Погасите фонари

Июльская ночь была тёплая, почти душная. Шарля слегка подташнивало, в носу стоял терпкий запах сигар и приторно-сладкого одеколона. Рядом с гангстерами он ничего такого не замечал, будучи оглушенным случившимся. Зато теперь запах страха обрёл для него конкретные черты. Гангстеры не соврали: сотрудники дорожной полиции действительно не задавали лишних вопросов. Они оформили все бумаги предельно быстро, а разбитый феррари, которому, увы, была не судьба стать подарком для возлюбленной босса, увезли восвояси. От законников Шарль отделался мелким штрафом. Это стало бы вполне безболезненным исходом ситуации, если забыть про штраф от господ-гангстеров в размере пяти тысяч американских долларов и угрозы быть подвешенным под Бруклинским мостом. Когда парень вернулся домой, ему показалось, что с момента аварии прошла целая вечность, а всё, что произошло, произошло не с ним. К реальности возвращала лишь пульсирующая боль в поврежденной голове и вмятина на крыле автомобиля. Шарль предусмотрительно стёр со своей машины следы красной краски, дабы избежать вопросов дома. Лживую версию произошедшего он уже успел сочинить. В квартире было темно, но Пьер не спал. Заметив свет в прихожей, он сразу же вышел к Шарлю. — Что стряслось? — щурясь от света, обеспокоенно спросил он. — Я уже тебя искать собрался. Ты не предупреждал, что задержишься. — Прости, — Шарль с трудом выдавил из себя улыбку. — Я в аварию попал, — как можно более спокойно сообщил он, и, не дав Пьеру возможности ответить, сразу же добавил: — Но ничего серьёзного, немного зазевался и зацепил мусоровоз. На моей машине чуточку бампер и капот помяты, а у него, представляешь, ни царапинки. Водила мусоровоза даже бодаться не стал. В общем, разошлись почти сразу. — Шарль врал, стараясь не смотреть в глаза Пьеру, на чьём лице тем временем читались испуг и сомнение. — Ладно, — осторожно ответил тот. — Ты точно в порядке? — Всё хорошо, Пьер, правда, — Шарль снял рубашку и небрежно бросил её на спинку стула. — Не переживай. Пьер, кажется, успокоился, и его лицо смягчилось. — Загони завтра машину в гараж. Посмотрим, что с ней можно сделать. — Да, конечно, спасибо. — Шарль задержал взгляд на окне. Уличный фонарь напротив их дома противно мигал. Во дворе драл глотку какой-то паршивый кот, через открытую форточку доносилось его настырное мяуканье. Парень закрыл глаза и потёр виски. Коленки всё ещё гудели после удара об асфальт. Пять тысяч долларов. Мафия — не раздутая проблема мелких газетёнок. — У тебя голова ушиблена, кажется. — Пьер осторожно протянул руку к наливающейся шишке. — Ерунда. — Шарль мягко отвёл его руку в сторону. — Приложу лёд. А потом пойдём спать, ладно? — Он взглянул на Пьера и кивнул на кровать. — Я чертовски устал. Хреновый день. Шарль был уверен, что не уснёт сегодня. Но он уже принял решение не втягивать в свои проблемы близких. Пьер пытался возобновить расспросы об аварии, но Шарль отвечал на них однотонно и уклончиво. Первому это быстро надоело, и он отстал, вскоре провалившись в дрёму. С Пьером Шарль познакомился пару лет назад, когда подыскивал себе съёмную квартиру в Нью-Йорке. Поначалу они просто снимали жильё напополам. Пьер оказался тихим соседом, хорошим, работящим парнем, и молодые люди почти сразу нашли общий язык. В один из вечеров, после пары выпитых бутылок пива, Пьер разоткровенничался и признался Шарлю, почему ему пришлось покинуть предыдущее место жительство и переехать в Нью-Йорк. Причиной оказалась, как Пьер сам её называл, «его особенность». Кто-то один о ней узнал, потом разболтал другому и так по цепочке. Шарля эта особенность в виде влечения к мужскому полу нисколько не напугала и не смутила. Он почувствовал