Yasu(泰)

Розово-фиолетовые волны омывают песчаный одинокий берег. Легкий летний ветер треплет волнистые пряди, под малиновый свитер залезая и будоража молочную кожу. Белые широкие брюки слегка намокают из-за пышных приливов, теплая вода греет босые ноги. Чонгук прикрывает глаза, наслаждаясь бризом, несет в руках снятые розовые джорданы. Бесконечные океаны внутри бьют прибоями. Он самая печальная жемчужина на дне. И в этом мире не было смельчаков, способных нырнуть и достать до его глубин. Улыбнувшись краем губ, он вспоминает о Ямакаси, и реберные ямки затапливает нежность. Только ты слышишь мои одинокие герцы. Только ты и умеешь слышать. Под боком звучит заливистый смех Хенджина, идущего в обнимку с Феликсом, что улыбается так ярко, словно горечи не существует. Хан молча идет впереди них, разглядывая бескрайний лазурный горизонт и повисая в своих мыслях. Чонин шагает сзади, внимая шуму голубых вод самого загруженного города в мире. Здесь тишина обретает облик. Здесь тоска и боль меркнут на мгновение, позволяя сделать спасительный вдох. Чонгук вздрагивает, когда Чонин цепляет пальцами его пальцы, обжигая ледяной тыльной стороной ладони. И улыбается так по-родному. Он знает, каких сил стоит брату переступить себя и проявить каплю теплоты. Вбирая ее в себя, как лекарство в дни печали. Я рядом. Я всегда буду рядом, чтобы подавать тебе патроны. В нас с тобой одна порочная кровь. Этому миру не понять. Хан останавливается у приливов, ласкающих берег и босые ноги. Пшеничные пряди треплют морские ветра. Мысли уносят далеко за пепельные облака. Чьи-то теплые руки обнимают сзади, и губы тянутся в улыбке. Он накрывает своими ладонями руки Феликса, слегка повернувшись к нему и заразившись солнечным светом в его глазах. Чонгук встает рядом, растроганно рассматривая их в страхе, будто момент растворится. Будто пары рук разомкнутся, и он снова проснется в отчаянии в огромных сводах особняка, никогда не греющих. Он кладет голову на плечо Чонина, потираясь об него щекой, как слепой котенок, и прикрывая веки. — О чем думаешь? — спрашивает почти шепотом Чонин, прильнув к нему своей щекой. Нежность заволакивает в свои сети, не выпутаться, когда брат так крепко обнимает и заставляет льды внутри таять. — Это все из-за нас. Мы виноваты в том, что страдает банда Ямакаси. Чонин усмехается краем губ, безмолвно соглашаясь с ним. В памяти выжжен клеймом крик Хана и кровь Минхо на его пальцах. — Я даже не представляю, что думают о нас они, — он оборачивается на едва не упавших воду Хенджина и Феликса, смеющихся во весь голос и в последний момент обнявшихся, чтобы уцелеть. — Человек не выбирает, в какой семье родиться, — подает приглушенный голос Хан, и все четверо обращают на него внимание. Он хмуро взирает на младших Исайа, трогая Чонгука за плечо. — Вы не виноваты в том, что сейчас происходит. Банда Ямакаси пострадала бы в любом случае. Вот только они друг за друга порвут. И мы сделаем то же самое. Большие черные глаза Чонгука глядят с верой и благодарностью. — Неужели вы правда думали, что мы можем обвинять вас? — Феликс встает прямо перед ними и беспокойно рассматривает обоих. Хенджин берет Чонгука за руку, мягко произнося: — Что бы ни было, мы всегда будем рядом с вами. Мы тоже сильные. Мы тоже справимся. Чонин впивается в него расколотым надвое взором. На дне зрачков брата читается похожая привязанность. Ведь в этом мире никогда не было сердец, способных полюбить их. — Спасибо вам, — улыбается Чонгук, первым нарушая тишину и зажигая звезды на бездонном полотне неба. И под ключицами четверых. — Тебе так идет улыбаться. Печаль тебе не к лицу, — Хенджин обнимает его изо всех сил, согревая органы изнутри. Чонин вздрагивает, но со смехом обнимает повиснувшего на нем Феликса, сжимая до хруста костей. Хан объединяет их в единый комок, прижав к себе и образовав один круг. Обещающий не разомкнуться. Не предать. Не оставить задыхаться в горечи и боли. А тоски наши щедрые горсти унесут мирные приливы. — Мы всегда будем здесь, чтобы прогнать печаль на сердце друг друга. Медовый голос Хана ощущается словно пластырь на кровоточащие раны. Чонгук проглатывает его, леча застарелые шрамы, бинтуя заново увечья. Прижав его к себе за хрупкие плечи, он прячет лицо в изгибе теплой шеи и верит в лучшее завтра. Хан лишь крепче обнимает его, гладя по непослушным волосам. Хенджин бежит за заливисто смеющимся Чонином по всему пустынному берегу, волнуя сиреневые воды и пудровый песок. Поймав омегу, он пытается протащить его к воде, но проваливается с планом, когда вмешивается Феликс и помогает Чонину сбежать. Бледная луна зависает над голубыми пляжами Токио. Город позади мигает мириадами пурпурных неонов. Чонгук ловит босыми ногами мурлыкающие приливы. Со спины обнимают руки Чонина, кладущего голову на плечо. И тепло помноженное на три, дающее дышать свободно и не погрязнуть в своем отчаянии. Хенджин ложится на другое плечо, поглаживая по спине, с ним садится Хан и до хруста костей обнимает, с другой стороны Феликс приобнимает Чонина. Чонгук улыбается со слезами, замершими на кончиках ресниц. Смотри, папа, в этом мире нашлись руки, способные меня обнять. Даже если ты не успел этого сделать. Смотри, папа, в этом мире нашлись сердца, способные меня принять. Даже если ты никогда не увидишь счастье на моем лице. Знай, папа, я впервые счастлив по-настоящему. Смотри, папа, я сильный. Смотри, папа, я больше не один.

