Just him

Я стояла посередине дороги, держа руки на собственных плечах. Тепло, которое золотым сиянием освещало меня ранее, и следы горячих рук на теле, всё ещё преследовали меня. Призрачной тенью я всё ещё чувствовала мужские руки на своих плечах, своей спине и талии, пока наблюдала за силуэтом, всё дальше и дальше удаляющемся от меня. Лицо застыло в удивлённом, непонимающем выражении. Какой же Деок-су был непостоянный. Для меня он был как закрытая книга с кодом, комбинацию для которого я всё никак не могу подобрать. Это раздражало, выбивало из колеи. Но в тоже время было чертовски привлекательно. Чувство, что есть то, что ещё не мое, что так ластится ко мне, но в тоже время и держится отдаленно, вновь вводило меня в азарт, заставляло добиваться своего. Добиваться постоянства. Я подняла на руки сумку, которую клала на асфальт ранее. Из неё я вновь достала телефон и вызвала такси. В такой поздний час добираться из, видимо, Каннамгу, в Мёнден пешком совершенно не было желания. Хоть и туман мыслей уже безумно желал рассеяться, напоминая о себе постоянной болью в голове. Живот скручивало и отпускало, словно что-то пытается порвать меня изнутри. Я списала всё на бабочки в животе. Ох, чёртов Деок-су! Повествование автора В это же время Где-то в районе Ансана такая же машина, в таком же виде бесцеремонно высадила своих пассажиров. На этот раз, трёх. Рыжеволосая девушка в незаурядном худи серого цвета, знатно потрёпанном жизнью, мешковатых джинсах с дырками и кожаной куртке, на размера два больше её самой, даже не смотрела на своих "товарищей по несчастью" в виде подобия бизнесмена и пакистанца. Куртка была всё ещё пронизана терпким мужским одеколоном, и девушка вдохнула носом его запах, всё такой же стойкий, как и был, словно это был сладостный кислород. Возможно, для неё он таким и являлся. Это была Шин Харука, но лучше сказать, Харука Сеул-ю. Так ей больше нравилось. — Скажите, где мы сейчас находимся? — спросил добродушный паренёк-иностранец, по видимому, у двоих. Однако, Харука его просто не слышала, занятая своими мыслями. Ответил бедняжке "бизнесмен". — Думаю, в районе Ансана, — сказал Сан-во, оглядываясь на небоскребы с вывесками рекламы и на неоновые табло. — Центр Сеула. Пакистанец благодарно кивнул, и сразу же решил попросить Чо позвонить. Харука не обращала внимания на попутцев, хоть позже и согласилась пойти с ними перекусить, желая и самой купить новый телефон на отложенные деньги. На деле она искала компанию, в которой сможет провести хоть пару минут без мыслей о прошлом. Мысли о прошлом душили её. Заставляли вставать посреди ночи, чтобы схватиться за горло и задохнуться в собственных слезах. Воспоминания – крохотная ниточка, которая держала её на этом свете. Воспоминания о своей свободе, о своей любви. Первой и последней. Сейчас, слегка отставая от Сан-во и Али, девушка куталась в свою куртку, зная, что она его запах всё ещё сохранила. Стараясь не витать в своих мыслях, Харука молчаливо слушала монолог пакистанца, так его только и можно назвать, поскольку бизнесмен по большей степени молчал, который говорил о пережитом на игре ужасе. Но всё равно хотел возвратиться. Харука задумалась и о своих чувствах. Как она чувствовала себя на игре? Да никак, пережитый ужас этого дня всё ещё не мог сравниться с произошедшем около семи лет назад. Вид стеклянных глаз мертвых игроков нельзя было сравнить с мёртвыми глазами её любимого, который тогда всё ещё по-доброму, так по родному, смотрел на неё, сгибаясь от боли из-за ранений, полученных благодаря отцу любимой. Он стерпел, всё стерпел. Ради неё. Одинокая слеза всё же скатилась на щёку. И ещё одна, даже когда она уже купила себе лапшу и заваривала её, с ровной осанкой сдерживая лоточек с кипятком ладонью. Насущная боль не была сравнима с душевной, той, что под дулом пистолета держала её всё это время. Иногда Харука не могла понять, почему она всё ещё держится? Умерать ведь быстрее. И куда приятнее, чем жить вот