Yasu(泰)

Тэхен глядит в глаза старшего Исайа, похожие на серо-голубой омут глаз ирбиса, и чувствует приближение конца. Высокую фигуру главы клана окутывают амбра, опасность и мускус. Он приближается к нему поступью хищника, беря в прицел черных зрачков и вставая вплотную. Тэхен не уводит пристального взгляда, выдерживая его напор, норовящий запугать. Альфа путает его с теми гонщиками, которых укуривает страх. И они выполняют любой приказ, сорвавшийся с уст главы. Даже если он велит пристрелить ребенка. Тэхен никогда себе не простит, если ввяжется в это дерьмо. Из которого живым и незапятнанным не выбраться. — Поздравляю тебя с победой, — произносит с примесью угрозы глава клана, проницательно глядя в бесстрашные глаза Тэхена. Чонгук расталкивает толпу зевак, окруживших их, становясь за спиной старшего брата и выдыхая. Его бездонный черничный взгляд цепляется за Ямакаси. — Вряд ли он знает о том, как благодарить правильно, Намджун, — усмехается второй глава клана, впиваясь в альфу хитрым прищуром. Он подносит сигарету «лаки страйк» ко рту, втягивая губительный никотин и наблюдая за всеми с насмешкой. Будто все происходящее — фарс, цирк, а головорезы в татуировках за ними — лишь труппа. Но напряжение, витающее в воздухе между Намджуном и Тэхеном, становится ощутимым даже на коже. — Я всегда рад научить чужаков, как нужно вести себя на наших территориях, Юнги, — отвечает с ухмылкой старший глава клана, оглянувшись на брата. Юнги выдыхает антрацитовые кольца дыма, строго смотря на подбежавшего Чонина. На лице омеги скользит удивление вперемешку с тревогой, он впервые в жизни боится гнева своего родного брата. Тэхен окружен сотнями людей, у которых он получил авторитет за два выигранных заезда, и своей бандой, так же смело стоящей напротив якудза. Если ему суждено умереть прямо здесь от рук этих убийц, он к этому готов. Но без боя и крови он им никогда не сдастся. — Скажи то, для чего вы пришли, — решительно говорит Тэхен, выступая вперед. Головорезы смотрят на него, как на умалишенного, переглядываясь друг с другом с ухмылками. «Ты сумасшедший, рэйдзи», — шепчет одними губами Чонгук, в неверии качая головой. Намджун делает шаг в его сторону, от подола его плаща веет порохом и смертью. Тэхен напрягает желваки, глядя в налитые животным началом глаза и сжимая кулаки. Ну же, ударь, или прикажи своим шавкам расчленить меня. — Здесь много лишних ушей. Приезжай в мой особняк. Именно там мы познакомимся с тобой поближе, — усмехается Намджун, и в голове Тэхена звучит выстрел. Прошибающий череп. Братья Исайа уходят, словно безликие тени, привнеся и унося с собой запахи могил и погибели. Национальным цветком Японии является хризантема, символизирующая похороны. Демоны-они в обрамлении этих алых цветов выбиты под кожей каждого члена якудзы. Тэхен теперь понимает, почему хризантема олицетворяет смерть. Как и то, что ему с их кланом будет тесно под пурпурным небом Токио.

***

Пасмурные свинцовые облака нависают над Токио. Окружают заснеженные вершины горы Фудзи, видной далеко за горизонтом. Под ее подножием раскинут заброшенный трек для автогонок, пустующий уже несколько лет. Он представляет собой пятикилометровый овал с ровной дорогой, крутыми поворотами и рельсами безопасности. Тополь, цветущие зеленые деревья и пышные кустаринки окружают трассу и небольшие трибуны, с которых открывается вид на весь полигон. Тэхен стоит на них, внимательно наблюдая за рассекающими трек спорткарами. Его банда все-таки заставила его проводить тренировки. Они торчат на этом полигоне уже второй час, и пацаны только входят во вкус, проезжая с заносом поворот за поворотом и нагоняя крупные кольца едкого дыма. Он верил в каждого из них, но не предполагал, что они настолько хороши. Не понимая, почему они до сих пор не участвовали в заездах. Чан и Джэхен стоят в центре трека, окруженные бэхой Минхо и фордом Чанбина, едущими на обгон друг с другом. Тэхен с теплотой смотрит на то, как Чан приобнимает Джэхена, громко смеясь над чем-то, будто они были знакомы всю долгую жизнь. Он ощущает то же самое по отношению к нему, ни разу не сомневавшись в том, чтобы назвать его родным. — На выходе из поворота давай полный газ, Минхо, — инструктирует в рацию Тэхен, с гордостью смотря на то, как шестая бэха образцово набирает скорость. Минхо влетает на этой же бешеной скорости в новый поворот под обеспокоенные крики и маты Чана и Джэхена. — Сбавь скорость! — орет альфа, резко спускаясь с трибун. Его сердце пропускает болезненный удар, перед его глазами пробегает авария и окровавленное лицо друга. Чан подбегает к водительскому бэхи, открывая дверцу и хватая альфу за воротник футболки. Ругая его так, как никогда раньше не позволял себе. — Ты ебанулся? Сбавь скорость при входе, иначе тебя занесет прямо в эти ебучие рельсы безопасности, — гневно рычит Тэхен, подлетая к нему и хватая за лицо. Минхо смотрит на него мутными и горящими из-за адреналина глазами, мудачески улыбаясь. — Я в норме. — Если хочешь залетать в поворот на той же скорости, надо сначала научиться контролировать тачку, как свои пальцы, — Тэхен тяжело выдыхает, все еще находясь под воздействием тревоги за него. — Ты тот тип, который устраивает проблемы. Мы здесь не в балет ебемся, Минхо. Это серьезная тема, — Чанбин громко ржет, когда альфа срывается и кидается за ним, чтобы навалять ему. — Сюда иди, дебил, блядь, — Минхо налетает на него и делает захват шеи, зловеще смеясь. — Они всегда такие? — спрашивает Джэхен, с улыбкой наблюдая за ними. Чан качает головой, садясь на капот своего мерса. — Я тоже не сразу привык, — усмехается Тэхен, закинув руку на плечо Джэхена. — Этот полигон раньше был очень популярен среди молодежи. Хаширия приезжали сюда и практиковали технику дрифта, — говорит Чан, осматривая живописные окрестности. — Я научился дрифтовать сначала здесь. Мы с одноклассниками приезжали сюда после занятий в средней школе. Потом потихоньку перебрались на спуски с Фудзиямы, — рассказывает Джэхен с теплой улыбкой, и перед глазами Тэхена пролетает в фотопленке вся его жизнь. Зажженные в серости майского дня фары, заведенный мотор, никотиновый дым и пыльные облака, висящие над сонным Токио. — Ты реально хорош и на прямой, и в поворотах, — Чан одобрительно сжимает его плечо, пока на фоне бесятся Чанбин и Минхо, бегущий за ним с матами по всему треку. Тэхен достает смятую пачку мальборо блэк, закуривая сигарету и выдыхая сизые кольца в призрачное небо над их головами. Он передает сигарету протянувшему ладонь Джэхену, что втягивает дым в легкие и протяжно выдыхает. — Почему ты решил бросить мне вызов? Не думаю, что хотел повыпендриваться перед симпатичными омегами. Ты целенаправленно хотел попасть в нашу команду, — усмехается Тэхен, вперив в него внимательный взгляд. Джэхен растягивает губы в короткой улыбке, опершись боком о капот астон мартина и посмотрев на него с долей тоски, живущей на дне черных зрачков. — Ты прав. На Фудзияме мне больше некуда было расти. Среди гонщиков пошла молва о том, что монстр на додже hellv097 собирает свою банду. Я решил, что мне найдется в ней место, — спокойствие и уверенность в его голосе необыкновенно напоминают Тэхену его собственную идеологию и законы жизни, которые он выбрал себе сам. — Меня поражает этот момент. Человек может быть уверенным в том, что для него точно есть место в этом мире, — выдает с восхищением Чан. — Места под солнцем всем хватит, брат. А тот, кто думает иначе, упускает все, что он мог забрать в этой жизни. Джэхен кивает на сказанное Тэхеном, затягиваясь ментоловыми сигаретами. — Никто не даст тебе приглашение в эту жизнь. Ты должен пойти и взять то, что тебе хочется, — продолжает Тэхен, выпуская изо рта струи серого дыма. Возможно, хоть кому-то он принесет добра. Для него не будет большего счастья. Немного света, немного правды в этот мир внести. Потому что в нем он после себя оставит Аллена. — Если хочешь, прокатимся один на один, пока эти двое устраивают семейные разборки, — усмехается Джэхен, кивнув Чану. — Ты говорил, что сменил свою трансмиссию на механику. Смелое решение. Давай проверим ее в действии. Крис неловко улыбается, зарывшись пятерней в волосы. Он глядит за одобрением на Тэхена, что в поддержку хлопает его по спине. Рев моторов погружает трек под горой Фудзи