Alice in Borderland "Chishiya"

Я сама, наверное, последний человек, который когда-либо могла подумать, что буду проводить свои дни, добровольно изучая математические последовательности и научные тексты, но, судя по всему, чудеса случаются. За последние несколько дней я составила себе расписание. Мой день начинается с еды, которую мне удалось наскрести накануне, затем я отправляюсь на пробежку, после чего я возвращаюсь в дом, где я жила в другом мире, где я изучаю как можно большего количества информации. Я провожу вечера, анализируя места, где проводятся игры, чтобы обнаружить закономерность. Но я все еще не могу её найти. Наконец, есть время для размышлений, прежде чем я решу пойти спать. У меня сейчас три карты: тройка треф, семерка червей и пятерка пик. Пока что я не играла в игру, которая фокусируется на интеллекте и мышлении, но я уже достаточно наигралась в другие игры. Я начала свою первую игру совершенно ничего не подозревая и должна была уклоняться от стрел, которые летели в нас. Правила гласили, что каждый должен был вытянуть карту удачи и сделать то, что на ней было написано, в течение отведенного времени. Очевидно, мы должны были правильно ответить на вопросы, но описание первой карты было сложнее. Мы просто додумались уничтожить гирлянды в последний момент, так что мы сделали это. Моя вторая игра была посвящена игре на сердцах других, но она также включала в себя много тактики. Конечно, сначала я застыла от отвращения при мысли, что если я выживу, им всем придется умереть, но в итоге это дало мне преимущество. Пока остальные били друг друга и тратили энергию, чтобы взять на себя роль волка, в конце концов я смогла продолжить использовать всю свою силу. И я это сделала. Я играла в психологическую игру с последним оставшимся волком на тот момент. Несмотря на свои сомнения и страхи, он был готов ослепить себя, чтобы я больше не могла украсть у него роль. Я остановила его, используя против него то, в чем он уже был неуверен. Это было моей силой в том испытании: ждать и думать, наблюдать и выполнять. То же самое было и во время пятнашек. Я расположилась в лучшем месте, что позволило мне видеть и наблюдать почти все. Первый таггер вычистил часть других участников и попытался сделать то же самое с новичком, что привело меня к понятию того, что он на самом деле стрелял в безопасную зону, чтобы удержать его от нее. Их игра, вероятно, заключалась в том, чтобы помешать нам достичь безопасной зоны или убить нас всех. Ни одному из них не удалось сделать ни одну из этих вещей, поэтому они погибли сами. Мне не нравятся правила. Нигде не упоминалось, что речь идет о двух таггерах, упоминался только один. Видимо, у тех, кто устанавливает игру, есть пространство, чтобы не говорить нам то, о чем мы должны думать сами. Я пытаюсь выкинуть из головы мысль о Чишии, как только она приходит, но не могу. Я думаю о том моменте, когда я оказалась в безопасности и мне пришлось закрыть дверь, чтобы таггер не выстрелила в меня из комнаты. Я должна была позволить ему остаться в ней. Я не сделала этого. Я подождала, пока он тоже не выйдет из комнаты, и не знаю, почему. Мне некомфортно от этого, потому что это было опасно для моих шансов на выживание. Я стараюсь как можно меньше контактировать с людьми, чтобы увеличить эти шансы. Когда проводишь много времени с кем-то или пристально за ним наблюдаешь, ты обнаруживаешь его слабости, которыми можешь воспользоваться, но они также могут обнаружить твои. Это то, что сделал Юри с Тоши? Он не ответил мне, когда я спросила его, где его союзник. Они просто разошлись, или он пожертвовал им, как хотел сделать с Тари? Меня больше волнует, какой я человек или какой становлюсь, чем то, что было бы хорошо для меня. Беспокоюсь ли я о том, хорошая я или нет? Но я уже знаю, что я не хорошая, не так ли? Я позволила трем людям умереть, чтобы остаться в живых, и я не взяла на себя обязательство спасти других, в которых стрелял таггер. Я остановилась, чтобы понаблюдать, чтобы самостоятельно добраться до безопасной зоны. Я была не одна, потому что кто-то еще применил ту же тактику, что и я, но моей целью не было помочь ему и сохранить ему жизнь. Зачем же я тогда это сделала? Я не могу делать и то, и другое. Я не могу продолжать беспокоиться о том, какая я, и в то же время не могу беспокоиться об этом. Я больше не могу об этом думать. Я должна сосредоточиться на том, что мне нужно сделать: остаться в живых, расширить свои знания, улучшить свои физические показатели и продолжать тщательно думать. Я должна уметь правильно судить о своих противниках: нужны ли они мне или я могу обойтись без них? Как мне лучше всего играть с ними, чтобы самой остаться в живых? Потому что это моя цель сейчас, это то, ради чего я сейчас тренируюсь: остаться в живых. Но, может быть, мне не стоит делать все самой и может быть, мне не стоит максимально дистанцироваться от других участников. Действительно, может быть полезно иметь союзника, хотя бы для видимости. Хотя бы для того, чтобы нам пришлось работать вместе во время игры и иметь кого-то, кого можно предать, когда это необходимо. Но как мне это сделать? Я в любом случае не могу объединиться со слабым человеком, но и не с слишком сильным, который сможет меня обогнать. Не с тем, кто неразумен, но и не с тем, кто слишком умен. Но все же лучше, чем это. Я лучше попробую. Вот почему на следующий день я больше не веду себя как человек, который игнорирует других и думает только о своей шкуре. Я вижу, тихонько хнычущего мальчика. Кажется, его даже не волнует, что его можно увидеть в таком виде. «Ты голоден?» — спрашиваю я, прислоняясь к стене в нескольких футах от него. Он смотрит вверх со слезами на лице. Затем он внезапно начинает беспокоиться о том, что другие люди могут видеть его таким. Он вытирает слезы и пытается выглядеть сильным, качая головой, но урчание в животе выдает его. Я показываю ему банку консервированной зеленой фасоли. «Она не очень вкусная, когда холодная» — говорю я, но она вкуснее, когда разогрета». Я киваю в сторону кемпингового магазина, где есть кастрюли и газовые баллоны. «Разогреем их?» Мальчик, кажется, долго и задумчиво размышляет о том, что делать, но затем все равно кивает и встает. Мы медленно идем к вещам, которые нам нужны для приготовления теплой еды. Мы не разговариваем, и я стараюсь не смотреть на него слишком много, но все же пытаюсь нарисовать себе картину того, что он за человек и сможет ли он долго продержаться в играх. Я не знаю, почему он плакал: это была его первая игра и он все еще в шоке, или он был единственным, кто выжил в игре на червях? Он сильный или слабый? Я не узнаю и не собираюсь сейчас выяснять, потому что в противном случае он может провести такой же анализ и со мной. Это начало, и мне просто нужно узнать позже, хорошее ли оно. Мы начинаем есть в тишине, и я стараюсь не думать о том, не вызываю ли я собственную гибель, делая это.