так. Она даже не могла сказать, что она живёт. Лишь существует. Пакистанец с восторгом взял с рук Сан-во телефон с повербанком, несколько раз кланяясь и отходя, чтобы поговорить с семьёй. Чо Сан-во на это лишь махнул рукой. Ему совершенно не нравилось, что этот простодушный иностранец постоянно называет его господином и кланяется, словно он император. Однако он молчал, не высказывая свое недовольство. Сан-во присел на стул рядом с Сеул-ю, спешно оглядывая её мрачный, тухлый видок, и начиная вкушать лапшу. — Это ведь ты свалилась на лестнице? Впредь нужно быть аккуратнее, эти подонки не предоставят нам никакой помощи в случае чего, – попытался завязать разговор мужчина, на миг отрываясь от еды и смотря на девушку. Хотя, скорее сверля её взглядом. Харуке было всё равно. Она никак не реагировала на пронзительный взгляд игрока 218, медленно, слишком медленно пережёвывая мягкую лапшу. Рот жгло. Невыносимо, для любого нормального человека, но не для Харуки. Она любила причинять себе боль. Разумеется, не такими способами, про которые обычно говорят. Она умудрялась причинять её себе совершенно обыденными вещами, по типу мытья в кипятке, подпилке ногтей и их срезке. Боль давала ей мгновение той неясности ума, в которой она могла забыть кровоточащее тело любимого Хана, забыть его спокойный голос за минуту до смерти. Но боль имела такое свойство, как становится привычной. И уже не могла помочь добиться нужного эффекта. — Я запуталась в ногах, – ответила Харука, отставляя от себя пустой бидок. Она всё ещё не смотрела собеседнику в лицо, не любила этого. Теперь она боялась увидеть в лицах окружающих ужасающую картину, потому предпочитала не смотреть в глаза никому. — Спасибо за беспокойство, ммм? — Сан-во, Чо Сан-во, — ответил мужчина, всё ещё не сводя глаз с девушки. Он ждал, когда и Харука представится, медленно доедая свой сырный рамен и всё ещё мельком поглядывая в её сторону. Она молчала. Просто молчала, теперь, занятая вместо лапши перебиранием своих пальцев. Со слишком коротко подстриженными ногтями. – А твоё имя? — Харука Сеул-ю. Сан-во кивнул и, коротко улыбнувшись, наконец, отстал от девушки. Ему и самому не шибко хотелось продолжать разговор с ней. Он не любил, когда окружающие пристают к нему, когда он думает. Потому старался и сам так не плошать. Но что-то в её виде ему не нравилось. Ещё когда всю их компашку выбросили на обочину, связанных, совершенно нагих, не считая нижнего белья, Харука молчала. Она даже не заикнулась о том, чтобы кто-то помог ей. Она словно и не хотела этого. И ведь ни Али, ни сам Сан-во и не заметили бы лежащую рядом с ними тушку, если бы не развязали глаза. Это было странно. Сеул-ю, как сама себя нарекла Харука, невидящим взглядом сверлила ногти. Они и вправду были очень коротко подстрижены, что некоторые даже могли подумать, что она их грызла, уж такие они были короткие и неаккуратные от вечных перебираний. "Компания" не давала ей желаемого, а лишь заставляла неловко чувствовать себя лишней, вновь чужой. Пусть её вина в этом так же присутствовала. Схватив в руки потрёпанный рюкзак и разбитый телефон со стола, Харука встала и вежливо поклонилась мужчине, что был её старше. — До встречи, Сан-во, — сказала Сеул-ю и тут же вышла из магазина, так и не купив новый телефон. Она про себя решила, что отложит их на что-то более важное, например, на поездку в Японию. Она точно поедет туда, как только выйдет из игры. Сан-во не долго смотрел ей в след. Она знала, что он тоже решит вернуться в игру вновь. У них двоих не было выбора. Сан-во это знал. Сделав глоток соджу, мужчина перевел взгляд на подошедшего ко столу пакистанца, который вновь раскланялся, отдавая владельцу телефон. — Госпожа уже вышла? — слегка расстроено спросил Али Абдулл, — Вы с ней о чем-то говорили, господин, и она тут же выбежала. — Странная она, — только и сказал мужчина. — Странная эта Харука Сеул-ю. Повествование от лица Шин Юн-су Недолгое время спустя Я вышла из душа в бордовом