Секреты и Маски | Secrets and Masks

1-е апреля Шесть часов. Шесть грёбаных часов – столько не было Драко. Триста шестьдесят минут от него не было никаких вестей. Двадцать одна тысяча шестьсот – шестьсот и одна, две, три – секунды прошло с того момента, как он пронёсся по ферме и исчез в клубах чёрного дыма. Драко не сказал, куда уходит, но Гермиона и без объяснений всё поняла. В то же мгновение, как он аппарировал. Малфой отправился на поиски Тео. Она провела на ферме всего полчаса, когда появились Малфой, Нарцисса и Блейз. Гермиона тогда ждала их снаружи и сомневалась, что сможет забыть, какое было у Драко лицо, когда они приземлились. Его будто накрыло с головой такое... облегчение, когда он увидел её. Это было ясно как день; быть может, впервые Гермиона, взглянув на него, подумала, что он в самом деле счастлив. Малфой всё ещё думал, что всё наладится. Хоть не всё шло, как планировалось, он продолжал считать сегодняшний день победным для них. Он пока оставался как бы в пузыре, как Гермиона с Асторией, когда аппарировали на ферму, в ложной реальности, где всё было хорошо, где все были в безопасности. В реальности, где хоть раз – хоть один чёртов раз – победа не стоила им жизни друга. Гермиона так не хотела быть тем, кто вернёт его с небес на землю, особенно потому, что на самом деле желала вместе с ним укрыться в этом пузыре. Было больно смотреть, как меняется лицо Малфоя, когда она стала объяснять, что произошло – чёрт, наверное, это тоже навсегда отпечатается в её памяти. Он молчал, когда она рассказывала, что чуть не случилось с Асторией и как она смогла защититься. Оставался убийственно безмолвным, когда она говорила о том, как Роми и Тео дрались, сдерживая Пожирателей, когда они убегали через сады, и о том, как… как храбро сражался Роми, о том, что хотел лишь только защитить Асторию. Поначалу Малфой сохранял внешнее спокойствие, выслушивая факты и молча прокручивая их в голове. Он оставался неподвижным, словно мраморная статуя, но в глазах его разгорался огонь, будто с каждым словом Гермиона зажигала новую спичку, с каждым новым рассказом подбрасывала в пламя его гнева ещё уголёк. И именно столько хватило ему, чтобы взорваться. Когда Гермиона рассказала, что случилось с Роми, Малфой вздрогнул. А когда добавила, что Тео… всё ещё не появился, не аппарировал в безопасное место, и она понятия не имеет, где он вообще, Драко прикрыл глаза. Потом сделал глубокий вдох носом, и когда открыл глаза, их синева ушла, пропал огонь и остался лишь холодный серый. Грейнджер наполовину была уверена, что Малфой исчезнет здесь и сейчас, но он этого не сделал, по крайней мере, не сразу. Он остался с Гермионой – совершенно безмолвный – и помог ей отлевитировать Блейза со спины Нарциссы и занести его в дом. Подождал, пока тот не оказался в новой постели, и, как только Квинзел занялась им, снова отбыл. Прошёл по дому, не говоря ни слова, и с громким хлопком испарился, а Гермионе оставалось только молиться о его возвращении. Сначала она сидела с Асторией в комнате, предназначавшейся Тео, и наблюдала за её безмятежным сном. Гермиона не хотела давать ей столько успокоительного, но, увидев Роми таким… не зная, что с Тео… что ж, Астория впала в такую истерику, что у Квинзел не осталось выбора. Она уже потеряла сестру, видела в траве отрубленную голову лучшего друга, и осознавать, что её зятю, возможно, выпала та же участь, было уже слишком для неё. И это она ещё не знала, что Блейз тяжело ранен. Астория громко рыдала и вопила, и когда паническая атака достигла такой силы, что ей стало трудно дышать, Гермиона согласилась с Квинзел, что лучше дать снотворное, чтоб она поспала хотя бы несколько часов, пока они не удостоверятся, что Блейза миновало худшее. Астория бы не справилась с такой болью. Лучше ей не знать, что с ним произошло. Гермиона смогла наблюдать за подругой только час, больше ей не сиделось. Она попробовала занять себя, нагрузила себя, чем только можно было, сделала всё, чтобы не думать. Проверила все защитные чары вокруг фермы – трижды – и составила полный список зелий и припасов, которые они привезли туда. Рассортировала зелья в шкафах хранилища, а через полчаса переставила их ещё раз. Гермиона подумывала о том, чтобы сделать себе и Квинзел по сэндвичу – убить время. Есть ей не хотелось, вряд ли хотелось и Квинзел, но так она хотя бы