Доминаторы

…луние не сорваться… Мне все чаще снятся дни, когда тебя еще не было здесь.

Нет-нет-нет, я же не могу так написать. Я бы дальше не прочла. Острые, при этом неуверенные мысли сопровождаются горьким плевком, тут же размазанным по мокрой от ливня плитке грязной подошвой. Туда же приходится и сигарета, которая тогда еще не приходилась на вес золота в условиях длительного плавания.

Мне все чаще снится прошлое. И очень далекое. Наяву, то есть, в галлюцинациях, видениях, а иногда когда я закрываю глаза и пытаюсь поспать. И я не могу понять, было ли все таковым, или все же та рюмка была лишней… или глушить спирт окажется моим единственным спасением в этой ситуации?

С каждым днем мой рассудок слабеет, а туман только густеет. Моя мания к жестокости все серьезнее с каждым днем, и все почему же мне не пришло в голову злоупотреблять ею ранее?

Почему мне так тяжело тебе писать? Почему все слова ощущается обрывистыми и неискренними, почему их словно пишет кто-то другой, почему мою ладонь будто жжет перо?

Люди, что были тебе близки пропадают. Люди, что были мне близки погибают. Я обещала не подвести тебя, но, видимо, это единственное в чем я была хороша все это время. Мне придется опять уйти от лишних глаз ни с чем.

Зря, зря… зря я все это делаю. Где та опора, которую я обещала?

Прости. Я беру всю вину на себя. Ты можешь меня ненавидеть, если так будет легче. Знаю, тебе совсем не хочется это читать, но… я так больше не могу. Этого слишком много.

А в Билджвотере есть почтампы? Или кто-то способный, например, запечатать письмо, а не перерезать глотку восемью разными способами? Ах… Под подошвой оказались теперь и пальмовые листья. Небольшое, не такие уж и обязательные давление… И неопрятный рисунок закрепляет уголки в неплохой конверт, держащий на пару секунд внутри несколько клочков бумаги. Ладно, проехали. Что это был за звук?.. Погодь, я же пишу тебе. Дополню и заверну руками, это же неуважительно как-то...

Пока мы сюда плыли, я снова всё это переживала в кошмарах. И, наверное, буду переживать и дальше. Я никогда не смогу убежать.

Оно меня настигнет. Я – одичавшая добыча. Ночь – суровый палач. Ты меня понимаешь?

Даже я себя не понимаю. Откуда эти мысли внутри моего черепа? Что это все значит?

Письмо обрывается.

—

Небольшая для ветхой хижина тишина была прервана, даже несмотря на пугающую тьму за окном и сверчков, заглушающих вой и плеск болотных волков. Все прямо сейчас кричало о безвыходности положения, ну, или, по крайней мере, главарь этой маленькой, страдающей из-за недостатков доходов и, в общем, не очень дружной семьи. — Валинур, ты обрекаешь нас на голодание!!! Мы больше не можем себя прокормить! Ружья больше нет!!! — Брызгался слюной бородатый, но в тоже самое время дряхлый мужчина, пытаясь удержать в напряженных кистях подростка за горло. — Идио-о-о-от!!! Как ты не можешь этого понять?! Что вы там делали, а?.. Что вы там вдвоем делали, я спрашиваю?! Дружной. Ага, очень дружной. Это не последнее всплывшее воспоминание. Но именно оно такое яркое, при этом такое расплывчатое, не несущее в себе никакой смысловой нагрузки, лишь самые простые ощущения. Вроде ярости на человека, который сейчас всячески перекрывал доступ к дыхание, наказывая подростка. Вроде мимолетных мурашек, означающих, что долго так не протянуть. — Мы с Грегом… кормили остроклювов и уток… — О, да, это я так пыталась выхрипывать оправдания. А ведь я даже не помню, что именно натворила с соседским ребенком, — Нам хотелось их приручить. Чтобы они охраняли… огород, дом там… И ещё, мы кормили Мусу! Муса совсем проголодалась. У нее скоро будут волчата. Она мне выла об этом!.. — А-а, значит, Муса все сожрала? Ну как я мог не догадаться… — Рассмеялся тот, корча издевательские гримасы, — Я думал, у нас уже был этот разговор. Нету никакой Мусы! Хватит придуриваться, возьми себя в руки, щенок! Ты уже не маленьк… Руки постепенно разжимаются, когда звучит женский тонкий вопль, пронзающий душу. Подросток падает на переломанный и пыльный пол, наконец-то вдыхая полной грудью и улыбаясь свободе, но когда женский голос разбивается в слезы… голова опускается, а колени с хрупкостью подкашиваются. Женщина, напуганная так, что дрожь ощущалась сквозь сновидение, обнимает своего ребенка и прижимает к себе, с любовью поглаживая по длинным волосам, нашептывая на шрамированое ушко любимую колыбельную. О, нет, о, нет. Я хочу проснуться. Мне нужно проснуться. — Иди с глаз моих, ишак. Сейчас же! — Мужчина будто угадывает мысли, заставляя подростка стыдливо отпустить голову еще ниже, пока не нащупывается проем в другую комнату. Она со злостью смотрела то на теперь уж закрытую дверь, то на окно, где виднелся один-единственный огонек на всю деревню — демасийская церковь, не закрытая местными только по счастливым обстоятельствам. Там служил отец маленькой Валерии утром и днем, возвращаясь вечером и выгораживая тех, кто казался ему слабее и податливее на устройство, да мировоззрение. Ну, наверное все так и было. Может, мозг давно исказил все, что только можно… Свет от церкви неизменно льется и на стену ветхой комнаты, кажется, служение вот-вот закончится. Ветер из открытых окон заставляет ремешок на отцовском ружье теребиться из стороны в сторону, привлекая с каждой секундой только больше внимания у детской натуры. Не сдерживаясь, Валерия сходит с места и несколько раз подпрыгивает, наконец, доставая до него и снимая с ржавых петель, еле удерживая в ручонках. Вот такой маленькой я была по сравнению с этим ружьём?.. Наверное, мозги и взаправду чудят. Еле-еле сбалансировав стойку с огнестрельным оружием, она садится у подоконника и осматривает его полностью, от мягкой, перевязанной рукоятки до надломленного от перегрузки дула, дополненного закрепленным снизу штыком с заостренным лезвием. Однако сейчас кое-что отвлекало. И это разгорающаяся ссора за ветхой стеной… — Какую пользу может принести это чадо? Да это же бесполезная тварь, только гадит и гадит, гадит и гадит. Ты посмотри! Грамоту в голову вдалбливать… Да какая грамота, пристроить к плугу надо, вот и все! Это чадо… Проклятое чадо, с духами какими-то разговаривает, ни грамма за душой. Даже заколоть гусей не может! — Вали только учится, Констант. Ты не проснулся однажды, умея все на свете, от ходьбы до охоты. И ты не думаешь, что жить так, как мы, может быть одиноко. Ты сделал все, чтобы с нашим ребенком желали общаться лишь духи предков. Наверняка, она просто ближе к Киндред. Ты даже не заметил, что сверстники… — Да ты сбрендила в компанию! — Опять усмехнулся тот, на этот раз закашляв и, судя по глухому и неприятному звуку, пнув уголь в камине, — Так я и знал, что нельзя было тебе доверять имя, вся в тебя пошла. Нужно было назвать ее именем известных героинь-генералш, а не каких-то там пастушек из ваших этих… моритарских глупых сказок. Вы вдвоём сумасшедшие, вот он, голод, враг народа… Похлебка все мигом исправит. А если и это не поможет, то… Не желая дослушивать до конца предстоящее наказание, Валерия выпрыгивает из окна и падает на покрытую ещё вечерней росой траву. Она перетаскивает ружье через проем и тихо, поджидая звука грома, захлопывает ставни, отбегая от дома, но так, чтобы различить его силуэт еще можно было. Уже чуть ли не катаясь по мокрой земле, на последнем издыхании, Валерия ложится на живот у озера, присматривая усталых уток, поджидающих конец дождика на озере под корнями недавно срубленной, сгнившей вишни. С каждым днем пень все ближе и ближе был к воде, медленно загибаясь от почвы и приближаясь к естественной гибели. Возможно, в этот сезон жестоких ливней, у диких уток больше не останется укрытия. Бр-р… Не могу поверить, что когда-то мне могло это нравится. Будто в кожу впиваются сотни, тысячи, миллионы игл, а то и хуже! А меня ведь и не так демасийцы пытали. Это только то, что я помню… Дождь жесток и коварен, но не так, как бывает человек. Смотря на птиц, что нашли приют под пнем, юной Харгайлирет хотелось не только полакомиться чем-то кроме соломы и непонятных грибов, но также и получить прощения у своих родителей, доказать, что она не настолько безнадежная. Не настолько мягкотелая, что не позволила заколоть утку при отце. Смотря в бесцветное от сумраков отражение, на шею, теперь испачканную в угле и покрытую гематомой, Валерия переводит усталые, неширокие глаза на пачкающийся водоем, прикладывая большие усилия для того, чтобы удержать винтовку в руках и поднести прицел к глазу. Как только прицел откалибровали на темном брюшке птицы, все вокруг словно замирает, даже дождь перестал кусать непокрытые раны и ссадины на руках и ногах, даже воздух больше не идёт через зубы сквозь заячью губу… Хлопок. Что-то задевает рогоз, заставляя его стеблем удариться о воду. Утки, даже самые маленькие, моментально улетают или уплывают прочь, прячась в все том же камыше. Валерия с раздражением поворачивается на виновника очередной голодной ночи, практически сшибая морду любопытной старой волчицы, находясь от на расстоянии нескольких фаланг. — Муса, во имя Киндред! — Шипит девочка разозлено от неожиданности, но до сих пор шепотом. — Где ты бегала все это время? Дура ты! И таких еще поискать надо. Отец бы тебя увидел, и… и поверил бы мне. Волк скулит, поджимая хвост и строя другу невинные глазки, что светились рубином, иногда вызывая у Валерии этим много вопросов. Так делают все хищники, что ждут потомства или скорой кончины. Верно? — Слушай,— додумалась, конечно, я тогда, — А давай совершим сделку, Муса. Искупи свою вину, так сказать! Пойдем вместе на охоту, а? Не дожидаясь ответа, Харгайлирет бросилась в сторону тёмного леса, туда, куда уже не проникал свет из хижины, поэтому волчице ничего не оставалось, кроме как неуклюже, хромая шастать следом, что-то заинтересованно вынюхивая, при этом нагибаясь. Маленькая Валинур то и дело фыркала в ответ все время чихающей хищнице, вечно где-то прячущийся, видимо, чтобы предостеречь добычу Харгайлирет шла уверенно, специально наступая на ветки, чтобы послушать гоготание обозленных ноксианских воронов. Ружье в руках уже не казалось таким тяжелым, а охота вместе с такой хищницей было одним удовольствием… Конечно, не взять Мусу было бы грехом, но я тогда не знала, что… Тьфу. Это все грустно, конечно. Не дали мне побыть ребенком. Кстати, а где Муса? И далеко уже зашла Валерия без животного рядышком… Здесь отец не учил её держать ружье в руках. Здесь даже её мать не собирала грибы неизвестного происхождения до наступления холодов. Здесь соседские дети не сторонились ее из-за чудаковатого поведения и привычки складывать листья всякими путями в зависимости от степени пожелтения. — Муса, — Сначала заглушенно, осматриваясь по сторонам, просвистела Валерия, затем жутко разозлившись, — Муса! Муса-а!!! Опять убежала. Вот же… Почему ты так всегда поступаешь? Я это не заслужила! Её же слова отдавались эхом, возвращаясь обратно, куда-то в сторону опушки — неизвестно, в какую из, ветер крутил их, беспощадно заглушая ливнем. Харгайлирет заметно заробела, осознав, что потерялась, все сильнее и сильнее замерзая от голода и возобновившегося ливня. Вдали прозвучал последний, самый долгий и как бы одинокий звон колокола — и огонек церкви Света потух, единственное, что было видно в этом густом и беспощадном тумане. — Муса-а! Муса!!! Пожалуйста… — Валерию перекричал гром. — Почему ты всегда так поступаешь? Когда ты дома, ты прячешься от моей мамы и папы. Когда ты в конюшнях, то пугаешь нашего ишака, а потом трусливо убегаешь, скидывая все на меня. Когда ты меня любя покусываешь, то всегда оставляешь прикус, похожий на мой. Я не хочу с тобой больше дружить. Ты плохая, ты — плохой волк, ты… Твою мать! Об этом я забыла! Визг, нечеловеческий визг. Валерия растерянно вопит в ответ, поворачивая шею и видя рвущееся на нее такое же испуганное животное. Пробуя двинуться с места в противоположном направлении, девочка поскальзывается в листьях и дождевой грязи, вместе с этим и роняя ружье. Лишь тогда, когда зверь приближается, во тьме выходит разглядеть морду громадного, но тощего лося. Почему я просто не могу проснуться?! Я не могу смотреть на эту морду, я не могу слышать эти взвизги, я не могу опять искать рога в темноте… — Уйди! Уйди!!! — Пытается отогнать ором лося Валерия, но это лишь заставляет его пойти в атаку, защищая свою территорию. Зверь бьет Харгайлирет копытами к дереву, буквально загоняя в ловушку, топча быстрее, чем ее сердцебиение, а то и прерывистое дыхание. Подросток хватается за новополученные раны, пытаясь закрыть грудь и лицо от других. — Не-е-ет!!! Прошу! Муса, Муса, помоги мне! Мне отвечали только вороны, гогочущие от постигшей меня мести самой природы. Когда лось пытается снести девочку мордой, резво проведя челюстью по шее, Валерия, наконец, встаёт и отпрыгивает от дерева к ружью, пока зверь пятился на задние лапы, чтобы ударить вновь. Однако, лось быстро подлавливает незваного гостя, шелуша листву копытом, готовясь разбежаться перед атакой и завершить начатое. Харгайлирет окровавленными ладонями охватывает винтовку и, нащупывая курок, стреляет хоть куда, желая спугнуть лося, ни то что попасть… Уши заложило, сосна завибрировала, лось в рывке падает телом прямо на Валерию, заставляя её опять вопить, пускай это и не было слышно через гул. Животное пытается то встать, то укусить девочку, поэтому той не остается ничего, кроме как дотянуться до штыка и оторвать его несколькими кручениями, готовясь убить животное. Лось издает напуганный вопль, заставляя Валерию остановиться не секунду, но она опять задерживает дыхание и, всхлипывая с тяжестью поступка, пробивает ножом кость между глаз. Валерия, еле дыша, лежала под тяжеленным телом поверженного животного, пока в панике не встаёт, наконец, преодолевая ситуацию. Ствол ружья теперь согнулся окончательно, однако, дело свое сделал. Девушка улыбалась, видимо, предстоящей трапезе, и берет лося за копыта, начиная усиленно тащить Получалось не очень, но зато из-за шлейфа крови она не сможет потеряться еще раз. Её переполняло блаженство, огромная гордость, то, что существо, на которое она брызгала слюной пару минут, в итоге пало от её рук. Видя маленький багровый шлейф, который увеличивался невероятно медленно, Харгайлирет вдохнула много сырого и долгожданного воздуха и взвалила лося на плечи, хоть и падая несколько раз, путаясь в ногах и сгибаясь под весом, но… Даже не уверяя саму себя, а зная, что ее семья не останется голодной. А прищурившись, чтобы заметить силуэт отца с фонарем, который стремительно приближался сам с широко раскинутыми руками, у Харгайлирет и вовсе пошли слезы радости. Однако, когда при свете показались хмурые и вымученные очередной проделкой дочери глаза Константа, Валерия остановилась, как вкопанная. Вся былая радость улетучилась. Нет… Все было не так! — В хижину, быстро! — Добавила разочарованная женщина, уже стирая тряпками кровь с лица ребенка. — Как же ты нас напугала, Валинур… Он не наказал меня тогда, нет, нет-нет-нет,онименя не наказали! Это ложь. Я же так старалась! Меня же почти убили! Я же помню, я же помню, что…

