Yasu(泰)

invisn — venus

Розовая тойота пролетает поворот, приближаясь к рельсам безопасности на расстоянии двадцати сантиметров и нагоняя мутного дыма из-под шин. Зад уносит в занос, визг разносится на все спящее подножие стойкой горы Фудзи. Безоблачное сизое небо прячет тусклые лучи, рассвет загорается маисовым над небоскребами Токио. Станции метро кипят, телебашни ярко сверкают на выходящем солнце, перекрестки заполняются спешащими машинами. А на горных склонах тишина и покой, нарушаемый ревом мотора. Чонгук давит газ в пол и крутит руль, пытаясь задействовать в дрифт все четыре колеса. Стараясь впечатлить Тэхена и оправдать все их тренировки у горы, как только наступает рассвет. Додж следует за ним фиолетовым зверем, нагоняя на поворотах и обеспечивая негласную безопасность. Кулон с маленьким солнцем приятно греет ключицы. Пока омега приближается к спуску и ощущает вспотевшие от нервов ладони, сжимающие руль. — Слушай внимательно. Используй тормоза, оттормозись как следует. Тогда на спуске сейчас вес переместится вперед, так что сможешь избежать при разгоне недостаточной поворачиваемости. Понял, Ничи? Голос Тэхена на экране кажется эфемерным, призрачно далеким. Чонгук будто бы парит в невесомости, оторвавшись от земли и набирая бешеную скорость, запуская ее себе как шприцом в вены и чувствуя себя безудержно, безбожно счастливым. Скорость сочится из его артерий, разрывает капилляры, натягивает сухожилия. Она рвет сетчатку, она обживает клетки. Без нее себя больше не мыслит. Безумие Тэхена и его страсть к гонкам передается, как туберкулез, заражая его организм начисто. Чонгук ускоряется на спуске, видя висящий на хвосте додж и молясь выдержать этот сумасшедший разгон. Стрелка на спидометре заходится в бешеном темпе, как и его учащенный пульс, пока он не достигает ровной полосы и проезжает еще несколько метров, тормозя у обратной стороны подножия, ведущей к главной дороге. Он выходит на дрожащих ногах, мурашки бегут толпой вдоль его конечностей и позвонков, отражаясь сиянием звезд в бездонных глазах. Тэхен тепло улыбается, идя к нему навстречу и загребая в объятия. Чонгук хотел бы проводить так каждое утро и отмаливать для них у неба срок. Длиною в вечность. — Ну как я справляюсь? — омега мнет ткань его бомбера, ожидая реакции, как маленький ребенок, и альфа дает ее, трепля по кудрявым волосам и хваля: — Я впервые вижу того, кто так быстро схватывает основы дрифта. В тебе огромный потенциал, солнце. — Правда? — невинно спрашивает Чонгук, а за восторг в его глазах Тэхен готов гнить за решеткой, лишь бы он всегда так очаровательно улыбался. — Скоро будешь скользить всеми четырьмя колесами и порвешь рекорды, — он щелкает омегу по подбородку, бросая короткий взор на наручные часы. — В школу не опаздываешь? — Можно у тебя переодеться? Не хочу заезжать домой, я взял все свои вещи, когда мы выезжали. Тэхен качает головой и усмехается. Но кто он такой, чтобы отказать этому просящему наивному взгляду? Он теряется и приходит в ошеломление каждый раз с того, как Чонгук меняется рядом с ним. Пряча свои колючки и снимая маску суки. Открываясь с новых сторон и заставляя влюбляться в себя сильнее, изучать с любопытством все его возможные грани. — Брат когда вернется? Тебе достанется, если он узнает, что вы не соблюдали домашний арест, — хмыкает альфа и ахреневает сам же с абсурдности ситуации. Лицо омеги мрачнеет сразу же, как речь заходит о Намджуне. И предстоящих горестях, что им суждено вынести, когда он вернется и окунет их в водовороты страданий. — Они приедут через неделю или чуть меньше. Думать о Намджуне и клане якудза Тэхен хотел бы в последнюю очередь. Угроза никуда не девается, а привязанность к Чонгуку растет в геометрической прогрессии, предвещая ему щедрые горсти испытаний и боли. Но, по правде, Тэхену за себя не страшно. Но момент, когда ему придется выбирать между родными и Чонгуком, подступает к его глотке. Неминуемо.

***

Чонгук заходит в до боли знакомую квартиру, сжимая розовую сумку со своими вещами, и не в силах отвязаться от чувства, будто бы вернулся в дом. Где все по-родному. Где его всегда ждут. Тэхен идет за ним и закрывает дверь, словно они только что вернулись с долгой поездки загород и прямо сейчас позавтракают, поговорят о пустяках, посмеются и разъедутся по делам. Как все обычные пары. Вот только их реальность — далека от нормальности. Чонгук принадлежит к клану якудза, а его старший брат — глава, что угрожает любимому. Чонгук не умеет готовить, убирать, стирать, гладить, не соберет ему завтраки по утрам, когда Тэхен будет уезжать на работу, не приготовит вкусный ужин, когда он вернется поздно вечером. Чонгук не может дать ему ничего, кроме себя и кучи проблем. Риска. Угроз жизни. Тэхен с ним всегда будет балансировать на грани. Жизнь превратится в бесконечную борьбу, где для любви приз не уготован. Чонгук готов отдать все ради него. И ради этих крох счастья, поделенных на двоих, вцепиться в них так жадно, будто через десять секунд дыхание оборвется. Аллен выходит в коридор в домашней одежде с сонным видом и растрепанными кудрявыми волосами. Он не вдупляет сразу, пару минут осматривая их обоих и закатывая глаза. — Ты здесь прописался? Появляешься тут даже чаще, чем я. Только не говори, что ты тоже наш братик. Подкидыш, — добавляет он и усмехается. — Я живу ради твоих шуток. Пожалуйста, не останавливайся, — фальшиво улыбается Чонгук, по-хозяйски проходя на кухню под охреневший взгляд альфы. — Зачем ты снова притащил сюда эту обезьянку, брат? В джунглях мест не осталось? — цыкает Аллен, агрессивно накинув полотенце на плечи. Тэхен лишь молча усмехается и не вмешивается в их перепалки, залезая в холодильник и доставая необходимое для завтрака. — Тряпку сопли подтереть дать? — кривляется Чонгук, едва сдерживая злорадный смех с мук на лице Аллена. Тот вонзает в него ненавидящий взор и вдруг строит глупое выражение лица, выдвигая челюсть вперед и прыгая по комнате, чешет затылок, как обезьяна. — Ты мелкий, ахреневший скунс, — заводится