Иллишту

Снова и снова прочитывая бумаги, я никак не могла отделаться от настойчивой мысли, что чего-то не хватало. Словно большой кусок выпадал из стройного пазла и не позволял увидеть картину целиком. Погруженная в размышления, я обратила внимание, как в столовой уже дважды появилась Ширли, передавая небольшие сложенные листы в руки Волдеморта. Быстро вчитываясь в короткие записки, мой маг незамедлительно сжигал полученные загадочные сведения и лишь медленно отстукивал пальцами по столу, явно обдумывая их содержимое. — Что скажешь? — холодно спросил он и, уничтожив очередное короткое письмо, перевел бесстрастный взгляд на меня. Легким движением руки Том окутал нас Пологом Тишины. — Что во всем этом что-то не так, — задумчиво ответила я, указывая пальцем на листы с личным делом Клариссы. — Я помню, как ты говорил мне, что горны были вынесены из Отдела Тайн в 1979 году. Норман являлся опытным артефактором и вдруг так удачно погиб именно в тот самый злополучный 1981 год. Это означает, что у врага было всего два года на то, чтобы отделить мою кровь и провести верный ритуал. А судя по записям, — я окинула беглым взглядом достижения бывшей однокурсницы, продолжая: — Кларисса уже несколько лет занимала довольно высокий пост во всемирной организации магии и целительства. Она ведь могла, используя свое высокое положение, иметь доступ или даже возможность общаться с другими представителями столь уважаемой профессии? К примеру, с семейным целителем Лестрейнджей? Волдеморт довольно усмехнулся и, быстрым движением схватив мою руку, притянул к себе: — Верно мыслишь, — услышала я непривычно ласковый голос. — Кадмус прямо сейчас вытряхивает сведения из оставшихся родственников своего почившего целителя. Оказалось, — Том зло усмехнулся, проводя острыми ногтями по моей шее, — что старик, больше века служивший у Лестрейнджей, неоднократно принимал у себя миссис Норбьерг с личными визитами. А чтобы скрыть эти встречи, он отмечал ее в качестве близкого друга семьи. Какая прелесть. — И в каком году этот целитель скончался? — произнесла я и, морщась от грубого проникновения острых ногтей под кожу, неосознанно сжала ладонью плечо Волдеморта, замечая на его лице довольный прищур. — В 1981 году. Смерть настигла его в том же месяце, что и Нормана Норбьерга, — холодно произнес он. Острые ногти медленно покидали мою кожу, а пальцы жадно заскользили по быстро затягивающимся ранкам. — В крови старика была найдена высокая доза отвара на стебле ланийской магнолии. Мучительная смерть, но все еще недостаточная для столь дерзкого и вероломного проступка. Любопытно. Ланийская магнолия была не только прекрасна собой, но и невероятна полезна. Отвар из растения чаще всего использовался в качестве успокоительного и снотворного. Сложность в создании настойки заключалась в том, что изготавливалась она лишь из цветов и листьев магнолии, которые должны быть отделены с особым вниманием и осторожностью от ядовитого стебля. В зельеварении, напротив, использовались исключительно стебли, что несли в себе чрезвычайно высокую концентрацию пагубных для человеческого организма веществ. Само же растение всегда считалось редким и крайне капризным в выращивании, к тому же оно требовало высокого мастерства и знаний в травологии. Если неумелый зельевар брался за изготовление отвара, но при подготовке к работе допускал оплошность, это запросто могло стоить кому-то жизни: стоило яду попасть в кровь, как по телу жертвы быстро распространялся паралич и за считанные часы достигал легких. «Удушье и впрямь недостаточная кара», — подумала я, размышляя о смерти целителя. Кстати об этом. — Какая у него интересная дата смерти, — задумчиво протянула я, замечая кровожадную улыбку на тонких губах. — Не менее интересно и то… Услышала я приглушенный томный голос и тут же ощутила, как горячее дыхание дразняще скользнуло по щеке. Кожа покрылась мурашками. Коснувшись ладонью гладкой головы моего Лорда, я настойчиво прижалась ближе к его лицу, чувствуя тяжелый выдох на своих губах: — Что с 1958 года Мелоди внезапно начала вести активную переписку с Клариссой, а сходить с ума начала после единственного короткого визита в Данию. — Ты клонишь к тому, — прерывисто ответила я, прикрывая глаза и с удовольствием отвечая на короткий и жадный поцелуй, — что все произошедшее — это дело рук Клариссы? — Нет, — прозвучал странный ответ. Узкая ладонь коснулась щеки, приподнимая мое лицо и заставляя вновь открыть глаза. — Их связь с Мелоди была мимолетной, а переписка сразу же приостановилась. Я уверен, что Клариссу кто-то направлял, предварительно выудив все нужные сведения из недалекой головы миссис Эйвери. Я непонимающе застыла, касаясь пальцами его ладони: — Но как? Ведь была дана клятва… Надменный взгляд жадно опустился на мои губы, ладонь на талии резко сжала кожу: — Я уверен, что был использован артефакт, чтобы обойти последствия нарушения Непреложного обета. Что? — Неужели это возможно? — неверяще произнесла я, видя разлившееся раздражение на лице Волдеморта. — Было возможно, — кивнул он и недовольно поморщился, — но способ слишком нестабильный и рискованный. Мелоди повезло, — кровавые глаза сузились, наливаясь багряной кровью, — она выжила. Ее мозг не расплавился, хоть девчонка и получила последствия, тронувшись умом. А это означает, — Волдеморт вдруг зло оскалился, впиваясь в меня знакомым яростным взглядом, — Мелоди прекрасно знала, на