—

— Свистать всех наверх! Стук. Сначала, Харгайлирет подумала, что кто-то стучался в дверь, но лишь потом до неё дошло, что это она неосознанно теребила доски сверху своей головой и погнутыми сапогами, пока еще не находилась в бодрствовании. Лишь спустя пару минут попыток борьбы с сонливостью, она все же вспоминает, где находится и решает открыть глаза, видя над ней… — Ну, удосужилась бы ты встать – цены тебе не было, — Райз тяжело вздыхал и свисал над Валерией, медленно раскачивая гамак тростью, чтобы ее конечности наконец перестали колотить судно. — Приплыли мы. А ты всем сердцем, я смотрю, все еще в демасийской темнице? Да ты же края попутал! Ну и ну. Харгайлирет тупит и так узкие, не отдохнувшие глаза, пока не закрывает их, отодвигая локтями мага, тем временем почесывая себе голову, нехотя касаясь грязных и соломенных волос. Она только проснулась, и Райз уже ей надоел. Весь мир, громкий и упертый. — Заткнись, умоляю, — Валерия пытается восстановить одну из цепочек событий, пока жалобно не смотрит на старика. — Я имела в виду… да, благодарю тебя за то, что выручил и мне не пришлось спать вне кубриков. Доброе… хуёброе. В ответ Райз лишь рассмеялся, сжимая трость сильнее и обматывая вокруг своего тела простыню, что раньше принадлежала гамаку. Голова так сильно гудела, что хотелось за эту ткань как схватиться, как ее потянуть, как грохнуться обратно… но Валерия понимала, что так нельзя. Вместо этого она рассматривала жилистую спину мага, всю покрытую татуировками, даже не думая, было ли это с ее стороны красиво или нет. Когда Райз начал подтягивать порты и кряхтеть, все же соответствуя своему преклонному возрасту, Харгайлирет все таки отвернулась из уважения, прошагав к выходу из комнаты. Шлепок. Нет, это был иллюминатор… Все же, Валерия еще не проснулась полностью. Старый маг кивком пожелал Валерии того же, перед тем как она все же выскользнула оттуда.

—

— Говоришь, это все началось после казни Гангпланка? О да, старые-добрые разговоры билджвотерцев. Сборник анекдотов и высококачественного бреда. Выжидая, когда собравшиеся в коридоре Иллаой и Фортуна договорят, Харгайлирет смотрела по сторонам в поисках Люкс. Не находя, буквально, свой главный лучик, женщина потрясла шеей, решив, что она либо не проснулась, либо уже встречает утро на палубе. — Нет, нет, нет… — Отвечает Фортуна жрице, сдержанно шипя. — Я же вообще не про это! Я была так пьяна, как я могла на это согласиться? Взять тебя, в положении, на такую размытую по формулировке миссию? Еще не поздно развернуть корабль и поплыть восвояси, выкинув эту… как ее там, химбароншу! Точно, выкинув химбароншу за борт. Действительно неплохая идея! Но я бы, конечно, сохранила ее голову. Как трофей для пилтошек. — Сара, — Разочарованно скрещивает руки Иллаой, — Видимо, это судьба. Понятия не имею, что здешние люди имели в виду под контрактом, но нам нужно помочь Рунтерре, не допустить того, что руны попадут в плохие руки. Ты нужна нам. Не допустить, чтобы баланс нарушили те, кто возомнили себя доминаторами. — Ах, мои любимые непрошенные уроки философии… Не заделай ты дите с Браумом, может, доминатором осталась бы и ты, — Отведя взгляд, Сара сначала расслабляется от удачности глумления, а потом замечает явно равнодушную к разговору Валерию. — Ну, конечно. Вспоминаешь про дерьмо – и вот оно тут. Чего подслушиваешь? Заранее предчувствуя и угадывая исход разговора, Иллаой угрюмо вздохнула, даже не желая вмешиваться. — О Боги, не беси меня с утра пораньше, истеричка, я просто хочу пройти мимо. — Валерия попыталась протиснуться между женщин, — Я услышала крик с палубы, и я иду на него… И тебе доброго утра, ага-ага. — Крик с палубы? Пф-ф, никто не кричал. Может, это ты истеричка? Может, это у тебя проблемы с головой? — Предположила с издевкой девушка, остановив ту. А вот это было обидно. За пятнадцать лет судейской карьеры я не догадалась, что тайное рано или поздно станет явным… И это даже видят те, кто в палладские воды не глядят? Да ну, нет… Все не настолько плохо. Крик был настоящий! — Капитан, — Показался первый помощник Фортуны на секунду, явно не подозревая о споре двух леди, — Может, кликните свой клич еще раз? Видимо, еще не все проснулись. А ветер уже не очень-то и подходящий для отплыва… ХА! Еще вменяема, еще есть порох в пороховницах! Сжав кулаки и тихо ругнувшись матом, Фортуна сглатывает приглушенный смех Валерии, который она выдавила из себя после первой небольшой победы за эту неделю уж точно. Девушка выходит на палубу, придержав дверь для своей подруги. Сунув руки в карманы, Харгайлирет с улыбкой вступает на ступеньки за ними и уже не плетется, а уверенно восходит, пока не чувствует сзади чье-то приглушенное дыхание. Оглянувшись, Валерия не успевает среагировать на полученную пощечину. Она тратит несколько секунд, чтобы увидеть в темноте лиловые глаза химбаронессы под ее напряженными бровями. Удар приходится прямо на края одного из шрамов, неприятно обжигая и напоминая о том, как она их получила, пульсируя и никак не желая рассеиваться. Непонятно, чем провинилась судья в этот раз, но она отступает в сторону и кивает, немного морщась. Улыбка на ее лице теперь ощущалась очень инородно. Что, если она обращается так не только со мной? Твою мать.

