Time will tell

Лицо предателей не маска,

Хоть есть полно у них личин.

Они все смешивают краски,

Озвучив тысячи причин.

***

Сквозь стрельчатое окно гостиной и летящие хлопья снега виднелись людские фигуры. Они ровным строем шагали от кованых ворот, облаченные в черные сюртуки и мантии, с бледнеющими в вечерних сумерках масками. Человек, что шел впереди, остановился, и его примеру без промедлений последовали еще двое, застыв за спиной, будто тени. Подул стылый ветер, заставляя мантии фигур всколыхнуться, открыв вышитые на рукавах черепа с трехглавыми змеями. Молодая женщина отшатнулась от окна. — Деймос! — в ужасе воскликнула она, глядя на мужа, сидящего в кресле, своими карими, широко распахнутыми глазами. — Дорогая? — мужчина оторвался от книги, переведя недоумевающий взгляд на супругу. — Что такое? Женщина не успела ответить. Едва ее дрожащие губы приоткрылись, послышался стук. Громкий, четкий. Ровно в три удара по их дубовой входной двери. — Элс, это?… — Деймос невольно понизил голос, бегло оглянувшись в сторону коридора. Волшебница часто закивала. И мужчина, спешно поднявшись с кресла, обхватил руками плечи жены, говоря все так же тихо, но уже менее уверенно: — Поздоровайся и иди наверх. Возьми Тадда и запритесь в спальне. Я сам поднимусь к вам. Не спускайтесь… Стук раздался вновь. — Если что, трансгрессируйте не раздумывая, — припечатал Деймос, нервно пригладив волосы. Женщина лишь вновь кивнула удалившейся фигуре мужа и так и осталась стоять посреди комнаты, с замиранием сердца слыша, как входная дверь распахнулась. — Мистер Треверс! Я уж думал, Вы решили не открывать. Бодро поприветствовал хозяина дома высокий мужчина, протягивая левую руку. Маски на его лице уже не было, и скрывать широкую белозубую улыбку гостя, за чьей спиной молча маячили две тени, было нечем. — Господин Сефери, — Деймос пожал обтянутую перчаткой ладонь. — Простите, жена музицировала, мы не сразу услышали как Вы стучали. — Странно. Я был уверен, что видел юную миссис Треверс в окне, — наигранно удивился волшебник, разведя руки в стороны. — Впрочем, наверное ошибся. Разрешите? Треверс сглотнул, но качнул головой, отойдя от двери и стараясь не смотреть на мужчину. Господин Сефери, казалось, и не заметил секундной заминки, все так же широко улыбаясь, вошел в дом. Сняв мантию и поправив перекинутую через плечо планшетку, он развернулся на каблуках своих высоких сапог, обратившись к людям за порогом: — Подождите пока снаружи. Не думаю, что мы долго. Те незамедлительно кивнули, и дверь по легкому взмаху волшебной палочки захлопнулась. — Господин Сефери, ваш визит, несомненно, честь для всей нашей семьи, но можно ли поинтересоваться его целью? Мы прошли все проверки еще как месяц назад, к нам… — Мистер Треверс, — мягко прервал молодого волшебника мужчина, следуя по пятам в гостиную. — Не стоит волноваться. Мой визит — чистая формальность и не более. Естественно, если вам нечего скрывать. От последней, казалось бы, шутливой фразы, брошенной с легким смешком, по спине Деймоса поползли мурашки. Он чувствовал затылком пристальный взгляд и мог поспорить, что на бледном лице сейчас нет ни намека на ту предельно дружелюбную улыбку. Первым пройдя сквозь арочный проем, волшебник поймал встревоженный взгляд жены, который тут же метнулся ему за спину. — О-о-о, миссис Эйлса Треверс! — протянул гость, неспешно подошел к волшебнице и, склонившись, припал к ее руке. — Все так же прекрасны. — Благодарю, господин Сефери. Мне попросить домовика подать вам вина? — О, нет-нет, не стоит, — с губ мужчины сорвался смешок, и он похлопал по планшетке. — Я все же на работе. Деймос натянуто хохотнул. Элс сцепила подрагивающие пальцы за спиной, а Сефери только улыбнулся шире, словно упиваясь