! — восторженно произносит один из пацанов. — Мне как будто вкололи дурь, — соглашается второй и хлопает его по спине. Зеленый корвет освещает фарами силуэты сотен, проезжая к линии старта. Мураками оглядывает всех собравшихся с похуистичным лицом, не реагируя на восхищенные возгласы парней, следующих за его машиной. Желтый мицубиси эво Итана едет за ним, альфа сигналит кучке омег, орущих его имя, и подмигивает им, слегка опустив окно. Мазда миата с Кихо за рулем газует следом, он напряженно осматривает собравшихся и понимает, что проиграть сегодня никто из них не имеет права. Алая бмв с рыком проезжает глазеющую толпу альф и омег, дым валит из-под шин, дикий взгляд ее скользит по каждому и отпугивает. Сатоши Акира вальяжно сидит за рулем, исследуя хищным взором территории и выискивая одну конкретную бабочку в куче неинтересных ему персонажей. Черный порше 911 дерзко газует, мощные шины накидывают шума, Сатоши Рэйский вальяжно приезжает к линии старта последним, за его спорткаром бегут влюбленные омеги и восхищенные пацаны, едва не наливаясь на капот и деря глотку в криках. — Братья Сатоши будут гоняться вместе! Двойной дрифт! — Рэйский непобедим на горных дорогах! Он профессионал даже в кольцевых гонках, я никогда не видел никого, кто гоняет лучше, чем он! Рэйский ухмыляется с разговоров о себе, гладящих без того прочное эго, и садится на капот своего порше, закуривая сигарету и со звериным прищуром осматривая окрестности. Альфу окружает его банда, Акира кладет локоть на плечо брата и разглядывает всех так, словно разделает кожу без анестезии, если кто-то осмелится подойти к ним. — Гайдзин и его банда не отличаются пунктуальностью, — замечает он, ухмыльнувшись. — Ямакаси пытается нагнать лишнего шума. Я бы предпочел протаранить его ебаный додж и раздробить ему самому хребет. Меньше проблем, — хмыкает Рэйский и выпускает кольца дыма в небо. — Ты сделаешь лучше. Ты обгонишь его недоспорткар на виду у всех и заставишь дать по съебам из нашего города, — Акира хлопает брата по плечу и улыбается по-безумному. Мураками невольно ежится от их странных взаимодействий, пускающих мурашки по позвонкам. Он не ждет ничего хорошего от этой гонки. Итан висит на нем, как обычно, надувая жвачку и флиртуя со всеми омегами на районе. — Банды Ямакаси еще нет, но их группа поддержки уже здесь, — ржет он, кивнув на банду их омег. Чонгук в розовой спортивке адидас из топика с длинными рукавами и шортами. Он с тревогой озирается по сторонам и обнимает себя за плечи, поймав на себе прожигающий насквозь взгляд Рэйского и сразу же отвергавшись, как от огня. — В чем дело, Чонгук? — беспокойно спрашивает Хенджин в такой же черной спортивке, повернув его голову к себе и мягко коснувшись щеки. Омега качает головой и становится ближе к своим друзьям. Чонин стоит на выступе на большом камне, его голые бледные ноги трогает холодок. На горе Фудзи гуляют колючие ветра, треплют рыжие пряди. Он в красном костюме адидас с короткими рукавами, внимательно наблюдает за братом и обнимает его, будто бы защищая от врагов. — Где Нори и Юкио? Они не считают себя частью банды? — любопытствует Кихо. При упоминании их имен лицо Рэйского трогает насмешка: — Уже нет. Кихо не понимает его ответа, но благоразумно не переспрашивает. Мураками никак не реагирует на явную провокацию лидера и молчит о том, что Юкио и Нори сейчас готовятся вылетать в Сингапур первым рейсом с купленными им билетами. К родителям. Спустя долгие годы отчуждения. Ведь клан Исайа рухнул, как стены великого Вавилона. — Почему Акира так смотрит на тебя? — Феликс с волнением глядит на Хана, который дрожит от холода Фудзиямы, но еще больше — от разрывающего сухожилия взора альфы. Он будто бы умеет трогать и колоть на расстоянии. Феликс в синем костюме адидас без рукавов с короткими шортами, на Хане в точности идентичный белого цвета. — Не знаю, но меня это пиздец напрягает, — признается честно Хан, сцепив пальцы в замок. Хенджин залезает на камень к нему, заслоняя собой. — Давай я тебя прикрою от этого подонка с гавнокосами вместо волос — Ты лучший, — смеется Хан и обнимает его за талию. Феликс мягко улыбается Чонгуку и прижимает его к себе за плечи, тот кладет ладони поверх его рук. Чонин присвистывает, когда толпа омег сдирает глотку в криках и бежит навстречу прибывающим одна за другой тачкам. — Наши приехали. Черный мерс озаряет фарами заполненное подножие Фудзиямы. Чан с улыбкой дает пятерню через спущенное окно всем бегущим за ним альфам. Чонин подмигивает ему и усмехается краем