Ray and Kookie

      13 апреля. Частная больница Сеула. 02:11.       Тэхён ворочался в постели, как будто кто-то невидимый толкал его из стороны в сторону. Его тело покрывал холодный пот, дыхание было прерывистым, а пальцы сжимали простынь, как спасительную верёвку. Сон захватил его, погружая в хаотичное месиво воспоминаний и страхов.       Сначала он стоял возле машины. Всё казалось таким реальным: прохладный ветер, безмолвие улицы. Но затем за его спиной мелькнула тень, и всё вокруг словно рухнуло. Грубые руки схватили его, рывок — и земля ушла из-под ног. Он не успел ни закричать, ни оказать сопротивление. В следующий миг его окутала непроглядная тьма, которая сжимала, давила, оглушала.       Теперь он был в клетке. Металл прутьев холодил ладони, а вокруг царила мёртвая тишина. Тэхён попытался что-то произнести, но голос словно застрял в горле. Шаги за пределами клетки становились всё громче, и вместе с ними нарастал ужас. Он вцепился в прутья, пытаясь разглядеть хоть что-то, но единственным, что встретило его взгляд, была пустота.       Сон резко сменился. Перед ним возник Минхо. Живой и невредимый. Тэхён сразу узнал его. Маленький мальчик смотрел на него огромными глазами — полными страха, но без слёз. Тэхён хотел подойти, хотел утешить его, но вместо этого услышал надрывный хрип. Он увидел, как тело ребёнка крупно содрогнулось, а глаза остекленели. Последний выдох был подобен удару молота. Всё вокруг окрасилось в кроваво-красный, а очертания резко исказились и смазались, как бензиновое пятно в луже.       Неожиданный яркий свет ослепил его, словно ударил по глазам. Лицо Тэхёна исказилось от ужаса. В глазах застыл страх, но вместо крика из горла вырвался истерический смех. В руках Тэхёна оказался нож, и он не понял, как так вышло.       — Нет… — хрипло прошептал он, пытаясь выронить оружие, но пальцы будто приросли к рукояти.       Минхо сделал шаг назад, затем ещё. Его губы дрожали, но слова могли вырваться наружу. Вдруг раздался оглушительный крик, но он принадлежал не мальчику. Это был крик Тэхёна, переходящий в рыдания. Тело не слушалось. Нож вонзился в плоть. Кровь хлынула тёплым потоком, заливая пол. Минхо упал, его руки конвульсивно дёрнулись, а затем он испустил последний выдох.       Тэхён опустил взгляд на свои руки. Они были в крови. Красная жидкость стекала по пальцам, капая на пол. Это казалось невыносимо реальным. Минхо, лежащий на полу, смотрел прямо в его душу своими угасающими глазами.       — Каково это — убить меня? — тихо, но чётко спросил он.       Эти слова прокатились эхом в голове Тэхёна. Он задыхался, отступая назад и натыкаясь на стены.       — Нет… Это не я… Это не я! — закричал он, но голос тонул в пустоте.       Тьма снова окутала его, словно жадная пасть, готовая вот-вот поглотить.       Тэхён рывком открыл глаза. Палата была тёмной, освещённой лишь мягким светом луны. Он тяжело дышал, грудь поднималась и опускалась, как после долгого бега. Его руки тряслись, но на них не было крови.       Он зажал голову руками, пытаясь избавиться от образов, но они всё ещё мерцали перед его глазами. И тогда он прошептал:       — Это был сон… Только сон…       Но даже произнесённые слова не могли успокоить его разум.       Тело Тэхёна всё ещё дрожало от кошмара, а в ушах набатом звучал голос Минхо. Он перевёл взгляд на спящего на диване Чонгука, чьи черты лица казались умиротворёнными. Тэхён замер, наблюдая за ним, но что-то внутри него сломалось.       Он поймал себя на мысли, что бороться больше не может. Нет, он не хочет. Ему страшно. Страшно столкнуться с теми эмоциями, которые просачивались в его сознание, словно яд. Они настигали его и во сне, и наяву. И теперь он не знал, как с этим справляться.       — Прости, — выдохнул он почти неслышно, но не отважился взглянуть на Чонгука снова. Его ноги сами понесли его в ванную, словно это было единственное безопасное место.       