атласном халате, который струился по фигуре до пола. С самого детства я любила длинные халаты, любила крутиться в них, чуть ли не до своего падения или падения какого-нибудь торшера. В подобные моменты я представляла, что я императрица Ки, или какая-нибудь принцесса. Мама всегда цокала языком и причитала, что я точно что-нибудь сломаю, всё в доме переверну. А папа же сдержанно улыбался, сидя на своем кресле и наблюдая за играющей в кубики сестрёнкой. Я улыбнулась, ведомая любимыми воспоминаниями – из детства. Приоткрытое окно поддерживало такую нужную сейчас свежесть, что я глубоко вдохнула её носом. Было приятно почувствовать себя чистой. Тяжёлые капли воды из "тропического" душа вновь смыли с меня всё ненужное, в виде гнетущих мыслей и напряжения. В душе, смотря себе под ноги и медленно проводя руками по мокрым, но уже чистым волосам, я замечала, что ранее кристально чистая вода обретает оранжево-красный оттенок. Это было противно, кровь умерших не покидала меня, даже когда я насухо вытерлась полотенцем и накинула халат. Их кровь была на мне. Разумеется, радовало, что эта кровь была не моя, но всё же некое чувство тревоги преследовало меня. Я присела на диван, смотря в панорамные окна в своей гостиной. Шёл дождь. Вид ночного, но никогда не спящего Сеула придавал мне бодрости, а ранее давал намек не сидеть дома. Но сегодняшним вечером я не была настроена куда-либо идти. Вытащив пачку сигарет из кофейного столика я достала одну из них, подставляя к бумаге неоновую зажигалку. После первой затяжки дым окружил меня серой дымкой, но я, к своему же удивлению, вместо того, чтобы его резво вдохнуть, отогнала рукой. Я думала, пыталась думать, что плохо выходило. Организм будто не желал принимать такой нужный сейчас никотин, а наоборот, яростно его выпровожал. И таки смог. Почувствовав внезапный прилив тошноты к горлу, я тут же быстро затушила сигарету о пепельницу и ринулась к ванной, где вновь согнулась пополам над унитазом. Живот безумно болел и я вспомнила, что совершенно не ела почти целых два дня. Со стороны рабочих игр было жестокостью не дать нам даже сухого пайка, нам ведь удалось выжить в этой злосчастной детской игре! Тыльной стороной ладони я вытерла рот, вставая с колен и нажимая на кнопку смыва. Так было нельзя. Нужно было что-то поесть. Но я чувствовала, что сейчас мне даже кусок в горло не полез бы, ведь во рту всё ещё был противный привкус железа и того, что из меня вывалилось. Я не понимала, что же со мной происходит? Ещё недавно, находясь на безумных играх и на обочине дороги с Деок-Су, я искренне желала почувствовать во рту ненавязчивую ваниль, почувствовать жар от пламени зажигалки и утонуть в дыме. Иначе я бы думала лишь о губах Деока на своих, о жаре его объятий и его тёмных глазах. Однако, сейчас вечер, и я только что выблевала всё своё недолго длившееся "счастье". От этой мысли стало смешно, и одновременно грустно. Я зажмурила глаза и сдержанно хохотнула, пока мои напряжённые ранее плечи не дрогнули, прерывая вечно ровную осанку. Живот продолжало крутить и я достала из одного из шкафчиков под раковиной свою мини аптечку, откуда и вытащила обезболивающее. Уже давно должны были начаться критические дни, и я не сильно удивлялась боли. Просто молча набрала в стакан воды из-под крана и залпом осушила его, перед этим закинув в рот спасательную таблетку. Дни были тяжёлые. Слишком много всего навалилось за это время. Я была такая уставшая и изнуренная, что уже и не думала о том, что в любую минуту в мою квартиру могут забрести приспешники отца в черных масках и с автоматами. Меня это просто не волновало. Мои глаза подрагивали, а телу вдруг стало невыносимо жарко, несмотря на открытую форточку. Я вошла в гостиную, где был включен телевизор. На каком-то музыкальном канале я заметила интервью с популярной актрисой — Ким Джихё. Это была моя подруга, не одна из тех, что я имела, дабы не скучать одной в клубах или барах. Это была моя настоящая подруга. Моя