в ожидание скорости и азарта. Тачки срываются с мест после дачи старта, проезжая бок о бок всю прямую полосу, обгоняя друг друга по очереди, и залетая в поворот на одинаковой скорости. Чан входит в дрифт плавно, точно управляя машиной и подъезжая к рельсам безопасности близко, но аккуратно, чтобы не поцарапать бампер. Джэхен нагоняет сизого дыма, почти скребя рельсы и набирая темп при выходе из поворота. Тэхен стоит в центре трека и следит за техникой вождения Чана, который сливается со своим черным мерседесом бенц в единое целое, с восторгом отмечая его сосредоточенность на процессе. — Чан так круто гоняет, будто плывет, а не едет, — восхищенно произносит Чанбин, на его плече виснет Минхо, угомонившись, словно не он только что бил своего лучшего друга. — Я уверен, Чан сделает этого мажорика, — он усмехается на взгляд Тэхена через плечо, что согласно кивает. Тэхен с гордостью улыбается и громко хлопает, когда черный мерс первым пересекает финишную черту, всего на доли секунды отстает астон мартин, приезжая вторым. Чан выходит из тачки слегка взбудораженным, его зрачки горят от адреналина, ударившего в мозг. Он сначала пожимает руку улыбающемуся Джэхену и кивает ему, принимая поздравления от Чанбина и Минхо. — Твои чувства машины при вхождении в дрифт исключительны. Ты едешь плавно от входа до выхода из поворота и набираешь большую скорость на прямой — это ахуеть какая мощная смесь, брат. Мало кто из уличных гонщиков способен на такое, — хвалит его Тэхен, сгребая его в охапку и идя с ним к трибунам. Чан ерошит волосы пятерней, смущенно улыбаясь на приятные слова пацанов. — Я действительно поражаюсь тому, что ты решился поменять трансмиссию с автомата на механику. Обычно коробка передач начинает барахлить после таких экспериментов над ней, даже если это люксовая модель. Насколько я знаю, мерседес больше не выпускает тачки на мкпп. Так что твоя машина могла бы дорого уйти на аукционе, — усмехается Джэхен, хлопнув кивнушего в благодарность Чана по спине. Они рассаживаются на трибунах, доставая бутылки с холодным саке, закуски и сигареты. Темно-фиолетовые облака окутывают Токио. Прохладный ветер разносит зеленые листья тополей на серый асфальт полигона. — Да он скорее отца родного продаст, чем свой мерс, — угорает Минхо, делая глоток пива. — Когда-нибудь ты научишься разговаривать не как быдло, — качает головой Чанбин, засмеявшись вместе с альфами на его убийственный взгляд. Джэхен тепло улыбается, ощущая себя словно дома рядом с ними. Даже не веря, что возможно найти настолько близких себе по душе людей. Деньги, статус отца и состояние всегда были его крестом. Преградой к настоящей дружбе, которой он так грезил. Он готов подставиться под пули за того, кого назовет своим братом. И спустя долгие годы ошибок, боли и потерь ему кажется, что он наконец нашел свое. Тэхен приобнимает его за плечо, давая чувствовать себя родным в этом кругу и поднимая бутылку пива за него. Пацаны повторяют его движение и пьют за победу. За дружбу. За братство. За тех, кого больше нет с ними. Пусть руки родного, которые держат сейчас, никогда не разомкнутся. Пусть рук братьев, обнимающих сейчас, никогда не станет меньше. Тэхен с теплотой смотрит на них и молит Бога дать ему сил вести их за собой. Они в него верят. И он старается верить им тоже. Он обещает себе, что воодушевит их учавствовать в следующем заезде. Потому что он не может отвязаться от чувства, что он здесь ненадолго. Он здесь будто чисто проездом. Так же, как и в любой точке этого необъятного мира. Он в нем словно одинокий странник, ищущий своих близких по духу. — Не вздумай идти к братьям Исайа один, Тэхен. На своих ногах ты оттуда не выйдешь, — предупреждает Чан, и в голосе его отчетливо слышна тревога. — Эти суки никогда не играют честно. Они натравят на тебя своих псов, а сами будут брезгливо отсиживаться в стороне, пока они пинают тебя своими ебучими лапами, — закипает Минхо, закуривая севен старс и со злостью сжимая сигарету. — Их глава ясно дал понять, чтобы я пришел один, вас я в это не буду втягивать, — коротко и просто выдает Тэхен, будто рубит с плеча. Альфы смотрят на него с ошарашенными лицами. — Ты псих или дохрена тупой? Это якудза. Это тебе не сраные звиздюки, которые тырят адреналин с прилавков, — Минхо впивается в него уничтожающим взглядом. Из-за беспокойства за него, грызущего самого изнутри. Джэхен внимательно слушает их и напрягает желваки, глянув на молча курящего Тэхена. — Если ты отказал Чонгуку, они тебя в покое не оставят. Не отстанут, пока не выбьют всю дурь, — говорит Чанбин, тяжело сглотнув. Тэхен все равно ими рискнуть не может. Это дело только между ним и братьями Исайа. Свои проблемы он научился решать сам. С самого детства. И помощи ждать было неоткуда. — Чонгук — сука та еще. Я бы посмотрел на его кукольное лицо, когда ты отказал ему. Наверное, в его лексиконе не существует слова «нет», — хмыкает Минхо, выдыхая антрацитовые кольца дыма. Тэхен напрягается каждым мускулом всякий раз, как речь заходит об этом омеге. Он обитает в его висках, появляется в мыслях, лишая его покоя. Вопреки тому, что из-за него ему могут пресечь дыхание, вопреки его старшему брату и всему клану якудза, вопреки его характеру высокомерной стервы и взгляда свысока на тех, кто не по нраву. Тэхену хочется увидеть его изнутри. Без шелухи, без маски суки, впившейся намертво в его лицо. — Почему так говоришь о нем? Он сделал тебе что-то, что не вылезает из головы? — спрашивает с любопытством Джэхен, и Тэхен замирает с интересом в ожидании ответа Минхо. — Чонгук даже не смотрит на таких, как он. Это птички не нашего полета, брат, — усмехается Чанбин, отпив глоток ледяного пива. — Тогда Чонин, видно, подрезал свои крылышки, пока летал, а Чан, как ебучий благородный рыцарь, решил поймать его и страдать от его измен, — выпаливает Минхо, как и всегда не подумав сгоряча. Он жалеет сразу же, заметив боль и ярость в зрачках друга. — Перестань говорить о нем в таком ключе, иначе я когда-нибудь сломаю тебе хребет, я клянусь, — произносит с нажимом Чан, сжав непроизвольно кулаки. Минхо поджимает губы и измеряет стеклянным взглядом пустоту. Он задрался от таких напряженных моментов каждый раз, когда он упоминает Чонина. Этот омега умеет разрушать все даже на расстоянии. — Я не со зла, брат. Меня самого убивает то, что эта сука испортила твою жизнь, а ты до сих пор не можешь забыть его и найти кого-то другого. Более достойного, — объясняет свою позицию альфа, с сожалением глянув на задумчивого Чана. — Ты выяснил с ним все после этого? Дал ему шанс объясниться? — Джэхен осторожно сжимает плечо Чана, закурившего от колющих нервы воспоминаний. Он отрицательно мотает головой. Прошлое живет в нем шипами и ранит как впервые. Тэхен кладет ладони на колени, сгорбившись и поднося сигарету ко рту. Он сомневается, что полгода — достаточный срок для того, чтобы у Чана перестало болеть. — Если между вами осталась недосказанность, ты никогда не сможешь перестать думать об этом, брат. Здесь нужна либо точка либо прощение, — Тэхен выпускает горькие струи дыма в воздух, накалившийся до предела. Он пахнет тоской и болью по утраченному. — Это просто блядская натура. Чонин и Чонгук — одинаковые шлюхи с разными именами. И здесь нихуя не надо выяснять. Ты никогда не сможешь быть уверенным в их верности тебе. Потому что эти суки только полгорода умеют любить, — цедит сквозь стиснутые зубы Минхо. Его слова застревают в голове каждого из альф, крутясь непрерывно, как надоедливая пластинка. Но выключить ее тоже дается слишком непросто. Тэхен втягивает едкий никотин в легкие, задумываясь о том, что никогда не слышал доброй молвы о Чонгуке. Его окружают зависть, восхищение, похоть, злость, но ни капли теплоты. Тэхен и не уверен, что омега от этого особенно страдает. Его самого окружает дохрена проблем и тревога по ночам. Вместе с бессонницей, заходящей к нему в душу. Он иногда наливает ей чай и подолгу говорит с ней, смотря красными глазами и засыпая убитым в четырех стенах. Но когда он рядом со своими пацанами, слушает их громкий смех и разговоры обо всем и ни о чем одновременно, в нем ненадолго умирает подруга-грусть. Над их головами сгущаются свинцовые тучи, будто вот-вот пойдет мелкий дождь и погрузит сонный Токио в ожидание дурных вестей.