омега и хватает подушку с дивана, кидая ее в альфу, что уворачивается со смехом. — Добро пожаловать, а теперь вали обратно на деревья, — Аллен показывает ему фак, но Тэхен ловит его и смеряет предупреждающим взглядом. — Я первый в ванную, — шкодливо ухмыляется Чонгук и опережает его, захлопывая за собой дверцу. — Да блять! — матерится Аллен и с дури бьет несчастную дверь. — Быстро успокоился и заправил кровать, — говорит строго Тэхен, указав ему лопаткой на постель и продолжив нарезать овощи. — Сейчас все вместе позавтракаем, потом развезу вас по школам. — Пусть эта вредная ведьма едет сам, я видел там его извращенскую розовую тачку, — бурчит, надув губы, альфа, недовольно поправляя простыни. — И вообще, ты учишь его дрифтить, проводишь с ним чуть ли не 24/7, а я что? Лох? — Ты - чмоня, — смеется Чонгук, высунув голову из ванной комнаты на секунду. Аллен стискивает зубы и бросает в него подушку. Омега успевает скрыться, затем высовывается еще раз и показывает язык: — И лох тоже. — Только выйди оттуда, я заверну тебя одеяло и кину в мусорный бак. Ведьма, блять, — раздражено ругается альфа, управляясь с кроватью и не замечая, как к нему подходит Тэхен. С теплой улыбкой и внимательными, заботливыми глазами, от которых на душе становится легче, как бы тяжела ни была ноша. — Ты ведь сам знаешь, что больше всего времени я провожу с тобой. Это никогда не изменится, потому что мы — семья. И даже не смей думать иначе, — спокойно произносит Тэхен, привлекая обиженного Аллена к себе и трепля его по волосам, целует в макушку. — Если будешь хорошо себя вести сейчас, я посажу тебя за руль доджа, когда будем ехать обратно из школы. Понял, братик? Тэхен щелкает его по подбородку, когда он резко отстраняется с восторженным блеском в глазах и не веря выдыхает: — Ты серьезно? Правда позволишь прокатиться? Альфа кивает и усмехается, а Аллен начинает скакать по квартире от радости, исполняя причудливые движения ногами и вызывая грудной смех у него. И пусть наше утро всегда будет вот таким. Теплым. Чонгук выходит из ванной спустя полчаса, уже готовый к учебному дню в белой рубашке, сине-голубом клетчатом жилете и шортах того же фасона с белыми гольфами. Он откидывает со лба волнистые пряди, проходя на кухню под обалдевшие взгляды обоих альф и невинно улыбаясь: — Видимо, в этой квартире никогда не было ничего красивее. — Да уж, только говорящую обезьянку в белых чулках мы не видели, — ухмыляется Аллен, покончив с омлетом и кофе, и направляется в ванную. — В ссаной Америке такой экзотики нет. — В ссяной Омерике тякой экзотики неть, — передразнивает Чонгук и строит рожицы, пока альфа показывает ему средний палец и захлопывает за собой дверь. Тэхен стоит с чашкой кофе, опершись ладонью о столешницу и без слов наблюдая за ними. Альфа уже переоделся в черную майку и потертые джинсы с кожаным ремнем. Чонгук затыкается сразу же, чувствуя, как розовеют щеки от его пристального взора, и замечает тарелку с завтраком и для него. От этого жеста содрогается сердце и обливается теплотой. Он впервые в жизни чувствует себя по-настоящему дома. Он смотрит тронуто на Тэхена своими большими черничными глазами, передавая всю благодарность и нежность. Знаешь, у меня к тебе чувство родины. И это неизлечимо. — Почему стоишь? Садись и кушай, — альфа усмехается с его неловких движений, пока он послушно идет к маленькому столу, останавливаясь в сантиметре от него и преданно заглядывая в черноту зрачков. Чонгук замирает перед ним и притягивает к себе за затылок, вставая на носочки и вгрызаясь жадным поцелуем в губы. Вбирая в себя запах шоколада, ментола и горького кофе с его губ. Тэхен собственнически сжимает его талию и тянет ближе к себе, усилием заставляя себя не трогать его пряди или лицо, чтобы не испортить старательно наведенную красоту. Вместо этого он сплетает их языки, играется с ухмылкой и лижет небо. Омега сладко стонет в мокрый поцелуй и зарывается пальцами в волосы, оттягивая их и выдыхая, когда альфа резко подхватывает его под упругие бедра и усаживает на столешницу. Тэхен сжимает горячими ладонями его белые мясистые ляжки, с кайфом мнет их и порыкивает в его рот от того, что он вонзает ноготки в шею и в бицепсы, гладит их своими пальцами, ощущая сводящую с ума твердость и выпирающие синие венки. Задуши меня этими руками, я сопротивления не окажу. Чонгук набрасывается на его шею, как дикий зверек, оставляя укусы на смуглой теплой шее и остром кадыке, зализывая ранки и усмехаясь. Тэхен сбито дышит из-за его махинаций, сжимая до боли его бедра и даже не осознавая, как сильно. Омега готов отдаться ему прямо на этой столешнице, в крохотной квартире, слишком тесной для троих, лишь бы он продолжил так ревностно прижимать к себе и целовать настойчиво, голодно, будто бы завтра никогда не наступит. Тэхен как и прежде не понимает, что Чонгук со своим видом элитной модели забыл в этом доме и в этих трущобах. От него пахнет дорогими лосьонами, духами и роскошью. Он живет в шикарном особняке, его комната размером с одно здание, а в ней — брендовые сумки, люксовая одежда, драгоценные камни и лимитированные украшения. У него есть все. Любая вещь, на которую он только ткнет пальцем, будет принадлежать ему. Тэхен как и прежде не понимает, почему Чонгук выбрал его. Но другим уступить его не сможет, даже если придется бить их до крови и вывернутых костей. Он напирает и всасывает его нижнюю губу, словно злясь от одной мысли представить его с другим, и подтягивает к себе за задницу, сминая ее в ладонях и грубо сжимая. — Одичал, рэйдзи? — выдыхает приторно Чонгук, склонив голову набок и туманно посмотрев на него из-под ресниц. — С тобой тормоза слетают начисто, Ничи, — шепчет отрывисто альфа, вновь вгрызаясь в его припухлые губы с вишневым привкусом. Омега окольцовывает ногами его торс, обнимая за крепкие плечи и притягивая ближе. Тэхен цепляет линию его белоснежных чулков и усмехается в жаркий поцелуй, приливающий возбуждением к паху и в мозг. Колошматя его молотком. — Я даже не знаю, что