опора и поддержка, с которой я и не раз была и в огне, и в воде. Я присела на диван, поглаживая правой рукой плечо, а левой уже подыскивая пульт, чтобы сделать погромче. Телевизионная Джихё ухмылялась и просто горела нескончаемой харизмой, то и дело подмигивая задающему ей вопросы ведущему. Ким как всегда была обворожительно красива: чёрные волосы чуть ниже плеч, закрученные плойкой, темно-серые глаза и превосходная улыбка. Я улыбнулась Джихё, понимая, как же я всё-таки соскучилась по ней. Из-за занятости подруги мы встречались крайне редко, но, как говорится, очень даже метко. По каждой нашей встрече можно было снимать отдельный фильм, жанром комедии, триллера и драмы. Даже мой отец признавал, что наш дуэт был несокрущим, и часто, когда мы были ещё подростками, сравнивал нас с близнецами Уизли из «Гарри Поттера». Джихё — смелая и острая на язык девушка, как Фред. И я — Джордж, не уступающая в своих шалостях "сестре". В темноте квартиры телевизор был единым источником света. Я, придерживая лицо рукой, медленно, но верно клонилась в сон. Объятия такого нужного сейчас способа погрузится в беззащитность, отчуждённость от всего мира, были самыми мягкими и тёплыми для меня сейчас. Джихё отвечала на вопрос "Какой ваш любимый фильм?", точно-точно собираясь ответить «Начало», когда я не заметила, как уснула. Дверная ручка дергалась, но не желала впускать прохожего в свою обитель. Всё так же в квартире была полная тишина, прерываемая лишь звонким хохотом девушки с экрана. Реклама. Реклама какого-то нового шампуня для волос появилась слишком резко, слишком громко для того, чтобы продолжить спать. Юн-су уронила голову на колени, тонкой чертой отрезанная ото сна. Она непонимающе оглянулась по сторонам, схватывая пульт и уменьшая громкость чуть ли не до нуля. Ручка дергалась, но на этот раз поддалась. Шаги, твердые и уверенные шаги разносились по коридору. Он приближался. Он пришел, пришел к ней. Мужчина в чёрной кофте с капюшоном, в тёмно-синих джинсах и с золотой цепью на шее, скрывающейся под толстовкой. Его руки находились в карманах, твердо сжатые в кулаки. Он не мог держать всё в себе, не мог противиться нахлынувшим чувствам. Юн-су насторожилась, сердце в бешеном ритме колотилось, а руки дрожали. Страх окутал её, а глаза невидящим взглядом проходились по замеревшей в проходе фигуре. Он стоял, стоял и молчал. Юн-су неспешно, аккуратно прошла к нему. От страха ничего не оставалось. Был лишь интерес, который и заставил её поднести руку к его лицу и откинуть капюшон. — Деок? — прошептала девушка, делая шаг назад. В груди щемило. Все эмоции смешались воедино. Они не могли выбраться наружу, просто не успевали. Деок-су подхватил её за талию, как собственность притягивая к себе и сливаясь в жарком поцелуе. Руки блуждали по мягкой ткани, кольцом обвиваясь на талии. Сейчас она его, сейчас она молчаливая. Она расплылась в собственном сознании, не смела прерывать такое желаемое, такое достигнутое. Её руки застыли на мощной шее, глаза приоткрылись, непонимающим взглядом проходясь по такому нужному сейчас лику. — Деок, что ты..? — Не нужно слов, родная, — мужчина ухмыльнулся, в такой знакомой, такой привычной ухмылке. Он провел рукой по волосам Юны, заправил торчащую прядь женских волос за ухо. Взгляд тёмных глаз прошёлся по бледному лицу. Оно загоралось и затухало, как спичка, в глазах же горел огонёк, выдающей желания сердца. Деок-су вновь вцепился в губы Шин, вновь повалил её на диван, задирая подол атласного халата и рукой проходясь по колену девушки. Юн-су закусывала губу, сдерживая рвущийся наружу стон. Тело слишком быстро, слишком явно реагировало на его прикосновения. Табун мурашек оцепил ноги, заставляя Чана вновь ухмыльнуться и расплыться в такой нежной, такой необычной для неё улыбке. Сердце трепетало, а тело продолжало откликаться и выпячиваться вперёд, тянуться к рукам Деок-су. Таким горячим, таким согревающим. Юн-су казалось, что только эти руки способны показать