что шла. Дрянь сделала это добровольно. Подобная новость неприятно поразила. Если эта догадка верна, то мы буквально можем отследить период готовящегося плана. Но, признаться, куда больше меня напрягло заявление Волдеморта о полной осознанности этого предательства. — Я никогда не слышала о подобном артефакте ранее, — задумчиво произнесла я, видя кривую усмешку, растянувшуюся на бескровных губах. — Ты и не могла, — снисходительно ответил он, продолжая: — его разработка началась в пятидесятых и держалась в тайне. Лишь верхушка трех стран-союзниц имела представление о ведущихся экспериментах Норбьерга, покрывая и снабжая его лабораторию всем необходимым. Волдеморт вдруг с шумом втянул мой запах и, на мгновение прикрыв глаза от откровенного удовольствия, продолжил: — В 1973 году, когда моя власть укреплялась и неумолимо распространялась по всей Британии, появились первые сведения об артефакте в Министерстве магии. Аврорат настойчиво пытался использовать разработку Норбьерга в своей службе, наивно полагая, что это может им помочь. Но воздействие артефакта оказалось нестабильным и слишком непредсказуемым. Вот как. — Хуже, чем потеря рассудка? — Гораздо хуже, — усмехнулся мой маг и довольно облизнулся. — Сознание сопротивляющихся буквально расщеплялось, и ценный пленник подыхал в луже собственных мозгов. Но что касалось добровольно решившихся на подобное предательство, — улыбка резко исчезла с его губ, а в глазах вновь разлилась ярость, — такие волшебники начинали быстро сходить с ума, в конце концов встречая конец своей никчемной жизни в параноидальном бреду. «А раз тебе известны последствия от применения артефакта…» — Значит, — задумчиво произнесла я, — нужные сведения Министерство все же получало? — С добровольно согласившихся — получало, — кивнул Волдеморт, кровожадно усмехаясь. — И за каждый прерванный план я лишь сильнее топил этих выродков в крови. Не сомневаюсь. — Но Мелоди, — я кивнула на листы личного дела. — Она по-прежнему жива. — Во всяком случае живо ее тело, — согласился Волдеморт, уже спокойно добавляя: — Но что находится внутри — неизвестно. Теперь понятно, что имел в виду Алан, говоря о том, что Мелоди изменилась. Вот только она не просто изменилась, а сошла с ума по собственному согласию. К тому же единственный визит в Данию с большой вероятностью подразумевал лишь разовое применение артефакта. Скорее всего только по этой причине она все еще оставалась жива. А вот захваченных слуг Волдеморта вряд ли допрашивали один раз, а после занимались неустанным лечением с помощью семейного целителя. К слову об этом. — Но ведь ее все еще можно допросить? — произнесла было я, но тут же покачала головой, задумчиво добавляя: — Хотя вряд ли тот, кто использовал подобный артефакт, так запросто отпустил бы девчонку и не обезопасил себя. Или же, — я повернула голову, касаясь губами прижатой к моей щеке ладони, — можно было бы применить артефакт на Мелоди еще раз. — Его больше не существует. Все наработки и записи были уничтожены, — раздраженно поморщился мой маг. — Я полагал, что слухи об этом — уловка и безвольные глупцы запрятали артефакт, как это уже было с одним из Даров Смерти — Плащом-невидимкой. Тело под моими пальцами мгновенно напряглось, а рот искривился от злости: — Но я слишком переоценил умственные способности предателей крови и всего того сброда, что до недавнего времени заседало в Министерстве. Жаль. — Значит, остается Легилименция, — пожала я плечами, не видя других вариантов. — Вот только прошло уже больше сорока лет. — Думаю, за все это время в ее черепушке осталось лишь бессвязное месиво из воспоминаний, — задумчиво согласился мой Лорд, вдруг надменно усмехнувшись, — но нет ничего невозможного. К тому же, — он вдруг серьезно взглянул на меня, — очевидно, что о крови Мелоди могло стать известно только от двух людей — это Друэлла или же сам Лестрейндж. Но в последнем я сильно сомневаюсь. Я кивнула и раздраженно поморщилась. «Кто тянул меня за язык?! — подумала я, чувствуя, как внутри закипает праведный гнев. — Зачем только рассказала о ритуале и упомянула кровь?!» Идиотка! Зажмурившись, я с силой сжала челюсти и несдержанно запустила когти в теплую плоть плеча Тома. Обжигающая кровь тут же окрасила пальцы и пропитала ткань разодранной мантии. Сладковатый запах мгновенно окутал пространство, игриво проникая в легкие и будоража сознание. Я вдруг ощутила, как по щеке скользнула узкая ладонь и, грубо впившись в белые волосы, резко дернула на себя. Стоило лишь поднять ресницы, как я тут же оказалась в плену тяжелого взгляда. — Да, моя рыбка, — разлился ледяной голос Волдеморта, — именно твой длинный язык и привел к этой проблеме. Отре-езать бы его, — длинные пальцы вдруг с силой сжались на моей челюсти, а на губах отпечаталось горячее дыхание, смешанное с ощущением острых ногтей, вонзившихся под кожу, — но ты ведь отрастишь новый. Мой рот искривился от злости на саму себя. Внутри же разрасталась настоящая буря из презрения, ярости и неистового желания возмездия. — Убила бы, — процедила я сквозь зубы, чувствуя, как по венам расползается ядовитая ненависть. На лице Волдеморта растянулась кровожадная ухмылка: — Так и будет, любовь моя, но не сейча-ас, — я почувствовала жадное прикосновение тонких губ к своей щеке и виску. Над ухом раздался томный, шелестящий голос: — Сперва я выясню все подробности, а после все причастные к заговору будут уничтожены.