***

Черный порше 911 подъезжает к золотистым воротам школы, увитой розовыми и красными цветами вдоль крыш и стен. Омеги во внутреннем дворе визжат от восторга и бегут навстречу, словно их позвали по свистку, на лестничном крыльце зависают шум и завистливые вздохи. Рэйский выходит из тачки с довольной ухмылкой, поглядывая на толпу верещащих подростков из-под солнечных очков. Он в темных джоггерах, футболке с цепями на шее, оголяющей увитые татуировками и венами руки. Привлекая к ним внимание и к букету из угольно-черных роз. Будто бы наступил день траура в городе скорости. Швырнув недокуренную сигарету на асфальт, он сминает ее носком джорданов и нагло впивается глазами в Чонгука, стоящего в окружении свиты омег. Кричащих еще громче от осознания, к кому приехал этот альфа. — Господи, Чонгук, тебя каждый день забирают какие-то красавчики! — пищит на ухо один из них. — Я тебе завидую, поделись хотя бы одним! — А где тот брутальный американец на додже? — омеги толкают его задорно, заставляя закипать и взорваться в секунду. — Заткнитесь! — шипит, как ядовитая змея, прожигая их всех уничтожающим взором, затем самого Рэйского, с хамским видом присевшего на капот порше и ждущего. Чонгук прямо сейчас выцарапал бы ему зрачки и ни разу не пожалел. Ураган чувств из ненависти, гнева и желания втоптать его под землю смешиваются воедино. Он цыкает и подтягивает свой белый клатч шанель на плечо, спускаясь с лестницы прямиком к нему. Альфа нарочито медленно разглядывает с ног до головы его стройную фигуру в насыщенном розовом костюме: плотный топик и длинные штаны на завязках по бокам, обнажающих молочную кожу на груди и бедрах. Тонкая полоска чокера того же цвета манит к красивой шее и острым ключицам. Чонгук резко встает перед ним, и аромат фиалок напрочь вытесняет табак из легких. Он будто бы пропитал каждую клетку тела омеги, его кудрявые смоляные волосы, вишневые покусанные губы, шрамы и родинки на лице. Чонгук похож на фарфоровую куколку. Но Рэйский готов отдать руку на отсечение: он его никогда не сломает. Он тяжело сглатывает, но маску мудака не убирает, выбешивая омегу еще сильнее и впитывая себя каждую его реакцию, как личный сорт кайфа. Он им ни с кем не поделится. В мыслях встревает имя Ямакаси, и ярость ошпаривает позвонки, словно кипяток. — Какого хрена ты здесь забыл? — Чонгук толкает его в грудь со всей дури. Его истеричная натура злит и вставляет пиздецки. — Ай яй, папа не учил тебя быть вежливым? — Рэйский издевательски улыбается и запускает в нем уродливые мутации. — Иди нахуй со своими приколами, — дерзит омега, вгрызаясь в него, как дикая кошечка, норовя расцарапать до крови. Толпа любопытных собирается вокруг них, перешептываясь и смеясь. — Я принес тебе розы. Ты спросишь, почему черные? Нет, вовсе не из-за скорби. Просто я знаю, ты не любишь нормальные вещи. Это могло быть признание в любви. С пылкими поцелуями и объятиями после. Чонгук ошарашено слушает его тираду с открытым ртом, пока омеги едва не падают в обморок от романтики, и только он понимает чистой воды высмеивание его отношений с Тэхеном. Ямакаси должен скоро приехать и забрать его из школы. И последнее, чего он хотел бы: снова вывести на ревность и драки. — Я тебя убью, — выдает по слогам Чонгук, собираясь отобрать у него эти ебучие цветы и избить ими, но Рэйский хватает его запястья и вжимает в себя. По ебаной привычке. Каждый раз, как он видит этого омегу, тормоза срывает без шансов на попятные. Струны внутри рассудка рвутся, и он теряет контроль над зверями, грызущими изнутри. Там, где Чонгук, канат над безумием и реальностью рвется. Там, где Чонгук, руки ломит от порыва задушить и обнять. Рэйский уже давно не догоняет, чего хочет больше: вдавить его стену и отодрать, или пережать ему сонную артерию. И это его личный проигрыш. Рев мотора пурпурного доджа разрывает асфальт. — Рэйский. Тэхен вылетает пулей из водительского и под вскрик Чонгука хватает альфу за грудки. — Хуев защитник приехал, — с ухмылкой кидает ему в лицо Рэйский. Тэхен не знает, как сдерживается от того, чтобы не втащить его голову под капот, и выедает в его насмешливых глазах зияющие дыры. Альфа видит себя расчлененным на дне его зрачков. — Тэхен, не надо, пожалуйста, — просит Чонгук, сжав его занесенную в воздухе руку для удара. Стоя перед ним с огромными черными глазами, в которых застыла мольба. — Отъебись от него. Ледяной тон Ямакаси замораживает даже его органы. Но Рэйский будто бы заводится сильнее и отталкивает его от себя. — Я сам решу, когда до него доебаться, а когда отъебаться. Гайдзин, — добавляет с особым отвращением альфа и усмехается. — Завались, мудак конченый! — визжит в его сторону омега, надвигаясь, но Тэхен резко хватает его за запястье левой руки и тянет на себя. В ту же секунду, как Рэйский хватает за правую руку и дергает Чонгука на себя. — Отпусти его, — ровно и без эмоций произносит Тэхен, будто разделывает мясо. — Ты отпусти, ублюдок, — скалится альфа и сильнее тянет омегу на себя. Чонгук ощущает себя зависнувшим над преисподней, держась за натянутые два каната. Что вот-вот порвутся и окунут его в лаву. Толпа ошеломлено переглядывается, щелкают камеры телефонов. — Я сказал тебе отпустить его, гандон, — рычит обозлено Тэхен и бьет его в челюсть, срывая кожу с незаживших костяшек. Кровь своя и чужая капает на асфальт. Рэйский выплевывает ее и улыбается алым ртом, едва не упав не землю, но удержавшись на ногах и