—

Лишь взойдя на палубу по трескающимся и непрочным ступенькам, Валерии на глаза тут же попадается неизвестная фигура в шляпе и бордом плаще, быстро последовавшая в сторону бывшей судьи. Не успевает та и как-либо отреагировать, как личность сует ей в локоть непонятный запечатанный конверт, прыгая в воду… Харгайлирет быстрым шагом подходит к борту и опирается на него, пробуя поймать очертания плаща на поверхности, но… Ничего не было видно. Он как испарился. Без желания нырять в ненавистную жидкость, женщина прочитала заголовок на приложенном свертке:

Открой, когда почувствуешь себя неуверенно.

Написано это было идеальным почерком, чернилами лучшего качества, наверняка, выдоенными из осьминогов у Ишталя. Ну и ну. Этот день становился все страннее и страннее, а время еще даже не шло к обеду. Наверное. Часы были лишь у химбаронессы. — Дорогие мои, прошу у Вас минуточку внимания! В это прекрасное, солнечное, раннее утро не хотелось даже вспоминать о том, что, вообще-то, по календарю через несколько дней начнется второй месяц осени. Густые и высокие сосны осторожно огибали берег, как бы охраняя корабль от поднявшегося ветра, как разнося голос Сары Фортуны туда-сюда, так и крики бурых чаек. В то же время, Харгайлирет ложится на один из ящиков, все никак не свыкаясь с той мыслью, что эта «экспедиция» не провалилась на стадии образования и поиска участников, а вот-вот начнется, судя по готовящемуся монологу новой королевы Билджвотера. Сегодняшний необычный кошмар с очередными воспоминаниями о прошлой жизни был как раз кстати, ведь маршрут путешествия будет огибать места из ее детства. Помнила она их так себе, но это уже было из-за… — Расскажешь нам что-то новое о своих друзьях с фронта мори-радикалистов? Или так и будешь молчать, подвергая их и себя смертельной опасности? Напоминаю, одна твоя очень хорошая знакомая, та что бывшая демасийская Верховная Обвинения Судья. Что ж, кнут так кнут, Харгайлирет… Никак не могу тебя сломать. А я хотел войти в твое положение и предложить пряник. Что же, есть у меня уже при себе один способ, который тебе наверня-я-яка понравится… — Эй, мисс “я имела все законодательство Демасии”, —Вывел меня из веера противных воспоминаний Райз, присев рядом, — Я, конечно, все понимаю, слушать пошлые речи Сары Фортуны не обязательно, это тебе не заседания по делу Сайласа из Дрегборна. — Замолчи. Бр-р-р… — Харгайлирет, вся скривилась, с ненавистью вспоминая то, какими скучными без обвиняемого лица были эти суды, когда кровавая революция еще не захлестнула все части столицы. Давайте попробуем выловить что-то интересное. — В общем, дорогие мои собравшиеся, я в пламенных речах не сильна, но попробую донести информацию, чтобы все всё поняли. Нас ждет то еще испытание, но это ли не прекрасно? Признаюсь, пару минут назад я сама подумывала развернуть судно и выкинуть половину из присутствующих. Особенно… тебя, брюнет. Какой-то ты слишком подозрительный. Ну-ка, ну-ка. Дай мне сюда карту, пацан… — Потащилась Фортуна к молчаливому лунари, что стоял у парусов с картой. — У брюнета есть имя – Афелий. Забавно, Рунтерра как раз приближается к афелию… — Райз взглянул сначала на парня, что постеснялся как-то возразить, а зачем на заметки в пергаментной карте, перед тем как передать ее Фортуне. — Не томи… Ты всерьез хочешь пересказать то, что я попытался я тебе? В точности? — Можно меня не отвлекать, а? Уже все вылетело из головы. Повторяю план для тех, кто вчера за едой ни черта не понял, включая меня: вот мы приплыли, всей такой дружной компанией идем на восток, через степь, ту, что вдоль реки. Как она называется… — Фортуна попыталась прочитать название на карте, но потерпела фрустрацию, проматерившись шепотом несколько раз, надеясь, что Райз сейчас не бросится ее поправлять, — Очень длинной реки. Прошу свою любимую банду прикрыть ушки на секунду, да, юнги, это вас касается. И не касается одновременно... Примерно на середине пути, в горах, находится первый храм, а там и первая руна. Это будет большим сюрпризом для нас, ибо что там находится помимо красного камушка – неизвестно. — Эта руна не красная, а желтая, думал, уже не найду ее снова, сами Боги трудились, чтобы ее забыло время... — Все же поправил старик, — Да и стоит упомянуть, что наш путь будет довольно опасным, мы идем сначала через кланы и племена под великим пределом, а затем через границу Фрельйорда, Демасии и Ноксуса, и с каждым днем все холодеет и холодеет. А люди здесь либо дикие, либо… слегка повернутые на империализме и поклонению Киндред. — Империализм? — Северянин забегал любопытными глазами по обратной стороне карты, словно трехлетний ребенок. — Браум частенько слышал это слово в Пилтовере. Что оно означает? Харгайлирет вежливым жестом попросила у первого помощника Фортуны папирос, закурив. Это надолго… — Империализм – любимая политика Свейна. Он любит присоединять к себе слабых, иногда за власть, а иногда за… Подарочки, — Помогла Брауму с некой издевкой Рената. Эй, я тоже хочу поиздеваться. — И чем же империализм отличается от продвигаемого тобой в Зауне капитализма, хм-м? Не видите никаких несостыковок? — Ухмыльнулась с уже открытой издевкой Валерия, но обращая ее явно в сторону Гласк. — А тем, что я не хожу на четвереньках перед Джарванами, потом вступая во фракции против них, никак не разобравшись. Мой бизнес чище твоего, а это значит… Харгайлирет не успела отреагировать на такой ответ в виде перекладывания наконечника стрелы на ее промахи из прошлого, но успела увидеть как Иллаой подсела к Фортуне, предвидя ее надвигающейся крик: — За-а-авалитесь!!! — Заорала Сара так, что даже затряслась и покраснела, заохав и достав пистолеты. — Мы меня просто заебали, не перебивайте! Ладно, все, все, я спокойно, продолжаем, спасибо, голубенький, и без тебя справилась бы. Руну забираем, полпути уже есть. Затем быстренько съебываем куда-то… На север. Там тоже будет руна, непонятно где, на месте разберемся… Потом мы бежим в какую-то пещеру за этим, как его, телепортом. Короче, Райз все вам расскажет. Телепортируемся неподалеку от Виндора, ближайшего развитого города к Билджвотеру, бежим туда со всех ног, естественно помалкивая перед ноксианцами о наших целях, о том, что мы перед их носом забрали руны... Мы просто путешественники, просто так во время напряженных военных действий приплыли… Да как на чай зашли! И уплываем. — … Звучит очень… непродуманно, но интересно! — Закивала Люкс, а к ней присоединился и северянин. Афелий недоверчиво фыркнул, закрыв лицо от солнца капюшоном. — Точно, непродуманно. Почти каждый из нас чужак Ноксусу, еще и холода близятся, — Заволновалась жрица, — Это ужасно опасно. — Ох, дорогуша, смотрю, что твое положение совсем сделало из тебя трусиху, — Химбаронесса размяла шею, — Посмотри, каких опытных бойцов принесло сюда, с моим контрактом. Мои деньги могут решить многие проблемы… Сара, ты упустила один момент. Что делать корабельной команде в твое отсутствие? Рафен развел руками и спустился к девушке с мачты. Сара обняла того, уже скучая по морским приключениям. — Увидимся в Виндоре через три-четыре месяца, Повелитель штормов! Притворитесь торговым кораблем, смените паруса и, скорее всего, Чаровницу не раскромсают в щепки, — Сара неловко призадумалась, затем раскаявшись, — Если будем опаздывать, значит… Закажите красивый памятник, я не знаю? Выгравируйте что-то вроде “встретила саму смерть достойно. Мы не знаем как, но она поплыла хрен знает куда из-за единичных легенд, что где-то там находится две руны, разве она не храбрая Королева Билджвотера?”. Как-то так. Пожелания? — Чтобы все было хорошо, пойдем же! — Браум поднял щит… и усы. Госпожа Гласк обернулась на собравшихся и поправила волосы зубастой металлической расческой, тут же спрятав ее в карман кожаного пиджака. После плавания ее одежда сменилась на более подходящую для похода, но привычка вечно следить за внешностью осталась. Харгайлирет фыркнула про себя, зная, как быстро этот шикарный костюм запачкается. — Чуть не забыла еще один нюанс, — Начала она, желая напоследок запугать, — С Гласками шутки плохи. Если кто-то из Вас струсит и сбежит, чтобы донести на нас империи Ноксуса, Демасии, без разницы, то Вы не просто встретитесь с ужасными последствиями, которые превратят Вас в вечно бродящую крысу, в итоге застреленную средь бела дня в выгребных ямах, Вы… — Вы просто уничтожите этот гребанный мир! – Продолжил Райз, — Я, конечно, сыт по горлу рунами и не против такого расклада, но так делать все же стоит, ибо доминантная – самая сильная из них. Никто не сможет распоряжаться такой чудовищной властью. — Надеюсь, в колодках тебя научат не перебивать людей, — Гласк зарядила собственный пистолет химтеком. — А то и на виселице. Неважно. Нам пора. — Ага, — Сара опять обратилась к юнге, — Спасибо за филигранное управление моей девочкой. Всех люблю, пока! — Куда мы так торопимся? Давайте присядем на дорожку, — отрезала Иллаой. Все согласились с этим предложением, пускай то была и притча, Фортуна им не помешает. А вот Фортуна лишь улыбнулась Иллаой, услышав ее просьбу. Непривычно было видеть подругу такой собранной и… осторожной. Легкий бриз накрывал киль корабля, приходя откуда-то с горизонта. Никому не хотелось с этим расставаться… — Ну, пошли! — Капитан слезла с ящика, направившись по балке к гавани. А, кстати, где она?.. Чайки и вороны спорили друг с другом, испуганно облетая судно. Никакой людской болтовни не было слышно, как и не было замечено намеков на цивилизацию. Оказалось, что Чаровница причалила к тихому каменному берегу, постепенно переходящему в бурный темно-зеленый еловый лес, контрастирующий с сеном и опасными иголками у ног. Солнце жгло и давило на нервы, приглашая путников войти глубоко-глубоко внутрь, чтобы укрыться от жары. — Ух ты… — Люкс побежала впереди всех, чтобы осмотреться. Редко в жизни доводится оказаться в таком умиротворенном месте. — Вроде и осень скоро, а палит будь здоров, — Иллаой осматривалась. Удивить её было достаточно легко, особенно когда маг обещал экстремальные холода несколько минут назад. — Дак это ты еще в Шуриме не была! — Съехидничал с удовольствием Райз, – Это ещё нормально. Хотя, на моей памяти в Нокусе редко настолько жарко перед сменой сезона. Что-то явно не так. Опушка леса дружелюбно представляла из себя все же протоптанную кем-то давным-давно дорожку. Там не росла короткая трава, на которую природа не пожалела больших каплей утренней росы, заставляющей обувь (или штаны – Ренате все же следовало взять сапоги подлиннее и не на шпильке) намокнуть. Лишь редкие шишки и пожелтевшие ветки могли изредка преграждать путь. Запах горячей хвои резко бил в нос, приводя многих из путешественников в восторг. Кроме Гласк – маска не позволяла это учуять. — Смотрите! – Люкс показала пальцем на одну из сосен, — Белка! Ой… Я напугала ее. Ой… Демасийка посмотрела в другую сторону, захлопав ладонями как ребенок. Чуть подальше рос громадный куст с неизвестными рубиновыми цветами. Хуже всего со зрением было у Райза, поэтому он решил, что на кусте чьи-то кишки и ухватился в трость и книгу заклинаний, заволновавшись, что где-то рядом бродят животные. Сара свернула с дорожки в лес и удивилась. — Дикие розы… — Протянула она, — Мне уже нравится Ноксус. Так, кто там из моих мальчиках на побегушках рассказывал, что из роз можно закоптить хорошее вино? Люксанна подбежала к цветам, что-то вереща про себя. Бесконечные красивые бутоны окружали ее, так и маня сорвать хотя бы штуку. Как тут молодой девушке не сойти с ума? — Эй, аккуратнее там. Я за тебя в ответе, вообще-то! — Крикнула Валерия с улыбчивой интонацией, впрочем, довольно лживой, — Дело даже не в острых шипах, в кустах могут быть сколопендры. Было слишком поздно. Люкс порезалась и явно не раз, а судя по визгам, она еще нашла и бедных насекомых, которых напугала больше, чем они её. Харгайрилет пробормотала матерные слова и побрела к ней, готовясь устроить очередной выговор. — В моем саду они были совсем не колючие… —Грустно уставилась Краунгард на свои занозы, а затем на Судью, что поставила руки в бок, затем с подобревшим выдохом сдавшись, принявшись помогать той. — Так там колючки? — Северянин отошел в сторону, — У Браума большие руки, маленькие занозы будет доставать тяжело! Иллаой голыми руками согнула несколько ветвей, проворачивая их вокруг и постепенно вырывая, отряхивая от сороконожек. — Держи, милый, — Жрица