***

Оставшись наедине с неприятным стариком, я упорно старалась взять себя в руки и не разнести все, до чего могла дотянуться в порыве бурлящего внутри гнева. Мой Лорд, получив очередное письмо, ушел по неким крайне важным делам, в суть которых не считал нужным меня посвящать. В доме остались лишь я, змея и Фламель. И если Нагайна, всем своим массивным телом растянувшись у стены, не сводила внимательного взгляда с Николаса, то сам старик предпочитал угрюмо игнорировать происходящее. Он так и стоял у окна, упорно сохраняя молчание и недовольно поджимая губы. «И зачем только он здесь нужен?!» — пронеслась в голове короткая мысль. Каждый удар хвоста Нагайны о плитку пола будто пробивал мое оставшееся спокойствие. В голове без конца раздавался собственный голос, укоряющий в глупости, беспечности и наивности. Злость с новой силой вспыхнула внутри и разлилась огненной волной по венам, заставляя меня в ярости ударить по столу, будто бы тот был виноват во всех проблемах. Жалобный треск дерева неприлично громко раздался в тишине столовой. Магическая суть, ощущая неладное, непонимающе затихла, не решаясь издавать лишних звуков; волосы благоразумно рассыпались по спине, откровенно побаиваясь приставать ко мне с лаской. Это хорошо. Сейчас мне было не до них. И все же появившаяся глубокая трещина, рассекшая некогда безупречную поверхность стола, отрезвила. «Глупое поведение». Я устало прикрыла глаза и, опустив голову, старалась дышать глубже. Аромат магии Тома обволакивал тело, словно призывал угомонить слишком яростные чувства. Сейчас мне нужно было понять и осмыслить все, что удалось узнать; объединить полученные сведения в единую картину. А сделать это можно только, успокоившись и прекратив обвинять себя во всех грехах. Я сосредоточилась и, продолжая дышать, погрузилась в размышления. Итак, согласно версии Тома, именно Мелоди, безответно влюбленная в него еще со школы, внезапно решилась добровольно «поделиться» информацией с Клариссой. Именно она выдала сведения о моей природе и даже повредилась рассудком ради этого. Но зачем? Девчонки настолько хотели обсудить необычные новости без каких-либо последствий? Обговорить это между собой? «Чушь!» — я с раздражением мотнула головой. Они не просто обсуждали, да и не похоже, что это был лишь праздный интерес к моей персоне. Девицы буквально составили детальный план по моему пленению! Они передали эти сведения Ордену Феникса, предварительно создав нужный для поимки артефакт. Другой вопрос: а как они это сделали и когда этот план вообще появился? Я нахмурилась, чувствуя, что упускаю нечто важное. Мелоди с 1950 года находилась в браке с Эйвери и, согласно сведениям о ее болезни, с ума сходить начала после рождения сына в 1958 году. Вот только на самом деле все началось не с рождения ребенка, а с того короткого визита в Данию. Кларисса как раз в это время занимала свой пост в ОМиЦ, да и разработка артефакта по обходу последствий Непреложного обета или кровных клятв уже вовсю велась ее мужем. Вот только я в те годы спала уже больше восьми лет, а Том и вовсе покинул страну в поисках знаний и новых источников силы. «Это какой-то бред», — я устало прикрыла глаза ладонью. Даже если подумать, то что эти двое по сути получили? У них было лишь точное понимание, что я — сирена, парная морская тварь, чьи предки вымерли тысячу лет назад. Мелоди также знала, что я связана с храмом, и знала, что с Реддлом на момент 1949 года мы имели лишь две ступени привязки из трех. Скорее всего она даже была в курсе, что я уснула, но вот причину вряд ли понимала, как и не могла знать, в какой момент я вернусь. «Разве что, — подумала я, — она могла знать из оставшихся сведений о хранителях, что первые двадцать лет открыть храм невозможно». И все же подобные нюансы делали полученные знания слишком сомнительными. К тому же совершенно не было ясно, когда у Клариссы и Мелоди возник план избавиться от меня. Возможно, сразу? «Вряд ли», — ответила я самой себе, качая головой. Понять бы, в чем вообще был изначальный смысл. О крестражах им не было известно, а значит, вариантов не так и много: уничтожить Волдеморта или же уничтожить меня. Насколько я помнила, Мелоди и Кларисса горячо поддерживали идеи Реддла, полностью их разделяя. Даже если вспомнить школьные годы, я всегда видела эти двоих на закрытых тренировках, где практиковались запрещенные заклятия и темные искусства. Они охотно принимали новые правила, разделяли взгляды на грядущий миропорядок и учились «нежелательной» магии. Словом, они ярко показывали свое желание изменить привычный мир, одобряя решения Волдеморта и следуя им. Но в этом и была странность. Девицы же должны были понимать, что если наша парность завершится, то жизнь Тома и моя будут неразрывно связаны и смерть одного повлечет за собой неминуемую гибель второго. Уж эту информацию можно было отыскать в любом справочнике по парным морским тварям. Проклятье! Я с силой сжала веки, недовольно выдыхая оставшийся в легких воздух. Как бы я ни размышляла, но невольно приходила к тому же выводу, что и Том — был кто-то еще. И именно этот кто-то сумел хорошо подготовиться к моему пробуждению, превратив всю добытую информацию в настоящее оружие. А вспоминая попытку собственного пленения и беря во