напряжением. Опустившись на диван, он с предельной аккуратностью сложил свою мантию и повесил на спинку. Смахнул невидимые пылинки с сюртука, как бы невзначай огладив нашивку. Затем ловко открыл планшетку и начал доставать бумаги и письменные принадлежности, педантично раскладывая все на небольшом журнальном столике. — Итак, — нарочито бодро начал он, откручивая крышку походной чернильницы. — Как я уже говорил, мой визит носит исключительно формальный характер. Когда мои люди осуществляли проверку вашего, несомненно верного и благородного дома, присутствовать я, к великому сожалению, не мог, так как был у Сойеров. Но, думаю, вы это и такзнаете. Женщина содрогнулась. Конечно, знали. Сойеры были их соседями. Друзьями. Они были чистокровной семьей, но не настолько древней, чтобы входить в священные двадцать восемь, и не настолько молодой, чтобы не иметь хоть капли власти. Они были бельмом на глазу одновременно у трех сторон. Держались особняком до последнего, а в конечном итоге, решив усидеть на двух стульях, информируя то одних, то других, то третьих, заплатили сполна. В декабре Сойер-холл был сожжен дотла адским пламенем ищеек. Все были мертвы. Все, кроме сына Магнуса и Пандоры — Таддеуса. Родители переправили его камином в дом друзей, как только увидели первые вспышки трансгрессии у собственных ворот. — Я… я вынуждена отойти, — Эйлса запнулась, тут же коря себя за несдержанность. Белесые глаза мужчины теперь взирали на нее, подмечали малейшие изменения в лице, словно читая открытую книгу. — Прошу меня простить, господин Сефери. Деймос. — Вы так скоро уходите? — Моя жена неважно себя чувствует, господин Сефери. Ее с самого утра мучают головные боли. — Очень, очень печально, но я буду вынужден настаивать. Конечно же, если Вас никто не ждет, миссис Треверс. Кровь мгновенно отлила от ее лица, и взгляд устремился к мужу в надежде найти в нем уверенность, знание того, как поступить дальше. Но внутри что-то оборвалось, когда в родных глазах она увидела лишь отражение собственных мыслей. «Он знал. Он все знал еще до того как постучался в этот дом». — Нет, никто, — сдавленно отозвалась женщина. — Чудно! Не волнуйтесь, я не отниму у вас много времени. Просто задам пару вопросов. Так сказать, отдам честь бюрократии, — хлопнув в ладоши, Сефери взял со столика бумаги и бегло прошелся по ним взглядом. — Так-так, во время ежегодной плановой проверки мы выявили две семьи полукровок и одну чистокровную, подозреваемых в уклонении от возложенных на них обязательств, сокрытии незарегистрированных маглорожденных и собственно шпионаже. С разрешения действующего замминистра магии и благодаря содействию третьего подразделения Пожирателей Смерти мы смогли вовремя вынести и осуществить соответствующие наказания волшебникам, совершившим вышеперечисленные деяния. Тальботы и Уайтмэны были приговорены к сроку в размере семи и двадцати пяти лет в Азкабане, а Сойеры — к высшей мере наказания: смертной казни соответственно. Но, как ни прискорбно, одному члену семьи предателей все же удалось остаться безнаказанным. Волшебник неторопливо отложил на журнальный столик бумаги и стянул с рук длинные, достававшие почти до локтей, перчатки, заткнув их за широкий лаковый ремень на своем сюртуке. Взяв перо, он аккуратно макнул его в чернила, приманил палочкой несколько листов из соседней стопки бумаг и вновь заговорил, закидывая ногу на ногу: — Может, вы сами назовете мне имя беглого преступника? Миссис Треверс? — Женщина промолчала, еле заметно дернув головой в сторону. — Нет? Хорошо. Мистер Треверс? Мужчина не ответил тоже. — Вот как. Что ж, очень странно… по моим сведениям, вы с семьей Сойеров состояли в достаточно теплых, можно сказать, даже дружеских, отношениях. И Таддеуса Годфри