Ядовитые Забавы

Почему я не родилась немой? Вообще, зачем людям дар речи? Было бы куда проще! Этот вопрос мучал меня на протяжении всей ночи, а затем и утром. Я ворочалась, пинала ногами плед, взбивала подушку кулаками и все равно не могла уснуть. Расположившийся Тео в кузове лишь иногда посматривал на мои метания на диване, но ничего с собой поделать не могла. Конечно, ничего такого я не сказала, а даже шутила… вроде. Усталость просто мозг весь съела. Эх, а ведь девушки должны быть загадочными даже для друзей. Правду мама говорила, что если бы я была инструментом, то однозначно кувалдой. — И кто меня за язык тянул? — бормочу себе под нос, поднимаясь с дивана и направляясь к своей маленькой лаборатории. — Пойдем делать яд, сэр Лапуля. Терять мне, как женщине, уже нечего. Тео фыркнул и облизнулся, удобнее располагаясь на мате. К счастью, это были последние мгновения, когда я себя костерила за длинный язык. На самом деле плохая это привычка гнобить себя, когда рядом есть образчики и похуже. Да простит меня святая психология. Смешав пару капель мятного сиропа с водой, махом всё выпила из стакана. Затем посмотрела на трёхлитровую стеклянную бутылку и вздохнула. Надо будет попросить папу ещё принести воды. В прошлые выходные он здесь нашел приют, поругавшись с мамой из-за плинтусов. Пару лет назад мы с папой даже печку небольшую приварили, чтобы и в холодное время года могли побыть в безмятежном одиночестве. В дверь настойчиво замолотили ладонью. Я напряглась, уже догадываясь о личности гостя, и продолжила меланхолично помешивать ложкой мой успокоительный напиток. — Марина, проснись! — Ась? — изображая сонную муху, мычу. — Так ты уже встала? Открывай дверь! — Угу, сейчас только ключ найду, — бросаю я и делаю глоток воды, наматывая шнурок от ключа на указательный палец. М-м-м, блаженство. — Ой, куда же я его дела? Кажется, Тео его съел! Да простит меня Тео. Ох, кажется, я сегодня много извиняюсь. Как человек с высшим образованием и педагог с двадцатилетним стажем, мама сразу посекла, что её дурили. Соответственно, как и любому иному человеку, восторга у нее эта новость не вызвала. — Перестань издеваться, нахалка, и открой дверь немедленно! Пёс с печалью посмотрел на меня, а я на него. Ни у кого из нас не было желания впускать матушку, но нашего мнения никто не спрашивал. Мама мрачнее тучи зашла в гараж. Ну как зашла-то?.. Влетела. Я только диву давалась, как идеальный пучок волос устоял на голове от такого напора. А нет, поняла. Лак для волос поблескивал в тусклом свете. — Мне надо с тобой поговорить, — без обиняков вывалила она, кривясь при виде незастеленного дивана и Тео. — В восемь утра? Что, после работы мне мозг вынести не судьба? Хоть подготовилась бы морально, — хмыкаю я и сажусь в позе лотоса на диване с кружкой чая. Уголки накрашенных металлическо-розовой помадой губ поползли на миллиметр вниз. — Долго ты ещё планируешь работать в кафе? — выдает она, скрестив руки на груди. На ней был сегодня коричневый деловой костюм, состоящий из узкой юбки ниже коленей и приталенного пиджака. Стоило отдать ей должное, но для своего возраста мама сохранила отличную фигуру. Эту генетическую деталь я была бы не против у нее унаследовать. — Меня беспокоит твое будущее, Марина, — продолжила мама, поправляя очки на переносице. — И меня очень тяготит, что тебя кажется нет. Помассировав двумя пальцами висок, нарочито громко отхлебнула чая (маму сразу перекосило) и произнесла: — Не поверишь, прямо сейчас размышляла над тем, как схожу на собеседование в пафосный ресторан Москвы и всех покорю своим лучшим рецептом макарон по-флотски. Мама сарказма не оценила, продолжая смотреть на меня немигающим взглядом. Со вздохом поставила кружку на столик и распустила пучок. — Да не знаю я ещё. Мне бы хотелось сначала в нашем кафе занять место повара, но штат упакован, а пока буду искать новую работу — время уйдет, — проговорила я. — Да и заказы есть, а сбережения идут в копилку. Всё узнала? — А тебе разве интересно моё