внимание новые сведения, я все больше укоренялась в мысли, что настоящей целью была вовсе не я. Я была лишь средством, чтобы добраться до моего Тома. «Возможно ли, что предатель не только Мелоди, но и Алан? — подумала я. — Или же к происходящему причастен Кадмус, и он лишь играет роль оскорбленного и возмущенного, но всецело преданного соратника Волдеморта? А быть может, все подстроила сама Друэлла?» Я мотнула головой, отметая вариант с Дру. Она могла сказать о крови, но ее собственные дети были тесно связаны со службой Темному Лорду. Да и явного мотива у нее не было. Во всяком случае, неприятность с Кадмусом не виделась мне чем-то из ряда вон. Друэлла сама отменила помолвку и вышла замуж за другого мужчину, родив ему троих дочерей. Она явно имела счастливую жизнь, что совершенно не подходило под то желание мести, которую планомерно готовил наш враг. «А вот Северус подходит», — подумала было я, тут же сомневаясь в собственных мыслях. Мотив у мужчины не просто имелся, он сам мне о нем и рассказал. Именно Северус пришел ко мне, вопрошая о моем промедлении; именно он проводил меня к своему Господину и буквально дал нужный толчок к нашему воссоединению. К тому же, по собственному признанию, он знал о моей природе из воспоминаний Лорда. Мог ли он это все затеять? На мой взгляд, вряд ли. Родился Северус явно позже пятидестых годов, а к тому моменту, как погибла мать Гарри Поттера, Лили, целитель Лестрейнджей и Норман Норбьерг уже были мертвы. Это означает, что русалочий горн уже был создан, и подобный факт совсем не совпадал по времени с желанием мести нынешнего директора Хогвартса. Другой вопрос: а мог ли Северус знать о готовящемся нападении? Вполне мог. Вот только вряд ли бы Лорд Волдеморт оставил его в живых после недавнего допроса. Ко всему прочему меня не оставляли и слова Блэр: «…если бы ты спросила меня, я бы ответила, что это дело рук женщины». И чем больше я вспоминала, как умирали причастные к происходящему, почему-то сильнее убеждалась в правоте салемской ведьмы. Все виновники так или иначе планомерно и тихо замолкали: Мелоди сошла с ума и не несла в себе угрозы, целитель Лестрейнджей оказался убит неверно сваренным отваром, Норман Норбьерг настроил артефакт и скоропостижно погиб в собственной лаборатории. Разве что смерть Клариссы выглядела странно, да и случилась она лишь через четырнадцать лет после всех этих событий. Но почему? «А ведь именно в 1995 году стало известно, что Волдеморт вернулся, — вспомнила я. — И в это же время вдруг умирает Роули». — Неужели плохие новости? — услышала я скрипучий голос и подняла рассеянный взгляд на старика. Он по-прежнему стоял у окна, разве что теперь с пытливым любопытством рассматривал меня в ответ. Уставившись на бледную фигуру Фламеля, я несколько раз моргнула и глубоко вдохнула насыщенный солью воздух, чувствуя хотя бы относительную ясность в сознании. — Бывало хуже, — нехотя произнесла я. — Неужели? — вдруг неприятно поморщился старик, медленно двинувшись к обеденному столу, тяжело переставляя ноги. — А чего ты ожидала? Связалась с настоящим убийцей и психопатом и думала, что не возникнет проблем? Нагайна, услышав подобное заявление, угрожающе зашипела, высунув мясистый язык. Старик коротко вздрогнул и бросил раздраженный взгляд на змею. — Но судя по тому дурдому, что я слышал, — продолжил он и, брезгливо скривив рот, уселся на ближайший стул, — ты и сама ненормальная. Точно. — Столовая не пострадала, — проигнорировала я бессмысленное ворчание, кивая на нетронутую обстановку в комнате. — «Не пострадала», — передразнил мои слова Фламель, вызывая внутри мимолетное желание открутить седую голову. — Уж с магическим фоном я умею работать, — он недовольно скривился, добавляя: — и умирать в этом проклятом месте не собираюсь! «Даже удивительно, что Том сдержался и не прикончил тебя раньше», — подумала я, вдруг замечая, как снова заволновались собственные волосы. Для старика подобное действие тоже не осталось без внимания. Он напрягся, пристально следя за медленно ползущими в его сторону белыми прядями. Те же проскользили по лакированной поверхности стола и внезапно остановились. Словно опасаясь, из копны волос выскользнула тонкая прядь. Растягиваясь, она будто бы хотела коснуться странного гостя, поприветствовать его. Наблюдая столь осторожную попытку знакомства, Фламель надменно усмехнулся и специально откинулся на спинку стула, нагло увеличивая расстояние. Противный старик! — Я не стану создавать философский камень, — вдруг бесстрастно заявил он, быстро теряя всякий интерес к волосам и вновь переводя тяжелый взгляд на меня. — Можешь не стараться. Сколько самомнения. — В этом нет никакой необходимости, — я выпрямилась и, обхватив поникшие пряди рукой, одернула их на пол. — Мне хотелось лишь убедиться в существовании полукровных особей. Бесцветный взгляд вдруг вспыхнул интересом и недоверием: — И ты даже не допускаешь мысли, что могла ошибиться? — Исключено, — я покачала головой, уверенно заявляя: — в запахах я никогда не ошибаюсь. — И не можешь выдать желаемое за действительное? — продолжал он, неприятно улыбаясь. Старик будто развлекался, настырно сомневаясь в моей природе и способностях: — Я прожил слишком долго, девочка, — Фламель сцепил ладони в тугой