ей любовь. Способные показать страдания обидчикам, но в тоже время способные показать ей чувства, которые он ранее не испытывал. Чувства, которые окутывали обоих. Одежда, словно ненужная, уже ненужная, была раскидана на полу, в совершено хаотичном порядке. Мужские джинсы валялись возле телевизора, а ранее натянутая с головой толстовка возле дивана. С халатом поступили более лояльно: он, в расстегнутом виде, всё ещё покоился на девушке, открывая вид на голую грудь и подтянутый живот. Деок-су нависал над Юной, покачиваясь то взад, то вперёд. Достоинство мужчины во всю длину входило и выходило из женского лона, доставая до самого пикантного, самого чувствительного места. Юн-су сдерживала стон, зубами сжимая пальцы. Взгляд был устремлён прямо на Чана, который и сам был сдержан, но всё же испускал хриплые стоны, более похожие на кряхтение. — Деооок... — Деооок... Я очнулась ото сна, будто бы для самоуверенности мотнув головой. Вот так сон! Я где-то слышала, что сны часто показывают желаемое, но такое у меня было впервые. Такой горячий, такой ощутимый секс во сне...Ещё и с Деок-Су, который, пусть и слегка поменялся с последней встречи, но всё ещё являлся подонком. Телевизор всё ещё работал, показывая рекламу шампуня. Я закатила глаза и решила выключить экран, как заметила, где лежит правая рука. Халат был отдернут, а рука покоилась на кружевной ткани нижнего белья. Повествование от лица Чана Деок-су Это же время Я стоял возле парка аттракционов. Уже было довольно поздно, но он всё ещё работал. Группки подростков и влюбленные парочки сновали по парку, поедая сладкую вату и хрустящий попкорн. "Убогое зрелище" — подумал я, сжимая меж пальцев тлеющую сигарету. Даже в глубинах собственного разума я не позволял себе и подумать, что на самом деле всю жизнь желал того же. Желал юношеской влюбленности, милой девчонки рядом с собой, которая была бы по уши в меня влюблена. Я никогда не достигал этого. Никогда не знал любви и радости в отношениях. На протяжении всего времени мне попадались только ненормальные истерички, которые подзывали к постановке телефона на беззвучный, и самовлюбленные суки, нужные лишь для секса, для мимолётного перепихона. Я задумался, а нужна ли мне та самая желаемая ранее любовь сейчас? Нужна ли мне семья и родительское счастье? Я не знал. Я честно не знал, и не желал даже думать. Разве можно быть счастливым, когда ты знаешь, что зависишь от кого-то? Когда у тебя есть слабость, такая ясная слабость? Я усмехнулся своим же мыслям. Это было иронично, ведь я всё ещё выставлял преграду меж собой и легкомысленной, но в тоже время такой притягательной, такой язвительной, Юн-су. Я потер переносицу двумя пальцами левой руки, вспоминая произошедшее совсем недавно. Своё же поведение выбивало меня из колеи, заставляло злиться, сильно злиться, опять же, на себя. Я ненавидел мужчин, которые находились "под каблуком" у своих девушек. Ненавидел их, презирал. Однако сам же, вопреки своим идеалам, вопреки своим личным заветам, не побоюсь этого слова, добровольно попал под каблук Шин Юн-су. Я видел, как она была огорчена, как была обижена на мой поступок. Я видел это, и, к своему же удивлению, не ощущал заветного восторга. Я ощущал пустоту внутри себя, щемящее раздражение на самого себя. Девчонка, чёртова девчонка! Всему была виной она. Её пронзительный взгляд серых глаз, её черные волосы и идеальная фигура не выходили из моей головы. Я думал о ней постоянно, думал даже на чёртовых играх, думал о том, жива ли она! Я хотел, чтобы она жила, хотел, вновь появившись в зале, распластаться от её холодных глаз на полу, поймать её взор и утонуть в нём. Почему ты противоречишь себе, Деок? — Босс! — крикнул молодой паренёк в подобии делового костюма. Это был Тэян, один из тех глупцов, приспешников большого босса, которых я сумел перетащить на свою сторону. Смотря на него я ухмыльнулся, почти что рассмеялся, видя, как он нервничает и кличет меня своим новым боссом. — Я тут. — Ты чё