Жестокая, кровавая месть

      Стайлз обошел дерево, осторожно осматривая окрестности, внимательно прислушиваясь к звукам вокруг себя. Он продолжил идти, но не мог избавиться от ощущения, что он не один.       Лес, казалось, тянулся бесконечно, и все же он уже достиг маленького пруда, укрывшегося в самом сердце заповедника. Он улыбнулся, выходя на небольшую поляну, приближаясь к мерцающей воде.       И тут он услышал шаги, бегущие к нему. Он не закричал, не подпрыгнул. Он просто позволил телу врезаться в него и повалить его на землю.       Он рассмеялся Питеру, который улыбнулся ему и потерся носом о его шею. Слова были пробормотаны, Стайлз запрокинул голову назад, чтобы обнажить шею, а остальное было размыто.       Одежда была сорвана, Стайлз был сверху, прижимая Питера к земле, наслаждаясь его теснотой и теплом. Звуки вырывались из глубины его легких, пока он слушал, как Питер скулит. Его тело извивалось в ритмичном движении, вытягивая ломящее кости удовольствие на самую поверхность, и не прошло много времени, как удовольствие высвободилось.       Стайлз проснулся от чудесного сна, задыхаясь и подавляя стон, зарываясь в кровать. Его пальцы скрутили простыни, когда он, блядь, взорвался в нижнем белье. Невероятное удовольствие пронзило все его тело, выбивая дыхание из легких и заставляя все его тело трястись. Блять. Подростковые оргазмы. Ничто, черт возьми, не сравнится с ними.       Он трясся вместе с толчками, по лбу стекала капля пота. Закрыв глаза, он наслаждался призрачным ощущением Питера, обнимающего его, снова находящегося в его власти после столь долгого времени. Это было так хорошо, и в то же время так больно. Он хотел бы, чтобы это снова было его.       По крайней мере, он хотел бы видеть такие сны каждую ночь.       — Блядь, — прошептал Стайлз, перекатываясь на спину и глядя вниз на свою мокрую палатку. — Я почти забыл, что у меня тело грёбанного семнадцатилетнего, — проворчал он.       Ох, хотя, подумал он, вылезая из кровати и направляясь в душ, чтобы умыться. Просто это значит, что мой рефрактерный период может выдержать еще один раунд перед собранием стаи.

***

      — О, давай, Дерек! — закричал Стайлз. — Позволь ему это сделать!       Альфа, о котором идет речь, ухмыльнулся про себя, уклоняясь от размахивающих кулаков. Скотт, с толстым шарфом, закрывающим глаза, и берушами в ушах, натыкался на поддон за поддоном и пытался преследовать Дерека по импровизированному лабиринту, используя только запах и плохо доносящийся звук.       Было стыдно, как плохо он справлялся.       Стая подшучивала над ним со стороны, а Стайлз отхлебнул свой напиток с ужасно довольной ухмылкой.       Рядом с ним, отражая развалившуюся позу Стайлза на походном стуле, Питер наклонил голову и протянул руку. Вопреки себе, Стайлз с легкостью протянул ему свой лимонад с добавками. Он наблюдал, как забывчивая любовь всей его жизни сделала глоток, и поймал его одобрительный заговорщицкий взгляд, когда Питер узнал, что, казалось бы, невинный летний напиток мальчика был приправлен водкой. Стайлз подмигнул ему, и мужчина дьявольски ухмыльнулся.       — Давай! — В отчаянии крикнул Скотт, кружась с вытянутыми вперед руками. Дерек стоял в нескольких ярдах от него, развлекаясь.       Стайлз уже собирался прошептать Айзеку, который проходил мимо них, что ему следует подкрасться и напугать Скотта до чертиков, как вдруг земля под ними содрогнулась. Жёстко — настолько сильно, что все, кто был на ногах, оказались на земле, их импровизированный лабиринт из поддонов рухнул, как домино, а вдалеке упало несколько деревьев.       Кажущееся землетрясение длилось всего несколько секунд. Когда оно закончилось, Стайлз вскочил на ноги, и его сердце забилось от леденящего душу ощущения, что что-то пошло ужасно неправильно.       Вся стая собралась вместе, крича «что, черт возьми, это было» и издавая общие звуки испуганного замешательства. Стайлз отступил назад и оглядел лес с бледным лицом.       — Стайлз? — Спросил Питер, подходя к нему, внимательно наблюдая за ним, несомненно, учуяв плохо скрываемый запах ужаса.       Мальчик сглотнул, его сердце колотилось как бешеное, и покачал головой. — Я уверен, что это ничего такого, — солгал он.       Вдалеке стая растревоженных птиц поднялась в небо. Стайлз поискал в памяти что-нибудь из того, что произошло в прошлый раз, что вызвало или имитировало землетрясение, но ничего не нашел. Что это могло быть? Что могло измениться, чтобы вызвать землетрясение?!       — Стайлз, позвони отцу, — сказал ему Дерек, торопясь к лофту.       — О, теперь ты хочешь работать с ним, — рявкнул Стайлз, измотанный, но повинующийся. Он позвонил отцу и пошёл вслед за стаей, направлявшейся к лофту.       Затем он остановился, когда до него наконец дошло, почему сильное землетрясение — это ужасно, ужасно, очень плохо.       Черт. Как он мог забыть?!       — Я полагаю, ты тоже это почувствовал? — Раздался голос шерифа на другом конце провода. — Слушай, я не могу долго говорить, мы уже получаем вызовы о поваленных деревьях и... Да, Пэрриш, хватай Томми и Гилмана и иди. Встретимся там. Сынок, можешь мне сказать, это... ну, ты знаешь... это нормально?       Стайлз не ответил. Он стоял там, застыв на месте от ужаса. Глаза широко раскрыты, лицо бледное, руки начинают трястись. Он совсем забыл об одном большом зле, которое технически еще не пришло, но которое всегда было здесь. Как он мог забыть?!?!       — Стайлз? — Спросил Питер, подходя к нему.       Он так наслаждался этой новой жизнью. Дела шли лучше, чем когда-либо. Дерек уже начал расслабляться, школа была пустяком, и он готовил для своего отца почти каждый вечер, так что он питался здоровее. И он строил план, как подтолкнуть Питера к исцелению некоторых из его душевных ран, и даже строил планы, чтобы наконец рассказать ему о своих секретах, поскольку ему удалось уничтожить все контакты Кейт с охотниками, и все были почти в полной безопасности. Все было так идеально. Он был так близок к тому, чтобы наконец преодолеть трудную часть.       Конечно, это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Это был лишь вопрос времени, прежде чем всё пойдёт по пизде.       — Мне нужно идти, — строго сказал ему Стайлз, опуская телефон от уха.       Питер уставился на него, по его лицу было ясно, что он пытается вычислить, что именно Стайлз скрывает от него. — Куда?       Стайлз открыл рот, чтобы ответить, потратил мгновение, чтобы придумать ложь, а затем остановился на: — Я не могу тебе сказать. Я не могу рассказать никому.       Питер не выглядел счастливым. И, черт возьми, Стайлз скучал по тем дням, когда он видел ярчайшую улыбку, освещающую его черты. Он не видел Питера по-настоящему счастливым с тех пор, как вернулся. Он бы всё отдал, чтобы просто увидеть его настоящую улыбку... Это было так больно. — Почему?       — Я не могу тебе сказать. — Слезы сами собой навернулись на глаза. Образы прищуренных глаз Питера и блестящих зубов, оскаленных в самой искренней, самой счастливой улыбке, которую он когда-либо видел, когда Стайлз показывал ему объявление в газете о продаже дома. Маленький двухкомнатный дом с подвалом, гаражом и сараем для всех нужд Питера по деревообработке. И огромная гостиная и место на чердаке для кроватей, чтобы стая могла прийти в любое время, когда им это понадобится. Их дом. Их логово.       — Мне нужно идти, — наконец выдавил Стайлз, сунув свой телефон в руки Питера. Там, куда он идет, он не может позволить никому следовать за ним, а отслеживание телефона — это слишком просто для некоторых людей, которых знает стая. — Со мной все будет в порядке.       Питер нахмурился и тихо сказал, — ложь.       Сердце Стайлза заныло. Он дернулся, почти потянувшись, чтобы просто положить руку на плечо Питера, или коснуться его щеки, или наклониться вперед и обнять его или поцеловать, просто потому, что ему этого очень хотелось. Вместо этого он одарил его сломленной улыбкой, а затем повернулся и побежал в лес так быстро, как только мог.       Он направлялся к Неметону.       И он не был уверен, что вернется.