Закрыв за собой дверь, Тэхён щёлкнул по выключателю. Белый, стерильный свет ударил по глазам, и он зажмурился. Открыв глаза, он заметил на краю раковины лезвие, оставленное Чонгуком после бритья. Его взгляд медленно опустился на своё предплечье, где виднелся старый бинт, скрывающий ожог. Тэхён тихо выдохнул, ощущая, как эмоции волнами накрывают его, но он отчаянно сопротивлялся.       — Я не могу терпеть… — прошептал он, трясущимися руками беря лезвие.       Осторожный порез возле бинта. Боль вспыхнула ярким всплеском, вытесняя всё остальное. Это было как наваждение, способное унести с собой тяжесть вины, страха, отчаяния. Ему стало легче. Тэхён посмотрел на свою руку — кровь медленно скатывалась тонкой дорожкой, исчезая где-то на запястье.       Он поднял глаза к зеркалу. В отражении стоял не он. Там был Минхо. Его взгляд, холодный и пугающе спокойный, впился прямо в душу.       — Ты рад, что мне больно? — тихо спросил Тэхён, почти не слыша своего голоса.       — Да, — ответило отражение.       Голос был чужим, но неумолимым, и от него пробежал холод по спине. Минхо исчез, оставив Тэхёна одного с пустотой в зеркале. Парень опустил взгляд на порез. Боль утихла, и вместе с ней снова ушли эмоции. Лёгкость. Он ничего не чувствовал, и это было его спасением.       Когда он вернулся в комнату, Чонгук всё ещё спал. Его лицо было спокойным, и Тэхён ощутил укол вины, который тут же затих, утонув в череде других эмоций. Чонгук думал, что всё прошло. Он верил, что Тэхён справился, что они справились. Но Чонгук даже не подозревал, какая борьба продолжалась внутри.       Тэхён лёг обратно на кровать, устремляя взгляд в потолок.       — Я вернулся, — тихо произнёс он, но эти слова предназначались не для Чонгука. Они были для него самого, для его внутреннего монстра, который никогда не отпустит до конца.

      15 апреля. 05:45.       Чонгук проснулся посреди ночи от ощущения странной тревоги. В палате было тихо, лишь монотонное тиканье часов и слабый шум аппаратов нарушали эту гнетущее безмолвие. Он приехал поздно вечером, как только закончил все дела, чтобы побыть с Тэхёном. Каждый раз, когда он откладывал визит, ему становилось тяжело на душе, словно он упускал что-то важное.       Когда он вошёл в палату, Тэхён был в ванной. Чонгука это насторожило. Дверь была заперта, что само по себе было странным, а голос Тэхёна за ней звучал тихо и отстранённо.       — Лучик? — Чонгук постучал, но ответа не последовало. — Всё в порядке?       — Да, всё нормально, — сухо отозвался тот.       Чонгук замер. Он чувствовал, что что-то не так. Хотелось войти, настоять, но он знал, что не стоит. Эти шрамы… Тэхён всё ещё прятал их, словно они были чем-то постыдным, чем-то, что он никогда не сможет показать никому. Чонгук понимал, он и сам носил свои шрамы, но боялся, что однажды Тэхён может не справиться с этой болью.       Когда Тэхён вышел, он казался спокойным, даже слишком. Они говорили о пустяках, но Ким постоянно уводил разговор в сторону, избегая чего-то важного, словно выстроил между собой и Чонгуком невидимую стену.       Повернув голову, он посмотрел на кровать Тэхёна. Парень спал, свернувшись калачиком, почти полностью скрытый под тонким больничным одеялом. Несмотря на высокий рост, сейчас он казался невероятно маленьким и хрупким. Его худоба слишком бросалась в глаза, а бинты на ноге и животе лишь усиливали это впечатление. Особенно трудно было смотреть на левую сторону его лица — плотная повязка прикрывала глаз, а бледная кожа казалась ещё более блеклой под холодным светом ночника.       Чонгук осторожно подошёл к кровати и присел на край, стараясь не разбудить Тэхёна. Парень вздрогнул во сне, что-то тихо пробормотал, но не проснулся. Чонгук поправил одеяло, укрыв его получше. На его лице на мгновение появилась улыбка, но она быстро исчезла, сменившись тяжёлым вздохом.       — Ты выглядишь таким маленьким, Лучик, — прошептал он, слегка касаясь пальцами руки Тэхёна.       Его взгляд скользнул по бинтам. Эта картина напоминала ему, как мало он мог сделать, чтобы уберечь того от боли. Тэхён словно сжимался внутри себя, будто пытаясь спрятаться от воспоминаний, что продолжали преследовать его.       — Спи, Лучик, — прошептал он.       Направляясь в ванную, Чонгук ощутил странное беспокойство. Он умылся, вытирая лицо бумажным полотенцем, которое затем выбросил в урну. Но так и не заметил, что на дне уже лежали другие — с пятнами крови, едва видными при слабом свете.       Если бы он был более внимательным, то обязательно заметил. Если бы он не был так загружен работой, то давно бы понял, что его лезвие для бритья исчезло. Но Чонгук просто не хотел видеть правду. Он тешил себя мыслью, что Тэхён постепенно возвращается, что ему становится лучше.       Когда он вернулся в комнату, его взгляд снова упал на спящего парня. На мгновение он замер, чувствуя тяжесть в груди.       — Если бы я только мог быть рядом чаще… — прошептал он себе под нос, глядя на того, кто всё ещё пытался справиться с внутренними демонами.       Чонгук не знал, какая борьба шла внутри Тэхёна. Не знал, что прямо сейчас, в этой самой комнате, парень, свернувшийся в калачик, держался из последних сил, пряча боль так глубоко, что она пожирала его изнутри.       16 апреля. 13:11.       Процедурный кабинет был залит ярким холодным светом, подчёркивающим каждую деталь. Металлический стол и стерильные инструменты блестели, создавая ощущение, что всё здесь слишком правильное, слишком чистое для того, чтобы соответствовать боли, которую переживали пациенты.       Чонгук стоял у стены, наблюдая за медсестрой и Тэхёном. Он старался сохранять спокойствие, но его руки дрожали, а сердце глухо стучало в груди.       Медсестра начала снимать бинты с лица Тэхёна. Её движения были осторожными, почти нерешительными, как будто она боялась причинить ему ещё больше боли. С каждым слоем повязки Чонгук чувствовал, как росло напряжение внутри него. Последний слой был самым сложным — медсестра замерла на секунду, набирая воздух в лёгкие, а затем сняла его.       При виде шрама она застыла, её лицо на миг исказилось: глаза расширились, брови надломились, словно в немом шоке. Она быстро отвела взгляд, пытаясь спрятать свои эмоции, но момент уже был упущен. Её реакция выдала всё, и Чонгук это заметил.       — Простите, — пробормотала она, испытывая угнетающую неловкость. — Я… я просто…       Собравшись, она склонилась над Тэхёном, чтобы нанести мазь на левый глаз. Он сидел неподвижно, словно статуя, не издавая ни звука, даже когда её холодные пальцы коснулись его кожи. Шрам тянулся от виска, проходя через глазницу и спускаясь к скуле. Кожа вокруг шрама была гладкой, зажившей, но ещё красной, словно напоминание о том, что эта рана когда-то горела огнём.       — Глаз… он не восстановится, — произнесла медсестра тихо, глядя куда-то в сторону, избегая встречаться с Тэхёном взглядом. — Но всё зажило хорошо. Теперь остаётся только наносить мазь.       Она протянула тюбик Чонгуку, который молча взял его. Медсестра слегка кивнула, как бы успокаивая саму себя, но всё равно не могла скрыть своего напряжения.       — Если Вы будете мазать дважды в день, воспаления не будет, — добавила она.       В этот момент она решила протянуть Тэхёну зеркало. Её рука дрожала, но она попыталась выдавить дружелюбную улыбку, чтобы хоть немного смягчить момент.       — Может, Вы захотите… посмотреть?       Тэхён резко отшатнулся, так и не взглянув в зеркало. Его лицо побледнело, а руки задрожали. Он молча поднялся, развернулся и вышел из кабинета, не сказав ни слова. Дверь за ним закрылась с тихим щелчком.       Чонгук остался стоять в процедурной, сжимая в руке тюбик с мазью. Его взгляд был прикован к двери, через которую только что вышел Тэхён. Он глубоко вздохнул, но этого было недостаточно, чтобы справиться с бушующим внутри ураганом чувств.       «Он даже не посмотрел. Он боится увидеть себя. Чёрт… он ненавидит себя».       