Сойера знать были должны. Сефери смерил взглядом супругов в ожидании ответа. Улыбка, казалось, приклеилась к его симметричному лицу, ни на миг не ослабевая. И Эйлса, смяв подол домашнего платья, тихо начала говорить. Говорить то, что заучивала ночами, как мантру. С того момента, как воздух наполнился гарью, а из окон виднелось зарево. С того момента, как почти целый род был выжжен. — Мы всего пару раз виделись с ним. Тадд… Таддеус учился в Хогвартсе, приезжал только на каникулы. — Тадд… Хорошо, — мужчина что-то чиркнул на одном из парящих подле него пергаментов. — Так, а на каком факультете он учился, не знаете? Просто мог ли он, к примеру, скрыться у своих друзей, как вы считаете? — Нет, он… — Нет? Почему Вы так в этом уверены, миссис Треверс? Волшебница сглотнула. «Он бы не стал подвергать их опасности» — пронеслось в голове, но с губ слетела хорошо отрепетированная ложь: — Он был нелюдимым. Очень замкнутым и учился, если мне не изменяет память, на Когтевране. — А хорошо учился? — Господин Сефери, моя жена сказала все, что нам было известно. Большего мы не знаем. Молчавший до этого мужчина отмер, встав чуть ближе, так, что бы жена оказалась позади него. — Ну конечно не знаете, — Сефери поставил размашистую подпись и, подхватив парящие листы, положил их в крайнюю стопку, — Тогда, если о мистере Сойере добавить больше нечего, то перейдем непосредственно к вам. Итак… — Подождите. Волшебник поднял голову: — Я весь внимание. — Ходили слухи, но это только слухи… — О, ничего страшного, мистер Треверс, слухи не берутся из ниоткуда. Так что я с радостью вас выслушаю, — он одобрительно взмахнул рукой. — Продолжайте. — Говорят, что Таддеус сбежал в Европу. Во Францию. — Во Францию… Мгм, — вновь пометив что-то, Сефери продолжил: — Замечательно. На этом все? — Да. — Хо-ро-шо. Тогда сейчас мы пробежимся по протоколу, который составили мои люди. Если вы будете с чем-то не согласны, то смело говорите, не бойтесь, — выудил еще один пергамент мужчина. — Я правильно понимаю, что с двадцать девятого по тридцатое декабря вы пребывали в родовом поместье и никуда не отлучались? — Да. — Не трансгрессировали и не перемещались с помощью камина? — Нет. — Постарайтесь вспомнить. Возможно, кто-то переправился к вам? — Нет, мы были одни, господин Сефери. Деймос старался звучать твердо. Сложив руки на груди, он загородил жену сильнее, словно в попытке защитить. Казаться больше, увереннее в собственной лжи. Но гость одним видом втаптывал все старания в грязь. Он занимал все пространство, притягивал внимание, а широкой улыбкой, адресованной будто старому другу, пользовался, как оружием. Он разыгрывал спектакль, нездорово наслаждаясь главной ролью, которую сам же себе и отвел. — Правда? Странно, ведь на днях я запросил из министерства реестр использования каминных сетей и удивился, увидев, что тридцатого декабря в девять сорок семь вечера ваш камин был использован, — волшебник развел руки в стороны, пожимая плечами. — И что примечательно, камин в Сойер-холле тоже. — Вы нас подозреваете? — Голос Треверса прозвучал хрипло. Сефери не ответил. Откинувшись на спинку дивана, он, не торопясь, начал надевать перчатки. Золотое кольцо на безымянном пальце скрыла черная блестящая кожа. И только после тщательного расправления всех складок он заговорил, будто вовсе не услышав вопроса. — Знаете, мне в школьные годы всегда хотелось иметь прозвище. Я, кстати говоря, тоже был когтевранцем. Правда, настоящим, но сейчас не об этом. Как-то так сложилось, что вплоть до окончания Хогвартса ни одного за мной так и не значилось. Однако недавно я узнал, что к сорока пяти годам оно у меня, как и у моих людей, наконец то появилось! И-щей-ки. Забавно, не правда ли? Кому-то оно наверняка может показаться