чем-то займёт себя. Она прошла на кухню, пытаясь вспомнить, в какой буфет Квинзел убрала хлеб, но на пороге застыла, неспособная сделать последний шаг. Потому что увидела Роми. Наверное, зря Гермиона обернула его… голову… тряпками и положила на кухонный стол, но только представить, что он снаружи, на холоде, в темноте, совсем один – Гермиона не могла себе этого позволить. Она не могла оставить Роми на улице. Просто не могла. И не стала. Когда вернутся Тео и Малфой и все будут готовы к этому, они обсудят, что делать с Роми. Достойно похоронят его и сделают ему красивую могилу. Будут говорить о нём добрые слова, украсят могильную плиту подарками, которые бы понравились любящему эльфу, но для начала Гермиона решила унести его с холода, а раз кухня была его самым любимым местом на свете…

***

Тряхнув головой, Гермиона отбросила мысль и закрыла глаза. Потом отодвинулась, сильно затянулась и попыталась отдаться наполняющему лёгкие никотину. Хотя была глубокая ночь и вокруг завывал ветер, хотя под ногами была мокрая трава и одежду пропитал дождь, Гермиона не чувствовала холода. Вообще не чувствовала. Да, она была в оцепенении, да, она устала, чёрт, она была на грани – но не замёрзла, хотя могла бы, если бы не дракониха за спиной. Когда Гермиона села на влажную траву у дома в ожидании возвращения Малфоя, к ней присоединилась Нарцисса. Та свернулась в клубок вокруг Гермионы, своим огромным телом заслонив от ветра и холода. По правде, Гермиона прислонилась к плечу Нарциссы из вежливости в ответ на ласковый жест, но, почувствовав плечами и спиной тепло драконьей чешуи, вскоре вжалась в зверя и через некоторое время уже почти съёжилась под её боком. Её странно успокаивал звук мягкого – хоть и очень громкого – дыхания Нарциссы за спиной. Когда она выдыхала, Гермиона чуть откидывалась назад, а когда дракониха вдыхала и её лёгкие расширялись, девушку мягко толкало вперёд. Её будто баюкали, чтобы она заснула, и хотя тело определённо соблазнилось этой мыслью, Гермиона отказывалась отдыхать. Она должна бодрствовать. Малфой может вернуться в любую минуту. Ему понадобится её помощь. Один Мерлин знает, где Тео. За предательство Волдеморт заставит его невыносимо страдать. Раз за разом он показывал, что думает о предателях, а после сегодняшнего их разоблачения казнь Дафны, быть может, покажется детской игрой по сравнению с тем кошмаром, который подготовят для Тео. Несомненно, события дня повлекли за собой целую череду других. Они раскрыли, что являются шпионами, но при этом выставили Волдеморта дураком перед его собственной армией. Теперь не найдётся в стране такого волшебника или волшебницы, кто бы не знал, что Малфой, Блейз и Тео предали Волдеморта. Сплетни всегда расходятся быстрее настоящих новостей, и чем сплетня лакомей, тем скорее это случится. Любимцы Тёмного Лорд – Маски Демона, двое самых безжалостных его приспешников – оказались шпионами. Мерлин, такого потрясения, должно быть, не случалось годами. Гермиона почти слышала шепотки. «Что? Самый могущественный тёмный волшебник в истории? И даже не заметил шпионов в собственных рядах? Хотя они скрывались среди его приближённых? Как такое возможно?!» Даже если никому не хватит духу сказать это Волдеморту в лицо, все будут смеяться над ним за спиной. Они выставили его слабым. Выставили его глупцом. В других обстоятельствах Гермиона бы испытывала охренительный восторг. Но не в этот день. Сегодня она не смогла бы выжать из себя улыбку, даже если бы захотела. Потому что Волдеморт всегда был и остаётся злобным ублюдком, жаждущим мести, а теперь у него есть подходящая цель, которой можно насытить свою жажду крови. Тео. Тёмный Лорд посчитает, что нужно восстановить баланс сил. Он не отпустит Тео. В этот раз он не ошибётся. Никаких ошибок. Волдеморт преподнесёт его как урок остальным, покажет всем, что, предав его, никто не выживает, чтобы потом рассказать об этом. Если он, конечно, ещё не сделал этого. Да, где бы Волдеморт ни держал Тео, его должны хорошо охранять, и Малфою понадобится её помощь, чтобы пробиться через охрану. Нужно бодрствовать. Он не сможет провернуть это в одиночку. Нужно быть готовой, когда Малфой выяснит, где держат Тео, и придёт за ней. Но его нет уже так долго. Если бы ему ничего не угрожало, если бы он узнал, где Тео, он бы уже вернулся, разве нет? Нет, нет, нельзя так