мнение? — надменно спросила она и направилась обратно ко входу. У меня от этого только рот приоткрылся, а после махнула на неё рукой. Опять у мамы какое-то обострение. Она всегда была сложным человеком: могла ни с того, ни с сего нагрубить, становилась дотошной и пыталась прививать мораль, которой сама не следовала. Папа говорил, что мама — загадочная, а я же была уверена, что где-то по ней плачет психиатр. Зато теперь я точно знала, что квартира была свободна от сил темных. Шустро одевшись и взяв рюкзак с вещами, бодренько посеменила с Тео домой. Мы почти дошли до родного двора, пока вдруг глаз не зацепился за какое-то движение у знакомого подъезда. И что самое поразительное — были менты. С одним из сотрудников внутренних дел стоял Космос, что-то говорящий одними губами замершему в метрах двадцати Саше. — Хм. — Останавливаюсь на месте, глядя на то, как растерянный Белов удалялся, а Космос заискивающе улыбался милиционеру. Что-то происходило серьезное у меня прямо перед носом. Я это нутром чувствовала. Любопы-ы-ытно. Холмогоров опять похоже что-то учудил. А кем я буду, если не воспользуюсь моментом и немного не поиграю на нервах элитарной образины, вылупившегося из изнеженных профессорских садов? Космос отошёл на пару метров от милиционера и, наконец, заметил меня. Он возвел глаза к небу, мол, спрашивая: «за что?» — Какие люди, — елейно пропела я, направляясь к нему походкой от бедра. Рядом со мной гордо вышагивал Тео. Судя по его темнеющему лицу, мы произвели неизгладимое впечатление на парня. — Киса, давай только не сейчас? — пробубнил Холмогоров, пытаясь обойти меня. И куда это он намылился? В бездну, где я его точно не достану? Фигли! Шоу начинается. — Теодор, держать! — четко скомандовала я псу, указывая пальцем на парня. Мой верный хвостатый союзник вмиг сориентировался, встав на пути Холмогорова и утробно зарычав. Космос отступил на шаг назад, не спуская возмущённого взгляда с нас. Что уж говорить? Тетя Дина отлично натренировала Тео, и со временем он научился и меня слушаться. Складываю руки на груди, ощущая, как сердце наполняется радостью, пока Космос звереет на глазах. Ну да, его загнали в угол, и он отлично это понимал. — Здесь происходит странное что-то, да? — протягиваю я с миной палача. — Милиция и ты, дающий знаки Бело… Космос стремительно закрыл мне рот ладонью и оглянулся назад, где возле подъезда курил милиционер. Я прищурила глаза, чувствуя, что неспроста повысила голос на фамилии «Белов». Чутье меня ещё никогда не подводило. — Ладно-ладно, проси, чего хочешь, но только молчи и дай уйти, — тихо зашептал Холмогоров, с проникновенной мольбой заглядывая в глаза. Изумлённо заломила бровь. Неужели он так быстро сдался? А как же торги? Боже, какое разочарование, как низок стал наш век! — Хорошо. Твою машину, — брякнула я, когда он отодвинул руку с моего лица. — Ничё не треснет? — фыркнул парень, но на удивлении улыбнулся. Е-мое, это насколько у них все плохо, что Холмогоров начал улыбаться рядом со мной? — Попытаться стоило, — пожимаю плечами я, окидывая его цепким взглядом. — Так, что с тебя-то взять? У тебя же ни хрена. — Время, Кис, — оглядываясь по сторонам, выпалил Космос. Я закатываю глаза. Какие все занятые нынче, что караул сплошной. Надо было начать со светской беседы, а она длится минут пятнадцать минимум, как учила маменька. Вот тогда сударя Космоса Юрьевича бы точно прорвало, когда я заговорила о процентах влажности в ближайшие дни. — Придумала! Хочу желание. Выполнишь без отмазок и нареканий, идёт? — с гаденькой ухмылочкой протягиваю ему руку. — Да-да, идёт, — поспешно выпалил парень, пожимая мне ладонь. — Тео, сидеть, — смилостивилась я над Холмогоровым, о чём ещё пожалею, конечно. Вообще, придурков всегда нужно держать в тонусе. Как только пёс опустился на задние лапы, то Космос дал дёру. Даже коричневый пиджак развеивался по ветру, как плащ у супергероя. Я с насмешкой проводила его взглядом. Не повезло ему повстречать взвинченную меня после разговора с мамой на своем пути.

