Ray and Kookie

      2025 год. 3 марта. 13:59. Чикаго. Приватный центр психологической помощи.       — Это как-то связано с Тэхёном? — доктор склоняет голову к плечу и смотрит на мужчину заинтересованно.       — Ага, — Чонгук отворачивается от пронзительного взгляда. Ему хочется и нужно разобраться в этом вопросе, в себе, но так сложно заговорить, рассказать причину своего волнения.       — И что же это? Можете рассказать мне. Я помогу, так как знаю вас обоих. Ваши слабости и сильные стороны. Поверьте, в каких-то моментах я знаю Вас лучше, чем Вы сами.       Сделав глубокий вдох, Чонгук наконец поднял голову и уверенно произнес:       — В общем, это по поводу… — договорить не дал дрогнувший от стыда и волнения голос.       — Интима? — помогает закончить доктор.       Чонгук кивает.       — И что же это за проблема? — доктор закрывает блокнот. Этот вопрос слишком личный.       — Когда мы доходим до той точки, где одежда валяется на полу, я не могу…       — В каком плане? — подталкивает, видит, что ещё немного и Чонгук сам сможет ответить на свой вопрос. Он тут отнюдь не для того, чтобы найти причину — подтолкнуть и помочь найти выход.       Чонгук с минуту вглядывается в лицо доктора. А внутри бродит по своим мыслям и чувствам, что возникают в присутствии Тэхёна.       — Я не могу овладеть Тэхёном? — наконец выдает Чон и сам удивляется своему вопросу-ответу.       — Вы не можете быть стопроцентным активом в Вашей сексуальной жизни, — не вопрос — констатация.       — Да.       — Что именно Вас останавливает?       — Я… я правда не знаю, — хмурится наклоняясь вперёд. — Я не могу делать ему больно. Пусть знаю, что приятно, но теперь я не могу доминировать над ним на все сто процентов. Наоборот, хочется прильнуть в его объятия и уснуть. Знаете, я всегда был его стеной и защитой. У меня на подкорке выбито инстинктами, что я должен защищать его. Но после этого случая, всё поменялось, — заламывает пальцы, но говорить становится проще, потому что сам понимает, что смог докопаться до корня проблемы. — Долгое время он был моим щитом. Я прятался в его объятиях. Пусть раньше я был с ним мягок, в данный момент я чувствую в нём защиту. Мы стали равными. Я не знаю, что со мной происходит. Но я не могу взять его. Просто не хватает силы или чего-то в этом роде. Пусть сейчас мы и наравне, но всё равно. Не так, как раньше.       — Я Вас понял, — доктор улыбается. Он видит прогресс.       Раньше Чонгук молчал, всю информацию он узнавал от Тэхёна, потому что тот был с ним на первых сеансах, а сейчас — Чонгук сам рассказывает, говорит, что у него на душе и что волнует. Сэму Харперу не нужно доверие, ему нужна открытость в собственных мыслях и чувствах. Доверие Чонгука к самому себе.       — Это понятно, Вы были слабы морально. По записям доктора Смита и словам Тэхёна, Вы были на уровне ребёнка в эмоциональном плане. Тэхён находился с Вами рядом, и у Вас выстроилось понятие защиты, связанное с ним. Ваше подсознание вырисовывало Тэхёна как защитника. Того, на кого можно положиться и спрятаться в его руках. Это нормально.       — Но что тогда делать? Тэхён ничего по этому поводу не говорит. Только улыбается и говорит, что всё нормально. Но я то знаю — ничего не нормально.       — Сначала поговорите с ним. Знаете, предложите ему поменяться ролями, — осторожно предлагает. Потому что знает, что Чонгук — бывший Чон Чонгук — по натуре был доминантом.       — Что?       — Ну, знаете…       — Нет, я понял, но Вы думаете, это поможет?       — Вам стоит попробовать. Прислушайтесь к своему подсознанию, и тогда всё поймёте.       — Хорошо.       2025 год. 15 марта. 00:10. Сеул. Лофт.       — Тэхён! — мужчина поднимается и смотрит на распластавшегося парня, что спокойно лежит на мягком коврике. Лыбится по-дурацки, что слёзы из глаз. — Ты как?       — Блять, Гук, скажи, что мне это не послышалось, — резко садится, устраиваясь между коленей старшего.       