Она смогла растопить лёд в моём сердце.

Перед тем, как — по случайности чёрт её потянул за язык предложить свою кандидатуру — перевестись, Митчелл очень переживала, что будет не в своей тарелке, что её съедят с потрохами. Но всё обошлось через две недели с её прибытия, а ещё через неделю она полностью там обжилась. Во время своей работы ей удалось разобщаться с парочкой военных, у которых Памела интересовалась об остальных, кто не так часто захаживал к ней, а кто-то вообще не приходил. Девушка ожидала худшего — но всё обошлось. Но были и такие люди, с которыми не хотелось общаться, а были и те, за кем было интересно наблюдать — но они мало попадались на глаза, дабы хотя бы изучить их. Зато один приятель, если можно так сказать, захаживал к ней чаще обычного и в столовой старался садиться ближе. Если её память ей не изменяет, то его зовут Донни. Пэм поняла, что не чужая здесь, когда её пригласили посидеть в комнате отдыха с основной командой базы. Кто-то даже успел пошутить: «если кто-то поранится, то врач под боком», — кажется, это сказал Соуп. Шутка была хоть и глупой — но она усмехнулась. Памела старалась понравиться всем, как человек — других мыслей у неё не было — поэтому девушка отвечала на вопросы парней, которые были связаны с медициной — хоть вопросы и были банальны — но Митчелл была вежлива и учтива. Военные шутки так и заполняли комнату, а Пэм едва сдерживала смех — правда, это получалось с трудом. Но почему-то с одной стороны — ей показалось, что её компании здесь не рад один человек, про которого ей мало чего рассказали даже самые настоящие болтуны, как Донни. Возможно, это уже её собственные мысли. Так и сейчас этот мужчина был для неё закрытой книгой — в прямом смысле, пряча лицо, а она видела только его глаза, которые на свету приобретали медовый оттенок. Она очень редко видела его за всё время, которое провела здесь — в своём кабинете тоже. Она, практически, ничего не знала о нём. Гоуст внимательно наблюдал за Памелой, заинтригованный её внезапным появлением в составе Оперативной группы. Он держался в тени, наблюдая издалека, как это было у него в привычке. Но было что-то в этой новенькой, что пробудило его интерес. Возможно, это была её врожденная вежливость, её готовность угождать и участвовать или тонкая уязвимость, которая, казалось, таилась под её уравновешенной внешностью. Когда она болтала с остальными, смеялась над их шутками и с изяществом отвечала на их вопросы, лейтенант не мог не заметить, как они стекались к ней. Даже обычно отчужденные члены команды обнаружили, что их влечет к её мягкому характеру и остроумию. Но Гоуст оставался отстраненным; его взгляд не отрывался от неё. Ему было любопытно посмотреть, как она будет ориентироваться в сложной динамике их подразделения, особенно учитывая враждебность, которую некоторые питали к посторонним. Он задавался вопросом, окажется ли она достойным пополнением их рядов, и не вызовет ли её присутствие конфликтов или не создаст ли новые союзы. Пока что он оставался молчаливым наблюдателем, его глаза горели смесью любопытства и настороженности, когда он наблюдал, как Митчелл обосновывается среди них. — А разве врач не должен сидеть у себя в случае чего-нибудь непредвиденного? — спросил Донни, посмотрев на девушку. — А вот кто-нибудь другой, кто не с нами, поранится. И что? — Я думаю, что сегодня я там уже быть не должна, — спокойно ответила Митчелл. — Сегодня я помогла многим, а к тому же — время позднее — никаких драк, если, конечно, кто-то сейчас не решит исправить это. И это будет ужасной идеей, — она перевела взгляд на Донни, который едва не завалился на девушку. Со стороны послышался мужской голос о том, что Донни пытается — очень пытается — как-то больше внимания Пэм обратить на себя. — Я не прилипала, — ответил Донни, посмотрев на Джона. — Я просто общаюсь. — парень успел поймать себя за язык прежде, чем начал бы говорить о том, что в общении нет ничего плохого. — Всё в порядке, — сразу же ответила Памела. — Бояться Донни — это глупо. Он