Yasu(泰)

lvnx — shadows

Чонгук надувает клубничную жвачку, лопая ее и раздраженно рассматривая своих друзей, наперебой обсуждающих очередную выходку Юкио. Он сидит на капоте своей розовой тойоты, закатывая глаза каждый раз при имени этой лживой суки. На нем пастельно-зеленый топ с ромашками и спущенными плечами, на шее лента того же фасона, белые шорты, чулки и высокие кеды с зелеными вставками. Рев моторов под развязкой моста погружает перекресток Сибуя в разрывные биты, запахи дыма, бешеной скорости и дури. Пурпурные неоны Токио сеют фиолетовые и черные тени на пустынные длинные трассы, готовые к дикому заезду. — Говорят, Юкио обменялся номерами с Ямакаси и попросил научить его дрифтовать так же, как он. Чонгук перекатывает жвачку во рту и закатывает глаза. Впору бы собственные мозги увидеть. — На чем? На обломках своей ссаной тачки? — хмыкает он, надменно посмотрев в сторону банды Рэйского и заметив Юкио вместе с его лучшим другом, Нори. — Хорошо, что она взорвалась, меньше позора на дорогах. Омеги удивлено охают с жестокости Чонгука, что не обращает на них внимание и хитро усмехается, замечая занимательное зрелище. Он плавно встает с капота, виляя бедрами и уверенно направляясь в противоположную сторону, где в компании своих друзей сидит Чонин. Омега полулежит за рулем красного макларена, лениво печатая что-то на телефоне. Он одет в черный топ и шорты, синий бомбер адидас и гольфы того же цвета с белыми кроссами. В памяти всплывают обрывки горючих воспоминаний, таких непривычных сердцу. Чонгук застывает на мгновение, а в памяти отчетливо встают картинки, кружась как в урагане и сводя его с ума. В тот вечер с показательной казнью, устроенной Юнги, его вырывает и он теряет сознание. Сквозь толщу больных мыслей и заволоченного туманом рассудка он отчетливо помнит прохладные пальцы, легшие на его щеки. Юнги посадил их обоих на заднее сидение роллс-ройса и приказал Чонину положить Чонгука на свои колени. Чонин как сейчас ощущает его горящую, пугающе бледную кожу, желая ему свалиться где-то по дороге и сопротивляясь всем своим существом, чтобы хоть как-то помогать этой бляди, разрушающей его жизнь. Но против воли сжимал его голову на своих коленях, пытаясь остудить жар прохладой своих рук и уверяя себя, что по-прежнему ненавидит эту суку. Чонин не хочет, но ощущает внутривенно изменения, затронувшие их обоих. Чонгук избегает смотреть на него, потому что на дне его зрачков пылает ненависть с силой, уменьшенной на йоту. И это поражение. — Какого черта ты здесь делаешь? — Чонин презрительно осматривает его снизу верх, продолжая копаться в телефоне. Чонгук складывает руки на груди, с удовольствием сообщая ему новости: — Пока ты просиживаешь здесь свою тощую задницу, твоего парня перед гонкой поддерживают две милые омеги, — он стервозно усмехается, когда в глазах брата поселяется адовое пламя. — Наверное, поэтому Чан и кинул тебя. Ты бросаешь человека в самые важные для него моменты. Чонгук все та же сука. Чонин рад, что ошибся. Он швыряет телефон на переднее и вылезает из тачки, направляясь со своими друзьями в сторону черного мерса. Сглатывая комок ревности и сумасшествия, когда он видит своего Чана с Юкио и Нори, что невинно противно улыбается и массирует ему плечи. — Ты же мразь, — цедит сквозь зубы Чонин, расталкивая стоящих на пути омег и проходя тайфуном через толпу танцующих людей. За ним следует его свита, кольца едкого дыма и рокот мощных шин, стертых о серый асфальт. Чан благодарно пожимает руки обоим омегам, захлопывая капот своего мерса после тщательной проверки всех настроек. В грудной клетке надрывно бьется сердце, проламывая кожу и норовя вырваться наружу. Адреналин собирается в его венах, заставляя кровь циркулировать с опасной силой. Он оборачивается и натыкается на разъяренный лисий взгляд, нахмурившись и сжав челюсть. Приход Чонина знаменует собой бедствия. Чонин подходит к ним с убийственной походкой, высокомерно осмотрев двух омег, ответивших ему тем же, и фальшиво улыбнувшись: — Все сказали? А теперь проваливайте обратно в ту нору, из которой вылезли. Чан поджимает губы и окидывает его тяжелым взглядом. — Ты что, озабоченный? Или, может быть, тупой? Чан наш друг, и мы пришли сюда поддержать его, — Юкио усмехается краем губ, пытаясь выставить его в самом отвратительном свете, но у омеги за столько времени выработался иммунитет на тех, кто желает унизить его. Чонгук и он закаляли друг друга с детства. — Если тебе и стоит в жизни о чем беспокоиться, то это о собственных умственных способностях. Какая пизда идет желать удачи сопернику из другой команды? — насмешливо произносит Чонин, и друзья за спиной тихо хихикают. — Чонин, хватит, — с нажимом говорит Чан, взяв его за локоть. Нори с нахмуренными бровями следит за жестом альфы, и Чонин может поклясться, что замечает ревность в его глазах. Чертова блядь запала на Чана, он так и знал. Я покажу тебе, кто здесь имеет на него права. — Как скажешь, — шепчет маняще Чонин, вставая вплотную к замершему альфе и, привстав на носки, окольцовывает руками его широкие плечи, привлекая к себе. Нори прожигает его ненавидящим взором. Чонин гладит затылок Чана и смотрит на него ответным сучьим взглядом, ухмыляясь краем губ. — Пошли отсюда, — качает головой Нори, разворачиваясь в сторону своей банды. Юкио показательно фыркает, раздраженно осмотрев омегу с ног до головы, прежде чем пойти следом за другом. Чонин прикрывает глаза, вдыхая полной грудью родной запах табака и какао. Он прижимается щекой к щеке альфы, трется о нее доверчиво и выдыхает отчаянное: — Я верю в тебя, мой герой. Чану большего и не надо, чтобы одержать победу над целыми кланами. Полгода назад он бы убил за эти пропитанные преданностью слова, но сейчас лишь холодно отстраняется, смеряя застывшего омегу нечитаемым взором и садясь за руль мерса. Чонин с горечью сглатывает и прижимает руки к груди, поломанно смотря на то, как он резко заводит мотор и отъезжает к линии старта. Сердцем, душой и мыслями он всегда будет рядом с ним. Чонгук наблюдает с искренним интересом за тем, как троюродный брат глубоко внутри разрывается на части, но маску на лице по привычке приходится держать. Она выедает внутренности, как голодный червь, сливаясь намертво с кожей. Не отодрать, даже если захочется. Выдернуть только с костями. И это единственное, в чем они похожи. Вынужденно защищая себя от внешнего мира, норовящего оторвать по куски от плоти и выплюнуть ошметки. У них никогда не было выбора. Они родились в семье якудза. Их воспитали клан и грубые приказы старших братьев, а не мягкие ладони родителей. Чонгуку не хватает тепла, которого он даже не познал. На самом дне пропащей души он считает, что Чонину повезло гораздо больше. Потому что Юнги его любит. Он вздергивает подбородок и отворачивается, прогоняя с себя наваждение и будто бы передавшиеся ему чувства омеги. Пусть разбирается со своими проблемами