замок. Я видела, как натянулась сморщенная на его руках кожа, как тяжело согнулись пальцы. — И видел множество довольно сильных волшебников и даже редких магических тварей, которые всеми силами пытались отыскать себя в этом мире и получить некую заслуженную, по их мнению, власть или даже признание. Самоуверенные, наглые, беспринципные. Подобные им с радостью меняли существующую реальность под себя и коверкали привычный ход вещей в угоду своим интересам и представлениям. Словно нарочно они не замечали ничего вокруг, что могло бы противоречить их видению. И что-то мне подсказывает, что ты ничем от них не отличаешься. «Кто бы сомневался, что старик, исходя из собственного высокомерия, сделает обо мне подобный вывод», — усмехнулась я про себя. Уверена, что самого себя Фламель причислял к совсем иному лагерю. Ведь он без сомнения видел все кристально чистым, незамутненным и правильным. И впрямь, никаких противоречий. — А были ли те, кто отличался? — задумчиво произнесла я, видя мгновенно сузившийся взгляд Николаса. — Были, но таких не много, — важно кивнул он. — Одним из подобных величайших волшебников нашего времени, пожалуй, был Альбус Дамблдор. Возможно, ты слышала о нем. «Какое любопытное совпадение», — невольно промелькнуло в мыслях. — Слышала, — кивнула я, добавляя: — Он мертв, не так ли? — Был вероломно убит, — Фламель чуть поднял голову, надменно взирая на меня из-под опущенных редких ресниц, — слугами Волдеморта. — Кем? — тут же задала я вопрос, видя настороженность в бесцветных глазах. — Насколько мне известно, — старик будто специально растягивал слова, — его имя Северус Снейп. Мне довелось стать свидетелем приватного разговора, — нехотя пояснил он, предупреждая мой вопросительный взгляд. В воспоминаниях сразу вспыхнул вчерашний разговор у Блэр: «…он свершил то, что было нужно, ради Темного Лорда! …Это должен был сделать Драко!» Не о Дамблдоре ли тогда шла речь? Очень похоже на то. Если я права, то это значит, что профессор оказался мертв от руки Северуса, тогда как приказ убить Альбуса должен был выполнить Драко. Интересно. Или Северус крайне исполнителен, или бывший профессор зельеварения очень близок с семьей Малфоев. Пожалуй, стоило бы узнать об этом больше. — А Гарри Поттер? — произнесла я, вспоминая о подростке и замечая абсолютное безразличие на лице старика. — Что-то известно о нем? — Мальчишка, сидящий в Азкабане? — произнес Фламель, задумчиво закатывая глаза и потирая подбородок. — Что-то слышал, — кивнул он, цитируя: — «Мальчик, который выжил после убивающего заклятия самого величайшего темного волшебника всех времен», — последние слова прозвучали с откровенной издевкой. — Довольно занимательная история. Теперь же все газеты наперебой рассказывают о его предательстве. Я даже застыла, слыша подобные слова. — Предательстве Поттера? — все же переспросила я, откровенно удивляясь. На лице Фламеля вновь проявилась раздражающе снисходительная гримаса: — Почитай свежую прессу, — он вальяжно откинулся на спинку стула, вдруг брезгливо скривившись. — Или твой хозяин использует тебя лишь в качестве куклы для утех? Такая откровенная попытка задеть меня или даже разозлить не вызывала внутри ничего, кроме смеха. И на что только рассчитывает? Но замечание про газеты было дельным. И впрямь стоило бы ознакомиться с последними новостями, творящимися в Британии и за ее пределами. — Он — моя пара, — все же произнесла я, с любопытством наблюдая за последующими словами старика. — Для тебя, — противно усмехнулся тот, провокационно добавляя: — А кто для него ты? Отличная манипуляция! Я даже восхитилась умению мужчины ловко менять тему и переводить все в нужное для себя русло. Пожалуй, воспользуюсь подобным трюком. Как удобно, что у меня как раз имелся один крайне волнующий вопрос. — У тебя есть дети? — спросила я, моментально считывая трудно скрываемую ненависть на бледном лице. — Это не твое дело! — зло выплюнул Фламель, тут же отворачиваясь и переводя мрачный взгляд в окно. — Но меня даже не удивляет подобная бестактность. «Верно, — усмехнулась про себя. — Я же всего лишь морская тварь». — Просто вопрос, — задумчиво произнесла, замечая, как старик недовольно поджал губы, явно не собираясь утолять мое любопытство. «И все же, — подумала я, всматриваясь в хмурящееся лицо Николаса, — если ты сирена, пусть даже и на ничтожную часть, есть ли шанс, что потомство будет зависеть от парности? Или же человеческая кровь сильнее зова дальних предков?» — У сирен не может быть детей вне пары, — продолжила давить я, кажется, затрагивая явно болезненную тему. — Интересное утверждение. Но что-то я не замечаю твоих отпрысков, слоняющихся по этому треклятому дому! — разлился ядом его голос; сухие пальцы с силой впились в ткань мантии. — Или это работает лишь в одну сторону? Я с любопытством всматривалась в бесцветные глаза, сверкающие от раздражения и крайнего возмущения. Не похоже, что старик лукавил. Скорее он действительно ничего не знал ни о нюансах парности, ни об особенностях зачатия. Что и не удивительно — подобные сведения он мог получить лишь от тех, кто еще помнил. Не считая нужным отвечать на повисший в воздухе вопрос, я покинула столовую, слыша, как Нагайна за моей спиной недовольно ударила хвостом о плитку пола.