хуже: твои голые ноги или эти ебаные чулки. — Сними тогда, — провокационно улыбается Чонгук, почувствовав дрожь в коленках от его низкого тона. Будто он едва сдерживается, чтобы не разложить его прямо тут. Тэхен бы поклялся, что так и есть, отгоняя от себя больное наваждение и пытаясь сохранить самообладание, ведь за тонкой стенкой младший брат. Омега подливает керосин. Мнет его бицепсы и прикусывает их, оставив следы от зубов и довольно усмехнувшись. — И кто из нас одичал? — ухмыляется альфа, вся его шея и руки в укусах и засосах, в то время как на Чонгуке ни единого пятна. — Ты слишком хороший, Ямакаси, — кривит уголок губ омега, тягуче целуя его напоследок в истерзанные губы и отстраняясь. На его белых бедрах расцвели розовые отпечатки пальцев. — А может, и не настолько, — добавляет он, вызывающе посмотрев в его горящие темные глаза. Аллен выходит из ванной через минуту после того, как он слезает со столешницы и садится есть, не обращая внимания на подозрительный прищур в свою сторону и продолжая уплетать омлет. Тэхен собирает спортивную сумку, чтобы заскочить в качалку, словно ничего не происходило. Аллен быстро переодевается в школьную форму и берет рюкзак, выходя втроем на освещенную июньским солнцем улицу с цветущими сливовыми деревьями, источающими мягкий пряный аромат. Чонгук залезает за руль розовой тойоты, сигналя им напоследок и скрываясь далеко за дымчато-сиреневым горизонтом. Пурпурный додж выезжает следом, разворачиваясь в противоположную сторону и теряясь в сени сакур и зеленых деревьев.

***

lil peep, xxxtentacion — falling dawn

Токио мерцает мириадами пурпурных неонов. Глубокая звездная ночь нависает над футбольным полем, переливаясь яркими огнями на стадионе, зеленом газоне и трибунах. Шесть мачт с мощными прожекторами, установленными по периметру, освещают всю территорию и одинокую фигуру, гоняющую мяч. Чан натягивает козырек кепки ниже и с дури пинает его в пустующие ворота, тяжело дыша. На нем черная футболка с цифрами 03, взмокшая от пота, и темные шорты до колен с белыми бутсами. Он опирается ладонями на колени, прикрыв на секунду глаза. Воротя в памяти обрывки прошлого и настоящего. Вытаскивая их осколками из кровящего сердца, будто бы так и нужно. Задыхаясь в горечи, будто бы так и нужно. Он приходит сюда, когда катится в низину. В этом момент он на самом дне. Принимая болезненное решение оставить утрату в прошлом. Не трогать уродливые раны. Даже если эта рана маячит перед ним и напоминает о себе каждый ебаный день. Чан обещает себе, что научится жить без лисьего разреза кицунэ. Даже если от осознания органы разрывает пополам, а кости крошатся, словно кто-то бьет по ним молотком. Как бы то ни было, я буду учиться дышать без тебя. Даже если у меня поломаны легкие от твоего отсутствия. Твое присутствие убивает меня еще больше. Как и твой запах роз и ириса, мерещащийся мне повсюду. Прямо сейчас. Чан знает, он здесь. Ему не нужно оборачиваться, чтобы утонуть в омуте его обволакивающего аромата. Он — ядом в вены. Он — отравой для души. Он —катализатором для нервной системы. Альфа выпрямляется, застывая с мячом под подошвой. Чонин идет через поле к высоким трибунам, не сводя с него пристального взора, изучая каждую мышцу, каждый участок бледной кожи, рельефы его натренированного тела, забивающие мозг желанием прикоснуться к ним и обжечь пальцы. На омеге черный топ адидас, белые спортивные шортики и джорданы в тон. Он встает напротив, его огненные рыжие пряди освещают прожекторы, бросая тени на острые скулы. Убивающая чернота в его взоре манит и призывает стать ее пленником. Чан уверяет себя, что все решено. И заложником лисьего омута больше не станет. — Ты всегда приходил сюда, когда у нас были сложности в отношениях, — усмехается с горечью Чонин, рассматривая до боли знакомый стадион и рассыпаясь на атомы. Он не мог ждать наступления завтра, чтобы поговорить. Именно сегодня он хотел прийти в единственное место, связующее его с Чаном, надеясь застать его здесь. Проглотив все слова, умирающие прямо в глотке. Ни одно из них он так и не сможет произнести. Ему радостно и печально с того, что Чан не забывает. — Теперь это не сложности, Чонин. И тебе лучше уйти, — отрезает, ранит холодом Чан. — Ты можешь отвергать меня, но ты не можешь отвергать воспоминания, которым больше года, Чан. Они со мной и с тобой навечно, — говорит омега, а на губах предательская дрожь. Лишь бы не расплакаться перед ним, умоляя хотя бы обнять. Я забыл ощущение твоего тепла. Пожалуйста, прикоснись ко мне. Я здесь медленно погибаю. — А если я больше не хочу их беречь? Чонин проглатывает лед в его голосе и давится. Сжатая линия челюсти надламывает сердце. Альфа катит мяч по полю и не обращает больше на него внимания. Ноги не слушаются, отказываются уносить его оттуда, где больно. Омега сдается им в плен и сидит на трибунах, не шевеля ни единым мускулом и не дыша наблюдая за его одиночной игрой. Подперев ладонями щеки, он следит за ловкими движениями и быстрым бегом, как мяч попадает каждый раз аккурат в ворота с дальнего расстояния. Альфа делает перерывы на жадные глотки воды, бросая резко кепку в сторону и зарываясь пятерней в мокрые волосы. Раздраженно убирая их со лба и слегка зачесывая назад. Чонин шумно сглатывает, во рту нещадно пересыхает от этого жеста. На кончике языка оседают горечь и голод. Болючий голод по его прикосновениям и запаху. Чан гоняет мяч по всему периметру, не отрываясь ни на мгновение, не бросая случайный взгляд на омегу, тем самым оставляя ножевые на его ключицах. Терпеливо ожидая, когда же наконец ему надоест молчаливо смотреть, и он уйдет. Кинув его одного раздирать себя на части от отвратительной гаммы чувств, протыкающих иглами сердце. Гляди, на нем ни одного живого места, кицунэ. Чонин прикрывает ресницы на мгновение, не собираясь разрушать странную горючесть этой ночи. Опечатывающейся клеймом под ребрами. Дикая тоска поселяется в них постоянным жильцом, ноя и обливаясь слезами. На моем теле шрамы от твоего отсутствия.