сам. Чонгук замечает на другой стороне парковки режущую глаз оранжевую ламборгини, сощурившись и шумно хмыкнув. Ямакаси со своей бандой каждый раз оказывается в новой компании омег. Он наклоняет голову вбок, с любопытством рассматривая улыбающегося Хенджина, одного среди троих альф, и кивает на него: — Этот тот водитель ламбы? — он оборачивается на своих всезнающих друзей, что прослеживают за его взглядом и качают головой в согласии. — Ямакаси снова решил поиграться в ловеласа, — глупо хихикает один из омег, и Чонгук безнадежно закатывает глаза. Он расправляет плечи и гордо идет к ним, по пути беря черничный дайкири и смыкая губы на трубочке. Трек вновь сменяется, знаменуя скорое начало гонки, привлекшее внимание всех зрителей, рассевшихся на трибунах и занявших места на обочинах дорог. С каждым шагом сердце под ребрами норовит выпорхнуть и улететь в неведомые ему края. Он не знает, почему продолжает реагировать на Тэхена так, словно от его взгляда зависит гребаная жизнь. Там, где ты не смотришь на меня, умирают цветы. Там, где ты не смотришь на меня, стрельба по невинным. Там, где ты не смотришь на меня, меня нет. Тэхен одаривает его теплой улыбкой, как только замечает его на горизонте, словно ждал чертовы столетия, влача бесполезные дни в ожидании прибоев у спокойного моря. И эти искомые прибои накрыли с головой, туманя рассудок и лишая воли. Тэхен не смог бы отвести от него взгляд, даже если бы очень хотел. Потому что в глубине души омеги таится нечто, влекущее слепо и безнадежно. Потому что аромат фиалок сидит в его легких и никак не желает выправиться. Тэхен видит в нем что-то большее, чем губительную красоту. У Хенджина звонит телефон, и он извиняется перед альфами, прикладывая его к уху и отходя на пару метров. Кучки пьяных подростков толкаются, обдавая его смесью ароматов, табака и пота, он драматично кривит лицо и скорее отходит от них, в следующую секунду ощущая прохладную жидкость на своем животе. Черничные пятна плывут разводами на его молочном лонгсливе. Он ошарашенно раскрывает рот и медленно поднимает голову, натыкаясь на хитрые черные глаза Чонгука и фальшивое удивление в них. — О Боже, я тебя не заметил. Какая жалость, — омега театрально подносит ладонь ко рту, пытаясь вытереть пятна и еще больше размазывая их по тонкой ткани. Толпа проходящих мимо пацанов издает пошлое улюлюканье, оборачиваясь на них с любопытством. — Прекрати, ты еще хуже сделал, — Хенджин цыкает и отдергивает от себя его руки. Чонгук усмехается и выпрямляет спину, довольно глядя на его тщетные попытки убрать пятна. Так тебе и надо, сучка. — Вышли мне номер своей карты, тебе переведут деньги на новую кофту, — он собирается идти дальше, но Хенджин смотрит с минуту в пустоту и улыбается краем пухлых губ, хватая его за локоть. — Ты ведь специально это сделал. Какого черта тебе нужно? — омега щурит глаза, испепеляя ими Чонгука, что, кажется, готов заглотить его целиком и выплюнуть кости. Хенджину становится дурно, но он держит невозмутимую маску. — Если я еще раз увижу тебя рядом с Ямакаси, то одним безобидным пятном ты не отделаешься, — фыркает Чонгук, выдергивая свою руку и кидая в него высокомерный взгляд. Хенджин усмехается, словно бы поняв кое-что для себя. — Дай угадаю, ты тот самый Чонгук Исайа. Я слышал, что ты та еще психичка, но не думал, что настолько, — смеется Хенджин без тени лицемерия или злости, забавляясь с реакций возмущенного омеги. — Ты не считаешь разборки из-за альфы чем-то детским? Мы что, в пятом классе? Чонгук насмешливо вздергивает брови, сложив руки на груди и медленно подходя к нему вплотную. Хенджин выдерживает его взор опасной стервы и улыбается. — Тебя кто просил столько болтать? Здесь говорю я, а выскочки вроде тебя послушно кивают и делают то, что я скажу. Хенджин подбирает челюсть с асфальта от такой надменности, сокращая еще больше расстояние между ними и поднимая подбородок. Но все равно не достанет до Чонгука, чье самомнение и эго раздуты выше Фудзиямы. — Я не один из твоей свиты. Твой круг влияния ограничен, помни об этом, — Хенджин дарит ему ответный презрительный взгляд, ловя на дне зрачков омеги трубящее красное «ты только что подписал себе смертный приговор». Чонгук почти наступает ему на ногу, задирая голову и выдыхая в самые губы: — Ты живешь в городе, который принадлежит моей семье. Не забывай об этом. Угрожающие, холодные нотки в его голосе выдают кровное родство с якудза. Рассеивающаяся сразу же, как только Чонгук цепляет невинную улыбку, такую наигранную, что можно вскрыть себе вены, лишь бы больше никогда не лицезреть. Хенджин замирает на несколько минут посреди парковки, смятенно глядя ему вслед и не в силах сопоставить образ высокомерной суки с лицом ангела. — Чертова стерва, — цыкает омега, в отчаянии рассматривая свой перепачканный лонгслив и истерично топая ногой, пока он возвращается обратно к ламбо. Забывая, что здесь стоят двое альф. — В чем дело? — Джэхен выступает вперед, беспокойно осматривая его с ног до головы. За ним идет Тэхен, засунув ладони в карман черной ветровки. — Напоролся на пьяного школьника? — улыбается Тэхен, кивнув на приличное пятно на его животе. — Хуже. На стерву, у которой не все дома. Хенджин закатывает глаза, хаотично оглядывая округу в раздумьях. Сменной одежды он никогда не брал. Чонгук заходит вальяжной походкой на трибуны, за ним следуют несколько его друзей, громко болтая и смеясь. Он плавно присаживается на самые верхние ряды, выцепив острым взором Ямакаси и того омегу со светлыми волосами. — Черт, — протяжно ругается он, искажая лицо в гримасе боли и сожаления, когда замечает ветровку на Тэхене. — Этот ебанный Робин Гуд сейчас даст ему свою ветровку. У него вообще осталась одежда в гардеробе? Раздает направо и налево, блять. Альтруист хренов. Черт, — Чонгук резко встает, не находя себя места и бубня под нос маты. Но вдруг довольно усмехается краем губ, застав занимательное зрелище, от которого на душе стало в мириады раз легче. — Накинь это, — говорит Джэхен, стянув коричневую худи через голову. Хенджин застывает перед ним с горящими медовыми глазами, чувствуя трепетное сердцебиение в трахее. Он ожидает увидеть рельефные мышцы, крепкие кубики пресса и накаченные бицепсы, но разочарованно прикусывает губу, когда под худи альфы оказывается белая футболка. — Спасибо, — натягивает улыбку Хенджин, принимая его худи и прижимая к груди. — Выглядишь немного расстроенным, — кидает негромко Тэхен и сразу же откашливается. Джэхен кидает в него понимающий, но предупреждающий взгляд. — Я переоденусь в машине, — Хенджин спешит поскорее уйти и закрыться в спорткаре, ощущая, как кровь предательски приливает к щекам. Он истерично дергается и хлопает себе по лицу, сгорая от смущения. — Какая же стыдоба, — он уныло скатывается по сидению, упираясь подбородком в руль и желая провалиться сквозь землю. — Блять, Хенджин, сегодня у тебя официально день позора.