дурачок. Осматриваясь, она поняла, что ей ещё предстоит многое узнать, как вообще — так и о людях здесь. Это только начало. Гоуст прислонился к стене, скрестив руки, наблюдая за разговором Митчелл и Донни. Ему было наплевать на их шутки, но он не мог не заметить её. Она отличалась от остальных, это точно. Её янтарные глаза привлекли его внимание, даже с другого конца комнаты. Ему не нравилось, как Донни смотрел на неё, но он не собирался вмешиваться. Не его проблема. Он затянулся сигаретой, дым поднимался к низкому потолку. Он знал, что не должен здесь курить, но чёрт с ним. Он был Гоустом, а не каким-то гребаным мальчишкой. Он наблюдал, как она отмахнулась от Донни, и должен был признать, что уважал это. Она пришла не для того, чтобы играть в игры, выстраивать отношения. Он затянулся ещё раз, не отрывая от неё глаз. Он знал, что должен сосредоточиться на миссии, но по какой-то причине не мог отвести от неё глаз, питая к ней недоверие. Он собирался отвернуться, когда она подняла глаза, и их взгляды встретились. Он задержал её взгляд на мгновение, прежде чем наконец отвёл взгляд, ухмылка играла на его губах. Он знал, что она не такая, как другие, и ему было любопытно. Но он не собирался позволять ей это знать. Пэм обратила внимание на мужчину, который был поодаль от них. Не то, что бы Митчелл расстраивалась, что за всё время у неё не получилось нормально пообщаться с лейтенантом — но заставляло думать, что, возможно, с ней что-то не так, раз он никак не идёт на контакт. Девушка не была прям назойливой, если это не касается состояния здоровья, а Гоуст как раз был тем, кто ни разу за долгое время не попадал в медицинский кабинет. И это даже хорошо. Пэм хотела бы видеть меньше раненых — но прекрасно понимала, что это невозможно. Возможно, Митчелл бы хотела быть на другой базе — нежели здесь, где витает какое-то недоверие к ней. Но не она выбирала место, куда её переведут. А просить снова о переводе — это очень глупо — тем более нет основательной причины. Здесь хоть и тяжело в работе и её много — но зато нет никакой ругани, которая у неё была на прошлом месте и нет резкого отношения. На прошлом месте к ним поступил служить один мужчина — на вид приятный — но стоит ему открыть рот и распустить руки — то всё. И он был недоволен работой девушки, клеветал на неё, имея личную неприязнь на пустом месте — и сейчас лейтенант ей отчасти напоминал того парня. Правда, он молчит — но его вид и взгляд, который она успела поймать — говорил больше слов. Гоуст заметил, что взгляд Митчелл задержался на нём. Он не вздрогнул, даже не моргнул. Он просто уставился в ответ, выражение его лица было непроницаемым за маской с черепом. Он видел любопытство в её глазах, вопросы, которые она, вероятно, хотела задать. Он знал, что она задавалась вопросом, почему он держится на расстоянии, почему он не пришел в медпункт, как другие. Он слышал шёпот, домыслы о его отчужденности, и он знал, что его молчание часто вызывало неверное толкование. Тем не менее, он предпочёл оставаться загадкой, предпочитая безопасность расстояния уязвимости открытости. Он давно усвоил урок, что слишком много раскрывать — может быть опасной игрой, в которую он не хотел играть. Пока болтовня вокруг них продолжалась, Гоуст размышлял о присутствии Памелы. Она была врачом, целителем, и её роль была решающей для команды. Но всегда есть какое-то «но». Гоуст наблюдал за обменом реплик между Памелой и Донни с отстранённым интересом; его глаза слегка сузились, когда он наблюдал за их динамикой. Он отметил легкость, с которой она взаимодействовала с сержантом, игривое подшучивание, намекавшее на более глубокое товарищество. Это было резким контрастом с осторожными взаимодействиями, которые он наблюдал между ней и остальной частью команды. Он оценил её прямоту, то, как она не уклонялась от конфронтации, когда это было необходимо. Это было качество, которое он ценил, которое могло быть полезным в их работе. Он знал, что его присутствие часто беспокоило других, что его молчание