так поздно? — безэмоционально вопросил ему я, вновь делая затяжку дыма и выдыхая его в лицо паренька. — В моём баре несколько алкашей подрались, — юноша подставил мне зонт, оживлённо рассказывая причину своего опоздания. Меня это не сказать, что не волновало, мне было откровенно плевать на его оправдания. Меня больше заботило то, что сейчас, оказывается, шел дождь. Погруженный в мысли, я даже не заметил его. А осмотрев себя получше и от единого дуновения ветра сгорбившись, я наконец заметил, что был совершенно мокрый. И не в том смысле, и не от поцелуев Юны. Как только Тэян закончил свой монолог, я тут же потребовал с него денег. Торчать на улице под дождем, пусть и скрываясь под зонтиком, совершенно не хотелось. И тогда Чон вручил мне конверт с деньгами, сразу же начиная вновь оправдываться. Но как только он понял, наконец-то,  что это дохлый номер, приступил к другому вопросу. — Я слышал, большой босс отправил всех ребят разыскивать вас в Инчхоне и Ансане, да? А где вы были всё это время? Я ухмыльнулся, даже не смотря в сторону Тэяна. Было очень смешно, что папаша любимой разыскивает меня по всему городу. Очень по-семейному, дорогой тестюшка! Но раз босс всё ещё не отправил меня на черный рынок, Юн-су ему ничего не сказала. Хорошая девочка. — Здесь мы это обсуждать не будем. — ответил я, всё так же даже не смотря на собеседника. Не сказать, что я зассал встретить босса, но я зассал. Взгляд всё же метнулся к приспешнику, и я выбросил уже затухшую сигарету. — Ты на колесах? Парень угукнул и кивнул в сторону машины, стоящей недалеко от нас на обочине. Не став дожидаться приглашения, я направился к его тачке, заправляя руки в карманы и вновь, ненароком, перебирая в голове моменты, хоть как-то связанные с Юн-су. Юн-су, ох, Юн-су. Она строит из себя ледяную королеву, совершенно не подозревая, какой же у неё хрупкий лёд. Я помню как горели её глаза, когда мои руки блуждали по её плечам. Помню непонимающий взгляд, который как по расписанию появлялся каждый раз после моего соглашения выполнить её просьбу. Пусть я и выглядил уверенно, как и всегда, обычно язвительным и самоуверенным, но в этот вечер внутри меня взрывалась бомба, разум кричал о том, что я поступаю как кретин, дуя в флейточку её чувств. Мы сели в машину, и почти сразу завязался разговор. Я, был бы не я, если бы не выдвинул идею как грабануть тупых фигурок из того места. Я рассказал Тэяну об игре, рассказал о главном призе, находившемся в огромной свинье копилке, и даже вручил ему визитку. Парень не верил мне. Я это видел. Он будто почувствовал свою силу, почувствовал, что может противиться мне. Я нахмурился на его скептический взгляд, и на вопрос "Это и есть приглашение на ту игру?", ответил резво, как всегда, грубо. — Чего смотришь, козёл? — сказал я, забирая визитку из его рук и запихивая её в карман. — Да, приглашение. Вчера прислали, видимо хотят вернуть нас. — Хорошо, босс, — в тон мне ответил Чон Тэян, разворачиваясь в мою сторону. Как же мне не нравилось, что этот гаденыш пытается играть со мной. — Что мы будем делать? — В здании много рабочих, но в грузовике, который отвозит игроков, всего один человек. — сказал я. — Мы вырубим пижона в маске, а после этого взломаем их сейф. Если мы сделаем всё по-умному, больше не придется иметь дело с алкашами, чтобы поднять бабло! Я искренне горел этой идеей. Мне казалось, что ничего сейчас не сможет отсечь от меня мой азарт и восторг. Но этот говнючела смог. — Всё ясно, но... — начал он, с некой усмешкой глядя на меня. Я повернулся в его сторону, жалея, что лазером из глаз всё ещё не умею испепелять людей. — все парни знают, что вы поцапались с большим боссом, прежде чем залечь на дно. Весь Инчхон вас разыскивает. Сомневааааюсь, что мне удастся их уломать... — Слышь ты, дрыщ, — я нахмурился. Ярость закипала внутри меня, и я должен был куда-то её выплеснуть. — Провернём делегу и я верну ему деньги! Про честь его любимой доченьки я умолчал. К большооому