***

han — volcano

Токио мигает мириадами пурпурных, аметистовых и желтых неонов, ультрамариновые небоскребы отражают их сияние и мерцающие в ночи иероглифы. Вдалеке остаются станции, длинные трассы, заполненные машинами, блеск телебашен и мурлыкание лазурных рек. Подсвеченный разноцветными лампами радужный мост в центре города пролетает над Токийским заливом. Над ним сгущаются облака цвета лавандового тумана и опасности. Хан не знает, сколько они так прошли, перестав брыкаться пару минут назад, прежде чем Минхо ставит его на землю. Омега рассматривает его резкие черты лица, острую линию челюсти и решительный взгляд, словно он выучил наперед каждое событие своей жизни и оказался к нему готов. Вдыхая глубоко в легкие запах мускуса и бергамота, исходящий от его крепкого тела и кожаной гоночной куртки. Рев проезжающих тачек обдувает их прохладным ветром, мирные течения под мостом отдают изумрудными отливами. Минхо аккуратно отпускает его, цепляя выбешивающую ухмылку на лицо и смотря своими я-же-тебе-говорил самоуверенными глазами. — Ты рад? Мы черт знает где и черт знает когда доберемся обратно, — надувает щеки Хан, недовольно паля на него. Минхо только шире усмехается и подходит к нему вплотную, без спроса щелкая по носу. Омега качает головой и отшатывается, на дне его зрачков поселяется пламя. — Ты всегда был таким букой, Хани, или у меня привилегии? — альфа шагает вдоль радужного моста, улыбаясь, когда он без слов следует за ним, словно так всегда и было. Словно это чертовски правильно — Минхо, идущий впереди и прокладывающий им дорогу, и Хан, доверчиво ступающий за ним по пятам. На дно пороков. В гребанную яму. — А ты всегда был таким невоспитанным наглецом? — Хан возмущенно шагает за ним, крича слова в спину из-за дикого рева машин, едва не сносящих их с ног. — Нет конечно, — оборачивается с ухмылкой альфа. — Я был еще хуже. — Почему-то я даже не сомневаюсь, — улыбается краем губ Хан, шагая за ним так, словно доверяет всего себя без тени сомнений и шансов на попятные. — Надеюсь, теперь ты успокоился, когда притащил меня сюда. Минхо хмыкает себе под нос, продолжая идти и на расстоянии чувствуя сладкий запах с нотками кислинки, до безумия напоминающий характер омеги. Хан протягивает руку к сиренево-синим течениям, ощущая легкий бриз, переливы огней моста на своей коже и массивные лиловые облака, нависающие над городом скорости. — Готов поспорить, ты никогда не гулял по этому радужному мосту, — говорит альфа, засунув ладони в карманы куртки и коротко улыбнувшись, когда Хан поравнялся с ним. — Я жил спокойно до той минуты, пока не появился ты, — закатывает глаза омега, слегка ежась каждый раз, когда мимо пролетают несколько тачек в одну секунду, а цвета подсветок меняются будто бы в такт их бешеному реву. — Ты хотел сказать «скучно»? Без человека, который заставляет твое сердце ломить грудную клетку? Хан удивленно и немного уязвлено смотрит на его режущий профиль, острую линию челюсти и смуглую кожу, вбирающую в себя пурпурные блики. Ловя мигающий в темноте пристальный взгляд и задыхаясь. — Не трогай мое сердце. Минхо усмехается краем рта и хватает его за руку, впечатывая в перекладину моста в тот момент, когда фонтаны позади взрываются всеми цветами радуги. Хан визжит от неожиданности и вцепляется в чужие плечи, повисая на нем. Брызги разноцветных вод касаются их переплетенных тел, волос, треплемых порывами теплого ветра. Альфа широко ухмыляется и прижимает его к себе одной рукой за крошечную талию, другой держится за перекладину. Взрыв фонтана сопровождается музыкой. Радужный мост укутывает их в объятия. Сияние пурпурных неонов Токио отражается в карамельных глазах Хана, когда он смотрит в налитые чернотой глаза Минхо. Минхо топится в их глубине и мерцании коралловых теней на его веках. Пшеничные волосы щекочут его скулы, донося ароматы черной смородины и ванили. — А если я обещаю беречь твое сердце, фея? — выдыхает альфа в его дрожащие губы, не отрывая пропитанного сумасшествием взора. Хан чувствует тепло его разгоряченной кожи. Исходящий от нее аромат мускуса, бергамота и риска. Его дыхание, согревающее щеку. И никогда еще прыжок в обрыв не был столь заманчив. Минхо видит метания и войны на его кукольном лице. Норовя проткнуть тонкую кожу и добраться до его ребер, записав в них свое имя. Слыша бешеный пульс в его грудной клетке и приписывая себе метаморфозы в его организме. Ощути на себе хоть половину того, что творишь ты с моим естеством. Минхо стоит перед ним с обнаженной душой и не мигая глядит в до боли наивные и чистые глаза. Лишающие его покоя с самого первого раза. Потому, что правде, он никогда таких невинных глаз не видел. В мире, погрязшем в пороках и неверии, он находит свой маяк и слепо идет на его яркий свет. Хан сжимает губы, на которые так непозволительно долго и проникновенно залипает Минхо, находя в себе силы оттолкнуть его от себя и прошептать с горечью: — Я знаю таких, как ты. Рядом с тобой мое сердце никогда не будет в безопасности.

***

Свистки и крики раздаются с двух сторон, поделенных на равных болельщиков за обе банды. Тэхен складывает руки на груди, встав впереди всех и тепло улыбаясь Чану, что крепко сжимает руль и отвечает ему кивком. — Блять, он уменьшил вес своей тачки. И когда только успел, щенок? — злится Чанбин, вернувшись чернее ночи. — Видимо, они давно спланировали эту гонку, — усмехается Джэхен, переглядываясь с Мураками, держащим похуистичное выражение лица, даже когда он наклоняется к Итану и что-то шепчет ему на ухо. — Расклад ему говорит? — ухмыляется Чанбин, заметив приближающегося к ним Минхо. — Старый койот приебашил. Аж тошнит от его довольной улыбки. — Как думаешь, это будет влиять на скорость в поворотах? — спрашивает Джэхен, внимательно рассматривая желтый спорткар Итана. Тэхен кидает на него серьезный взгляд, затем переводит его на черный мерседес амг Чана. — До сих пор здесь не гоняла ни одна японка, эта мицубиси эво имеет главным преимуществом не полный привод, а свою заточенность для дрифта. — Хочешь сказать, что Чану пизда? — невесело усмехается Чанбин. Тэхен качает головой, поворачиваясь к ним. — Я имею в виду, что у Итана большое преимущество. За счет идеального распределения веса он может добиться образцового входа и выхода из поворота. Ты представь себе потенциал самого спорткара и мощность передних и задних шин — они идентичны. Мицубиси Лансер Эво легче и за счет этого маневреннее, чем мерс. Разница где-то плюс минус триста, — он ловит напряжение на лицах друзей и усмехается: — Но и мерс не так прост. — Триста — не самая лучшая, но и не самая худшая цифра. Возможно, он не так легко залетает в поворот, как мог бы. Самый кайф мкпп в том, что основа зависит от техники водителя, — Джэхен обменивается знающим взглядом с Тэхеном и улыбается. — Абстрактное мышление тут развиваете? Что-нибудь утешительное скажете сегодня? — цыкает Чанбин. — Просто наблюдай, — Тэхен переводит взор в сторону, Минхо подходит к ним вразвалку и широко ухмыляется, приобняв его и Джэхена за плечи. — Скучали без меня, крошки? Чанбин корчит лицо, словно его придавило тяжелым, и с усмешкой замечает встающего неподалеку Хана. С такой же сияющей улыбкой, как у Минхо. — На вас что, херувимы свалились? — он ржет на убийственный взор, поворачиваясь еще раз и видя Хана вместе с Хенджином, что размахивает руками и отчитывает его, с подозрением косясь на них. — Когда гонка? Нахуя они тянут? — Минхо осматривается вокруг, и в тот же момент омега в латексных штанах и красном топике выходит в центр, протягивая руку вправо.