накинувшись, вжимает дуло пистолета в живот напрягшегося альфы. С сумасшедшей ухмылкой, вымораживающей вены. Тэхен сжимает челюсть и еще яростнее чем прежде вгрызается в его наглое лицо. Если бы не районы родного гетто и перестрелки как ужин по ночам, он бы растерялся в то же мгновение. Он знает, Рэйский не выстрелит, но гнев праведный течет к сердцу вместо крови. Чонгук замирает с немым криком на губах. Подступая ближе и тормозя, когда Ямакаси жестом ладони велит ему остановиться. — Не мешайся у меня под ногами, гайдзин. Придет день, когда ты увидишь фары моего порше перед собой. И это будет твоя последняя минута в Токио. Тэхен молча слушает его угрозы и прожигает насквозь, залезая в аорту и перерезая ее. Он бы выдрал ему сетчатку и сел за убийство. — У брата перенял замашки с оружием? На чистом не вывозишь? — ухмыляется в ответ он, но лицо сохраняет мертвенное равнодушие. Рэйский убирает пистолет и уходит с довольной усмешкой, не оборачиваясь садясь в свою тачку и с ревом газуя. Тэхен остается настороженно смотреть ему вслед, сильно нахмурив брови. Под боком стоит Чонгук, по-детски беспокойно взирая на него. — Прости, Ничи, — извиняется за представление альфа, привлекая его к себе и обнимая одной рукой, что не кровит. Омега утыкается губами ему в теплую шею, сжимая торс и вдыхая любимый запах шоколада с ментолом. Кудрявые пряди щекочут подбородок, но Тэхен лишь рад в их мягкости задохнуться. Мне сносит тормоза, когда чужие руки касаются тебя, солнце. Мне сносит тормоза, когда чужие слова ранят тебя, солнце. — Он сам приехал, — оправдывается словно маленький ребенок Чонгук, мня в пальцах его черную майку под косухой. Смущаясь, когда он поднимает его голову и заставляет посмотреть себе в глаза. До боли родные. Переплетение нежности и страсти. — Я знаю. Я не виню тебя, сам разберусь с ними. Моя ревность никогда не будет направлена прямо на тебя, солнце. Понял меня? — он треплет кивнувшего омегу по волосам и широко улыбается. Печаль проходит, когда Чонгук топит его в глубине своих бездонных глаз, укравших небо и плеяды звезд. — Отвези меня домой, — он вновь со всей дури обнимает Тэхена, будто бы через мгновение его не станет. Я так боюсь тебя потерять, словно мне тебя обещали на короткий срок. Я так боюсь тебя потерять, словно в этом необъятном мире кроме тебя никого нет. Знаешь, я нагло себе вру. В этом мире для меня и правда кроме тебя никого нет. Оглянись на меня, когда решишь уйти. Я здесь тихо прилягу и умру.

dysthymia - invisn

Фиолетовый додж пролетает ультрамариновые небоскребы города скорости. Чонгук обнимает себя за плечи, вжавшись в сидение и огорченно смотря на грубый со стороны профиль Тэхена. Он крепко сжимает руль и хмуро палит на дорогу, взгляд невольно падает на его расквашенные в мясо костяшки. На лице альфы не заживают синяки и гематомы. Омега даже самую мелкую его царапину себе не прощает. Виня себя в телесных и душевных увечьях на его ребрах. — Ты тоже прости, — шепчет он, теребя пальцы. Чувствуя на себе пристальный взор, но не решаясь взглянуть в ответ. — За что? — не понимает Тэхен, кладя ладонь на его руку и сплетая, чтобы он перестал терзаться. — За Намджуна. Из-за него вас тогда избили. И я тоже чувствую свою вину. Ты всегда страдаешь из-за меня, — сбито объясняет омега, непроизвольно дуя губы. Тэхен с умилением рассматривает его пухлые щеки и теребит их, согревая теплом своей ладони и оживляя его раненные органы. Додж тормозит в алее цветущей сакуры, просветы солнечных лучей отражаются на розовых водах реки Мегуро. — Перестань во всем винить себя, Ничи. Я сам этого не делаю, почему же ты продолжаешь мучать свое маленькое сердце? — мягко обращается к нему альфа, боясь задеть даже на миллиметр его хрупкие чувства. — Я знаю, твой брат против меня и моей банды. Это только между ним и мной. Я буду делать все, чтобы тебя это не коснулось. Я вывезу, — непоколебимость в его тоне действует, как успокоительное. Чонгук слепо льнет к его касаниям, трется о щеку, как котенок. Бездонные черные глаза тянут вниз в пропасть, усеянную звездами. — Я не хочу, чтобы ты вывозил один. Я рядом. Я всегда буду рядом с тобой, — он обхватывает ладонями лицо альфы и целует в сухие губы, сминая их своими. Тэхен тянет его на себя и усаживает на колени, сжимая талию и пробираясь руками под топик. До тебя я и не ведал, какового это — сгорать от ревности и ярости потерять. Зацепив зубами его нижнюю губу, Чонгук оттягивает ее и обнимает за крепкие плечи. В вены. В артерии. До содранных связок. Зная, как этого мало. Ему всегда будет его мало. Даже когда он вбивается в его бедра и вгрызается зубами в ключицы. Омега касается его кожи под косухой и ощущает твердость и жар мускулов. Зная, как этого по-прежнему мало. Легкий стон срывается с его губ, когда Тэхен отодвигает кресло и сминает в ладонях его задницу, припадая губами к шее и всасывая тонкую кожу. Ты как чума. Как голод, настигающий целые страны в блокаде. Ты как разрушенный город, а я единственный выживший под твоими руинами. — Ямакаси, — шепчет омега в его шею и прикусывает кадык. Тэхен сглатывает и тяжело заглядывает в его затуманенные желанием глаза, зная, как дикие инстинкты разрывают в собственных. — Я хотел тебя покормить, но, видимо, у нас будет другой обед, — усмехается он и заводит мотор, давая газ до упора. Чонгук обнимает его за плечи со смехом, по-прежнему сидя на его коленях, пока додж мчится в сторону дома в доя-гаи.