***

— И о чем ты только думала, утаскивая с затонувшего корабля судовой журнал? На кой он тебе сдался? — недоумевал Фламель, с пристрастием листая мою старинную зачарованную книжонку. — И что это за язык? Латынь? — не унимался он и, безуспешно пытаясь вчитаться в древнюю письменность, вдруг воскликнул: — Просто поразительно! Они еще и первые руны вписали! Белые волосы недовольно обвивали руки старика, стараясь отнять честно найденную вещицу. Этот журнал был тщательно припрятан в одном из тайников русалок у берегов нынешней Испании, откуда я его честно стащила во время своих скитаний в XIII веке. К тому же древняя книжица, старательно исписанная уже давно мертвым языком, все еще несла в себе необычную и чистую магию. Кто бы ни зачаровывал судовой журнал, но этот волшебник был явно силен и крайне предан делу. За прошедшие три дня Фламель заметно расслабился и, судя по всему, окончательно обнаглел! Довольно неприятный характер старика сильно нервировал и утомлял. А вот мои волосы, напротив, были крайне довольны, вдоволь «исследуя» странного гостя. Забавно, но было видно, что Николасу даже нравилось подобное внимание и он довольно тепло оглаживал мягкие пряди, вызывая у них незамедлительный восторг. Что касалось магической сути, то она, глубоко оскорбленная выпадами волшебника, периодически порывалась «отомстить» ему, изводя меня своим рычанием и стремлением вырваться из-под контроля. Невыносимо! К сожалению, Том появлялся в доме лишь на несколько часов, но довольно скоро снова удалялся на очередной допрос или вызов Пожирателей Смерти. Мой Лорд успевал лишь коротко перекусить и, вчитываясь за трапезой в очередные письма от своих слуг, вновь оставлял меня одну. Изнывая от тянущей тоски по моему магу и вынужденная в целях безопасности постоянно находиться в доме, я с упорством ковырялась в собственных сокровищах, безуспешно стараясь хоть как-то отвлечься. Фламель, до которого, кажется, вообще никому не было дела, натурально изводил меня своими замечаниями и бесконечным ворчанием. Его скрипучий голос день ото дня все больше распалялся, словно старик ставил перед собой единственную цель — вывести меня из себя. И у него это превосходно получалось! Николас, к моему несчастью, стал частым гостем в нашем доме. Он прибывал утром с мужчиной по фамилии Говелл через каминную сеть, а вечером, под присмотром все того же волшебника, возвращался в некий дом в магловском квартале. Единственное, что не могло меня не радовать, так это Нагайна, которая полностью потеряла ко мне интерес и переключила все свое внимание на Фламеля. Она усердно следила за каждым движением и действием старика, время от времени напоминая о себе пронзительным шипением или ударом о пол или стену мощного хвоста. И сейчас, вальяжно растянувшись у двери, змеища царственно возлежала по всей ширине комнаты. Ее желтые глаза неотступно следили за Николасом, а длинный язык то и дело прощупывал пространство, словно проверял на присутствие чего-то запретного. Хорошая змея. — Не трогай мои вещи! — пробурчала я, ревниво замечая, как волосы все же выдрали из загребущих рук судовой журнал. — Я слышал о пристрастиях морских существ к бесконтрольному накоплению всякого хлама, — противно усмехнулся Фламель и, нарочито послушно спрятав руки за спину, неспешно обходил всю огромную комнату, заваленную моими вещами. — Собственничество и жадность к «своему» затмевают у вас все прочие чувства. Такие повадки роднят подобных тебе с животными, ты не согласна? Как же ты достал. Прикрыв глаза, я выдохнула сквозь зубы, старательно убеждая себя в скорой кончине одного сморщенного седого старика. Чуть повернув голову, с неудовольствием заметила, как тот остановился у стола с древними драгоценностями и с любопытством рассматривал проклятые украшения семьи Аббот и Сольер. — И как подобная тебе, — Фламель вдруг повернулся, врезаясь в мое лицо внимательным взглядом, — смогла заинтересовать Темного Лорда? «Удивительно, что ты назвал его Лордом», — подумала я про себя, раздраженно отвернувшись и не собираясь отвечать на подобные вопросы. — Ты красива, — задумчивым голосом продолжал Фламель, медленно двинувшись в мою сторону, — но твое происхождение слишком несущественное, мелкое, даже ничтожное. Тварь из вымершего морского народа? — его глаза задумчиво уставились куда-то сквозь меня. — Это недостойно столь могущественного волшебника. Устало вздохнув, я уже в который раз пожалела, что учуяла в надменном старике родной запах давно погибших предков. Хотя это была не единственная причина моего промедления. Магическая суть же громко заворчала в сознании и занырнула куда-то в глубины моего тела, явно раздражаясь «поведением» гостя и невозможностью этого самого гостя убить на месте. Хотела бы я поступить так же. За эти бесконечные три дня у меня создалось стойкое ощущение, что Том лишь прикрывался заботой о моих скромных надеждах в поиске полукровных особей. На самом же деле моего мага интересовала связь Николаса Фламеля с Альбусом Дамблдором. Совершенно случайно оказалось, что эти двое были достаточно давно знакомы и регулярно поддерживали связь посредством переписки. К тому же Фламель уважал профессора и вряд ли бы добровольно поделился всяческими любопытными подробностями их общения. Я бы предположила, что, несмотря на очевидную старость, сам волшебник все еще оставался достаточно сильным и опытным противником, который мог вполне успешно сопротивляться пытке легилименцией, предпочтя погибнуть в процессе допроса. «Случайно, как же», — невесело усмехнулась про себя. В пользу моей маленькой теории говорил еще и тот факт, что сыграть на интересе старого исследователя и создателя философского камня получалось куда эффективней. Николас охотно поведал мне, что последние два года жил в полной изоляции и сейчас, получив в моем лице невольного слушателя и собеседника, он понемногу раскрывал некоторые сведения о собственной жизни. В том числе его воспоминания касались и интересующего нас