оскорбительным, но меня вовсе не задевает. Даже наоборот. Я считаю, это прозвище как нельзя хорошо отражает суть нашей работы: Мы ищем чумного зверя этого общества. Избавляем его от заразы, засевшей очень, очень глубоко. — Я не совсем понимаю о чем вы, господин Сефери… Мужчина продолжил, игнорируя брошенные слова: — Но иногда даже мы делаем своего рода исключения, — вечная улыбка исчезла, как и напускная доброжелательность. — Скажите, где вы прячете Сойера, и обещаю, Вы и ваша жена, мистер Треверс, не пострадаете. Мы не монстры и не головорезы. Каждая капля волшебной крови ценна, а проливать ее попусту просто расточительно. В гостиной воцарилось молчание. Треверс спустя минуту сжал кулаки. На его лице заиграли желваки, и он, не глядя на супругу, кивнул. Женщина громко всхлипнула. Каштановые пряди упали на юное лицо, скрывая катившиеся по щекам слезы. Хрупкие плечи содрогались, пальцы сминали домашнее платье. Комнату наполнили рыдания, прерывая давящую тишину. А на лице гостя расползлась улыбка. Широкая, до ужаса счастливая, и Деймосу стало тошно. — Он в этом доме, ведь так? Треверс кивнул снова. — На втором этаже? И снова. — Он давно сбежал бы, услышав наш с Вами разговор, но этого не сделал. Поэтому, я предполагаю, что он нас не слышит, так как Вы наложили защиту, верно? И снова. — Он имеет навыки трансгрессии? — Нет, — выдавил Деймос, и поперек его горла встал ком. — Замечательно. Тогда прошу Вас перекрыть каминную сеть в особняке, снять защитные чары и проследовать за мной на улицу. Вы знаете, как это делается? Просто замечательно! Волшебник легко поднялся с дивана и, дождавшись, когда хозяин дома снимет чары, взмахом волшебной палочки заставил бумаги аккуратно сложится в планшетку. Пока он поправлял галстук и застегивал мантию, туда же полетела чернильница, затем перо, и сумка захлопнулась. Треверс опустил палочку. Руки его мелко подрагивали, а тошнота подступала к горлу. Рвано выдохнув, он резко развернулся и, взяв супругу за плечи, спешно повел к выходу, стараясь не оглядываться. — Он… он же еще ребенок… он не виноват в том, что сделали родители… — Будто в бреду из раза в раз повторяла Эйлса, ступая по снегу. Но Деймос не отвечал. Он держал волшебницу, не давая рухнуть на стылую землю. Остановившись посреди обледенелой дорожки, ведущей к особняку, они подняли головы, взглядом нашли единственное светлое окно на втором этаже. Худощавый силуэт юноши, которому только совсем недавно исполнилось семнадцать, радостно махал им. Женщина прижала ладонь к дрожащим губам, и глаза ее вновь наполнились слезами. Треверс лишь крепче сжал плечи супруги, не смея отвести взгляд от окна. Силуэт вдруг замер. — Рудольфус, Рабастан, — раздался голос ищейки. Затем послышались тяжелые шаги. Двое пожирателей вошли в дом. Входная дверь громко хлопнула. В комнатах поочередно начал зажигаться свет. — Ах, да! Прошу сдать мне ваши палочки, — обратился к супругам мужчина, встав прямо перед ними. — Я… я оставила ее в доме, в спальне. — Что ж, так даже лучше. Мистер Треверс? — он приглашающе протянул раскрытую ладонь. — Зачем эт…? — Деймос протянул палочку, но осекся. Окно за спиной Сефери сверкнуло зеленью. Вспышка на миг озарила комнату, но почему-то не погасла, а стала лишь ярче. Зелень постепенно сменилась алым и приняла очертание огромной трехглавой змеи. Ее пламя объяло стены, и она, разинув огромные пасти, махнула хвостом, все на своем пути облизывая своими огненными языками. Окна лопнули, окропив раскаленными осколками снег. Особняк полыхал. — Не я писал законы, мистер Треверс, — как ни в чем не бывало ответил волшебник, тут же сломав ее пополам. — Благодарю. Женщина истошно закричала, вывернувшись из рук мужа, но за ее спиной раздались вспышки трансгрессии. Двое