***

Красный макларен подъезжает к гаражу, приглушено освещенным лампой и уличными небольшими фонарями вдоль тихого района. Дверные шарниры автоматически открываются, омега выходит из тачки и блокирует дверцы, засовывая ключи в маленькую сумку на плече. Он одет в черный кардиган-топик с белыми рукавами и воротником, кожаные шорты и черные гольфы до бедер. Медленно он подходит ко входу, ощущая предательскую дрожь в коленях и напряжение, висящее в воздухе вперемешку с запахом розовых лепестков сакуры. И не зря. Он усмехается с горечью, норовя разорвать себе мышцы лица и заодно этого омегу, чей силуэт скрыт под капотом до боли знакомого ниссан скайлайн. Отвратного белоснежного цвета. Чонин видит тонкую фигуру Нори, склонившуюся над тачкой и прижавшегося к Чану, что объясняет ему перечень проблем с двигателем и не замечает ничего вокруг, увлечено жестикулируя руками и с улыбкой смотря на кивающего Нори. В чьих глазах мерцают ебаные сердечки, которые Чонин бы выдрал без раздумий. Никто не имеет права смотреть так на моего альфу. Он приближается к ним, как яростная фурия, прожигая омегу ненавистью на дне зрачков. Чан резко поворачивается в его сторону, осмотрев нечитаемо и пристально, затем сжав челюсть. Нори выдерживает его убийственный взор и усмехается. Будто бы говоря: «Я здесь, с ним, занимаю твое место. Смотри и задыхайся». — Что эта тупица здесь делает? — бесцеремонно спрашивает Чонин, сложив руки на груди. Чан поджимает губы, но молчит. На его лице проскальзывает усталость. От всего. От его бесконечных истерик, ревности, капризов и психов. — Действительно, что? — хмыкает Нори, показательно осмотрев его. — В тебе ни стыда, ни уважения к старшим. — С какого такого хрена я должен уважать потаскух? Или в правилах этикета теперь новое положение? — кривится Чонин. Чан играет желваками, на секунду прикрыв глаза. Мысленно считая до восьми, чтобы угомонить рвущихся наружу зверей. Он совсем перестал контролировать себя с тех пор, как Чонин стал появляться в его жизни каждый божий день и устраивать скандалы. Я честно заебался, кицунэ. Ты вызвал во мне апокалипсис. И я гибну под руинами. — Странно слышать это от человека, у которого самая грязная репутация в городе, — произносит с ухмылкой Нори, искусно играя на его нервах. Они у омеги оголены, тронешь — взорвется и разнесет гребаную планету. Он открывает рот для ответки, но предупреждающий взгляд Чана заставляет прикусить язык. — Зачем ты приехал, Чонин? В его тоне — ноль необходимого тепла и понимания. Лишь холод, убивающий по крупицам. Пожалуйста, ты не имеешь права меня ранить так сильно после нашего общего прошлого, опечатанного под ключицами. Чонин не может собраться с мыслями и выдавить из себя простые слова. Они в нем гниют и умирают. И кажутся отвратительно жалкими, когда присутствует третий лишний и смеряет его насмешливым взором. Провались, мразь. — Извини, Чонин, но мы не можем ждать так долго, пока ты придумаешь очередную нелепую причину. Мы с Чаном едем в Янака за новыми покрышками для моего ниссана, поговоришь с ним позже. Нори вываливает на него весь груз от обычных фраз, по ощущениям будто ножевые. Он слегка трогает Чана за оголенное плечо, погладив его словно по-дружески и кивнув на тачку. Чонин обещает себе сжечь ее к чертям. С поломанными ребрами наблюдая за тем, как Чан даже не оборачивается на него и с отсутствующим взглядом садится в машину. Нори перестает строить из себя правильного, как только он уходит из виду, и одаривает омегу самой язвительной из своих улыбок. Мы квиты, сучка. С диким ревом мотора белый ниссан теряется в темной гуще кварталов, бросая оранжевые тени от фар на серый асфальт. Чонин сжимает дрожащие губы и оседает на бордюр, обнимая себя за колени и пряча в них лицо. Перемолото. Внутри органы пущены на фарш. И все живое выедает горючая кислота из ревности, отчаяния и ненависти. Как же ты мог так повернуться ко мне спиной и уехать с другим? Глубоко в душе Чонин знает, что заслужил, но осознания блядски не легче. Он кусает нижнюю губу до струек крови, силясь не заплакать и нарекая себя законченным слабаком. Он сломался. Окончательно. Не подлежа ремонту и реставрации. Если бы хоть кто-то сказал, что сердце может так надрывно биться, он бы не поверил. Если бы хоть кто-то сказал, что шрамы такой величины могут затянуться, он бы не поверил. Просиживая больше часа в водовороте собственной боли и не ведя счета времени. Капли проливного дождя падают с густого фиолетового неба Токио. Промокают его рыжие пряди, бледные скулы, щиплют ранки на губах, смешиваясь с солеными слезами на щеках. В этом ебаном городе скорости — миллионы людей, но тогда почему же так одиноко? Он беззвучно кричит, сдирает себе голос и связки, зарываясь пальцами в свои волосы и леденея от июньского холода. Лезущего под кожу и атрофирующего конечности. Чанбин выходит из гаража после начала дождя, чтобы закрыть его по просьбе Чана, и замирает при виде сжавшегося в комок тела в десяти шагах от входа. Он беспокойно осматривает его продрогшие от холода спину и плечи, подбегая к нему и слегка касаясь его руки. Ледяной. — Чонин, пойдем внутрь, — просит он, стараясь заглянуть в глаза и увести за собой, но омега упрямо не дается и не двигается с места. — Черт, сколько же ты уже просидел здесь? — бормочет он про себя, пытаясь растормошить его еще раз, но проваливается с треском. Чанбин поджимает губы, опустившись перед ним на корточки и осматривая тревожными глазами. С похожими переломами под ребрами, клянущимися не срастись. И садится рядом с ним, накрывая своей большой кожаной курткой и пряча от пронизывающих капель дождя. Если я не смогу тебя поднять, я упаду рядом с тобой. Ведь я из таких больных спасателей, никогда не посмеющих предать тебя. Он приобнимает его за плечи, притягивая ближе к себе и делясь теплом крепкого тела. Словно давая ему нерушимую защиту. Отвязываясь от липкого чувства неправильности своих действий и погибая в муках вины. Но продолжая дарить ему объятия, в которых омега нуждался больше всего. Чонин слегка поднимает голову, когда не ощущает ранящих капель дождя, и заглядывает в его иссиня-черные, верные глаза своими — лисьими, заплаканными, привязывающими к себе глубоко. — Мне больно, — шепчет он мокрыми губами, прикрывая ресницы и прижимаясь щекой к шее альфы, пряча лицо в изгибе его плеча и задыхаясь. В его древесном запахе амбры и груши с нотками надежности, мягкости и теплоты. Чанбин поглаживает его спину в успокоение, избегая позволить себе лишние касания, как бы ни тянулась ладонь стереть слезы с его щек. Успокаивая одним своим присутствием и залечивая фантомные раны. Ты гладишь не только мое тело, ты гладишь мое сердце. Но ты — не он. И это твой единственный грех.