Чонгук тяжело опустился на стул и закрыл лицо руками. Его голова была переполнена мыслями. Он знал, что этот день наступит, но никак не мог подготовиться. Взгляд медсестры, её испуг, отвращение или жалость — всё это теперь засело у него в голове. Она пыталась быть тактичной, но её лицо сказало всё, что Тэхён хотел избежать.       Чонгук поднял голову, смотря на зеркало, которое всё ещё лежало на столе. Он ненавидел это посеребрённое стекло, ненавидел сам факт его существования, потому что знал: теперь оно станет врагом для Тэхёна.             «Я должен помочь ему. Я обещал. Но как? Как, если он даже не хочет смотреть на меня?»       Чонгук вздохнул и вышел из кабинета, крепко сжимая тюбик в руке, как будто это была единственная вещь, которая удерживала его от потери контроля.       После этого случая Тэхён отдалился от всех. Он не хотел видеть ни Чонгука, ни кого-либо ещё. Его перевели в лучшую палату, которая больше напоминала уютную квартиру. Просторное помещение с большим окном, мягкой кроватью и даже миниатюрной гостиной. Но даже этот комфорт не мог вернуть Тэхёна к жизни.       Парень всё время проводил в постели. Он спал, отвернувшись к стене, словно это могло оградить его от мира. В зеркало он не смотрел. Чонгук заметил, что все отражающие поверхности в палате были чем-то завешаны.       Чонгук сидел у кровати, смотря на его спину. Это напоминало ему о том, как он впервые нашёл Тэхёна — сломленного, испуганного. Но сейчас было что-то другое. В те моменты Тэхён боролся, цеплялся за жизнь, даже если не признавал этого. А сейчас он просто замкнулся в себе, отгородившись ото всех.       «Он ненавидит себя и свои шрамы».       Эта мысль пронзала Чонгука каждый раз, когда он видел, как Тэхён избегает чужого взгляда. Он знал эту ненависть, знал, как она пожирает изнутри, и теперь она обрушилась на Тэхёна.       — Ты думаешь, что всё кончено, да? — прошептал Чонгук однажды ночью, сидя рядом с ним. — Но это не так. Это только начало.       Его голос дрогнул, но он не позволил слезам вырваться. Он должен быть сильным, потому что сейчас Лучик не мог.       17 апреля 07:11.       Тэхён вышел из ванной, его лицо было бледным, как бумага. Чонгук заметил, как тяжело тот передвигается, словно каждый шаг даётся ему с болью, и это было больно не только для Тэхёна, но и для самого Чонгука. Он стоял, словно позабыв, что на этом свете есть что-то большее, чем тьма, которая поглощала его. Его глаза были тусклыми, не отражая жизни, а на лице была печать внутреннего отчаяния, которое так легко скрыть под маской.       Чонгук не мог не заметить этих изменений. Он чувствовал, как внутри что-то сжалось, как его сердце раскололось на миллион мелких осколков. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но слова застряли в горле, словно не могли выйти. Он попытался ещё раз:       — Тэхён, что случилось? — его голос был тихим, но полным тревоги.       Но тот лишь медленно повернулся, не давая ответа, и шагнул обратно к кровати. Он двигался механически, как человек, который давно забыл, как жить. Слабость сквозила в каждом его движении, словно он пытался собрать последние силы, чтобы хотя бы немного подняться, но не мог. Он лёг на кровать, закрыл глаза и накрылся одеялом, словно этот кусок ткани мог спрятать его от всего мира, от того ужаса, который он пережил, от боли, что разрывала его изнутри.       Чонгук остался стоять в дверях, его взгляд был прикован к Тэхёну. Он не мог пошевелиться, не мог ничего сказать, потому что слова были беспомощными. Всё, что он мог сделать — это смотреть на него, как на хрупкое существо, которое вот-вот исчезнет, если его не поддержать.       Каждая деталь в этом моменте казалась острее боли. Тэхён, который всегда был сильным, теперь выглядел таким маленьким, уязвимым, как дитя, что пытается спрятаться от всего мира. Он как будто забыл, как дышать, как жить. В его глазах не было света, не было ни страха, ни надежды — только пустота. Пустота, что поглощала его с каждым днём. Чонгук почувствовал, как его собственная душа терзалась в ответ.       