алых губ, зная точно, что этот герой на темном коне принадлежит только ему. За ним едет мустанг Чанбина, в мрачной серьезности, как и его хозяин, не реагируя на свистки и вопли прокладывает себе дорогу к линии старта. Феликс прыгает и машет ему руками, сияя в улыбке. Серый астон мартин оглушает гору звуком мощного двигателя. Джэхен крутит руль и резко проезжает мимо кучки верещащих омег, опуская окно перед Хенджином и высовывая ладонь, чтобы сжать его тонкие пальцы на ходу. Сердце омеги тает в то же мгновение. Белая бэха с рыком врывается в подножие, нагоняя едкого дыма из-под шин и опаляя дерзкими фарами. Под ребрами Хана рождаются и сходят с ума тысячи бабочек. Минхо подъезжает к нему, вырисовывая дрифт раскачку на ухабистом асфальте, омега посылает ему воздушный поцелуй и смеется. Вершины горы Фудзи замирают, когда пурпурный додж показывается на фиолетовом горизонте. — Ямакаси! — Король дрифта здесь! Тэхен с ревом пролетает мимо сотен восхищенных альф и омег, бегущих за ним до самого старта с громкими визгами и требующих хотя бы взглянуть на них. Чонгук бы им всем глаза расцарапал и волосы выдрал, утопил бы под главным мостом Токио. Ямакаси глушит дикий мотор и выходит из тачки, его в то же мгновение окружают десятки парней и пожимают руки, выказывая свое уважение. Он тепло улыбается каждому и кивает на приятные слова, хлопая по спинам и едва вырываясь из бесконечного потока людей. — Мой брат знаменитость в местных кругах, — усмехается Минхо и с гордостью сжимает его плечо. — Король улиц, — добавляет с улыбкой Джэхен. — Бля, хватит, — не привыкнет никогда Тэхен, но смотрит благодарно. — На Фудзияме ты был королем. Надо бы титул вернуть, да, брат? — он хлопает Джэхена по спине с ухмылкой. — Стопроцентно, — отвечает он. Чан садится на капот своего мерса, Чанбин нависает над ним и кладет локоть на плечо, кидая короткий взор в сторону банды Рэйского. — Кажется, они нас заждались, — хмыкает он и довольно усмехается. — Долбаебы всегда приезжают задолго до начала гонки, — ржет Минхо и показывает фак Кихо, который в упор палил на них. К банде подбегают пятеро омег и под всеобщими завистливыми взорами утопают в их объятиях. Чонин с хитрой улыбкой привлекает к себе ни капли не сопротивляющегося Чана и оставляет поцелуй на скуле, обманывая повадками дикой кицунэ. Феликс обнимает хмурого Чанбина сзади и озаряет его темный мир своими солнечными прядями и улыбкой, действующей на него, как панацея. Альфа сжимает его талию крепкими руками и тянется за поцелуем. Джэхен прижимает подошедшего к нему Хенджина к капоту своего спорткара и заправляет прядь шелковых волос ему за ухо. Омега наклоняет голову слегка, и он пользуется возможностью, целуя нежно в щеку. — Как ты, моя фея? Болеешь за меня? — Минхо хватает Хана в охапку и собственнически заключает в капкан своих рук. Омега вздрагивает от неожиданности и сразу же растворяется в нем, обняв за шею и мягко улыбнувшись. Чонгук налетает на смотрящего на него с теплотой Тэхена с объятиями, обхватив ладонями его лицо и притянув к себе для сладкого, глубокого поцелуя в губы. Альфа смыкает руки на его тонкой талии и вжимает в себя, сминая его нижнюю пухлую губу и невесомо цепляя ее зубами, чтобы раззадорить. В толпе проходит восхищенный выдох. Братья смотрят на них с добрыми улыбками. Он отстраняется от своего личного маленького солнца, когда совсем рядом слышится возмущенный кашель. — Я тут, если что, — Аллен наиграно кривится, выйдя из переднего доджа. — Иди сюда, родной, — Тэхен смеется и сгребает его в охапку, трепля по волосам. На нем черная майка, серые джинсы с кожаным ремнем, черная бандана и любимые фиолетовые джорданы. Рэйский подходит к ним вальяжным шагом, дымя в бледное сиреневое небо, за ним идет вся его банда, враждебно осматривая пятерых альф. Сотни людей замирают в ожидании зрелища, окружив их плотным кольцом. Тэхен сжимает челюсть, когда он становится вплотную, почти прижимаясь лбом ко лбу и выпаливая прямо в лицо: — Ты готов свалить с позором из города, гайдзин? — Заезд еще не начался, а ты уже злишься, Сатоши? Рэйский ухмыляется с его насмешливого тона и подавляет желание разбить чужое ебало. Он сжимает кулаки и задирает подбородок, прожигая Ямакаси ненавистью и яростью на дне своих зрачков. Чонгук обнимает себя за плечи и дрожит от холода Фудзиямы и взаимной жажды мести в их глазах. Акира вонзает проницательный взор в Минхо, глядящего на него с запалом и рвением растерзать живьем. Белый тигр точит когти на своего алого близнеца. — На Фудзияме есть всего