***

— Я буду по тебе скучать, — доверительно шепнула псу в ухо, пока Олеся наблюдала за нами с грустной полуулыбкой. У тёти Дины случился приступ миокарда, и Олеся приняла решение забрать к себе пожилую мать. Тео тоже отходил к ним. Женщина, конечно, предложила отдать мне животное, но мама такое лицо скривила, что пришлось от этой идеи отказаться. Так что да, я ощущала всепоглощающую грусть. Словно вместе с тетей Диной и Тео уходил кусок моего детства. Странно, наверное, такое слышать от двадцатилетней отрыжки мироздания, но ничего не могла с собой поделать. Мне хотелось отчего-то плакать. — Ты можешь к нам приезжать, — попыталась подбодрить меня Олеся, перехватывая поводок двумя ладонями. — Ты же знаешь, мы всегда будем тебе рады. Посмотрела в глубокие глаза Тео и мысленно покачала головой. Нет, этого точно не случится. Такие встречи только приносят горьковатую радость, а после опустошение, пока не станут редкими и неловкими. — Да, наверное, — слабо улыбнулась я, шмыгнув носом. — Заканчивайте, — кинула мама, снимающая бигуди с волос. Родители шли в гости к папиной троюродной сестре. Они с мужем купили новый холодильник и пригласили моих стариков обмыть удачное вложение денег. Ещё раз крепко-накрепко обняла моего защитника за мохнатую шею. А затем спустилась вниз, чтобы проводить до такси. К возвращению родители уже полностью были упакованы. Почти… Папа сидел в кресле, одетый в голубую рубашку и обмахивался газетой, пока мама выбирала сережки к блузке цвета мокко. Просто махнула на них рукой и направилась на кухню. Мой дорогой кореш Василий из сто девятнадцатой квартиры заказал клубничный тарт. Не себе разумеется, а новой девушке. Та обожала десерты, а клубнику больше всего. Ещё понятия не имею, конечно, как из замороженных ягод сделаю красивую шапку сверху, но у меня были три пакета и семь часов впереди. Терпеть не могла, когда просили испечь нечто с продуктами в несезон. — Мы пошли! — крикнул папа из прихожей. — Да-да, валите уже, — как можно добрее в своем состоянии бросила им. Мама что-то пробурчала, а папа рассмеялся. Вскоре захлопнулась дверь, а я принялась за тесто для бисквита. Не знаю то ли это закон подлости, или само провидение, но за последние два часа психанула раза три. Первая миска с тестом упала на пол, после обожглась о духовку, о постоянно падающей сахарнице и ложке — говорить нечего. — Уродство! — вырвалось у меня, когда вода в раковине не ушла, а забулькала и осталась на прежнем уровне. Вантус тоже оказался бессилен. Вытирая руки о свой любимый желтый фартук с розовыми птичками, направилась в комнату за серной кислотой. Сейчас мы этот засор устраним! А не устраним… что ж, придется молиться на золотые руки папули. Искомое нашлось быстро. У меня был собственный шкаф с мини-лабораторией, как в комнате, так и в гараже. Если раньше всерьез увлекалась опытами, то сейчас использую только в быту знания из хим. класса, да и чтобы устраивать розыгрыши друзьям. — Пчёл, это ты? Подойди сюда, нужен мужской опытный глаз, — услышав хлопок двери, громко говорю я и развязываю сзади пояс фартука. Витя часто заходил ко мне за халявными остатками от моих кулинарных экспериментов. Но это был не Пчёла. Я много, кого ожидала увидеть, но только не человека, которого видела лишь раз в своей жизни. — Здравствуй, Марин, — блеснул злой улыбкой парень, расстегивая пуговицу черного пиджака. Пока всё тело оставалось парализованным, ладони же облепил