пожирателей вмиг приставили палочки к вискам Треверсов. — Нет! — Взревел Деймос. — Наш дом! Вы! Вы обманули нас! Мужчина дернулся, но тут же рухнул на колени. Вспышка боли пронзила тело. Челюсти его сжались, глаза закатились, руки задрожали. Через мгновение все прекратилось. Лишь тяжелое дыхание и тонкая струйка крови, стекавшая от прокусанной губы к подбородку, напоминала о минутной пытке. Сефери, легко посмеиваясь, покачал головой. — Я разве вас обманул? Вы не пострадаете, если не будете препятствовать собственному задержанию. А если все же решите, то нам, как сейчас, просто придется применить меры. Вот и все, — волшебник перевел одобрительный взгляд на двух пожирателей, но, вдруг вспомнив что-то, достал один из листов с собственной размашистой подписью и изрек: — Совсем забыл! Мистер Деймос Мортимер Треверс, миссис Эйлса Треверс, вы обвиняетесь в даче ложных показаний, воспрепятствованию осуществления правосудия и сокрытии преступного лица. Сейчас оперативная группа Пожирателей Смерти третьего подразделения переправит вас в Азкабан, где вы будете ожидать слушания. Оно должно состояться четвертого февраля этого года, то бишь в четверг в восемнадцать тридцать. И последнее, — Сефери начал не спеша скатывать пергамент. — Мой вам совет: если применили круциатус, то лучше кричите, а не играйте в гордецов. В противном же случае можно откусить собственный язык. Мужчина сцепил руки перед собой, переведя взгляд на полыхающее фамильное поместье. Его острый профиль озарило теплым светом, и он шумно втянул носом воздух, растянув губы в улыбке. Вскоре послышались хлопки трансгрессии, и Пожиратели в блестящих серебряных масках выстроились вокруг них. — Мерзкий ублюдок! Ты сгоришь своим же адским пламенем объятый! — Прокричала Эйлса, подгоняемая волшебниками в темно-синих мантиях и парой в черных. — Очень в этом сомневаюсь. До встречи в зале суда, прекрасная миссис Треверс! — Сефери помахал свернутым в руке пергаментом и вновь взглянул на особняк, стоило группе волшебников исчезнуть. Огненная змея выросла еще больше: ее алое туловище кольцами обвилось вокруг трехэтажного здания, а головы разевали широкие пасти, извергая пламя в черное небо. Она была ненасытна. — Если честно, я до последнего думал, что тебе придется выбивать у министерства разрешение на повторный обыск, — раздался хриплый голос. Темноволосый мужчина остановился рядом с Сефери, достав из-за пазухи портсигар. Серебряная крышка с двумя зеркально выгравированными буквами «L» блеснула, и он протянул его ищейке. — Элиас! — волшебник крепко пожал левую руку и подцепил сигарету пальцами. — Как видишь, иногда слова — лучшее наше оружие. — Гарольд, — мужчина улыбнулся, прикуривая от конца палочки. — Долго их обрабатывал? — Напротив, они сознались, стоило чуть надавить, и в итоге своей же ложью ужесточили приговор. Признаться, сам не ожидал, что получится так скоро выжечь очередной очаг этой вездесущей заразы. Раздался оглушительный грохот. Крыша особняка обрушилась, и пасти трехголовой змеи поглотили ее. — Как справляются Рудольфус и Рабастан? — Элиас выпустил сизый дым, не отрывая взгляда от адского пламени. — Весьма неплохо. Но иногда складывается четкое ощущение, что я работаю с твоей юной копией, только в двойном экземпляре. И это непросто. — Навевает воспоминания? — волшебник хмыкнул. — Скорее окунает с головой. У меня есть подозрение, что несдержанность — это родовое проклятие всех Лестрейнджей, — Сефери вернул насмешливую улыбку. — Не издевайся. — И мыслях не было. — Крестный! Мы закончили! — Отец! ты тоже тут! Прямо от кованых ворот по опустевшей заснеженной дорожке к ним бежало двое юношей от силы лет двадцати, на ходу стягивающие свои белые маски. Смоляные волосы их были взъерошены, носы