пять мест, где можно начинать гонки по принципу эстафеты. Дальше идут сплошные обрывы и скалы. Маршрут был опубликован во всеобщий доступ. Как вы распределили свою очередность? — становится непривычно серьезным Рэйский, в его тоне строгость и мрак. Он переводит на Ямакаси тяжелый взор и усмехается: — Помни, мы с тобой будем последними. Тэхен кивает и сжимает плечо Чана, стоящего со спокойным благородством. — Первым поедет Чан. Чонин напрягается каждым своим мускулом и становится позади своего единственного героя. Феликс с волнением смотрит на широкую спину своего старшего брата и ни разу в нем не сомневается. — Мураками, — Рэйский оборачивается на него с непоколебимой уверенностью. Толпа радостно верещит и бежит к линии старта, куда скоро подъедут черный мерс и зеленый корвет, начинающие сегодняшний заезд. — Чанбин, — Тэхен называет второго гонщик и хлопает его по спине, когда он выходит вперед. Феликс прижимает руки к сердцу, бьющемуся бешено под ребрами. — Итан, — усмехается Рэйский. Альфы подходят к своим тачкам под оглушающие крики и свистки, собираясь ехать в назначенное место эстафеты. Феликс порывается вместе с ним, но Хан тормозит его за руку, напоминая про тайное место их банды омег, где у них будет лучший обзор на весь заезд. — Джэхен, — с ухмылкой произносит Тэхен. Их козырь и лучший гонщик Фудзиямы. — О Боже, это же король Фудзиямы! Толпа омег сдирают глотку в криках. Хенджин закатывает глаза и складывает недовольно руки на груди. Джэхен выходит и становится рядом с Тэхеном, замечая почерневший взгляд Рэйского. — Кихо, — без прежней уверенности заявляет он, делая ставки лишь на то, что Мураками и Итан сделают свое и не позволят этим двоим вырваться вперед. Иначе они проиграют уже в середине гонки. Джэхен садится за руль своего спорткара, напоследок поцеловав волнующегося Хенджина в губы. Кихо заводит свою мазду и с дымом едет следом за ним на середину подножия. — Минхо, — ожидаемо зовет предпоследнего гонщика Тэхен и сжимает его плечо, когда он приближается. Сердце Хана на секунду замирает, дыхание сбивается. Тот пережитый ужас повторится вновь. — Акира. Минхо оглядывает его с нескрываемой взаимной ненавистью и не дождется момента, когда отправит его тачку гулять по обрывам. Бэхи-близнецы зажигают слепящие фары и в шуме восторженных криков с рыком выезжают к одной из самых опасных шпилек на горных дорогах. — Ямакаси, — усмехается Рэйский. — Рэйский, — кивает Ямакаси. Чонгук слышит, как ломаются внутри 197 костей. Он цепляется за руку Тэхена перед его уходом и прижимает к себе в ласковом жесте, оставляя мягкий поцелуй на губах. — Я верю в тебя, мой самый сильный король дрифта. Ямакаси ради этих слов сожжет город и построит его заново. Он затяжно целует омегу в вишневые губы, огладив пухлые щеки и сжав талию. — Я знаю, ты будешь победителем, братик, — улыбается Аллен, когда Тэхен подходит к нему и приобнимает с ответной улыбкой. — Как и всегда. — Будь здесь, родной, не отходи от пацанов и береги себя, — он кивает на друзей альфы и треплет по кудрявым волосам. Чан пожимает ему руку и читает наставления в его глазах, прежде чем пурпурный додж с ревом скроется на высоких склонах следом за черным порше. Напряжение нарастает с каждой секундой, адреналин дает в голову, заставляя пальцы покалывать, он встречается взглядом с изучающим Мураками и усмехается. Он идет к своему мерсу и садится за руль, слыша сердцебиение где-то в глотке и задыхаясь в нем. Кто кого, брат. Ты был королем прошлого сезона. — Уберите свои машины! — кричат пацаны, расчищая дорогу. — Выделите кого-то на финише и на середине на одиннадцатой шпильке! Альфы садятся по машинам и уезжают занимать самые выгодные места для обзора, Чонгук говорит своим друзьям рассаживаться по тачкам, но Чонин и Феликс остаются увидеть старт Чана и обещают нагнать позже. — У обочин все в порядке, доложите обстановку в поворотах! — парни на разных точках по всему маршруту гонки громко разговаривают по связи. — Это первый поворот, все порядок! — Мы у радиостанции, прямая свободна! — Это шпилька номер 24, трафика нет, мы готовы! — Это номер 7, мы убрали все машины с обочин, можете начинать в любой момент! — Пиздец, все обочины так плотно забиты, я никогда не видел столько людей на гонках, — ошеломлено осматривает дороги Чонин, вцепившись в руку Феликса, когда послышался мощный рокот мотора мерса. — Господи, у меня сердце разрывается. Омега его понимает на гребаные сто процентов, в горле пересыхает, а под ребрами катастрофа, начало апокалипсиса, уничтожающего все живое.