***

На перекрестке Сибуя зажигаются пурпурные огни. Город скорости просыпается, погруженный в рев моторов и горечь дыма из-под мощных шин. Разрывные биты бьют по вискам, из клуба каннабис несет алкоголем, дурью и сигаретами. На капоте оранжевой ламборгини сидят двое омег, весело смеясь и увлеченно жестикулируя. Хенджин прикрывает рот ладонью и что-то шепчет на ухо Хану, отчего тот тихо хихикает и кивает, вскрикивая в следующую секунду, когда перед ним показывается огромная плюшевая игрушка «Май Мелоди». Кролик с лиловым бантиком между розовыми ушками и сердечком в лапках наивно смотрит на него коричневыми глазами-бусинками, произнося мужским грубым голосом: — Хани, как сильно тебе нравится крутой красавчик Минхо? Омега хватается за сердце и едва не падает с капота, пока сзади его крепко обнимают чужие сильные руки и прижимают к груди. Он резко поворачивается, натыкаясь щекой на щеку нагло ухмыляющегося Минхо и дрыгая ногами, чтобы высвободиться из плотного капкана его тела. — Ты больной? Ты напугал меня до смерти, — сбито дышит Хан, вонзив в него возмущенный взор. Альфа широко улыбается, как последнее хамло, в черной кепке козырьком назад, белой футболке с темными шортами найк до колен и белых джорданах. — Да у него на лбу написано, что он конченный придурок, — фыркает Хенджин, качая головой при виде игрушки, которую омега едва может удержать. — Да уж, в зубочистке и то больше романтики будет. Но Хан выглядит до боли счастливым, в его карамельных глазах мерцают благодарность и искорки радости просто потому, что Минхо рядом. Пригвождая к месту своим преданным пристальным взглядом и собственнически прижимая к себе за талию. Он осматривает его розовый топик с капюшоном и желтой надписью, белые джинсы и желтые джорданы, довольно усмехаясь краем губ с его румянца на щеках. Разве ты можешь так очаровательно смущаться, фея? Если бы Минхо мог, он запретил бы этому кукольному лицу быть настолько чарующим. Ведь он медленно и верно тонет в его красоте и спасения никак не находит, продолжая идти на самое дно. Хан бегает большими глазами по его лицу потерянным зверьком, его ладони сжаты между их телами и крепкой грудью Минхо, что отпускать его явно не собирается, затягивая в самую низину своего проникновенного взора. Там чернота и черти. Они хотят заглотить омегу целиком и не оставить ни кусочка. В толпе, полной сотен людей и рокота моторов, я вижу тебя, и бренный мир замирает. В этой гребаной вселенной остаемся только ты, я и биение сердец. В унисон. Знаешь, я называю себя счастливым в такие моменты. Знаешь, я ради тебя рискну всем, что у меня есть. — Не поцелуешь, фея? — хрипло произносит Минхо, инстинктивно приближаясь к его лицу. Хан пытается вырваться, стесняясь озирающихся на них зевак, но он сильнее сжимает его талию и тянет на себя, слегка наклоняя его и впиваясь требовательным поцелуем в губы. Мягкие, пухлые и до сумасшествия родные. Минхо привык целовать их, когда только захочет. И, наверное, сгинет, если лишится их нежности. Запаха сладкой ванили и кислинки смородины с его теплой шеи. Хан цепляется пальцами за ткань его футболки, ощущая жар от твердой груди и плеч, будто бы стальных. Обещающих ему защиту и безопасность. Он раскрывает губы навстречу без единого шанса на сопротивление, сдаваясь в плен настырному языку, врывающемуся в рот. Альфа отрывается, напоследок оттягивая его нижнюю губу зубами и усмехаясь. Пока Хан сгорает от стыда и прячет лицо в изгибе его горячей шеи. Прохожие оборачиваются на них с одобрительными свистками, пока Хенджин прикладывает ладонь ко лбу и кривится. — О Боже, — он ищет себе местечко получше, застывая от легшей на талии руки. Узнавая этот древесно-терпкий запах из тысячи и покорено улыбаясь. — Привет, — улыбается Джэхен, возвышаясь над ним на одну голову и обнажая глубокие, излюбленные им ямочки. — Привет, — выдыхает омега и забывает сделать вдох, бесповоротно утонув в профиле и присутствии альфы. Более дышать без тебя я не сумею. Не захочу. После их гонки и того крышесносного поцелуя они больше не виделись, и Хенджин погибал каждый день, когда от него не было вестей. Но прямо сейчас альфа стоит над ним и уверено прижимает к себе, с влечением заглядывая в его медовые глаза и обдавая волнами спокойствия. — Сообщение мое получил? — интересуется Джэхен, внимательно глядя на него в ожидании ответа. Омега прикусывает пухлую нижнюю губу, утопая для приличия в раздумьях, даже когда уже все решил давным-давно, пока он бегло осматривает его прикид из оранжевой майки, молочных штанов-баллонов и оранжевых джорданов. Светлые пряди сладко пахнут персиками, ложась красиво на оголенные худые плечи. Альфа сдерживается, чтобы не наклониться и не