Когда Чонгук зашёл в ванную, его взгляд случайно упал на мусорное ведро. Внутри он заметил неряшливо брошенные окровавленные салфетки, немного скомканные, но тем не менее очевидные. Его сердце пропустило удар, а всё вокруг словно замерло вместе с ним.       Словно молния, в голове пронеслась картинка, которую он так старательно пытался забыть — тот момент с Юной, когда он увидел её, истекающую кровью. Всё снова вернулось: паника, страх, чувство бессилия. Он вспомнил, как тогда он не смог ничего сделать, как был в замешательстве, и теперь это повторялось с Тэхёном.       Тэхён мог серьёзно ранить себя. Он мог… Он мог умереть. Это было слишком близко, и Чонгук почувствовал, как его душа сжалась, а в груди забилось молниеносное чувство страха. Он поспешил выйти из ванной и увидел Тэхёна, который всё так же лежал на кровати, словно ничего не произошло, но его глаза уже были наполнены чем-то, что Чонгук не мог понять. В нём было что-то… ускользающее. Чонгук пытался совладать с собой, но в голос проскользнуло напряжение.       — Тэхён, что это такое? — спросил он, его слова звучали спокойно, но внутри он буквально взрывался. Он не хотел думать, что это что-то серьёзное, что он не может помочь.       Тэхён вздохнул, явно испытывая внутреннее напряжение. Его губы слегка поджались, а в глазах промелькнула тень, которую Чонгук сразу заметил. Он понял, что Тэхён что-то скрывает. Но парень быстро собрался и с холодной решимостью произнёс:       — Это ничего. Я просто порезался. Уронил зеркало, когда собирал осколки, и случайно порезал руку.       Он показал руку, и Чонгук ощутил холодок в груди. Всё было так странно, он знал, что это не могло быть так просто. Тэхён не мог быть таким равнодушным, как он казался. Этот взгляд, эта лёгкость в его словах… Всё казалось неестественным.       Чонгук снова почувствовал эту боль — ту, что не могла исчезнуть. Он знал, что что-то не так, и, несмотря на то, что Тэхён умело играл свою роль, Чонгук почувствовал, как его внутреннее напряжение растёт. Он не мог поверить в эти слова. Он был готов ко всему, но не к такому. Его душу заполнил ледяной холод, исходящий от Тэхёна. Это было больно. Это было больно не только физически, но и морально.       — Прости, — Тэхён прошептал, его голос был спокойным, даже пустым, но в нём скрывалась какая-то тёмная тоска, как будто он чувствовал, что его вину не скрыть.       Чонгук молча кивнул, но его сердце было разбито. Он чувствовал, что это не просто случайность, что Тэхён переживал что-то гораздо более тёмное и глубокое, чем хотел бы показать. Он знал, что парень не хочет открываться. Но Чонгук не мог этого оставить.       — Я всё замечаю, — сказал он с тяжёлым вздохом, глаза, полные боли и сожаления, встретили взгляд Тэхёна. — Просто ничего не говорю, жду, когда ты решишь мне всё рассказать. Ты по-прежнему имеешь право на личное пространство. Но пойми одно: если я увижу, что ты не справляешься, я насильно заставлю тебя всё рассказать. Любым способом, Лучик.       Чонгук не знал, как поступить. Слова ему давались тяжело, как будто он был на грани срыва. Его внутренний мир переворачивался, и он не знал, что делать, чтобы помочь Тэхёну. Но он знал одно: если он не вмешается, если не будет рядом, если не поможет ему, это закончится очень плохо.       20 апреля. 03:56.       Тэхён очутился в объятиях пламени. Дом, который уже стал его личным символом боли и страха, снова ожил в его сознании. Густой дым заполнял лёгкие, жар опалял кожу, но всё это было ничем по сравнению с тем, что происходило внутри него. Его взгляд метался по комнате, словно ища спасение, но видел лишь охваченные огнём тела. Тела семьи Ли. И Шиху.       Он снова видел его. Шиху горел, его лицо искажалось невыносимой мукой, а тело, раздираемое пламенем, всё ещё шевелилось. Он полз к Тэхёну, медленно и целеустремлённо, как воплощение самого ада. Тэхён начал ползти, пытаясь найти выход, пытаясь дышать, но воздух стал густым, почти вязким. Он был здесь один.       