2 chainz, wiz khalifa — we own it

Три. Зеленый корвет заживает яркие фары. Мерс призывно рычит, как черный ягуар на охоте, линия старта отделяет от рывка в безумие. Между ними становится Аллен, чтобы дать команду старт, и показывает класс улыбнувшемся Чану. Два. Обратный отсчет и биение в горле. Ладони на руле потеют от предвкушения. Чонин ловит его влюбленный взор и затягивает в лисий омут, посылая воздушный поцелуй. Один. Аллен дает старт и взвизгивает от того, с какой бешеной скоростью обе тачки срываются с мест, как привязанные к цепям звери. Толпа радостно орет и свистит, делая ставки наперебой и с азартом ожидая новостей. — Поехали! — Чонин тянет Феликса за собой к красному макларену. Мерс сразу показывает замах и набирает высокую скорость на прямой, стрелка на спидометре переваливает за двойную сотку, Чан переключает передачу и давит газ в пол, пытаясь оторваться от него еще до первого поворота. Он помнит о недостаточной поворачиваемости корвета из-за нагрузки на перед и пользуется этим, не позволяя Мураками обогнать себя и использовать свои приемы, которые он выкидывал в гонке с Ямакаси. Корвет разгоняется сильнее и начинает висеть на хвосте, стремительно сокращая расстояние между ними на прямой. Чан остается верным своему спокойствию, добивая двести двадцать на спидах и держа в голове тактику обхода на входе в поворот. Мураками почти скребет его задний бампер, то нагоняя, то отрываясь на несколько метров. Оглушающий рык двигателей и звук шин, сотрясающий изумрудные деревья вдоль отбойников. Впереди первый поворот. Чан немного сбавляет скорость и плавно входит в дрифт, немного крутя руль для корректировки. На тысячи процентов контролируя себя и свою машину и проезжая с дымом мимо кричащих в восторге зрителей, раскинутых кучками по обочине дороги. Он задействует задние шины для распределения веса, поворачивая в сторону заноса, пока Мураками залетает на той же бешеной скорости и скребет бампером рельсы безопасности. — Фантастика! — Моя челюсть чуть не выпала! Как четко они вписались в поворот! Мураками дает полный газ на выходе и отрывается на прямой, применяя свой любимый ход и блокируя внутреннюю траекторию, не дает мерсу протиснуться. — Ты же черт, — усмехается Чан и разгоняется до двухсот сорока, никогда прежде не брав эту скорость и не зная, выживет ли если не так повернет в дрифте, но решает рискнуть всем ради победы. Обойти на внешней — его единственный шанс перед передачей эстафеты. Мураками чувствует прилив адреналина, разрывающего изнутри, и довольствуется ощущением первенства, давя газ до упора и заезжая в новый поворот с рокотом шин. Пацаны у дороги без отбойников раздирают глотки в криках, когда они пролетают мимо них, словно призраки в ночи. — Ахуеть! Мерс обгоняет на внутренней! — Валим! Чан влетает в дрифт по внешней стороне и молниеносно обгоняет корвет, едва не сносит наблюдающих альф, разбежавшихся с воплями в стороны. Мураками едет по неправильной траектории из-за того, что пытается блокировать внутреннюю, и скорость машины заметно снижается. Двигатель мерса рычит, шины скользят по асфальту и нагоняют едкого дыма. Чан добивает десятку на тахометре и с оглушающим ревом обгоняет его на внешней стороне, выруливая на прямой в идеальной траектории и беря сумасшедший разгон. — Ебать, мерс прошел корвет! — орут восхищено пацаны в рации, разнося новости по всей округе. — Дерьмо, — Мураками бьет по рулю, но сдаваться не имеет права, он должен передать эстафету ожидающему впереди Итану. Чан давит газ до упора, крепко сжимая руль и не позволяя корвету нагнать себя. Они приближаются к шпильке, где мерс выдает из себя невиданную раньше скорость и влетает в поворот в окружении облаков дыма, первым приезжая к линии, где стоят Чанбин и Итан. — Чан выиграл! — омеги прыгают на месте и обнимаются, Чонин восхищенными глазами наблюдает за своим героем, стоя на скале, где открывается лучший обзор всей гонки, вместе с друзьями, и зажимая рот ладонью в приступах счастья. — И свою победу я вновь посвящаю тебе, моя кицунэ. Хлопки и свистки слышатся со всех сторон, никто не успевает опомниться, как начинается следующая напряженная битва между желтой мицубиси эво и черным фордом. — Я в тебя верю, брат, — говорит ему напоследок беспокойно Чан, даже если Чанбин физически не слышит. Форд стартует первым, Феликс сжимается от волнения и страха за своего любимого. Мицубиси газует следом через три секунды, как доезжает корвет, и сразу же берет дикий разгон, нагоняя соперника в первом же