***

jin — peel off

На перекрестке Сибуя зажигаются первые пурпурные неоны. Развязка под мостом гудит, треки качают из стенок каннабиса, цветастые спорткары рычат и нагоняют дыма из-под колес. Привкус ментоловых сигарет отдает на всю парковку, фары фиолетового доджа освещают концы. Банда Ямакаси окружает тачку, шум и голоса раздаются до противоположной стороны. Тэхен нервно выкуривает свою сигарету мальборо, поглядывая исподлобья на стоящих напротив Чанбина и Джэхена из-под черной кепки. Чан копается под капотом белой бэхи, проверяя двигатель, пока рядом нагнетает Минхо. Альфа с выжженными прядями и черной банданой, в темной майке и спортивных брюках в цвет с темными джорданами. Он напрягает желваки, слушая наставления при разгоне и объяснения настроек подвески. Избегая смотреть на разъяренного Тэхена, что готов придушить его прямо сейчас. — Слишком опасно, — качает головой Тэхен, выпуская клубы дыма изо рта. Минхо уперто стоит на своем, не желая отказываться от гонки, даже если на кону стоит его жизнь. — Мы с Чанбином будем наблюдать у поворота JH-770. По городу поставим наших пацанов, гонка пройдет спокойно, — пытается успокоить его Джэхен, засунув ладони в карманы синей ветровки. Хмурясь, даже если предлагает варианты, опасность не отступает. — Он от своего все равно не отойдет, даже если подыхать будет, — подживает губы Чанбин, хлопнув Тэхена по спине. — Ишак чистый. — Я тебя слышу и откручу тебе хуй, — подает уничтожающий рык Минхо, запустив в него кепку, которую он придерживал для Чана. — Ты ахренел? — возмущается друг. — Мне похер, что будет, я выиграю у этого ебаноида. Никто из вас не будет вмешиваться, а тем более не приставит пацов следить за мной. Разошлись, — рявкает Минхо, наступая на них. Тэхен заводится, как по щелчку пальцев, и надвигается на него в ответ, хватая за грудки. — Болван, бля, — цедит он прямо в бесстрашное лицо Минхо, не веря и боясь до боли его потерять. — Ты нихуя не понимаешь? Я сказал вам не гонять, пока мы не разберемся со взрывами. Трое альф настороженно подходят к ним, чтобы разнять, потому что Минхо злится и хватает Тэхена за плечи. — Мне хуй класть на эти взрывы. Пидорас бросил мне вызов, да еще и как, стреляя из ебучих пушек, как в скота. Я не успокоюсь, пока не выпотрошу ему органы. Мне похуй, как именно, но я заставлю его задыхаться либо в своей крови, либо в бензине, — выплевывает с желчью он прямо в ошарашенное лицо Тэхена, приобретающее убийственные черты. — Хорош оба, — Чан хватает обоих за шкирки и пытается растащить. Тэхен тяжело дышит, прожигая друга тревогой и яростью на дне угольных зрачков. Минхо отзеркаливает его взгляд и на попятные давать даже не думает. — Минхо, — придя в себя, Тэхен берет контроль над своим голосом и эмоциями. — Я знаю, ты от гонки не откажешься. Но меры безопасности ебучие ты примешь, иначе я запру тебя нахуй и не подпущу к рулю. Минхо кривит ухмылку и толкает его в грудь, выдавая по слогам: — Мне поебать. Тэхен цыкает и хватает его за ворот майки, когда он отворачивается, насильно прижимая к себе и сгребая в объятия. — Мне не поебать, что ты сейчас будешь учавствовать в самом опасном заезде в своей жизни. Я в тебе не сомневаюсь. Я всего лишь прошу тебя послушать мои наставления. Минхо замирает в его крепких объятиях, будто бы стальных и таких необходимых в этот переломный момент. Он пересиливает себя, не издавая ни звука пару секунд, пока остальные парни напряжено глядят на них. И впервые в жизни уступает чужим переживаниям за себя. — Ладно, брат, я тебя слушаю. Тэхен улыбается краем губ и хлопает его по спине. — Что у вас происходит? Альфы оборачиваются в унисон на пятерых омег, одетых в похожие черные расцветки и спортивные костюмы, облегающие все тело. Минхо присвистывает с ухмылкой, выступая вперед и сразу же привлекая к себе свою фею. — Вы подготовились к моей гонке? Где плакаты, где поцелуи? — он оставляет ожог губами на щеке Хана, что смущено прячет лицо в изгиб его шеи. — Мечтай, придурок, — закатывает глаза Хенджин, отходя к Джэхену и растворяясь в кольце его рук. — Твой шанс, чтобы облажаться, — добавляет язвительно Чонин, кладя локоть на плечо Чана, сидящего на капоте своего мерса. Альфа прижимает его к себе за бедра и тянет ближе, уткнувшись носом в его ребра. Феликс озаряет ночь и перекрывает неоны своей солнечной улыбкой, повисая на плечах неловко улыбнувшегося Чанбина и одаривает все его лицо поцелуями. Чан резко поворачивает к ним голову, но его омега заставляет его смотреть только на себя, трогая ледяными пальцами щеку. Ведь, по правде, Чан до безумия рад за них. Он бы никому другому братика не смог доверить. — Здравствуй, Ничи, — тепло улыбается Тэхен и обнимает Чонгука, прижав к своей груди, там, где бешено бьется сердце. Аромат фиалок заполняет легкие и дает силы жить дальше. — Здравствуй, Ямакаси, — шепчет одними губами омега, щекоча кадык и шею, мнет в пальцах его фиолетовую футболку. — Как ты? Все хорошо? — альфа оставляет мягкий поцелуй на его лбу, вдыхая цветочный запах с кудрявых волос. Чонгук кивает и по-детски завороженно смотрит на него огромными чистыми глазами, словно на своего супергероя. И Тэхен бесповоротно в нем вязнет. — У Минхо ведь важная гонка, мы здесь, чтобы поддержать его, — сглаживает обстановку Феликс, ярко улыбнувшись. Минхо тронуто хватается за сердце и сгребает его в объятия, потянув за щеку. — Только ты меня здесь понимаешь, маленький принц. Чонин и Хенджин в унисон закатывают глаза. — Только несчастного Феликса смог обдурить, — фыркает