липкий холодный пот. Шок и страх сбили меня с толку, пока мажор с дискотеки на Новый Год медленно поворачивал замок в двери. — Как ты… — Голос задрожал и надорвался, и я прокашлялась. — Как ты здесь оказался? Дрожь колотила молоточком всё тело. Я редко запоминаю парней, над которыми посмеялась, так как безобидные шутки забываются, но этого запомнила. Пижона Артемия пришлось прилюдно ставить на место. Резко и почти с истерикой. Но никогда надеялась встретить его в прихожей своего дома. Он сделал шаг вперёд, наблюдая из-под густых ресниц, как отхожу назад. Сердце забилось с утроенной силой. Кончики его рта дернулись в улыбке, когда я схватилась за железную ложку для обуви. — Я ещё тогда сказал, что ты мне понравилась, — вибрирующим тоном произносит Артём, не сводя с бледнеющей меня серых глаз. — И вот нашел в этой ды… — Не парь мне мозг, тля золотомордая! Как ты оказался из Тверского здесь? — взвилась я, прерывая его. Поправив пятерней чуб черных волос, он внезапно дернулся вперед и вырвал из моих рук ложку. Замахувшись на него, тут же закричала, когда он поймал запястье и вывернул конечность за спину. Вместе с хрустом костей суставы опалила ноющая боль. Прижавшись всем телом ко мне, парень припал мокрым поцелуем к шее. Вторая ладонь шарилась по пряжке моего ремня. В глазах потемнело.       — Полгода только о тебе все мысли, — сбивчиво шептал он. — А тут твоя фотография, и я… Ох! Как смогла ещё раз прыгнула ему на ногу и рванула в сторону, несмотря на захват на руке. Завоеванная свобода оказалась короткой. Артём ловит меня за край воздушной блузки, затем резко поднимает за талию и швыряет на пол. На мгновение в глазах заплясали бешеные красные звёздочки. Висок пронзила тупая боль от встречи с краем столика для ключей. К счастью, не острым. Это и был единственный положительный момент. — Отвали! — закричала я, когда сукин сын попытался меня поднять с пола, но своей физиономией нарвался только на кулак. — Хорошо. На полу так на полу. Мне всё равно где, — сплюнул сгусток крови он, пытаясь оттащить намертво вцепившуюся меня от дверной ручки. Не добившись в этом деле особых успехов, парень выругался, а затем неожиданно отвесил пощёчину. Голову крутануло, щека горела и слезы прорвались сквозь ресницы, но пальцы продолжали сжимать ручку. Горло сжал спазм, что не могла даже кричать, вырывались одни хрипы. Мозг отказывался воспринимать, что это происходило здесь. В месте, где ничего такого быть не должно. Это же не какая-то подворотня или клуб, а мой дом. Я съёжилась в комок, готовясь к новому удару. И он не заставил себя ждать. В этот раз только досталось не лицу, а пальцам. Фаланги пальцев разом запульсировали болью, когда железная ложка опустилась на них. — Не надо, — заревела в голос я, когда случилось самое страшное — пальцы разжались, и парень оторвал меня от двери. — Хватит выпендриваться. Для целки ты была тогда слишком развязна, — проговорил парень, опускаясь сверху на меня. — Я же тебе ещё заплачу. Чего ты переживаешь? — Заплатишь? Слёзы скатывались с уголков глаз, не останавливаясь. Я не знала, что чувствуют люди, когда умирают. Но почему-то сейчас была уверена в том, что погибаю любой логичной мыслью, что не смогу ничего сделать, каждым прикосновением рук парня по телу и кошмарным ощущением собственной уязвимости. И впервые в жизни мне хотелось звать на помощь. Унизиться до такой степени… но нельзя. Ведь это значило подставить других.       

