Requiem for the Dawn

      Важно: спустя полгода.       Первоначально они полагали, что это будет вопрос нескольких дней: прямой путь из Стратфорда в Сохо, где они должны были найти убежище в огромном лагере для выживших и ожидать, пока армия доставит их в безопасную зону. Принцип был прост: чем больше людей, тем в большей безопасности они будут.       Однако они не предусмотрели полного оставления военными контрольно-пропускных пунктов и границ. Разразился хаос, безжалостные рейдеры воспользовались возможностью установить свое собственное господство, обвиняя правительство в его неспособности защитить людей. Города медленно разрушались, и воцарилась анархия. Налетчики охотились на тех, кто не желал присоединяться к ним, что привело к еще большему беспорядку в стране. Некоторые регионы погрузились во тьму, лишившись электричества и воды, что сделало внешний мир еще более опасным.       То, что последовало за этим, превосходило их худшие опасения.       Чтобы остановить распространение инфекции, сдерживать которое правительству было уже не под силу, они уничтожили все мосты и оцепили контрольно-пропускные пункты массивными металлическими дверями и колючей проволокой. Люди были брошены на произвол судьбы, забыты вооруженными силами, которые должны были их спасти. Они наблюдали с крыши, как мосты систематически разрушались с помощью установленных армией бомб. Из своего убежища они молча смотрели на поднимающийся дым, и это громовое эхо разрушения леденило их до глубины души. Каждый из них думал о своих близких, друзьях и о неопределенности, которая нависла над ними.

↮↮↮

      Вот почему они провели в Стратфорде шесть долгих месяцев.

↮↮↮

      Дни превращались в недели, а недели в месяцы, и они цеплялись за малейшие проблески надежды, как за спасательный круг. Их попытки связаться со своими семьями вызывали все большее уныние. Радио, работавшее на все более низких частотах, лишь изредка обеспечивало им связь с внешним миром.       Их маленькое общество стало их убежищем, их якорем в мире, который рушился с каждым днем. Дружба, которая изначально была им навязана, теперь стала единственным, что удерживало их от того, чтобы не поддаться безжалостному страху и иррациональности, которые угрожали поглотить их.       В их новой реальности было слишком легко впасть в отчаяние, позволить теням своего разума завладеть ими. Они редко обсуждали это открыто — неописуемые ужасы и подкрадывающийся страх, — но в этом и не было необходимости. Это было написано на их лицах, в их безразличии к постоянным крикам и выстрелам. Страх смерти превратился в мрачное принятие, в решимость выжить, даже перед лицом неизбежного.       После шести месяцев хаоса и апокалиптического кошмара, которые обрушились на Лондон, некогда процветающий мегаполис превратился в жуткий и пустынный пейзаж. Город носил шрамы от непрекращающейся борьбы, являя собой мрачное свидетельство разрушения и упадка. Лондон превратился из шумного мультикультурного центра в мрачную и беспощадную территорию, где каждый день был битвой за выживание. Шрамы от пандемии, хаос и отчаянная борьба за ресурсы глубоко врезались в саму структуру города, служа суровым напоминанием о мире, который они потеряли.       Зараженные эволюционировали, и их трансформация еще больше усложнила и без того тяжелое положение выживших. Некогда безмозглые и медлительные существа ужасающим образом приспособились к новому миру. Некоторые из них стали невероятно быстрыми, почти сравнявшись по скорости с людьми. Они могли бегать с пугающей сноровкой, что делало их еще более опасными в ближнем бою. Еще одна группа инфицированных стала умнее: они научились прятаться в темных углах, терпеливо выжидая, пока ничего не подозревающие выжившие пройдут мимо, прежде чем напасть на них из засады. Эта повышенная хитрость сделала их весьма опасными противниками. Особенно жуткая группа зараженных приобрела повышенную физическую силу — они стали выше и крупнее обычных инфицированных, что превратило их в свирепых противников. Одолеть их стало еще более сложной задачей.       Выживание наложило на них свой отпечаток, оставив после себя раны, которые не были видны, но врезались глубоко в их души. Ночные кошмары, вспышки воспоминаний и навязчивые мысли въелись в их нутро подобно шрамам, которые отказывались исчезать. Они нашли успокоение друг в друге: в тихих моментах совместного отчаяния и невысказанном понимании того, что они не одиноки в этом сошедшем с ума мире. Они цеплялись друг за друга, как за спасательный круг, обретая хрупкое чувство здравомыслия среди безжалостного хаоса.