***

Тэхен поворачивает голову к линии старта, рассматривая словно зачарованный новейший спорткар. Минхо присвистывает, качая головой в одобрение. Приходящие мимо зеваки осматривают тачку с раскрытыми от шока ртами, фоткаясь на ее фоне и пытаясь заглянуть внутрь. — Ахренеть, у меня мурашки по коже, — выдыхает с восхищением Чанбин, завороженно глядя на блестящее оранжевое покрытие ламборгини. — Это ревуэльта. Гибрид на роботизированной кпп. Заявлена на тысячи лошадок, — усмехается Тэхен, сидя на капоте фиолетового доджа. Он в черной зипке, серых спортивках, кепке козырьком назад и темных кроссах. Рядом стоит его банда, привлекающая теперь еще больше внимания, чем раньше. Омеги подходят к ним кучками и выводят на кокетливый разговор, оставляя свои номера на зацелованных и отдающих цветочными духами конвертах. На романтике. Из них особенно рад Минхо, не упускающий возможность полапать очередную малолетку и вскружить ей голову сладкими речами. — Она не может физически выдать такую мощность, тем более на извилистых дорогах Токио. Странно, что она вообще участвует в заезде, — говорит Джэхен, опираясь боком о свой спорткар и заметив приближающегося к ним Чана. — Что робот забыл на перекрестке Сибуя? Чем эта ламбо собралась дрифтовать, ее занесет нахрен на первом же повороте с такой тормознутой коробкой передач, — хмыкает Минхо, наблюдая за тем, как к старту подъезжают еще два спорткара. — Что нахуй вообще происходит? Чан идет к ним с обеспокоенным видом, по пути пожимая руки знакомым пацанам и отвлекаясь на короткие разговоры. Он в белоснежных кроссах, темных джинсовых бриджах и джинсовой безрукавке поверх черной майки. — Крис и его миллиард кентов. Это надолго, — цыкает Чанбин. Ситуация сегодня ночью отдает чертовщиной. — В чем дело, Чан? Почему к старту слетаются всякие вши? Это что, блять, блошиный рынок или ярмарка? — закипает Минхо, кладя ладонь на его плечо, как только он подходит к ним ближе. Крис поджимает губы, с тревогой глядя на линию старта и зажженные фары спорткаров, уже стоящих там. Четверо альф впиваются в него пытливыми взорами в ожидании ответа. — Короче, расклад такой: сегодня будет парный заезд. Парни смотрят на него так, словно он объявил им о своей импотенции. — Ебать его в сраку, — ругается громко Чанбин, взявшись за голову. — Я только что говорил с организатором гонки. Для увеличения ставок и зрелищности они решили теперь устраивать вот такие выкидоны, — Чан слегка хмурится, растеряно глядя на впавшего в раздумья Тэхена. — Что будем делать? Тэхен теперь негласный для него самого, но признанный лидер для остальных. — Да я хаваю эту систему, — рявкает Минхо, доставая пачку севен старс из кармана адиков. — Я не буду гонять сегодня, — заявляет Тэхен после недолгого молчания. Альфы смотрят на него с ахреневшими лицами, даже не произнося ни слова. — Поедешь ты и Чанбин, — обращается он к Минхо, что замирает с сигаретой между пальцами и роняет ее на серый асфальт. Минхо издает искусственный смех, похожий на зловещий, Джэхен усмехается, засунув руки в карманы темно-бирюзового бомбера и с улыбкой наблюдая за тем, как он начинает пятиться назад. — Приколист, жулик бля, — он указывает на смеющегося Тэхена пальцем, уже собираясь сорваться на бег, как альфа сгребает его в охапку и тащит обратно. — Ты ахуел, Калифорния бой? Как я должен по-твоему обогнать эту сраную ламбо с мощностью в три раза больше моей бэхи? Тэхен обнимает его за плечи, слегка массируя их, альфы громко ржут с его реакции, заставляя оборачиваться на их шумную компашку. Он смотрит на притихшего Чанбина, сжимающего и разжимающего кулаки, и ловит азарт, загоревшийся в его глазах. Чувствуя, как альфе хочется поучаствовать в заезде, и тепло улыбается ему. — В дрифте главное не мощность тачки, а техника водителя. Ты должен ощущать свою тачку, как свои чертовы пальцы, — ободряет Тэхен, трепля Минхо по выжженным оранжевым волосам. — На тренировке ты показал весь свой потенциал. Ты готов. — Он прав. Я уверен, что вы вывезете эту гонку, — ухмыляется Джэхен, хлопнув все еще не дышащего от накатившего волнения Чанбина по спине. Тот отмирает, выступая вперед с серьезным видом. — Но дрифтить можно только с механической коробкой передач. Неужели эта ламбо хочет записаться в ряды самоубийц? Чан шумно хмыкает, перекинув руку через плечо Чанбина и слегка приблизив к себе в знак поддержки. Или чтобы он не упал без сознания, когда услышит то, что он собирается сказать прямо сейчас: — Трансмиссия этой ламбо заменена на мкпп. — Ты, блять, гонишь? — орет ошеломлено Минхо. — Что за ебучий миллиардер за ее рулем? Замена трансмиссии стоит дороже, чем обе набуханные почки Минхо, — Чанбин нервно смеется, когда альфа угрожающе наступает на него, но Тэхен держит его за плечи и оттаскивает обратно к себе. — В таком случае, никто из вас не догонит ее на прямой. Остается только обойти на поворотах, — говорит Джэхен, получая уничтожающий взор Минхо и усмехаясь. — Еще один хуев воодушевитель. Как ты себе это представляешь? Пока мы доедем до одного поворота, эта малышка пройдет целых три, — Минхо стискивает зубы, чуя, как дело пахнет дрянью. Он не боится врезаться и отгребать в участке или же на койке, но смертельно боится налажать и подвести свою команду. Особенно в этот момент, когда они только начали зарабатывать себе авторитет. — У нее разгон максимум триста пятьдесят километров в час за две-три секунды, твоя бэха сможет держаться за ней до поворотов, а там постарайся обогнать при входе в дрифт, — советует Джэхен, опершись локтем о плечо Чана, что напряженно осматривает собирающуюся у старта толпу. Минхо поджимает губы, качая головой и слегка мнясь на месте. — Родной, посмотри в мои глаза, ничего не бойся, — увереный голос Тэхена, сжимающего ладонями его лицо, действует, как успокоительное и бешеная мотивация. Влитая прямо в вены, словно через шприц. — Машина будет ехать так, как ты поведешь ее. Даже с измененными настройками подвески и трансмиссией маневренность ламбы остается низкой. Твое преимущество — это сильная поворачиваемость и знание этих дорог. Чанбин будет сидеть с тобой, как штурман, поэтому ты сосредоточишься чисто на вождении, а маршрут и препятствия оставь на него. Альфы внимательно слушают его, будто от сказанного им зависят их жизни. Что так близко к правде и вшито им в изнанку век. Отказаться — значит сдаться и оклеймить себя слабаком до последнего вдоха. — Мы сделаем это, брат, — решительно произносит Чанбин, прижимая Минхо к себе за плечо и смотря с чернотой во взгляде, готовом на любые сложности. Минхо играет желваками, измеряя задумчивым взором пустоту пару секунд, прежде чем согласно кивнуть. — Я верю в вас обоих. Мы очень долго ждали шанса показать все наши способности. Докажите им, из чего сделана банда Ямакаси, — Чан с улыбкой приобнимает их обоих. — Спасибо, брат, — отрешено благодарит Минхо, чувствуя бегущий по позвонкам табун мурашек. Он никогда прежде не испытывал такого сильного предвкушения, разгоняющего кровь по организму быстрее. — Пойдем, проверим состояние бэхи, — Чан хлопает Джэхена по спине, зовя за собой, и альфа в поддержку приобнимает пацанов, желая удачи и следуя за ним. — Ты правда веришь в то, что я смогу? — Минхо впивается в Тэхена нуждающимися в безусловной уверенности в победе глазами, встречая ее на дне мягкого взгляда альфы и улыбаясь. Без шелухи и искренне. — Я видел твой стиль вождения. Пусть теперь его лицезрит весь Токио, — с теплотой улыбается Тэхен, обнимая его и сжимая затылок. Минхо обнимает его в ответ, ощущая благодарность, затапливающую грудную клетку. — Ты похож на пугало альбиноса, лучше сразу перестань ссыть, — угорает Чанбин, зная, как вернуть альфе нужный жесткий настрой. — Кто ссыт, пидор? Залезай в тачку и закрой хлебало. Сейчас пахан покажет, как надо водить, — усмехается самодовольно Минхо, разминая крепкие плечи под белой футболкой и надевая черную кепку задом наперед. Чанбин переглядывается с Тэхеном и дает ему пятерню, следуя за альфой к шестой