повороте. Чанбин помнит потенциал его полноприводной машины и представления, которые Итан любит устраивать для веселья. Он сохраняет сосредоточенность на дороге и залетает в поворот первым, проезжая мимо шокированных зрителей у отбойников с минимальной коррекцией дрифта рулем и идеальным распределением веса, с облаками дыма проезжая в заносе весь поворот. Мицубиси разъярено мчит следом, разгоняясь с громким ревом, и залетает в поворот под ошеломленные глаза пацанов у обочин, толкая черный форд в зад своим передним бампером. Тачку Чанбина заносит от внезапного столкновения. — Это нечестно! — возмущаются омеги на выступе и размахивают руками. — Боже, Чанбин, — Феликс сжимает рот ладонью и бьется в истерике, Хан обнимает его и успокаивающе гладит. — Блядь, — ругается про себя Чанбин, ощущая, как мир плавает перед ним, и если он прямо сейчас не возьмет контроль над своей машиной, он труп. Тачку крутит в заносе из-за сильного удара. Он делает глубокий вдох и сжимает ладони на руле, вдавливая педаль газа и аккуратно крутя руль, он проезжает оставшийся поворот и со скрежетом скребет бампером рельсы безопасности, пугая альф у обочин. — Нереально! Как его не выбросило с дороги? — Он идеально вернул контроль после толчка на такой бешеной скорости! Смерть едва не настигла его во второй раз, подобравшись так близко, что спасли лишь полный газ и управление над машиной. Чанбин вылетает из поворота, не сбавляя скорость и бросая тяжелый взор в зеркало заднего вида. Итан выходит следом за ним и готовится боднуть в зад еще раз, но он теперь будет умнее. — Я шею тебе скручу, циркач, — усмехается Чанбин и вдавливает педаль до упора, разгоняясь до двойной сотки на длинной прямой перед следующим пунктом заезда, где их уже ждут Кихо и Джэхен. Желтый спорткар держится на хвосте, раззадоривая и нервируя намеренно. Форд с ревом шин залетает в новый поворот, освещая фарами мутные очертания леса и кроны высоких деревьев. Итан нагоняет и прижимается вплотную к его заднему бамперу, собираясь нанести новый удар, как Чанбин резко отъезжает от рельс безопасности на несколько сантиметров, сохраняя полный контроль над тачкой даже в таком резком маневре. — Ахуеть! Как он смог сдать назад на такой сумасшедшей скорости! — в ошеломлении переглядываются пацаны. — Смотрите! Итан заходит в поворот слишком широко и на дикой скорости не успевает отъехать так же быстро, как Чанбин. Он хотел боднуть его в зад, но форд стремительно отъехал и позволил ему врезаться со всей дури в отбойник. Оглушающий удар расхреначивает весь перед мицубиси, Итана едва не выкидывает с дороги. Чанбин дает полный газ и вылетает образцово из поворота, Феликс восторженно кричит и прыгает в объятиях своих друзей. — Форд мустанг выиграл! — орут парни по рации, разнося новости по всей Фудзияме. Итан последний момент он берет себя в руки и после резкого торможения снова разгоняется, доводя остатки тачки до передачи эстафеты. Чанбин приезжает первым к пункту нового заезда и передает власть Джэхену, что с рокотом мощных шин вырывается вперед. Сердце Хенджина делает сумасшедшие кульбиты за его самого лучшего гонщика. Кихо стартует на несколько секунд позже, пот стекает с виска, ладони скользят по рулю. Он врубает полную скорость своей мазды и пытается нагнать серого монстра на прямой, наслышанный про его спиды и невозможность угнаться за ним. Джэхен будто бы не гонит, а летит на ровном участке дороги, проносится как призрак мимо ошарашенных альф у отбойников. — Так вот он какой, король Фудзиямы! — Он так быстр, что его невозможно уловить! Кихо разгоняется до двойной сотки за считанные секунды, стрелка турбы достигает опасной красной зоны, когда он давит педаль газа до упора и переключает коробку передач. Астон мартин исчезает с поля зрения, и альфа с подозрением думает о том, что он уже давно доехал до финиша. Впереди новый поворот. Режущий свет фар и заснеженные пики в обрамлении изумрудных деревьев. Сукин сын Ямакаси знал, почему поставил Джэхена в центр. Если бы Итан и Мураками чудом вырвались вперед, никто из них никогда бы не обогнал Джэхена, и первенство все равно вернулось бы к ним. Это был продуманный от и до план. Кихо разъяренно рычит и добивает десятку на тахометре, залетая в поворот следом за серым спорткаром, что проезжает его на невозможной скорости полностью от входа до выхода с заносом всех четырех колес и идеальной траекторией, почти не корректируя дрифт рулем и прижимаясь на расстоянии двух сантиметров к рельсам безопасности. — Ебать, он просто монстр