mc orsen, pharmacist — chrome tones

Три. Фары обеих тачек зажигаются режущим оранжевым. Моторы утробно рычат, словно выпущенные из клеток звери. — Чан, брат мой, — Минхо отлипает от альф и идет к нему, прорываясь сквозь кучки пацанов и под неодобрительные взоры приближаясь к черному мерсу. Чан опускает стекло и улыбается, пожимая ему руку. — Это мой брат, и он сегодня порвет тебе жопу, ниггер, — он показывает Итану и всей банде средний палец, насмешливо осматривая собравшихся и отходя обратно. — Это дороги Ямакаси и его банды, суки! Два. Его поддерживают свистки и хлопки альф и омег, стоящих на стороне Ямакаси. Мураками вздергивает бровь, ловя давящий к земле взор Тэхена. — «Эта ночь, как и все предыдущие, будет принадлежать нам». — «Мы еще посмотрим, Ямакаси. Ты недооцениваешь потенциал полноприводной машины, и это будет твоя первая ошибка». Чонин стоит в первом ряду, обнимая себя за плечи и пытаясь сдержать бешеное сердцебиение, рвущее грудную клетку на частицы. Ошметки плоти и каждой капли крови, болеющей за Чана. Омега вытягивает левую руку, с довольной улыбкой осматривая напряженных водителей и заведенные тачки, готовые сорваться с цепи. Один. Желтая мицубиси с ревом мчится вперед, набирая сотку за четыре секунды и мигая яркими фарами, оставляет мерс позади на приличном расстоянии. Крики и вопли толпы закладывают уши, альфы бегут следом за тачками, распределяясь вдоль обочин дорог и езжая за ними на собственных машинах. Там, где лучшие обзоры. Чан давит газ в пол, но сохраняет спокойствие, петляя между одинокими автомобилями на перекрестке Сибуя. На черном покрытии мерса отражаются фиолетовые и пурпурные неоны Токио. Он позволяет Итану держать лидерство на прямой, сохраняя в целости покрышки и переключая передачу, как и учил Тэхен на тренировках у подножия Фудзиямы. Мицубиси маячит перед ним, как красная тряпка перед быком, лавируя между полосами и блокируя ему дорогу. — Крысиные заходы, — ухмыляется в шоке Минхо, горящими от адреналина глазами всматриваясь в экраны. Его тело потряхивает от переизбытка эмоций и нервов, словно впервые на той гонке, где он забрал победу. И переживания за Чана сидят у него в глотке, хоть он и не сомневается в нем ни разу. — Он еще не начал, подожди, — хмыкает Чанбин. Мицубиси пролетает за считанные секунды перекресток, выезжая на менее загруженные части трассы и разгоняясь до ста девяносто. Чан нечитаемым взором смотрит на свой спидометр, показывающий сто пятьдесят, и играется с коробкой передач. — Какого хуя он так ползет? Этот ниггер буквально вертит задницей перед его носом, а ему похеру. Это, блять, не пакет орешек, это бампер тачки из другой банды. Чан совсем не знает о положениях приличных гонщиков, — возмущается Минхо. — И что предлагаешь ему? — усмехается Джэхен, на что альфа отвечает с ухмылкой: — Пусть выебет его в сраку. Желтая мицубиси проезжает широкие пустынные участки дороги, впереди виднеется темно-зеленый горизонт и бледный диск луны. До поворота остаются жалкие метры. Чан прибавляет газ, сжав крепче руль и начиная разгоняться до двухсот. Вены на руках набухают, создавая дикий контраст с белой кожей, сухожилия натягиваются, норовя надорваться. Он ощущает адреналин в крови, царапающий кости, залезающий в горло и мешающий сделать спасительный вдох. — Впереди первый поворот, и это зеленый свет для представлений Итана, — с тревогой произносит Чанбин, делая шаг ближе. Желтая мицубиси резко тормозит, вызывая всеобщий ажиотаж и ошеломление. Зрители на трибунах подрываются с мест, возмущено всплескивая руками. Оценщики дрифта удивлено переглядываются, пытаясь успокоить публику. Чонин выступает вперед, не мигая глядя на экраны и сглатывая. Противные и слизкие мысли забивают трахею, оседая в легких беспокойством. Тэхен усмехается краем губ, когда мицубиси быстро дает назад, и чувствует непреодолимую гордость за Чана, что не поддается на провокации и первым залетает в поворот. — Лидерство на повороте забирает Mercedes-Benz AMG 42 CB97! — воодушевлено кричат судьи. Чан плавно проезжает вход, немного крутя руль и корректируя дрифт. Он задействует задние шины для распределения веса, поворачивая в сторону заноса и нагоняя серые клубы дыма. Мицубиси рычит свирепо, разгоняясь с диким визгом, и залетает в поворот под расширенные от ужаса глаза зрителей, толкая черный мерс в зад своим передним бампером. Тачку Чана заносит от неожиданности. — Сукин сын! — кричит надрывно Минхо, вырываясь вперед, но его хватает за грудки Тэхен. — Какого черта этот пидорас творит? — он испепеляюще смотрит на каждого члена банды Рэйского, натыкаясь на пофигистичный взгляд Мураками. Без слов говорящего ему, какой он придурок. Чонин прикрывает рот ладонью, ощущая, как кислорода резко не хватает. Он готов прямо сейчас сорваться и бежать без оглядки к нему, лишь бы знать, что с ним все будет в порядке. — Чан так медленно вошел в поворот, что Итан не сумел притормозить и врезался в него, — смеется один из альф вражеской банды. — Это дрифт, а не шашки, бро, — поддерживает его ржачем другой альфа, и Минхо озверело вырывается из хватки Тэхена. — Повтори это мне в лицо, уебок, — он приближается к ним быстрее, чем друзья успеют догнать его, и врезает одному из них по челюсти. — Я сделаю так, что ты всю жизнь будешь из трубочки хавать. Минхо срывает на альфе всю накопившуюся злость и тревогу, обрушиваясь на него несколькими ударами кулаком под истошные визги омег и вопли пацанов прекратить. Банда Рэйского налетает на него, но Тэхен оттаскивает его за ворот и толкает обратно на свою сторону. — Прийди в себя, бля, в участке смотрю давно не был? — Тэхен впервые повышает голос на кого-то из них, глядя почерневшими от гнева глазами в безумные чужие. Джэхен и Чанбин стоят между ними, пока эти двое держат друг друга за ворот и выжигают дыры взглядами. — Я убью каждого, кто хоть слово произнесет в сторону тех, кто мне дорог, — выделяет с паузами Минхо, отталкивая альфу от себя и издавая утробный рык. Хан шумно сглатывает, потеряно наблюдая за его демонами, вырвавшимися наружу, и в глубине души ощущая крохотные искорки страха и странного притяжения. Я боюсь тебя, но меня до одури неправильно влечет к тебе. — 42 CB97 выруливает в повороте! Альфы разом поворачивают головы к экрану, не дыша следя за тем, как черный мерс дает газ и с облаками дыма проезжает в заносе весь поворот. — Идеальная коррекция дрифта и идеальный контроль над машиной! — Это невообразимо, как 42 CB97 смог остаться в повороте, когда из-за толчка на такой бешенной скорости его должно было выбросить с дороги! Тэхен с гордостью смотрит на экраны и поджимает губы, пока друзья орут над ухом и прыгают от переизбытка адреналина. Чонин слышит свой счастливый визг и капельки слез, застилающие до бесконечности верящие в Чана глаза. Чанбин улыбается ярче всех, на секунду поворачивая голову в сторону этого омеги и ощущая непрошенный укол под ребрами. Веселье его на миг омрачается, но он снова тянет самую теплую из улыбок. Потому что Чонин на него даже случайно не смотрит. — Сука, — качает головой один из альф из банды Рэйского, ловя уничтожающий взор Минхо, буквально орущий ему: «ты, блять, труп». Чан чувствует сердцебиение где-то в глотке, в мышцах лица и черепной коробке. Заглушающее собственное дыхание. Он на секунду позволяет себе сделать исцеляющий вдох, думав, что смерть настигла его в то мгновение, когда тачка ушла в занос из-за удара. Но он смог. Он смог взять управление над своей машиной, контролируя дрифт, как свои конечности. Ладони заледенели от урагана чувств, захлестнувших его и смачно ударивших по оголенным нервам, как чертова пощечина. Он бросает короткий взгляд в зеркало заднего вида, усмехаясь на желтую мицубиси на хвосте, уже вышедшую из поворота. — Хочешь поиграть? Поиграем, — хмыкает он и дает газ, крутя в туманной голове план для следующего поворота. Впереди виднеются мутные очертания леса и заснеженные пики гор, окружающих окутанный в рев моторов и свет фар пурпурный Токио. — Полноприводный убийца, — растягивает по слогам Джэхен, с интересом наблюдая за стилем вождения мицубиси. — Он проходит повороты невероятно быстро и тормозит на высокой скорости. — Но как Чан смог сохранить контроль при таком сильном толчке? — все еще не понимает Чанбин, в ожидании объяснений Тэхена. — Прямо перед поворотом вес уходит вперед, поэтому тачка легко теряет контроль, если толкнуть ее в зад. Здесь нужно внутреннее спокойствие, чтобы не поддаться панике и не крутить руль сильнее, чем следует, так как иначе тебя занесет насмерть. Чан умеет контролировать и себя, и свою машину. Он берет плавностью и мягкостью. В то время как Итан использует провокационный стиль вождения. Не думаю, что он удержится, если применить к нему его собственный нечестный метод, — усмехается Тэхен, с мерцающими от азарта глазами наблюдая за одной из лучших на его памяти гонок. Черный мерс вновь начинает набирать скорость, поднимая разгон до ста девяносто. Чан давит газ до упора, крепко сжимая руль и не позволяя мицубиси нагнать себя. Желтый спорткар держится на хвосте, выжидая момента снова бодануть его в зад. Мерс отрывается на несколько метров, увеличивая расстояние между ними перед новым поворотом и залетая в него первым. Итан резко тормозит и заходит следом за ним, разгоняясь в самом дрифте и освещая своими фарами задний бампер мерса. Он усмехается краем рта, оставляя жалкие сантиметры между их тачками и вплотную прижимаясь, прежде чем нанести новый и последний удар, определивший бы исход гонки. Здесь и сейчас. — Чан, — выдыхает с восхищением Чонин, с пламенем и отражением едкого дыма в глазах глядя на то, как мерс разгоняется до бешеной скорости в самой середине дрифта и обгоняет мицубиси на внутренней траектории. — Ахренеть! Это невозможно! Как? — дерет глотку Минхо, хватаясь за плечи такого же шокированного Тэхена в тот момент, когда Чан идет на обгон и не дает врезаться в себя. Мицубиси заносит от неожиданности на сумасшедшей скорости, откатывая ее с визгом к рельсам безопасности. Оглушающий удар царапает бампер и дверцы тачки, застывающей прямо посередине поворота. Итана резко откидывает вперед, но удерживает ремень безопасности. Чан ускоряется на выходе из поворота, под вопли и радостные аплодисменты зрителей и пацанов у обочин наворачивая дрифт на прямой. Он берет разгон до двухсот двадцати и проезжает всю гоночную полосу в одиночку, пролетая смертельный поворот JH-770 с сильным заносом и рассекая финишную черту первым. И свою победу я посвящаю тебе, моя кицунэ. — Банда Ямакаси установила новый рекорд! Самое быстрое завершение гонки в новом сезоне на перекрестке Сибуя! — Ты лучший, — улыбается с гордостью Тэхен, подходя к черному мерсу первым и сгребая Чана в объятия. Ощущая, как друга потряхивает от цунами эмоций, нахлынувших на него, как только он ступил на землю и перестал быть одним целым со своей тачкой. Свистки и хлопки закладывают уши, пацаны орут над ухом и налетают на него со всех сторон. — Я учился у лучших, — усмехается Чан, хлопая его благодарно по спине и обнимаясь с другими альфами из банды, окружившими его. Чонин улыбается с горечью, рвущую артерии на части, и с болью-любовью глядит на то, как Чан счастлив в этот момент. Жалея больше всего на свете, что не может разделить его с ним. Он ловит в бесконечной, проносящейся в слоу мо толпе горящий от кайфа взгляд альфы, шепча одними губами «мой герой» и скрываясь в сиянии мириадов сиреневых неонов. Омега заводит красный макларен и уезжает в мигающий палитрой алого и фиолетового ночной Токио. Оставляя позади отчаяние и веру. Чан сжимает челюсть, в окружении сотен людей ища его тонкий силуэт и проигрывая себе во второй раз. — Поехали к Итану, — качает головой Мураками, посмотрев на них нечитаемым взглядом и сев в свой зеленый корвет. Юкио садится рядом с ним на переднее, показательно оглядываясь на замершего Нори, что с восхищением в глазах наблюдает за Чаном, и громко цокает. — Нори, блять, сядь в свою чертову тачку, — требовально кричит он, и омега послушно заводит машину. Банда Рэйского покидает развязку под мостом цепью спорткаров.