бэхе. — Все заебись. Можешь подъезжать к старту, гонка начнется через пару минут, — Чан пожимает руку Минхо и хлопает его по спине, отходя вместе с альфами к уже собирающейся у линии толпе. Фары белого бмв зажигаются, мотор издает звучный рык, слышный на всю округу, и приковывает к себе любопытные взгляды. Чанбин садится на переднее, Минхо крутит руль, проезжая с широкой ухмылкой мимо восторженно провожающих его взорами омег и подъезжая к старту. Трек в каннабисе сменяется на мелодичный, отдающий западными нотами. Воздух под развязкой моста сгущается, приобретая напряженные, непредсказуемые окрасы. Никто не знает исхода гонки, но каждому интересен ее процесс. — Ямакаси сегодня не будет гоняться? — Это Минхо и Чанбин из банды Ямакаси. Боже, какие же они ахрененные! Минхо хмыкает на восхищенные выкрики омег, по-мудачески растягивая губы и подмигивая им. Омеги начинают кричать еще громче и бегут за его тачкой. Двое пацанов в ниссане, которые сегодня будут гоняться с ними и уже стоят на линии старта, раздраженно осматривают их. Минхо поворачивается к ним и усмехается: — Не думал, что буду рад видеть вас сегодня. — Ты только вчера послал нас в пизду, — припоминает ему альфа за рулем, сжимая кулаки. — Благодаря вам мы не будем последними, — добавляет Минхо, давая пятюню Чанбину, которого прорывает дикий ржач. Альфы в безнадеге качают на него головой и отворачиваются. Над пурпурным небом Токио сгущаются свинцовые тучи. — Этот раздолбай Минхо умеет что-либо помимо того, чтобы набухиваться и накуриваться каждый день? — вздергивает бровь Чонин, сидя на трибунах и вытянув стройные ноги. В темных джинсах, сетчатых чулках и массивных ботинках. На нем черный топик с прозрачным лонгсливом поверх, с изображениями зеленых драконов. Подведенные угольным лисьи глаза и рыжие волосы на контрасте с чистой бледной кожей делают из него идеальную скульптуру. Его друзья качают головой, поддакивая: — Я слышал, что Ямакаси учил свою банду дрифтить. Возможно, он и сумеет удивить нас сегодня. Чонин кривит губы в сомнении, никогда не питав ни капли уважения к друзьям Чана, даже когда они встречались. Не сумев принять их, хоть и не пытался ни разу. Он и не понимал, что это вносило в их отношения еще больше раздора. Чонину всегда хватало его одного. А свободная от него жизнь альфы была всегда покрыта для него толстыми слоями тумана. — Еще он умеет драть таких шлюх, как ты, — бросает Чонгук, проходя мимо с сучной улыбкой. Омеги с ним заливисто смеются, презрительно осматривая Чонина и его друзей. На нем джинсовые шорты, кожаный чокер с кольцом, ядерно-розовый топ из кружева под косухой и чулки на утонченных ногах. — Ты нарываешься, дрянь, — Чонин вскакивает с места, подходя к нему вплотную и выдыхая прямо в его стервозное лицо: — Бойся, как бы я снова не опозорил тебя перед всеми. И мне наплевать, что наши братья запретили нам устраивать разборки. Я выцарапаю эти твои глаза суки и даже не моргну, запомни это, — омега толкает его в грудь, отчего Чонгук слегка отшатывается, но быстро берет себя в руки и снова наступает. — Я советую тебе уносить отсюда ноги как можно быстрее. Потому что скоро тебе не то, что появляться на улице, тебе жить перехочется, — шепчет пугающе Чонгук, медленно раскрывая и закрывая губы, щедро намазанные вишневым блеском. — Я тебя предупредил. Чонгук наклоняет голову вбок и фальшиво улыбается, уходя развязной походкой. Его свита бежит за ним, с сожалением оглянувшись на омегу. Чонин озадаченно смотрит ему вслед, зная на собственной шкуре, что он никогда не разбрасывается пустыми угрозами. И червяки сомнения начинают грызть его внутренности. Если Чонгук задумал отомстить, он не остановится ни перед чем. Даже если против него встанет весь клан Исайа. Чонин закатывает на него глаза, понимая, что отомстит ему еще сильнее и заставит пожалеть о собственном появлении на этот гребаный свет.

safari riot rmx — gasolina

Три. На экранах зажигаются изображения маршрута, тачки звучно ревут под аккорды криков заведенной толпы. Два. Минхо крепче сжимает руль, его мускулы под футболкой напрягаются так сильно, будто норовят лопнуть при малейшем лишнем движении. Чанбин смотрит сквозь темные стекла бэхи на стоящий рядом ниссан, мазду, доходя до ламбы и не видя ничего. Это лишь распаляет их интерес. Тэхен, Чан и Джэхен наблюдают за ними в первых рядах, оглушающе свистя и крича их имена. Чанбин показывает им палец вверх и усмехается, когда Минхо с дури дает газ. Один. Тачки одновременно срываются с места, погружая парковку под мостом в бешеный рокот шин. Ламборгини ожидаемо забирает первенство спустя две секунды после старта, лавируя между рядами одиноких машин на перекрестке Сибуя, как рыжая бестия, проносясь мимо них с диким ревом. Минхо прибавляет скорость, обгоняя синий ниссан и розовую мазду. Тэхен складывает руки на груди, напряженно следя за гонкой на экране. Чан обнимает его и сосредоточенного Джэхена за плечи. — Мы будто преследователи, — хмыкает Минхо, рассекая ровные дороги Токио на сумасшедшей скорости в попытке догнать ламбу. Сердце стучит словно не в грудной клетке, а в глотке, мешая ему сделать спасительный вдох. Он ненароком смотрит в зеркало заднего вида, замечая две тачки у себя на хвосте и грязно ругаясь. — Не смотри назад, это отвлекает тебя и влияет на технику вождения. Оставь это на меня, — требовательно произносит Чанбин, на что Минхо коротко кивает. Он прибавляет газ, минуя горящие неонами кварталы, как тайфун, настигающий древние города. Сокращая расстояние между бэхой и ламбой до нескольких метров и усмехаясь. — За рулем этой ламбы звери, — выносит вердикт Чан, обеспокоенный расстоянием между тачками. — Разрыв на прямой слишком внушительный. — Все станет ясно на повороте. Автомат, будь он даже бывшим, никогда не сравнится с потенциалом заднеприводных машин с мкпп. Эта тачка не создана для дрифта, а за рулем ее, скорее всего, сидит омега, — усмехается Тэхен. Чан ошарашено смотрит на него, надеясь, что он сейчас рассмеется, но Тэхен сохраняет серьезное как никогда выражение лица. Джэхен наклоняет голову вбок, обдумывая его заявление. — Почему ты так думаешь? — спрашивает Чан, хмурясь от орущих прямо над ухом пацанов. — Потому что только омега мог так издеваться над ревуэльтой и заменить ее трансмиссию. Обычно такое поворачивают с тачками менее помпезными, как например ты со своим мерсом, — поясняет Тэхен, и альфы удивлено переглядываются. — Единственный плюс этого спорткара — это мощность на прямой. Но если Минхо оторвется, исход гонки будет очевиден, — обеспокоено кидает Джэхен, впервые так сильно загораясь интересом узнать, кто находится за рулем. Бмв проносится по пустым длинным трассам Токио, погруженного в ночные мотивы, и держится на хвосте ламбы, что все время пытается оторваться. Чанбин бросает взор в зеркало заднего вида, синий ниссан резко набирает скорость и начинает нагонять их. Он глядит на Минхо, жестко наблюдающего за дорогой и не смеющего отвлекаться. Альфа не помнит, когда в последний раз видел друга таким напряженным. — Через девятьсот метров будет первый поворот. Я верю в тебя, брат, — улыбается он, держась крепче за ремень безопасности. Минхо кивает и давит газ в пол, решая войти в поворот на той же сумасшедшей скорости, что и на прямой. Толпа у обочин восхищено смотрит на то, как четыре тачки одна за другой проносятся в повороте, оставляя за собой крупные кольца сизого дыма. Минхо немного крутит руль, проезжая без заноса впритык к оранжевой ламбо. — Минхо, нет! — орет Чанбин, глядя на него, как на сумасшедшего. — Опасно сейчас обгонять ее на такой скорости, позволь ей уйти, иначе здесь произойдет авария. Альфа недовольно рычит и немного отъезжает, чтобы не врезаться в оранжевую ламбу. Он едет на привычной скорости уже на прямой, газуя на полную мощь. — Только посмей остановить меня на следующем повороте. Я прижму твою башку стеклом и выкину тело отдельно, — предупреждает Минхо, начиная агрессивно набирать темп. — Помнишь, что говорил Тэхен? Не