↮↮↮

      За эти шесть месяцев они изменились во многих отношениях.       Луи, когда-то известный своей аккуратной стрижкой в стиле «Острых козырьков», отрастил волосы; спутанные пряди его карамельных волос теперь касались шеи, из-за чего окружающие шутливо сравнивали его с ежиком. Его борода приобрела грубый и неухоженный вид, потому что брился он теперь в лучшем случае раз в месяц. Его гладкая кожа обветрилась, что свидетельствовало о суровых реалиях их новой жизни. Самое поразительное, так это то, что его тело также претерпело удивительную трансформацию: у него появились мышцы, о наличии которых он и не подозревал. Страх сменился практичностью по мере того, как он оттачивал свои навыки выживания и ловкость.       Преображение Зейна было столь же заметным. Его некогда стройная фигура стала более мускулистой, хотя он и остался худее остальных. Безупречный стиль, которым он когда-то славился, сменился кожаными куртками и плотными джинсами, что отражало его адаптацию к новому миру. Он также стал немного более открытым, вступал в разговоры и даже отпускал шутки. Страстно желая научиться драться и пользоваться различным оружием, он подружился с Луи, и они часто находили покой на крыше кофейни, где делились своими самыми мрачными воспоминаниями и сокровенными секретами.       Внешность Лиама претерпела относительно незначительные изменения, за исключением его теперь длинных вьющихся волос. Его приверженность к занятиям спортом приобрела характер одержимости, а ежедневные тренировки поддерживали его мышцы в идеальном состоянии. Его суровое поведение сохранялось, и хотя его отношения с Зейном, похоже, развивались, Гарри, казалось, не замечал этих перемен.       Стайлс, напротив, претерпел разительную трансформацию. Его волосы отросли до плеч и теперь обрамляли лицо, которое излучало уверенность и силу. Он стал еще более мускулистым и внушительным, с широкими плечами и острой линией челюсти. Его навыки в рукопашном бою развились, и он овладел различными приемами уничтожения врагов без использования оружия.       Было на самом деле удивительно, как выживание смогло изменить не только их внешние, но и внутренние миры. По мере того как они сталкивались с безжалостными вызовами новой реальности, узы между ними, закаленные пережитыми невзгодами, становились все крепче, напоминая им о том, что они выжили, выстояли перед лицом неумолимого мира.       Однако, несмотря на все эти перемены, две вещи оставались неизменными: небольшая морщинка между бровями Гарри и непрекращающиеся препирательства между ним и Луи. В некоторые дни они вежливо общались друг с другом и даже действовали сообща, но, в большинстве случаев, жили каждый в своем собственном мире, давя друг на друга до тех пор, пока один из них не взрывался. Несколько раз они даже по-настоящему подрались, причем причины этого часто оказывались бессмысленными и забывались в пылу момента. И все же ни один из них, казалось, не мог долго оставаться в стороне от другого. Проведение более нескольких часов без взаимодействия казалось им необычным и тревожным, даже если они никогда не признавались в каких-либо более глубоких причинах своего поведения.       В конечном счете их конфликты уступили место слаженному сотрудничеству. Луи был импульсивным и громким, в то время как Гарри оставался спокойным и расчетливым. Луи предпочитал ножи и скрытность, в то время как Гарри полагался на кулаки и огнестрельное оружие. Когда Луи приходили в голову безрассудные идеи броситься навстречу опасности, Гарри был рядом, чтобы прикрыть его спину. Когда Гарри столкнулся с толпой инфицированных, Луи сделал все возможное, чтобы отвлечь их. Они образовали необычный, но невероятно эффективный дуэт, синергия которого проявилась в способности преодолевать трудности сообща.       Всякий раз, когда им четверым нужно было разделиться, чтобы отправиться за припасами или противостоять зараженным или рейдерам, Луи и Гарри объединялись в пару, как и с самого начала. Их отношения, возможно, и характеризовались ссорами и противоречивостью характеров, но нельзя было отрицать, что они были неудержимой и грозной командой.       Луи отчаянно цеплялся за любые следы своей семьи, как и Зейн с Лиамом. Их решимость воссоединиться со своими близкими подпитывала их неустанную борьбу за выживание. Однако Гарри оставался загадкой, никогда не подходил к радио и ничего не рассказывал о своей жизни до апокалипсиса. Его прошлое было запертым сейфом, скрытым за стоической внешностью, которая только усугубляла тайну того, кем он был на самом деле.