думать. Драко всё ещё жив, это точно. Если бы он погиб, Гермиона бы уже тоже была мертва. Её сердце остановилось бы одновременно с его, и поэтому она сосредоточилась на его стуке, хотя никогда бы не подумала, что будет так чертовски внимательно следить за собственным сердцебиением, как было в те часы. Каждый удар был напоминанием, что Драко всё ещё жив, всё ещё где-то там. Всё ещё жив, с каждым толчком крови Гермиона почти слышала эхом отзывающиеся в голове слова. Тук-тук. Всё ещё жив. Тук-тук. Всё ещё жив. Всё ещё жив. Всё ещё жив. Всё ещё жив. — С ним всё хорошо, — прошептала Гермиона, и в зубах задрожала почти догоревшая сигарета. Каждый раз, повторяя это, она проводила рукой по шее Нарциссы, и каждый раз дракониха поскуливала и смотрела на Гермиону огромными алыми глазами, наполненными только ужасом и тревогой. — С ним всё хорошо, — повторила Гермиона. — С ним всё хорошо. Нарцисса низко заворчала, и чешуйки, касающиеся спины Грейнджер, завибрировали, словно девушка прислонялась к большому динамику. Когда сигарета истлела, Гермиона бросила её в кучку уже выкуренных ею и вытащила новую. Хотя крылья Нарциссы прекрасно защищали от ветра, она всё равно прикрыла одной рукой сигарету, зажигая её палочкой. Обычно именно никотин успокаивал Гермиону, но сегодня не помогали. Она уже столько выкурила сигарет подряд – почти дюжину. В горле першило и саднило, голос охрип, но лучше не становилось. Они совершенно не успокаивали проклятые нервы. Когда поднялся ветер, Гермиона ближе прижалась к Нарциссе, и та сильнее обернулась вокруг неё, поднимая температуру на несколько градусов. Грейнджер глубоко затянулась сигаретой. Поверх хвостовых шипов Нарциссы она видела клочок лужайки с несколькими пробивающимися из грязи маргаритками. Это место стало бы чудесной могилой для Роми. Может, можно посадить там немного картофеля. Ему бы понравилось. Правда, он был бы счастлив. Гермиона как будто видела его вживую: как он восторженно хлопает в ладошки, широко распахнув наивные глаза, и на его лице детская улыбка. Как будто слышала его голосок. «О да, мисс, Роми бы очень понравилось!» — сказал бы он, наверное. — «Замечательно подходит для упокоения Роми. Спасибо, мисс, но не стоило мисс так много брать на себя ради Роми. Для беспокойства есть вещи и поважнее, да, намного важнее». Она снова затянулась и задержала дыхание, пытаясь вспомнить, было ли у Роми любимое стихотворение – она вырежет его на могильной плите… Тут Нарцисса шевельнулась, и Гермиона поняла, что Малфой рядом. Дракониха подняла огромную голову с земли и уставилась на поле, расстилавшееся перед ними. Гермиона поднялась, уронила сигарету и как только расплющила её ботинком, появился он. Малфой был зол. Мантия Пожирателя смерти взвилась вокруг него, когда он быстро пошёл к ней. Гермиона окинула его взглядом. Крови нет. Видимых повреждений тоже. — Ты нашёл… — не успела она закончить, как он поцеловал её. Крепко обхватил ладонями её лицо. Вжавшись своим телом в неё так сильно, как только возможно, и втянув слова, которые она собиралась произнести, в лёгкие. Малфой целовал её жадно. Напористо. Руки грубо скользнули по спине Гермионы и сжали бёдра так сильно, что она ахнула ему в губы. Этот звук он тоже проглотил. Брал от неё всё, что мог. Касаясь руками каждого дюйма её тела, куда только мог дотянуться. — Малфой… — Т-ш-ш, — шикнул он в её губы. — Дай мне минуту. — Он поцеловал грубее, языком разомкнув ей губы. — Всего минуту. — Что ты… Гермиона собиралась оторваться от него. У них нет на это времени. Тео пропал. Тео пропал, и нужно найти его. Она понимала это, но руки как будто не слышали этих мыслей. Им не хотелось отталкивать Малфоя. Напротив, они только притягивали его ближе. Обвились вокруг его шеи и приблизили его лицо к её. Она целовала его так же яростно, так же крепко обнимала, но – как и чёртово всегда – её разум не мог отрешиться полностью. — Нужно… — начала Гермиона, но потеряла нить рассуждений, когда Драко коснулся губами её шеи. — Малфой, — попыталась она вновь таким же слабым голосом, всё менее желая отталкивать его. — Ты… ты нашёл… Тео? — Замолкни, — зашипел он ей в ключицу, впиваясь пальцами в тазовые кости и крепче прижимая её к себе. — Просто нахрен замолчи. — Гермиона ахнула, когда Малфой прикусил бьющуюся жилку. — Сейчас же. — У нас… о, Мерлин. — Ей показалось, что глаза чуть