используй весь потенциал шин на прямой, береги его для поворота и не стирай шины об асфальт, — инструктирует Чанбин, цепко следя за двумя тачками позади них. — Блять, — цедит Минхо, крутя ладонью руль и приближаясь к ламбо. — Когда я увижу, кто сидит за рулем, я заставлю его схавать машинное масло. Тачки доезжают до второго поворота, так ни разу и не сумев обогнать едущую впереди ламбу. Минхо немного сбавляет скорость и заходит с заносом, поворачивая так резко, будто летит в обрыв, и нагоняя туманы дыма. Альфы у обочины дороги оглушительно свистят, зрители у трибун ошеломленно следят за дрифтом всех четырех тачек. Едва различая их за мутными парами и видя только ослепительный блеск фар. — Хорош, — тянет с гордостью Тэхен, с горящими глазами наблюдая за тем, как Минхо едет в заносе от входа до выхода из поворота с сумасшедшей скоростью. — Он едет так близко к ламбо, это безумие, — в зрачках Джэхена пляшет азарт, он даже и представить не мог, что смотреть на чужую гонку в качестве зрителя будет вызывать такие распирающие надвое эмоции. — Бмв м6 едет на расстоянии всего пять сантиметров от ламборгини ревуэльта! При такой скорости в заносе это просто нереально! Одно неверное движение и они столкнутся насмерть! — комментирует с восторгом оценщик дрифта, вызывая ажиотаж в без того сходящей с ума толпе. Чанбин вжимается в кресло на переднем, издавая улюлюканье и стараясь сдерживаться, чтобы не заорать во весь голос и не мешать Минхо, резко выруливающему на прямой. Он себе никогда не простит, если проиграет этот заезд. — Следующий поворот JH-770. Смогут ли тачки пройти его так же хорошо, как и предыдущие? — Кто-нибудь пусть даст ему в хлебало, — раздраженно кидает Чан, закипая с голоса оценщика дрифта и начиная переживать еще сильнее, чем раньше. — Минхо сможет его пройти, — без тени сомнения произносит Тэхен, и Чан ему безоговорочно верит. Экраны погасают ровно на том моменте, когда до смертельного поворота остаются считанные километры. Зрители возмущенно поднимаются с трибун и требуют вернуть картинку. В эпицентр событий развязной походкой выходит Чонгук, будто бы проходит по подиуму. Его провожают злые, восхищенные, голодные и завистливые взгляды. Людская молва бросает ему вслед сотни неприятных слов. Но он словно не слышит, грациозно поднимаясь по лестнице к выступу с двумя экранами. — Что он творит? — Чонгук Исайа снова хочет удивить публику? Чонгук встает посередине, насмешливо осматривая всех и не обращая внимание на требования вернуть маршрут гонки. Тэхен впивается в него тяжелым взглядом, уже понимая, какую дичь он способен вытворить. Чан смотрит на омегу с таким же напряжением, пытаясь найти обеспокоенными глазами Чонина в забитых трибунах. — Я бы хотел показать вам небольшой ролик по просьбе моего дорогого братика, Чонина Исайа, — Чонгук с гордостью задирает подбородок, — не переживайте, это займет всего десять секунд. Сразу же после вы снова сможете насладиться гонкой. Он фальшиво улыбается, манерно прижимая пальцы ко рту, когда запись включается на всех экранах. Стоны и звуки шлепков заполняют развязку под мостом, сопровождаясь шокированными выдохами и довольным улюлюканьем альф. На видео размыто видны очертания номера отеля, рыжие пряди Чонина, что не спутать ни с чьими другими, тембр его голоса и рыки альфы, что трахает его сзади, прижав омегу лицом к стене. Ошеломленные зрители забывают о гонке на пару секунд, переглядываясь с раскрытыми ртами. Чонгук растягивает губы в невинной улыбке, пожимая плечами так беззаботно, будто бы это не он только что навел суету и ажиотаж среди сотен людей. Он поднимает голову, замечая молниеносно спускающегося с трибун Чонина, и довольно усмехается. Так тебе и надо, сучка. — Отойди нахуй, — Чонин расталкивает всех, кто стоит у него на пути препятствием. Он клянется себе, что свернет глотку Чонгуку прямо сейчас. Перед всеми. В его зрачках пылает огонь преисподней. Чан сжимает кулаки, поломано глядя на это сраное видео. Ярость затапливает его капилляры, норовя залезть в кровоток и оборвать функционирование сердца. — Ебанный Рики, — цедит он сквозь зубы имя альфы в ролике, направляясь к нему сквозь беснующуюся толпу. — Ты куда? — оторопело спрашивает Тэхен, хлопнув Джэхена по плечу и рванув за ним. Чан подходит к кучке байкеров, сидящих на своих ямахах и громко ржущих с видео. — Нормально ты ему присунул, Рики. Они одобрительно пожимают руки своему главарю, герою сегодняшнего вечера, но затыкаются сразу же, как только видят приближающихся к ним троих альф. — Тебе пиздец, Рики, — усмехается невесело один из байкеров. Крис налетает на альфу с кулаком, разбивая ему челюсть и сдирая его с сидения байка. Он бьет его в лицо несколько раз, утробно рыча и чувствуя чужую кровь, стекающую с его сбитых костяшек. Тэхен замирает с ошалевшим видом, смотря на сорвавшегося с цепей друга, что всегда был спокоен и мягок. Чан воет, словно раненное животное, лишенное своей пары, и садится на альфу сверху, нанося ему новые удары. И ему все мало. — Куда лезешь? — рявкает Тэхен, останавливая за грудки пацана, что хотел вмешаться и помочь. Он грубо отталкивает его, затем второго, угрожающе оглядывая встрепенувшихся байкеров. На экранах вновь появляется изображение гонки, и большинство зрителей снова отвлекаются на тачки, движущиеся к смертельному повороту JH-770. — Не рыпайся, щенок, — осекает Джэхен двух других байкеров, порывавшихся заступиться за своего лидера. — Он заслужил. Твоя мужская нахуй солидарность где? — Чан, — Тэхен хватает его за грудки, оттаскивая от полумертвого альфы, на чьем лице не осталось ни единого чистого участка. — Тебя повяжут, если продолжишь. Он того не стоит, — он прижимает друга к себе за затылок, пытаясь достучаться до зверя внутри него и угомонить его. Потому что иначе им мотать сроки и гнить за решетками. Хоть это никогда их и не останавливало. Чан вонзает в него свой проницательный, разломанный на атомы взгляд, и Тэхену становится ощутимо больно за него. Сколько же дерьма он пережил из-за этого омеги? И сколько еще переживет, пока Чонин дышит под его боком и не хочет никак вытравиться из сердца. Занимая в нем свое законное место и никому его не уступая. Чонгук продолжает искусственно улыбаться, стоя на выступе и слыша рев тачек над собой. Чонин поднимается по лестнице, в рывок оказываясь рядом с ним и отвешивая ему такую сильную пощечину, от которой на щеке омеги расцветают красные следы от его пальцев. Чонгук резко отшатывается, но удерживает равновесие, сучно улыбаясь на его крики: — Я убью тебя, Чонгук, клянусь! Ты не будешь дышать со мной одним воздухом после этого! — кричит в агонии Чонин, снова наступая на него. Зрители под ними бегают ашалевшими глазами то по экрану, то по двум соблазнительным омегам, готовым расцарапать друг другу глотки. — Ну сигани тогда с моста. Очисти этот город от своего присутствия, — усмехается Чонгук, невинно склонив голову набок. — Иди сюда, лживая ты сучка, — Чонин налетает на него с кулаками, Чонгук истерично визжит и уклоняется. Омега хватает его за черные волосы, больно оттягивая их под оглушительные крики и сумасшедше улыбаясь. — Убери от меня свои руки, мразь! Психованная стерва! — Чонгук бьет его по груди, вонзая ногти в шею и слыша его мучительный выкрик. Еще секунда, и они бы выдрали друг другу глотки. Под закладывающий уши рев шин, стертых об асфальт, разрывные биты трека и свистки довольных зрелищем альф. Чан появляется из ниоткуда, грубо сжимая руку Чонина и утягивая его на себя. Тэхен разнимает их в разные стороны, стараясь не причинить никому из них боли и заслоняя Чонгука своей спиной. Чонгук едва не падает, цепляясь ладонями за его плечи и замирая. Глядя своими бездонными глазами цвета пропасти и черники. Тэхен клянется, что видит языки пламени в его радужке, сжигающие его самого дотла. Будто бы он прикоснулся к взорвавшемуся вулкану. И откуда в этом миниатюрном омеге столько сил и огня? Чонгук дышит его успокаивающим запахом ментола и шоколада, потерянно глядя