дала розу в руки своего супруга, наблюдая за его реакцией, — Нет! Это не еда. — Розы есть можно, — Рената заинтересованно рассмотрела то, как Валерия отрезала одну из лоз, затем удивленно надавив в интонации, — Но не нужно… Что, кто-то появился на примете? Неужто эта роза не мне загадана? Променяешь нас, подруг? — Ох уж эта дружеская ревность… — На лице Харгайлирет загорелась саркастическая гримаса, подчеркивающая худые скулы, — Нет. Эта роза для Люксанны. А тебе розы нельзя дарить с тех пор, как в Зауне, почти тридцать лет назад, на твоем свидании с… — Умница, — Перебила Гласк ту, сжав кисть Харгайлирет. — Память, для судьи, у тебя просто прелесть. Хорошо, что ты не намереваешься никому мстить, м-м? Каждый из экспедиции нашел чем себя занять, что успокаивало сердце Валерии, даже если химбаронесса вновь открыла в той грушу для битья. Главное, что путь пока что был безопасным и Люксанна озиралась где-то неподалеку. Но все не может продлиться так долго, верно? Должен быть какой-то подвох… — Долго Вы еще будете ковыряться в грязи ради роз, леди? — Отрезал Райз, высматривая с Афелием что-то съестное, явно по тону голоса маг считал, что он занимался чем-то более продуктивным. — Сколько нам будет удобно, времени у нас довольно много, а цветов на могилу еще нет… — Сара собрала целый букет, что-то про себя напевая. — И не говори, что мы разрушаем экосистему этого дремучего леса, или что у тебя там записано в твоем справочнике для начинающих мудаков? — Вы разрушаете экосистему этого дремучего леса! – Старик подтвердил слова Фортуны, — Будь я мудаком, я бы и дальше сидел тут сложа руки. И если мы тут просидим хотя бы полчаса, то точно пожалеем об этом, когда будет уже слишком поздно… Послышался грохот. Земля загремела. Все вскинули голову в сторону издаваемого шума, отложив бутоны, камни и всякие листья в сторону. Одна из елей свалилась, придавив собой куст ягод, что лунари себе успел присмотреть. — Ну, я же говорил! — Райз уставился на гигантского каменного голема, разинувшего свою пасть, чтобы издать ужасающий клич, и застучал руками друг об друга, разминая их и выпуская змейками лишнюю магию. — И почему меня никогда не слушают? — Похоже, что я перебрала с моими товарами. Камни должны быть только в почках! — Рената испуганно отошла. Ей повезло наблюдать за битвой. Ее оружие было не практически, а полностью бесполезно в данной ситуации, да и с големами она никогда не виделась, может, лишь на страницах книжек. Сара стала палить по подобию тела голема. Пули словно впивались, оставляя небольшие впадины на големе. В ответ голем ударил в землю, выпуская сталагмиты. Афелий уворачивался от них в грациозном прыжке, пока не имея при себе оружия для дневного пользования — очевидно, его магия зависела от времени суток. Зато он мог того отвлекать… — Все сюда! Браум его отвлечет, а вы, э-э-э… — Браум словил булыжник щитом и чуть не пошатнулся, забрав работу парня-лунари, — Делайте, что считаете нужным! Иллаой уверенно шлифовала поверхность. Левой-правой-левой-правой. Нижние конечности голема покрылись трещинами. Жрица уже была готова сделать из них очередной идол, но никак не предвидела то, что монстр рванет на нее. Иллаой отмахнулась и неуклюже упала на землю. — Эй, а ну осторожнее! – Прошипела Валерия и прицелилась в голема, пытаясь обогнуть на мушке тело жрицы. — Стой, стрелять буду! Реакция подруги Иллаой не заставила себя ждать. Сара выстрелила первой, бросив мимолетный язвительный взгляд на Харгайлирет. Бах. Бах. Обе ноги голема отпали, разлетевшись в стороны на кусочки, пока пуля “судьи” апатично влетела в ствол некой хвойной пальмы неподалеку. Некоторые обломки уже приземлились на мох и ржавые листья, а другие до сих пор были в воздухе и летели все ниже и ниже. — Вот это синергия! – Воскликнула радостно Рената. — Ага, сучка, это я еще с похмелья! – Фортуна отскочила от обломка в сторону. –  Иллаой, вали оттуда! Оно сейчас… Люксанна еле успела одарить Жрицу купольным щитом и спасти ее от очередного сотрясения мозга. Та громко сказала слова благодарности и встала, приветствуя новые синяки. — Черт… Только зря порох трачу, — Валерия уткнулась взглядом в землю. Иллаой молча простила ее и расслабилась. — Неплохо, Люксанна. Что ж, давайте в дальнейшем тревожить природу только по нужд… Однако голем резко встал на свои руки. В новом положении его голова оказалась внизу, поэтому он загоготал прямо в лицо Харгайлирет. — Чтоб я… — Харгайлирет недоуменно охнула. Райз зарядил в пробудившееся создание всю энергию, что накапливал за беспокойное утро. Потряхивая татуированными руками, он смотрел на итоги своей работы. Голем рассыпался на гору небольших камушков и в последний раз завыл. — Отлично, — Раздраженно закряхтел старик, будто только что затащил на Таргон огромную груду руды, — А теперь поторопимся. Ну-ка, разошлись, пока он опять не встал! — В следующий раз, если хочешь погубить мою лучшую подругу – целься лучше, — Сара развернулась на Валерию с параноическими обвинениями. — Или чего ты добивалась? Если бы я не подоспела, ее бы не стало! Сжав плечи и оскалив зубы, женщина всем своим видом дала понять, что даже не знает чем на это ответить. В прошлом, она охотилась на дичь куда меньше… утки — не огромные злобные големы, чей возраст доподлинно неизвестен. — Сара, не думаю, что она это имела в виду… Расслабься, – пробормотала про себя Иллаой и положила медные кастеты в карман, таким образом, что они снова зазвенели при ходьбе, — Спасибо тебе, что подстраховала… и спасибо тебе, девочка. С добротой похлопав по плечу Люксанны, жрица устно извинила Харгайлирет. Валерия смиренно вздохнула, не зная, за что ее просят извиниться и молча продолжила путь с остальными… Спор был решен. Естественно, дальнейший путь мог быть таким же тихим, если бы на тропу не ступило неизвестное животное. Валерия опять ухватилась покрепче в ружье. — Не стреляй! — Отвел пушку маг, подойдя ближе к… некому пернатому созданию с клювом. — Это степные остроклювы, то бишь, рапторы. — Еда просто так на дороге не валяется, а этот… — Иллаой явно не запомнила название этого хищника, поэтому лишь продолжила свою мысль, — Этот зверек так и просится, в чем дело? — О-оу… Не знаю, на что этот зверек просится, но явно на крепкие объятия! — Люкс попыталась сократить дистанцию с ним, но тот лишь злобно прорычал что-то в ответ. — Ну… Или нет. Райз в ответ сначала посмеялся, продолжив монолог: — Вид этих остроклювов на грани вымирания. И если тебе, жрица Нагакейборос, я могу простить такие пропуски в образовании, то бывшей Верховной Судье Демасии… Никак нет, должно быть, ты была слишком занята сепаратизмом ради сепаратизма и кровавой революцией? — Да как же… Сколько раз можно повторять: я этой революции не хотела, да и такого исхода тоже, я вообще попала в эту организацию случайно! — Отбрыкивалась Харгайлирет кое-как, пнув палку на земле. Она уже устала от вечных обвинений со стороны всех вокруг… Да и в целом, это было не ее кредо. Ведь все эти годы она оправдывала. — А-а, вот как? Значит, из вас двоих лишь Рамгадель желала всех этих жертв ради свободы? А ты была ее собачкой на сене? — Откуда ты… — Харгайлирет пыталась понять, почему разозлилась на упоминание этого имени. Ее будто жгло изнутри от ярости, но она не могла вспомнить почему. — Не смей произносить… Гласк демонстративно покашляла, как бы намекая, что разговор зашел в тупик, а они и не прошли к этому времени и мили… Остроклюв, тем временем, прошагал мимо. Пришлось послушаться совета химбаронессы и продолжить следовать карте.Палящее солнце постепенно пряталось за облаками, иногда выходя и одаряя все вокруг светом. Разговоры сходили на нет – путники спорили о том, насколько сильный это ветер. Лишь Браум шел с незаметной за усами улыбкой и прикрытыми от умиления глазами. Ему здесь явно нравилось. — Вы посмотрите! — Райз остановился перед неким растением. На небольшом кусте росли громадные голубо-зеленые плоды, размером примерно с голову. По листьям стикала чуть-чуть липкая субстанция, приятно отдающая чем-то медовым. Так и хотелось надкусить одну из штук прямо на ветке… Всем, кроме Харгайлирет. Не-а. Даже не надейтесь меня к этому притянуть. Это похоже на сопли под воском. — Хэш-растение… — Гласк сунула руку в карман и обернулась на остановившихся. – Все ли знают, насколько оно питательно? Райз рассмеялся. Все встали рядом с магом, думая, что ему не понравилось в сказанном в этот раз. — Почему это я смеюсь, это же ты надо мной смеёшься, а-ха-ха!.. Хэш… Растение? — Он остановил хохот, когда осознал, что химбаронесса говорила это всерьёз. — Это же зеленика. Снаружи как кокос, а внутри как сладкий огурец. А когда созреет, м-м-м… Вот сейчас оно созрело, кстати. Так что не наговаривай! Давно я такой откровенной брехни не слышал. Иллаой игнорировала конфликт, как и остальные. Ей просто хотелось есть… А Валерии не вырвать прям тут. Тем временем, брови Ренаты стремительно хмурились. — Зеленикой будешь звать свою другую ногу, когда и ее тебе будут мазать зеленкой в тюряге после очередного теракта, зазнайка, — Она сняла перчатку и оторвала колючий плод от ветви. — Пять лет я училась в высшем заунском университете. Образованные люди зовут это хэш-растением. — Я необразованный? – Райз продолжил хохотать, — Деточка, то что в твоей дыре эту ягодку называют хэш-растением, еще ничего не значит. Знаешь, что еще называют хэш-растением в Зауне? — Удиви меня, говнюк,— Рената уставилась на него, — Я смотрю, за полгода на моих заводах ты многому чему научился. К твоему сведению, это не ягода, а овощ. — Какой ты гордый, она же буквально на малину похожа… — Сара откинула голову назад, продолжая слушать аргументы оппонентов. Становилось скучнее и скучнее. — Хэш-растением называют гашиш, нелегально привезенный из Шуримы. Поправлю самого же себя: ничего в Заун не завозится легально. Кстати… Терпение Иллаой лопнуло. — Какая разница? — Она оторвала зубами сначала кожицу, а затем голубоватую пленку, слегка надавив на плод, чтобы полился сок, — Для таких вещей в животе есть свое собственное имя — вкусно. — Хе-хе, да! — Браум осторожно разломал зеленику (для него это точно была зеленика) на две части, высосав часть содержимого, чтобы затем отряхнуть свои усы от лишних капель. – Давно я такие не ел. Говорят, в них есть магическая сила… И правда, вкуснятина! — Все равно, я знаю что был прав, — Угрюмо говорил себе под нос Райз, еле прожевывая, обращаясь к Валерии, — Давай я заглажу свою вину за постоянные врывы в твое грязное прошлое. Ну же, рассуди нас, судья! — На то оно и в грязном прошлом… Сами разбирайтесь, — Харгайлирет резала штыком по периметру сладости… Гадости. Затем, она передала ее Люксанне, — На, пробуй. Нежная и немного кисловатая мякоть, скрывавшаяся в хрустящих овальнобразных капсулках, хрустела на зубах Сары. Она оставила ложку внутри ягоды и передала Люкс мешочек пряностей для достижения солоноватого, однако та была занята. — Леди, мы куда-то торопимся? — Валерия озирается на Люкс, что уже откинула в сторону кожуру, завернув туда оставшиеся семена. — Нет… Совсем нет, — Люксанна сначала неправильно интерпретировала слова судьи, но позже с легкостью посмеявшись, — А… Да, буду ак… — Ты можешь хоть от кого-то отвалить сегодня? Мы даже и привала не сделали, а ты… — Не успела договорить Фортуна, уколов бывшую судью. Краунгард явно хотела как-то защитить своего опекуна, но лишь отошла в сторону, возможно, теперь соглашаясь, что замечание было неуместным. Присев у пня неподалеку, Иллаой зевнула, лишь наивно надеясь, что очередной спор подряд не займет слишком много времени. — Что?! — Валерию будто посадили на пороховую бочку. Весь день одно и тоже: обвинения, обвинения, обвинения… Ее даже не заботило, насколько грубым было перебивать ту, — Быстро есть вредно, вообще-то. Как и лезть не в свое дело! — Не хочу распинаться, но не тебе это говорить, — Гласк, похоже, захотела добить женщину, — Ты нагло подслушала ее разговор с Иллаой в кубрике, а затем это отрицала. — Юноша? Ты переел? – Иллаой помотала головой и привстала, чтобы посмотреть на Афелия и отвести внимание с небольшой перепалки. — Ох. Парень спал в обнимку с небольшим рюкзаком, причмокивая слегка испачканными в соке зеленоватыми губами. Рядом лежала небольшая записка, где Афелий (ясно, что сонными руками) что-то небрежно накалякал. Валерия подняла клочок потускневшей бумаги и прочитала вслух:

не будить

проснусь ближе к луне

охотиться? олень

не будить. пожалуйста

— Ну, ахринеть можно, — Подвела итоги Сара шепотом, — Нам его на плечах нести? И кого это он назвал оленем? — Очевидно, что в этих лесах водится много оленей, он будет на них охотиться, как только проснётся, — Райз окинул парня взглядом, полным обеспокоенностью. Еще утром лунари был бодрячком… — Сова, явно. Как говорят в Пилтовере. — Спасибо, Капитан Райз! — Саркастически подколола его Фортуна, — И что Вы все предлагаете делать? Посадить брюнета в корзину и привязать к ней веревку? Так мило… — А смысл? — Рената протестовала, — Это наоборот нам на руку. Сегодня мы прошли большой путь. И некоторым стоило бы расслабиться после такой сильной нагрузки для ног. Иллаой виновато отвела взгляд, сразу уловив, про кого шла речь, как маленький зайчик, которого поймали за ушки и вынули из норы. — Госпожа, мне совсем не больно. Я могу идти. — Не говори глупостей! — Гласк глухо засмеялась, — Твой варикоз так не считает. И я вижу, как твои коленки дрожат, дорогуша, иди присядь и отдышись, ты ещё сегодня и дралась, хотя я тебе ясно запретила. Не бойся. Мужчины поработают… Вдвоем, должно быть. — Да, Госпожа права, Иллаой! – Северянин достал то самое одеяло, которым укутывал замерзшую Люксанну, — Тут очень хорошее место, рядом река, лес… Думаю, что остальные будут не прочь остановиться! — Браум, наш путь построен поперек реки. Она всегда будет рядом. — Так, мама, — Сара пригрозила пальцем, — Не бзди, а то я уложу тебя спатеньки старым-добрым методом. Вон, видишь тот пень неподалеку? — Хорошо, хорошо, убедила, — Иллаой опустила голову и приготовила свое последнее оружие, — Пороховница. — Бля-ять, — Сара свалилась на землю, — Да чтоб ты… А-а, я главное и сказать ничего плохого не могу. Бе-бе! Шаромыга ты беременная. — А я ведь всего сказала одно слово. Одно слово…