скорости! — верещат альфы и омеги у отбойников, уже поняв исход этой гонки. Джэхен пролетает одну шпильку за другой, отбирая безоговорочное лидерство и устанавливая рекорд по самой быстрой победе на Фудзияме. — Ахуеть! Что я только что видел? — Астон мартин установил новый рекорд по скорости на выходе! — Мой король! — в урагане захлестнувших эмоций и гордости кричит Хенджин, пританцовывая как чирлидер на выступе и смеясь в унисон с омегами. Бэхи близнецы газуют в одно и то же время, как только на горизонте показывается астон мартин и передает звезд Минхо. Акира нарушает правила под всеобщее негодование и крики, стартуя до возвращения мазды и с рыком мощного мотора рассекая ухабистый асфальт. — Сучий ты потрох, — цедит сквозь стиснутые зубы Минхо, набирая бешеную скорость и выдавая потрясающую мощность на гоночном двигателе. Он едет впереди и не собирается отдавать лидерство, даже если придется выгрызать его зубами, и вжимает педаль газа до упора, переключая коробку передач. Хан прослеживает за его действиями с волнением, сердце норовит разорвать грудную клетку, ощутимо бьется в глотке, и только руки Чонгука дают чувство притяжения к земле. Крики пацанов закладывают уши. Алая бэха следует за его белой кровожадным монстром, дикий взгляд фар и рокот шин сотрясают заснеженные вершины Фудзиямы. Ровных дорог все меньше, местами кончается асфальт, отсутствуют отбойники и ржавые рельсы безопасности. Минхо крутит руль и залетает в первый поворот на полном газу, тахометр выдает десятку в опасной красной зоне, он скребет бампером ограждение и распугивает стоящих там альф, с заносом всех четырех колес нагоняя едкого дыма. Акира залетает за ним, в точности повторяя траекторию движения, как истинный преследователь, и пытается обогнать прямо во время дрифта по внешней траектории. — Долбаеб, — усмехается Минхо, не особо удивленный. Белая бэха вылетает первой даже на выходе, отрываясь на прямой убитой полосе и лавируя, не дает себя обойти. Альфа переключает передачу, алая бэха прижимается к заднему бамперу, будто хочет заглотить целиком и не оставить даже костей. Я покажу тебе, что значит дрифтить по-настоящему, сукин сын. Минхо набирает сумасшедший разгон до двухсот сорока и использует скольжение в новом повороте, проносится белым тигром мимо орущих в ошеломлении пацанов, прижимаясь к ржавым рельсам безопасности на расстоянии одного сантиметра и освещая яркими фарами лица зрителей и кроны зеленых деревьев. — Блядь, я чуть не кончил! — Как же это было близко! Хан с гордостью наблюдает за каждым движением своего любимого и не может устоять на месте, вцепившись в руку улыбающегося Чонгука. Акира не сбавляя скорость заходит следом, выдавая широкий размах и корректируя опасное скольжение рулем, почти нагоняет на выходе, но Минхо все равно вылетает быстрее. — Подонок, — выплевывает Акира и дает полный газ на прямой. — Он стал быстрее в поворотах! — Бешеная скорость у Минхо на выходе! — восхищенно орут пацаны. Минхо ощущает каждую артерию, каждое соединение, приток крови к разрывающемуся от адреналина сердцу. Чувство, будто он вколол себе львиную дозу героина и подохнет от кайфа прямо сейчас. Но скорость вставляет ему намного сильнее, чем любой чистый сорт. Он крутит руль и переключает передачу, мотор призывно рычит, тахометр бьется на гребаных одиннадцати. Еще один смертельный поворот. Тачки доезжает до пункта следующего заезда. Альфа выжмет из себя все соки, чтобы прийти первым и позволить Тэхену вырваться в лидеры. Они победят. Банда Ямакаси никогда не покинет Токио. Зрители застывают с немым шоком на лицах, распахнув рты. Белая бэха залетает в новый поворот и отрывается от земли, совершая высокий прыжок в дрифте, балансирует между жизнью и смертью. Алая бэха повторяет опасный маневр, но Минхо с грохотом приземляется и набирает прежнюю бешеную скорость за считанные секунды, оставляя его позади и доезжая до пункта первым. — Минхо пролетел его в прыжке! — Банда Ямакаси выигрывает! Белая бэха просто летающий дракон, а не машина! Минхо самодовольно усмехается и с гордостью наблюдает за тем, как пурпурный додж газует первым, нагоняя горькие кольца дыма и теряясь на фоне заснеженных пиков величественной Фудзиямы. Черный порше стартует позже на долю секунды, оглушая подножие мощным рыком шин и догоняя, как кровожадный хищник, притаившийся в ночи. Алая бмв тормозит следом, Акира с дури хлопает водительской дверцей и надвигается на вышедшего Минхо, что раззадоривает его своей наглой ухмылкой: — Отсосал? — Я убью тебя, уебок! — рявкает