профессора Дамблдора. Именно по этой причине старик все еще мог говорить, хотя сдерживать себя становилось откровенно сложно. — Ты же уже все решил, — бесстрастно заметила я, вновь чувствуя на себе пристальный взгляд. — Сделал выводы о моей ничтожной природе, обозвал куклой для утоления сексуальных потребностей, — я усмехнулась, продолжая: — Даже мое обоняние, по твоему мнению, — это лишь уловка для создания нового камня. Я нехотя поморщилась, перебирая в голове подробности дурного и неприятного разговора, который не прекращался все эти утомительные три дня: — Даже не представляю, что же ты расскажешь мне дальше. — Просто мысли, — покачал головой Фламель, останавливаясь рядом. — Неужели магия парности так сильно влияет на разум? Мило. Сперва меня считали ведьмой, опоившей Тома амортенцией. Теперь же во всем виновата магия парности, поскольку никак иначе высокородный волшебник бы мной не заинтересовался. А потом мне говорят, что мир изменился. — Вряд ли, — усмехнулась я, все же добавляя: — но ты всегда можешь спросить об этом у самого Лорда Волдеморта. Уверена, он с радостью поведает тебе обо всех деталях. Старик вдруг одобрительно улыбнулся, отворачиваясь и любуясь зачарованной картиной нимф XV века. Кокетливо прикрываясь полупрозрачными тканями, юные прелестницы разбегались вдоль водопада и игриво прятались за камнями от любопытного внимания мужчины. Я же с трепетом взяла в руки жемчужную нить, вдруг с неудовольствием слыша, как разлетелся по полу крупный морской жемчуг. — Русалочий остров под названием Little Hope, — вдруг задумчиво произнес Николас, не обращая никакого внимания на мельтешения волос по полу, собирающих жемчуг. — Это сомнительное место расположено недалеко от острова. И вот вопрос: зачем же столь безжалостному и жестокому волшебнику создавать свой дом вблизи заброшенного острова сирен? И правда. — Кто знает, — я пожала плечами, неспешно нанизывая жемчужные бусины на шелковую нить. — Быть может, он романтик и сделал это для меня? — я улыбнулась, слыша легкий смех рядом. — А у Дамблдора были предположения? Фламель лишь усмехнулся моей попытке перевести тему и покачал головой: — Ты знала, что Волдеморт начал создавать этот остров в начале 1980 года? Я прервала свое увлекательное занятие лишь на мгновение, чувствуя, как медленно скользит по шелковой нити очередная жемчужина, и ощущая на себе пристальный взгляд старика. — Нет, — покачала я головой, невозмутимо продолжая восстанавливать украшение. — Об этом мне поведал Альбус. Услышав любопытный ответ, я все же оторвала взгляд от нити и подняла голову, взглянув на старика: — И что еще он поведал? — я бесстрастно пожала плечами, замечая странную полуулыбку на морщинистом лице. Интриган. — Много всякого, — нарочито медленно протянул Фламель. — К примеру, Альбус делился со мной сведениями о долгих и безуспешных поисках некой девицы, с которой юный Том Реддл был очень близок в Хогвартсе. — И как? Нашел? — я наклонила голову, видя, как блеснули интересом бесцветные глаза. — Насколько было понятно из писем, — усмехнулся Фламель, — нет. Он вдруг отвернулся и задумчивым взглядом уставился на древнюю картину с изображением Гидры. Огромное змееподобное чудовище спало у скалистого берега, забавно взгромоздив свои пять голов друг на друга. Николас, с пристрастием разглядывая одну из нимф, которая любовно кружила вокруг чудища, будто бы пытался что-то вспомнить. Еще мгновение, и по комнате вновь разлился его скрипучий голос: — Как же было ее имя? — старик повернул голову, впиваясь пытливым взглядом в мое лицо и жадно ожидая ответ. Не дождешься. Безразлично пожав плечами, я уже было вернулась к своему прежнему занятию, как вдруг услышала: — Эмилия Роуз! — воскликнул он, продолжая: — Бесследно пропавшая девушка, исчезнувшая на ровном месте. Никаких сведений о дальнейшей судьбе, никаких фото- или колдографий. После окончания Хогвартса она просто испарилась, словно ее и не было. А в 1969 году вспыхивают первые редкие упоминания о затерянном храме последнего хранителя. — Что за упоминания? — поинтересовалась я, отмечая про себя слово «последний». И правильно, нечего вам знать об еще одном храме. — Ничего особенного, — покачал головой Фламель, прекрасно замечая, как я проигнорировала занимательный рассказ о девушке. — Хотя любопытно то, что эти статьи выходили по всему миру и в каждой писалось одно и то же. Насколько я помню, указывалось точное местоположение храма и давалось сомнительное обещание помощи от пробужденного хранителя. Приводилась даже выдуманная легенда, в которой сообщалось, что водяница непременно начнет служить тому, кто ее пробудит. Редкостный бред, но ажиотаж поднялся и к загадочному храму потянулись целые паломнические группы. Каждый хотел заполучить себе в услужение преданного и обученного слугу. Я усмехнулась, вспоминая трех подростков, которые ждали от меня той самой помощи и поддержки в войне. Хотя бы теперь стала понятна их настойчивость и непонимание моего отказа. А вот информация о том, что Том известил не только Британию, но и весь магический мир о моем храме, покоробила. Хорошо, что к 1998 году пыл у желающих явно поутих. — Ты тоже спускался к храму? — полюбопытствовала я. — Вот еще, — поморщился старик. — Но я видел колдографии. Руны, нанесенные на стены, показались мне очень занимательными. Я даже изучал их какое-то время, — он усмехнулся, продолжая: — хотел понять, как именно формировалась связь между существом и древним строением. Оказалось, что весь процесс заключался в переплетении души и магии, которые потом с помощью рун фиксировали на куске камня. Что-то вроде удавки для животных, — он противно хмыкнул, откровенно забавляясь столь удачному сравнению. — И все же спорный выбор, на мой взгляд, но не мне судить решения, принятые Советом в XI веке. В комнате повисла тишина. — Иллишту, верно? — произнес вдруг Николас, не сводя задумчивого взгляда с бесстыже развлекающихся у водопада нимф. Он не ждал моего ответа, а лишь