—

Только глупцы могли отрицать красоту валоранских закатов. Солнце постепенно пряталось за елями, ели за холмами, холмы за тенями, тени за тенями. Крики воронов незаметно утихали, сменяясь на гипнотическое завывание ветра и скрежет последних сверчков, что уйдут с наступлением холодов. Афелий очень приятно зевнул, на выдохе искореняя из себя еле заметный пар. Браум стоял в сторонке, так как понимал, что его габариты быстро раскроют настоящего охотника. Он присутствовал, скорее, для помощи в переноске мяса или шкуры. И разделки. Олени. На горизонте. Руки Афелия вцепились в калибрум (вроде бы, Райз так именовал эту... пушку). Юноша поднес оружие к своему глазу, сомкнув другой. Прицелиться даже на таком большом расстоянии нетрудно. Дело за выстрелом. Афелий снова выдыхает пар, на этот раз немедленно, и замирает. Да, дело было за выстрелом, но не тут то было. Раздавшийся на весь лес грохот взъерошил Афелия. Он кое-как производит выстрел, повалив бедное животное, что даже не успело среагировать ни на шум, ни на свою смерть. Оставшиеся поднимают свои шеи и скачут на копытах, держа в зубах лакомую траву. Опять шум. Что-то отдаленно напоминающее пороховое оружие. Словно молот, которым стучат об древо. И снова. И снова. Вороны безостановочно кружат над мужчинами. Браум выходит вперед, чтобы забрать тело животного, озадаченно раздумывая о том, на кого охотилась Валерия. На огромного медведя? Стаю голодных волков? Судя по грохоту, было весело, пускай Афелий знал, насколько это пустая трата боеприпасов. И нервов. — Только посмотри, сколько всего ты добыл одним выстрелом! — Мужчина только подтверждал мысли Афелия, — Шкура, рога, мясо, жир, копыта… Молодец! Можешь ли ты помочь Брауму его, э-э-э… подвесить? А это кто там ходит? Сапоги Судьи, казалось, прожигали землю. Их хозяйка была на взводе, особенно когда Браум посоветовал ей поохотиться с Сарой, чтобы помириться. Слава всему пантеону Киндред, по невероятным обстоятельствам Фортуна додумалась остаться в лагере... Харгайлирет все волокла по грязи винтовку, желая скрыть черный дым, что вылетал из ствола. Затем она наконец показала свое лицо, полное ненависти и злости. Ее довели. — Люксанна! Помоги, руки заняты, — Промямлила сквозь челюсти Валерия, держа в зубах пустую сумку, где должна была быть добыча, а в локтях ружье с поломанным стволом, — Отнеси мою сумку в палатку. Девушка подбежала к Валерии и разгрузила заведомо пустые сумки Харгайлирет, вытащив оттуда сигареты, лежащие на дне. Сара сидела на небольшом бревнышке рядом с остальными, из-за всех сил пытаясь не заржать. — Ты… Ты нахуя стреляла без пауз? — Фортуна тяжело вздохнула, все таки засмеявшись, — И хряку понятно, почему малая не выдержала, и глушитель отказал. Я бы тоже… Застрелилась. Закатив глаза, Харгайлирет с угрюмостью присоединилась к остальным за костром и зажгла папиросу о небольшое кострище. Все такие креативные и находчивые… — Валерия, лучше скажи, ты не видела Браума и Афелия? — Иллаой повернула голову так, словно она собака, — Нам нужно хоть какое-то мясо. — Нет. А оленей видела, — Выдавила из себя женщина, усмехнувшись с частицей безумия. Ее стал одолевать и голод, — И какого-то… волка бурого. — Не обижайтесь, девочки, но при нас мужики все же лучше в охоте разбираются, — Райз расплылся в улыбке, подбрасывая в будущий костер бревнышко за бревнышком, — Эх-х, вот бы огниво… Без ужина никто не останется, вот увидите. И это правда. Мужчины были в крови. Браум тащил за своей спиной несколько больших мешков, полных добычи, пока Афелий скромно стряхивал со своего пальто грязь. — Вы реально оленя грохнули? — Голодные глаза Мисс Фортуны засияли от счастья, — Заебись! Давайте, шустрее, шею закоптим… Валерия была разбита, внутри нее словно бушевала буря, хоть это было и тяжело прочитать по нейтральной гримасе и следующей сигарете в зубах, которую она все не могла зажечь о пламя из-за трясущихся рук и взора Гласк. На что она вообще годится? Может, Фортуна была права, когда распсиховалась так сильно из-за ее бездействия во время боя с големом? Харгайлиретхотелось… Застрелить Ренату… Застрелить Фортуну… Застрелить жрицу… Застрелить молчащего лунари… Застрелить зудящего мага.. Застрелить всех… Застрелить себя. Но она быстро взяла себя в руки и отбросила любую зависть, как только заметила, что объект ее защиты что-то жалобно пропищал: — Вы… Вы… — Зрачки Люкс сузились и устремились в сторону невинных северянина и лунари, ее голос ломался от слез, — Вы убили его? И будете… Есть? Нет, нет… Люкс не могла отвернуться от этого: капающая кровь, что никак не кончалась, рваные рога, выглядывающие из мешка, равнодушие окружавших её людей... Дыхание разрывалось, голову дурманило. Ещё пару минут назад этот олень был со своим стадом: растил и воспитывал детенышей, поедал дары природы, а сейчас… Люксанна упала на коленки и испуганно схватилась за голову. — Ну… Да, мы едим слабых, так все и бывает в природе… — Валерия удивленно пожала плечами, приобняв девушку. — Слушай, мы с тобой и похуже видели вещи, дыши носом, и… К сожалению, Люксанна ее уже не слышала, ударившись без сознания прямо об мех на пальто судьи. Устремившись на резкий звук, Браум чуть не выронил кастрюлю с готовившимся бульоном… Тут же Харгайлирет заметила осуждающие ее взгляды, что так и нравоучали, как ей на самом деле нужно было поступить, чтобы успокоить подручную. Лишь Иллаой молча предложила женщине плед и укутала Люксанну. — Наверное, устала, — С жалостью сказала жрица, явно шокировав Сару нотками милосердия и альтруизма. — Совсем еще дите. — Похлебка почти готова, осталось ее чуть-чуть потушить. Позволь Брауму отнести ее в палатку… — Предложил северянин, встав с места и порадовав всех. Харгайлирет устно кивнула с благодарностями. — Браум, мне кажется… Или вымыть руки было недостаточно? Иди ополоснись, ты все еще весь в крови. — Браум все это время сидел испачканный в крови? Непорядок… Минуту! Мужчина удалился по просьбе жены, взяв Люксанну на руки. Тем временем, Иллаой добавила в суп травы и пряности из мешочка, что быстренько одолжила у Сары, также шустро его вернув. — Тс-с! — Иллаой подставила палец к губам, — Не говорите ему. — Надеюсь, что в этот раз мы не траванемся от его стряпни, — Фортуна мысленно помолилась, — Я помню, как мне ебнуло прямо перед битвой с Трэшем… Ох, неважно. Приятного аппетита, оглоеды! Браум вернулся в одних трусах. Скрыв красные щеки за миской, Харгайлирет недоуменно загудела, пока Сара хохотала от неожиданности, разливая всем горячей похлебки. Затем она попробовала и сама. — Слушайте, — Провела девушка языком по небу и издала приятный звук, — Слушайте… А очень вкусно ведь! Валерия схватила миску и, не взирая на то, насколько ей было горячо, выпила все содержимое за считанные секунды, проигнорировав кусочки зеленики и еще какие-то неизвестные овощи. Затем она тут же закурила, нервно дергаясь и пальцами доедая оленину. — Вы не шутите? — Мужчина потянулся, – Браум смог приготовить что-то вкусное? — Конечно, милый, у тебя получилась самая вкусная похлебка. А ну иди сюда!.. — Иллаой зарычала и поцеловала того прямо в лысину, смутив половину присутствующих. — Кому-то надо добавки? — Нет, но за еду благодарствую, — Пошевелила ртом Валерия, заметив странное внимание со стороны северянина, — Хм-м? — Послушай… Валерия, — Произнес тот слегка стеснительно, как только вспомнил ее имя, — Я сразу понял по твоим глазам, что ты мори. У нас, хе-хе, мори на родине много… — Браум! Так говорить некультурно! — Наконец прервала собственную тишину Гласк, показав на него пальцем протеза. Харгайлирет смешком и кивком дала понять, что не держит обиду на мужчину, она закинула ноги ближе к костру, пытаясь расслабиться и завоевать хоть чье-то доверие, пускай и глуповатого фрельйордца. Ей хотелось задать встречный вопрос о том, почему тот говорил о себе в третьем лице, но это было бесполезно. — Ты же знала, что это проигранное дело, Браум прав… Мори от силы сейчас несколько тысяч на севере, южных еще меньше, они даже себя мори не считают. А вы так настойчиво хотели состряпать огромную часть и Демасии, и Ноксуса, — Развел руками маг, — На что вы надеялись, придурки в верхушке, когда даже Сайлас вам не решился помогать? На чудо? — Думаешь, я отрицаю это и не жалею? Сама не знаю, что мной тогда движило. Боялась остаться одна, явно. Боялась, что когда-то отвечу за свои настоящие преступления – когда оправдывала охотников на магов, а их жертв сажала. Моча в голову ударила, туда же и власть, деньги, Алекард… Эх, Алекард… — Ушла опять в раздумья Харгайлирет. Райз с понимаем к этому отнесся, не став продолжать разговор на явно болезненную тему. Наверное, об этом и правда вся Рунтерра знает. Зря скрываю, зря пытаюсь. — Мне кажется, или тут слишком много женщин, которые сделают все, чтобы добиться своей цели? — Сара начала раскладывать свою любимую карточную игру, – Мы все какие-то злюки… Кроме Иллаой. Как-то непристойно давно она не произносила одно слово, а именно… — Пороховница. — Блять! Чем чаще ты это говоришь, тем несмешнее эта шутка становится. В общем, мымры, правила просты: нужно набрать в руке десять карт. Не девять, не одиннадцать, а именно десять! Чуть что, теряешь все карты – и ты перевертыш, а за тобой охота! Так эта игра и называется. Ну что, кто хочет сыграть в перевертыша? — Чувствую, трезвой я в это не смогу играть, — Из сумки Ренаты показалась увесистая бутылка игристого. Сара радостно запрыгала на бревне. — Если честно, то Браум тоже! — Браум поднес к губам рюмку с уже налитой фрельйордской водкой. Валерия сразу подсела поближе к мужчине, где-то в голове приписывая себе разрешение на спиртное из-за одного разговора, что не закончился матом и попыткой убийства. Химбаронесса рассмотрела свою руку, понятно, что начала вспоминать все комбинации, коими обыгрывались без проблем пилтошки во время её вылазок на поверхность. Афелий вернул карты в колоды, так как ему больше хотелось посмотреть на луну. — Кто раздавал? Хочу провести с ним профилактическую беседу, — Маг незаметно глушил водку, — Валерия, только попробуй! Бывшая судья забросала мага картами, жестами поправив воображаемые очки. Тот не смог отбиться и сразу потерял четыре из пяти стартовых карт. — Спи с открытым глазом, чмо! — Фортуна уничтожила мага. Тот кинул оставшуюся в руке карту, — А вот и наш первый перевертыш! Райз выхватил ром из рук Валерии и стал пить прямо из фляги, наблюдая за продолжавшейся игрой за ее плечом. Кажется, после нескольких глотков ему стало все равно на поражение и новую привязавшуюся кличку, да и обидной она не была. — Ну, давай, будешь мне помогать. Я, на самом деле, лучше оригами складываю, чем в карты играю, — Шептала Харгайлирет подсевшему и за пару секунд попьяневшему Райзу в попытке ликвидировать из игры и Браума, и Сару, — А в чем история этого названия? Почему перевертыш, а не, например, вастайи? — Потому что… Раньше у этой игры было другое название, но Сара согласилась изменить его, чтобы поддержать мой отказ от брани, — Иллаой устало зевнула, надеясь, что хоть кто-то в их компании не сопьется кроме неё самой. — Тоже на “пе” начиналось… Как же там было? Она разглядывала подсказки, любезно подрисованные хихикающей Сарой и думала насчёт того, как агрессивно она могла сыграть. — Ого, какая жесткая цензура, — Прозвучал смешок из под респиратора. Видимо, Гласк все довольно шустро додумала. — Прости меня, — Улыбнулась жрица, глядя на мужа и кидая на бревно в его сторону потертую бумажку, — Но ты обязан знать правду. Нага-шо! Брауму, видя ситуацию, не оставалось ничего, как сдаться. Хоть и в большинстве он делал это от любви. Пока тот умилялся, Харгайлирет незаметно налила в рюмку водки и опрокинула ее дважды, стерев пот со лба. Кажется, она уже переборщила. — Ух ты ж… — Сара потерла лоб, пробуя вино крупными глотками, — Иллаой всегда всухую проигрывала. Кто-то может мне объяснить, что творится? — Вот что творится! — Гласк прервала собственное затишье и подкинула своеобразную бомбу замедленного действия. — Надеюсь, мы играем на деньги. — Ну-у… Обычно, с Иллаой, Браумом и ещё одной фрельйордской женщиной мы играли на раздевание, поэтому эта игра из игры в педика превращалась в игру в ночную бабочку, но… — Сара поняла, что сказала слишком много, поэтому она просто отпила из бокала, надеясь, что в следующий раз будет лучше следить за языком, — Та-ак, ясно, никто не хочет видеть детоубийцу голым. Похуй, пляшем! Получай, химхуенесса… Харгайлирет, потерявшись в механиках и правилах игры, отбила все атаки, предназначенные для личика Ренаты, при этом пожертвовав половиной своих карт. Однако Гласк лишь воспользовалась слабостью Валерии, практически вычеркнув ту из игры. — А ты… пушечных орудий у себя под окнами не хочешь? — Еле разглядела название разыгранной карты Харгайлирет, пытаясь сфокусировать на нем взгляд. Гласк ответила какой-то другой картой, тут же принявшись неистово ржать с остальными, — Вот же… Курва! Да как ты смеешь?! Это было весело буквально минуту назад, а щас, ух-х… Погодите, э-э… я что, проиграла? ДА-А-А, НУ-У-У, НЕ-Е-Е-ЕТ! Так нечестно. Они все против меня, мудаки! Больше ни за что не соглашусь. — Ты такая смешная, когда наклюкаешься. Прямо белая и пушистая, — Засмеялась еще громче и заметнее химбаронесса, — Только не плачь, детка. Может, тебе конфетку дать? У Харгайлирет было такое чувство, будто она то ли истерически заржет, то ли панически завопит, возможно, поэтому ей не стоило пить так много. Все такое громкое, такое раздражающее, да и уползти из-за резкого жара она не сможет. Хотя, раньше всего две рюмки крепкой фрельйордской водки для нее знаменовали начало хорошей и интересной ночи, это сейчас она еще больше чувствовала себя наивным подростком в теле старой и дряхлой тупицы без чувства меры, выпив так мало. Иллаой и Сара же приглушенно смеялись про себя. Они хорошо помнили случай, как абсолютно также набросились друг на друга из-за этой глупой игры. Игра подходила к логическому завершению. Сара и Иллаой выбили из Ренаты все, что можно, и химбаронесса ушла спать, пожелав всем приятных снов и оставив свою сумку на попечительство жрицы. Даже пьяный в хлам Райз умолк на какое-то время, перестав петь раздражающие песни со всех краев необъятного Валорана, видимо, осознал, как глупо выглядел. Они остались вдвоем, не считая двух людей, боровшихся за звание охотника. Девять карт у Мисс Фортуны, и одна у Иллаой. Сценарий, который происходил до этого лишь единожды в истории Рунтерры… Сара пристально следила за картами подруги всю игру и пришла к выводу, что она использовала все, кроме одной, которую жрица хранила до самого конца. — Я тебя пристрелю, если сейчас будет та карта, о которой я думаю… Иллаой осторожно поворачивает карту тыльной стороной, показывая ее Саре…