интерпретировалось множеством способов, но он давно принял это как часть своей персоны. Это был щит, барьер, который удерживал других на безопасном расстоянии, позволяя ему сохранять сосредоточенность и контроль, необходимые для преуспевания в своей роли. Он не собирался давать ей никаких ответов. Он здесь не для того, чтобы заводить друзей, и уж точно не для того, чтобы быть её чёртовым пациентом. Он сделал последнюю затяжку сигареты, прежде чем потушить её о стену позади себя. Он оттолкнулся от стены, его движения были плавными и бесшумными. Он начал идти к ней, не отрывая глаз от её. Он видел легкое напряжение в её плечах, то, как она затаила дыхание, когда он приближался. Он остановился перед ней, достаточно близко, чтобы увидеть золотые искорки в её янтарных глазах. Он наклонился, его голос был тихим рокотом. — Тебе не следует быть здесь, Док, — он сказал это тихо; его голос был едва громче шепота. Он не стал дожидаться ответа. Он просто повернулся и ушёл, оставив её там, с широко открытыми от удивления глазами. Пэм даже и не знала, что вообще сказать тем, кто повернулся к ней после выходки лейтенанта. Не было секретом, что Гоуст питает к Митчелл плохие чувства. После этого Памела впала раздумья, продолжая ловить на себе взгляды солдат. Они будто просили у неё ответов, молча задавая вопросы. А что она ответит им? Она и сама не знает, почему и когда успела заслужить такое отношение к себе, а самое главное: за что? — Я уже собираюсь покинуть эту чудную компанию, — встрял Донни, пытаясь разрядить обстановку. — Тем более нечего девушке греть уши тем, что её не касается. — Считаешь меня засланным человеком? — прямо спросила Пэм — да и как-то не было желания завуалировано интересоваться этим. — Я? Нет. — неоднозначно сказал Донни, давая неплохой такой намёк девушке на другого человека, который ранее вышел. Митчелл не особо нравилось, что из уст Донни всё это звучит как-то некрасиво. Но исходя из реальности — это было правдой. Если бы такого не было, то лейтенант бы держал своё мнение при себе, не пытаясь каждый раз задеть её. Памела надеялась, что когда-то у неё будет иммунитет на лейтенанта, и она не будет каждый раз расстраиваться из-за его беспочвенного наговора и личной неприязни. — Ну что? Идёшь? — Да, мне пора уже. Ещё нужно разобрать карточки и документы, и проверить, что заканчивается из запасов, — проговорила Митчелл, возвращая свой взгляд на парня. — Это правильно. Вдруг, тебе придётся делать мне сложную операцию, а у тебя чего-то не хватает, — он усмехнулся, а Митчелл довольно сильно ударила его в плечо за такие слова. Парень играется с жизнью. Действительно дурак. Или везучий. И он был единственным, с кем у неё такие хорошие взаимоотношения — словно брата и сестры. Конечно, Митчелл могла пообщаться и с другими — но именно так — она могла только с Донни. Хотя, в последнее время её это немного стало напрягать. Сержант порой не контролирует то, что говорит. Гоуст услышал болтовню позади себя, когда уходил, но обернулся. Он видел, как она общалась с Донни, как она смеялась над его глупыми шутками. Он не мог не почувствовать укол чего-то — ревности, может быть? Нет, это было не то. Он не ревновал. Это было больше похоже на раздражение. Донни был грёбаным идиотом, и ему не нравилось, как он смотрел на неё. Ему было наплевать, что думают о нём Митчелл или Донни. У него были более важные вещи, о которых стоило беспокоиться, например, предстоящая миссия. Он направился в комнату для инструктажей, где его уже ждали Прайс и Соуп. Он сел, его движения были точными и контролируемыми. Он чувствовал вес своего снаряжения, привычный комфорт своего оружия. Здесь он был, а не в какой-то грёбаной комнате отдыха, ведя светскую беседу. Он поднял глаза, когда Прайс начал инструктаж, его глаза просматривали карты и разведданные записи на столе. Он внимательно слушал, а его разум уже разрабатывал стратегию, уже планировал на десять шагов вперёд. Он знал, что эта миссия будет дерьмовой, но он был готов. Он всегда был готов.