Чонин. — Какой ты злой, ай яй яй, — Джэхен щелкает его по подбородку и смеется на возмущенный взор, уничтожающий до клеток. — Группа поддержки ебучая, — усмехается омега. — Правильно, неудачники должны держаться вместе. Тэхен не выдерживает и прыскает в кулак, сразу же кашляя. Джэхен и Минхо в унисон хватаются за сердца. — Ты тоже чувствуешь это? Вырвал, бля, убил, — корчится от мнимой боли Минхо. — Клоуны, — цыкает Чонгук под общий смех. — Выбирай, Барби, ты за меня или за своего братика? — к нему лезет Минхо и сгребает под себя за плечо. — Дресс-код нарушаем? Где твои розовые тряпки? — На язык тебе их натяну, если не перестанешь, — огрызается омега и скидывает его руки, но с удивлением ощущает всю их тяжесть. — Ты вместо протеина цемент хлебаешь? — Минхо заразил тебя бандитским жаргоном, Чонгук? — смеется Чанбин. — Без рисков, пожалуйста, — умоляюще-требовательно произносит Хан, впившись строгим взором в своего альфу, что лишь сжимает челюсть и отводит взгляд. Минхо не умеет жить без рисков. В кровь впиталась любовь к адреналину и играм со смертью. — Это бесполезно, Хани, скажи спасибо, если он не врежется в стену под мостом, когда попытается втиснуться туда вместе с Акирой, — усмехается Чонин, и альфы поражено оглядываются на него. — Откуда ты знаешь про то, что маршрут гонки был изменен? — Чан притягивает его к себе за руку. — У меня присутствуют привилегии, скажем так, — стервозным тоном отвечает омега. — Стопроцентно на таблоидах прочитал, — издевательски кидает Минхо, получая удар в плечо. — Не херачь мне правую руку, она рабочая. — Кому ты пиздишь, ты левша, — цыкает Чонин и бьет еще сильнее. — Дети, блять, — качает головой Чан, сгребая омегу в свои объятия и утаскивая подальше. — Как сильно отразится тот факт, что маршрут изменен? — беспокойно спрашивает Хан у Тэхена, который напряжено следит за Минхо, искусно скрывающим свои настоящие эмоции под маской мудака и тонны агрессивного сарказма. — В таком случае есть специальная стратегия. Я с ним поговорю насчет этого, не переживай, — тепло улыбается он омеге и видит облегчения нотки на его лице. В противоположном конце парковки раздается рокот шин. — Я выпотрошу его, — усмехается Акира, с прищуром разглядывая Минхо и его руку на талии Хана. Его наби оказалась упертая. Теперь он участвует в гонке за право доказать, как она ошиблась, выбрав в спутники себе этого ублюдка с выжженными прядями. Акира знает, он достойный соперник. Но до конца не принимает и вслух не выскажет даже под дулом пистолета. Он выпускает горькие клубы дыма изо рта, пропуская мимо ласковый шепот омег, сидящих на его коленях, гладящих плечи. Будто бы не ощущает их вовсе. Будто бы они те не, кто стоит его внимания. Юкио ежится от неприятного холодка по коже, бьющего, когда он смотрит на альфу с афрокосами, в белых штанах и худи с алыми драконами в цвет его бэхе. Гадкий привкус опасности глушит органы. Он прикусывает нижнюю губу, вздрагивая от дикого ржача парней из банды. — У меня отвратное предчувствие из-за этой гонки, — выдыхает омега, и Нори понимающе трогает его за руку. Мураками молча курит сигарету, сидя на капоте корвета, пока под боком бесится привычно веселый Итан, будто не понимающий нихрена. Визг шин заставляет их резко обернуться. Черный порше 911 с рокотом заезжает на парковку, вопли омег преследует его до тех пор, как глохнет мотор, и Рэйский разъяренно выходит из тачки. Из переднего вылезает Кихо с виноватым видом, без слов следуя за ним. — Где вы шатались? — Юкио закатывает глаза и сглатывает язву, когда Рэйский просто проходит мимо, задев плечом. — Кретин. — В чем дело? — поднимает бровь Мураками, осмотрев с нотой тревоги Кихо, что сам не свой после гонки с Чанбином. Братья Сатоши ни на секунду не дают ему забыть о позорном поражении, и он его искреннее жалеет. Хлопнув его по плечу, он переводит любопытный взор на лучшего друга: — Ты откуда его забрал, Рэйский? — С участка ебаного, — выплевывает альфа, нервно закурив. — Сучий сынок возомнил себя героем и лезет в дела взрослых. Кихо сжимает челюсть и отводит стыдливый взгляд. Мураками впивается в него пытливо. — Как давно ты заделался в альтруисты? Не в твоем стиле кому-то помогать за спасибо, — усмехается ядовито Юкио. — Я мудак, но своих за решеткой гнить не оставляю, — с ухмылкой отвечает Рэйский, прикуривая от сигареты Акиры. — Спасибо, брат, буду должен, — подает голос Кихо, которого хлопает по плечу Мураками. — Завали ебало и не показывайся мне на глаза, — цедит Рэйский, затягиваясь по самые легкие. — Ты готов раскатать этого пидора Минхо по асфальту? Акира кривит оскал и кивает, прожигая зияющие дыры в альфе и его руках на теле наби. — Если ты облажаешься, это будет для нас еще большим позором, чем проеб Кихо с Чанбином. Хотя, этот агрессивный уебок не сможет выдать ничего, разве что пустит 4 колеса в занос для понтов, — Рэйский враждебно палит в сторону банды Ямакаси. — Ты снова недооцениваешь их, — качает головой Мураками. — Заткнись, — прерывает его Акира с безумной ухмылкой. — Я кое-чему научился, пока сидел в тюряге. И его горящие азартом глаза не вещают благого. — Не сомневаюсь, — Мураками выдыхает едкий дым. А на душе скребут ебучие звери. Линия старта заполняется зрителями, пацаны садятся по тачкам и выезжают к обочинам дорог, где будет проходить гонка. Трибуны заполняются людьми, приехавшими со всех провинций Токио и близлежащих городов. Трек сменяется на более мелодичный перед разрывным для предстоящего заезда. Пятеро омег встают в первых