↮↮↮

      За исключением одного дня.       Пока Лиам и Зейн упражнялись на крыше, Луи все еще возился с радио наверху. Он старательно вел маленький блокнот, который Лиам показал ему в самый первый день, и теперь страницы были заполнены его собственными записями. По некоторым номерам, как он знал, кто-то мог ответить, а на некоторых частотах иногда можно было попасть на новости или правительственные передачи. И в тот день, просидев перед радио полтора часа, он кое-что услышал.       — Привет? — внезапно произнес он, слегка подпрыгнув на стуле и прижав наушники к ушам. Он был уверен, что по ту сторону донесся слабый звук голоса, пытающегося пробиться сквозь помехи. С особой осторожностью он повернул большую круглую кнопку чуть-чуть влево. — Алло? Кто-нибудь меня слышит?       Раздалось несколько звуков — один громче другого, — заставивших его вздрогнуть, но он был настроен решительно. А потом:       — Ал… ло? Есть… нибудь?       Он выругался себе под нос — сигнал заглушил голос собеседника, сделав его неразборчивым. Более уверенным, но рискованным жестом он повернул кнопку вправо.       — Алло? — снова позвал он.       — Алло, ты меня слышишь? Алло? — раздался в наушниках женский голос, и Томлинсон чуть не вскрикнул от радости. Он повозился с ручкой, прижимая наушники к уху плечом, и быстро записал номера канала, на который был настроен.       — Привет, да, да, я тебя слышу, — ответил Луи. Но на самом деле он не знал, что сказать. Каждый раз, когда он связывался с кем-то из выживших, вопрос был один и тот же: все искали свою семью или друзей, а когда не находили их, разочарование всегда было невыносимым. — Ты… э-эм, с тобой все в порядке?       — Да. — Снова послышались помехи, но голос продолжил: — Я, о боже, я ищу своего младшего брата?       Луи нахмурился, сразу подумав, что это мог быть Лиам, поскольку он упоминал, что у нее есть две старшие сестры. Но акцент не был похож на его.       — Ох, эм, да? Как его зовут?       Тихое жужжание на заднем плане раздражало, но, тем не менее, голос был слышен отчетливо:       — Гарри. Гарри Стайлс? Ты его знаешь? Ты его видел?       Луи невольно почувствовал, как его сердце замерло, когда он услышал знакомое имя. Он почувствовал, как у него немеют пальцы от волнения и ревности, потому что он все еще ничего не слышал о своих сестрах. Но ему нужно было убедиться: Гарри могла быть сотня, особенно в Англии.       — Эм, — неловко усмехнулся Томлинсон. — Высокий и кудрявый? Зеленоглазый и страшный?       Он услышал приглушенный всхлип, и внезапно голос зазвучал громче и ближе:       — Да, боже мой, да, это мой Хазза. Пожалуйста, он здесь? С ним все в порядке? Могу я с ним поговорить?       Рот Луи внезапно приоткрылся, и он заморгал, глядя в пустоту. Он сглотнул и кивнул, хотя собеседница не могла его увидеть. Он почувствовал странное облегчение, узнав, что у Гарри есть кто-то, кто ждет и ищет его. Но в то же время он разозлился, потому что Гарри никогда ничего не рассказывал, хотя каждый из них делился информацией о своей жизни.       — Как тебя зовут, дорогая?       — Джемма, — фыркнула девушка в ответ и издала влажный смешок, — Джемма Стайлс.       — Ладно, подожди меня, не двигайся.       Луи встал из-за маленького столика и побежал вниз по лестнице так быстро, как только мог, не заботясь о своей все еще чувствительной лодыжке, и буквально ворвался в комнату Гарри, едва не выломав дверь своим телом. Стайлс, по-видимому, как раз делал упражнения для пресса, полулежа на спине, потный и без футболки, и когда он увидел Луи, его лицо тут же напряглось.       — Какого черта? Ты что, блять, не знаешь, что…       — Я нашел твою сестру, — выпалил Луи, все еще тяжело дыша, а волосы щекотали ему нос.       