сожалению, её я вернуть не смогу. Ну и не собираюсь. Оставалось лишь верить в то, что Шин Мэн-хо ещё не в курсе наших потрахушек, как и сидящий рядом дрыщ, говнюк и козёл. Но так быстро с моего лица победная улыбка не спадала, слова приспешника ввели меня в шок. — Босс, — он сделал паузу. Моё терпение кончалось, и на смену ему приходила неконтролируемая агрессия. — Сколько времени вы трахались с дочкой большого босса? — А ты откуда знаешь? — я непонимающе, но в тоже время агрессивно оглядывал Тэяна. Ладонь сжималась в кулак, но лицо было напуганно. Вот ведь, что было не так. Осознание окатило меня ледяной водой из ведра, и я уже почувствовал, как горит мой зад. — Как же не знать? Все уже узнали, получив смс с твоей рожой, рядом с крупненькой суммой бабла за твою голову. — Ты что, сука, охренел?! — это что получается, Юн-су всё рассказала папаше? Ругательства норовились слететь с моего рта, но я держал их, продолжая слушать. — Деок-су. — парень наклонился ко мне, в зловещей ухмылке проговорив моё имя. Я язвительно ухмыльнулся, вопросительно повторив за ним. — Придурок! Ухмылка вновь слетела с моего лица, почти сразу же, как только появилась там. Моё лицо озарил такой непривычный сейчас свет фар от подъехавшей черной машины. Такие машины были только у подручных мафиози, только у большого босса. Из тонированных машин выплыли "деловые" пижоны в чёрных костюмах, держа в руках дубинки и ножи. Я в испуге оглядел их, замечая за пазухой каждого револьверы. Тут же, как по сигналу, Чон вновь заговорил, не спуская ухмылки с лица. — А вот и "друзья" большого босса подъехали, — пропел парень, желая до конца втоптать меня в землю. Я совладал со своим выражением лица, пусть рука, ранее сжатая в кулак, начала подрагивать. — Чтоб разобрать тебя на кусочки, идиот, и принести в подарок боссу и госпоже Шин! В счёт моральной компенсации. Всё, козел, теперь ты не отвертишься! Придурок смеялся, уповаясь своей властью надо мной. Я желал, искренне желал прямо сейчас высунуть из кармана толстовки складной нож и пырнуть тупого дрыща им как следует. Я еле сдерживал себя, прикусив язык и соображая, как мне сейчас поступить. На праведную месть совершенно не было времени. Ребята с ружьями не дадут мне и начать, тут же всадив пулю в лоб. Был один вариант — побег. Благо, это я умел лучше всего (Юн-су подтвердит). Тут же отдернув дверцу машины я пробежал некоторое расстояние, на ходу перепрыгивая забор и даже не оглядываясь на приспешников Мэн-хо, которые тут же ринулись ко мне, либо же достали оружие. Они не успели ничего сделать, когда я резво перепрыгнул через второй забор, с высоты моста срываясь в воду. Повествование автора Около пяти часов назад Белая полицейская машина с синими и красными полосками движелась по как всегда оживлённому Сеулу, а точнее, по районам Мёндена. Парень за рулём — Хван Джун-хо, отважный полицейский, добродушный и правильный человек, по своей натуре являющийся стражем правопорядка с головы до пят. Выражение лица юноши было совершено обычное на первый взгляд, на второй же можно было заприметить сжатые губы и подрагивающие руки, сжимающие руль. Хван был сломлен, по-настоящему сломлен, затонув в поисках брата, помощи другим, и опять же, поисках пропавшего брата. Его исчезновение всё ещё было чем-то странным, чем-то необычным. Джун знал, что Ин-хо не мог уйти просто так. Да, он часто пропадал, но не настолько долгое время. Джун-хо помнил, как нашел в его комнате в отеле черную коробочку с розовым бантом, в которой лежала подозрительная визитка с тремя фигурами: кругом, треугольником и квадратом. Раньше он бы не так удивился, даже не нахмурился. Но смотря на неё тогда, он уловил взаимосвязь между двумя одинаковыми визитками у пришедшего в отдел полиции Сон Ки-хуна из Сан-Мундона, который рассказывал ужасающую историю о том, как взрослых людей приводили играть в детские игры, угрожая вылетом из игры при нарушении правил, и у его собственного брата – Хвана Ин-хо. Та самая