***

В гараже витает запах холодного пива, машинного масла, жареной рыбы и сигаретного дыма. Банда Ямакаси празднует очередную победу. Пацаны сидят на старом кожаном диване за столом, забитом бутылками с алкоголем и смятыми сигаретами в пепельнице. Тэхен приобнимает смеющегося Чана, тепло улыбаясь в компании своих названных братьев и спеша запомнить счастливые черты каждого. Дорожа этим моментом и укладывая его в уголки своей памяти, как самый родной сердцу. — Ты хорош, как дьявол. Это был самый плавный заход в поворот, который я видел в своей жизни, — не может закончить хвалебны Джэхен, выпуская сизые клубы дыма изо рта. — Наконец-то кто-то надрал зад этому конченному ниггеру. Приколи, ему всего девятнадцать, а он уже жулик, бля, — ругается Минхо и отпивает глоток пива. — Ты старше его всего на год, а говоришь так, словно отъебашил всю жизнь, — хмыкает Чанбин, повисая на плече Джэхена. — Ебал я его и всю банду Рэйского, — произносит с особой неприязнью Минхо, выделяя каждое слово. — Сначала Тэхен отпиздил их заместителя главаря, потом Чан отымел заместителя заместителя. — Заместитель заместителя, блять, — смеется Чан, откинувшись на спинку дивана. — Осталось только объединить усилия и уебать их главаря, — усмехается Минхо. — Если бы не агрессивный стиль вождения водителя и попытки провоцировать соперника, эта лансер эво была бы непобедимой по маневренности, — говорит Чанбин, посмотрев на кивнувшего Тэхена. — Нашим заднеприводным тачкам требуется больше времени на торможении, а полноприводные быстрее в поворотах за счет правильного распределения веса и отсутствия необходимости разгружать подвески, — добавляет Тэхен, прижимая к губам сигарету. Чан качает головой, сжимая бутылку пива в руке и задумчиво произнося: — Получается, он просто убивает потенциал тачки. — Лучше бы научился нормально дрифтить и не насиловал свою японку. Его царапины обойдутся в приличную сумму, — хмыкает Минхо, не звуча слишком расстроенным. — Смотреть больно, когда на машине ранения. Предпочел бы быть избитым до смерти, чем увижу хоть одну вмятину на своей малышке. — Это ахиллесова пята всех гонщиков, — поддерживает Джэхен, открывая новую банку пива. — Честно говоря, сегодня я немного переживал о том, чтобы на повороте не случился новый взрыв, — кидает другую тему Чанбин, обводя всех серьезным взглядом. — Или это было разовая акция? — Какая нахуй разовая акция? Ты что, ебанный никелодеон пересмотрел? Клан Исайа сделал предупреждение и повторит это еще сто раз, если понадобится, — с нажимом отвечает Минхо, развалившись в кожаном кресле и напряженно рассматривая горлышки бутылок. Альфы молча переглядываются, и только Тэхен произносит уверенное: — Это не братья Исайа. Четыре пары глаз удивленно впиваются в него, словно он сообщил им о начале апокалипсиса. — Почему ты так уверен в этом? — спокойно спрашивает Чан. — Потому что они спонсируют эти гонки и получают с них бешенные деньги, а гонщики исполняют их заказы, как темные лошадки. Минхо шумно ухмыляется и насмешливо осматривает его. — Разве Чан не рассказывал тебе, что они убивают своих шавок после исполнения приказа? — Рассказывал, — поджимает губы Тэхен, — но, как мы уже видели, с недавних пор они начали делать угрозы публично. В любом случае у них нет резона подрывать своих же. — Это не свои. Как ты и говорил, возможно, этот взрыв предназначался тебе, — вставляет свое Чан. — Но я тоже сомневаюсь, что это они. — Вы оба в глаза долбитесь? Или не понимаете очевидных вещей? Или вам затмили мозги две младшие-суки Исайа? — напирает с ухмылкой Минхо. — Заткнись, — огрызается Чан. — Мы имеем дело с кланом якудза, брат. Самым могущественным в Токио. Подумай о том, что врагов у них явно больше, чем друзей, и пазл сложится, — усмехается Тэхен, выдыхая едкие струи дыма. Минхо сжимает челюсть и смотрит на него жестким взглядом. Чанбин приобнимает его за плечо и объясняет: — Он имеет в виду, что мы до пизды никому не сдались, и у них помимо нас есть еще заботы. — Это не отменяет тот факт, что старшие Исайа свернут нам глотку в любой момент, — гнет свое Минхо, и альфы единодушно понимают, что он чертовски прав. В гараже на пару секунд виснет ломаная тишина, когда раздается звонок телефона. Тэхен отлипает от Чана и нахмуренно смотрит на экран с входящим вызовом. Ничи. Он поднимается с места и отвечает сразу же, ощущая закрадывающееся в глотку беспокойство. Потому что Чонгук никогда раньше не звонил ему. Он отвечает и слышит его заплаканный голос, умоляющий его приехать. Внутри ребер обрывается с проводов сердце и падает на самое дно. Тэхен срывается и быстро выходит из гаража, заводя припаркованный у входа додж и с ревом отъезжая. — Еще один, — ухмыляется с горечью Минхо, качая головой. — Знаем, проходили. — Завались, — устало просит Чанбин, уже зная следующие его действия и слова. Чан напряженно глядит на Минхо, выдерживая его укоризненный взор. — А что? Разве Чан не вел себя точно так же? Срывался по первому зову этой рыжей кицунэ и вытаскивал его из дерьма, словно наседка, и никакой благодарности не получал. Тэхен хочет себе той же участи? Разве ты не сказал ему, что от младших Исайа не стоит ждать преданности и любви до гроба? — разрывается от злости и горечи Минхо. — Ты никогда не закроешь эту тему? — не своим, холодным тоном произносит Чан. Джэхен поджимает губы и в поддержку сжимает его плечи. — Эта тема сидит у меня в печени, брат, потому что я вижу, что происходит. И эта ебанная история повторяется.

