Just him

"Положив руки в шершавые карманы олимпийки и смотря в пол" – примерно так передвигалась большая часть людей, которые выжили. А на вид таких осталось не так много. Я же шла рядом с Ми-нё, которая от пережитого ужаса уже долгое время молчала, что, как я поняла, было для неё проявлением редким. Прежний восторг уступил место осознанию, тяжёлому осознанию, что же сейчас произошло. Убили людей, очень много людей. Скорее всего больше половины от всех игроков. В некотором смысле я стыдилась своей прежней радости и беззаботности, понимая, что это было просто бесчеловечно. Люди в красном, надзиратели, так теперь их именовать, они шли сзади и спереди, прикрывая нас как ценный экспонат и наблюдая, чтобы мы никуда не убежали от этого кошмара. А собственно и бежать было некуда, потому они могли не волноваться. Можно было разве что прыгнуть с лестницы и разбиться с высоты о пол, или же о другие лестничные пролёты. Я передвигалась молча, обнимая себя руками. Сердце билось в бешеном ритме, со лба стекала капелька пота, которую я тут же вытерла рукавом олимпийки. Краем глаза я заметила идущего где-то сбоку бандюгана, Деок-су. Сейчас, будучи испуганным и таким же молчаливым, как и неугомонная Хан Ми-нё, он больше походил на котёнка, которого только-только оторвали от матери-кошки, нежели чем на грозного бандита и нелегала, коим он себя пытался показать. Смотря на такого необычного Чана я незаметно улыбнулась краешком губ. Сейчас я видела его настоящего, как мне казалось. Сейчас он казался таким же, милым, что-ли, как в то время, когда мы были вместе. Я верила в то, что когда человек спит и когда он напуган – он настоящий, в эти моменты человека отпускает всё напускное, всё пустое. Остаётся лишь внутреннее я, которое вылазит наружу. На такого Чана Деок-су хотелось смотреть беспрерывно, хотелось иметь в глазах фотокамеру, чтобы запечатлеть такие редкие его проявления. Ну нет, он ужасный человек! Помнишь, Юн-су, он тебя использовал, обманул твоего отца?! В него нельзя влюбляться, его нельзя считать хорошим. Я отдернула себя, уже не заметив, как отвела взгляд. Деок-су это заметил. Как же в этот момент мне хотелось зарыться в волосах сестры, попорченных тониками и разными средствами, как же хотелось крепко прижать родную кровушку к себе, не отпускать, выплакаться ей в плече и потом вместе идти смывать стекшую тушь. А сестра, её маленькая Харука, Харука с ударением на первую "а". Где же эта маленькая девчонка? Зачем ушла? Я ведь не видела сестру более семи лет. В тот день, я помню его точно, будто он был вчера, Шин Харука рассорилась с отцом в щепки. Это был первый и, надеюсь, последний раз, когда мы с мамой видели его в полном гневе. Возможно, позже я поведаю вам эту историю, но сейчас меня отвлекли, вводя толпу напуганных людей в уже привычное общежитие. Здесь я села на свою кровать, подставив вперёд ноги и обняв их. Иллюзия безопасности действовала на всех как успокоительное, создавая из ныне тёмной комнаты — бомбоубежище. Я боялась, прежний интерес и азарт сменился безумным страхом за свою жизнь. Я была слишком молода, чтобы умереть. Я хотела жить. Я безумно хотела жить, а ущербный вид сидящих поблизости людей совсем не внушал доверия. Весь зал пропах чужой кровью, мы и сами были по локоть в ней. Этот металлический запах сопровождал меня всю жизнь, я привыкла к нему, зная, что те люди заслуживали смерти. По словам безэмоционального отца, в запачканных кровью руках держащего револьвер. Дверь с грохотом раскрылась, впуская свет многочисленных ламп, призывая всех встать с кроватей и зажмурить глаза. Свет, свет наконец-то пронзил темноту, но быстро надоел глазам, которые только привыкли ко мгле. Я, как, собственно, и другие, шустро вскачила с кровати и направилась в середину. Насиженное место более не давало никакого чувства безопасности, а более того – пугало. Пока я аккуратно лавировала между такими же зашуганными игроками, человек с квадратом вещал. — Игроки, все вы выдержали первую игру, поздравляю. – человек в красном продвигался вперёд и, замерев, говорил. Позади него же находились треугольники с автоматами, что хорошо выказывали параллель между первой встречей – с безобидными, даже добрыми, кругами и последующей - с грозными треугольниками. Я нахмурилась, сверху вниз оглядывая рабочих. Мне совершенно не нравилась такая параллель, совершенно. Верните мне кругов, я буду хорошей девочкой. "О Господи, мы чуть не померли там, а эти ошибки космоса нас поздравляют?!"