Ray and Kookie

      24 марта. 12:13. Частная больница Сеула.       — Hello… Oh… Здравствуйте, — молодой парень подбежал к регистратуре. Смотрит на девушку напуганными глазами, что всё ещё умудрялись удерживать литры слёз. Не время плакать. Не сейчас.       — Здравствуйте, — вежливо кивает девушка, не отрываясь от заполнения каких-то бумаг. — Чем я могу помочь?       — В какой палате лежит… Ким Тэхён? — на этом имени голос предательски срывается. Только осознание того, что он приехал в больницу, а не в морг, всё ещё помогает ему сохранять ясность ума.       — Кем Вы приходитесь пациенту? — поднимает кошачьи глаза на парня.       — Брат, — быстро слетает с губ.       — Пациент находится на приватном двадцатом этаже, — девушка что-то быстро печатает на клавиатуре. — Палата 223.       — You're lifesaver, — слетает на рефлексе, и парень тотчас срывается на бег к лифту.       Он нервно мнёт пальцы и бросает короткие взгляды на табло лифта. Руки, как и всё тело, неистово дрожат от нервов и осознания того, что он в буквальном смысле сорвался с рабочего места, услышав ужасающую новость по телевизору.       Это был обычный рабочий день, когда адвокат беседовал с клиентом в кафе, обговаривая какие-то мелкие детали по делу. Тем более клиент был не из простых.       Адвокат не любил всё время сидеть в кабинете, в окружении давящих стен и напряжённой атмосферы, поэтому обсуждать детали, которые не являлись чем-то сверхсекретным, предпочитал в кафе. Это помогало расслабиться, да и обед можно было организовать.       Он был полностью поглощён изучением бумаг, когда клиент окликнул его.       — Mr. lawyer, — мужчина полностью разворачивается к телевизору. — Can you turn up the volume, please? — просит он, оборачиваясь к персоналу. — Это, случаем, не Демон?       — What? — адвокат отрывается от бумаг и переводит взгляд на телевизор.       На небольшом экране перед ним предстаёт образ того, кто в прошлом стал его спасением. Братом, с которым он прошёл огонь и воду. Фото Тэхёна и Чонгука, сделанное во время посвящения в ряды служителей закона, уменьшается и перемещается в угол экрана, а в центре появляется трансляция журналиста, который находился в эпицентре какого-то действа возле больницы.

      «We are near the Seoul Central Private Hospital, where the famous investigator Jung Jungkook and his husband Kim Taehyung, who were rescued from the clutches of a serial killer nicknamed «Bagul», were brought. According to sources, Kim Taehyung is in extremely serious condition, nothing is known about the condition of Investigator Jung.

So far, no one is giving any interviews, but according to sources, Jung Hoseok, a criminologist should give an interview within a few hours. That's all for now…»

      Когда парень услышал о состоянии брата — его сердце замерло. И забилось вновь только тогда, когда он перешагнул порог 223 палаты и увидел его в окружении аппаратов.       — Вы кто? — Сокджин с подозрением осматривает с ног до головы парня, что беспардонно ворвался в палату Тэхёна.       — Я… — парень замирает в ступоре. Он не смотрит на мужчину, что уже готовится напасть и вышвырнуть его куда подальше, а напоследок сломать что-нибудь, дабы злость выплеснуть. Его взгляд намертво прикован к другу, человеку, которого он считал братом последние восемь лет. Тэхёну, который был для него лучом света в тёмные дни. Человеку, который был так дорог сердцу. — Я…       — Vongil! You've arrived! — вбежал в палату СиДжей.       Как только мужчина увидел знакомую макушку, тут же сорвался с места. Знает дрянной характер парня. Так же знает и то, что Сокджин таких людей не любит — сперва ударит, а потом уже будет разбираться, кто такой Вонгиль и какого лешего сюда приехал.       — What the fuck happened here?! — голос резок, как острый нож. Нам медленно поворачивается к Паку и впивается в него яростным взглядом, отчего мужчина вздрагивает. — Рассказывай, now! — на корейском голос Вонгиля звучал ещё грознее. — Прошу прощения, — кланяется Джину, который уже успел успокоиться, поняв, что этот парень — знакомый Тэхёна.       — Всё в порядке, — спокойно отвечает Сокджин.       — Come, I'll tell you everything, — СиДжей вежливо кланяется Киму, благодаря его за понимание, и открывает дверь для Вонгиля.       — Извините за вторжение, — Нам ещё раз склоняет голову перед Джином и послушно следует за Соджуном.       — Всё в порядке, — мягко улыбается мужчина и возвращает взгляд на безмятежное лицо Тэхёна, когда дверь за СиДжеем закрывается. — Слышишь, сколько людей тебя ждут, Тэ? Просыпайся, — хрипит. — Тебя тут ждут…

      