раскраснелись от мороза, а черные мантии, развевающиеся за спинами, держались лишь на первых двух застежках. Гарольд с тихим смехом похлопал Лестрейнджа по плечу. Элиас лишь покачал головой. — Я не был настолько… — Был-был, друг мой. Твои сыновья, считай, ты и Тони в лучшие свои годы, — сказал волшебник, махнув рукой юным ищейкам и те вскоре затормозили рядом, тяжело дыша. — Мы закончили, — хором, но уже гораздо спокойнее отозвались молодые люди. — Замечательно. Забрали у Руквуда бумаги? — Да, сейчас, — Рудольфус потянулся к внутреннему карману мантии. — Мы еще Барти встретили, он тоже будет на собрании сегодня! — В смысле тоже? — Элиас перевел взгляд на друга. — Я решил, что им будет полезно посмотреть на работу старшего поколения. И к тому же мне обещали вести себя примерно. Ведь так? — Так точно, сэр, глава первого подразделения, сэр! В один голос отчеканили Лестрейнджи, показательно выпрямившись и приложив ладони к левым предплечьям. Элиас красноречиво поднял брови, глядя на сыновей, будто видел их первый раз в жизни. — Что ты с ними сделал? Хотя нет, не отвечай. Просто делай это почаще. Я даже готов заплатить, если они будут вести себя так в гостях у Блэков. — Мотивация — страшная вещь, друг мой, — Гарольд взял у юноши уменьшенные копии документов и вернув им прежний размер, убрал в планшетку. — Ты знал, что сегодня должны представить новичка? — Краем уха слышал от Фабиана, когда пересекались на неделе, но он толком так ничего и не рассказал. Вроде как молодой зельевар, но поставить хотят в отдел пропаганды. — Да, — волшебник кивнул. — Люциус хочет выставить его в качестве своего протеже. — Малфои всегда были себе на уме, но сейчас он превзошел собственного отца, — затянувшись в последний раз, Лестрейндж втоптал окурок в снег. — Знал бы Абракхас, что делает сынок с его ненаглядным отделом, наверняка бы с портрета ушел. — Но следует отдать ему должное за старания. Он же все-таки издал «Главная ложь двадцатого столетия» и «Грязная кровь — драконья оспа нашего века». Во «Флориш и Блоттс» книги разлетаются с полок, не успев туда залететь. — А еще нарек себя соавтором. Да простит меня Мерлин, но если бы дети так просто наживались на моем имени, ничего из себя не представляя, я бы… — Тише, друг мой. Главное, что Люциус верен Лорду и выполняет свою работу. А все остальное не имеет никакого значения, до того момента, пока он не даст повод усомниться в себе, — Сефери бросил окурок к останкам чужой палочки. А притихшие юноши, с интересом внимавшие разговору старших, переглянулись и разом подобрались, показывая всем своим видом желание поскорее оказаться в Малфой Мэноре, где в этот раз проводилось собрание глав ближнего круга. Для обычных Пожирателей, неважно будь ты хоть налетчиком, министерским или даже ищейкой, путь туда был заказан. Но вот если начальник возьмет с собой, негласно выделив из десятка других, ты становился на ступень выше. Мог возглавлять небольшие операции, посещать приемы и сидеть за одним столом с ним. Гарольд обратил внимание на младших Лестрейнджей и с довольной улыбкой взглянул на друга. Тот закатил глаза, но улыбнулся тоже, постепенно теряя всю свою мрачность. — Если что-нибудь вытворите, то на порог вас не пущу, — с наигранной строгостью сказал Элиас, глядя на сыновей. — Поняли Вас, сэр, глава третьего подразделения Пожирателей Смерти! — Могут же, когда захотят. — Мотивация, друг мой, мотивация… Вскоре раздались тихие хлопки. Дорожка опустела. И лишь догоравший особняк вместе с серым пеплом на свежем снегу могли рассказать кому-то о том, что всего час назад целый род был вычеркнут из истории магического мира. Старого мира. Ведь Британия стояла на пороге нового, строившегося на крови и костях тех, кто не хотел перемен.