Чонгук сглатывает, потому что эта поза смущает. Потому что они начали путь к переменам.       — Гук? — кладёт горячие ладони на бёдра мужчины, а тот вздрагивает, отводя глаза.       — Нет.       — Что «нет»?       — Блять, ты специально?!       — Ага.       — Сука! — откидывается на спинку дивана, накрывая глаза ладонями. — Не послышалось. Я правда хочу сменить роли… Попробовать, — шёпотом добавляет.       — Бля-ять! — стонет Тэхён, утыкаясь лбом в бедро мужчины, а тот застывает, шумно сглатывая.       — Тэхён… Тэхён, блять!       — Что? — мычит, прижимаясь щекой к бедру, трётся.       — Уберись от меня, в таком состоянии я не смогу говорить.       — В каком? — со смешком спрашивает, но отлипать не думает.       — Со стояком! Ты трёшься о мое бедро, а он больше становится. Уебись от моего бедра, — толкает парня, а тот откидывается спиной о стол. — Ради всего святого, не прикасайся ко мне пока мы говорим, иначе сегодня я тебя трахну, очень-очень грубо, — рычит.       — Понял, — соглашается Тэхён, садится по-турецки, подпирая кулаком подбородок. — А теперь, расскажи, как ты к такому пришёл и когда это началось? — серьёзно спрашивает.       — Ха-а, — мужчина садится ровно, упирается локтями в колени, смотрит на парня. И он чертовски рад, что тот не прикасается и правда настроен выслушать. — Пойми, меня сломали. Я был разбит на тысячи кусочков, — поджимает губы. — Мою прошлую личность уничтожили, и, возможно, я бы откинулся ещё там, но я верил в то, что меня спасет мой Лучик. Ты спас, стал моей опорой, и это так просто не прошло. Я люблю тебя ещё больше, но как бы это объяснить…       — Ты не можешь доминировать, как это было раньше, — договаривает за Чона. А тот смотрит непонятно. — Я же психолог, — пожимает плечами. — Просто… Ну, в постели ты любил подчинять.       — Да, думаю, так оно и есть. Я говорил об этом…       — Только не говори, что ты говорил об этом с Харпером.       — Да.       — Я больше к нему ни ногой, — обреченно стонет. — Ладно, — усмехается от того, что Чонгук неловко складывает руки на груди в защитном жесте. — Что он тебе посоветовал?       — Попробовать… поменять роли. Если понравится — стать универсалами.       — Я бы тоже это посоветовал, — соглашается. — Но, что если мне понравится, и я не смогу вернуться к пассивной роли?       — Ты же помнишь, что я всё ещё сильнее тебя? — вскидывает бровь. Нет, к такому он не готов.       — Совсем немного, — Тэхён поднимается на колени, наклоняясь к Чону.       — Приму это, — пожимает плечами, отвернув голову.       — Чонгук, — зовёт Тэхён и снова по-царски укладывает горячие ладони на бёдра мужчины, медленно ведёт ими вверх. Чувствует, как старший вздрагивает.       — Мм?       — Я очень сильно возбуждён, — до этого спокойный бархатный голос становится ниже и более возбуждённым.       — И… Что? — рискует посмотреть на парня.       Зря. Вид Тэхёна, стоявшего перед ним на коленях, смотрящего снизу вверх — распалял, доводя до неистовства.       — Ты хочешь попробовать сегодня?       — Да, — бежать некуда.       — Знаешь, как подготавливаться?       — Знаю! — как-то слишком резко реагирует. — Вспомни, что это я тебя привёл в мир секса. Я тебя всему обучил.       — Мне помочь?       — Нет! — вскакивает на ноги, толкая парня обратно к столу.       — Я жду тебя наверху, — хохочет младший, поднимаясь на ноги. — Отказы я не приму!       — Если мне не понравится — твоей заднице сегодня пизда, — доносится крик из ванной Юны.       00:55.       Спал Тэхён всегда чутко. Поэтому, когда его мозг осознал, что на втором этаже кто-то есть — он тут же открыл глаза.       На лестнице, опираясь бедром о перила, стоял Чонгук. Мужчина одет лишь в спальные штаны, а в правой руке стакан с чем-то янтарного цвета.       — Ты долго, — негромко сказал Тэхён.       — Подготавливался, — Чонгук помолчал. — Морально тоже, — поднёс стакан к губам и сделал ещё один глоток.       — Может, повременим с этим? — тихо предложил Ким. — Я не хочу тебя заставлять, — он говорил почти шёпотом, отчего атмосфера становилась куда интимнее, а приглушённый свет жёлтой ленты был более личным и каким-то… Трепетным?       Чонгук, словно заворожённый, смотрел в янтарные глаза, в которых зеркалился точечный свет, вот он сделал шаг, отложил стакан на тумбу, а спустя секундное мгновение, нырнул в любимые объятия. Нашёл горячие губы и прижался к ним крепко, чтобы показать силу своего доверия младшему.       — Мм, — промычал Тэхён. — Достал виски, — сцеловывает остатки алкоголя с приоткрытых губ. — Ты точно готов? — целует шрам на щеке.       — Готов, — кивает Чонгук и снова наклоняется к губам, чтобы укусить за нижнюю. — Но я буду руководить, — ухмыляется, наблюдая за тем, как Ким слизывает бисеринки крови.       — Сегодня я актив! — возражает Тэхён. — Ой, бля! — вскрикивает, когда его, словно пушинку, переворачивают на живот. — Ты чего? — поворачивает голову вбок, ерзая щекой по чёрным простыням. — Передумал?       — Просто идея появилась, — хмыкает Чонгук.       Тэхён застывает, когда его руки связывают чем-то, по ощущениям похожим на пояс от халата. Парня снова переворачивают на спину, руки неприятно тянет от неудобного положения, но картина, что предстаёт перед его глазами — убивает весь дискомфорт.       Чонгук, весь покрасневший после горячего душа и алкоголя, что уселся на бёдрах парня — убийство его пассивной стороны. Что-то ему подсказывает, они всё-таки станут универсалами. Терять такой вид не охота. Парень заглянул в поплывшие глаза старшего, понимая, что тот отзеркаливает его собственный взгляд, в котором плещется желание и страсть.       Чон шарил руками по телу младшего, отмечая, что оно довольно крепкое. Мышцы — стальные. Тэхён, как морально, так и физически, не напоминает прошлого Кима. Он изменился. С ним и Чонгук. Они оба сильные. Уступают друг другу только в росте, но сейчас это абсолютно не играет роли. Сейчас они оба горят от желания взять и обладать.       Чонгук пробрался под футболку Кима, пробегаясь пальцами по голой пылающей коже. Собственное тело будто состояло из электричества — на каждое его прикосновение парень отдавал мелкой дрожью. Словно тот получал от него разряды.       — Отсосёшь мне? — неожиданно спросил младший.       Чонгук вернул взгляд к глазам младшего и ухмыльнулся. Он слегка подвинулся и потянул резинку штанов вместе с боксерами вниз.       Тэхёна снова пробило током, когда холодная рука Чонгука коснулась его возбуждённой плоти. Когда он задал темп беспорядочной жёсткой дрочки.       — Гук… — выдохнул парень.       Мужчина стянул штаны младшего до самых щиколоток и приблизился лицом к его паху, не медля, насадился до упора. Кима выгнуло дугой.       Тэхён попытался оттолкнуть старшего, но тот держался за его бёдра, а силы парня покинули ещё в тот момент, как Чон перешёл на горловой.       Беспорядочные движения Чонгука заставляли Тэхёна скулить и, борясь с собой, отталкивать коленом. Но когда мужчина поднял злые глаза — парень сдался и просто расслабился — дал зелёный свет.       Мужчина трахал себя в рот и не мог насытиться. Собственное возбуждение било в голову, отчего взгляд и мысли плыли. Ему до одури волнительно перед тем, что будет дальше, но этот так возбуждает, что он прибавляет скорости, до того момента, пока Кима не выгнуло так, что тот откинул голову назад и обильно кончил.       Тэхён тяжело дышал, а грудь ходила ходуном от пережитого фейерверка, которым взорвалось его тело.       Чонгук не стал ждать, стянул с себя штаны и снова оседлал бёдра младшего. Теперь ему стало страшно. Что делать? Нет, он знает, но так волнительно. А снова увидеть предоргазменное лицо Кима хочется до одури.       Когда Тэхён опомнился, он заметил лёгкий страх и растерянность в глазах сверху, он приподнялся, насколько позволили связанные руки за спиной, припал горячими губами к груди старшего. Прошёлся языком от солнечного сплетения к шее и оставил свой укус.       — Развяжи меня, — пробормотал Ким и упёрся подбородком в грудь старшего.       То, как выглядел Тэхён, убивало всё терпение старшего.       — Нет, я сделаю всё сам, — низким голосом отрезал Чонгук и слегка приподнялся, чтобы приставить головку члена ко входу. Он был так долго в душе не просто так, хотелось побыстрее это сделать, потому что секса у него не было очень давно и сейчас так похуй, в какой он позиции. Если он с Тэхёном — готов даже вверх ногами стоять.       — Развяжи, или я придушу тебя, — рычит Тэхён, когда Чон полностью насаживается.       — Блядство, — хрипит Чонгук. — Больно, сука, — откидывает голову назад, слегка покачиваясь.       — Ну всё, — Тэхен подхватывает старшего под бёдра и опрокидывает спиной на кровать.       — Как? — хрипит Чон, морщась от того, что угол поменялся.       — Ты слишком боишься сделать мне больно, — улыбается Тэхён, чмокая старшего в губы. — Нужно было туже связывать, — он медленно выходит и на пробу толкается. — Спасибо, что веришь.       — Всегда.       — Потерпи немного, — шепчет на ухо. — Сейчас будет приятно.       Но Чонгук не ждал, когда будет приятно, ему хотелось получить то, о чём так долго мечтал.       Тэхён начал медленно двигаться, и вскоре Чонгуку правда стало приятно, когда парень нашёл простату. Стало хорошо, когда он полностью заполнил горячее нутро.       — Разрушь всё, преврати в полный беспорядок, — шепчет Чонгук. — Уничтожь. Сломай меня. А потом, когда полностью разрушишь, собери меня по кусочкам. Заставь переродиться, — словно в бреду шепчет Чонгук, тянется руками к лицу младшего.       — Обещаю, — Тэхён полностью ложится на старшего. Смотрит в глаза. — До самого конца. Я изменю всё до неузнаваемости. Чтобы остался только я. И никто не посмел к тебе прикасаться, — просовывает руки под спину и срывается на быстрый темп.       Стало совсем крышесносно, когда Ким поднялся и начал жёстко трахать Чонгука. А когда Чонгук, а за ним и Тэхён достигли пика, тогда вообще стало пиздецки хорошо.       Они лежали потные и довольные, сплетясь на огромной кровати всеми конечностями, лишь тонкий плед прикрывал их нагие тела.       — Как тебе? — младший потёрся щекой о голую грудь старшего.       — Пиздец, я передумал, — поморщился Чонгук.       — Я был слишком груб? — поднимает голову и смотрит виновато.       — Эй, — улыбается Чонгук, поглаживая волосы парня. — Всё в порядке, просто я не привык, а… Как я тебе? — негромко спросил.       — Всё было хорошо. Но, Чонгук. Если хочешь поменяться ролями — я не против, но знай, что я принял себя в пассивной роли, хоть в Чикаго всегда был в активной. Это прикольно, но с тобой мне нравится подчиняться. Тем более, ты даже в этой позиции доминируешь.       — Согласен, — помолчав, Чонгук добавил. — Давай меняться, иногда…       — Люблю тебя, — целует в левую щёку.       — И я тебя.       Квартира Чимина. 07:34.       — Закрой шторы! — ворчит Юна и яростно переворачивается на другой бок, накрывая голову подушкой.       — Вставай, солнце, тебе нужно поесть, — нежно шепчет Чимин и наклонившись, целует девушку в щеку. — Давай, я приготовил твои любимые тосты и кофе.       — Только из-за тостов, — ворчит Юна, но всё же вылезает из своей «крепости».       Чимин ставит на колени девушки поднос, а сам садится на край кровати, смотрит… Тонет в своей вине. Он так облажался, что прощения ему нет.       — Если ты не перестанешь так смотреть на меня, я тебя ударю, Чим, — девушка делает глоток кофе, не отводя пронзительного взгляда.       — Юна, — разбито шепчет Чимин. — Ангел мой, — это прозвище выбивает из груди девушки остатки воздуха. — Прости меня, я так облажался…       — Чим…       — Мне не стоило так реагировать. Просто… Нет мне прощения, но эта новость выбила меня из колеи. Я знаю, это не оправдание, ты пострадала, а я ещё добил… Твои раны, они из-за меня… Ты же так давно не делала этого. Перестала, а из-за меня… Из-за меня ты, Ангел, прости, — сползает на пол, падая на колени. — Я не могу тебя потерять… Пожалуйста, прости меня, ударь, обзови, делай что хочешь, но не бросай меня…       — Чимин!       — И не делай больше этого, — поднимает мокрые глаза. — Лучше меня порежь, но с собой такого не делай, — первая слеза сползает по щеке парня.       — Иди сюда, — после долгого молчания говорит Юна, отставляет поднос на тумбе возле кровати и приподнимает края одеяла. — Давай, — зовёт.       Чимин медленно, опустив глаза, залезает на кровать, сразу сгребая девушку в свои объятия, но сползает чуть ниже, прижимаясь к её груди, к тому месту, где отчётливо слышится биение родного и такого любимого сердца.       — Мы оба оплошали, — тихо начинает Юна, приглаживая платиновые волосы парня, что торчат в разные стороны. — Мне не нужно было всё так сбрасывать на тебя и… Сразу тянуться к лезвию, — виновато прикрывает глаза. — Я понимаю тебя и твою реакцию, но Чим… В тот момент мне нужна была твоя поддержка, твои слова о том, что я не виновата. Почему ты не остановил меня? Почему не позвонил первый? Почему не сделал этого до просьбы Тэ-Тэ?       — Я испугался, — честно признаётся, выдыхая горячий воздух в ключицы девушки. — Я поступил как трус… Прости меня.       — И ты меня, но… — замолкает, смотря перед собой, на их совместное селфи, сделанное в утро её девятнадцатого дня рождения, тогда, когда они официально назвали себя парой. — Не проси делать такого с тобой, и… Я обещаю, что больше не вернусь к лезвию.       — Спасибо, Ангел. Я люблю тебя, — поднимает голову и вслепую, из-за слёз, находит такие любимые уста.       — И я тебя, — мычит в поцелуй.       Лофт. 07:45.       — Утренний секс — лучшее, что может быть в этой жизни, — довольно потягивается Чонгук.       — Хуютренний, — бормочет распластавшийся на животе Тэхён. — Ты заебал меня, в прямом смысле этого слова… Мм, блять, — стонет, когда простреливающая боль в пояснице быстро заставляет проснуться.       — Тебе помочь? — Чонгук ласково проводит пальцами по голой спине, убеждаясь, что его Лучик самый красивый, даже такой помятый и уставший после секса.       — Нахуй иди.       — Был там несколько часов назад, и мне понравилось, на семёрочку.       — Чего, блять?! — вскакивает Ким, морщась от боли. — Ты же сказал, что тебе понравилось!       — Понравилось, но это всё равно не очень приятно, — тепло улыбается. — Полежи ещё, я позову, когда завтрак будет готов.       — Хорошо, — не возражает Тэхён, потому что ему нужно ещё отдохнуть. Чонгук утром постарался, чтобы его поясница сейчас напоминала о себе при мельчайших движениях.       Отомстил за ночь.       Центральный полицейский участок Сеула. 09:34.       — Спасибо, что пришли, — Чонгук поднимается на ноги, приветствуя мужчину, что вошёл в кабинет.       — Это Вам спасибо, что позвали для помощи, — мужчина сорока с чем-то лет поклонился Чонгуку и протянул руку для пожатия. — Сан Шиху.       — Чон Чонгук — главный следователь, — Чон пожимает протянутую руку. — Это моя команда, — указывает на сидевших мужчин. — Чон Хосок — криминалист. Мин Юнги — патологоанатом. Пак Чимин — помощник криминалиста и фотограф, а это, — поворачивается к Тэхёну, что стоит за его спиной, — Ким Тэхён — психолог.       — Приятно познакомиться, — мужчина кланяется команде.       — Что ж, давайте приступим к работе, — Чонгук указал Шиху на стул возле стола, а сам сел в кресло. — Мы изучили много отчётов и документов. Также, смогли сами побывать на месте преступления, — мужчина перевёл глаза на доску. — Мы хотели бы услышать Ваше мнение об этих убийствах. Всё, что Вы тогда нашли.       — Что ж, — Шиху повернулся спиной к стене, чтобы видеть каждого, и самое главное — доску. — Я занимался расследованием в период 2015 года до 2023. Хотя у нас не было так много данных из-за халатного отношения предыдущих, всё же, некоторые данные мы смогли насобирать, но, как вижу, — он кивает на доску. — В некоторых вы уже преуспели.       — Что именно? — задал вопрос Юнги.       — Я тоже думал о том, что убийства слишком идеальные — значит, он убивал ранее.       — Что ещё?       — Мы пришли к заключению, что он страдал от физического насилия в детстве, — мужчина задумался. — Я точно могу сказать, что у него могли быть абьюзивные отношения с родителями, которые угнетали его. Также, не исключено, что он выбирает жертв по меркам своего прошлого. Возможно, у него был младший брат, из-за которого родители его ненавидели. Словно он переносит свою жизнь на своих жертв.       — В этом есть смысл, в особенности жестокость по отношению к детям.       — Да, я на сто процентов в этом уверен, — кивает Сан Шиху.       — Какова Ваша оценка его деятельности? — задал вопрос Тэхён.       — Я сталкивался со множеством преступников, но этот для меня самый жестокий. Помню, был ещё убийца с розой, но этот явно заслуживает смертной казни. У меня самого трое детей.       — А сколько им?       — Младшенькой 7, среднему 10, старшему 15, — с широкой улыбкой отвечает Шиху.       Тэхён недобрым взглядом посмотрел на мужчину, что не упустил Чонгук, поэтому он решил перевести разговор в другое русло. Чувствует, что его Лучику что-то не нравится.       — У Вас были подозреваемые?       — Да, трое. Одного можно точно исключить, — он протягивает документы Чонгуку.       — Почему?       — Он повесился.       — А остальные?       — Второго — Кан Джэха, можно тоже откинуть. Сейчас он сидит в тюрьме за продажу оружия. А третий всё ещё под вопросом.       Чонгук изучает профили подозреваемых, отмечая для себя самое важное.       — Вполне может подойти, — делает заметку с именем у себя в блокноте. — И возраст совпадает и психологический портрет. Вы вызывали его на допрос? — поднимает глаза на Сана.       — Да, но ничего не смогли найти, — расстроенно вздыхает. — Единственная его связь была с двумя семьями, точнее — авто, которое засекли камеры при убийстве третьей семьи, и, первая семья была его приемной, так что мы думали…       — На месть, понял, — Чонгук задумался. Он может подойти, но если приёмная семья его первая жертва, то, как он смог так наловчиться с убийствами? Тем более, на тот момент ему было только восемнадцать. — Спасибо за информацию.       — Был рад помочь. У меня есть ещё личные заметки, их много, поэтому принесу в следующий раз.       — Не нужно утруждать себя, мы сами к Вам приедем.       — Ох, буду рад. Надеюсь, вы сможете поймать Багула. Его нужно остановить, — смотрит в глаза Чона.       — Я покончу с ним, — уверенно говорит и поднимается на ноги. — Ещё раз спасибо, — протягивает руку для пожатия.       — А я был рад помочь, — мягко улыбается пожимая руку.       Мужчина кланяется остальным и с благодарной улыбкой покидает кабинет, а команда проваливается в молчание. Каждый обдумывает прошедший разговор.       — Гук, — первым нарушает тишину Тэхён. — Он не показался тебе странным?       — Мм?       — Ну, не знаю, его… игра… Он слишком перевозбуждён этим делом. Это выглядит больше как игра.       — Может, такое поведение из-за связи с его семьёй, у него тоже дети, да и… Это сложно. Убийства детей всегда сложно.       — Может, — пожимает плечами.       — Он давно от этого отошёл, да и, не факт, что и его расследование было хорошим. О Сан Шиху и его отделе разные слухи ходили, — Чимин задумчиво смотрит на документы, предоставленные Шиху. — Мы можем только изучить и взять что-то для себя, но не опираться на их отчёты. Его отдел не был лучшим, они работали больше для похвалы, так что не исключено, что он тупо хочет прославиться за наш счёт.       — Да, — кивнул Чонгук.       Сан и правда не дал им много информации, больше воды, но они съездят к нему, может, его личные заметки принесут больше пользы.       — Чонгук, — подал голос до этого молчавший Юнги.       — Что?       — Я провёл полное вскрытие ребёнка, — Мин подошёл к столу Чона и протянул тому новый отчёт. — Прости, вчера я не смог этого сделать.       — Я не осуждаю, так что ты нашёл? — пробегает глазами по данным.       — Это, — патологоанатом достаёт пакетик из кармана халата.       — Что за цветок? — Тэхён взял пакетик с цветком в руки и начал рассматривать.       — Лилии, — отвечает Чонгук, а в голове вспыхивает давно забытое воспоминание.       « — Мам, а что это?       — Лилия, Гук-а, этот цветок мой любимый, — улыбается женщина и целует ребёнка в лоб. — Подай, пожалуйста, бутылку с водой…»       19:44.       — Латте с арахисовым сиропом, — Тэхён устало вваливается в кабинет старшего с двумя стаканчиками горячего напитка.       — Я тебя обожаю, — довольно мычит Чонгук, принимая латте из рук своего самого любимого человека, в данный момент ещё больше.       — От тебя кофе не дождёшься, — фырчит Тэхён падая на диван.       — Могу отсосать для прилива энергии, — хитро ухмыляется старший, делает несколько глотков, наблюдает за тем, как парень в шоке выплёвывает латте на пол.       — Блять, можно такое говорить, когда я не пью что-то горячее?!       — Зато отомстил, — вскидывает бровью.       — Подлец, — закатывает глаза, делает несколько больших глотков.       Им обоим нужно расслабиться хоть немного. Чистый кофе Чонгуку пить нельзя, а Тэхён за компанию.       — Тэхён… — Чонгук ловит себя на мысли, что сознание начинает плыть. Да, расслабление от горячего напитка должно быть, но не такое. — Где ты взял это? — принюхивается к содержимому, хмурит брови.       — Я купил латте в кофейне напротив участка, — сквозь усталость бормочет Тэхён.       — Запах напоминает лекарства, — Чонгук делает попытку подняться на ноги, но тело слишком быстро начинает слабеть. — Тэ… Ловушка…       Последнее, что Чонгук успел уловить — то, как Тэхён свалился на диван, а в их кабинет зашли какие-то люди, а дальше беспросветная тьма.       Заброшенная фабрика. 20:59.       — «Тэхён!» — кричит внутри Чонгук, но сил нет, чтобы что-то выговорить. — «Лучик!» — пытается выкрикнуть, но ничего не получается.       Единственное, что остаётся Чонгуку — наблюдать за тем, как его хрупкого Лучика избивают, бьют так, словно он боксёрская груша…       Чонгук лежит на пыльном полу, грудью вниз, но голова повёрнута так, чтобы всё видеть. Руки туго связаны за спиной, чтобы наверняка. А те, кто это сделал, и не подозревают, что сейчас с монстра цепи срывают. И это не о Добермане, даже тот на такое не способен. Он был лишь спусковым крючком, настоящий монстр и есть Чонгук. И эти твари, с первым ударом по рёбрам Тэхёна — сорвали с него первый замок, что так долго удерживал монстра. Того монстра, что родился в голове восьмилетнего Чонгука после того рокового случая. Монстра подавляли, приструнивали его ярость, использовали только часть. И когда он вырвется, им не жить. Сами наказания будут получать, и никто не сжалится, потому что они этого тоже не сделают.       — Ну что, Чон, как тебе коктейль из нейролептика? — мужчина присаживается на корточки перед обездвиженным Чонгуком, хватает за волосы, поднимает его голову на уровень своих глаз, но глаза мужчины прикованы к лежащему на земле Лучику. Любимому, что лежит в крови и не двигается. — На меня смотри! — бьёт кулаком по скуле. — Каково это, не иметь возможности защитить важного человека? Какого, наблюдать за его последними секундами?       Чонгук громко выдыхает сквозь приоткрытые губы. Хочется чтобы это был кошмарный сон, чтобы после него, очнувшись, он сгрёб младшего в охапку и увёз обратно в Чикаго, где было спокойно. Где Лучик был счастлив, а с ним и Чонгук. Ему нужно, хочется, спрятать его подальше от всех мразей, что посмели протянуть к нему свои руки, посмели обидеть.       — А-а! — восклицает мужчина. — Ты же не можешь говорить. Ну ничего, — отпускает его голову. — По крайней мере ты сможешь увидеть, как мы забьём его до смерти. Как дворовую собаку, или, может, нам его опробовать? — выделяет последнее слово.       