втянуть этот плавящий рассудок аромат. Он пригласил его на свидание. В самое необычное из мест, которое он мог знать в безграничных просторах Токио. Хенджин визжал и скакал по комнате, как только прочитал его сообщение, но сгорал в догадках, куда он может его повезти. Теперь он ломается и дует губы, стараясь не выдать свою улыбку и показательно делая вид, что усиленно размышляет над его предложением. — Я скажу тебе свой ответ после сегодняшней гонки, — он бросает интригу и усмехается, когда альфа понятливо кивает, толкнув язык за щеку: — А ты хитрее, чем я думал. — Ты еще многого обо мне не знаешь, король Фудзиямы, — флиртует с улыбкой Хенджин, ощущая себя донельзя правильно в его руках. — Подсматриваешь? — указывает он на Минхо и Хана, будто бы соединенных в единое целое, и ухмыляется на презрительный взгляд омеги. — Делать мне нечего. Хоть твой дружок и не похож на того, кому можно доверить моего Хани, — кривится Хенджин под его грудной смех. — Я не глухой, если что, — кидает Минхо, подходя к ним ближе вместе с омегой и переплетя их пальцы. Плюшевая игрушка едва помещается в салон ламборгини, в который они старательно запихнули ее. Рядом тормозят две тачки, фиолетовый додж и черный мустанг, из которых вылезают Тэхен и Чанбин, по очереди пожимая руки альфам и приветливо здороваясь с омегами. — Кто будет гоняться сегодня? — спрашивает Тэхен, доставая из кармана джинс мальборо и закуривая. На нем черная футболка, черная бандана и фиолетовые джорданы. Он цепко осматривает всю забитую больше чем обычно парковку, ища в бесконечной толпе Чонгука, но так и не находя его. — Без понятия, брат, пока что никто не метил на старт, — пожимает плечами Минхо, не отпуская от себя смущенного Хана и обнимая его сзади. — Он сейчас задохнется, — усмехается Чанбин, осмотрев их с нескрываемой радостью за своего отбитого, но лучшего друга. — Тебе понравилась эта игрушка? Мы искали ее по своему торговому центру. Минхо парил мозги всем консультантам, чтобы обязательно была такой же милой, как ты. Тэхен и Джэхен переглядываются, сдерживая смешки. — Черт, я прибью тебя, — цедит альфа и замахивается на него ногой за то, что спалил контору. Щеки Хана наливаются красным еще сильнее из-за пристальных взглядов всех альф, их понимающих улыбок. — Не надо его смущать, хватит, — Тэхен хлопает ржущего Чанбина по плечу, что сразу же успокаивается и подлизывается омеге: — Малой, ты же понимаешь, мы шутим. — Я твои шутки тебе в одно место запихну, — тянет оскал Минхо. — А Чан где? — Скоро приедет. Мы с ним заезжали в Голдэн Гай за запчастями для мерса, — говорит Джэхен, ловя на себе взор украдкой от Хенджина и с улыбкой прижимая его обратно к себе. — В воздухе витают сердечки, — Чанбин опирается локтем о плечо такого же одиноко стоящего Тэхена. — Все по парочкам, понятно. — Тэхен бегает за главной истеричкой Токио. Только ты тут одинокий старый койот, — ухмыляется Минхо. Джэхен по-доброму смеется и смотрит на Тэхена, что поджимает губы, выдыхая едкие струи дыма. — Вы про Чонгука? — догадывается Хенджин. Рев мотора раздается позади, привлекая их внимание. Мерседес амг останавливается в паре метров от них, Чан захлопывает за собой дверцу и широко улыбается при виде своих друзей, пожимая им руки и приобнимая за плечи. — Банда Ямакаси в сборе, — издает победный клич Минхо, на что омеги закатывают глаза. — Привет, как дела в школе? — интересуется Чан у них, присаживаясь на капот форда и внимательно оглядывая всех. Хенджин не успевает раскрыть рот, как мимо них молнией проносится Чонин в кожаном костюме, напоминая разъяренную черную фурию. Пятеро альф напряжено поворачивают головы ему вслед, пока Чан сжимает челюсть и кулаки. Омега направляется в сторону банды Рэйского, и запах горелого поселяется в легких, предвещая скорые бедствия. За ним следует Чонгук, расталкивая попадающихся на пути зевак и врезаясь в Рэйского, что хватает его за обнаженную талию и подтягивает к себе, спасая от падения. — Под ноги смотреть когда научишься? — ухмыляется альфа, не собираясь его отпускать и удерживая, будто бы в капкане. Чонгук брыкается, яростно рассматривая его наглое лицо и наступая розовыми ботинками с массивной подошвой ему на кроссы. — Отвали, говна кусок, — шипит омега и бежит дальше за братом, замирая между Нори и Чонином, что цедит сквозь стиснутые зубы: — Садись в свою ссаную тачку и подъезжай к старту. Я проложу для тебя дорогу в Ад. «Пожалуйста, не надо, Чонин, это опасно», — умирает на кончике языка. Потому что Чонгук давно усвоил главное правило уличных гонок. Ты не имеешь права отказаться, если тебе кинули вызов. Так же, как не имеешь права забирать свой вызов обратно. В мире дрифта не существует слова «нет».