      — When did it happen? — Вонгиль едва сдерживается, чтобы не ударить СиДжея из-за того, что тот не сообщил в сию же секунду. Но разум тихо и настойчиво напоминает о том, что Пак ответственный человек, и он позвонил бы сразу, как только ситуация улеглась, прекрасно зная о том, что творится в Америке.       — For two days at most, — продолжает склонять голову СиДжей. — Sorry for not calling right away, we were busy investigating Bagul.       — Ha-a, I'm not angry, — вздыхает парень, — I understand everything, but you understand me too, Jay, — с напором говорит и тычет пальцем в грудь мужчины. — I learned about Taehyung's condition from the news. I asked you to protect him! — звонкий звук от удара в челюсть эхом разлетелся по коридору. — Я же, блять, просил, — ещё один удар. — Why?..       Пак даже не сопротивляется. Удары не сильные, да и он чувствует и понимает эмоции, поэтому позволяет выплеснуть гнев.       Вонгиль ударил ещё три раза, и каждый из них Пак молча терпел. А когда руки парня обессиленно повисли вдоль тела, и тихий всхлип эхом отразился от белых стен, СиДжей поднял голову.       — Have you calmed down?       — Yes, — сдавленный всхлип. Парень не плачет, и слезинки не уронит. Он сильный, но так хочется заплакать.       — I sincerely apologize, Vongil… I'm really sorry, — делает шаг к парню и заключает его в объятия.       Вонгиль и Тэхён — это неимоверная химия безумства и спокойствия. В то время как Вонгиль за одну секунду может перевернуть свою жизнь с ног на голову, Тэхён лишь усмехнётся, но всё равно последует за ним. Они полярные противоположности друг друга, но их взаимное притяжение разорвать невозможно.       Бывало всякое, свидетелем чего неоднократно становился Пак. Парни ругались, дрались, не разговаривали часами. Но в трудную минуту всегда приходили на помощь. Они могут злиться, но никогда не оставят друг друга в беде. Когда они работали вместе, Вонгиль любил частенько выкидывать тупые шутки, из-за чего парни угорали до слёз и боли в животе и долго не могли успокоиться. И именно Тэхёну, как самому спокойному и здравомыслящему в их дуэте, приходилось возвращать рабочую атмосферу. Всего пара слов, и они переключались словно по щелчку и вливались в процесс. Как только речь заходила о документах или работе, они буквально преображались и становились другими людьми, словно рыбы в воде, уверенно плавающими в своей сфере.              Вонгиль сам по себе весёлый и энергичный человек, иногда даже казалось, что у него ветер в голове постоянно гуляет, а душа пуста, как картонная коробка. Но стоило ему только заметить подавленное состояние Тэхёна, как он тут же становился плечом, на котором Ким мог тихо поспать и отдохнуть от гнетущих мыслей. Нам был готов пожертвовать всем ради Тэхёна. Только бы тот позвал. Иногда даже слова были не нужны, Вонгиль всё понимал и молча отбирал документы, когда психолог утопал в работе.       Тэхён тоже не оставался в стороне. Он не умел достаточно хорошо поддерживать людей в силу своих проблем, но всегда приходил адвокату на помощь. Однажды, когда Вонгиль напился в баре и «нечаянно» опрокинул стакан на какого-то отморозка, Тэхён принял удар на себя. Тогда Ким впервые за долгое время пропустил удар, потому что понимал, что в противном случае проблем было бы больше. А Вонгиль своё личико любит и портить его не хотел, Тэхёну же на синяки было глубоко наплевать: есть они или нет — пофиг.       СиДжей многое за два года повидал и мог с уверенностью заявить — Вонгиль и Тэхён не друзья. Их связь сложно было назвать дружбой, они были словно созданы друг для друга, как соулмейты, но не в смысле любви, а в значении верности.       — I'm sorry to hit you, — наконец подаёт голос Вонгиль. — I'm just… I'm just dammit scared…       — That's okay, I understand.       — Thank you, — отходит от Пака.       — Are you guys done?       Вонгиль вздрагивает от грубого голоса, раздавшегося за спиной. Медленно развернувшись, парень натыкается на изучающий взгляд чёрных, как американо, глаз, что изучают слишком открыто, словно читают его, как открытую книгу. Это были глаза человека, который хорошо разбирался в людях. Вонгиль знал таких — они были либо связаны с психологией, либо, как он предполагал — гангстерами.       Парень встряхнул плечами и выпрямился.       — Господин Ким, — Соджун кланяется Намджуну. — Чем могу помочь?              — Тебя Чонгук звал, — спокойно говорит Нам и тяжело вздыхает. Сегодня, чувствует его душенька, он сляжет с горячкой. Уж долго он бодрствовал. — You too. He already knows you're here… Vongil, right?       — Yes, sir, — Вонгиль, словно под влиянием неизвестных ему чар, а на самом деле ауры, исходящей от Намджуна, почтительно кланяется мужчине.       — Are you Taehyung's friend? My name is Kim Namjoon, and I am Jungkook's former guardian, — протягивает руку парню. Тот на мгновение подвисает, но, опомнившись, быстро пожимает руку старшего.       — Nice to meet you, sir. That's right, I'm Taehyung's friend — Nam Vongil, — парень на секунду замирает, продолжая трясти рукой Намджуна. Потому что не понаслышке знает, кто такой Ким Намджун и чем тот на жизнь зарабатывает. И если он правильно понял, в палате был Ким Сокджин — муж этого мужчины.       «God, fuck, I hope I made a normal impression and I won't be killed somewhere. Bitch, why should I have gotten into such a mess!"       — Did you speak Korean or is this a problem?       — I did, but English is closer to me.       — Okay, just for the future, — уголок губ Намджуна вспорхнул всего лишь на секунду. — Let's go, I think Jungkook has already been waiting for us.