***

Муха мёртв. У Вити в голове не укладывалось не только эта новость, но и то, что Сашку так красиво пришили к делу. Даже слишком… Космос правду сказал, что кто-то в этом мире против их друга. Пока, конечно, было решено не высовываться понапрасну и заниматься тем, чем и обычно. Они ленивой походкой шли от беседки, где устроил сбор Космос после того, как отвез Белова на дачу друзей его отца. — Да, дело тёмное, — откинув окурок, произнёс Пчёла. — Я сам ничего не могу такого вспомнить. Драка, а потом выстрел. — Блин, не надо было мне тащить вас туда, — продолжал сокрушаться Валера. — Если бы да кабы, блин! Не загоняйся. Мы же не могли знать, что так произойдёт. — Только от этого легче не становится, — вздохнул Фил, застегивая молнию на спортивной куртке. После боя его лицо больше напоминало отбивную. — Слушай, а может Киса чё, увидела там? Она же, как сплетница районная, всё видит и слышит. — Да навряд ли, в своём круге искала приключений. — Но спросить лишним не будет. Или вы чё, поссорились опять? Давай тогда сам с ней поговорю. Меня она больше вас всех любит, — посмеиваясь, предложил он. — Сам зайду сейчас, — решительно сказал Пчёла, закатывая рукава толстовки. Киса, наверняка, была дома. После скандальных гулянок девушка предпочитала отсиживаться у себя. Как только он попрощался с Валерой, то быстрой походкой направился к дому, в котором жила Киса. На самом деле парень испытывал двоякое ощущение. С одной стороны ему хотелось увидеть подругу и поболтать с ней, но с другой испытывал желание быть подальше. Ведь появившаяся неловкость в гараже упорно не давало ему покоя. Пчёла всегда знал, что ему точно не нужно в жизни и что неодходимо. И в последний список не входили навязчивые воспоминания о том, как пахнет подруга. Многие девушки пользовались женственными ароматами, вроде цветочных и сладких. А вот от Кисы, несмотря на близость с кухней, всегда пахло чем-то легким и свежим. Этот аромат варьировался между запахом травы после дождя и только что нарезанным сочным апельсином. Твою мать! — Космос, черти тебя побери, сглазил, — выругался он, чувствуя, как пульс снова ускорился. Если бы ему три дня назад сказали о том, как часты станут мысли об их местной хулиганке, а не о знойной красотке с третьим размером бюста, то парень бы знатно рассмеялся. Только сейчас смешно ему совсем не было. Пчёла провёл ладонью по лицу, с некой беспомощностью глядя на дверь квартиры Кисиных. Так хорошо знакомую ему с детства. Сейчас он её откроет, как делал уже много раз, и потребует самую большую кружку чая. Всё пройдёт, как обычно. — Тварь! — взревел кто-то. Витя оглянулся по сторонам, прислушиваясь, но везде было тихо. Крик определенно происходил из квартиры Кисиных, а после глухой удар и звук, будто что-то упало… или кто-то. Сердце парня замерло в груди. Он схватился за дверную ручку и дёрнул не себя, но та оказалась закрыта, что уже нетипично для этой квартиры. Раздался женский короткий вскрик и снова грохот. Но уже рядом. Может, в метре от двери. — Киса, открой дверь живо! — заорал Пчёла, стукая ладонью по двери. Тишина и какой-то сдавленный звук. Но только это не добавило ему спокойствия. В квартире точно кто-то был. — Да простит меня Ирина Эдуардовна, — пробормотал себе под нос он, прежде чем резко рвануть вниз ручку и оттянуть со всей силы на себя. Откинув от себя сломанную деталь, он распахнул дверь и влетел в квартиру, но только, чтобы обомлеть. Пчёла впервые испытывал такую смесь, как изумление и жгучую, поднимающуюся с самых низов души, ненависть. Какой-то незнакомый и холёный парень нависал над лежащей на полу Кисой, зажимая одной рукой ей рот, а второй удерживая запястья над головой. Парень был въерошен, а на полной губе след от крови. Но сама Киса выглядела, куда хуже. Голубая блузка порвана до пупка, на щеке алая отметина и бесконтрольный дикий ужас в заплаканных зеленоватых глазах, пронзивший Пчёлу до каждой клеточки тела. Ещё никогда в жизни ему не доводилось видеть свою подругу в таком состоянии. — Слышь, герой, трёх тысяч рублей хватит, чтобы успокоить твою совесть? — произнёс парень, убирая руку