— подумала я и облокотилась на железную балку чьей-то кровати в самом низу. — Выжила значит, вот стрекоза назойливая, — раздался уже знакомый, я бы даже сказала "родной" голос позади меня, и я сразу же почувствовала горячую руку на своей талии. — Ну умница. Футболку о железяку какую-нибудь только не порви, тут их много. Не хочется видеть такое плоское тело, вид на других загораживает. Я была обескуражена. Видимо, моё выражение лица выказывало все мои эмоции, как и приоткрытый в замешательстве рот. Но я быстро взяла себя в руки, ударяя несчастного бандюгу рукой в грудь и, вопреки сильному удару, шёпотом произнося. — Чья бы корова мычала, Деок-су, – кивнула я. При каждой нашей встрече я любила произносить это имя, оно сразу же заставляло его заткнуться. Ну а я же, в свою очередь, уповалась своей властью над ним. — Неужели твоё мнение о моём теле так изменилось, Деок? Какой ты шустрый. Уверенная ухмылка, саркастичные глаза. И вот, великий Чан Деок-Су уже не так уверен в своих словах. Он, сложив руки на мессистых плечах, уходит в противоположную сторону, оборачиваясь, и пытаясь что-то сказать в след, но постоянно затыкает себя, просто молча шевеля булками. Что же тебя гложит, Деок-су? Смотря в след злосчастному бандиту я даже сначала не заметила ссору между фигурками и игроками. Многие, если честно включая и меня, хотели домой после "потрясающей" игры. Как говорится – спасибо за развлекушку, было очень интересно, но я бы хотела отправиться домой, попивать винишко с сигаретой меж пальцев. Я ухмыльнулась своим мыслям. Такое предложение звучало куда привлекательней, чем быть расстрелянной. — Игрок 218, вы... правы. – Правы? А что он сказал? Упс, прослушала. И тут этот козел всему виной! — Поэтому проведём голосование, но перед этим позвольте озвучить выигрышную сумму денег после первой игры. Вновь, уже освещенный привычным белым светом зал озарило золотое сияние. Все, в том числе и я, подняли головы вверх, заворожено глядя на открывшуюся картину. Огромная стеклянная копилка в форме свиньи повисла над потолком, а в неё продвинулась труба, которая, как оказалось, служила транспортным средством для передвижения деньжат. Розовые купюры номиналом по 50.000 вон. Взглядом из под пышных ресниц сверля потолок, я аккуратно поднималась по лестнице на первый пролёт, желая разглядеть копилку с высоты. Когда я засмотрелась на светящееся чудо "в небесах", пусть и всё равно собираясь свалить, в мою ногу кто-то с разгона влетел и по лестницам покатился вниз. Зал озарил грохот от падения худощавого на вид тела, отчего почти весь зал, включая квадрата, обернулся на звук. Я же, скорчившись от резкого шума, шустро спустилась по лестнице и подошла к девушке. — Эй, ты это, полегче. Не ушиблась? – мягко спросила я, наклоняясь и притягивая руку пострадавшей. Мне была смутно знакома эта копна бледно-рыжих волос, но я не могла разглядеть упавшую получше, ведь та схватилась за наверняка ушибленную голову, повернутую на зал. Но не на меня. — Всё в полном порядке. Спасибо, спасибо... – протараторила рыжеволосая, вскачив на ноги и ретировавшись. — Да не за что... Я приподняла брови. Столько всего произошло за такой короткий срок... Я не была к такому готова. Остальные игроки так же находились в небольшом шоке, некоторые причитали о неаккуратности девушки и даже жалели её, а другие либо просто не обратили внимания, либо корили её за такой переполох. Я же первым делом глянула на сто первого игрока, здесь меня интересовал лишь он... Блин, как-то странно звучит, будто я собственница-жена, которая по барам преследует своего нерадивого мужа. На самом деле я не это имела ввиду. Я всего лишь хотела сказать, что, во первых, мне была интересна его реакция, было нужно увидеть его напуганным, таким беззащитным, ну и во вторых, он единственный, кого я здесь знаю. Деок-су выглядил