      ***

      — Thank you for coming… — этими словами Чонгук встретил Вонгиля.       — How could I not come… — прохрипел Вонгиль, а потом Чон поведал обо всём в подробных деталях. Рассказал обо всём, что произошло с Тэхёном и что будет происходить, потому что то, в каком состоянии парень сейчас — не конец, дальше будет хуже.       — I need your help to get him back on his feet, — сипит Чон и едва моргает. Тело молит об отдыхе, но он не закончил. Ему нужно сделать ещё кое-что, чтобы потом он смог сконцентрироваться на лечении. Ещё немного. Ещё чуть-чуть потерпеть, и он отдохнёт. — I called you because I have a request.       — Of course, what I can help with? — тут же воодушевляется Вонгиль и подходит ближе к постели Чона. Смотрит в глаза, в которых плескалась вселенская усталость и грусть. Нет вины, только обречённость.       Парень искренне хочет поинтересоваться, как Чон себя чувствует. Всё ли будет в порядке, но одного взгляда на его искалеченное тело хватает, чтобы прикусить язык, знает, как тот не любит казаться слабым.              — Contact Sam Harper and ask him to come here as soon as he can. I will cover all expenses.       — I will.       — I appreciate it.       — Чонгук, — всё же рискует Нам. — Как ты? — тупит взгляд.              — Плохо, Вонгиль, — хрипит Чонгук. — Мне очень страшно, что же с нами будет? — признание в собственных эмоциях и чувствах Вонгилю, на удивление, не было для Чонгука чем-то сверх. Это стало чем-то обычным, чем-то, чем можно поделиться с родными. Видимо, Вонгиль стал ближе за всё время, проведённое вместе. — Спасибо…       — Всегда, — мягко улыбнулся парень, смотря в измученные чёрные глаза.       — Прошу прощения.       Все переводят взгляды на Сонмина, который тихо вошёл в палату, за ним следовал Брэндон.       — Ты звал нас? — доктор подходит ближе к Чону, подозрительным взглядом осматривая Вонгиля с ног до головы.       — Да, мне нужно поговорить с вами наедине, — многозначительный взгляд Чона заставляет Соджуна вылезти из собственных мыслей и, быстро поклонившись на прощание, выйти за дверь.       — I'll check on Taehyung, — Вонгиль не глупый, потому следует примеру Пака, — and then I'll call a psychologist.       — Thank you again for coming, — кивает головой Чон в знак благодарности.       — My pleasure, — кланяется парень и покидает палату.       Когда палата остаётся в распоряжении докторов, Сонмин заметно напрягается, и этот факт не ускользает от внимания Чонгука. Мужчина не удивлён, каждый знает о его сложном характере, и кто, как не Сонмин, терпел все его выходки, да и не только его, но бежать тому было некуда.       — Как Вы себя чувствуете? — первым решает заговорить Брэндон.       — Если откинуть всю боль, то я чертовски устал, — признается Чонгук и на секунду прикрывает глаза.       — Поднять Вам спинку кровати? — догадывается Смит.       — Буду премного благодарен.       — Ваша крайняя усталость является признаком того, что Ваш организм активно борется с травмами, — объясняет доктор, поднимая спинку койки Чонгука так, чтобы тот мог видеть окружающих, не напрягая спину. — В частности, пытается нейтрализовать осколки, которые остались у Вас в ноге.       — Вы ещё не достали их?       — Нет, — вступает в разговор Сонмин. — Ты бы не перенёс операцию из-за кровопотери. Мы стабилизировали твоё состояние и позаботились о срочных травмах, а осколки оставили на потом.       — На данный момент они не представляют угрозы для Вашего организма. Приносят боль? Да. И усталость ко всему.       — Значит, мне предстоит операция. Когда?       — На днях, — Сонмин прячет руки в карманах халата. — Твоё состояние удовлетворительное, так что мы спокойно можем провести операцию.       — Боль из-за осколков? — Чон переводит взгляд на Брэндона.       — Отчасти, да, — пожимает плечами Смит. — Не забывайте, что Вы перенесли сложную операцию на спину. А самое главное — травмы, с которыми Вы приехали…       — Единица по Вашей шкале? — усмехается.       — Мало взяли, господин Чон, — Смит зеркалит ухмылку Чонгука. Успокаивает, что тот может шутить. — Твёрдая пятёрка, — вытягивает открытую ладонь вперёд.       — А что насчёт Тэхёна?       Вопрос повисает в воздухе, вызывая ощутимое напряжение в комнате. Атмосфера сгущается, дышать становится в разы тяжелее из-за осознания, что нужно сказать. А ещё больше из-за ожидания выговора судьбы.       — Говорите, — севшим голосом просит Чон, а подбородок предательски начинает дрожать. — Я должен знать, к чему готовиться…       — Не буду скрывать, что на месте я оценил его на единицу, но мною была дана клятва, что я спасу Вас обоих, — уверенно начинает Сонмин. — Каждый из нашей команды был участником клятвы, — поворачивает голову в сторону Брэндона, и тот незамедлительно кивает. — Тэхён был плох, и это факт, но, благо, мы смогли стабилизировать его для перевозки, что дало шанс на хороший итог.       — Мы с доктором Хан столкнулись со многими проблемами, — добавляет Смит. — Первое, и что самое тревожное — остановка сердца…       — Что?! — подрывается Чонгук, всё тело напрягается, а в голову выстреливает мысль, что однажды он может проснуться в мире, где нет Тэхёна, но радовал один факт — в следующие несколько минут не стало бы и Чонгука.       — Увы, — опускает глаза. — Из-за повреждений, вызванных взрывом, одна из пуль, попавших в брюшную полость, сместилась к сердцу, что привело к его остановке в начале операции. Но мы смогли заставить его снова биться…       — Спасибо, — перебивает Чон и смотрит с глубокой и искренней благодарностью.       — Хотел бы я сказать, что на этом всё, но, увы… — замолкает Смит, разводя руками.       — Что случилось? — Чон кидает встревоженный взгляд на Сонмина, который стыдливо отворачивает голову. — Говорите! — напряжённо.       — Его глаз, — вздыхает Брэндон. — Нам не удалось спасти зрение в его левом глазу. Там просто нечего уже было спасать из-за ожогов.       — Что дальше? — сглатывает.       — В целом, если не принимать во внимание остановку сердца и потерю зрения в левом глазу, Тэхён героически перенёс операцию. Ему предстоит ещё одна на ноге, но это уже когда он очнётся, — кивает своим словам Брэндон. — Сейчас он не операбелен. Его организм подвергся серьёзному физическому и психическому стрессу. Пока что мы сосредоточимся на восстановлении его организма, пока он находится в коматозном состоянии, а затем займёмся его ногой.       — Я связался с нашим психологом, он должен прибыть в Корею на днях.       — Ему потребуется квалифицированный психолог, — согласно кивает Сонмин, хмурясь. — Мы проанализировали его кровь, но ничего, кроме снотворного, не нашли. Я не уверен, к лучшему ли это, но на данный момент мы не можем предсказать, как это повлияет на его психическое состояние. Нам остаётся только ждать, пока он не очнётся.       — Я понял.       Чонгук замолкает, его примеру следуют и доктора. Оба прекрасно понимают, что мужчине нужно время, чтобы обдумать всю ситуацию и её последствия. Чонгук явно потрясён новостями о состоянии Тэхёна. Это неудивительно, кто как не Брэндон и Сонмин знают, какие именно отношения между этими двумя, и что более важно — их готовность отдать свои жизни друг за друга. С ног сбивает и тот факт, что Чон сам прикован к постели.       Для Чонгука, на данный момент, совершать какие-либо движения — равно тысячи толстым иголкам, пронзающих каждый участок его тела. Сейчас он само воплощение боли, а ему нужно всё это разгребать, но он справится, потому что у него есть стимул.       Чонгук сильный. Теперь он — обновлённая версия самого себя. Он будет сильным сейчас. Его Демону нужна поддержка.       — Через сколько я смогу выйти из больницы? — внезапно спрашивает он, его взгляд полон нетерпеливого ожидания.       — А? — не понимает Смит. — Вы сможете выйти из больницы как минимум через два месяца, при условии, что будете соблюдать все предписания.       Слишком долго.       — Через сколько я смогу свободно передвигаться?       — Если Вы говорите о подвижности, — задумывается Смит, — то через месяц. Если о боли, то, по крайней мере, через две недели после операции. Тогда минимальные движения не будут вызывать сильную боль.       — Через месяц я должен выйти из больницы на своих двоих, — тон спокойный, но с оттенком угрозы. Смит и Сонмин не узнают этот взгляд, это не Доберман и даже не Чонгук, а новая версия Чона. — Я буду делать всё, что скажете, но через месяц я отсюда либо выйду, либо выползу, если придётся, но выйду, — решительно.       — Но это… — Брэндон замолкает на полуслове из-за глубокого взгляда, что топит в страхе и затачивает в клетку ауры, что душит. Топит изнутри, наполняя лёгкие не водой, а лавой, поджаривая саму его сущность, заставляя склонить голову. Даже пейджер не может отвлечь его. — Мы поняли Вас, — говорит он, вместо того чтобы читать нотации. Услышав одобрительное «ага», он тянется за своим пейджером. — Нам пора.       — Да, — кивает Чон и, не удостоив взглядом докторов на прощание, прикрывает глаза, но с губ само по себе слетает: — Я смогу…       — К вечеру Вас перевезут в палату к Тэхёну, но только на эту ночь. Вам нужен покой и, самое главное, сосредоточенность на собственном выздоровлении, — Брэндон останавливается в дверном проёме. — Просто знайте, он не остаётся наедине ни на секунду.       Чонгук молча кивнул, но тут его взгляд поймал Сокджина, что разговаривал с Соджуном возле его палаты.       — Хён.       — Да? — старший, наскоро попрощавшись с Паком, вошёл в палату, закрывая за собой дверь.       — Где Хосок?       — Они все сейчас в участке, там сейчас полная дичь творится из-за Багула.       — Скажи, чтобы они все ехали ко мне. Мне нужно с ними поговорить, — прикрывает глаза и ладонями лицо накрывает. Как же он хочет поспать, но ещё не время.       «Потерпи ещё немного, Чон! Терпи, блять!»       — Может, ты лучше поспишь? — осторожно предлагает старший.       — Не сейчас, — мотает головой, не открывая глаз. Так, хоть самую малость, но усталость уходит. — Мне нужно стабилизировать ситуацию сейчас, чтобы в ближайший месяц я мог сосредоточиться на выздоровлении.       — Но, Чонгук… — негодование старшего можно было потрогать руками. Вид Чона оставляет желать лучшего, тот выглядит белее молока. Доктора говорят о том, что он пережил ад, и будущее не обещает ему ничего хорошего, а он продолжает заботиться о другом, но не о себе.       Сокджину так хочется наорать на Чона за непослушание и горячую голову, поскольку в его характере есть много поводов для критики, но он молчит. Знает, как ему тяжело и чего ему стоят все эти усилия.       — Нет, хён, я должен, — открывает глаза. — Ради всех, — отводит взгляд к окну.       — Сейчас позвоню, — сдаётся Ким.       Таков Чон Чонгук. Ничего с этим уже не поделаешь, единственное, что старший может сделать для него — подставить плечо, чтобы младший смог опереться.       15:36.       — Комиссар мне уже все уши прожужжал об этом, — Хосок устало и обозлённо мотает головой и падает в кресло возле окна. — Общественность требует деталей о Багуле. Им нужна информация.       — Вы многое нашли? — Чон смотрит на Юнги, который уже посвятил его находке в баре района Ахён.       — Много чего, но это все ещё выглядит как каша, нужно всё разобрать и только тогда выпускать что-либо в свет, — Хосок оглядывается на Чона и прикусывает губу. Он понимает волнение Чонгука, но не в таком же состоянии.       Когда позвонил Сокджин, ему не хотелось брать трубку. Знал, по какой причине звонил старший. Не хотелось ехать в больницу по работе. Старший не хочет говорить о Багуле в такой ситуации. Об этом уроде, который причинил столько боли. А прошла всего-то пара дней.       — Я вас понял, — Чонгук удручённо вздыхает и замолкает. Нужно всё хорошенько обдумать.       У него будет от силы три недели. Двадцать один день, чтобы разобраться со всем этим. Да, он будет выполнять все указания докторов, но никто не отменял того, что он может работать и лёжа в постели.       — На днях у меня будет операция, — начинает Чон. — На приход в себя мне понадобится три дня после, за это время вы должны перевезти все документы, которые вы нашли на Багула ко мне в палату…       — Что?! — подрывается на ноги Хосок. — Нет, Чонгук!       — Хос! Ха-а… Давай ты послушаешь меня, а? Я не хочу срываться на ком-то из вас, но моё терпение из-за постоянной боли крайне не устойчивое, поэтому, пожалуйста, сядь и слушай, — спокойно говорит Чон, но в глаза ему лучше не смотреть — порежешься.       Но слова младшего осаждают Хосока. Даже Чимин облегчённо вздохнул.       — Я буду выполнять все указания докторов, об этом не беспокойтесь, — взгляд Чона смягчился, когда он увидел реакцию Хосока и Юнги, а чиминово «молодец» заставило мягко улыбнуться. То, что он задумал — правильное решение. Он уверен, что это правильно. Не только они с Тэхёном заслужили «долго и счастливо». — Я не смогу три недели просто лежать, есть и пялиться в потолок, поэтому займусь работой, и вы мне с этим поможете.       — Конечно, — дал согласие Юнги. Остальные кивнули.       — Сегодня, ты Хос, свяжешься с Ю Судже,нам нужно, чтобы он надавил на комиссара в плане вашей неприкасаемости. Никто не должен знать обо всех деталях касаемо Багула. Только вы. Чим, — переводит взгляд на парня, что вальяжно уселся на тумбе, — ты должен пойти к Джеку, у него есть контакты одной журналистки — Хан Ёнджи, свяжись с ней и скажи, что я дам эксклюзивное интервью через месяц, но только ей, а она опубликует статью.       — Почему именно она? — интересуется Юнги. Он догадывается о причине скрытности и понимает, что так будет лучше. Чонгук и его семья заслужили спокойствия.       — Кхм, — отводит взгляд. — Только Тэхёну не говорите… Мы спали с ней…       — Кха, — едва сдержав себя, чтобы не заржать, Чимин прикрыл рот кулаком. — Не скажем… Но, ты веришь ей?       — Да, — резко. — Она лучший журналист в Корее.       — Сделаю, — кивает Пак.       — Юнги, — наконец-то устанавливает зрительный контракт с Мином. — Для тебя у меня есть отдельное задание… Важное…       — Я всё сделаю как надо, — Юнги знает, и он сделает всё правильно, как он заслужил. — Я похороню его с достоинством.       — Спасибо, — измученно улыбается. — На этом пока всё, Хос и Чим, постарайтесь сделать это сегодня. Завтра все отдыхайте, — кивает. — Набирайтесь сил, потому что следующий месяц будет тяжёлым.       25 марта. 01:34.       На удивление, после нескольких ночей без единой звезды на небе, эта ночь порадовала Чонгука яркими звёздами и полной луной, что нежно обволакивает его лицо своими лучами, аккуратно пробравшимися сквозь окно в палате Тэхёна.       Больница уснула, по крайней мере, движение подугасло. Из коридора доносятся тихий говор медсестёр и усталое шарканье кроксов врачей, которым посчастливилось остаться на ночную смену. Ещё полтора часа назад из соседней палаты доносились разговоры Вонгиля со старшими. Как понял Чон, парень остался наедине с Джином и Сокджуном. Намджун ещё в десять вечера покинул больницу, сославшись на боль в сердце. После осмотра Брэндоном было принято решение отправить его домой под руку с Сынмыком.       Чонгук только кивнул на уход Намджуна, а потом с грустью на лице улыбнулся на слова старшего о том, что он ещё вернётся. Чон рад, что их окружают хорошие люди. Когда он остался наедине после ухода Юнги, который напоследок уточнял кое-что об Одже, задумался.       Что было бы с ним, если бы у него не было никого из них? Раньше он даже не задумывался о том, что эти люди значат для него и какую роль отыгрывают в его жизни. Да, они семья — безусловно, но Чон даже не догадывался, что он не сможет без них. Что, если бы они оставили его в одиночестве, когда он очнулся? Что, если бы они не поддерживали его?       Чонгука, как человека, просто не было бы, потому что эти люди, каждый из них — частичка личности Чона. Неотъемлемая часть.       Мужчина делает глубокий вдох и медленно выпускает воздух, боль со вкусом поглощает его организм, но, на удивление, эта боль не приносит ему мучений, он просто не обращает внимания на неё. Всё, что его заботит и волнует на данный момент — холод в правой руке. Чон продолжает сжимать ледяную руку Тэхёна в своей ладони и надеяться на то, что он сможет хоть немного согреть её.       Когда Чонгука привезли в палату Тэхёна, он попросил всех выйти и не заходить по надобности. Ему нужна эта ночь, чтобы вдоволь напиться Тэхёном, потому что весь следующий месяц он не сможет его увидеть. Ему необходимо время, чтобы осознать реальность, где Тэхён жив, где его Лучик всё ещё дышит.       — Если бы ты только увидел эту луну, — восторженно шепчет Чон, поглаживая большим пальцем шрамы на руке парня. — Она прекрасна, как ты, — замолкает и глаза прикрывает. — Прости, Лучик… Я уйду на месяц, ты… Ты же простишь меня? — поворачивает голову к парню. Смотрит на его лицо, а брови заламываются от эмоций. — Простишь? — голос ломается, как и выдержка Чона.       