от лица Кисы и доставая пару купюр из кармана, оказавшиеся тут же у ног Вити. — Дверь прикрой. — Вить, уходи, — прошептала Киса, стыдливо пряча взгляд. Жемчужинки влаги скатывались к вискам и путались в эбеновых волосах. Если до этого она была красная, то сейчас стала бледнее смерти. — Видишь? С девушкой все в порядке, — ухмыляется пижон. Но Пчёла не слушал её. Единственный советчик, которого он всерьез сейчас воспринимал, был — гнев, что сейчас раскаленной расческой проходил по его нервам. Да и что вообще ещё там мелет эта малохольная? За кого она его принимает, мать её?! — Ай, какой щедрый, — цокнул языком Пчёла, подбирая купюры с пола, а после захлопывая рукой дверь. — Знаешь, я тебе тоже могу дать кое-чё. Лови! Одним ударом ноги по лицу он отталкивает парня от Кисы. Та еле успевает отползти в сторону, как с уже разбитым носом мажор свирепо бросается на Витю. Катаясь по полу и сметая на пути мебель, парни колотили друг друга, стараясь занять выгодную позицию для боя. — Перестаньте! — кричала где-то отдаленно девушка. — Тебе же сказали проваливать, — пропыхтел незнакомец, нависая над ним и сжимая плотным кольцом ладони на шее Пчёлы. Он пару раз приложил парня головой об пол и начал ещё сильнее надавливать руками на шею. — Убью! — надрывался Пчёла, пытаясь скинуть его с себя, и закашлялся. В глазах заплясали алые звездочки, а легкие начали гореть. Пальцы пытались дотянуться до кармана джинсов, где находился перочинный нож. На задворках сознания он чувствовал, что это драка была уже совсем не на жизнь. — А-а-а-а-а! — завизжал натурально вдруг парень, отпуская его шею и выгибаясь дугой. Произошедшее случилось, будто под мутной плёнкой и одновременно в ясном сознании. Пчёла резко приподнимается, а пижон вновь тянется к его горлу. И одно это движение вызывает такое сильное бешенство! Парень понял, что сделал, когда глаза противника округлились удивленно, а изо рта вышел булькающий звук. Марина выронила мерную стеклянную кружку, из которой минуту назад вылила серную кислоту Артему за шиворот, и прижала обе руки к губам. Разжав рукоятку ножа у шеи парня, Пчёла откатился подальше от тела. Ладони его дрожали так сильно, будто у него лихорадка. Конечно, теплилась где-то маленькая надежда, что это всё кошмарный сон или же ранение оказалось несильным. Вот только здравый смысл всё это отметал, подкидывая пару выводов: он убил человека и, если не Саша уже, то Витя сядет.

***

— Я не дам тебе сесть, усек? — прошипела я, засовывая руки Артема в громадный кожаный чемодан. — Это всё несчастный случай. Тоже мне нашёлся зэк бывалый. — Думаешь родители этого мажора не будут его искать? — горько усмехнулся Витя, принявшись застегивать молнию. — Марин, это не шутки. Я убил человека.        Мне хотелось его треснуть. Даже рукой этого дохлого идиота. Как можно было предаваться чувству вины и унынию в такой момент? Но, взглянув на Витю, тихонько вздохнула. На нём просто лица не было. Затем подползла на коленях к нему и обхватила его лицо ладонями, всматриваясь в глаза. — Я понимаю, что это морально охренеть как тяжело. В особенности, сейчас, — тихо говорю я. — Но прошу тебя, соберись. Не появись ты, он бы меня изнасиловал, а я бы этого может и не пережила. Или же есть вариант ещё похуже: он бы задушил тебя или же посадил за решетку, а для меня опять же такой конец. Это ужасно, не спорю. Только я сомневаюсь, что этот урод стал бы по кому-то из нас горевать. Понимаешь, Вить? Ты и сам лучше меня это знаешь. Он пару раз моргнул и втянул в себя с шумом воздух. Затем подался вперед и прижался ко мне. — Я бы всё равно также поступил. Как увидел, что ты в соплях под ним и… башню снесло напрочь, — шепчет Пчёла, прижимаясь щекой к моей груди и стискивая руками сильнее талию. Я сморгнула быстро слезу и, чмокнув его в лоб, обняла за голову. Та же самая чертовщина и у меня. В обиду бы его никогда в жизни не дала. — Знаю. — Ладно. Пошли уже с этим покончим, — уже более решительно произносит парень и, отстранившись от меня, поднимается на ноги. Как оказалось, Артём приехал ко мне не на маршрутке или метро, а на блестящем черном «Audi