не выкатились из орбит, когда он разорвал спереди её форму и скользнул рукой внутрь. — …у нас… у нас нет… — Голос подвёл, когда Малфой обхватил её грудь, медленно обводя большим пальцем сосок. — …времени… нужно… — Замолчи, — прошипел Малфой ей в шею. Убрал руку с бедра и провёл ей по спине Гермионы, зарываясь в её волосы, а потом резко дёрнул, запрокидывая её голову так, что ей пришлось взглянуть на него. — Заткнись и целуй меня. Когда он покидал дом, глаза его были холодны, но сейчас они пылали. Не успела Гермиона возразить ему, как Драко снова поцеловал её. До нехватки воздуха. Пока её разум не опустел, и всё это время он что-то рычал ей на ухо, тихо шептал что-то, наверняка не предназначавшееся для её ушей. — Проклятье, — простонал Малфой. — Я ещё столько всего хотел сделать с тобой. Вылизывать тебя до самых громких стонов. Её голова уже кружилась. Сердце колотилось в груди. — Снова, и снова, и снова вгонять в тебя член. Бессмыслица. Почему он говорит с ней так? — Увидеть то милое личико, которое ты делаешь, когда кончаешь. — Малфой говорил хрипло, надсадно. — Ещё не насмотрелся на него. Наверное, и никогда не насмотрюсь. Что же он творит? Почему говорит с ней так, будто у них больше не осталось времени? Будто они видятся в последний раз? …будто они видятся в последний раз… — О, Мерлин. — Осознание пришло внезапно и резко, словно железный шар, сносящий толстые бетонные стены. — Ты вернулся, чтобы попрощаться, да? Мгновение Малфой не двигался, потом тяжело вздохнул. Вытащил руку из одежд Гермионы, но не отпустил её. Крепко удерживал за талию. Он ничего не говорил; это и не требовалось. Он так смотрел на неё – этот взгляд всё сказал за него. Плохо. Где бы Тео ни находился, всё было плохо. Просто чертовски плохо. Так плохо, что он и не думал, что удастся выбраться живым. — Где он? Малфой стиснул зубы. Его ноздри раздулись, но наконец он ответил. — Крауч, — проговорил Драко. — Он у Крауча-младшего. Где-то в тридцати футах от них грозно зашипела Нарцисса. Странно, у Гермионы не получилось вспомнить, чтобы она видела или слышала, как та оказалась по другую сторону поля. — Уверен? — спросила она, переводя взгляд с драконихи на Малфоя. — Да. — Почему? Малфой чуть дёрнул губой. — Скажем так, несколько Чёрных Масок не держали языки за зубами ещё до того, как я их им отрезал. — Почему Крауч? Почему его не отдали Беллатрисе? Она вторая – единственная оставшаяся – Маска Демона Волдеморта. Наверное, это она должна его пытать? — Потому что он хочет, чтобы сначала Нотт страдал, а учитывая их общее прошлое, кому пытать Тео, как не человеку, вырвавшему тому сердце? Дафна. Всё снова возвращалось к Дафне. Она погибла из-за Крауча. Сдав её, он разбил Тео сердце, и вот теперь Крауч будет тем, кто навсегда остановит его биение. Гермиону пробил такой леденящий ужас, будто по позвоночнику провёл гниющей рукой дементор. Всё хуже, чем она думала. С исчезновения Тео прошло почти семь часов. Если всё это время он находился у Барти Крауча-младшего, то невозможно предсказать, в каком он сейчас состоянии. Крауч не убил бы Тео. Как бы сильно он ни желал его смерти, Волдеморт бы приказал Краучу оставить его в живых. Он приказал бы ему пытать Тео. Резать на куски. Ранить и уродовать так страшно, как только можно вообразить. Подводить Тео к грани жизни и смерти, а потом исцелять и начинать всё сначала. Но приказал бы оставить его в живых – потому что Нотт знал, где Малфой и Блейз. Волдеморт приказал бы Краучу узнать любой ценой, где сейчас оставшиеся предатели. Он желал всем им смерти, а Тео был ключом к этой двери. — Малфой, если Крауч пользуется легилименцией… — Тео владеет окклюменцией, — перебил её Драко. — Он отвратный легилимент и не лучше многих умеет закрывать разум, но какое-то время ему удастся не пускать Крауча в голову. У нас есть всего день – ну, может, два, – а потом он влезет в разум Тео, но Крауч сделает всё, чтобы это случилось раньше. Он запытает его тело, чтобы пробить ментальную защиту. Желудок Гермионы скрутило. — Ясно, — произнесла она, отступая от Малфоя и потянувшись к палочке. — Нам придётся действовать быстро, если хотим вытащить Тео раньше, чем… Не успела она взяться за палочку, как Малфой поймал её запястье холодной ладонью. Она вздёрнула голову и уставилась на него. — Грейнджер, — прошептал он, — ты со мной не пойдёшь. — Нет, — упрямо