визитка, словно важная гостья, одиноко покоилась на переднем сидении, справа от Джун-хо, будто подначивая постоянно поглядывать на неё. Хвану хотелось знать, что с его братом? Знать, что это за чёртовы игры? И знать, жив ли он ещё? Полиция не могла ему с этим помочь, да и он не смог бы им рассказать. Ведь в полиции как всё делается, одно неверное слово – и ты уже за решеткой или в психиатрической лечебнице. Конечно, к сотруднику бы может кто-то и прислушался, но лично сам Хван не горел желанием проверять это на себе. Из полиции он смог вытянуть лишь адрес того самого Сон Ки-хуна, который на просьбы паренька лишь отрицательно замотал головой, со словами: "ничем не могу помочь". От отчаяния Джун-хо готов был выть. Как же так могло получиться? Джун не мог жить с мыслью, что брат может быть где-то в опасности, при смерти, а сам он спокойно живёт, благодаря братской почке. И наконец, когда полицейский уже был готов опускать руки, он заприметил Шина Мэн-хо, с которым сам Джун-хо, был "хорошо" знаком. Прямо сейчас, въезжая на территорию большого особняка, до которого ещё надо было проехать километров пять по извилистой дороге, заборчиком скрывающей шикарный сад с фонтанами. Джун то и дело поглядывал в сторону окна, встречаясь взглядами с безэмоциональными охранниками в смокингах и с черными солнцезащитными очками. Хоть сейчас и лил дождь, словно из ведра. Ни один из них не держал в руках зонтик, словно выказывая свою серьезность и готовность защитить хозяина от нападок со всех сторон. Было иронично то, что на протяжении нескольких лет Джун-хо пытался копать под мафиози, собирал доказательства его вины в многочисленных убийствах и денежных махинаций. Однако, все его старания никогда не заканчивались успехом, даже оборачивались против него самого. В то время как Мэн-хо посмеивался от провалов парнишки. Но сейчас всё изменилось. Джуну нужна была помощь, и он это признавал. Входя в темный и длинный кабинет большого босса, Хван держал своё лицо непринуждённым, словно его ничего не гложило, словно у него всё было в порядке. Мэн-хо как всегда сидел в своем рабочем кресле, сложив руки в замок за столом, на котором, как у самого дотошного перфекциониста, всё лежало на своем месте. По выражению его лица нельзя было понять его настоящие чувства. Как всегда закрытый, безэмоциональный мафия, своим пустым взглядом заставил мужчину поежиться, и поклониться. Он был готов начинать разговор, однако Шин опередил его, расплываясь в улыбке: — Дорогой Джун-хо, – Мэн-хо встал из-за стола, с раскинутыми руками подходя к полицейскому, словно желал обнять его. Руки быстро опустились, как только паренёк попытался раскинуть свои, но улыбка, искренняя, насмешливая, всё так же не спадала с лица. — Давно не заглядывали к нам в гости. Решили подкинуть жучки или сразу камеры вешать? Вы если что говорите, мы вам лестницу подвинем, не чужой ведь вы уже. Джун-хо улыбнулся, закатывая глаза из-за явной насмешки босса. Но решил быстро продолжить, чтобы, как говорится, раньше закончить. — Господин, мне нужна ваша помощь. Мэн-хо очень удивился. Его брови были вскмнуты вверх, а руки тут же рефлекторно сложились за спину. Мафиози пригласил гостя присесть, сам вновь приземлившись на своё кресло. Он знал, что полицейский копал под него. Знал, что от него можно ожидать чего угодно. Но он так же знал, что если он пришел за помощью к нему, то ситуация безвыходная. А даже будучи черствым, неспособным на любовь человеком, каковым его считают многие, Мэн-хо придерживался принципа, что попавшим в беду нужно помогать. Джун-хо всё рассказал все это время молчавшему боссу, не упуская ни крохотной детали. Мысли о том, что он наконец-то сможет отыскать брата, воодушевляли паренька откинуть всю свою вялость куда подальше и загореться идеей его возволения. Занятый своим рассказом, Джун и не заметил, что Мэн-хо все это время был сосредоточен на своих пальцах, на самом деле витающий в своих мыслях. — Я помогу вам. Слушайте мой план.