размышлял вслух, словно тянул за некую невидимую нить в попытке размотать клубок: — Альбус внезапно прекратил всякие поиски Эмилии Роуз осенью 1981 года. Что любопытно, именно в начале того же года был окончательно воздвигнут и этот проклятый остров, а после началось открытое свержение власти в Британии. Вот как. «Значит, на то, чтобы создать целый остров и построить этот дом, тебе понадобился всего год», — я поджала губы, с восторгом пытаясь осознать уровень той силы, которой владел Волдеморт. Впечатляли даже не столько его потенциал и поистине огромный резерв, сколько прекрасные умения и великолепные знания. Старик же молчал, как вдруг, словно нащупал ту самую нужную веревочку, вновь начал говорить: — Я помню, как газеты разрывались от слухов и легенд, наперебой рассказывая сказки о хранителях и настойчиво призывая волшебников спуститься в океан и стать тем самым, кому суждено открыть врата. И вдруг в последний день октября 1981 года Темный Лорд исчезает, а вместе с ним пропадает и любое упоминание о храме в газетах. — И к чему ты все это говоришь? — лениво спросила я, отмечая про себя слишком любопытные даты. «Так получается, что Дамблдор до 1981 года не знал о моей природе, раз перестал искать Эмилию Роуз? Или же он просто так удачно «забросил» мысль найти девушку именно в этот символичный год? Но почему? Появился иной способ победить?» Том ведь упоминал, что как раз в этот период был безумно близок к победе, да и смерти целителя Лестрейнджей и атефактора Норбьерга выпадали именно на эту дату. Означает ли это, что наш враг в конце концов связался с Дамблдором и раскрыл ему мою тайну? С другой стороны, это могло и вовсе ничего не значить. Интересно, а как тесно профессор был связан с Орденом Феникса? — Ты, — старик порывисто обернулся, уверенно заявляя: — та самая Эмилия Роуз. Сирена, чью природу скрыли, назвав водяницей; запрятанная Мэрлином на дне океана и заснувшая вновь, как того требовали условия скрепленной с храмом души. Не знаю, кто тебя пробудил, но твое появление в Хогвартсе не было случайностью. А значит, — Фламель вдруг кивнул сам себе, произнося очевидное: — вы с будущим Лордом сблизились еще в школе! Прекрасный анализ. — Все верно, — не стала лукавить я, вызывая на лице Фламеля мимолетную улыбку. — Значит, — уверенно кивнул он, опрометчиво заявляя: — ты снова уснешь. Я лишь хмыкнула, решая никак не пояснять свое веселье. С другой же стороны, а как еще мог объяснить себе старик, что в прошлом я погрузилась в долгий сон? Только тем, что я вновь должна неизбежно заснуть, подчиняясь магии храма. Вряд ли в ближайшее время станет известно, что он уничтожен. — И все же очень интересно, — не сдавался въедливый старик. — Почему Темный Лорд не смог разбудить тебя сам? Он явно не тот человек, который станет ждать милости от судьбы. И не менее интересно, как веками запертая в своем храме сирена вдруг узнала о своей паре в Хогвартсе? А за спиной этой самой сирены стоял целый Салем, во главе с древнейшим ведьминским родом Беннар? Сколько вопросов. — Это всегда так интригует, — не удержалась я и широко улыбнулась, встречаясь с любопытным взглядом Фламеля, — когда есть некая загадка, не правда ли? — В этом и впрямь есть нечто особенное, — он вдруг громко рассмеялся, одобрительно кивая, — и тем интереснее ее разгадать. «Мне бы столько уверенности», — подумала я, усмехаясь собственным мыслям. — Тебе разве не пора уходить? — я кивнула в сторону окна. Сквозь неплотно задернутые шторы виднелась узкая полоса, за которой так привычно искрились и перекатывались синеющие волны. Они мерно вздымались и, поблескивая в лучах заходящего солнца, разливались по поверхности спокойного океана. — Твоя охрана, должно быть, уже заждалась, — произнесла я, предвкушая, как останусь в доме одна и поплаваю недалеко от острова. Том вряд ли вернется в ближайший час, как раз успею насладиться тишиной. — Не терпится избавиться от меня? — понимающе хмыкнул Николас, медленно двинувшись в сторону выхода. Нагайна следила за приближением старика и нехотя сваливала свою огромную тушу массивными кольцами, освобождая проход. Столь неповоротливая на первый взгляд, она оказалась на удивление изящна и, грациозно извиваясь, поблескивала зеленовато-коричневой гладкой чешуей. Фламель же красоту змеи совершенно не ценил и раз за разом лишь недовольно морщился, когда был вынужден к ней приближаться. — Знаешь, что я сейчас вспомнил? — произнес он вдруг, останавливаясь у открытой двери и чуть поворачивая голову. — Еще в период первой войны с Лордом Волдемортом в газетах время от времени писалось о пропажах и загадочных смертях мелких артефакторов по всему миру. Скорее всего, я бы не обратил на это внимание, если бы не знал лично трех волшебников, пропавших таким образом. Каждый из них являлся часовщиком. Должен заметить, что это крайне редкая профессия. Знания передаются внутри семьи и исключительно по наследству. Так вот, всего за несколько лет пропали больше пятидесяти семей, а Маховики времени, которых и без того было слишком мало, загадочно исчезли из всех закрытых секторов Министерств. Старик вдруг усмехнулся, довольно убедительно игнорируя угрожающее шипение Нагайны: — И если в тот период я не придал этому особого значения, то теперь... — его голос изменился, а во взгляде мелькнуло понимание. — Теперь я уверен, что если где-то и остались Маховики, — кивнул он собственным мыслям, толкая дверь на себя, — они хранятся в тайниках, принадлежащих Темному Лорду. Какой ты проницательный. Дверь наконец захлопнулась, скрывая за собой фигуру надоедливого старика и змеи. Облегченно выдохнув, я провела пальцами по восстановленной жемчужной нити и, улыбаясь своим мыслям, передала ее радостным волосам. «Значит, любовь моя, ты позаботился и об этом». Я глубоко вдохнула прохладный вечерний воздух и поднялась, довольно разминая тело. Взглянув еще раз на заманчивый блеск темнеющих лазурных волн, я растворилась в облаке мелких морских капель, ныряя в океан.