Мужчина мажет поплывшим взглядом по огромному бинту на лице Тэхёна. Он обрамляет его бархатную кожу и закрывает практически всё кроме губ. Бледных губ, что иссохли, как выброшенная на песок роза. Чонгуку больно осознавать, что этот шрам останется. Ему всё равно на то, как будет выглядеть парень, но вот как сам Ким на это отреагирует? Будет ли он поддаваться помощи или закроется? Что, если он закроется от всех и, что главное — от Чонгука?       Для Чона до сих пор остаётся загадкой, что именно случилось там и что пережил Тэхён. Он догадывается только лишь о части тех ужасов, но что скрыто в памяти парня? Что он пережил?       — Мне страшно, Лучик, — признается, шмыгая носом. — Я боюсь момента, когда ты очнешься. Мне страшно увидеть твои заплаканные глаза и осознать, что тебя сломали по моей вине… Я так боюсь не справиться. Мне страшно осознать, что я недостаточно силён, чтобы стать для тебя опорой… Меня одолевает страх того, что мы не справимся, Лучик, — первый всхлип заполняет палату. Первая слеза сползает по щеке мужчины и утопает в блондинистых волосах.       Нет, Чонгук не будет сдерживаться. Да, ему чертовски страшно. Да, чёрт возьми, он слаб и он хочет плакать! Он будет плакать, потому что с завтрашнего дня ему нужно быть сильным. Сконцентрироваться на выздоровлении, чтобы справиться с последствиями. Нужно довести расследование Багула до конца, а потом… Потом начнётся путь к "долго и счастливо".       Завтра всё изменится, а сегодня Чонгук будет плакать, сжимая руку Тэхёна в своей, потому что ему страшно и больно от осознания собственной вины. Сердце и душа болят за Тэхёна, но вспыхнувшая вера в собственные силы, когда ощущение теплоты в правой ладони омыли его руку, придала силы.       Он справится. Они оба справятся, ведь они Доберман и Лучик. Чонгук и Тэхён, которых не сломает ничто. Их ломали, но они всё равно возрождались, как феникс из пепла, и в этот раз тоже возродятся. Много травмирующего было в прошлом, но дальше есть что-то новое и прекрасное. Так и будет.       — Некоторые воспоминания обязательно будут заставлять тебя улыбаться, а я сделаю их как можно больше, — шепчет Чонгук и устало прикрывает глаза. — Спокойной ночи, Лучик…       26 марта. 12:02. День операции Чонгука.       — Ты готов, Чонгук? — Сонмин кладёт обтянутую латексом ладонь на обнажённое плечо мужчины.       — Да, — смело отвечает Чон, хотя внутри бушует шторм, который создался из маленького ветра страха, но мужчина никому не признается, что ему страшно. Нет-нет, он не может принять тот факт, что, когда закроет глаза, больше не увидит его. Теперь его эмоции только ему и принадлежат. Это пугает, но дарит чувство некой свободы.       Анестезиолог надевает на Чонгука маску, попутно проверяя, всё ли хорошо. Мужчина кидает взгляд на медсестру, что переговаривается с Сонмином о показателях пациента. Другая медсестра проверяет наличие всех инструментов. Каждый занят своим делом, а Чон тонет в страхе.       Чёрт, так странно снова чувствовать подобные эмоции вдали от Тэхёна. Это так волнующе, но вместе с этим приятно осознавать, что ты нормальный.       — Начинай отсчёт от одного до десяти, — мягко просит Сонмин, вновь нависая над Чоном. — Я буду рядом, пока ты не закроешь глаза, — словно читая мысли Чонгука.       — Один, — уверенно. — Два…       — Молодец, Чонгук…       — Три, — слегка вяло. — Четыре… Пять, — веки закрываются, но Чонгук силком открывает их, когда до его ушей доносится музыка. Скорее всего, у кого-то зазвонил телефон.       Разве в операционных разрешены телефоны?       — Продолжай, — звучит голос Сонмина, словно из-под толщи воды, а музыка становится только громче. — Считай, Чонгук…       — Шесть… Семь, — выдавливает мужчина и, в конце концов сдаётся, закрывая глаза. — Восемь, — сильный запах алкоголя ударяет в нос. — Дев… — Чонгук засыпает.

***

      Настойчивый бит не то песни, не то визгливого крика заставляет Чона поморщиться и открыть глаза только затем, чтобы вновь зажмуриться от ослепительного света дискошара.       "Дискошара?" — недоумённо хмурится Чон и переворачивается на спину. В голове сплошная каша, словно его мозги, вернее, память, закинули в блендер и перемешали. Все события и воспоминания сейчас идут не в той последовательности, которую помнит мужчина, отчего чёртова мигрень, пульсирующая в черепе, казалось, вот-вот прострелит ему голову.       — Бесит, — рычит Чон и накрывает лицо руками. — Бля-ять, — стонет, потому что стало ещё хуже. Хотя, это состояние ему кое-что напоминает. Такое ощущение, что у него…       — Похмелье?              Знакомый голос пронзает сердце насквозь, заставляя Чона замереть в страхе, но в то же время с чувством какого-то облегчения. Неужели…       — Ты чего там завис? — голос приближается, а сердцебиение Чонгука ускоряется. — Чонгук, ты там живой вообще? Я пообещал Тэхёну, что приведу тебя домой максимум пьяным, — голос теперь совсем близко.       Чонгук боится открыть глаза и осознать, что это всего лишь жестокая уловка его подсознания. Он не готов переживать это снова… Только не этот момент.       Но когда Чон медленно отнимает руки от лица и открывает глаза, его зрачкам требуется пара секунд, чтобы привыкнуть к тусклому освещению и проблескам дискошара. Затем он ловит родные сердцу черты лица, которые он никогда не забудет. Даже если ему сотрут память, его он обязательно вспомнит.       — Л-лоренцо? — сдавленно.       — Нет, блять, феечка Динь-Динь, — насмешливо фыркает мужчина. — Ты что, поплыл от нескольких бутылок? — толкает Чона в плечо, из последних сил сдерживая смех и жалея, что под рукой нет телефона, чтобы заснять этот момент. Уж слишком забавно выглядит Чонгук.       — Лоренцо! — Чон вскакивает на ноги и впечатывается в охранника, что едва не падает и лишь в последний момент удерживает равновесие. Обнимает так, что старший мычит от силы объятий.       — Эй, ты чего? — усмехается. — Чонгук-а? — похлопывает того по спине.       — Я так скучал, брат, — всхлипывает.       — Йа-а-а, — тянет Лоренцо, — Чонгук, ты же взрослый мужчина, а рыдаешь как девчонка, — поддразнивает он, хохоча, но смех затихает, когда Чон потирается носом о его пиджак. — Эй! Не вытирай об меня сопли! — на этих словах Чонгук ещё сильнее заливается слезами. Он не плачет, нет, он воет от того, что кошмар, который окончательно сломал его, оказался неправдой. Он воет от счастья, что его брат жив.       — Я думал, это было реально, — невнятно бормочет. — Господи, я так рад, что это оказалось всего лишь кошмаром…       — Это реальность, Чонгук, — как гром среди ясного дня.       — Что? — медленно отстраняется от Лоренцо, не отпуская его, но как только на глаза попадается рубашка мужчины, что полностью пропиталась кровью, а затем собственные руки, обагрённые ею же, Чон застывает. Разбивается о скалы. Он сам сиганул, потому что это слишком жестоко. Дать надежду, а потом вот так безжалостно отнять. Разбить.       — Да, брат, это, — спокойно говорит Лоренцо и, цокая, указывает на себя, — реальность, — фыркает. — Отойди, а то ещё больше замараешься.       А Чонгук снова срывается в слёзы.       — Ну же, — беспомощно морщится Лоренцо. Вообще дупля не режет, что делать. Чонгук сроду не был таким плаксой. — Чш, не плачь, — встряхивает плечами, и раны с кровью, словно их и не было, в мгновение ока исчезают. — Ох, Чонгук, — качает головой и снова младшего в объятия заключает. — Зачем ты льёшь слезы по тому, что было моим решением? — вздыхает, но Чона только сильнее к себе прижимает, не забывая нежно гладить по спине. Его брат стал таким живым, значит его смерть не была напрасной. — Я бы ещё раз подставился под пули ради тебя…       — Не говори так! — хриплым от слёз голосом перебивает Чонгук.       — Ладно, — расплывается в улыбке, — не буду. Но, Чонгук, знай только одно, — вздыхает и спокойно продолжает. — Я ни о чём не жалею, это было моим обдуманным решением, поэтому перестань себя винить. Хорошо?       — Д-да, — кивает. — Можем постоять ещё так?       — Конечно, — поднимает правую руку, смотря на часы. С начала операции прошло два часа, — у нас ещё есть время.

***

      — Успокоился? — Лоренцо помогает Чонгуку сесть на диван.       — Так, — неуверенно начинает Чон и благодарно кивает на предложенную салфетку. — Это сон?       — Что-то типа, я бы больше сказал подсознание, — поделился мнением охранник и пожал плечами. — Твоя операция в самом разгаре, но не думай, что это галлюцинации. Окей? Хватит с тебя этого дерьма, — журит пальцем.       — Хорошо, — кивает и шмыгает носом, но улыбка сама просится наружу, а он и не противится. — Так, вся та ситуация — правда? — неуверенно интересуется.       — Увы, — озадаченно вздыхает. — Но это должно было случиться, такова твоя судьба, — присаживается на стол напротив. — Это одно из пунктов по достижению цели.       — Как ты? — смотрит на охранника.       — Чудесно! — восклицает и назад откидывается. — С женой сошлись, конечно, получил пиздюлей за свои похождения, но она простила, — досадливо морщится. — Кэтти, правда, не хватает. Но спасибо тебе, она такая красивая, — толкает ногой.       — Не мне, а Кимам спасибо говори, они удочерили её, — отнекивается.       — Я знаю, но ты защищаешь, этого мне достаточно, — улыбается. — Ты хороший человек, Чонгук. Поверь мне…       — Правда? Но я же столько дерьма натворил, — наклоняется вперёд и на локти опирается.       — Ты уже поплатится за это сполна, — серьёзно говорит. — Вся твоя жизнь — это вина, Чонгук. Начиная с детства. Ты винил себя в том, что тебя похитили по твоей глупости, но ты был шестилетним ребёнком, Чонгук. Ты не мог этого знать. Тэхён. Юна. Намджун. Я. Хомин. Шиху. Ох, сколько же груза на твоих плечах. Хватит, — пододвигается к младшему и стряхивает "пылинки" сначала с правого плеча, а потом с левого. — Теперь ты можешь продолжать жить без вины. Настало время твоему счастью.       — Я заслужил? — не верит, что правда достоин жить счастливо, но груз, словно волшебным образом, испарился. Больше он не чувствует тяжести на плечах и в сердце.       — Ты больше всего, — настойчиво. — Кто как не ты? Пожалуйста, проживи эту жизнь за нас всех… Ты достоин счастья. Ты искупил свою вину.       — Спасибо, — слёзы вновь наворачиваются на глаза.       — Не за что, брат, — поднимается на ноги. Как только Чон следует его примеру, обстановка полностью меняется, остаётся только белая комната с одной дверью. — Увидимся через, — смотрит на часы, — сорок лет, — поднимает глаза и ярко улыбается.       — Долгая же жизнь меня ждёт, — его уст касается ответная улыбка, но слёзы продолжают течь.       — А веселая то какая…       — Он… — мнётся. — Будет со мной до конца?       — Вы будете в разлуке всего один день, — хлопает по плечу. А Чонгук только радостно улыбается. — А теперь иди… — подталкивает к двери.       27 марта. 07:12.       Чонгук открывает глаза, как и велел Лоренцо. Знакомый потолок его палаты, но на сердце нет тяжести или горечи — лишь облегчение и свобода. Неужели он простил себя? Неужели это было так просто?       Да, смерть Лоренцо стала для него переломным моментом, первой, но огромной трещиной. Но… Увидеть Лоренцо в подсознании, или что это было, таким довольным и счастливым оказалось новым вдохом, который принёс с собой спокойствие и умиротворение.       