в его уверенные, спокойные глаза, и чувствуя себя пойманным в заботливые руки непоседливым ребенком. Ладони альфы обнимают его так тепло и бережно, что под ребрами начинает ныть непослушное сердце. Останавливая его от прыжка в руины и разрухи. Чонгук вырывается, придя в себя и пытаясь снова ударить Чонина. — Я с тобой не закончил, шмаль! — истерично вопит он, брыкаясь в руках Тэхена, обнимающего его и не дающего сделать и шага вперед. Встав между двумя разъяренными омегами, дышащими, как фурии в аду. — Отпусти меня, я вырву ему его эти лисьи глаза! — Какая же ты блядь, Чонгук, я тебе этого не прощу. Я заставлю тебя сожалеть о своем рождении каждый ебанный день! — орет во всю глотку Чонин, сопротивляясь захвату Чана, преграждающего путь своим внушительным телом. — Успокойся, блять, — рычит низко Крис, выжигая на нем клеймо почерневшим взглядом. Омега на его дне видит себя распятым. — Я убью его, — выдает по слогам Чонин, бесстрашно смотря в его гневные глаза и снова предпринимая попытку вырваться. Чан сжимает его тонкие запястья, занесенные в воздухе, своими широкими ладонями. При желании он мог бы легко вывернуть их, настолько они узкие и маленькие. — Угомонись. Нахуй. Чонин. Что тебе, ебать, непонятно из этого? — рявкает прямо ему в лицо альфа, заставляя шумно сглотнуть. Чонин глядит на него обиженным зверьком, не в силах вымолвить и слова. Чан никогда раньше не повышал на него голос. Не материл. Не прикасался так, чтобы доставить боль. Ни разу за полтора года. Теперь омега в отчаянии смотрит на него и не может узнать своего заботливого и нежного парня, дувшего на его крохотные царапины. Чонгук втягивает носом запах ментола и табака, почти упираясь губами в острый кадык Тэхена и давя желание укусить его. — Успокоился? — усмехается альфа, по-доброму глядя на него сверху вниз. Чонгук закатывает глаза, ощущая тепло его кожи и черной худи. Тэхен скользит зачарованным взглядом по его кудрявым темным прядям, бледной коже и пухлым вишневым губам. Не позволяя себе опустить его ниже, к открытым плечам и облегающему ядерно-розовому топику из кружева. Чонгук замечает и не хочет, но против воли проникается к нему еще большей симпатией. Потому что уважение, которое Тэхен к нему питает, сильнее желания коснуться его красивой кожи. — Не твое дело, рэйдзи. В следующий раз не лезь туда, куда не просят. Ключицы омеги окатывает холодок, когда он резко отстраняется, с нотами враждебности глядя на Тэхена. Альфа поджимает губы, вступая в маленькую войну взглядов с ним. Долго, глубоко, проникновенно. Он пытается разгадать его, стянуть эту маску суки на его фарфоровом личике, но проигрывает с треском каждый раз. Чонгук разжигает в нем интерес, даже если умом Тэхен понимает, что ему не жить, если он свяжется с ним. Он для него самая опасная угроза. Чонин смотрит в распираемые от злости глаза Чана и не моргает. Даже не дышит, слыша удары в гонг в своих висках и его голос, когда-то шепчущий ему о том, как он порвет за него любого. Как никогда не оставит одного в этом жестоком мире. Чонин ему верил и все разрушил сам. Чан ни разу не дал ему шанса все исправить. Джэхен стоит между двумя парами, испепеляющими друг друга огненными взорами, и чувствует себя как никогда третьим лишним. — Ябэй, — ругается Минхо, давая газ. Он петляет на прямой, отрываясь от двух тачек позади. — Впереди препятствие перед поворотом. Объезжай его и прижмись к внутренней, — говорит Чанбин, молясь на исход гонки, что совсем скоро ожидает их. Ламбо ускоряется, яркие оранжевые фары слепят их на плохо освещенной трассе. Ветви токийского леса окутывают их в изумрудный мрак, одеяло звезд на пурпурном небе и голубой ореол луны. — Смертельный поворот JH-770. Для кого-то это будет последний поворот в сегодняшнем заезде, — взбудоражено комментирует оценщик дрифта, будто не здесь только что произошло несколько потасовок. Тэхен, Чан и Джэхен отходят обратно к экранам, напряженно следя за белым бмв. Как и сотни других зрителей, боящихся моргнуть и упустить зрелищный дрифт всех четырех тачек в заносе. — Давай, родной, я в тебя верю, — шепчет Тэхен, прикрыв на секунду веки и раскрыв их. — Мы не проиграем, Чанбин. Банда Ямакаси сегодня возвысится еще на несколько ступеней, — решительно усмехается Минхо, переключая передачу и набирая бешеную скорость. Он залетает в поворот следом за оранжевой ламбой, с заносом всех четырех колес, прижимаясь вплотную к внешней и едва не царапая зад спорткара. Тэхен ухмыляется с гордостью, приобнимая отошедшего и радостного Чана за плечо. — Нихрена себе, зверь, — выдыхает с восхищением Джэхен, зачарованно смотря на дрифт Минхо. Его слова тонут в оглушительном крике толпы, подпрыгнувшей с мест. Синий ниссан и розовая мазда ударяются о рельсы безопасности на большой скорости, уходя в неконтролируемый занос на прямой дороге и еще раз сталкиваясь друг с другом. Автоматически выбывая из гонки. — В повороте остались только бмв м6 и ламборгини ревуэльта. Бмв дрифтит на слишком опасной близости к ламбо, сможет ли он выйти из поворота на этой же скорости или машины снова столкнутся? Тэхен выступает вперед, горящими глазами наблюдая за тем, как Минхо крутит руль и проезжает по идеальной траектории половину поворота. Выход из поворота слишком узкий для того, чтобы обе тачки смогли одинаково удачно пройти его. Кто-то из них должен проиграть. И Тэхен ни разу не сомневается, что это будет ревуэльта. Минхо проезжает поворот на сумасшедшей скорости с сильным заносом, скользя меньше чем в трех сантиметрах от бампера ламбы. Под аккомпанемент криков Чанбина, молящегося всем богам, и подорвавшихся к старту зрителей. Пацаны у обочины отбегают подальше, с раскрытыми ртами глядя на то, как шестая бэха нагоняет едкого дыма, обгоняя ламбу у рельс безопасности. Окна обеих тачек медленно опускаются в заносе, Минхо крепче сжимает руль и поворачивает голову, сквозь мутные клубы дыма вонзая уничтожающий взгляд в двух омег на переднем оранжевой ламборгини. — Какого хуя? — цедит он сквозь стиснутые зубы, не отрываясь глядя в глаза омеги на пассажирском. Цвета осени и соленой карамели. Минхо может поклясться, что видит перелив коралловых теней на его веках. Мерцающих в темноте бирюзового леса. Пшеничные волосы, треплемые прохладными ветрами Токио. Он объезжает уже не контролирующую такую высокую скорость ламборгини, переключая передачу и давя газ в пол. Рассекая мигающий сиреневыми неонами перекресток Сибуя будто под дурманом от волшебных глаз омеги, застрявших в его голове намертво. Шестая бэха пересекает финишную черту под оглушительные возгласы толпы, окружившей тачку со свистками и хлопками. Тэхен, Чан и Джэхен подбегают к спорткару первыми, встречая вышедших Минхо и Чанбина с крепкими объятиями. — Родной, я же обещал, — с теплотой улыбается Тэхен, трепля дрожащего от приступа адреналина Минхо по выжженным волосам. — Я в ахуе, Тэхен, и вряд ли отойду ближайшие года три, — выдыхает с привкусом безумия Минхо. Он словно в вакууме. Словно под густой толщей воды. Его хлопают по спине, пожимают ему руку, поздравляют с победой и называют монстром. А под веками сказочный образ этого омеги, будто сбежавшего из мифов и легендах о феях. Минхо залезает на крышу шестой бэхи, усмехаясь на свистки и кличи альф, приветствующих криками его выходку. — Пусть каждый прикусит свой язык, прежде чем заикнуться о банде Ямакаси. Если вы пристрелите нас во сне, встаньте и извинитесь, сучьи потрохи. Минхо заливисто и низко смеется, насмешливо оглядывая поддакивающих ему альф и едва не падающих в обморок омег. — Ебанный выпендрежник. Слезай оттуда, пока не наложил от счастья в штаны, — свистит ему громче всех Чанбин, которого обнимает Тэхен, с мягкой улыбкой осматривающий всю свою банду. Чан и Джэхен стоят по другую сторону плечом к плечу, смеясь и указывая на Минхо, с гордостью глядящего на своих друзей. В грудной клетке альфы содрогается орган, когда ламборгини ревуэльта с ревом проезжает парковку под мостом, теряясь далеко за лиловым горизонтом.