вне себя от ярости альфа и врезает ему кулаком в челюсть. Он по-садистки безумно улыбается, чувствуя ебаную вседозволенность и безнаказанность. Здесь пустота, лишь молчаливые кроны деревьев, тишина и острые скалы. А вокруг — сплошные обрывы. Минхо сплевывает кровь на ухабистую землю и вытирает ее рукавом, набрасываясь на него с воплем и прикладывая затылком к выступу. Кто-то из них не выживет этой ночью. — Противник Ямакаси — лучший уличный гонщик в Токио! — Сатоши Рэйский король дрифта, никто не сможет отнять у него этот титул! Аллен не слушает свистки альф у обочин, гордо задирая подбородок и говоря своим друзьям: — Мой брат никогда не проигрывает! — затем он кричит так громко, чтобы слышало все подножие: — Ямакаси – король дрифта! Его встречает победный клич и хлопки сотен согласных людей. Пурпурный додж мчится по убитым дорогам и неровным выступам, Тэхен переключает коробку передач на прямой и вырывается в лидеры в считанные секунды. Рэйский преследует его, словно голодный зверь, прижимаясь вплотную к заднему бамперу и освещая его режущими фарами. Его выточенный, резкий, многогранный стиль. На горизонте маячат заснеженные вершины и опасные скалы в обрамлении бледной луны. Тэхен считывает его стратегию быстрой езды: пропускать противника вперед и обгонять его в критической точке, оценивая по достоинству работы его логики и набирая дикую скорость. Спидометр горит предупреждающим красным, двойная сотка и пятьдесят километров в час, тахометр переваливает за рекордные одиннадцать, стоящие ему жизни. Он жестко крутит руль и залетает в первый поворот, сохраняя скорость и вжимаясь на расстоянии одного сантиметра к отбойнику. Рэйский залетает на той же сумасшедшей скорости, бампер скребет ржавые рельсы безопасности и нагоняет ужаса на зрителей. — Двойной дрифт! Вот это пиздец как круто! Тачки одна за другой проходят дрифт в невозможности близости друг к другу, нагоняя едкого слоя дыма из-под мощных шин и оглушая округу ревом двигателей. — Это великая битва! Рэйский использует полную технику дрифта в самом начале! — Сукин сын, — выпаливает Рэйский, удивляясь движению доджа: техника сильно отличается от прежних гонок. Они не успевают опомниться, как начинается новый поворот и бесконечные шпильки вокруг обрывов. Сатоши давит педаль газа в пол и резко крутит руль, переключая коробку передач, с визгом и едким дымом пролетая мимо отбойника. Ямакаси не корректирует рулем во время дрифта, ошеломляя его и всех зрителей, заходит в поворот на бешеной скорости, подъезжая вплотную к рельсам и скребя их бампером. Чонгук выступает вперед, прижимая руки к груди и с волнением следя за движением доджа. Его герой никогда не проиграет. Ключ дергается, стрелка турбы валит к двенадцати, спорткары едут с заносом мимо отбойника, металл горит красным. Рэйский преследует и изучает траекторию и ритм доджа, легко повторяя ее и накидывая давление на сидящего за рулем Тэхена. Ямакаси знал, что он хорош, не не знал, насколько. — Их время на контроле просто потрясающе, если они так продолжат, то установят рекорд по скорости! — кричат пацаны, зафиксировав время. Он едет на выходе на пределе, пользуясь преимуществом быстрого газа после торможения и ускоряясь на неровной короткой прямой, чтобы оторваться на несколько метров от порша, что сдаваться на намерен. Рэйский остается на хвосте, даже когда он давит педаль до упора и берет свою лучшую скорость. Он пугает и заставляет крепче сжать руль, вылезать из кожи вон только чтобы избавиться от его преследования. Битва этой ночью станет легендарной. Тэхен напрягает челюсть и дает полный газ, совершая роковую ошибку на входе в поворот. Он разгоняется слишком сильно, едва не снося парней у обочин и пытаясь резко вырулить. — Вот ты и попался, гайдзин, — усмехается Рэйский, залетая в поворот следом за ним. — Я не верю своим глазам! Ямакаси не вписался в поворот! — Что? — ошеломлено произносит Чонгук, с расширенными глазами наблюдая за тем, как Тэхена едва не сносит, а Рэйский вырывается вперед прямо во время дрифта, обгоняя его и повторяя идеальную траекторию, заданную доджем. — Сатоши рэйский великолепен! Ямакаси не вписался в поворот впервые в своей жизни уличного гонщика. Он сцепляет зубы, пот стекает по виску, ладони сжимаются невольно на руле. Альфа делает глубокий вдох и на отсчете возвращает себе полный контроль над собой и тачкой, прикладывая все усилия на то, чтобы догнать оторвавшегося на приличное расстояние соперника. Рэйский должен завершить гонку, пока он не наверстал. Визг шин и безумная