Чонгук вспыхивает. Делает попытку пошевелиться, но всё напрасно. Внутри всё так быстро загорается, он не может позволить, чтобы их чистую душу кто-то очернил. Он не может позволить, чтобы хоть кто-то к ней прикоснулся. Но собственное тело не поддаётся всецело контролю, он не может сейчас совершенно ничего сделать, не может использовать свою силу, чтобы каждого уничтожить. Силу в клетку упрятали, временно, держат под замками, что пытаются расшатать.       В состоянии только смотреть на единственного, что снова приходит в себя, пытается отползти, когда какой-то ублюдок тянется к штанам, его снова бьют.       Тэхён хрипло стонет. Он растерян, ничего не видит из-за повязки на глазах. Тело слабо из-за дозы лекарства, что ему вкололи как только привезли сюда. Ему страшно до ужаса, хочется спрятаться от всего мира в объятьях своего Чонгука, найти защиту, но…       А он здесь… Лежит… Наблюдает и ничего не может сделать…       — Я уничтожу вас, — еле шевелит губами, говорит совсем тихо от того, что в горле сухо и ужасно дерёт. — Безжалостно, — как мантру. — На части разорву голыми руками.       На Чона переводят испуганные взгляды. Вот он. Настоящий Доберман, монстр, на которого даже конная доза нейролептика в миксе других подавителей не действует в полную меру. Обычного человека — убило бы, а он, нет… Может говорить, но двигаться… Увы, не может…       — Наблюдай! — рычит Мусон младший. — Наблюдай за тем, как твоего любимого трахают и забивают до смерти, словно грязную суку на пыльном полу!       2011 год. 12 октября. 17:56. Клуб «Wild flower».       — Как щека? — Намджун ставит на стол бутылку соджу.       — Нормуль, — усмехается Чонгук, притрагиваясь к маленькой ранке на щеке, которую старший заботливо обработал. — До свадьбы заживёт.       — Заживёт, — подтверждает. — Но, Чонгук, ты не должен ни перед кем становиться на колени. Чтобы такого больше не было! — наигранно строго говорит.       — Л-ладно, — вздыхает мальчишка. — Но так ты пощадил меня.       — Пощадил, потому что стало жаль. Запомни, никогда не становись ни перед кем на колени, потому что за твоим именем стоит моё…       2025 год. 15 марта. 21:23. Заброшенная фабрика.       Мусон оборачивается на шорох.       — К-какого?!       Чонгук едва стоит на ногах, шатается со стороны в сторону. У него давно выработалась толерантность к такого рода лекарствам, но бороться с ними всё равно сложно. А тут ещё и микс. Эффект хоть и короткий, но есть.       Чон устало прикрывает веки и борется с собой, чтобы не свалиться в обморок, смотрит в больные глаза своего Лучика, с которого стянули повязку, чтобы всё видел. Младший что-то бормочет. Чон может разобрать только «беги» и «люблю». Ему больно наблюдать за этим, поэтому старается как можно больше сил собрать, чтобы сказать одно:       — По-п… Пощади, — хрипит, силы покидают, мужчина с грохотом валится на колени, морщась от секундной боли, что пронзила тело после удара о цемент. — Умоляю… Пощади его…       Он сдался. Он не может этого выдержать. Его Лучик лежит на грязном цементе, избитый… Его… Его хотят изнас… Мужчина мотает головой. Нет, он готов на коленях ползать, чтобы младшего пощадили. Дали время, пока он не пришёл в себя. Пока помощь не придёт. Знает, что их ищут… Уверен…       — Ох-ох-хо, Доберман умоляет меня?! — тот начинает хохотать на всю заброшенную фабрику. — Вы видели?! — поворачивается к своим людям, что в страхе замерли.       Доберман встал на колени?! Но почему-то это не вызывает злорадства. Их эта ситуация пугает, потому что если, а такое «если» вполне может случиться, Доберман придёт в себя — их ждёт ужасная смерть.       — Он встал передо мной на колени. Я заставил самого Добермана встать передо мной на колени! Я сломал самого Добер…       Выстрел.       Туша мужчины валится на землю, заставляя подняться пыль, а потом целая череда из выстрелов, за спиной Чонгука слышится хриплый, взволнованный голос:       — Только ради любимого человека ты можешь упасть на колени.

Лающие собаки никогда не кусают.