довольно серьёзно и вновь нарочито грозно. Он облакачивался на балку чужой кровати и вёл себя так, будто бы полчаса назад не дрожал как загнанная в угол кошка. Но я ведь знала, что это всё напускное. В это же время происходило много интересного. Квадрат и треугольники спустя какое-то время, смотря на припущенные рожи игроков, возобновили голосование, поскольку без этого мы все равно разделялись на: "хлипкое продолжение игры", и на "твердое нет". Игроков в обратном порядке вызывали к двум кнопкам, говоря нажать на одну из них - за прекращение и продолжение игры, то есть первым шел не игрок номер 1, а 456. Кстати говоря о игроках, после первой игры их стало значительно меньше, более половины всей толпы уже и не было. Я подошла к оставшимся, в ожидании скрестила руки на груди и наблюдала за шелестящим к кнопке игроком номер 456. Я была уверена, что он нажмёт кнопку за отмену игры, ведь, сидя на своей кровати недалеко от его компании, я только и слышала его звонкий голос, рассуждающий о том, как уйти из этого безбожного места. Собственно, он это и сделал. Следующая была женщина под номером 453, которая, к сожалению четыреста пятьдесят шестого и многих других, нажала на зелёную кнопку. Интрига прошла, уступая место монотонному ожиданию. Игроки сменяли друг друга, нажимая то на зелёную, то на красную кнопки. Я терпеливо ждала, молча обдумывая всё происходящее. Было страшно. Что уж скрывать? Было чертовски страшно. Я никогда не задавалась вопросом, о чем думает человек, когда на него направляют мушку, держа указательный палец на курке. Видимо, стоило задуматься. Будучи дочерью грозного мафиози азиатского континента, я никогда не думала, что могу оказаться на месте кроваво-красного куска мяса, которого за доли секунды могут безжалостно расстрелять. Это делал мой отец. Делали его приспешники. Но не я. С самого детства, слыша крики и вкушая вопли людей, а после и звуки выстрелов, предвещающие скорую тишину, я никогда не боялась, просто не заморачивалась. Я принимала всё происходящее за игру, а "музыкальное" сопровождение за колыбельную. Лишь в период взросления я начинала что-то понимать, кутаясь в тяжёлое одеяло и затыкая голову подушкой, дабы не слышать стуки в дверь и мольбы о помощи. Я тряхнула головой, отгоняя от себя тяжёлые воспоминания. И будто бы подыгрывая мне, уже знакомый квадрат произнес мой номер. Триста восемь. Три, ноль, восемь. Я положила руки в карманы олимпийки, спиной ощущая на себе тяжёлый взгляд. Никто не заметил изменения в голосе всегда безэмоционального, как мы видим, квадрата. Но я заметила. Называя мой номер, голос мужчины сильно подкосился, он будто не хотел называть его. Это было странно, я не понимала такой перемены. Под маской безрассудного квадрата бегали глаза, а пухлая губа вновь была прикусана. Повествование автора Полчаса назад Самая дальняя от всех комната была единой черной кляксой в ярком "детском" мире. Лёгкий шаг солдата с квадратом на лбу и не касался мелодичного джаза, своими пара́ми окружавшего комнату ведущего. Мужчина, имя которого значилось Хьюн-ки, невидящим взглядом смотрел вперёд, за столько лет привыкший к дисциплине и безрассудности. Он был ошарашен когда впервые увидел дочь одного из ВИПов, а точнее главного мафиози страны, в таком низком положении – на игре. Он привык видеть отбросов общества в радужных стенах этого места, привык видеть должников и бандитов, которые были готовы убивать за победу, которые убивали. Но он не видел на игре богачей, несанкционированных членов игр, которые попали сюда невесть как. Хьюн-ки понимал, что эта девушка может стать его погибелью. Он ведь квадрат. Он ведь ответственный за игроков, он ведь понесет наказание. Шум от черных ботинок стал громче, и сидящий спиной к рабочему человек в сером костюме нажал кнопку пульта, которая, сопровождаясь устрашающим звуком шестерёнок механизма, вырубила сцену с поющей "куклой". Наступила давящая тишина. — Господин, – начал квадрат, всё ещё стоя позади главы, ведущего игр. За годы службы он научился держать себя в руках, не позволять вольностей ни себе, ни другим. Но этот раз был особенным, и Хьюн-ки не мог оставаться в стороне. — У