The Stone Heart

С момента сделки прошла неделя. Ин Хо, как и обещал, отпустил игроков с денежным призом. Но после этого они с Ки-Хуном больше не виделись. Один из солдат рассказал, что сейчас идёт восстановление помещений после игр, и когда начнётся работа ещё не известно. Спасибо и на этом, потому что после того самого восстания все рабочие относились к нему с неприязнью. Грубо обращались, «забывали» приносить еду, могли не выпустить в туалет. Но Ки-Хун не осуждал. Ему было по большей мере всё равно, потому что сейчас его волновал только один человек. Несмотря на прошедшее время, мужчина всё ещё злился или просто внушал себе это. После предательства он не мог простить Ин Хо. Он слишком много дел натворил, слишком много для прощения. Но в то же время этот человек оставался загадкой и вызывал у Ки-Хуна не только отвращение, но и живой интерес. Как ему удавалось так хорошо изображать другого человека? Передавать его страдания и тоску по жене? А потом взять, и убить Чон-бэ, быстро и безжалостно, словно он ничего не чувствует, словно у него каменное сердце. Эти мысли не давали мужчине покоя. Он целыми днями думал о ведущем. В голове крутилось только одно имя. Хван, мать его, Ин Хо. Хотя сколько бы Ки-Хун не пытался успокоиться, поток мыслей не прекращался. Хотелось увидеться с ним, знать его получше. Может на то была причина? Какое-то травмирующее событие, которое его сломало? Отходчивость всегда была слабой чертой Ки-Хуна. Но в ней ли дело в этот раз? В дверь постучали. Скорее всего, это был вечерний обыск по распоряжению ведущего. Проверка, чтобы Ки-Хун не спрятал что-то, что поможет ему сбежать. Всего лишь предосторожность, но как же эта деталь тешила его эго. «Правильно делает, что боится.» – самодовольно подумал мужчина, прежде чем открыть дверь. На пороге как обычно, стояли два солдата в красной форме и маске с белым треугольником. Начиналась самая неприятная часть вечера. — К стене. ◯△□ Прошло ещё несколько дней. Но было ощущение, что это длилось бесконечно. Каждый день одно и тоже, как по расписанию, в одно и то же время, в одном и том же месте. Это такая пытка? Его оставят в этой комнате навсегда? Или это очередная игра, в которой они делают ставки, как скоро Ки-Хун убьётся сам? Вполне возможно. Этот псих и не такое может придумать. Всё ради денег. Утро только началось, а мысли о смерти уже крутились в голове мужчины. Уже ничего не радовало в этой жизни. Постоянные обыски и упрёки. Да и никакого разнообразия. Ни одного собеседника кроме вечно грубых солдат. Кажется, Ки-Хун постепенно начал сходить с ума. Началась паранойя. Ему казалось, что за ним постоянно следят, особенно когда он спит. Он чувствовал чужое присутствие, но когда открывал глаза, никого уже не было. Оставался только запах, приятный запах. Всё это сказывалось на его состоянии. В какой-то момент он совсем перестал спать, перестал есть. Для обычной рутины уже не было сил. Хотелось просто сгнить в этой кровати, в этой маленькой комнате. Смысла на что-либо надеяться больше не было. Все мертвы. Кровь на моих руках. Время длилось слишком долго, всего одна ничтожная минута ощущалась как целая вечность. Никто не придёт. Хотелось всё закончить. Быстро и без боли. И вот ещё одно утро, начало ещё одного бессмысленного дня. Через несколько минут в дверь постучат и принесут завтрак, который всё равно не будет съеден. Умереть от голода было не самой лучшей идеей, но это был единственный вариант, наконец-то выбраться отсюда, обрести свободу, забыть обо всём, как о самом страшном кошмаре. И вот он, долгожданный стук в дверь. Вставать с кровати совсем не хотелось, да и сил на это не осталось. Так что Ки-Хун ограничился простым «Войдите». Из-за долгого отсутствия разговоров голос охрип, хотя кому какая разница. Дверь открылась, но он даже не обратил внимания. — Я не голоден. – сухо произнес мужчина. — А я и не спрашивал. – прозвучал до боли знакомый голос. Кожа покрылась мурашками, глаза забегали. Только не он. Сейчас меньше всего хотелось видеть этого человека, показывать свою слабость. Это будет прямым доказательство тому, что он сдался, что он проиграл, хотя они ни во что не играли. Пересилив себя, Ки-Хун обернулся. На мгновение сердце будто бы перестало биться. Перед ним стоял тот самый Ин Хо, о котором он думал все эти дни. В руках был поднос с кашей и каким-то напитком. — Зачем ты пришёл? – голос как-будто специально поднялся на тон выше и чуть не выдал резко возникнувшее волнение. Фронтмен тяжело вздохнул и положил поднос на тумбочку возле кровати, а сам сел рядом. — Я принёс еду. Атмосфера была очень напряженной. Если бы кто-то в этот момент зажёг огонь в комнате, то всё разлетелось бы к чертям собачьим, оставив после себя максимум щепки. — Я уже все сказал. Можешь идти и дальше убивать невинных людей. Ки-Хун не хотел этого говорить, но слова вырвались сами собой. Ему резко стало противно от самого себя. — Я тоже уже сказал и не собираюсь уходить, пока не получу своё. Мы заключили договор, Ки-Хун, ты не умрешь, пока я этого не захочу. – мужчина взял поднос и принялся набирать густую кашу в ложку. Ки-Хун с отвращением отвернулся, что не ускользнуло от взгляда внимательных карих глаз. Аппетита не было от слова совсем. — Открывай рот. – послышалось за спиной. Что он задумал? Неужели будет кормить