Quattro». Не зря Пчёла предложил проверить его карманы. Но что меня изумило, так то, что у Артёма правда оказалась моя фотография, сделанная в этом году на Дне Рождении Леры. Понятия не имела, откуда она у него оказалась. Об этой находке уже Вите не стала рассказывать. Одежду мы также переодели. Пчёла выглядел особо забавно в папиных брюках и клетчатой рубашке, но на мои уговоры сжечь его джинсы и толстовку не поддался, заявив, что лучше все отстирает, чем позволит бренд импортный да стоящий «кучу бабок» уничтожить. Модник фигов! — Ты чего? — обалдела я от наглости, когда Пчёла захлопнул багажник, а после вытянул меня из салона за рукав джинсовой куртки. Парень сделал короткую и нервную затяжку, оглядываясь по сторонам и стряхивая пепел с сигареты. — Я чё подумал, Кис… Не надо тебе ехать со мной. — Поясни, — складываю руки на груди. — Пускай лучше один из нас будет знать, где труп находится. А то мало ли… Да и тебе лучше в квартире оставаться дальше, — отвечает Пчёлкин и откидывает бычок точным броском в урну. — Ну нет. Сам сиди в квартире, а я вывезу этого чмошника, — возмутилась я. — Ты не умеешь водить машину — это первое. — Пчёла загнул большой палец, а после пытливо и даже жестко заглянул мне в глаза. — Космос заберет меня за чертой города, я уже ему позвонил и сказал с какой локации забрать. И последнее: ты мне не доверяешь теперь? Уверения в моем безграничном доверии не последовали, ибо сама не знала теперь. В детстве я была уверена, что Пчёла не причинит сильного вреда кому-либо. Но уже с пятнадцати лет видела и отбитых им пацанов, и рыдающих обманутых в нежных надеждах девчонок у подъезда. И уж точно я никогда не могла помыслить, что он способен убить человека. Да, случайно. Да, защищая меня. И да, я сама его успокаивала. Но у каждой монеты есть две стороны. Такие вещи — меняют людей. Но больше меня изумило, что за пару минут моего отсутствия — Пчёла успел связаться со своим взбалмошным дружком и выбрать место, где похоронит наш общий секрет. Ну и немножко задело, если честно… Ладно, очень сильно! Опять этот Космос, опять их общие тайны, и опять меня отодвигают в сторону! — Мариш, — позвал меня уже без стальных ноток парень. — Езжай, раз уже всё решил сам, — мрачно отсекла я, отскакивая от него, когда он попытался поймать меня за руку. — Космос знает уже, да? Хотя, чего я спрашиваю? Разумеется знает! — Едрит твою налево! — взорвался моментально Пчёла. — Сколько можно эту пластинку крутить, а? — А я ещё ничего не говорила, — бросаю я и, сдув прядь с лица, направляюсь к подъезду. — Привет Холмогорову! — Обязательно передам! — кричит мне в спину сердито парень, а затем раздается звук открывшейся двери. — Может, ещё чё? Подождала, пока он захлопнет дверь и заведет машину. А затем развернулась и показала обеими руками средние пальцы. Даже из моего расстояния было видно, как бешенно встрепенулся за рулём Пчёла. Да, действовать на нервы — это мастерство для тонко чувствующих натур… ну и тех, кто быстро бегать умеет. Тут же влетела в подъезд от греха подальше. Попахивало грандиозным скандалом, а нам им нельзя было увлекаться, пока история с недонасильником и очень сильно жмуриком Артемием не забудется. — Дядь Валь, — постучала настырно в дверь я сто десятой квартиры. Дверь приоткрылась на полметра. В проеме выросла худощавая фигура в тельняшке десантника. Звонок он принципиально отключил, к слову. — Чаво? — дыхнул перегаром дядя Валя. — Дверь не посмотрите? А то она у нас на ключ закрывается, а изнутри нет. Псих один поломал, — со вздохом сказала я. — Ухажер-то небось твой? — хитро прищурил глаза мужчина. — Ну, так правильно. Бабонек нужно покорять лихо, а то сейчас эти воблы бездушные, парнями вами называемые, пикнуть уже боятся… — Дверь, дядь Валь. Очень надо, — прервав его философские размышления, напомнила я. — Всем надо, но мало, кому нужно. О, как! — изрек бывший десантник. Я в недоумении покосилась на мужчину и тряхнула головой. Господи, да что за день такой сегодня? Что ни человек, так загадка века. И только одна я, бестолочь обыкновенная, простая, как пять копеек, а всё гребу куда-то.