нас ЧП. — В чём дело, номер 13? – поднимаясь с кресла, вопросил мужчина в чёрной маске, единственной, что отличалась от других. Показывала, что этот человек не из низов. — Среди игроков замечена... девушка, – квадрат напрягся, в отличие от ведущего, что молча ожидал, пока подчинённый продолжит. Интрига не нравилась обоим. — Номер 308, кажется, дочь нашего южнокорейского спонсора... Шин Юн-су. Некоторое время тишина продолжала царствовать в темной, богато обставленной комнате, чем-то напоминавшей комнаты мафиози. Ведущий, под маской напрягся, хмуря брови и прикидывая в голове. Ему не давали приказаний. О начале игр он оповещал всех своих ВИПов, в том числе и Шина Мэн-хо, но тот ему совершенно ничего на счёт дочери не говорил. В чём было дело? Могло ли быть так, что Шин и сам доселе не знал о местонахождении дочери? В таком случае, ведущий был обязан предотвратить скандал, ведь это было чревато потерей больших денег, а так же, не дай бог, и выведением нелегальных игр в свет. Он знал Мэн-хо, знал о его власти над Южной Кореей, он мог прикрыть всю эту заварушку, если с его любимой дочерью что-либо случиться. Ин-хо этого не допустит. Квадрат так же стоял молча. Он не имел права говорить, так его учили. Старший долго обдумывал всё, взвешивал, чтобы вынести правильное решение. Хьюн-ки не двигался, даже не дышал, он просто не смел. Он чувствовал облегчение от того, что поступил правильно, рассказав всё главному. Так было нужно, для всеобщего счастья. — Её нужно вывести с игры, – сказал ведущий, — пока об этом не узнал её отец. Придумайте как это сделать, номер 13. — Уже есть предположение, господин, – тут же ответил квадрат, и после кивка мужчины в сером костюме продолжил. — После первой игры многие игроки захотят отказаться играть дальше, мы проведем голосование и наверняка большинство проголосует за отмену игр. Тогда-то госпожа Шин останется в целости и сохранности, мы обеспечим это. Ведущий не долго размысливал над предложением номера тринадцать. Всё звучало вполне себе складно, и мужчина подумал, что в этой сложившейся ситуации это – лучшее решение. — Выполняйте. Повествование от лица Шин Юн-су Наше время Моё лицо озарил красный свет, и я изподлобья глянула на такого странного квадрата, грудь которого сильно сдулась, словно он вздохнул с облегчением. На лицо я оставалась нейтральной, совсем безэмоциональной, но внутри задавалась вопросом, что же всё это значило? Я отошла в сторону проголосовавших и вновь сложила руки на груди, теперь внимательно наблюдала за течением голосования. Погружаться в мысли совершенно не хотелось, ведь там было бы всего несколько путей – ссора с отцом, в которой виноват Деок-су; смерть матери, с которой я не провела больше времени, чем могла бы, вновь по вине Деок-су; ну и любовная Санта Барбара, по чьей вине? Конечно Чана Деок-су. И я, хоть и не желала, всё равно задумалась, даже не заметив, когда прошло около пятидесяти игроков. Начался спор между игроками. Многие были недовольны тем, что другие голосуют за продолжение игр, несмотря на то, какие зверства там творятся. Проголосовавшая же за продолжение часть отвечала тем, что лучше они умрут, как им казалось, достойно, соревнуясь в играх, пытаясь сорвать куш, чем сдохнут где-то в подворотнях своих богом забытых районов как бродячие псы. Я не лезла в скандал, во первых, понимая, что их понять я не смогу, а во вторых, в принципе боясь треугольников с автоматами. Кстати говоря о них. Пока двое мужчин были заняты собственными разбирательствами, один из них шустро подошёл к толпе и так напуганных игроков, дулом автомата тыча в спину начавшего скандал. Квадрат произнес речь о демократии, о свободном голосовании и прочую чушь. Я знала, что демократией здесь и не пахнет. Это была иллюзия безопасности, которую пытались внушить игрокам для их же спокойствия. Чтобы они остались, чтобы они играли. Голосование продолжилось. Было откровенно скучно, я была готова на стенку лезть. Но вместо этого сняла с себя сине-зелёную куртку и положила на пол, оставаясь в облегающей грудь футболке с номером "308". Сама просто села на эту самую куртку, спиной ощущая на себе недоуменные взгляды остальных