возразила Гермиона, утверждая, не давая ему поспорить. — Пойду. Малфой покачал головой, упрямо сжав губы. — Нет, не пойдёшь. Твоя задача – вытащить из этого ада Асторию, Блейза и Квинзел, а я попытаюсь вызволить Тео. Гермиона яростно вздёрнула нос. Она уже распахнула рот… — Это лучшее решение, — перебил он её снова, и в этот раз Грейнджер даже заговорить не успела. — Кому-то придётся остаться, чтобы позаботиться об остальных, оборудовать новое укрытие, местоположение которого будет неизвестно даже нам с Тео, на тот случай, если… — Блейз прекрасно справится с защитой Астории и Квинзел… — В его-то состоянии – нет. — У тебя не получится в одиночку вытащить Тео. — Я был любимчиком Волдеморта, его Маской Демона; правда считаешь, что мне страшен Барти Крауч-младший? — на этих словах Малфой попытался усмехнуться, но вышло фальшиво. Он не был и вполовину таким же актёром, как Тео. — Что, если там будут и другие? — Тогда я и их убью. — Ты не справишься. — Справлюсь. — Если правда так считаешь, зачем пришёл прощаться со мной? Гермиона не совсем поняла, что за чувство мелькнуло в глазах Драко. Он не верил в свои слова. Думал, что погибнет, спасая Тео, но всё равно шёл на это. — Какая разница, пойду я с тобой или нет? — продолжала Гермиона. — Если Крауч тебя схватит, Волдеморт тебя убьёт, и тогда я тоже умру. Если же я пойду с тобой, у нас больше шансов… — Волдеморт меня не убьёт, — возразил Малфой. — Он злится на Тео из-за предательства, пылает злобой на Блейза, но я его просто нахрен разъярил. Он жаждет моей крови, хочет, чтобы я заплатил, но наверняка решит, что смерть – это для меня слишком милосердно. Что за всё, что я натворил, меня мало наказать смертью. Если меня поймают, то оставят в живых. Даже если продолжится война, только через годы я ему наскучу, и он, наконец, меня казнит. — Драко медленно поднял руку и обхватил её лицо ладонью. — Лучшей волшебнице нашей эпохи этого времени хватит с лихвой, чтобы разорвать нашу связь. — Впервые за вечер на его лице появилась искренняя улыбка. — Согласись? Ударь её кто кувалдой в грудь, было бы, наверное, всё равно не так больно. Гермиона, хлопая ресницами, уставилась на Малфоя. Его шея покраснела – она расцарапала её, когда вцепилась в него. На коже выделялись маленькие алые полумесяцы – следы её ногтей. Гермиона стояла ошеломлённая, потерявшая дар речи, Драко же сунул руку в свои одежды и вытащил маленький стеклянный сосуд. — Видишь? — спросил он, покачивая сосуд перед её лицом, вращая находящуюся в нём алую жидкость. — В нём моя кровь. Времени тебе хватит, а с помощью этого ты придумаешь, как разорвать нашу связь до того, как Волдеморт убьёт меня. Гермиона не находила слов. Он всё продумал. И теперь освобождает её, даёт возможность после войны жить без него. — Тебе не придётся умирать вместе со мной. Может, у неё и получится. Если хватит времени, хватит средств, может, у неё и получится. Вернее, она в этом уверена. Может, это займёт месяцы, и в это время она не сможет спать по ночам и будет рвать волосы на голове, но у неё получится. Когда на кону была её жизнь, она и не такие головоломки разгадывала. — В другой жизни мы бы, может… — Малфой тихо рассмеялся и замолчал. — Полагаю, теперь это уже неважно. Важно, чтобы ты выжила. За всё, что ты сделала для Ордена, чтобы победить в этой войне, ты заслуживаешь жить в мире, который спасла. Несколько месяцев назад Гермиона бы всё отдала за такую возможность. Она ведь мечтала о том, что найдёт способ разрушить их связь. Когда её только схватили, она бесчисленное множество часов лежала в постели, размышляя, как было бы здорово от него избавиться. И вот он перед ней. Ключ к жизни. Второй шанс. Чёрт, он же прямо перед ней, только совсем ей не нужен. Ей становилось дурно от одного взгляда на него. Потому что, хотя ни один из них не озвучивал этого, хотя ни один из них ни в какую не хотел это признать, их связывало ещё и другое, ещё кое-что, покрепче и в тысячу раз мощнее, чем любое волшебство. Оно существовало, хотя ни один из них не сказал бы этого вслух. Гермиона покачала головой. Преодолевая комок в горле, она с трудом выговорила: — Нет. — Нет? — Малфой мгновенно нахмурился. — Грейнджер, не дури. Забирай сосуд, всё, что осталось от моей семьи, и уезжай. — Нет, — повторила она уже более твёрдо. — Без меня ты туда не пойдёшь. Ты не справишься