***

Пурпурный додж плавно мчится вдоль сумеречных улиц Токио, окутанного лиловой дымкой тумана и ирисовыми облаками. Закат цвета индиго загорается над синими высотками, радужным мостом, телебашнями и вершинами Фудзиямы, сияющей за сиреневым горизонтом. Лепестки розовой сакуры опадают на мерцающий капот. Тэхен давит газ в пол, езжая в место, пропитанное его кровью, куда он обещал себе больше никогда не возвращаться. Но заплаканный, умоляющий голос Чонгука живет ударами в гонг в его мыслях, мешая сосредоточиться на дороге. Он приближается к территориям, принадлежим якудза. С раскинутыми вдоль дорогого района домами в традиционном японском стиле, золотистыми воротами и люксовыми машинами в гаражах. Он сжимает челюсть, отгоняя липкие, холодные воспоминания, и доезжая до изученного вдоль и поперек особняка с белыми стенами и мраморными колоннами. Додж тормозит у закрытых ворот, освещая фарами цветущие сливовые деревья и магнолии, источающие запах весен и надежд. Тэхен выходит из тачки, захлопывая дверцу и тяжелым взглядом осматривая округу. На нем фиолетовая футболка, цепь на шее, светлые джинсы и фиолетовые джорданы. Он опирается боком о капот спорткара, вытаскивая смятую пачку мальборо и прикуривая себе. Едкий дым заполняет легкие и сознание, пока он убивает себя по частицам в мучительном ожидании, не имея права переступить порога. Сделает шаг ближе — и ледяная земля станет его обителью. Сквозь тусклые клубы дыма он чувствует аромат сладких фиалок, забивающий трахею. Поворачивая голову в сторону и впиваясь пристальным взором в знакомый лиловый силуэт. Чонгук медленно идет к нему навстречу, обнимая себя за плечи. Его тонкая, изящная фигура в спортивном костюме из розового велюра, оголяющим впалый живот. Тэхен зависает на непозволительно долгое время, словно мир и вселенная исчезли в тот момент, когда появился омега. Вплетаясь искусно в его капилляры и обживая сердце. Он тушит сигарету и выпрямляется, вставая перед ним самым надежным и самым честным. Омега сжимает дрожащие вишневые губы, его пушистые кудрявые волосы треплет теплый ветер, разнося по пустынным улицам его цветочный запах. Тэхен замирает и забывает вдохнуть, когда Чонгук приближается вплотную и смотрит на него своими бездонными черными глазами, немо прося о заботе, и встает на носочки, отчаянно обнимая его. Его тонкие руки окольцовывают широкие плечи альфы, привлекая его ближе к себе в слепом поиске защиты. Чонгук прикрывает глаза, вдыхая успокаивающий запах шоколада и ментола с его теплой кожи, греясь о нее и крепче сцепляя руки. Тэхен сжимает ладонями его талию, касаясь обнаженной кожи и передавая мириады разрядов тока. Его до боли приятно обнимать, вдыхая сладкий аромат фиалок и ощущая теплоту мягкого тела. Пряди омеги щекочут скулы, пока он прижимает его ближе к себе и делится покоем на двоих. Я просто приехал, чтобы обнять тебя и сказать, что все будет хорошо. — Пожалуйста, увези меня отсюда, — шепчет влажными губами в его шею Чонгук. Тэхен ощущает на себе их касание и мякоть, как катализатор и дозу адреналина, впущенную в вены. Тэхен сжимает ладонями его нежные щеки, слегка отстраняя от себя и беспокойно заглядывая в блестящие от слез черничные глаза, собирающие внутри радужки созвездия. Он тяжело сглатывает и привлекает его обратно к себе, гладя макушку. Омега кусает дрожащие губы до крови, пряча лицо в крепких, обнимающих его руках, и чувствуя их надежную крепкость. Альфа не спрашивает ни о чем, позволяя ему молчать и обнажать сердце, и открывает для него переднюю дверцу доджа. Чонгук садится и прижимается щекой к кожаному бордовому сидению, прикрывая мокрые ресницы.