ПОРОХОВНИЦА

⇄

Обменяйтесь картами с выбранным игроком.

— Да в пизду, блять! Мне казалось, что так бывает только раз в жизни, – Сара захрюкала от абсурдности ситуации, — Но нет, получите-распишитесь! — Спасибо за игру, Сара, Валерия, и… — Иллаой зазевала, удобно не поблагодарив мага. От сонливости она не чувствовала какого-либо удовольствия от этой победы, — Спокойной ночи, подруга. Спокойной ночи вам. — Ага, сладкого времяпровождения под тентом с Браумом! Ну вот я и снова одна. Мне тоже пора спатеньки, пожалуй… Давай, Валерия, ну и упертая же ты стервочка. Не дуйся на меня только, я тебя закаляю… Ой, ну и похмелье у вас будет с утра. — Как ты меня, блять, назвала? — Воспроизводила в голове Харгайлирет сказанное Сарой, только подтвердив ее слова. Фортуна, поржав еще пару секунд, скрылась с Иллаой в палатках. — А куда все подевались?.. Я даже не увидела, куда исчез Браум, и-и этот… Как его… Аф… Афа… Афим? — Афе-ой! — Икнул Райз, поднимая еще рюмку. — Афелий… Ну, Валер, за наше знакомство. Нормальная ты, не знаю, чего все про тебя в Демасии писали, что ты ненормальная. Эдакая… бой-баба. — Я больше не буду… Нет, не из злости, это все моя голова, она ща просто… — Харгайлирет попыталась встать, но потерпела неудачу, проматерившись кучу раз, — Слушай, старик… Могу я тебе в кое-чем признаться? Так, между нами, пьяными белочками-девочками. Теперь я звучу как Сара. Фу! — Пьяными белочками-девочками? Шутишь? Это какой-то фразеологизм демасийский? — Нет, Рената так говорит… Она как ляпнет – так ко мне привяжется и не отвяжется уже, — Фыркнула та, оперев подбородок на руку, пока у нее никак не выходило дышать ртом, — Ну, так что? Могу? — Чего можешь? Все ты можешь. — Ра-а-айз… — Хе-хе-хе… — Скривил немного неровные желтоватые зубы тот, забавно контрастирующие с пурпурными губами, — Ну, добей старого мага. Ты очередная Лжевалерия, созданная Джарванами для показательной казни, ага? Вываливай. Харгайлирет набрала в грудь воздуха, выдыхая с еще большей трудностью. Еще больше проблем вызывало то, что она начинала сосредотачиваться на собственных легких, на процессе, который делала практически машинально всю жизнь. Все же, алкоголь – зло. Но от зла нельзя отказываться, а иначе никому не сдобровать. — Я… У меня немного не все дома. И не немного… Я сумасшедшая. Весь день меня пилили, и… Когда у меня ружье сдохло, и я не принесла добычи, думала, что отберу у Фортуны пистолеты и всех расстреляю. Вот так… Вот так сильно меня все достало, понимаешь? И постоянные провалы в памяти… — Несмотря на то, какая плачевная и опасная информация выходила из уст Харгайлирет, она не позволяла себе пролить и слезинки, а то и проявить каких-либо эмоций. Все глушило и спиртное, принятое полчаса назад, — Я то помню, то нет. И понять не могу, было это или мне показалось… Даже сегодня, ты упомянул Гадель. Я не помню ее, а должна… Ты куда лучше помнишь мою же жизнь, хотя ты и знаешь все со слухов, как остальные, сечешь? Я как собака, что гонится за своим хвостом. Или как одичавшая добыча, загнанная в угол охотником… Или как все, кому я сломала жизнь на заседаниях. Мне достается за мои грехи, а я… Мне осталось только принимать это все и глотать, как и сегодня. Ведь это то, чего я заслуживаю. Мне осталось только вытащить из этого всего Люкс, лишь бы… Проверив, слушает ли ее собеседник, женщина, увы, обнаруживает Райза спящим у костра в обнимку с бутылкой водки и книгой заклинаний, словно маленький ребенок в колыбельной с плюшевыми игрушками. Костер почти потух, так гасла и любая надежда на сошедшее на нет чувство одиночества. — Проехали, — Прорычала сердито та, последовав в палатку, которую делила с Люкс, — Я правда думала, что может быть как-то иначе…

–

Прилагая большие усилия, чтобы найти Люксанну в койке над безопасным кожаным покровом, Харгайлирет охает, удостоверившись, что ей это не мерещилось, или это не была очередная галлюцинация. — Это… это не то, о чем вы думаете, — Краунгард замирает, кладя обратно заметки, дневник, рвущиеся мешки с пулями и найденную утром розу, — Я всё… Прекрасно. Еще и она рылась в моих вещах без причины. — Люкс… Да как ты… Положи сейчас же! – Валерия схватила за рубашку Люкс, тараторя, не отрывая челюстей, — Я же тебе верила, я столько для тебя сделала! Краунгард хныкала, видимо, молясь, что это никто не услышит кроме Харгайлирет, а наутро та уже забудет об этом и не расскажет другим. — Ты… — Она резко сменила тон, сжав кулаки, — Люксанна, а, Люксанна?! Сколько людей погибло от рук Люксанны Краунгард во время подавления мятежа в столице Демасии? Люкс замолкла. Ее мысли и ужасные воспоминания становились все громче голоса бывшей судьи. — Шестнадцать полных лет, младшая из семейства Краунгард безжалостно убивала человека за человеком запрещенными чарами. Но сколько же людей погибло по Вашей версии, Люксанна? Скольким был причинен вред? Свидетели потеряли право предоставить доказательства, кто это право забрал? Кто, твою мать, сохранил жизнь, волку в стаде овец, Люксанне, той, кто по нежности уступал лишь самой королеве Изольде?! — Вы… Я Вам обязана. — Кто я?! – Валерия схватила Люкс за горло и приподняла, будто зверея все больше и больше с каждой секундой, — Кто тебя принял, когда брат бросил при первой же возможности? Когда тётя отвернулась, будто ты чужая, и называла магической шлюхой? Когда отец намеревался повесить вместе с остальными предателями, повесить свою родную дочурку, которую он так любил, блять! Кто взялся за это, казалось, заведомо проигранное дело и подделал каждую из бумажек и показаний, лишь бы ничего с ней случилось?! Кто пожертвовал, возможно, единственной возможностью ее народа быть свободным от автономии всех вокруг? — Валерия… Валерия Харг… Ха… Ах… — От страха она не могла сказать и слова. Прекращая любые попытки запугать Люкс, женщина замолкает на секунду, а затем ослабляет хватку. Валерия держится за рот, словно ей было тошно, от того, как она поступила. — О Свет, что я творю… Что я такое? — Закрыла выжженные шрамы Харгайлирет, понимая, насколько ее захлестнули эмоции и что именно они заставили ее сделать в сторону невинной девушки. Нет. Нет. Я должна это исправить! Любым из способов! ЛЮБЫМ. СПОСОБОМ. ДОЛЖНА. ЭТО… — Люкс, Люкс… Прости, я… Я так погорячилась, не понимаю, что на меня нашло. Я… Я такая… — Замешкалась бывшая судья, почувствовав, как ее голову снова захлестнули навязчивые и невероятно действенные голоса, — Тебе, наверное, очень неприятно с-сейч-час… Не подумай, я… Извини меня, пожалуйста, я сделаю… Все что ты хочешь, хочешь, я… — Харгайлирет! ЧТО С ТОБОЙ ТВОРИТСЯ?! ТЫ ПОНИМАЕШЬ, КАКОЙ ОПАСНОСТИ НАС ПОДВЕРГАЕШЬ ИЗ-ЗА ЭТОЙ ТВОЕЙ БЫВШЕЙ УЧЕНИЦЫ? — Звучал ранее знакомый мне голос в голове, который принадлежал женщине, что упоминал еще утром Райз. — Они точно узнают! ОНИ ТОЧНО УЗНАЮТ! ОНИ ВСЕ ЗНАЮТ! — Я хочу, чтобы Вы ушли! — Вскрикнула Люкс, потом осознав, что именно она сказала. Валерия обмерла с болью в груди. Воцарилась тишина, которую, казалось бы, ничего не могло остановить. Глазной контакт между женщинами так и сохранялся, пока Валерия не ухмыльнулась, хмыкнув про себя, как будто вырвавшиеся слова были своеобразным наставлением для нее. — Знай, Люкс… — Валерия отвернулась, собираясь покинуть палатку и оставить её в покое, — … Слово не орел. Вылетит – не поймаешь. Добрых тебе снов. Харгайлирет удалилась, лишь тогда слезы выплеснулись сами собой, и она услышала плач уже и сзади, в палатке. Казалось, этот отвратительный день никогда не закончится. И только она прокляла его для себя и окружающих, снова и снова теряя контроль… Дальше она брела с ружьем и сумкой на бедре, куда можно, куда ее вели уставшие ноги, ведь из-за слез и темноты она не видела ничего, лишь неизвестных воронов, коих с каждой минутой становилось все больше. Пройдя мимо осматривающего луну лунари, женщина мнимо представляет, как даже он сторонился ее, специально не одаривая встречным взглядом. Опять я все надумала. Наверняка, он просто сосредоточен красивой и белоснежной луной. Даже это я испортила. Даже это я потеряла… Я просто омерзительна. Харгайлирет руками находит гигантский булыжник у реки и ложится на него. Смотря на беспощадный поток, она вспоминает утренний кошмар и, будто теряя над телом контроль, бьет кулаком прямо по камню. Лишь завидев капли крови, она даже не удивляется и не реагирует на это и чистит ствол винтовки старой, уже дырявой перчаткой. Слишком слабая… Не дуйся, я просто тебя закаляю! Если я пролью еще слезинку, то ударю еще сильнее, пока не научусь, пока от меня и живого места не… Озарение… Сумка. Неизвестное содержимое в пергаменте со знакомой красно-черной печатью. Валерия нащупывает конверт, подобно Люксанне пару минут назад, и намеревается его открыть. Легко разорвав пергамент в месте печати, Харгайлирет пальцем подпирает письмо и принимается зачитывать его вслух шепотом, еле различая буквы, между прочим, написанные бриллиантово-аккуратным почерком:

Дорогая Харгайлирет,

Мы наблюдали за Вашими впечатляющими шпионскими способностями, которые, плачевно, Вы не сумели продемонстрировать на посту Судьи Отчета в Демасии, хладнокровно пожертвовав собой ради народа. Несмотря на это, мы считаем, что обязаны дать Вам шанс проявить себя в Ноксусе, государстве, где права Мори будут уважаться также, как и права любого другого народа. А теперь условия сделки. Не хотим забирать Ваше время просто так.

Снова я понадобилась Ноксусу? И что же на этот раз?

Имейте в виду, что из всей Рунической экспедиции об этом знает только химбаронесса, жрица и с этого момента ВЫ. Согласно информаторам, примерно несколько дней назад Вестнице Бухру стали известны координаты одной из рун, запрятанных на Валоране. Неизвестно, как это произошло, но на данный момент она единственная обладательница этих знаний. Естественно, просто так у нее их не выпытать, но есть условия, которые позволят раскрыть эту информацию. При гибели Жрицы воспоминания о координатах руны будут переданы в разум ее убийцы, достаточно потереть это письмо. Бумага сделана из специальной пряжи, вынутой из височной доли головного мозга вастайи-думокрадов. Учтите, что между касанием к письму и истреблением не должно пройти больше, чем пять минут и не забывайте, что попытка у Вас лишь одна.

У вас три пути, по которым Вы можете пойти:

1) Проигнорируйте это письмо и останьтесь изгоем каждых из углов Рунтерры, гарантировав себе одиночество в этом жестоком и проклятом мире, помимо небезопасности Люксанны Краунгард, коим опекуном вы являетесь.

2) НЕМЕДЛЕННО ЛИКВИДИРУЙТЕ ЖРИЦУ ЛЮБЫМ ИЗ ДОСТУПНЫХ ПУТЕЙ, НЕ ЗАВИСЯЩИХ ОТ УРОВНЯ ГУМАННОСТИ ВЫБРАННОГО ВАМИ СПОСОБА И/ИЛИ ЗАМЕТНОСТИ, а затем загните печать на письме, дав нам понять, что Вы справились. Мы гарантируем Вашу безопасность, если Вы сможете продержаться живыми в течение нескольких дней. Мы встретим Вас ближе к западу, у Рокренда, но если Вы не брезгуете, то подберем уже у Виндора.

3) Утопите или сожгите это письмо, если вы хотите продолжать сотрудничать, но не уверены в выполнении этой миссии. Ваши уши нам не помешают, а лишь помогут достичь укрепления Великой империи Ноксуса, а также новой вехи в развитии Мори.

Славьте Ноксус и Ноксус прославит Вас.

— Что… — С широко раскрытыми веками Валерия перечитывала строчку за строчку. Нет… Неужели ей врали, неужели всем вокруг врали? Переборов очередной эпизод дрожи, Харгайлирет думает, как поступить. О местонахождении руны не знал даже Райз, поэтому Сара утром ошиблась, когда рассказывала о планах? Но… Почему именно Иллаой? Почему из всех экспедиторов именно жрица знает, где её искать, хотя, казалось, она максимально от этого далека? А может, это возможность, которой не стоит сторонится? Может, ей стоит попробовать? Может… — Валерия, твоя боль – очень тяжёлая ноша, — Прерывает её мысли голос Иллаой, заставивший её в панике скомкать бумагу в рукав, — Но твои близкие не должны страдать также, как и ты. Я знаю, что тебе трудно. Я могу выслушать тебя. Я ни за что не осужу тебя. Я тоже когда-то была зависима от своего прошлого. — Я… С чего ты… — Всё мешкалась Харгайлирет, пока не осознала, что жрица, видимо, слышала её разговор с Люкс, своеобразно повторив то, что было в кубрике. Когда ткань перчатки становится черной от грязи, Валерии ничего не остаётся, как запускать внутрь пулю за пулей, щелкая рычагом. Она не отворачивается от течения, со страхом и дрожью слушая Иллаой до конца. Её посещало огромное количество сомнений… Она незаметно отсоединила штык от ружья, все также запрятав его поглубже в рукав. — Не волнуйся, я не займу много времени, мне ещё нужно постирать белье. Сегодня от тебя не отставали, — Подсаживается, посмеявшись, рядом Иллаой, судя по размеру, принявшись полоскать в реке трусы своего мужа, — Все припоминали и припоминали… В один момент, за костром, я почувствовала рядом с тобой что-то… Небезопасное. Будто твоя душа рыпалась от горести. Харгайлирет ставит руку на свое колено, прямо под горло жрицы, вырисовывая нужный угол для удара… Действительно ли она хочет этого? — Продолжай, — Не поворачивается на собеседницу та, держа наготове и ружье, если что-то пойдёт не так. Видимо, жрица верила, что женщина просто очень занята починкой любимого огнестрельного оружия. Где-то над Харгайлирет начал звучать новый шепот:

Сколько проблем ты исправишь, всего-то пырнув эту беременную разок-два…

Кто ты?! А ну… не указывай мне! — Я не держу на тебя зла. И мне нет за что, Валерия. Я чувствую, как ты страдаешь. И ты не одна, ты не твоё прошлое, никак нет… — Жрица что-то промычала, с трудностью нагибаясь, чтобы взять новую пару одежды, на этот раз носков. Подожди… Резко воткнув ружье в грязный песок, бывшая судья выгребает носки из корзинки, передавая их в руки Иллаой. Та с кивком улыбается, заставляя выдать что-то отдаленно напоминающее радостную моську. Она права. Я не могу убить ни в чем неповинную… беременную женщину. Я же человек, я же все ещё человек… Как это вообще пришло мне в голову? Я… Я серьезно хотела это сделать? Тут же Харгайлирет словно молния ударила, как только голоса в голове совсем умолкли. А что, если ноксианцы прямо сейчас из-за деревьев наблюдают за ними, ждут, когда она будет действовать? Наверное, ей стоит доложить об этом прямо сейчас? Но каким образом, разве от этого она не покажется ещё более подозрительной? — Тебе нужно уйти, — Вскакивает с бревна Харгайлирет, жестикулируя, всячески махая руками, — Уходи, сейчас же! — Валерия, почему? Что случилось? — Жрица удивленно морщится. — Я… Я чудовище, я приношу одни беды. Зачем ты мне пытаешься помочь? Я монстр… Я ничего, кроме этого монстра, — Валерия рвет себе душу и использует все, чтобы сбагрить Иллаой куда подальше, — Уходи! Уйди, прямо сейчас, мне это не нужно. Меня уже ничто не спасёт! Посмотри, как меня все ненавидят, присоединись к ним, будь со стадом! В свою очередь, Иллаой терпеливо выслушала ту тяжело вздохнула, кивнув, словно поняла, что ничем не сможет здесь пригодится. Она встаёт с бревна, собрав белье обратно в корзину и хмурит брови, почесывая себе волосы. — Ты можешь ненавидеть себя сколько влезет, но помни… лишь ты можешь изменить себя, и никто больше не вправе этого, — Тихо, низким и усталым голосом добавляет та, пропадая за темнотой в лагере. Немного жалея о том, что для достижения этого эффекта ей пришлось ляпнуть, бывшая судья раздумывает о произошедшем. Она осторожно вытряхивает кинжал из под пальто. — Что там было написано про отказ от сотрудничества… — Мямлит Харгайлирет, зевая, как тут же пучит глаза и цокает, — К… Курва. Ей оставалось лишь наблюдать за тем, как скомканное письмо сначала падает на каменистую землю, потом скатываясь по ветру в ближайший источник воды. Пергамент растворяется в воде практически моментально, а выведенные красные буквы сначала рвутся на поверхность, затем уплывая в загадочную тьму, по течению. Подняв голову, будто спросив у всех Богов, за что ей это было, она слышит лишь сдержанное и мерзкое для ушей карканье воронов и знакомый волчий вой издали, ищущий месяц на небесное. Смыкая глаза, женщина начинает смиренно смеяться в ответ, воспринимая все вокруг как очередную шутку от судьбы. Да-а… Это действительно то, чего я заслуживаю.