***

Памела сейчас находилась в кабинете у Авы, перебирая документы, параллельно обмениваясь парой фраз с коллегой. Митчелл не особо она нравилась в том плане, как Ава подходит к своей работе — слишком халатно. Если брать Памелу и Аву, то — это совершенно два разных медика. — Вот быть взять увольнительный на пару дней, — мечтательно сказала Ава. — Я бы так отдохнула. Тебе бы тоже отдых не помешал. — Я пока к этому не готова. Я здесь почти два месяца, — ответила Пэм, посмотрев на Аву. — Ну да.. это я здесь уже год, — со смешком ответила Ава. Митчелл немного задумалась о том, что Ава здесь работает уже год. Интересно, к ней тоже было недоверие, скептицизм? Памеле просто не нравилось, с чем она сталкивается. — Ава, слушай… — начала Митчелл, подходя к ней ближе. — А вот ты тоже столкнулась с недоверием? — Не думаю. Я просто не обращала на это внимание, — честно ответила она. — И ты не обращай. Это хороший совет. Памела бы и с радостью это сделала, если бы взгляд лейтенанта не был таким, каким он награждает её каждый раз, когда они хоть как-то пересекаются. — Я бы с радостью.. но не могу. Меня беспокоит то, что лейтенант.. — но Пэм не успела договорить, как в комнату влетел Гоуст. Его взгляд был тяжёлым и суровым, когда он заметил их здесь, что они не на своих местах. Его переполняли эмоции прошедшей миссии. Он подошёл к Памеле, резко схватив её за предплечье, выводя из комнаты, направляясь в операционную, где они с Кайлом оставили раненого Джона. — Джонни ранен, — резко и грубо сказал он, будто в этом была вина Пэм. — Нужно быть на своём месте, Митчелл, а не языком чесать. Гоуст крепко, почти слишком крепко, сжимал руку Памелы, когда вёл её в операционную. Он чувствовал, как она напрягается под его прикосновением, но ему было всё равно. Он был сосредоточен на одном и только на одном: спасти Джонни. Он не смотрел на неё, сосредоточившись исключительно на поставленной задаче. Миссия была напряженной, и адреналин всё ещё бежал по его венам, обостряя его чувства и усиливая эмоции. Он знал, что он груб, что его слова были резкими, но не было времени на любезности. Жизнь Джонни была на кону, и каждая секунда была на счету. Он толкнул дверь в операционную, открыв её взгляду Джонни, лежащего на столе, его форма была пропитана кровью. Кайл уже был там, надавливая на рану; его руки были покрыты кровью. Гоуст отпустил руку Памелы. — Подлатай его, Док, — его голос был грубым рычанием. Джонни лежал на столе; его дыхание было затруднено, а его кожа была бледной. Челюсть Гоуста напряглась, мускул на его щеке подёргивался, когда он пытался сдержать свои эмоции. Он повернулся к Памеле, его взгляд был напряжённым и тёмным. — Он потерял много крови, — сказал лейтенант, прожигая в Митчелл дыру своим взглядом. — Тебе нужно стабилизировать его. Сейчас же! — это был приказ, а не просьба. Он отступил назад, не сводя глаз с Джонни. Он знал, что должен быть там, охотясь на ублюдков, которые это сделали, но он не мог оставить Джонни таким. Ему нужно было убедиться, что с ним всё в порядке. Ему нужно было убедиться, что он не потеряет ещё одного дорогого ему человека. Он стоял там, скрестив руки, его глаза были устремлены на Джонни. Он молчал, но его присутствие подавляло. Ему было всё равно, что Памела думает о нём. Ему было всё равно, боится ли она его. Всё, что его волновало и имела вес, — это чтобы Джонни выкарабкался. И он сделает это, чего бы это ни стоило. Кайл стоял рядом с Соупом, придерживая того. Памела подошла ближе к сержанту, осматривая его. Достав нож из кармана Джона, она разрезала на нём одежду, обнажая кожу на плече и саму рану. Времени на снятие одежды было мало. — Я рад, что сегодня ты здесь, — сказал Джон, вымученно улыбнувшись ей. — Побереги силы, Джон, — Памела одарила его улыбкой. — Буду работать на живую. Потерпи. Он стоял как статуя, а его глаза были прикованы к каждому движению Памелы. Он не доверял легко, и он, чёрт возьми, не доверял ей жизнь Джонни. Он наблюдал, как она работала, её руки были твёрдыми и уверенными. Он должен был признать, что она знала, что делала. Он видел сосредоточенность в её глазах, точность в её движениях. Он не сказал ни слова, но его присутствие было молчаливой угрозой. Он был готов вмешаться, если она облажается, готовый взять дело в свои руки, если она не сможет справиться. Он знал, что он запугивает, знал, что он заставляет её нервничать — но ему было всё равно. Жизнь Джонни была в её руках, и Гоуст не позволит ничему поставить её под угрозу. — Убедись, что он не чувствует боли, Док, и не облажайся. Или ты ответишь мне за