странное облегчение, особенно когда сам после долгой молчаливой паузы произнёс на выдохе: «Как же я, чёрт возьми, тебя понимаю». Шарль не успел заметить тот момент, когда они с Пьером перестали быть просто соседям по квартире и сдвинули кровати. В какой-то момент это просто произошло. Им приходилось скрывать свои отношения — общество строго осуждало подобное, и это всё ещё было проблемой, но Шарль больше не чувствовал себя обреченным на одиночество. К тому же, он считал, что ему очень повезло встретить Пьера: он был милым, заботливым, надежным — лучшим во всём. «Это ведь именно то, что тебе нужно, не так ли, Шарль? — спрашивал Леклер самого себя. — О лучшем и мечтать нельзя. Найти себе кого-то в условиях консервативного мира крайне сложно, а тебе так повезло». Парень часто представлял, как они с Пьером будут вместе до старости. Купят себе бунгало у океана, вдали ото всех, заведут пса, и всё будет отлично. Но, как говорится, хочешь насмешить бога, расскажи ему о своих планах. После того, что произошло с Шарлем сегодня, счастливо состариться на берегу океана у него вряд ли получится. К середине бессонной ночи прострация после случившегося прошла, но на смену пришла паника с параноей: коты за окном замолчали, и теперь ему мерещились посторонние звуки, которые мозг настойчиво связывал с гангстерами, которые почему-то вдруг передумали давать ему десятидневную отсрочку на возвращение долга. Но что по большому счёту могли дать Шарлю эти десять дней? Денег за это время ему точно не заработать, да и занять их было не у кого. К нему наведывалась идея пойти в полицию, но при мысли о копах в голове парня почти сразу же представлялась картинка, в которой подкупленный мафией блюститель порядка, качая головой и сочувственно цокая языком говорит ему: «Ничего не слышал ни о какой мафии, в нашем городе её нет. Должно быть, ты голливудских фильмов пересмотрел. Извини, дружище, ничем не могу помочь». А может лучшим решением будет суматошно покинуть страну? Или вовсе нарядиться дамой и примкнуть к гастролям женского оркестра, как в одной комедии, которая вышла на экраны несколько лет назад? Никаких толковых идей в голову Шарля не приходило, мыслительная способность резко дала сбой, и лишь где-то в отдаленном уголке сознания здравый рассудок всё настойчивее твердил: «Смирись, парень, тебя пристрелят как в тех киношках про мафию — под чарующие звуки саксофона». Когда он опускал веки в попытке заснуть, перед ним сразу же возникало скучающе спокойное, и от того ещё более пугающее лицо Ферстаппена. Такие как он, должно быть, выпускают в кого-нибудь автоматную очередь, а затем с невозмутимым видом спешат на ужин к семье и безмятежно целуют своих жён и детей перед сном. И угораздило же Шарля встретиться с подобной личностью лоб в лоб на пустой дороге — злой рок, не иначе. Цепкий образ босса гангстеров не покидал парня, эта картина словно отпечаталась на внутренней стороне век, возвращаясь каждый раз, когда Шарль пробовал закрыть глаза. Должно быть, в последствии, это лицо будет последним, что он увидит в своей жизни. Впрочем, такая мелкая сошка, как Шарль, вряд ли удостоится чести быть пришитым лично Ферстаппеном. По его душу найдётся кто-нибудь пониже рангом. *** Роза была очень больна. И болезнь эту Шарль называл острым помешательством на Голливуде. На стенах в комнате девушки не было живого места, каждый кусок потускневших обоев был завешан плакатом с изображением какой-нибудь кинозвездой: Мэрилин Монро, Лиз Тейлор, Ава Гарден и другие дивы, имён которых Леклер даже не знал. — Только не говори что не пускаешь на него слюни, когда я отворачиваюсь, — смеялась Роза, указывая на большой плакат с Грегори Пеком над своей