iggy azalea — team

Три. Ядовито-красный макларен F1 подъезжает к стартовой линии под взрыв аплодисментов и свистков. Омега с рыжими прядями испепеляет пустоту лисьими глазами, крепко сжимая руль и не собираясь уступать победу. Он клянется себе, что разломает на части этот ебаный ниссан и самого Нори в нем, стоящего наравне с ним. Чонгук подходит к его спущенному окну и топит тревогой на дне зрачков, сжимая его ладонь на руле своей и шепча: — Будь осторожен. Чонин ничего не отвечает и задирает подбородок, чувствуя, как под ребрами разливается тепло от его касания и беспокойства. Чувствуя, что он не один. Боковым зрением он ощущает пристальный взор Чана в первых рядах, полный страха за него. Банда Ямакаси стоит на его стороне, на противоположной — банда Рэйского, поддерживающая Нори с оглушительными криками. Два. — У меня только один вопрос, — говорит Минхо, осматривая обе машины на старте. — Какого вообще хуя? — Битва за сердце Чана, по-видимому, — присвистывает Хенджин, но на лицах всех альф отражается лишь мрачная серьезность, которую он никогда раньше не видел при гонках. — Этот макларен не годится для дрифта еще больше, чем твоя переделанная ламбо на РКПП, — цыкает Минхо, не вдупляя в происходящее. Хан и Хенджин бросают в него предупреждающие взгляды. — Эта ламбо чуть не обогнала тебя на выходе из поворота, не забывай, — показывает зубки Хенджин. — Да бля, какого хрена? Этот ниссан угробит его до того, как они впишутся в первый поворот, — ошеломлено восклицает он под рев толпы и тачек, газующих в унисон. Один. Ниссан вырывается вперед на предельной мощности, оставляя за собой сизые клубы дыма и светя фарами в глубокой ночи. Макларен следует за ним с диким разрезом фар, нагоняя за считанные секунды и повисая у спорткара на хвосте. Чонгук молится переплести их пальцы еще раз. Даже если Чонин проиграет. Даже если Юкио и Нори будут насмехаться над ними до конца жизни, он просто хочет обнять брата снова. Впервые. На экранах загораются видео-изображения гонки. Зрители разбегаются по обочинам дорог и трибунам, сдирая горло в воплях. Омега слышит голос Минхо за спиной и хмурит брови, резко разворачиваясь и угрожающе направляясь к нему под ошарашенные взоры альф. — Что ты только что вякнул про моего брата? Почему он должен проиграть этому ведру? Этот гниющий ниссан даже машиной назвать позорно, — показательно громко произносит он, с ухмылкой смотря на изменившегося в лице Минхо и точно уверенный в том, что члены банды Рэйского его слышат. — Очнись, тупая выскочка. Ниссан скайлайн — это полноприводный убийца, который схавает никудышный макларен живьем, — желчно бросает один из омег в банде, и Юкио впереди всех довольно усмехается. Чонгук замирает на слове «полноприводный», сжимая губы и силясь ничем не выдать своего удивления. Все намного хуже, чем он себе представлял. — Что? Язык проглотил? — невинно спрашивает Юкио, скрестив руки на груди и наслаждаясь превосходством. — Вы тоже чувствуете? Это запах грядущей победы. — Заткнись, мразь, — шипит Чонгук и опасно наступает на него, но Тэхен хватает его за локоть и привлекает к себе, приобнимая сзади за плечи и отводя в круг своей банды. Омега кусает дрожащие будто в припадке губы, настороженно глядя на экраны и не смея пошевелить ни единым мускулом. Плохое знамение оседает на его ключицах. Макларен держится на хвосте всю длинную первую полосу, рассекая перекресток Сибуя, заполненный как никогда раньше машинами, и отставая от ниссана на приличное расстояние. — Мне это не нравится, — честно признается Тэхен, в упор глянув на такого же озабоченного Чана, что со сжатой челюстью произносит: — Какие у него шансы? — Нулевые? — усмехается невесело Минхо, получая уничтожающий взор Чонгука. — Не смотри так, стервочка, твой брат по факту подписался на проигрыш. — Я прогрызу тебе глотку, если еще хоть раз упомянешь его, — обещает Чонгук и замечает внимательные глаза Хана на себе. — Что не так с маклареном? — интересуется Хенджин у Джэхена и Тэхена, как у главных знатоков, ожидая ответа от одного из них. — Макларен F1 ездит на заднем приводе. Мощность у полноприводного ниссана намного больше, особенно на прямых его невозможно обогнать, — объясняет Джэхен, на секунду глянув в сторону Чанбина, выдающего себя с головой адской тревогой на дне зрачков. — Ниссан скайлайн — легкая, турбированная и маневренная тачка. Было бы лучше, если бы за рулем был новичок, но как я понял, Нори — первоклассный водитель, который дрифтит уже много лет, — добавляет мутно Тэхен, но не вынося окончательный вердикт. Чонгук дрожит все сильнее с каждым произнесенным им звуком. — Это вообще реально? — сомневается Минхо, на что Хан качает головой: — Я думаю, вы делаете поспешные выводы. — Гонка только началась, а вы уже закопали его в яму, — поддерживает Хенджин, уверено осмотрев всех пятерых альф, — мы еще посмотрим, кто кого. Он по-странному заражается этой враждебностью к банде Рэйского и самому Юкио вместе с Нори. Уверяя себя, что открытые действия и скандалы младших Исайа намного честнее, чем лицемерные улыбки и пакости этих двух омег. Он глядит на расстроенного Чонгука и тянет уголок губ вверх, читая немую благодарность за поддержку в его черничных глазах. Чан молит небо Токио обойтись без происшествий. Но все нервы и сухожилия в его организме натянуты, словно ебаный канат, отбивая бешеный ритм под ребрами. Он, не мигая, наблюдает за тем, как макларен берет разгон и ускоряется, следуя за озверевшим ниссаном, отрывающимся на прямых. — Чонин едет не на полную. Ведь я учил тебя дрифту сам. Я знаю, каким упертым ты бываешь за рулем. Альфы и омеги впиваются в него удивленными взорами, затем поворачиваются обратно к экранам. Макларен с рыком набирает сумасшедшую скорость, прижимаясь бампером к ниссану на расстоянии жалких трех сантиметров и едва не впечатываясь в него. Зрители на трибунах шокировано раскрывают рты, пока тачки на перегон приближаются к первому повороту. Рэйский сидит на капоте своего порше, затяжно куря и выпуская изо рта сизые кольца дыма. С хищным прищуром он следит за гонкой в окружении своей банды, временами поглядывая на Чонгука в объятиях Тэхена и кривя ухмылку. — Макларен F1 и ниссан скайлайн уже у входа в первый поворот! Кто же выйдет из него быстрее? — комментаторы добавляют керосина на расшатанные нервы толпы. Чан выступает вперед, приклеиваясь к экранам и