это, — лейтенант сказал это грубо, но в его голосе не было никакой угрозы. Он не играл. Он был абсолютно серьёзен. И он ожидал, что она не сделает ошибок, не желая испытывать гнев Гоуста на себе. Девушка быстро заглянула в карточку Соупа, дабы напомнить себе: какая у него группа крови. Она подошла к контейнеру, где находились пакеты с кровью. Митчелл быстро перебирала их один за другим — пока не нашла тот самый. Пэм подвезла штатив в койке, повесив на крючок пакет с кровью, расправляя трубку. Снова взяв нож, который лежал не так уж и далеко от ног Джона, она разрезала ему рукав, обнажая изгиб руки. Сейчас первым делом было восполнить кровь, которую он потерял. Девушка ввела иглу в вену, смотря, как кровь стекает по трубке, стремясь к игле, а уже после в саму вену. Конечно, Соуп сразу не порозовеет — но его организму так будет намного легче. — Всё будет хорошо. Не бойся, — её голос звучал спокойно, и она уже в который раз одарила Соупа улыбкой. Девушка чувствовала своей спиной враждебный взгляд лейтенанта, который едва ли не прожигал. Она не могла сосредоточиться из-за страха, что, если она оступится, то Гоуст сразу же вмешается. — Лейтенант, выйдите пожалуйста. Я не хочу сгореть заживо от Вашего пристального взгляда. И отвлекать Вам меня лучше не стоит, — Пэм не знала — но догадывалась, что мужчина бы не упускал возможности влезть в её дело. Глаза Гоуста сузились в ответ на просьбу Памелы — но он не двинулся с места. Он стоял там, скрестив руки на груди, его взгляд был непреклонен. Он не собирался уходить, пока не убедится, что Джонни в безопасности. Он видел напряжение в её плечах, как слегка дрожали её руки, когда она работала. Он был здесь не для того, чтобы ей было комфортно. Он был здесь, чтобы убедиться, что Джонни не умрёт. — Я никуда не уйду, Док. Если хочешь, чтобы я ушёл, то тебе придётся вышвырнуть меня. И поверь мне, ты не хочешь этого делать, — грубо и чётко проговорил он. — Теперь делай свою работу. Спасай его. И не облажайся. Он отступил назад, его взгляд не отрывался от неё. Он не собирался вмешиваться, если только не придётся. Но он собирался убедиться, что она знает, что он там, наблюдает за каждым её движением, следя за каждой её возможной осечкой. Он собирался убедиться, что она знает, что поставлено на карту. Митчелл видела, как сверкает внутри пуля — но достать её ей было сложно. Она знала, что доставляет сильный дискомфорт Джону, но он сдерживал себя, как только мог. Иногда сержант мог сорваться на крик. Девушка мучала Соупа около минуты — пока наконец-то пуля не упала с характерным звуком на металлическое судно. Выбросив окровавленные перчатки — да у неё и халат был запачкан не только грязным следом от хватки лейтенанта — но и в крови Джона. Митчелл взяла нитку и иглу — всё ей потребовалось вдвойне — наложить косметической шов на рассечённые мышцы, используя дополнительные инструменты: увеличительное стекло и пинцет, а обычный на саму рану — без шва это ранение заживало бы очень долго, а тут нужен всегда результат побыстрее. Памела постоянно применяла септик, а когда шов был наложен — она обработала его и заклеила это место большим пластырем. — Можете идти, — сказала Пэм, обращаясь к лейтенанту и Кайлу. — Джон побудет здесь. Я присмотрю за ним ночь. Гоуст осмотрел товарища, который уже не мучился от пули в теле. Митчелл сделала то, что нужно было от неё. Благодарить её он не стал. Это её работа. Лейтенант бросил на Памелу последний тяжёлый взгляд, прежде чем повернуться к Кайлу. — Пойдём, — сказал он хриплым голосом. Он ещё раз взглянул на Джонни, убеждая себя, что его друг в стабильном состоянии. Когда они вышли из операционной, Гоуст молча шёл, а его мысли проносились вихрем из-за случившегося. Он знал, что был суров с Памелой — но он не жалел об этом. Он видел, как слишком много людей умирало из-за некомпетентности и нежности с одной из двух сторон, и он не собирался позволить этому случиться с Джонни. Когда они достигли коридора, Кайл нарушил тишину: — Ты был довольно суров с ней, Гоуст. Она хорошо справилась. — Она сделала то, что должна была сделать, — Гоуст хмыкнул, не глядя на Кайла. — Это всё, что имеет значение. — Но она же новенькая здесь, — Кайл слегка покачал головой. — Может, стоит проявить к ней снисходительность. Призрак остановился и повернулся к Кайлу, а его глаза были холодны. — Из-за снисхождения люди гибнут, Кайл. Мы не можем себе этого позволить, — с этими словами он ушёл, оставив Кайла стоять в коридоре. Гоуст знал, что он был жестким человеком — но у него были свои причины. И он не собирался меняться, ни для кого.