без меня. Ты не знаешь, что делаешь, каков из себя Крауч. Его поместье наверняка хорошо охраняется, ты сам видел, что он устроил в тех пещерах под Ньюстед Эбби. Если войдёшь туда один, никогда не выберешься. — Если я не выберусь, но выберется Тео, назовём это справедливым обменом. — Не говори так! — В животе Гермионы вспыхнул гнев, и она выплеснула часть, ударив Малфоя по груди. — Если пойдём вместе… — Ты не идёшь… — Чтобы спасти Тео, необязательно жертвовать собой! Неважно, кого спасать, ты не обязан жертвовать собой, я же могу помочь! Мы сможем спасти Тео вместе! — Я не собираюсь спорить с тобой об этом. Ты послушаешься меня и останешься здесь. — Ха! — Гермиона разозлённо фыркнула. — И когда это я тебя слушалась? Твоим приказам я никогда не подчинялась и начинать не собираюсь! — Она сузила глаза, понизив голос до зловещего шёпота. — Или ты собираешься заставить меня слушаться с помощью Проклятия Демона? Малфой так резко вдохнул, будто его ударили в живот. Его глаза опасно вспыхнули. — Не смей, — прошипел он. — Не смей мне припоминать это грёбаное проклятие. — Почему это? — с вызовом бросила Гермиона, неспособная убрать из голоса яд, которым сочились теперь её слова. Она не хотела говорить ему эти жестокие вещи, но просто не могла остановиться. Она не позволит ему так помыкать собой. Она, как и Малфой, не знает пощады, ей не нужна защита, а вот он в ней нуждается, хотя грёбаное упрямство и гордость не дают ему это признать. — Только так я стану тебя слушаться. — Грейнджер, — зашипел Малфой, скрипнув зубами, — не усложняй всё, мне и так тяжело. Ты должна оставаться здесь… — Я иду с тобой! Ты не сможешь в одиночку захватить дом Крауча! Он вызовет туда людей! Установит ловушки! Я нужна тебе там! Без меня ты не справишься! — Сегодня я больше не стану подвергать тебя опасности. Если из-за меня с тобой что-нибудь случится… — Не случится! — Но если всё-таки случится, я никогда… — Малфой снова оборвал фразу и отвёл взгляд. Глубоко вдохнул и сжал челюсти. На шее выступили напряжённые мышцы. — Ты не идёшь, и точка. Я вернулся только потому, что хотел сначала убедиться, что ты в безопасности, а потом идти к Краучу. — Что ж, тебе повезло! — с сарказмом воскликнула Гермиона, широко разводя руками. — Ты проверил, я в безопасности. И Астория. И Блейз. И Квинзел с Нарциссой! Ну а теперь пойдём спасать Тео вместе! Весь вид Малфоя говорил о том, что он сейчас взорвётся. — Хоть один раз в своей чёртовой жизни просто послушай меня! Я же пытаюсь поступить правильно! Пытаюсь уберечь тебя, а ты, как и каждый хренов раз, усложняешь мне жизнь! — Да почему ты не даёшь мне помочь тебе?! — Брось уже это! — Почему, Малфой?! Он задышал чаще. Раздул ноздри. В его глазах горел гнев. — Я же сказал, перестань! — Не перестану, пока ты мне не объяснишь, почему ты готов умереть сам, а мне идти с тобой на даёшь… — Потому что все, кто рядом со мной, погибают! На Гермиону будто вылили ушат ледяной воды. Мгновенно вся злость, всё негодование, что выросли в её душе, просто… пропали. Это признание будто что-то всколыхнуло и в Малфое, сняло с плеч ношу, потому что стоило ему произнести эти слова, как вся злоба в нём словно тоже угасла. — Когда я рос, — начал он голосом едва громче шёпота в противовес тому, как яростно говорил с ней только что, — наши с отцом отношения всегда были весьма… напряжёнными, но всё равно было больно, когда он умер, когда мне пришлось смотреть, как Волдеморт пытает его. Живот Гермионы болезненно скрутило. Даже несмотря на то, какими неспокойными были отношения Малфоя с отцом, никто не должен видеть такое, особенно в таком юном возрасте. — Волдеморт наложил на моего отца Силенцио, чтобы не слышать его криков. И хотя убил его довольно быстро, но не безболезненно. Он всё равно причинил ему страдания. Отрубил ему палец, ногу, только спустя несколько часов Волдеморт наконец решил, что с моего отца хватит, и отсёк ему голову. — Малфой закрыл глаза и молча вздрогнул, вспоминая. — А потом моя мать… — Его голос задрожал от её упоминания. — Волдеморт знал, что мать была мне намного ближе, знал, что от этого мне будет гораздо больнее, поэтому он… он заставил меня смотреть. Заставил слушать её крики, когда… Гермионе было знакомо это воспоминание, она и сама видела его, когда случайно вломилась в разум Драко. Видела кровь, впитавшуюся в деревянный