Он наблюдал, как челюсть Гарри медленно разжалась, и его поведение изменилось: плечи опустились, дыхание участилось, большие зеленые глаза стали остекленевшими. Казалось, он был в шоке, не мог пошевелиться, поэтому Луи продолжил:       — По радио, наверху. Она на линии. Эм… Джемма? — сказал он, указывая большим пальцем себе за спину, и внезапно Гарри вскочил.       Он пробежал мимо, чуть не задев Томлинсона плечом, и помчался к лестнице, а Луи последовал за ним. Он остановился только на верхней площадке лестницы, размышляя, не лучше ли ему не слушать этот разговор. Но в то же время любопытство взяло верх.       — Джемма?! Это ты?       Луи не расслышал ответ на другом конце провода, но судя по тому, как Гарри обмяк в кресле, как глубокий вздох вырвался из его легких и как разжались его пальцы, сжимающие трубку, он казался счастливым и испытывающим облегчение. Стоя на лестнице, Луи наклонил голову и заметил, как Гарри широко улыбнулся, и на его щеках появились ямочки, которых он никогда раньше не видел. Гарри выглядел намного моложе и хрупче, чем когда-либо прежде. Но затем лицо Томлинсона исказилось гримасой боли, когда он увидел одинокую слезинку, скатившуюся по его щеке.       — Я в порядке, я… в безопасности. Да, да… есть… У меня есть… С кое-какими друзьями, да… Все в порядке, нам не нужно об этом говорить… Я сделал то, что должен был сделать… Я тебя люблю. Пожалуйста, да. Я тоже. Пока.       И затем Стайлс опустил наушники.       Луи чувствовал себя немного глупо из-за того, что все еще подглядывал, стоя на лестнице и с ужасом наблюдая за ним, но атмосфера была настолько насыщена эмоциями, что было трудно пошевелиться. Всякий раз, когда кто-нибудь из них подходил к радиоприемнику, все заканчивалось тем, что у них закладывало нос от рыданий, или выражение скорби не сходило с лиц еще некоторое время, но Гарри даже не пытался им воспользоваться, как будто думал, что его никто не ждет и не ищет. И теперь, увидев, как тот поднес две ладони к лицу и запрокинул голову, а его живот сжался, очевидно, от рыданий, которые он пытался сдержать, Луи почувствовал тошноту.       И в этот момент Гарри внезапно вскочил, как будто хотел убежать обратно в свою комнату. Когда их взгляды встретились, Луи подумал, что, возможно, сейчас его ударят или накричат на него за то, что он подслушивал. Но Гарри ничего не сказал, он только открывал и закрывал рот и сжимал в кулаке свои поношенные спортивные штаны.       — Ты… — произнес Томлинсон, облизывая пересохшие губы и глядя куда угодно, только не на парня. — Ты хочешь поговорить об этом?       Гарри нервно перебирал пальцами, а его ступни были повернуты внутрь. Даже несмотря на то, что его лицо было опущено, Луи видел, как дрожит от непролитых слез его подбородок.       — Она в безопасности? — робко спросил Томлинсон; его голос был мягким и слегка дрожащим.       Гарри прикусил нижнюю губу, сморщил нос, громко всхлипнул и кивнул, подняв блестящие зеленые глаза, чтобы, наконец, посмотреть на Луи.       И, может быть, из-за того, как блестели его глаза от непролитых слез, или, может быть, потому, что он выглядел ужасно нелепо с обнаженной грудью и в слишком больших спортивных штанах, или, может быть, потому, что он все время морщил нос, но Луи просто преодолел расстояние между ними и заключил Стайлса в объятия. Его лицо прижалось к местечку между шеей и челюстью Гарри, а талия заболела от того, как сильно тот сжимал ее своими длинными руками, но Томлинсон позволил ему. Ему это было нужно, им обоим это было нужно.       — Ты только что сказал ей, что я твой друг? — спросил Луи тихим голосом, пытаясь разрядить атмосферу.       — Заткнись, — сухо ответил Гарри, но в его голосе не было ни капли злобы.       — Хорошо, — согласился Луи, а затем дразняще добавил: — Хазза.