рядах, беспокойно оглядываясь на банду Ямакаси, еще не выдвинувшуюся к началу. — Почему они медлят? — нервно выдыхает Чонгук, словно это он вот-вот должен сесть за руль. — Неужели переживаешь за Минхо? — усмехается Чонин, заматерившись на проходившего мимо Кихо, что случайно задел его плечом. — Чтоб ты сдох, идиот. — Я же случайно, бля, — грубит в ответ альфа, но безнадежно мотает головой и идет дальше. Феликс и Хенджин переглядываются и сдерживают смешок. — Мы все переживаем, иначе бы не стояли здесь, — поправляет его Чонгук, удивившись самому себе, как он рвется защитить Минхо. Ощущая правильность своих слов и мотивов. Ведь он ему теперь намного ближе и роднее. Так же, как и любой из банды Ямакаси. Он видит в них старших братьев, никогда не посмеющих оставить его одного в беде и надорвущих глотки, чтобы обеспечить ему безопасность. — Я здесь только для того, чтобы поддержать Хани, — фыркает ядовито Чонин, закатив глаза. Он все еще помнит, как относился к нему Минхо, но язвит больше из вредности и мстительности, ведь прошлое давно забыто и не ранит так колко. Толпа взрывается криками и свистками, когда алая бэха с ревом мотора проезжает к старту. Омеги с воплями бегут за машиной и едва ли не залезают на капот. Окно медленно приспускается, и хищный взор Акиры вгрызается среди сотен прямо в Хана, глядящего в ответ с напряжением и гордостью, въевшейся в глотку. — Он сейчас прожжет в тебе дыру, — хмыкает Хенджин, тронув омегу за плечо и заставив отмереть. — Почему этот бывший зек пристал к тебе? — кривится в отвращении Чонгук. — Не знаю, — честно признается Хан, ведь ни разу не дал ему зеленого света. — Нравится ему пиздец, об этом весь перекресток Сибуя болтает. Думаешь, почему Минхо так сильно хочет уебать его? — Чонин стервозно рассматривает собравшуюся вокруг бэхи банду Рэйского. — Получается, сегодняшняя гонка будет не за победу, а за сердце Хани, — с яркой улыбкой говорит Феликс, и омеги заливисто смеются. Хан закатывает глаза, ни разу не разделяя их веселье и задыхаясь в тревоге за своего любимого. — Я не сомневаюсь в Минхо. Но мысль, что Акира не будет гоняться честно, меня просто разрывает надвое, — делится он болью, шумно сглатывая и прикрывая глаза, когда Чонгук сразу же обнимает его со спины, даря успокоение уверенными словами: — Забудь все, что ты сказал после «но». Минхо справится. И это единственная правда, в которую ты должен верить.

th3 darp x godmode — samurai 

Три.  Белая бэха в окружении парней из банды Ямакаси выезжает к линии старта, верещащие и орущие имя Минхо омеги бегут за ними, экраны загораются с изображением двух тачек, стоящих теперь бок о бок перед рывком в безумие.  Два.  Акира и Минхо переглядываются друг с другом, передавая взаимную ненависть и желание выдрать сетчатку без капли сожалений. В центр выходит юноша с двумя флагами алого и белого цвета со знаком бмв в честь двух гоняющих сегодня тачек-близнецов.  Один.  Хан замирает на полу выдохе, когда глаза обоих альф с животным проблеском впиваются прямо в него, прежде чем бэхи сорвутся с места.  Его сердце ломается под ребрами в ту же секунду. Он слышит его хруст, прерванный диким ревом моторов и толпы.  — Потрясающий разгон, — с восхищением выдает Джэхен, следя за движением Минхо на экранах. Рядом стоит вся банда и омеги, поддерживая трясущегося Хана и обнимая его со всех сторон.  — Белая бэха молниеносно вырвалась вперед! — восторженно кричат пацаны.  Тэхен слышит комплименты и свистки, но не может расслабиться ни на секунду, стоя со сложенными на груди руками и хмуро паля на экран. Молясь небесам в надежде, что друг последует его указаниям. Он переводит настороженный взор на Рэйского, будто пропускающего мимо все разговоры и с мудаческой ухмылкой курящего взатяг. Вдыхая дым сигарет с проникновением в легкие и отвечая ему издевательским взором.  — Сукин сын что-то задумал, — озвучивает мысли вслух он, обращаясь к своим и стараясь не быть услышанным омегами.  — Я бы удивился, если бы они гонялись честно, — усмехается невесело Чан. Замечая тревогу на лицах остальных членов банды Сатоши.  — Даже Мураками ебало кривит. Точно хуету выкинут, — хмыкает Чанбин.  Тэхен возвращает тяжелый взор к экранам, где с измененным маршрутом тачки минуют перекресток Сибуя за считанные секунды, протаранивая ленивые машины на главной дороге и сворачивая в противоположную сторону, уходящую в спуск с ржавыми рельсами безопасности и неровным асфальтом с нечеткими линиями.  Минхо набирает бешеную скорость в самом начале, давя газ до упора и крепко сжимая руль. Противник держатся позади на приличном расстоянии, но грозное дыхание его двигателя ощущается прямо под задним бампером. Фары ярко горят и освещают темные участки дороги, где раньше никто из них не гонял.  — У них идентичный стиль вождения. Резкий и агрессивный, — подмечает Джэхен.  — Не удивительно, они машины-близнецы, — Чан кивает и добавляет спустя секунду: — Хотя, не ручаюсь за то, что у его малышки под капотом. Двигатель Минхо мы меняли пару дней назад. Он гоночный и выдает потрясающую мощность. — Тахометр тоже был заменен. Сейчас он выдает более мощные обороты, — говорит Чанбин, едва не оглохнув от криков толпы, когда тачки одновременно залетели в поворот. Минхо подъезжает к рельсам в опасной близости, скребя их бампером и выдавая зрелищный дрифт с заносом всех четырех колес.  — Белая бэха в лидерах с самого старта!  — Он невероятно быстр! — ошарашено орут пацаны у обочин, мимо которых он пролетает с едким дымом из-под шин.  — Разметка сколько? — спрашивает Джэхен, нахмурившись при виде опасных ерзаний алой бэхи на прямой.  — Двенадцать, — отвечает Чан, положив локоть на его плечо.  Хан оборачивается к ним и ошеломлено раскрывает рот:  — Вы поставили ему тахометр в 12 оборотов? Вы в своем уме? — он складывает руки на груди, чтобы удержать себя от желания треснуть их всех. Четверо альф с непониманием смотрят на него.  — В чем дело, Хани? — пытается успокоить его Чанбин, но он взрывается с криками:  — Вы знаете, сколько оборотов из них не выдаст? Все двенадцать, черт подери! Если он решит набрать их в повороте, он может умереть!  Зная Минхо, он пересечет грани дозволенного запросто и даже не подумает дважды. Тревога душит и стягивает глотку сильнее, Хан бьется в дрожи, и даже объятия Чонгука и Хенджина не спасают.  — Послушай, Хани, — мягко обращается к нему Тэхен, и только ему омега внемлет в надежде услышать добрые вести. — Минхо практиковался с оборотом такой мощи. Он вывезет, даже не сомневайся.  Экраны взрываются звериным рыком моторов. Белая бэха удерживает лидерство, отрываясь на прямой узкой полосе и петляя, не позволяет себя обогнать. Сильный ветер бьет в окна, ощущаясь на шинах при поворотах и правильном времени пуска тачки в занос. Минхо сохраняет спокойствие и старается контролировать машину, как свои собственные пальцы, и переключает передачу, разгоняясь до двухсот двадцати. Он использует скольжение, влетая в новый поворот и слегка корректируя дрифт рулем, проносится мимо визжащих в восторге парней, прижимаясь к ржавым рельсам безопасности и освещая их яркими фарами.  Алая бэха преследует его кровожадным ягуаром, не давая свободно вздохнуть ни на мгновение.  — Что ты сказал Акире? — Мураками подходит вплотную к Рэйскому, что будто бы положил на всю гонку и заранее знает исходы. — Почему он не вырывается вперед?  — Тактика, — отрезает альфа, взглянув на него с хитрым блеском. — Пропустить противника, чтобы выиграть.  Кихо и Итан вонзают в него настороженный взгляд.  Тэхен бушует внутри из-за убийственного похуизма Рэйского, и волнения его замечают братья. Джэхен трогает его за плечо и молча спрашивает, в чем дело.  — Акира использует стратегию атаки перед финишем, — объясняет он, сжав челюсть от подступающей ярости.  — Ты о чем? — хмурится Чанбин, выступая вперед. На экранах локация сменяется густыми лесами и ухабистым асфальтом, едва заметным из-за толстых слоев грязи.  — Акира что-то задумал. Иначе он не держался бы так долго позади, — Чан безотрывно глядит на экраны и цыкает, когда алая бэха намеренно задевает бампером зад белой тачки. Представляя, как агрессия течет в венах Минхо вместо крови.  — Дело в траектории. На этой трассе есть специальная траектория, на которой можно обогнать, — догадывается Джэхен, и Тэхен с мрачным видом кивает:  — В некоторых шпильках есть своя особенность: нужно лишь правильно выбрать момент. Думаю, Рэйский сказал ему выждать его.  — Блядство, — выдыхает Чанбин. — Я схавал панику.  — Я сказал об этом Минхо. Если он не последует моим указаниям и сделает по-своему, он проиграет, — Тэхен оборачивается на них с тяжестью во взоре и ловит беспокойство на их лицах.  Даже если ни разу не сомневается в брате.  Белая бэха влетает в новый поворот, после длиной прямой резко поворачивая на все сто восемьдесят на коротком участке дороги и пролетая в сантиметре от рельсов. Трибуны взрываются аплодисментами, омеги и альфы орут и свистят наперебой.  Хан на секунду позволяет себе улыбнуться в невозможной гордости за своего героя, даже если внутренности грызут звери тревоги и страхов.  — Хорош! — кричат Чанбин и Чан, закладывая уши таким же орущим Чонгуку, Хенджину и Феликсу, прыгающим на месте от адреналина и радости. Чонин закатывает глаза, но довольная улыбка против воли цветет на лице.  Минхо ощущает ток крови по венам так явственно, словно через секунду умрет, слышит биение собственного сердца в глотке и не может поверить в реальность происходящего. Словно он накурился дури и парит в утопии, но настоящее ебашит ему в мозг, ведь на спидометре красным горит двести тридцать, а стрелка турбы ломит гребаные одиннадцать.  Он разобьется насмерть при малейшем неправильном движении.   И игры со смертью вставляют ему похлеще кокаина.  Предчувствие дурного заполняет грудную клетку. Он крепче сжимает руль и бросает настороженный взор в зеркало заднего вида. Еще один опасный поворот впереди.  Акира резко дает газ до упора, рев его мотора оглушает длинные прямые участки. Бледный диск луны и ночное небо без единой звезды сопровождают их в пустынном лесу и горной местности с жестким спуском. Алая бэха разгоняется до двухсот сорока, стрелка турбы норовит сломаться вместе с капиллярами и черепом, когда он залетает в новый поворот.  Минхо замирает с распахнутыми в ошеломлении глазами, на губах застывают маты.  Толпа перестает дышать, экраны тормозят в момент.  Банда Ямакаси ошарашено наблюдает за тем, как алая бэха прыгает в воздухе прямо во время дрифта, зависая в невесомости и с грохотом приземляясь на асфальт.  Обгоняя в наносекунду белую бэху и вырываясь вперед с нечеловеческой скоростью.  — Ахуеть! — рвет глотку Итан в унисон с Кихо, держась друг за друга.  — Я не верю! Это невозможно!  — Как он мог проделать это в такой шпильке? — кричат пацаны, прерывая друг друга так, словно их обманули. Юкио и Нори резко поворачиваются к Сатоши, который выглядит единственным не удивленным среди сотен людей.  — Все честно, — усмехается Рэйский, выдыхая горький дым. — Это специальная траектория:  окончание шпильки отлично подходит для прыжка.  Тэхен напрягает желваки, выдерживая умоляющие взгляды омег и в особенности расстроенный взор Хана. Альфы впиваются в него взглядами, требующими вселить в них веру.  — Нихуя себе он в летчики заделался, — подбирает отвисшую челюсть Чанбин. — Это моя битва, сукин ты сын, — с ухмылкой Акира вдавливает педаль газа в пол и увеличивает отрыв, не давая ему близко догнать себя ни на секунду и снова прыгая в новом повороте.  Разрыв все больше с каждым мгновением, и даже на прямых Минхо не может его догнать из-за бешеной скорости и прыжков алой бэхи в поворотах.  — Уебан! — рычит он и бьет по рулю, вывозя на агрессии и резко начиная газовать. Кладя хер на то, что никогда не брал такую скорость, зависая в шаге от того, чтобы разбиться в щепки о рельсы.  Тэхен ловит на себе поджигающий насквозь взгляд Рэйского, говорящий отчетливо: «Смотри и задыхайся, вы проиграли».  — Почему он не может его догнать? — в панике оборачивается к нему Хан, смотря так, будто прямо сейчас грохнется в обморок.  — Тише, Хани, исход гонки еще не решен, — успокаивает его Феликс и гладит по пшеничным волосам.  — Еще как решен, кукла Барби. Вашему пацану и его тачке место на металлоломе, — ржет один из альф в банде Рэйского.  — Завали ебало! — орет Чонин и порывается на него с кулаками, но Чан хватает его за плечи и заключает в капкан своих объятий.  — Сук не спрашивают, — смеется кто-то из омег, и на него рвется уже Чонгук с визгами:  — Как ты назвал моего брата, шлюха?  — Чонгук, — прерывает его Тэхен, обнимая поперек груди и заставляя замереть. Он истерично дергается и пытается вырываться, но альфа держит крепко, пытливо глядя в наглые глаза Рэйского, что лишь забавляется с происходящего.  — Готовься рыть себе ямы из-за поражения, Ямакаси, — угрожающие нотки в голосе Сатоши действуют на него, как катализатор. Запуская уродливые мутации в организме.  — Ты упускаешь правило стратегий на горных дорогах. Действия, совершенные слишком рано, дают противнику возможность оправиться и принять правила игры, — с непоколебимым спокойствием выдает Тэхен и тянет довольную ухмылку, когда видит тень сомнения на дне его зрачков.  Он попал в цель: Рэйский сам это знает. Акира поспешил.    Минхо использует весь потенциал своего двигателя, только чтобы удержаться за ним, и не видит ни единого шанса обогнать его, пока он гонит с таким бешеным отрывом. Прямой участок дороги заканчивается новой шпилькой с острым изгибом, он дает полный газ и решает рискнуть, даже если это стоит ему жизни и целых органов.  Акира влетает в новый поворот в прыжке, освещая фарами воздух и черное полотно окрестностей. Ядовитая ухмылка на его лице от предвкушения чужой крови и скорой победы меркнет в тот же миг, как он видит рядом с собой белую бэху, прыгающую следом за ним и с рыком приземляющуюся на ухабистый асфальт. Прямо за его хвостом, не давая отрываться и преследуя, как белый тигр в диких джунглях.  — Невероятно! — кричат зрители, вскочив с трибун и ошеломлено переглядываясь.  — Это нереально! Как он смог проделать такое?  — Нихуя себе прыжок с первого раза! — орет в приступе адреналина Чанбин, его вопли поддерживают омеги во главе с прыгающим от счастья Ханом и четверо альф, хлопающих друг друга по спине от переизбытка чистого кайфа.  — Минхо хорош! — Джэхен хватает улыбающегося гордо Тэхена за плечи и сгребает в объятия.  Хан смотрит на экраны влюбленными и до неверия преданными глазами, прижимая руки к левой стороне ребер.  — Хавай, щенок, — ухмыляется Минхо, разгоняясь до двухсот сорока пяти и крутя руль в новом повороте.  Акира сжимает челюсть, держа в голове единственную трезвую мысль: он впереди и должен гнать до финиша, Минхо никогда не сможет его обогнать.  Белая бэха мчится призраком под покровом ночи.  В мыслях набатом стучат слова Тэхена, сказанные за пару минут до начала гонки: «Действуй под конец трассы. В этот момент Акира точно будет впереди тебя».  Тэхен говорил ему действовать на сужении дороги.  И он теперь давит газ до максимума, тахометр норовит разорваться на куски вместе с бешеным током его крови по венам.   Минхо отдает последнее. Всего себя и свое сердце ради победы. Не жалея ни капли.  — Решающий и последний поворот перед финишем! — кричат оценщики дрифта, накаляя без того огненную обстановку. — Какая из бмв-близнецов вырвется первой?  — Минхо, — шепчет одними губами Хан, не моргая глядя на экраны.  В точности, как сотни переставших дышать зрителей.  Алая бэха залетает в новый поворот и отрывается от земли, освещая фарами убитый асфальт. Прыжок в дрифте, зависая между реальностью и безумием. Акира давит в себе едкую ухмылку и задыхается в ту секунду, как шины белой бэхи ощущается прямо над головой, грозное рычание мотора сотрясает салон и покрытие.  Минхо балансирует на грани жизни и смерти.  С утробным рыком мотора он приземляется раньше алой бэхи, набирая сразу же запредельную скорость за чертой нормальности. Обгоняя с диким отрывом и убийственным дымом из-под колес, пока Акиру разворачивает на сто восемьдесят градусов в неправильном расчете скорости при приземлении. Минхо кружит вокруг него как животное вокруг своей добычи, белая бэха тонет в клубах дыма. Он медленно приспускает окно, натыкаясь на кровожадный взор противника, уже не контролирующего свою тачку.  Наглая ухмылка трогает губы. Минхо безостановочно дрифтит вокруг него, показывая средний палец и толкая язык за щеку, прежде чем с рокотом шин рвануть к финишу первым.