bloo — downtown baby

Пурпурный спорткар выезжает с района якудза, оставляя позади роскошные особняки и пропитанные горечью воспоминания. Чонгук сокращается до размера частиц, вонзая ногти в ладонь и задыхаясь. Призраки прошлого обитают в его легких, душа по ночам самыми истовыми кошмарами и силуэтами на розовых стенах. Его вопли застревают в горле, не находя выхода наружу. Потому что никто не слышит. Потому что никто и не хочет слышать. Потому что в его доме живет пустота. Потому что в его доме не говорят о любви. Намджун уезжает и оставляет его одного наедине с асфиксией. С тенями, обретающими зрение и голос. До боли напоминая его умерших родителей, тепла которых он так и не успел вкусить. Тэхен сжимает руль, петляя между заспанными машинами на длинном перекрестке Сибуя, ловя гиацинтовые и сиреневые неоны, отражающиеся бликами на бледной коже омеги. Он безотрывно рассматривает его красивые, фарфоровые черты, режется острой линией челюсти и мягкостью щек. Твои заплаканные глаза становятся для меня пыткой, Ничи. Тэхен никогда не умел спокойно терпеть слезы тех, кто ему близок. За соль на ресницах своего папы он избивал человека, как грязный скот, мотая сутки в участках и все же оставаясь на плаву. Он давит газ в пол, отворачиваясь и разгоняясь на прямой, менее заполненной ползущими машинами, что действуют ему на нервы. Его хочется увезти далеко за материк. К экватору, разделяя бренный мир надвое. Ведь они и так по разные стороны баррикад. Гетто и замки. Низины и небо. Руины и Олимпия. Тэхен выскребал себя до дна, таща на спине папу и младшего братика. Его ноша стала легче, разрывая сердце на куски, кровящие и не дающие спокойно засыпать. Чонгук родился в высоте, которую Тэхен никогда не достигнет, как бы ни упахивался до самой смерти. Но он стоит на другой стороне вселенной и смотрит на него отчаянными глазами цвета самого глубокого космоса, прося защитить его. Он идет на зов омеги, не оборачиваясь назад и проходя выжженные пустоши к его фантомному розовому силуэту. Додж покидает мириады огней порочного Токио, уезжая к облакам цвета туманной орхидеи и бесконечной весны. Сливовый закат догорает на пурпурном небе, проросший зеленью обрыв с малиновыми армериями, белыми анемонами и колокольчиками, покрывающими землю как густой ковер. Песчаный берег ласкают чистые голубые приливы. Спорткар останавливается на самом краю высокого обрыва, Тэхен глушит мотор и сидит несколько секунд в тишине, слушая рваное дыхание омеги. Чонгук измеряет восхищенным взором это место, будто бы находящееся в параллельной галактике. Будто бы они сбежали от дурной молвы, людской зависти и потерь. Чонгук думает о том, что ни разу бы не сомневался, прежде чем взять Тэхена за руку. Если бы он предложил сбежать с ним на край света. Он бы последовал за ним, даже если бы у Тэхена были сломаны обе ноги. Потому что он уверен, альфа бы вывез непоколебимым духом и привел бы их к самой безопасной из обители. Тэхен обходит тачку и открывает для него переднюю дверцу, терпеливо ожидая, когда он выйдет. Чонгук становится близко к нему, обдавая ароматом сладких фиалок, перекрывающих все цветочные запахи. Легкий ветер треплет его кудрявые пряди, щекоча ими скулу альфы. Чонгук никогда не бывал здесь, хоть и живет в Токио дольше Тэхена. Он садится на капот доджа, внимательно рассматривая широкую спину альфы, что отходит к краю с засунутыми в карманы ладонями. Чонгук смотрит на него и не верит в реальность момента. Сердце ломит грудную клетку, разрывает ребра и болезненно стягивает их. Горькое осознание забивает венозные сплетения. У них есть только сейчас. Потом — не существует. — Мне страшно, — шепчет солеными губами Чонгук, и его поломанный голос оседает внутри Тэхена, наблюдающим отрешенным взглядом за заходящими лучами солнца, окрашивающими небо в фиолетовые и аметистовые тона. — Мне страшно, когда я остаюсь один в этом доме. Тэхен молчит пару минут, обдумывая каждое слово, чтобы не обидеть его, когда маска треснула по швам. Он знает, каких усилий ему стоит показать свою уязвимость кому-то. И чувствует себя ответственным за его откровение. — Есть воспоминания, что не дают тебе покоя? — спрашивает мягко он, но все еще не поворачиваясь. Он сплетается с ним сердцами, протыкающими кожу, ноющими от горючей боли. — В этом доме есть все, кроме капельки теплоты. Мои родители покинули меня раньше, прежде чем я смог обнять их. А на брате слишком большой груз, чтобы обернуться на меня и увидеть, как сильно я нуждаюсь в нем. В голосе омеги сквозит детская обида, заклеенная пластырями долгие годы, но теперь раны оголены и уродливо кровят. Их кто-то беспощадно сдернул. С появлением Тэхена Чонгука уничтожают собственные эмоции, вышедшие из-под контроля. Все естество рвется к нему в объятия, требует вдохнуть успокаивающий запах ментола и шоколада. Потому что от Тэхена веет теплом. И его хватит на двоих. Троих. Обогреть пол мира. — Я видел, как он смотрит на тебя. Будто у него никого другого нет в мире. Он убьет за тебя, Ничи. Это намного больше любви, — улыбается краем рта альфа, обернувшись на него и одарив ласковым взглядом. — Какой смысл в том, что тебя кто-то любит, если ты этого не чувствуешь? На губах Чонгука увечья при этих словах. Тэхен качает головой, всматриваясь тяжело в мирные прибои, целующие песчаный берег. — Каждый любит так, как может. Но не у всех есть смелость попросить любить их так, чтобы это было ощутимо. Чонгук разбито усмехается, не мигая разглядывая его темный силуэт на фоне неба цвета индиго. — Ты словно защищаешь моего брата, после всего того, что он тебе сделал. «И сделает», — проглатывает больное омега, прикусив нижнюю губу. — Я не защищаю твоего брата. Я просто понимаю его. Знаешь, я сяду за убийство, если Аллена кто-то обидит, — Тэхен сжимает челюсть, при мысли об этом в организме надрывается. — Мне нравится то, как ты готов рвать глотки за близких, — Чонгук наклоняет голову набок, нетерпеливо ожидая, когда же он снова обернется на него. Никогда раньше ему не приходилось прикладывать усилий ради внимания альфы. Тэхен без разрешения забрал его сердце и поместил в себе. Чонгук разрывается от страха, что он не будет его беречь, как самый ценный дар. Потому что Тэхен — самый честный, берущий добрыми намерениями и искренностью. Не осознавая коллекционируя чужие сердца. Чонгук хочет его только для себя и никому другому не отдаст. — Это мое проявление любви, — отвечает с улыбкой альфа. — Тогда прояви ее и ко мне, — шепчет омега, и эхо его чувственных слов развевают малиновые армерии и розы. Тэхен поворачивается к нему, на его медной коже играют закатные оранжевые лучи, на дне зрачков поселяется безумие самого чистого сорта. Заразное, доходящее до недр души и заставляющее ее трепыхаться в предвкушении. Он смотрит пристально, откровенно, будто оголяет его нутро по слоям, снимая кожу и проникая в вены. Чонгук теряет тихий выдох, деля его на двоих. Тэхен приближается к нему в мгновение, отданное вечности и шелесту белых цветов и армерий. Его губы впиваются в вишневые губы, собирая с них капельки соли и ягодной сладости. Его теплые ладони сжимают щеки, грея их и стирая высохшие дорожки слез. Омега покорено раскрывает губы, подаваясь навстречу и сжимая коленями его ноги. Тэхен поднимает его голову за подбородок, изучая его рот своим языком и блуждая ладонями по мягким волосам, шее и талии, сжимая ее и привлекая ближе. Будто бы норовит слиться с ним в единое целое. Оголенная кожа омеги колет его ладонь разрядами тока. Розовый велюр приятно ощущаются в руках, когда он мнет ими упругие бедра. Чонгук протяжно выдыхает, отрываясь на секунду и вновь вгрызаясь в его губы. Царапая ноготками его затылок и крепкие плечи, как дикая кошка. Его прикосновение пускает бешеные мурашки вдоль напряженных мускулов. Альфа вжимает его в себя, жадно сминая сладкие губы и гладя ляжки. Слыша шум мурлыкающих приливов за спиной и шепот заснеженных вершин Фудзиямы. Тягучие, медовые поцелуи оседают под хрупкими ребрами. Тепло его сильного тела, бережные касания, словно Чонгук — фарфоровая кукла, хранимая им в самом потаенном уголке комнаты, его запах шоколада и ментола, забивающий легкие без шансов на спасение. Если ты – сон, я не хочу никогда от тебя просыпаться. Омега едва уловимо стонет, задыхаясь из-за его чувственных губ, терзающих собственные. Капот доджа грозится не выдержать урагана эмоций и ускореннного пульса, поделенного на двоих. Будто вены вскрыли, оставляя поток крови на всеобщем обозрении. Чонгук сочетает в себе нежность касаний и отчаяние, которым он так щедро и горько делится, обнимая альфу за плечи и плавясь в его глубоких поцелуях. Тэхен знает, что потеряет голову, если не остановится прямо сейчас. Потому что тело омеги до боли привлекательное и податливое, ластится на малейшее касание, словно вся кожа — эрогенная зона. Тэхен трогает его и ловит дикий кайф с мурашек, покрывающих кожу в этих местах. И в том кроется самое опасное оружие. Он не может воспользоваться его уязвимостью, даже если Чонгук целует все настойчивее, оттягивая зубами его нижнюю губу и выжигая в нем клеймо томными глазами. Слегка отстранившись, он продолжает гладить ладонями его щеки и распухшие багровые губы, рассматривая их и приказывая себе отвести голодный взгляд. — Давай я отвезу тебя домой, Ничи, — улыбается по-доброму Тэхен, глотая нотки его цветочного запаха, оставшиеся на коже. Чонгук поднимает на него расстроенный, влажный взор, будто бы обвиняя его во всех смертных грехах. — Отвези меня к себе, я не хочу оставаться один. В этом доме я задыхаюсь, — сломано шепчет омега, трогая прохладными пальцами его губы, скулы и крепкую шею, щекоча ее. И кто такой Тэхен, чтобы отказать его мерцающим в пурпурном закате глазам?

***

В коттедже с цветущими грушевыми деревьями и сакурой, роняющей розовые лепестки на лазурные воды бассейна, виснет болезненное молчание. Мураками стоит между цветущими вишнями, засунув ладони в карманы спортивных синих брюк и измеряя нечитаемым взглядом пустоту. Позади него на белом кожаном диване лежит Юкио в атласной фиолетовой рубашке, скрестив голые ноги и подперев голову ладонью. Он до крови прикусывает нижнюю губу, сжимая свои светлые пряди и не мигая глядя на экран телефона с сообщением. Висящим в чате уже пять часов. «Когда будешь учить меня дрифту, король дорог Ямакаси?» Сообщение доставлено. Не прочитано. Он готов сломать свой телефон на мелкие кусочки или швырнуть его в стену. Потому что противный комок сомнений и ревности сжирает изнутри, как голодный до чужих эмоций червь. Даже если Тэхен ничего ему не должен. Юкио бесповоротно тянет к нему, и отступать никогда не было в его стиле. Будь то гоночный трек или чужое сердце. Мураками сжимает телефон до побеления костяшек, напряженно глядя на самое первое в контактах имя. Сатоши Рэйский.