Больно признавать, что именно это стало тем моментом, когда он себя простил, но, видимо, так было предначертано. У него впереди сорок счастливых и весёлых лет с его Лучиком. Так много времени… Чонгук справится, благодаря тем, кого он потерял, ведь они… Он дал ему шанс, именно эта цена стала чонгуковым шансом, и он использует его, чтобы вытащить всех из болота, в которое втянул каждого члена своей семьи.       Чонгук продолжит жить дальше с надломленным сердцем, которое вмещает в себя боль утраты. До конца, а тот один день будет его расплатой.       Один день он потерпит.       Сейчас же Чонгук, повернув голову в сторону окна, щурится от яркого солнца, что беспардонно ворвалось в его палату. Ласкает его волосы и щекочет скулы. Жизнь… Это и вправду так легко и невероятно. Тепло и уютно. Чонгук и не подозревал, что это может быть настолько прекрасно — жить без вины и груза прошлого.       — Ха-а, — выдыхает. — Сорок лет, — улыбается.       — Чонгук?       Мужчина поворачивается на голос.       — Ты как? — интересуется Джин.       — Готов выздоравливать, — ярко улыбается.       Боже, как же давно он не улыбался так широко.              — Ох, — удивляется Джин. Видимо, младший ещё не отошёл от наркоза, но не суть. — Я рад, — зеркалит улыбку.       И с этого момента Чонгук, как и обещал, полностью сосредоточился на лечении. Да, было сложно, особенно в первую неделю, когда ему практически три раза в день приходилось учиться заново ходить. Было невыносимо больно, он кричал от боли, ругался, но не сдавался, кусал губы, но шагал вперёд.       На второй неделе после операции у него произошёл нервный срыв — у него образовался тромб, который успешно удалили, но пришлось начинать всё сначала. Однажды он разгромил палату и врезал Сокджину, когда тот попытался его успокоить. Как оказалось, вспышки агрессии были частью Чона, а не Добермана.       После срыва он проспал двенадцать часов, а когда очнулся — попросил у всех прощения. Простили его, конечно же, в первую минуту, потому что понимали, что Чону приходится нелегко. В конце концов, он тоже человек.       Дальше были всякие массажи и процедуры, на некоторые из которых Чонгука приходилось везти связанным в инвалидном кресле. Смеху было много, но иначе его было не усмирить. Да и сам он противился только для виду, ведь понимал, что лечиться нужно.       Хотя Кимы, в частности Намджун, были рады помогать. А особенно, когда помощи просил сам Чонгук. Намджун и сам посещал докторов для профилактического осмотра, но от Чона практически не отходил, как и Джин. Они оба были слишком привязаны к младшему.       Сначала Чону было неловко, но после разговора со старшими, под влияниям усталости и момента, он понял, что… Кто как не они?       — Простите за неудобства, — потупил он взгляд.       — Чонгук, — тихо начал Намджун и поправил ему подушку. — Если исключить тот факт, что с вами произошло, это лучшие недели в моей жизни, — он кинул взгляд на мужа, который кивком подтвердил его слова. — Ведь я имею возможность заботиться о тебе, так же как и пятнадцать лет назад, когда ты слёг с ангиной, — по-отечески улыбается, а у самого слёзы наворачиваются.       — Спасибо, — хрипит Чон и глаза прячет, — вам обоим…       — Да плачь ты уже! — восклицает Джин, а у самого футболка от слёз насквозь промокла. — Почему только я один должен позориться?! И ты рыдай, не мужик что ли?! — толкает мужа в плечо.       Тогда Чонгук долго плакал и хохотал, потому что Джин спровоцировал Намджуна, из-за чего получил пиздюлей, а потом они менялись ролями. Младший наблюдал за этим и понимал, что все обиды просто растворились. Как он может злиться на людей, которые спасли его и вырастили как собственного сына? Он просто не посмеет.       В тот день Чон зарядился новой порцией силы, чтобы бороться с травмами.       Как и обговаривалось ранее, Хосок, Чимин и Юнги проводили в палате Чонгука не менее четырёх часов. Иногда они говорили без остановки, обсуждая каждую деталь, а иногда молча изучали документы. Были дни, когда Хосоку или Чимину приходилось уезжать в участок за новыми данными из архива или проведения анализа. В такие моменты Чонгук полностью погружался в изучение и не замечал никого вокруг. Был даже один раз, когда Юна кормила его с ложки, пока он изучал дневник Багула.       Многое произошло и изменилось за этот месяц, но одно оставалось неизменным — Тэхён так и не очнулся.       2 мая. 12:12. Центральный полицейский участок Сеула.       — Он вышел! — воскликнул один из журналистов.       — Господин Чон, сюда! — позвал второй.       — Не создавайте давку, — холодным голосом отдал приказ Чонгук и оглядел толпу журналюг презрительным взглядом. — Материалы эксклюзивного интервью, которое я дал каналу "Neuron", вы сможете увидеть, когда они опубликуют статью со всеми подробностями, — слова звучали чётко и ясно. — Но я хочу сказать кое-что от себя прямо сейчас, — замолкает и голову опускает.       Это решение далось ему нелегко, но осознание того, что другого выхода нет и так будет лучше для всех, придавало ему сил. Чонгук возвращает взгляд к толпе и подходит ближе к стойке с микрофонами.       — Расследование по делу Багула было последним, — делает глубокий вдох, словно перед прыжком. — С этой секунды отдел по особо тяжким преступлениям прекращает свою работу, — его голос звучал спокойно и уверенно, и, казалось, с его плеч свалился камень. — На этом всё.       Чонгук уходит, слыша вопросы, которые сыпались ему в спину, но он не оборачивается. Он всё правильно сделал. Теперь он может уйти с чистой совестью. Теперь он был свободен.

Потому что я готов стать счастливым.