***

Фиолетовый додж подъезжает к раскрытым воротам двухэтажного особняка с белоснежными стенами под белесо-лазурным небом Токио. Зеленые высокие пальмы, папоротники и декоративные кустарники скрывают чистые голубые воды бассейна квадратной формы. Из окон в пол отражается маисовое свечение, ложащееся тенями на синие шезлонги и белые лежаки рядом с баром. Тэхен ступает по плитке цвета слоновой кости, осматривая колонны из белого роскошного камня и террасу на верхнем этаже, рассаженные на заднем дворе сливовые деревья и сакуру в цвету, доносящую аромат весны, вишен и сладости. На нем потертые темные джинсы, черная майка под косухой и кепка козырьком назад. Он подходит к угловым диванам, не замечая ни души за исключением нескольких телохранителей, стоящих у входа и пропустивших его без слов. Видимо, его здесь давно ждали. Тэхен замечает легкую рябь на сапфировых водах в бассейне, присматриваясь и впиваясь проникновенным взглядом в изгибы стройного тела, проплывающего так искусно и невесомо, как океанида. Очертания чернильных волос под голубой гущей будоражат его сознание. Омега выныривает на поверхность, обласканный теплыми течениями. Он плавно выходит из воды, словно морская нимфа, а по оголенным плечам, тонкой талии и округлым бедрам стекают прозрачные капли. Чонгук раскрывает припухшие губы, утирая лицо ладонями и прикрывая мокрые ресницы. Аккуратным движением убирая прилипшие к лицу волосы. Тэхен залипает на это волшебное зрелище на долю секунды, сомневаясь, что видит его наяву, и сразу же отворачивается. Изучая почерневшим взглядом колонны и низкие стеклянные столики. В висках долбит утробное «блять». Чонгук сначала удивленно, затем довольно рассматривает его широкую спину, улыбаясь краем губ и грациозно выходя из бассейна. Даже если альфа отворачивается из уважения. Оставляя за собой на белой плитке капельки воды. Его намокший насквозь прозрачный халат не скрывает ничего, пока он кошачьей походкой приближается к Тэхену, гордо вздернув подбородок. Альфа чувствует в своих легких сладкий аромат фиалок, ощущая в венах его поступь. Его изящные лодыжки, мелькающие на мгновение, прежде чем Чонгук скидывает с себя халат и встает прямо перед ним. Абсолютно обнаженным. В грудной клетке Тэхена кончается воздух и сердце на минуту перестает биться. По позвонкам Чонгука бежит кипяток от его лезущего под кожу взгляда. На дне его черных как ад зрачков омега видит желание, затапливающее ребра и пускающее дрожь по всему телу. Ему в кайф видеть вожделение и борьбу с самим же собой на лице альфы, не позволяющего себе опустить задурманенный взор ниже. Но Чонгук бы отдал многое, чтобы Тэхен грубо прижал его к себе и жадно поцеловал в губы. Вылизав его шею, ключицы, оставляя собственнические метки от своих губ и зубов. Опрокинув его на один из этих шезлонгов и вбившись в его бедра. Чонгук бы стонал так, что вся округа слышала. Потому что Тэхен в его мутные глаза смотрит так тяжело и властно, что омеге встать на колени хочется. — Подай мне полотенце, рэйдзи, — шепчет он мокрыми губами, усмехаясь на сногсшибательный эффект, который он оказал на непробиваемого до сих пор альфу. Тэхен отмирает лишь спустя мгновение, уводя раздевающий догола взор и отходя на безопасное расстояние. Трепет ресниц омеги сливается с разносимыми ветром лепестками сакуры. Его нагую кожу трогает холодок, заставляя поджимать пальцы ног. Тэхен берет большое махровое полотенце со стопки в кресле, раскрывая его на ходу и не смея смотреть на обнаженное тело Чонгука. Оно будто из дорогого фарфора. И за ним нужен бережный уход. Чонгук разворачивается к нему спиной, слегка поворачивая голову вбок и с затаенным дыханием наблюдая за тем, как альфа подходит сзади, накидывая полотенце на его плечи, дрожащие то ли от его близости, то ли от прохлады, и заботливо закутывает в него. Чонгук издает тихий выдох, мечтая в этот миг только о том, чтобы растянуть момент на целую вечность. И даже ее будет мало, чтобы насладиться запахом ментола и шоколада, окунающего его в спокойствие. Тэхен стоит слишком близко сзади него, рвано дыша в макушку и завлекая в тепло своего крепкого тела. Чонгук представляет, как было бы мягко обниматься с ним, и поперек глотки встает ком. Это невозможно. У них с Тэхеном нет будущего. Хотя бы потому, что рэйдзи навлек на себя гнев клана якудза, и теперь его дни сочтены. Тэхен отходит, разрушая сказочность этой секунды, наполненной странным покоем. Чонгук отстраняется тоже, возвращая себе на лицо маску суки и произнося резким тоном: — Брат скоро подойдет, присядь и жди его здесь. Можешь взять что-нибудь из бара. Он ступает босыми ногами обратно в дом, замирая, когда Тэхен роняет ему вслед теплое: — Волосы высуши, родной, заболеешь. Чонгук хмыкает и стервозно смотрит на него через плечо: — О себе беспокойся, если хочешь уйти отсюда живым. Тэхен иллюзий, что его оставят в покое, особо и не питает, ухмыляясь и качаясь головой. Он с непонятной ему самому улыбкой наблюдает за тем, как омега скрывается в особняке, закутанный в огромное полотенце. За Чонгуком будто бы кончается его доброта. Он напрягает желваки, готовясь ко встрече со старшим Исайа и зная, что целым отсюда не выйдет. В идеале покалеченным. В лучшем идеале — живым. Тэхен присаживается на удобный диван с крупными белыми подушками, опираясь локтями о колени и устало прикрывая веки. Он раздумывает о проблемах, не убывающих со смерти папы. Потому что только после его ухода он ощутил на себе всю гниль этого мира. Словно что-то светлое, заставляющее верить в лучшее завтра, покинуло его душу. Оставив ее блуждать во тьме, грязи и пороках. Печаль и тревога стискивают его сердце по ночам. Они бессонны, как и три года назад. Но он встает каждое гребаное утро, ища возможность крепко стоять на ногах. Потому что за его спиной братик, который верит в него больше, чем он сам. У них больше никого и нет. Только поэтому у Тэхена никогда не было мысли сдаться. Быть схаванным сукой-судьбой в его планы не входит, и он будет грызть глотки, если понадобится. Он благодарен всем, кто сейчас рядом с ним. Но он помнит дни, когда не было никого. Намджун выходит к нему статной фигурой в темных классических брюках, атласной рубашке пастельно-зеленого цвета и цепях на запястьях. Оголенные участки загорелой кожи забиты татуировками. Алая хризантема и маски демонов-они. Символы клана Исайа. Его густые русые волосы уложены и слегка зализаны назад. Тэхен таких только в кино и видел. В боевиках про безжалостных убийц, ловящих кайф от ошметков мяса и чужих воплей. Глава клана подходит к бару, доставая из ведра со льдом бутылку текилы и разливая ее по двум стаканам. Тэхен коротко усмехается, когда он садится напротив, со звуком ставя стаканы на стол и пододвигая один ему. Обдавая резким ароматом дорогого одеколона с привкусом амбры и мускуса. За спиной Намджуна встают двое телохранителей, оглядывая его напряженно со сложенными вперед руками. Будто он прямо сейчас вытащит ствол и расстреляет их к хуям. Тэхен уверен, что так и сделает, если они приплетут в это дело Аллена. Намджун смакует янтарную жидкость на языке, вертя стакан в руках и проницательно, как затаившийся в диких лесах ирбис рассматривая его. Тэхену кажется, что он выжигает на нем клеймо одними хищными