Тут дверь с треском распахнулась, и на пороге появился Чонгук. Тэхён почувствовал, как в груди вспыхивает надежда. Его спасение. Его Чонгук пришёл. Парень хотел закричать, хотел позвать его, но из горла вырывались лишь хриплые, едва слышные звуки. Он протянул руку, но вместо того, чтобы шагнуть вперёд, Чонгук остался стоять.       — Я всё ещё люблю тебя, — начал Чон, и сердце Тэхёна замерло. — Но ты больше не достоин того, чтобы я за тебя боролся.       И прежде чем Тэхён успел что-то ответить, дверь захлопнулась.       Он был один. Огонь снова поглотил его, но это не приносило боли. Всё, что он чувствовал, это пустота, тяжёлая, всепоглощающая. Его голос, пытавшийся звать Чонгука, исчез. Слова утонули в хаосе пожара, а его душа в хаосе собственного отчаяния. Эти слова, «ты не достоин», эхом отдавались в его голове, словно приговор. Он не был достоин. Никто больше не будет за него бороться. А значит, бороться самому тоже не было смысла.       Он проснулся с огромным комом в горле. Сердце бешено колотилось, грудь с трудом поднималась. Он дрожал всем телом, пытаясь осознать, где находится. Руки рефлекторно схватились за простыни, словно они могли дать хоть какую-то опору. Постель была мокрой от пота.       Ким посмотрел по сторонам, выискивая хоть что-то знакомое. Его взгляд остановился на спящем на диване Чонгуке. Ужас сна медленно отступал, сменяясь другим страхом. Он с трудом сел, ноги тут же подкосились, и он упал на пол с глухим стуком.       Чонгук проснулся мгновенно. Его взгляд метнулся к упавшему Тэхёну, и он бросился к нему, поднимая с пола.       — Лучик, что случилось? — голос Чонгука дрожал. Он осторожно уложил его обратно на кровать. — Говори со мной, ты в порядке?       Тэхён молча смотрел на него. Его глаза были полны слёз, а губы дрожали.       — Ты… Ты меня любишь? — выдавил он наконец, голос был хриплым, ломаясь на каждом слове.       Чонгук замер, а потом медленно кивнул:       — Конечно, люблю.       — Ты будешь за меня бороться? — его голос сорвался. — Даже если я не хочу?       Чонгук сжал губы, борясь с собственными эмоциями. Он наклонился ближе, его голос стал тихим, но твёрдым:       — Буду. До конца, — мужчина обнял Тэхёна, прижимая к себе. Чувствовал, как тот цепляется за него, как за последний оплот надежды. Чонгук молчал, мягко качая его из стороны в сторону, пока дыхание Тэхёна не стало спокойнее.       — Не уходи, — прошептал Тэхён, когда Чонгук попытался подняться. Его голос был слабым, почти умоляющим. — Спи со мной.       Чонгук тихо вздохнул, чувствуя, как его сердце разрывается от этой просьбы.       — Хорошо, — он сел рядом, взял Тэхёна за руку и слегка сжал её. — Я буду держать тебя за руку, пока ты спишь.       Тэхён только кивнул, сжимая ладонь Чонгука так сильно, что побелели костяшки. Но это было неважно. Он не отпускал, и Чонгук тоже.       Тэхён заснул, а Чонгук остался сидеть рядом. Его взгляд скользил по заплаканному лицу парня. Он видел следы боли, усталости и страха. И всё это убивало его. В голове звучал лишь один вопрос:       «Как далеко мне придётся зайти, чтобы спасти тебя?»       24 апреля. 15:21.       Чонгук закрыл за собой дверь, ещё раз оглянувшись на Тэхёна. Его сердце сжималось от тревоги, но он заставил себя уйти, надеясь, что минутная свобода от его присутствия поможет парню хотя бы немного отдохнуть.       Оставшись один, Тэхён долго смотрел на чашку с чаем. Жидкость в ней начинала мутнеть, словно меняя свою структуру. В отражении он видел знакомый силуэт — лицо Минхо, искажённое болью и ненавистью. Его мёртвые глаза прожигали взглядом, а рот кричал что-то беззвучное. Но через мгновение голос прорвался, заполнив всё пространство вокруг.       — Ты убил меня! — кричал Минхо, его голос звучал так громко, будто не из чашки, а из самого сознания Тэхёна.       Чай в чашке медленно превратился в кровь, густую и ярко-красную. Она начала выплёскиваться за края, стекая по рукам Тэхёна, пачкая белоснежную пижаму. Кровь заполняла всё — её запах, липкость, тепло казались пугающе реальными.       — Ты мой убийца! — голос становился всё громче, всё ближе. Минхо тянул свои руки из чашки, пальцы уже почти касались лица Тэхёна.       Крики мальчика пробивали его насквозь, заставляя сердце биться так сильно, что казалось, оно вот-вот разорвётся. Он сбросил поднос с коленей, не замечая, как миска с кашей раскалывается, а чай заливает пол.       Тэхён метнулся в ванную, его дыхание было прерывистым, будто он тонул. Руки тряслись так сильно, что он едва мог найти равновесие. В панике он открыл шкафчик над раковиной и достал оттуда лезвие, спрятанное между зеркалом и полкой. Его глаза были пустыми, но внутри бурлила лавина эмоций — боль, страх, ненависть к себе.       Чонгук замер возле двери, когда услышал грохот из палаты, и что-то внутри него сжалось в комок. Не раздумывая, он распахнул дверь и увидел пустую комнату, в которой всё говорило о спешке. Поднос с кашей валялся на полу, чай расплылся бурым пятном по светлой простыне. Его взгляд быстро метнулся к ванной — дверь была приоткрыта, и оттуда доносился шум воды.       — Лучик? — позвал он, его голос дрогнул от напряжения, но ответа не последовало.       Сердце забилось в груди так сильно, что казалось, оно вот-вот выпрыгнет наружу. Чонгук рванул к двери, толкнул её, и перед ним открылась картина, которую он никогда не хотел бы видеть.       Тэхён стоял у зеркала, его руки дрожали, а лезвие блестело в свете лампы. На запястье уже появилась тонкая линия алой крови, каплями стекающая на белую раковину. Глаза Тэхёна были стеклянными, взгляд — пустым, но за этой пустотой бурлили эмоции, которые он пытался скрыть.       — Даже не думай, — грубо произнёс Чонгук, его голос был хриплым от страха.       Тэхён замер, его рука с лезвием застыла на полпути, но пальцы всё ещё сжимали металл. Он медленно повернул голову, его взгляд был таким… чужим. Будто он больше не был тем Тэхёном, которого Чонгук знал и любил.       — Я… я должен… попросить у него прощения, — хриплым, едва слышным голосом прошептал Тэхён, словно убеждая не Чонгука, а самого себя.       — Брось блядское лезвие, Лучик, — приказал Чонгук, шагнув ближе. Его голос был резким, но в глубине звучала мольба.       — Пожалуйста, — прошептал Тэхён, срываясь, но вместо рыданий из его груди вырывался только сухой, болезненный выдох. Он хотел заплакать, хотел разрыдаться так сильно, чтобы выплеснуть всю ту боль, что разрывала его изнутри, но не смог. Горло сдавило, и всё, что он смог сделать — это просто проглотить этот ком рыданий, подавив его внутри.       Тонкая струйка крови стекала с его запястья, падая на плитку, и Чонгук не выдержал. Он шагнул вперёд, но Тэхён резко дёрнул рукой, и лезвие полоснуло по щеке мужчины, оставляя тонкую кровавую линию.       — Чонгук… — замер Тэхён, его руки задрожали сильнее, а лезвие выпало из ослабевших пальцев на пол, звеня о плитку.       — Я в порядке, — твёрдо ответил Чонгук, хотя в его глазах горел ужас.       Он быстро шагнул вперёд, обхватив Тэхёна за плечи, и, повернув к себе спиной, затянул в душевую кабину. Не давая тому шанса на сопротивление, Чонгук включил душ, и ледяная вода тут же окатила их обоих.       Тэхён вздрогнул, его тело начало мелко дрожать от холода. Он попытался вырваться, но Чонгук только крепче обнял его, прижимая к своей груди.       — Всё будет хорошо, ты здесь. Ты со мной. Я с тобой, — шептал Чон, пытаясь донести свои слова до сознания Тэхёна, которое явно было где-то далеко отсюда.       Ледяная вода стекала по их телам, смывая кровь с запястья Тэхёна и щеки Чонгука. Тэхён смотрел вниз, на красные струи, которые исчезали в водостоке, и его дыхание постепенно замедлялось.       — Я… я больше не могу, — шёпотом произнёс он, глядя на свои руки.       Чонгук крепче прижал его, гладя мокрые волосы.       — Ты можешь. Ты сильный. Ты всегда был сильным, Тэхён, — его голос дрожал, но он старался говорить уверенно. — И я здесь. Я не оставлю тебя, даже если ты захочешь этого.       