↮↮↮

      В течение полугода их существование было сосредоточено вокруг кофейни и ее ближайших окрестностей.       Их главной целью было очистить улицы от зараженных, постепенно сделав район достаточно безопасным для исследования. День за днем они расширяли свои границы, добывая припасы, оружие и одежду, чтобы повысить свои шансы на выживание. Они тщательно прочесали южную часть своей территории, но желание вырваться из заточения стало невыносимым. Неподвижность, даже в пределах безопасной зоны, казалась им нескончаемым кошмаром. Однообразие жизни стало удушающим, а стремление к переменам, к свежему воздуху и смене обстановки — непреодолимым побуждением даже в разгар суматохи.       Сегодня, после нескольких месяцев подготовки и сбора ресурсов, они приняли решение. Они вчетвером тщательно обдумали и спланировали этот день, полностью осознавая риск. Очарование неизведанного и обещание свободы оказались слишком сильными, чтобы сопротивляться. Сегодняшний день ознаменовал их попытку вырваться за пределы убежища и ступить на неизведанную территорию; день, наполненный как надеждой, так и неуверенностью.       Их план был настолько же понятен, насколько и важен для их выживания. Они собирались проехать мимо пустующего контрольно-пропускного пункта и оценить местность на предмет потенциальных угроз. В зависимости от количества зараженных и присутствия или отсутствия рейдеров на севере они планировали разработать стратегию своих следующих шагов по дальнейшему продвижению в город. Это было рискованное мероприятие, поскольку мир за пределами Стратфорда оставался в значительной степени неизведанным — местом, где опасность таилась за каждым углом.       Они потратили на это все выходные, собравшись вчетвером за столом, покрытым картами, на которых были нанесены цветные символы, обозначающие уровни безопасности. Зеленый — безопасная зона, оранжевый — умеренно опасная, а красный — неизведанные районы. Их охватило волнение, пока они планировали и размечали свой путь, и Луи почувствовал странное воодушевление от идеи исследовать новую территорию. Эта новая жизнь принесла ему неожиданные радости и интересы, а также перспективу найти новые безопасные точки опоры и, возможно, способ воссоединиться со своей семьей.       В то утро Томлинсон не мог уснуть и проснулся первым. Он поднялся по лестнице, ведущей на крышу, толкнул тяжелую металлическую дверь и закурил сигарету. Он наблюдал, как солнце пытается пробиться сквозь тяжелые серые облака, окутывающие город мрачной пеленой. Внизу он мог видеть остовы автомобилей, разбитые окна и разбросанный по земле мусор. Приближалась зима, добавляя мрачности в и без того тревожную атмосферу.       Его мысли вернулись к его друзьям — Оли, Стэну и Люку, — чьи лица стерлись из его памяти, поскольку сигналы на их телефонах давно пропали. Он старался не смотреть на фотографии своей семьи — чувство вины за то, что он был вдали от них и принимал их присутствие как должное, было слишком болезненным, чтобы это вынести.       Луи со вздохом бросил сигарету на землю и натянул на голову капюшон. Он отвернулся от темнеющего неба и начал спускаться по лестнице, чувствуя, что у него есть цель, и он готов действовать.       — Доброе утро, — голос Лиама прорвался сквозь утреннюю тишину из помещения, которое раньше было кухней кофейни. Он пытался поджарить бекон на переносной газовой плите, одновременно готовя яичницу.       Томлинсон ничего не ответил, просто прошел мимо него к длинному деревянному прилавку, который стал местом хранения их еды и боеприпасов. Он положил перед собой открытый рюкзак, методично собирая все, что ему может понадобиться для предстоящего путешествия. Согласно их плану, с дотошной точностью разработанному Лиамом, они должны были легко найти другое убежище, и поэтому, если они возьмут с собой слишком много, это будет накладно. Но в этом непредсказуемом мире ничего нельзя было гарантировать.       