глазами, но нагло смотрит на него в ответ. — Тебя, видно, надо ознакомить с нашими традициями. У нас принято вставать и кланяться в знак уважения к старшим, — глубокий баритон Намджуна просачивается в каждую открытую пору. Тэхен продолжает сидеть со сгорбленной спиной и палить на него тяжелым взором. — Когда стану уважать тебя, тогда и поклонюсь. Для меня не проблема следовать культуре страны, в которой я нахожусь на данный момент, — отвечает честно Тэхен, не имев намерения злить, но явно роя себе могилу. Один из телохранителей выступает вперед, скаля зубы, но Намджун останавливает его взмахом ладони. На его губах насмешливая улыбка, от которой органы должно перемолоть в фарш. Вот только Тэхен столько раз себя со дна соскребал, что готов падать по бесконечному кругу и вставать снова. Даже если у него переломаны обе ноги. — В твоей Америке все такие дерзкие или просто отчаянные? — Намджун отпивает текилу, не сводя с него потемневшего от злости взгляда. Тэхен молча смотрит на него и всем своим видом показывает, что не собирается отвечать, просто ожидая продолжения. — Ты отказался от контракта. У меня только один вопрос к тебе. Почему ты думаешь, что у тебя есть право сказать «нет»? Тэхен тянет усмешку, скрывая все распирающие изнутри эмоции. Они его колошматят, пропускают кишки через мясорубку, требуют перевернуть этот стол и прикончить всех троих. Он чувствует аромат сладких фиалок, будто бы фантом. Альфа хмурится и поворачивает голову в сторону выхода из особняка, скользя прокаженным взглядом по оголенным стройным ногам. Эта гладкая кожа, словно фарфор. Короткий красный халатик, затянутый на талии и обнажающий ляжки и ключицы. Тэхен напрягает желваки, отворачиваясь от Чонгука, кошачьей походкой приближающегося к ним. Намджун прослеживает за его на миг зачарованным взглядом на младшего брата и усмехается. Со знанием. Чонгук — его самое опасное и самое сильное оружие. Омега встает у бара и замешивает для себя черничный дайкири, завлекая в черноту своего взора и посматривая на Тэхена. — Потому что меня не ебет предложение быть твоей шавкой и развозить дурь. Тэхен не договаривает то, что знает про другие обязанности, входящие в их ебучий контракт. Как перевозка несовершеннолетних проституток, выбивание долгов и поножовщина. Он себе никогда не простит, если руки в этом дерьме замарает. Как он после такого посмотрит в глаза братика и скажет ему всегда жить по совести? Намджун вздергивает бровь, понятливо кивая. В его голове идет обратный отсчет. Тэхен даже слышит тиканье сраных часов. Чонгук плавно присаживается в кресло рядом со старшим братом, закидывая ногу на ногу и откидываясь на подушки. Он смыкает пухлые губы на трубочке, посасывая вкусный коктейль и завораживающими глазами смотря на Тэхена. — Я вам не помешал? — улыбается он сучно, невинно хлопая ресницами. Альфа поднимает на него мрачный взгляд, ковыряясь темными зрачками в его лице с совершенными чертами лица. Тэхен не понимает, как в такой красоте может быть столько гнили? Чонгук задирает подбородок, выдерживая его долгий взор и смотря в ответ так высокомерно, что в пальцах начинает колоть от нервов. Он расслабляется в кресле, его без того блядски короткий халат задирается еще выше, обнажая все бедро. — Прикройся, — коротко и холодно говорит Намджун, почувствовав голодные взгляды своих людей на брата. Чонгук закатывает глаза и сжимает губы, не успевая попросить прислугу сходить за одеждой, как Тэхен встает с места, снимая свою кожанку. Он накидывает ее на колени омеги, замечая легкую дрожь на его фарфоровой коже и не понимая, почему так тянет к нему. Против его ебанной воли, против всех предостерегающих слов Чана, против его же старшего брата, что готов содрать с него плоть. Чонгук покоренно глядит на его крепкие мышцы, когда Тэхен остается в одной черной майке. Блуждая по его медной коже с торчащими синими венами, как у заядлого наркомана, изучая их манящие переплетения, острый кадык и натренированную шею. Чонгук сомневается, что Тэхен почувствует, если ударить по ней с дури кулаком. От кожанки пахнет им. Ментоловым табаком и шоколадом. Чонгук прикрывает на секунду веки, вдыхая этот теплый запах. Намджун усмехается краем губ, опрокидывая в себя остатки текилы и с грохотом ставя его на стол. Чонгук дергается от неожиданности, впервые в жизни боясь гнева старшего брата и безотрывно наблюдая за тем, как он вплотную подходит к стоящему напротив Тэхену. — Наши прелюдии затянулись. Подумай еще раз над своим решением. Мои люди помогут тебе делать правильные выводы, — его глубокий проникновенный голос сулит расправу. Намджун засовывает ладони в карманы классических брюк, отходя со звериным оскалом. С заднего двора приходят пятнадцать телохранителей в черном, приближаясь к замершему Тэхену, как всадники апокалипсиса. Тэхен склоняет голову набок и усмехается с горечью, принимая этот вызов. Чонгук скрывает мелькнувшую во взгляде тревогу, но не может спрятать дрожь в пальцах, роняющих бокал с дайкири. Черничная смесь окрашивает плитку цвета слоновой кости. — Чонгук, — строго зовет Намджун, обернувшись на брата через плечо. Омега гулко сглатывает, стискивая в ладонях кожанку альфы и медленно вставая. Будто его самого сейчас будут пытать головорезы, выращенные специально для этого. Тэхен разминает мышцы, хрустя шеей и идя навстречу альфам. Замахиваясь первым и попадая одному из них в челюсть, второго он бьет кулаком в горло, раздробив ему трахею. Телохранители нападают на него со всех сторон, он выставляет кулаки вперед, отбиваясь и реагируя проворно и резко. Так, как он учился на грязных улицах родного гетто. Заменивших ему и друзьям ринг. Он бьет ногой в развороте двух вышибал, получая болезненный удар в грудь и на миг лишаясь координации. Этот момент становится для него губительным, его роняют на землю, прибивая к ней ногами в тяжелых ботинках. Тэхен кашляет собственной кровью, пытаясь встать и сделать еще один удар, но ему заламывают руки за спину и выворачивают их до хруста. Он прикусывает себе язык до крови, не смея издать и звука. Но во всем теле агония от переломанных к хуям костей. Чонгук уходит с ноющими ранами на сердце, не смея обернуться. Застывая на балконе второго этажа, откуда виден весь внутренний двор, и стеклянными глазами смотря на то, как Тэхен лежит в луже своей крови несколько минут. Телохранители оставляют его в покое и уходят так же бесследно, как и появились. Он сжимает сбитые руки в кулаки, издавая утробный рык и нечеловеческим усилием воли заставляя себя подняться. Альфа не чувствует своих конечностей, выплевывая свою же кровь на окрашенный тошнотворным алым газон и стискивая зубы. Кажется, эти суки сломали ему ребро. По его вискам и из разбитого носа и губ текут струйки крови, залезая в рот привкусом железа. Вызывая сильные рвотные рефлексы. Он сглатывает, видя вшитый под веки образ братика, ждущего его дома, и продолжает идти. Чонгук кутается в его кожаную куртку, так одурительно пахнущую им. И задирает подбородок, провожая уходящего Тэхена долгим, отрешенным взором. Над Токио сгущаются свинцовые тучи. Прохладный ветер залезает в сухожилия, будоража нервные окончания. Срывая цветы сливовых деревьев и розовой сакуры. Ты не жилец, рэйдзи. Твои испытания только начались.