Тэхён сдался. Его тело обмякло, и он позволил Чонгуку держать его. Его руки дрожали, но он больше не пытался сопротивляться.       Вода продолжала стекать по их телам, холодные капли словно пытались пробиться через кожаную броню, скрывающую эмоции. Тэхён стоял, дрожа, не столько от холода, сколько от внутреннего опустошения. Чонгук смотрел на него, пытаясь удержать себя от того, чтобы не закричать прямо сейчас. Он чувствовал, как его сердце разрывается на части.       Спустя несколько минут Тэхён начал приходить в себя. Его дыхание стало ровнее, но взгляд оставался пустым. Он не мог посмотреть на Чонгука, не мог встретиться с этим взглядом, который кричал о боли, любви и страхе.       Чонгук выключил воду, схватил полотенце и обмотал его вокруг дрожащего тела Тэхёна. Он заставил парня сесть на стул, сам опустился перед ним на колени. Их взгляды наконец встретились, и это был момент, который сломал Чонгука.       — Ты понимаешь, что ты пытался сделать? — выдохнул он, но голос был низким и угрожающим, словно зверь затаился внутри.       Тэхён молчал.       — Ты хотел отобрать у меня всё. Всё, что у меня осталось, всё, ради чего я держусь, — продолжал Чонгук, его голос становился громче, а руки сжимали плечи Тэхёна с такой силой, что оставляли следы. — Если о себе не думаешь, тогда подумай обо мне!       Его крик эхом отозвался в маленькой ванной, и Тэхён, казалось, вздрогнул, но глаза остались такими же пустыми, как и раньше.       — Да, блять, я эгоист! Да, я хочу, чтобы ты остался здесь. Я хочу, чтобы ты жил. Чтобы ты был рядом. Я не могу… не могу потерять тебя. Ты понимаешь это?       Он отпустил плечи Тэхёна и в отчаянии провёл руками по своим мокрым волосам, дыхание сбивалось, слова вырывались из груди, как ножи, раня его самого.       — Это Шиху сделал это с Минхо, а не ты. Ты не виноват. Ты не виноват, чёрт возьми! — его голос надломился, и последние слова прозвучали почти шёпотом: — Но ты ведёшь себя так, будто ты тот, кто убил его. Ты не убийца, Тэхён. Ты не убийца…       Чонгук закрыл глаза, опустив голову. Он был на грани. Он больше не знал, как достучаться до Тэхёна, как вытащить его из этой бездны.       — Я боюсь, что не смогу вытащить тебя… — его голос дрожал. — Мне страшно, Лучик. До ужаса страшно потерять тебя. Я не знаю, что ещё делать.       Тэхён сидел неподвижно. Его тело тупо болело — каждый нерв был словно натянутая струна, готовая порваться. Но больше всего болела душа.       В его голове всё громче звучал голос Минхо.       «Ты обещал меня спасти. Ты обещал…»       Этот голос как острый клинок, разрезающий сердце. Обещание, данное мальчику, лежало на нём тяжёлым грузом. Минхо стал частью него. Его боль, его вина, его страх — всё было связано с именем этого мальчика, который больше никогда не откроет глаза.       «Ты убил меня. Ты подвёл меня. Ты не смог!»       Тэхён не выдержал. Он резко потянулся к Чонгуку, цепляясь за его воротник, сжимая ткань так сильно, что пальцы побелели. Его взгляд по-прежнему оставался пустым, но за этой пустотой кричала боль, которая разрывала его на части. Он уткнулся лицом в грудь Чонгука, его тело дрожало, но он не мог заплакать. Он не мог позволить себе выпустить эту волну, не мог открыть ту чёртову дверь, за которой копились эмоции.       «За что ты так со мной? Я же тебе верил…»       Голос Минхо раздавался эхом, становясь всё громче, пока он, наконец, не сломался. Внутри. Но снаружи он остался тихим.       Чонгук обнял его, крепко прижав к себе, и чувствовал, как Тэхён трясётся, как его кулаки сжимаются и разжимаются.       — Ты можешь плакать, Лучик. Ты можешь. Никто не осудит тебя за это. Никто… — прошептал он, поглаживая мокрые волосы Тэхёна.       Но Тэхён не плакал. Вместо этого он лишь сильнее вцепился в Чонгука, молча позволяя его теплу удерживать себя от окончательного падения.       «Минхо будет со мной навсегда, — подумал он, закрывая глаза и вслушиваясь в стук сердца Чонгука. — Он будет моим наказанием до конца жизни».

«Я не могу утопить своих демонов, они умеют плавать»