людей, вскоре просто потерявших ко мне интерес, и лицом безэмоциональные взгляды рабочих. Правда, вскоре из толпы ко мне присоединялись и несколько других игроков, в основном девушки, ведь все уже откровенно устали от всей этой дилеммы. Наконец, вскоре вновь появилась любимая гостья этого места — интрига. Счёт за и против продолжения игр сравнялся, на счётчике виднелись два одинаковых числа сотни. Оставался один игрок, номер 1. Игрок медленно передвигался к стенду, шаркая белой обувью по деревянному полу. Я решила всё же наконец встать, поднимая куртку с пола на руки. Я наблюдала за стариком, точнее за его спиной, не понимая, кого же он мне напоминает. Что-то смутно знакомое было в этой худощавой фигурке, даже будто что-то родное. Короткие седые волосы, трясущиеся руки – всё это было признаками старости, а старики, как младенцы, почти все на одно лицо. Старик долго думал, отводя левую руку то в сторону зелёной кнопки, то в сторону красной. Он долго думал, настолько долго, что квадрат повторил, куда и для чего нужно нажимать. В зале была тишина, давящая тишина ожидания. Те, кто хотели домой, жалостно смотрели на старика, будто надеясь, что тот заметит их молчаливые просьбы спиной. А те, кто голосовали за продолжение, просто напряжённо сверлили несчастного пожилого человека взглядами, полными и угроз, и мольбы. Наконец, зал пронзил твердый звук красной кнопки, а на табло красовалось число 101 в числе проголосовавших за прекращение. Реакция игроков была совершенно разная, противопоставляющая друг другу. Те, кто и вправду хотели домой, радовались и подпрыгивали, наверняка расстроенные, что у них нету шляп, чтобы отправить их взмыть к потолку. Те же, кто хотел играть, взмолились квадрату, чтобы он им позволил это. Были и те, кто голосовал за прекращение, но расстроились, что всё-таки почти халявная лавочка с деньгами прикроется. Одним таким ярким примером служил небезызвестный вам бандюга, который зажмурил глаза и выдохнул весь кислород из лёгких. Я наблюдала за ним с всё ещё держащейся на лице лёгкой улыбкой от осознания того, что вскоре я буду находиться в своей родной квартире. Сложив руки на боках и сжимая подмышкой олимпийку, я ненароком нашла взглядом своего "спасителя", первого игрока, но тут же вытаращила глаза, не веря, кого же я увидела. «Дядя Иль-нам..?» *** Вечер был холодный. Я это сразу поняла, как только соприкоснулась с мокрым асфальтом. Ну как, соприкоснулась. Не то чтобы это было мягким приземлением. Меня на ходу выбросили из машины с завязанными руками, ногами и глазами. Так ещё и вещи в лицо швырнули. Я неподвижно лежала на земле, пытаясь на слух что-либо уловить, но слышала лишь чужое томное дыхание и шум от колес уезжающей машины. По видимому, я была не одна, поэтому, теоретически, могла рассчитывать на помощь. Лежащий рядом мужчина, как я уже поняла, тоже понял, что лежит здесь не в одиночку, потому пуще прежнего принялся пытаться выбраться из пут, связывающих руки. — Кто здесь? – произнес... Деок-су?! Да вы что же, издеваетесь надо мной? Опять подсунули этого урода? Глядя в бесконечную пустоту чёрной повязки я руками нащупала его повязку, и тут же спустила её, уже готовясь к нескончаемым нападкам и шуткам. И я не прогадала. — Ууух! Опять ты, вот так встреча... Чан громко ухмыльнулся, оглядывая тело Юн-су, что, как и он, лежала в одном белье. Разумеется, он не считал фигуру девушки плоской, как раз наоборот - она была сочная, словно сладкая слива. Чёрный бюстгальтер с кружевом снизу приподнимал грудь, а кружево подчеркивало подтянутый живот с едва заметным прессом. Округлые ягодицы же обрамляла кружевная нижняя часть белья. Деок-су растянулся в не обещающей ничего хорошего улыбке. Он провел кончиком носа по пояснице Юн-су, губами ощущая табуны мурашек, не понятно, от холода, или же от его прикосновений. Уведя лицо в сторону, смотря прямо в завязанные глаза Шин, бандит рассмеялся, но быстро затих, уже более расслабленным голосом произнося. — Интересная обстановочка. БДСМ у нас с тобой ещё не было. Я вновь была обескуражена. Любит же он меня выводить! Я была намерена побить Чана Деок-су, как только выберусь из пут. Потому, отчаянно