пол. Видела разбросанные по всей комнате части тела некогда высокомерного Люциуса Малфоя, будто они – лишь элементы декора. А потом увидела умирающую на руках Драко мать. — Для меня кровь – просто вода. Я считаю так с тех пор, как потерял отца с матерью. Да, Беллатриса – одна из последних моих кровных родственников, но ничего не значит для меня. Мне бы было плевать, даже если бы она горела заживо. Для меня семья – не кровные узы, и так было с давних пор. Блейз, Астория, Тео, Дафна, Цисса, даже домовики – они семья, которую я выбрал сам. И оставались мне единственными близкими с тех пор, как умерли родители. В груди Гермионы разрасталась боль. Она хорошо знала это чувство. У неё тоже не осталось родни по крови. У неё ведь не было ни двоюродных, ни родных братьев и сестёр. У неё были только мама с папой, и они оба погибли. Она осталась совсем одна, как и Малфой, и тоже искала семейный уют в кругу других людей. Гарри. Джинни. Может быть, в войну их отношения стали немного натянутыми, но они были ей как семья. Её семьёй были и их дети – её племянницы и племянники, – хотя у них не было ни единой общей капли крови. Так же, как и у Малфоя с его близкими. Астория и Дафна были ему как сёстры. Блейз и Тео – как братья. Неважно, что они не были роднёй по крови. Да и какой смысл в крови? За войну Гермиона достаточно повидала её разлитой на земле и знала, что она не определяет семью. Ты не отличишь кровь своего брата от чужой, когда она ручьями бежит по брусчатке. Нет, семья – не кровные узы. Это нечто иное. — А потом умерла Дафна, и я потерял сестру. А теперь ещё и Роми, и, быть может, Тео. Я отказываюсь терять снова. Просто нахрен отказываюсь. Гермиона тихо выдохнула и взглянула на Нарциссу, потому что не знала, куда ещё смотреть. Лёжа на траве и сложив по бокам крылья, дракониха внимательно наблюдала за ними. — Ты потеряешь и Тео, если не дашь мне тебе помочь. Внезапно Малфой вновь взял её лицо в ладони. Усилив хватку, он отклонил её голову назад, так что Гермионе пришлось посмотреть ему в глаза. — Так не пойдёт. Тео слишком важен для меня, чтобы терять его, — прорычал он, почти оскалив зубы. — Блейз слишком важен для меня. Астория слишком важна для меня. Но и ты, — схватив крепче, Малфой слегка потряс её за голову, чтобы полностью захватить внимание, — и ты слишком важна для меня, чтобы терять тебя. Поэтому тебе нельзя идти. Чёрт, поэтому просто оставайся здесь. — Драко, — шепнула Гермиона, и от звука собственного имени его глаза немного потеплели. — Я понимаю, что тебе больно, понимаю, что ты не хочешь больше никого терять, но без меня ты не справишься. И не тебе решать. Мы сделаем это вместе, только так все выживут. «Пока смерть не разлучит нас», помнишь? Теплота исчезла из глаз Малфоя так же быстро, как появилась, и бархатные нотки из голоса тоже. — Эти романтичные фразочки не заставят меня передумать. Слушай меня внимательно, Грейнджер, потому что я повторю это только раз. — Он наклонился ближе, нависая над ней и согревая дыханием её лицо. — Ты. Блять. Не. Идёшь. — Нет, это ты послушай, Драко Малфой! — Гермиона оторвала его ладони от лица и свирепо уставилась на него. — Я не дева в беде, не надо меня спасать каждые две минуты! Я могу помочь! Дом Крауча будут охранять как крепость! У нас гораздо больше шансов спасти Тео, если будем работать сообща! — Да мне плевать, что Крауч прячет в своей пыльной развалюхе! Хоть василиска, хоть разгневанного феникса, хоть целую стаю грёбаных акромантулов, это ничего не меняет, ты остаёшься здесь, в безопасности… — Чтобы пойти, мне твоё разрешение не нужно! — зашипела Гермиона, смотря на Малфоя. — Если уйдёшь, я просто пойду за тобой. — Ты не знаешь, где поместье Крауча! — Значит, я его найду! Малфой рассмеялся громко, совершенно наигранно, слишком наигранно. От этого звука у Гермионы закипела кровь в жилах. — Каким образом?! Наденешь чёрную маску и спросишь, как туда пройти?! — Нарцисса знает, где оно! Она меня отведёт! Дракониха подняла с земли голову и тихо проурчала что-то ужасно похожее на согласие. — Нет, не отведёт! — выплюнул Малфой. — Она никуда тебя не поведёт, пока я ей не скажу! Нарцисса фыркнула и отвернулась от спорщиков. Когда она плюхнулась назад в траву и снова фыркнула, то напомнила Гермионе дующегося малыша. — Мне всё равно на твои слова, я иду с тобой! Я солдат, я в этом хороша! — Да