скорость вставляет как адреналин в самое сердце. Тэхен слышит его биение в собственной глотке, чувствует циркуляцию своей крови в организме и медленно сходит с ума. Дым валит из-под колес, они оба на ебаном пределе. — Блять, шины теряют сцепление из-за перегрева, — ругается про себя Рэйский, все еще оставаясь впереди и не позволяя ему обойти себя. Из-за повторения за доджем траектории нагрузка на передние шины вышла слишком сильной, он успокаивает себя мыслью, что покрышки Тэхена тоже стерлись, и плюет на данный факт, переключая передачу и залетая в поворот. У Тэхена не остается выбора. Он задействует весь потенциал своего гоночного двигателя, крутя руль и с ревом колес залетая следом в поворот. Рэйский берет широкий размах и вгоняет бампер в ржавые рельсы на расстоянии одного сантиметра, ладони дрожат, с волос катится пот. Никогда раньше он чувствовал столь разрывающий на части приступ азарта. Никогда раньше он не чувствовал себя настолько живым, как сейчас. На вершине Фудзиямы с фиолетовым зверем на хвосте, в самом опасном из поворотов. В самом диком дрифте в истории уличных гонок в Токио. Рэйский выходит из поворота и с сумасшедшим разгоном на прямой занимает внутреннюю траекторию. Пацаны у обочин ошарашено смотрят на то, как Тэхен разгоняется с нечеловеческой скоростью и занимает внешнюю траекторию, где невозможно обогнать, и мчится с ним бок о бок. — Это безумие! Он занял внешнюю траекторию! — Как он смог догнать его?! — Что ты сделал, сукин сын? — не понимает Рэйский, сильно хмурясь и едва удерживая управление. Тэхен несется с ним вплотную, почти скребет бампером его бампер и больше не отрывается. Он нарекает его дикарем и сумасшедшим, отвергающим законы жизни и смерти, иначе невозможно в здравом уме проделать такое. Впереди маячит предпоследний поворот, решающий исход гонки. Рэйский утробно рычит и давит педаль газа в пол, залетая с визгом шин первым. Ямакаси следует прямо за ним и нагоняет едкого дыма из-под колес, ошарашивая сотни людей, забивших отбойники. — Порше сносит с траектории! Сатоши берет слишком большой разгон, повторяя роковую ошибку Тэхена и крутя руль, не в состоянии вернуть контроль над дрифтом. Додж едет за ним по внешней в сумасшедшем дрифте, обгоняя порше и выезжая вперед. На расстоянии миллиметра к ржавым рельсам и сотен испуганных зрителей, застывших в изумлении. — Ахуеть! Дьявол, это невозможно! — Ямакаси перекрестил траекторию! Тэхен перекрещивает траекторию и занимает внешнюю, вытесняя с дороги Рэйского с оглушающим рыком шин и заставляя его задыхаться в облаках дыма. Сатоши сносит к обрыву, он начинает переворачиваться внутри тачки и падать, безуспешно крутит руль и воет раненным зверем, питая надежду лишь на последний оставшийся поворот. — Ямакаси побеждает с ошеломительным рекордом трассы! Чонгук визжит и дерет горло в криках вместе с тысячами людей, радующихся и орущих в поддержку нового короля дрифта и всей его банды, выигравшей последний заезд. Хан обнимает и прыгает на выступе, Хенджин и Феликс танцуют победный чирлидерский танец, Чонин показывает фак разочарованным болельщикам соперника: — Схавали, суки! — Банда Ямакаси становится безоговорочными королями Токио! Додж пролетает последний поворот перед по идеальной траектории, бампер скребет ограждение, рокот колес сотрясает вершины стойкой Фудзиямы. Он совершает разворот на триста шестьдесят градусов в обратном дрифте и достигает самого высокого пика горы, с ревом проезжая весь поворот. В черничных глазах Чонгука отражается пламя преисподней, охватившее додж и всколыхнувшее гору Фудзи. Взрыв озарят всполохами огня пурпурное небо Токио. Его истошный крик тонет в темных красках жестокого города скорости. Сотни людей замирают с раскрытыми в немом изумлении ртами. Додж совершает прыжок прямо во время выхода из дрифта, вырываясь из обжигающих языков пламени и приземляясь прямо у финишной черты. Черный мерс, белая бмв, форд мустанг и серый астон мартин подъезжают прямо к горящему огню, из чьего алого плена спасся додж. Тэхен хлопает водительской дверцей и резко выходит из спорткара, за его спиной полыхает пожар. Вокруг его банды — острые скалы, заснеженные пики и обрывы. Он спешным шагом подходит к своим братьям и сгребает их всех в охапку, замыкая пять рук, что никогда не отпустят друг друга. Ямакаси возводит благодарный взор к небесам. Прямо на его глазах кровожадным зверем проносится мимо черная как обсидиан тойота с алыми очертаниями. Под ребрами слышится громкий надлом, будто ему сломали 197 костей. — Хаджиме.