***

      Сердце Стайлза упало, когда он вышел на поляну. Едва устойчивая корневая система под Неметоном рухнула, как он и боялся, оставив пыльную, грязную расщелину сбоку от Неметона. То, что его ожидало, заставило его покрыться холодным потом.       Осторожно спускаясь в подвал, вопреки всем доводам здравого смысла, он отстраненно размышлял о том, что, черт возьми, могло вызвать землетрясение, и придется ли ему еще разбираться и с этим, что бы это ни было... Если он вообще сможет это сделать.       Он пополз дальше в обрушившийся подвал и закусил губу, когда он добрался до того места, где находилась банка. Банка, в которой находился один из его самых больших страхов. То самое, что до сих пор преследовало его в кошмарах, даже после стольких лет исцеления. То, что могло положить конец этой новой жизни прямо здесь и сейчас.       Сердце Стайлза чуть не выскочило из его тела, когда он увидел банку — целую и невредимую, укрытую под пучком корней в гнезде из грязи.       Количество необузданного облегчения, которое нахлынуло на него, как только он увидел целую банку, едва не заставило его потерять сознание. Он испустил безумный смех и рухнул на бок, чтобы просто подышать на мгновение, пока его трясущиеся руки терли лицо.       Он был в безопасности.       Стайлз думал о том, чтобы переместить эту чертову штуку, отнести ее в более защищённое место, но потом решил, что безопаснее просто оставить ее там, где она лежит. Он все равно не хочет ее трогать. Все, что ему нужно сделать, это убедиться, что никто не пойдет к Неметону, пока он не найдет Дитона или кого-то, кто сможет убить этого чертового духа навсегда.       Хотя, когда он возвращался в город, он не мог не задаться вопросом, как, черт возьми, он мог забыть о Ногицуне?!       Должно быть, это была какая-то защита. Он уже знал, что эта штука может проникать в головы людей и искажать их чувство реальности, менять их собственные мысли — может быть, она пряталась от него, даже от его воспоминаний. Это единственное, что имело смысл. Нельзя просто так забыть о чем-то, что почти положило конец всему.

***

      Однако, когда он возвращался домой, извинялся перед стаей за исчезновение и начинал помогать им разбираться с землетрясением, ему и в голову не приходило, что Ногицунэ не мог бы сделать все это, если бы его уже не было.

***

      Возвращаясь к Неметону, банка лежала там, где он ее нашел и оставил, на вид целая и невредимая. Пока смещающаяся грязь не отвалилась и не открыла трещину, которая уступила место небольшому отверстию в основании банки. Маленькому отверстию, из которого, возможно, могло бы легко выползти что-то столь маленькое, как муха.