ну? — холодно усмехнулся Малфой. — А разве солдаты хороши не в том, что выполняют приказы?! Или ты в тот день пропустила обучение?! Поэтому ведёшь себя как упрямая идиотка? Почувствовав, что это ни к чему не ведёт, Гермиона сменила тактику. — Разве не ты говорил, что я внушаю Чёрным Маскам страх? — спросила она, перебив его. — Что на поле боя я так сильна и беспощадна, что они меня боятся? Малфой снова усмехнулся и прошёлся языком по внутренней стороне щеки. — Едва ли это имеет отношение к делу. — Ещё как имеет! С чего ты взял, что справишься без меня? Я волшебница не слабее тебя. Он сжал руки в кулаки, но не возразил. — Когда нужно, я могу быть такой же безжалостной, как ты. Я умею убивать не хуже тебя. Идти туда без подмоги глупо и опрометчиво. Ты знаешь заклинания, которых не знаю я, мне же знакомы боевые приёмы, которых не знаешь ты. Я знаю, что это опасно, знаю, что ты не хочешь, чтобы я погибла, но не рискуй жизнью Тео ради моей. Если пойдём туда вместе, сможем спасти его. Если пойдём туда вместе, больше никому не придётся сегодня умирать. Ну, кроме Крауча, да ещё тех неудачников, которые его поддержат, но этого Гермиона не произнесла. Он без неё не справится. Они и сами по себе были грозными волшебниками, но сообща? Уже дважды они показали, какая смертоносная из них получается команда. Надежда разрасталась в её груди. Гермиона уже думала, что достучалась до Малфоя, но тут увидела, как он осторожно перевёл взгляд на её запястья, и в ней вновь поднялась злость. Потому что пускай он и слушал её, но не вслушивался. Он анализировал, рассчитывал, какими чарами лучше сковать её, чтобы она оставалась здесь, подальше от боя. Раз уж он не собирался слушать её, она его заставит. Повинуясь инстинкту – или, может, лучше называть это гриффиндорской импульсивностью, – Гермиона выхватила палочку. Потом резко вывела ей в воздухе полумесяц, и Малфой тут же с глухим стуком свалился на землю, будто у него выбили почву из-под ног. Лёжа на спине, он потянулся было к палочке, но Гермиона разоружила его прежде, чем он успел и подумать о Флиппендо. Малфой уставился на неё, оглушённый и тихий, угрюмая ярость застыла в его глазах. Он смотрел, а она стояла, глядя на него сверху вниз, как глядел он на неё столько раз, а потом очень медленно опустилась и оседлала его грудь, приставив конец палочки к коже под его бледным подбородком. — Вот видишь? — спросила Гермиона, приподняв бровь. — Я бы могла убить тебя только что. — Она говорила, а из палочки, потрескивая, стали вылетать искры, не так много, чтобы ранить Драко, но достаточно, чтобы он почувствовал, понял, что угроза настоящая. Когда она повторила заклинание и голубые угольки лизнули его горло, он тихо зашипел. — И снова мёртв. Мёртв, потому что я тебя убила. Мёртв, потому что я так же опасна, как и ты. Если пойдёшь туда один, умрёшь, но если пойдём вместе – если прикроем друг друга, – умрут все люди Крауча. Мы убьём их вместе – всех. Малфой ничего не сказал, просто смотрел на неё, наблюдал из-под полуопущенных век. — Я нужна тебе, — сказала Гермиона. — Ты не сможешь спасти Тео без меня. Хотя Малфой крепко сжал челюсти, хотя на лице его отражалась ярость, он не попытался сбросить её. Вместо этого столь же медленно, как двигалась она, его руки поползли по её ноге и остановились на бёдрах. — Верно? — настаивала Гермиона, чуть сильнее вжимая палочку в его кожу. — Да, — ответил Малфой сквозь зубы. — Ты нужна мне. — Ты же не сможешь спасти Тео без меня, так? — она повторила заклинание, и его голос почти потерялся в резком вдохе. — Да. — Он сглотнул. — Не смогу. Хотя они спешили, Гермиона не смогла не украсть ещё несколько секунд для себя. Это всегда было так волнующе – одерживать над Драко верх. Триумф струился по её венам, и когда она ухмыльнулась ему, то не смогла удержаться. — Хороший мальчик, — прошептала она. Малфой закрыл глаза и покачал головой. Потом хмыкнул, и его губы расползлись в шальной улыбке. — Какая же ты упрямая сучка. — А я думала, тебе нравится это во мне? Его глаза распахнулись, когда Гермиона медленно провела палочкой сверху вниз по его шее. Когда она вдавила палочку в горло Малфоя, его кадык дёрнулся. Он следил за движением, почти заворожённый, и когда она остановилась у его ключиц, их глаза встретились. — Не так сильно, как нравится, как ты выглядишь, когда угрожаешь мне.