его с ложечки как малыша? Если так, то это будет верхом унижения. — Ни за что. Не дождавшись исполнения приказа Ин Хо притянул брюнета за подбородок, больно надавливая на щëки, чтобы тот приоткрыл рот. — Ешь и не выпендривайся. Сил вырываться не было, поэтому пришлось принять суровую реальность. На языке почувствовался сладкий привкус каши. На самом деле она была не такой уж плохой, даже вкусной. За долгое время у Ки-Хуна наконец-то проснулся аппетит и несколько голодных дней напомнили о себе урчанием в животе. — А говорил, что не голоден. Ки-Хун что-то смущенно пробормотал, но из-за набитого рта этого не было слышно. Ин Хо слабо улыбнулся, продолжая кормить мужчину. Тот уже не сопротивлялся, а старался всё быстро проглотить, чтобы не задерживать эту унизительную процедуру. Итак, спустя десять несчастных минут тарелка была пуста, а желудок полон. — Держи. – фронтмен протянул пакет шоколадного молока, но не увидев никакой реакции добавил. — Или мне самому тебя напоить? Ну уж нет. Ещё один раз и Ки-Хун просто застрелится. Он быстро потянулся и выхватил напиток из чужих рук, чем вызвал смех ведущего. Глаза случайно заострили внимание на чужих, дрожащих от смеха, губах. Если бы не его предательство и убийство Чон-бэ, то Ки-Хун посчитал бы это м̶и̶л̶ы̶м̶ забавным. Пока мужчина засматривался на фронтмена, тот уже перестал смеяться и не понимающе глядел в ответ. Поняв, что он пялится слишком долго, Ки-Хун не придумал ничего лучше, чем просто отвернуться и заняться молоком. Сзади послышалось движение. Прогнувшаяся от чужого веса кровать вернулась в исходное положение. — Не забудь сходить в душ и переодеться. Потом жду тебя в кабинете. – произнёс мужчина и покинул комнату, оставив Ки-Хуна в гордом одиночестве. Интересное, однако, начало дня. ◯△□ Мысли о сегодняшнем завтраке не выходили из головы, заставляя мужчину злится на собственный мозг, который никак не мог переключиться на мытьё головы. Тяжело было осознавать, что он буквально двадцать минут назад был унижен своим самым главным врагом. Доказал, что Ин Хо может крутить им как пожелает. Хотя сейчас так оно и есть. Когда-нибудь Ки-Хун обязательно сделает с ним что-то ещё более унизительное. Например заставит его собрать всех солдат и сделать объявление в каком-нибудь нелепом костюме или набить на лбу тату с нецензурным словом. А лучше всё сразу. А потом поставить его на колени и заставит в слезах просить о прощения. А потом... Мысли пошли не в то русло. В голове резко появилась неприличная картина. Брюнет быстро попытался отвлечься, но в голову лезли вещи ещё хуже. Думай о котиках, Ки-Хун. Но единственный котик, о котором он сейчас думал, уже стоял на коленях и расстëгивал чужую ширинку. Снизу что-то дёрнулось, стало жарко, но тёплый душ был не причём. Сердце начало колотиться как бешеное, а дыхание участилось. Ки-Хун понимал, что происходит, но никак не хотел этого признавать. Даже сейчас этот черт издевается и выжимает из Ки-Хуна все соки в̶ ̶п̶р̶я̶м̶о̶м̶ ̶с̶м̶ы̶с̶л̶е̶. Чужие руки уже стягивали мокрые от возбуждения боксеры. Член еще сильнее набухал и начинал пульсировать, а грязные мысли все не прекращались. Хорошо, что солдаты теперь стояли за дверью, а не в самой комнате. Мужчина понимал, что времени оставалось мало, даже на ненависть к себе. Надо было что-то с этим делать. Ин Хо наконец-то освободил брюнета от всей ненужной одежды и одной рукой обхватил его возбужденный орган, а второй поглаживал стройные ноги, которые тряслись от любого прикосновения. Рука легла на причинное место и начала свое движение. Ки-Хун тяжело вздохнул. Улыбка расплылась на лице фронтмена. «Боишься?» – в привычной ехидной манере спросил он и не дождавшись ответа, взял головку в рот. Казалось, что это происходило на самом деле, прямо перед ним. Все было настолько реалистичным, что мужчина начинал в это верить. Тот же голос, та же манера общения, та же улыбка... Последнее, особенно сильно, сводило с ума, заставляя ускорять движение, но вместо руки представлять чужой, до жути узкий, рот. Пошлые звуки наполняли ванную комнату, и Ки-Хун молился всем богам на свете, чтобы солдаты снаружи ничего не услышали. Тем временем, Ин Хо взял в рот уже полную длину, продолжая быстрые движения. Дело близилось к разрядке, после которой мужчина придет в себя и наконец поймет, что только что натворил. Его голова, подобно метроному, ритмично двигалась из стороны в сторону, но скорости, с которой происходило движение, было недостаточно, и Ки-Хун решил взять все в свои руки. Он сжал чужие волосы на голове и принялся ускорять его самостоятельно. Фронтмен, не ожидавший такого поворота событий, испуганно промычал, что отдалось вибрацией по всему члену, вызывая кучу эмоций. С достаточно громким стоном мужчина кончил и почти сразу же закрыл себе рот чистой рукой. «Пора мыться и валить отсюда, иначе треугольники что-то заподозрят.» – проскользнуло где-то в мыслях. Ки-Хун быстро смыл с себя остатки семени, оделся и вышел из комнаты. Этот поход в душ занял намного больше времени, чем раньше. Кажется, теперь он понимает девушек, которые по два часа засиживаются в ванной. Только вот девушки вряд ли такое творят. После теплого душа выходить в холодный коридор было неприятно. В голове резко вспыхнула мысль. Можно же было просто включить холодный душ... Сука.