Когда рука Луи потянулась к маленькому пистолету, рядом с ним появилась тарелка. Он на мгновение заколебался, держа руки на оружии, после чего понял, что Лиам хочет серьезно поговорить. Он мысленно закатил глаза, все еще расстроенный тем, что к нему часто относились как к самому безрассудному и безответственному члену их группы, тому, кто нуждался в постоянных предупреждениях и нотациях, когда сталкивался с опасностью.       — Послушай, — начал Пейн, откусывая свой поджаренный тост, — я знаю, что раньше не был добр к тебе. Но мы с Гарри ясно дали понять, что вам с Зейном следует держаться подальше от оружия, пока вы не научитесь обращаться с…       Луи швырнул фонарик на стойку, и этот громкий стук заставил Лиама слегка подпрыгнуть; его карие глаза расширились от удивления, когда он уставился на Луи. Голубые глаза встретились с карими, и Томлинсон тяжело вздохнул.       — Послушай, — сказал он тем же тоном, каким Лиам разговаривал с ним, — я мог бы пойти туда даже один, и у меня бы все получилось. Если ты хочешь быть милым со мной, ты мог бы просто начать доверять мне.       С этими словами Луи сунул складной нож за пояс своих штанов, перекинул рюкзак через плечо и взял тарелку. Он вышел из комнаты и направился к гаражу, оставив позади разгневанного Лиама.       — Ты увидел привидение? — с лестницы донесся голос Гарри; его растрепанные волосы обрамляли обнаженные плечи.       Пейн покачал головой, все еще думая о том, куда исчез Луи.       — Как ты с ним справляешься?       — С кем? — спросил Стайлс, направляясь на кухню с куском хлеба во рту, который он громко жевал. В свободной руке он держал маленькую бутылочку с водой.       — Луи.       — Оу. — Гарри занял место, где только что стоял Луи, и уставился на свой пустой рюкзак с выражением раздражения при мысли о том, что придется собирать вещи. Он лениво поднял его с пола, запихивая внутрь продукты, параллельно продолжая есть. — Не обращай на него внимания, и все.       — Нет, но… — Лиам махнул рукой, пытаясь подобрать нужные слова. — Он…       — Раздражающий? Выводящий из тебя? Провоцирующий? Грубый? Невежливый? У меня есть целый список слов, если они тебе понадобятся.       Лиам разочарованно хмыкнул, понимая, что Гарри вряд ли сможет помочь в этом разговоре.       — Ладно, ладно, ты высказал свою точку зрения.       Гарри ухмыльнулся, откусывая еще кусочек тоста.       — Иногда просто нужно позволить ему делать то, что он хочет.       Лиам кивнул, неохотно соглашаясь с мудростью Гарри.       — Да, я думаю, ты прав.       Гарри доел свой тост и выбросил обертку в ближайшую мусорную корзину, а затем подошел к Лиаму и ободряюще положил руку ему на плечо.       Пейн покачал головой.       — Прошло полгода, а я все еще не привык к этому.       Расставаться с домом оказалось труднее, чем они ожидали. После стольких месяцев, проведенных в нем, казалось, что они покидают маленькую гавань посреди хаоса. Им пришлось тщательно упаковывать свои вещи, вдумчиво выбирая каждый предмет, зная, что, даже если на данный момент у них есть машина, они не могут постоянно на нее рассчитывать. Для Лиама это было особенно сложно. Расставание с детскими воспоминаниями тяжелым грузом легло на его сердце. Печально оглядев то, что осталось от кофейни, он позволил Зейну и Гарри отправиться в гараж, а сам задержался еще на несколько минут, чтобы посмотреть на то, что раньше было домом его семьи. Он вздохнул, бросив последний взгляд на старый камин и семейный портрет, после чего, наконец, закрыл дверь и присоединился к остальным.       — Ты не поведешь, — раздался низкий голос Гарри, твердый и решительный.       Луи не ответил, просто наклонился, после чего повернул ключ в замке зажигания.       Лиам и Зейн обменялись взглядами, в которых смешались веселье и раздражение. Как только все сумки были аккуратно уложены в багажник, они помогли открыть тяжелую металлическую дверь гаража, и Гарри, поморщившись, неохотно скользнул на пассажирское сиденье. Томлинсон осторожно выехал из маленького помещения и, подождав, пока Лиам и Зейн устроятся на заднем сиденье, поехал прочь с улицы, а затем и из города.