отражая на дне своих зрачков дым из-под колес макларена, что залетает в поворот на предельной скорости и алым зверем вылетает из него, проносясь мимо ошарашенных альф у обочины и с визгом выруливая на прямой. — Ахуеть! — орут пацаны у линии старта, переглядываясь с отвисшей челюстью. — Ниссан скайлайн намного медленнее в поворотах! Чан гордо улыбается и на секунду прикрывает веки. Ниссан проходит поворот с полным газом в пол, снова набирая скорость и догоняя оторвавшийся вперед макларен. — Макларен отрывается на выходе из поворота? — ошеломлено спрашивает Минхо. — Это же невозможно! Чонгук сглатывает беспредельную радость за своего брата, в его больших глазах поселяются искорки уверенности. Я и не предполагал, что ты так хорош, маленькая ты сучка. — Блядство, — цедит Юкио, забирая у молча стоящего Мураками пачку сигарет и закуривая. — Ниссан входит в поворот на высокой скорости и проходит его с газом в пол. Это главное правило в полноприводных тачках, — говорит Тэхен, на что Джэхен вдумчиво кивает, поглощенный зрелищной гонкой. — Отличие от заднеприводных в том, что он должен входить в поворот на грани срыва всех четырех колес. Как только занос начался, ему нужно вдавить газ до упора и контролировать дрифт рулем. Хенджин и Чонгук заворожено слушают его объяснения на фоне, пока наблюдают за тем, как тачки обгоняют друг друга по очереди на еще одной длинной прямой до нового поворота. — Чонин идеально контролирует машину дозировкой газа, ты научил? — усмехается Джэхен, посмотрев на застывшего Чана, не реагирующего ни на что. Минхо кладет ладонь на его плечо и сжимает в поддержку, отвечая кивком вместо него. — Это закон чисто заднего привода. Если полный привод выкинет такие номера, у него появятся проблемы с недостаточной поворачиваемостью, — хмыкает Тэхен. Ощущая, как колошматит под руками тело Чонгука и прижимая его ближе к себе, стараясь согреть и успокоить. Омега жмется к нему сам, кладя руки поверх его и беспокойно смотря на экраны. — Они подъезжают ко второму повороту! — Кто же пройдет его быстрее в этот раз? Ниссан разгоняется до ста восьмидесяти и опережает у самого входа, вывозя мощностью и задействуя все четыре колеса. Полностью утопив газ, Нори крутит руль и проезжает с заносом перед альфами у обочины, раскрывшими рот от удивления. — Ты не выиграешь у меня, законченная сука. Чонин сжимает губы и давит газ, залетая в поворот намного быстрее, чем он, и нагоняя едкого дыма. — Что произошло? Это невозможно! На выходе он ускоряется, словно призрак преследуя белый ниссан, что обгоняет на прямой. — Макларен сразу повисает на хвосте, хотя ниссан отрывается нереально быстро! — Как он делает это с такой разницей в мощности? — ошарашено кричат зрители на трибунах, пока красный спорткар с диким ревом догоняет ниссан и прижимается своим бампером к его. — Чонин хорош, — усмехается поражено Тэхен, смотря на улыбающегося довольно Чана. — Я впервые вижу гонщика, который сокращает разрыв настолько быстро. — Да бля, почему так? — не понимает Минхо, каждый раз постигая новые грани дрифта и возможности машины. — Чонин резче в поворотах, но на них невозможно оторваться, на прямых Нори быстрее из-за большей мощности машины и самой техники вождения, — объясняет Тэхен, гладя Чонгука по кудрявым волосам и возвращая внимательный взор к экранам. Ниссан скайлайн неожиданно ускоряется на коротком ровном участке дороги, оставляя несколько внушительных метров расстояния между ними. Макларен не отстает и не перестает маячить позади, прожигая насквозь огненными фарами и блестящим алым покрытием. Впереди показывается смертельный поворот JH-770. Бирюзовые кроны деревьев прячутся в бледно-синем очертании луны. Отражая рокот шин, марающих серый асфальт. Здесь все решится. — Макларен F1 и ниссан скайлайн приближаются к смертельному повороту JH-770! Чонгук перестает дышать на этих словах, в точности, как и Чан, вырываясь из мягких объятий Тэхена и вставая вплотную к линии старта. Чанбин поджимает губы и не решается шагнуть ближе, пока его лучший друг сгорает дотла от страха и не может оторваться от экрана. Чонгук никогда в жизни не чувствовал себя настолько перемолотым в ничто. — Победит тот, кто первым выйдет из поворота. Больше мест для обгона нет, — ухмыляется по-безумному Рэйский, стряхивая пепел. — Тебе вообще похуй на то, что честь нашей банды будет растоптана каким-то сопляком, который гонялся всего два раза до этого? — истерит Юкио, бросая свою сигарету ему под ноги. Альфа никак не реагирует и продолжает курить с мудацкой улыбкой. Словно он уже давно знает исход гонки. Зрители на трибунах подскакивают от предвкушения, толпа на парковке взрывается от ожидания, пока тачки одна за другой залетают в смертельный поворот на бешеной скорости. Проезжая бок о бок с ничтожной разницей в один сантиметр и задевая бампером. — Это нереально! Макларен ускоряется на выходе! Горький дым из-под колес и безумный визг шин. Чонин вдавливает газ до упора, Нори грязно матерится из-за того, что передние покрышки подизносились и больше не держат дорогу. Смертельный поворот стелет им обоим дорогу в Ад, если кто-то не отъедет хоть немного на безопасное расстояние. Чонин усмехается краем алых губ, потому что это будет не он. — Ахренеть! Альфы у обочин разбегаются в стороны, когда красная фурия проносится перед ними призрачным видением. Зрители на трибунах взрываются хлопками и свистками с ошарашенными лицами. — Какого хуя? — Макларен F1 обгоняет ниссан по внутренней траектории! — Это немыслимо! Такого не может быть! Чонгук прикрывает рот ладонью, ощущая влагу на кончиках ресниц и прыгая от радости вместе с Хенджином и Ханом, разрывающихся от переполняющих нутро эмоций. Чана потряхивает от невыносимого облегчения и гордости за его кицунэ, превзошедшей всех омег-гонщиков, которых он когда-либо знал. Юкио издает визг и бьет ногой капот чьей-то тачки, надрываясь и расталкивая всех попадающихся на пути. Ниссан остается позади на губительном повороте JH-770, подсвечивая фарами темноту изумрудного леса. Макларен вырывается вперед на несколько метров, окрашивая черноту в блестящий красный. Сердце под ребрами пропускает ножевой удар. Обрывая дыхание и жизнь. Яркие всполохи огня марают небо Токио, охватывая пламенем подорванный макларен. Взрыв отражается алым в заплаканных черничных глазах Чонгука, замирающего с болезненным выдохом на губах. — Чонин.