***

Фиолетовый додж заезжает в район доя-гаи, тормозя у знакомой квартиры. Уличные фонари приглушенно горят, бросая яркие тени на серый асфальт. Тэхен мягко улыбается Чонгуку, открывая входную дверь и пропуская его вперед. Омега смущенно улыбается краем губ, проходя вглубь маленького, хорошо изученного им помещения, и сразу же ощущая давно искомое тепло. Здесь спокойно. Здесь пахнет Тэхеном. Мозг и сердце давно выучили простую аксиому: там, где Тэхен, там безопасно. Аллен лежит на сером диване в домашней одежде, поджав под себя ноги и мирно посапывая. Альфа с нежностью смотрит на него и улыбается, доставая из шкафа клетчатый плед и накрывая его. Чонгук с замиранием сердца наблюдает за его ласковыми жестами, пропитанными безграничной заботой, и не понимает, как можно не влюбиться в него с первых секунд. Именно это с ним и случилось. Теперь он держит в ладонях свое бешено бьющееся сердце и пытается угомонить, но тщетно. Его душу все еще бешено колошматит изнутри, а губы помнят тепло чужих губ. Он смотрит на профиль альфы восхищенным взглядом, исследуя крепкие мускулы и нахмуренные брови. — Ты голоден, родной? — Тэхен резко оборачивается, заставая омегу врасплох и усмехаясь на мерцающие искорки в его бездонных глазах. — Нет, — качает головой Чонгук, стоя посреди комнаты и по-странному вдыхая нотки жизни. Альфа достает чистое полотенце, свою свободную белую футболку и пижамные клетчатые штаны, которые, он уверен, на омеге будут висеть как баллоны. Он передает их замершему посередине комнаты Чонгуку и улыбается так мягко, что хочется вскрыть себе вены и умолять его не быть настолько хорошим. — Спасибо, — благодарно кивает омега, продолжая разглядывать своими большими черными глазами, как своего личного героя. Тэхен ничего не говорит и не стыдит, глядя на него в ответ тепло, как на маленького ребенка. Чонгук спешит сбежать от его проникающего в лимфу туманного взора, запираясь в ванной и задыхаясь сильнее. Здесь средоточие запаха Тэхена, его гели и одеколоны, окунающие его естество в болезненное притяжение, выливающееся в привязанность. Горючую, непрошенную. И молится выдержать эту мучительно-приятную ночь в его присутствии. Он выходит спустя полчаса, слегка освежившись прохладным душем и прижимая к груди свою одежду. Тэхен заканчивает расстилать постель, уже переодевшись в домашнюю одежду, и улыбается при виде него. Сквозь силу, приказывая себе увести прокаженный взгляд от его обнаженных стройных ног и привлекательной молочной кожи. Чонгук в одной его футболке, глупо и наивно думая, что Тэхен железный. Потому что не смотреть на его бедра и не задыхаться не получается. Он помнит ладонями их упругость и кайф сминать их. — Дай развешу одежду, ложись, — очнувшись спустя пару секунд говорит альфа, подойдя ближе и избегая смотреть в его лицо, до боли чарующее и влекущее на грех. Омега усмехается краем губ, довольный произведенным эффектом, и протягивает ему свой костюм, «случайно» роняя его. Тэхен толкает язык за щеку и ухмыляется, садясь перед ним на корточки, чтобы поднять. В нос ударяет запах собственного геля для душа с шоколадом с примесью сладких фиалок, его нежные ляжки маячат прямо перед глазами, искушая и призывая к порокам. Тяжело сглотнув, альфа выпрямляется и вешает его костюм в шкафу, сразу же отправляясь в ванную и не видя томную улыбку на лице Чонгука. Что залезает в постель и накрывается серым одеялом, поджимая колени и прикрывая на мгновение ресницы. Впервые в жизни ощущая себя настолько безопасно. Это чувство усиливается в стократ, когда Тэхен возвращается после душа и встает перед ним, оглядываясь на спящего Аллена и понимая, что диван разложить не получится. Чонгук знающе улыбается и вдыхает запах любимого ментола и шоколада после того, как он выключает свет и ложится на другой край и поворачивается к нему. Яркое сияние бледно-голубой луны ложится мутными бликами на скулу омеги, трогая его густые ресницы и кудрявые чернильные пряди. Тэхен лежит на расстоянии жалких сантиметров от него, слыша его рваное тихое дыхание и всматриваясь горящими глазами в его бездонные, блестящие, вмещающие внутри звезды. Позволяя себе скользить вниз по гладкой фарфоровой коже, припухлым вишневым губам, милой родинке под нижней. В омуте тону красоты твоего лица. — Сладких снов, Ничи, — выдыхает хрипло Тэхен, накрывая ладонью его веки и опуская их. Чонгук не сдерживается и улыбается искренне, шепотом касаясь его кожи: — Сладких снов, рэйдзи.

***

Teriyaki boys – Tokyo drift

На перекрестке Сибуя загораются пурпурные и ирисовые неоны. Бешеный рев тачек раздается под развязкой моста, едкие клубы дыма и оглушающие биты бьют из стенок каннабиса, толпы молодежи и ряды цветастых машин заполняют парковку. Омеги в коротких джинсовых шортах с бокалами коктейлей виляют бедрами в такт музыке, трутся о разгоряченные тела альф и громко смеются. Яркий свет фар режет глаз, тонированные спорткары один за другим рассекают развязку, залетая в повороты под мостом и нагоняя мутный туман. Ямакаси сидит на капоте фиолетового доджа в окружении своих друзей, прикуривая мальборо и выдыхая никотин в темно-сиреневое небо Токио. Чонгук сидит поблизости на капоте тойоты, скрестив ногу на ногу и лопая клубничную жвачку. На нем розовый топик, напоминающий сорочку с бантиком на груди, серые расклешенные джинсы и пушистые лиловые туфли. Он закатывает глаза при виде Чонина и его компании, проезжающей на красном макларене, и показывает ему средний палец через спущенное водительское окно. Чонин делает жест минета и заливисто смеется, отъезжая подальше. Свита Чонгука злобно глядит ему вслед, нарекая самыми лестными словами, пока сам омега с интересом рассматривает округу и натыкается на светлую макушку Юкио, находящегося в опасной близости к Ямакаси. — Вот же сучка, — надувает жвачку Чонгук, окидывая его высокомерным взором. Юкио с противной сладкой улыбкой обнимается с Тэхеном, показывая ему что-то в телефоне и болтая так, словно они недавно объявленная парочка. Чонгук резко поднимается с места и идет к ним развязной походкой, цепляя по пути похотливые взгляды альф и восхищенные свистки. Он перекатывает жвачку во рту, виляя задницей и складывая руки на груди, и приближается к банде Ямакаси, смеряя омегу презрительными глазами и впиваясь собственническими в самого Тэхена. Альфа видит в них пламя преисподней, сгорая в нем заживо. — Привет, Ничи, — улыбается с теплотой Тэхен, и омеги стреляют в него уничтожающими взорами. Чонгук вздергивает подбородок, вставая прямо напротив и будто бы ожидая объяснений. Парни из банды многозначительно переглядываются и предусмотрительно отходят на приличное расстояние. Тэхен залипает пару секунд на его фарфоровую кожу, вишневые сжатые губы и мерцающий в ночных глазах небосвод. Дикий рев мотора погружает перекресток Сибуя в гробовое молчание. Тачки разъезжаются в разные стороны, освобождая место, толпа расходится на две стороны, с трепетом и остановившимися сердцами наблюдая за тем, как матовый черный спорткар рассекает развязку под мостом и с рыком заезжает на парковку, нагоняя крупные клубы дыма. Porsche 911 GT3. Черный зверь тормозит в самом центре переполошенной толпы. Мураками вместе со своими парнями с гордостью выходит вперед, перед ними покорно расступаются, со страхом разглядывая подъехавший порше. — Сатоши Рэйский вернулся! Из спорткара выходит высокий альфа с короткой стрижкой, в кожанке, цепи и черных джоггерах, смеря острым хищным взглядом присутствующих. Он пожимает руку подошедшему Мураками и пацанам из своей банды, хлопая их по плечам. — Где этот гайдзин, который не по праву занимает место короля? Мое место, — ухмыляется он с примесью безумия, озираясь по сторонам. — Король дрифта теперь заберет свое законное место! — Наконец-то отец дорог вернулся! Рэйский усмехается на людскую молву, уверенной походкой направляясь к фиолетовому доджу, выделяющемуся среди всех цветастых тачек. Сотни пар глаз устремляются на них в предвкушении самого напряженного противостояния. Ямакаси встречает его наглый, безумный взгляд, выдерживая его и хороня в холодной земле, когда Рэйский собственнически привлекает Чонгука к себе и впивается в его губы жадным поцелуем.