кроватью. — Ага, и не только, — подыгрывал парень, — каждый раз вспоминаю этого красавчика, когда остаюсь один в душе. — Фу, Шарль, оставь свои пошлые мыслишки при себе! Будучи сиротой, выросшей в детском доме, Роза в шутку называла своей настоящей матерью актрису немого кино — Клару Боу. Многие девчонки и мальчишки из приюта представляли себя детьми известных артистов. Это помогало им справляться с одиночеством и иметь замечательную мечту, которой, увы, не было суждено сбыться. Шарль знал Розу с раннего детства, и ещё тогда, будучи маленькой девочкой, она, как и остальные, грезила, что однажды известная актриса приедет за ней, скажет, что она — её мама и заберёт с собой. Но никто за Розой, конечно же, не приехал, однако сладкие мечтания о мире кино не покинули девушку даже во взрослом возрасте. Поход в кино был для Розы особенным ритуалом, и она старалась не пропускать громких премьер. У Шарля же не было никакого желания идти на очередной фильм, в котором, по словам Розы, снималась какая-то восходящая звезда Голливуда, но отказать подруге в компании не смог, руководствуясь мыслью, что это, вероятно, будет последним просмотренным им фильмом. Мысль пугала до дрожи, но что либо изменить он был не в силах. Взгляд Розы каким-то невидимым магнитом был прикован к экрану, в то время как Шарль, сколько ни старался, не мог отвлечься и сосредоточиться на фильме. Нить сюжета постоянно терялась, имена героев не запоминались, а мысли непрерывно возвращались к аварии и встрече с мафией. Он лишь испуганно вздрагивал, когда в картине появлялись антагонисты, которые, как нарочно, оказались кровожадными гангстерами. — Ты знаешь, Тони, что мне придётся сделать с тобой? — с излишним пафосом вещал актер с экрана. — Я не могу пойти наперекор объявленной вам вендетты. Увлеченная развернувшимся на экране действом Роза взволнованно ахала и прикладывала ладошку к груди, когда очередного героя поражала пуля, выпущенная из кольта. Кино затягивало девушку без остатка. Временами она даже попкорн закидывала мимо рта, совершенно неосознанно засыпая подлокотник кресла, собственные колени, да и сидящего по соседству друга. Фильм имел счастливый и нисколько не похожий на реальность конец. У Шарля он вызвал лишь ироничную усмешку. Хоть у кого-то будет выход из сложившейся ситуации. Танцующей походкой Роза выпорхнула из кинозала, напевая песню главной героини, которую та исполнила в конце. — Ну, как тебе фильм? — восхищенно спросила девушка, заглядывая в глаза Шарля в надежде получить схожую реакцию восторга. — Эм… неплохой, — замялся тот, подбирая слова. — Даже хороший. А в общем-то, отличный. Удовлетворённая ответом Роза улыбнулась и зашагала к дверям. — Пьер не ревнует, когда ты проводишь время со мной? — вновь спросила она по пути на улицу. — Нет, он не ревнует меня к девушкам, — ответил парень, по-джентельменски придерживая дверь для Розы. — Он как-то говорил, что я похожа на мальчишку. — Не слушай его, он порой по-дурацки шутит. — Ладно, будем ходить в кино вместе, и все вокруг станут думать, что ты встречаешься с девушкой. — Роза засмеялась и добавила: — Да и я не буду выглядеть настолько неудачницей в отношениях. Девчонки из регистратуры, кстати сказать, считают, что у нас с тобой роман. Пусть и дальше так думают, правда? Шарль лишь улыбнулся уголками губ — Какой-то ты сегодня молчаливый, — насторожилась Роза. — Всё в норме? — Да, конечно, — сразу же взбодрился Шарль. — Я просто задумался о своём...