сдерживая свой пыл, я лишь закатила глаза. — Ты совсем дебил? Развяжи меня! – уверенным, но от холода немного подрагивающим голосом сказала я, уже продумывая, что отвечать, когда Деок-су начнёт издеваться. В этот раз я просчиталась. — Хорошо, – ХОРОШО?! Неужели великий и ужасный Деок-су смиловался над своей рабыней? Я поражена. Зубами мужчина прокусил веревки, связывающие мои руки, и я, только-только почувствовавшая свободу конечностей, сразу же принялась разминать кисти рук, стягивая повязку с глаз и переходя в положение сидя. Чан неотрывно наблюдал за моими действиями, видимо, ожидая, пока я помогу и ему. Но для начала я решила помочь себе. Недавно закончившийся дождь осадил Корею прохладой, и я, пока лежала на земле, по вине Деок-су даже не шевелясь, уже успела безумно продрогнуть. А перспектива околеть, опять же, по вине Чана Деок-су, мне не нравилась. Я подняла с асфальта своё чёрное мини-платье и уже собиралась натянуть на себя, как была прервана. — А мне помочь не хочешь? – я обратила внимание на всё ещё связанного Деок-су, и еле подавила приступ смеха. Было довольно смешно смотреть на то, как вечно гордый и злой мужчина сейчас лежит совершенно голый, не считая черных боксёров, со связанными руками и ногами. Ему не хватает только кляпа во рту. Но вместо того, чтобы озвучить мысли вслух, я кашлянула в руку, не в силах более сдерживать хохот, и показательно расстегнула молнию платья, смотря прямо в глаза Чана. — Я хочу одеться. Мне... холодно, – Деок-су с приоткрытым ртом наблюдал за моими действиями. Я уже надела платье, оставляя молнию расстёгнутой, и натянула на ноги ботфорты, всё-таки сев на коленки рядом с несчастным мужчиной, у которого разве что ещё сосулька на носу не появилась. Правда ему нужно две. И на лбу. Он же олень... или козёл. Закатив глаза на свою невнимательность, и даже ловля капельку стыда за страдания Чана... А и к черту, пусть страдает! Я нарочито медленно взяла в руки свою сумку и начала рыться, будто в поисках ножа. На самом деле я его давно нащупала, просто оттягивала время, проверяя нервы козла на прочность. Долго ждать реакции не пришлось. Деок-су, взбесившись, шикнул на меня: — Ты специально делаешь это?! – я, не отвлекаясь от "поиска" и смотря прямо в глубины маленькой на вид сумки, показательно вытащила револьвер, покручивая его в руке, словно держа новую игрушку, но никак не оружие. Деок сразу стушевался, даже испугался, проглотив большой ком в горле. — Чего ты..? Можешь не торопиться. Я погорячился, за себя не ручался... — Ну чего же ты боишься, заюшка? Я же просто пошутила, — с этими словами я убрала револьвер и наконец достала ножик, одним движением перерезая все путы зайки. После я встала с колен вместе с сумочкой, перестав обращать внимания на бандита и больше зациклившись на телефоне. Три сотни звонков от отца. Тяжёлый, однако, случай. Я вновь убрала телефон в сумку, шумно выдохнув, тем самым привлекая внимание уже одетого Чана. Я развернулась лицом к нему, тут же получая вопросительный взгляд. Конечно же я не собиралась раскрывать причину своего вздоха. Вместо этого я подошла к мужчине почти что вплотную, и, пока он не успел ничего сказать или скорчить, развернулась к нему спиной. — Застегни, – попросила я, хотя, тут скорее приказала. Но, вопреки всем законам вселенной, Деок-су вновь послушался. Он проводил руками по спине юницы, одной придерживая молнию, а второй застёгивая её. Ему было непонятно, почему он беспрекословно выполнял просьбы девушки, было непонятно, почему ему хотелось их выполнять. — Спасибо. Конечно, не думала, что когда-то такое скажу тебе. Я вновь повернулась к нему лицом. Деок усмехнулся, посмотрел вниз и поднял моё пальто, накидывая мне на плечи. Я оцепенела от непонимания. Я уже столько времени не могла понять, что происходит? Что между нами? Он то заботливо согревает меня, то безжалостно бросает в печь. Мой взгляд был таким же, как и внутренние чувства. Непонимающим. Чан Деок-су же на это лишь усмехнулся, вновь в своей манере. Руками пройдясь по моим плечам, заставив меня поежиться, мужчина убрал их в карманы. Я перестала чувствовать тепло. Мне стало холодно. — И тебе.