— Он махнул рукой. — Не бери в голову. У входа в кинотеатр висел громадный плакат, на котором эффектная брюнетка — актриса из фильма, который они только что посмотрели, — белозубо улыбалась и игриво грозила пальчиком. Роуз встала напротив рекламной афиши и заворожённо уставилась на девушку. — Несколько дней назад в Нью-Йорке была премьера фильма, я видела фотографии в газете. Келли просто ослепительна. Шарль остановился рядом с подругой и согласно кивнул. — Мне никогда не стать такой, как она, — мечтательно-грустно выдохнула девушка, тоскливо смотря на афишу. — Брось, Роуз, у тебя отличная профессия, — заспорил Шарль. — У нас с тобой она отличная. Даже более важная, чем её. — Я знаю, и я люблю свою работу, но мне бы хотелось хоть раз блеснуть на экране, пусть даже на несколько секунд появиться в кадре. Но я недостаточно хороша для этого. — Ну вот, начинается… — Это правда, Шарль. Посмотри на Пике, какая она красавица. Я не рассказывала, но когда проходили слушания на этот фильм, Фокс устраивал пробы в Нью-Йорке. — Роза густо покраснела и как-то стыдливо отвела взгляд от афиши. — И я пошла, чёрт меня дёрнул. Я даже рта не успела открыть, как услышала: «Извините, вы нам не подходите». А эта Пике, — восхищенный тон девушки сменился на обиженный, — повиляла задом и сразу же получила главную роль. — Ей просто повезло чуть больше, — предположил Шарль, в попытке утешить подругу. — Не угадал! — расстроенно выпалила Роза. — Ходят слухи, она любовница какого-то мафиози. Готова поспорить, он запугал режиссера, и Келли без лишних вопросов взяли на роль. А у меня ни красоты, ни таланта, ни уж тем более влиятельных ухажеров. Одним словом, — она пожала плечами,— рассчитывать не на что. — Уверен, однажды и твоя мечта исполнится. — Шарль не верил в это, однако поддержать подругу как-то должен был. — Хочется верить, — мечтательно вздохнула девушка и, слегка потрепав край плаката, как будто проверяя прочно ли тот приклеен к стене, добавила: — Когда-нибудь я сорву его и утащу себе. Но позже, когда его перестанут крутить в кинотеатрах. — Не боишься попасться? — Боюсь. Но если не я, то кто-нибудь другой это сделает. Невесело обернувшись на плакат в последний раз, Роза зашагала прочь, утягивая Шарля за собой. Вскоре печаль недосягаемости мечты покинула девушку. Обогнав друга, она пританцовывающей походкой зашагала впереди. Шарль невольно улыбался, наблюдая за ней. Роза то ловко переставляла ноги, балансируя по кромке тротуара, то кружилась, отчего её плиссированная юбка раздувалась остроконечными волнами. Поначалу Леклера так и тянуло рассказать ей о своих проблемах, но он строго приказал себе этого не делать. Это его последние десять дней, и он переживёт эту пытку страхом неопределенности в одиночестве. А дальше будь, что будет. Проводив Розу до дома, Шарль распрощался с ней. По словам девушки, прощание вышло более долгим, чем обычно. Ничего обличительного парень, конечно же, не наговорил, просто чуть больше слов благодарности за компанию и вечер, и чуть более долгий взгляд, перед тем как отвернуться и зашагать прочь. Леклеру не хотелось возвращаться домой, но в одиночестве ему становилось ещё хуже. Когда он оставался наедине с самим собой, его нервоз нарастал: всю обратную дорогу он оборачивался по сторонам, а каждая встречавшаяся на пути машина выглядела подозрительной, будто из её окна в любой момент мог высунуться ствол автомата. Он понимал, что это превращается в паранойю — криминальное сообщество Нью-Йорка не стало бы следить за ним каждую секунду, да и не настолько сильно он провинился, чтобы расстреливать его посреди людной улицы. Хотя, откуда ему было знать, что в глазах мафии значило сильно провиниться. Было ли это последствием переживаемого стресса или чем-то иным, но в представлении Шарля солнечный Нью-Йорк вдруг стал источником бесконечной тревоги. Во что превращался этот город, когда наступала ночь, и на какой-то из его улиц вдруг гасли фонари?