***

Шок. Это первое, что ощутила. Глубокий, жестокий, сбивающий с ног и в двойном размере. Вообще, день начинался неплохо. Если позабыть, что вчера мы с Пчёлой прикончили призрак прошлого. Дядя Валя починил дверь к приходу родителей, квартира была в чистоте, а я всё же сумела испечь клубничный тарт. Правда, верхний слой был интепретирован, как желейная корка, а не полноценные красивые ягодки, только сорванные с грядки. Но Василию понравилось, и в мою заначку пришло пополнение. Я обрабатывала руку раствором из кипячёной воды с содой. Ожог от серной кислоты разросся громадным овальным темно-коричневым пятном, и меня терзали неприятные догадки, что он не пройдет, как и остальные шрамы от плиты. Видимо, такова моя доля. — Пап, принесешь чай, пожалуйста? — крикнула я, принявшись обрабатывать ушибленные пальцы. Фаланги трех пальцев распухли и посинели. Еле пошевелила ими, ощутив онемение и покалывающее чувство в косточках. — Сейчас! — бодро ответил мне папа из кухни. Я улыбнулась, а затем за минуту обработала йодом ссадины и нарисовала небольшую сетку на синяках, чтобы быстрее рассосались. Положив контейнер с аптечкой на журнальный столик, взяла газету. Не то, чтобы меня интересовало происходящее в мире, как оказывается иногда вообще лучше не знать, но мне нравилось одгадывать кроссворд в конце. Но почему-то в этот раз я не перелистнула на дальние страницы, а решила начать с заглавных. — Господи, — прошептала я, ощущая, как глаза за секунду наполнились слезами. Одна из статьей носила броское название «Палач в табуне». А далее уже о том, как пару дней назад на несанкционированных боях без правил был застрелен в Раменском Мухин Сергей Дмитриевич. Тот выстрел, распугавший толпу… Это стреляли в Сергея. Боже… мы все бежали, как свора крыс, под последние секунды жизни его. — Марин? — встревожился папа, застав плачущей меня на диване. — Папа-а-а, — задыхалась я, указывая пальцем на статью. — Я… знала его… Пап, как же так? Папа беглым взглядом пробежался по статье, а затем выругался сквозь зубы и поставил чашку с чаем на столик. — Да понятно оно как. Бандосы эти… Ну-ну, не плачь, — тут же сменил гнев на «бандосов» на милость ко мне папа и обнял меня. — Хороший знакомый хоть был? — Ну… Типа, — промямлила я, пытаясь спрятать глаза. Папуля бы не одобрил связь с тридцатилетним мужчиной, да ещё из «бандоских» кругов. — Понятно, — догадался родитель и погладил меня по голову. — Не буду мозг травить моралью, милая, но просто у каждого из нас есть свой срок годности. Я уютнее устроилась в кольце его рук, шмыгая носом. Всё ещё не верилось, что Сергей, который только около недели гулял со мной, рассказывал байки из армии и так волнительно целовал в машине теперь мёртв… Слёзы подкатили новой волной. — Мы что, продукты? — фырчу я, стирая солёные капельки с щек. — В каком-то смысле. Мы на свет же пришли изначально свежими и вроде как вкусными, — издал смешок папа. Хихикнув, подняла голову и посмотрела на него. От папы пахло ромашковым мылом и чаем с бергамотом. А в карих глубоких глазах столько теплоты и доброты. И я в который раз вспомнила, как сильно люблю этого человека. — Кто-то окажется в пироге или варенье, так сказать станет полезным в мире и пригодится. — Он глубоко втянул в себя воздух и протер глаза. — Кто-то с годами станет слаще, мягче и приумножит вкусовой спектр, а некоторые жестче, кислее или начнет гнить с сердцевины. Незаметно так. И тогда в лучшем случае его выкидывают на помойку. — А в худшем? — Будет вонять и заражать другие фрукты гнилью, — говорит папа. — Суть в том, Марин, что жизнь сама знает, кого надо убрать. Есть несчастные случаи, несправедливость судьбы, закономерность, но иногда мир избавляется от тех, кому уже нечего предложить, кроме насилия и боли. Папа говорил такие правильные и честные вещи. Отчего мне становилось только хуже. А мы с Пчёлой кем были для Артёма «несчастным случаем» или же правда орудием судьбы? Не заразились ли мы и не стали тоже гнить? После разговора с папой, я удалилась в свою комнату. Он собирался в ночную смену на работу, так что не хотелось ему мешать.

***

С тётей Анфисой я любила проводить время, когда она прилетала в Москву. Она жила в Париже и собственно работала там же. Мама всегда завидовала ей, упрекая папу и меня, что не залети она мной, то у неё была бы головокружительная жизнь. Мы с папой советовали ей непременно полететь и попытать счастья. Но она всё ещё почему-то была с нами. В этот раз она остановилась не у нас, а в отеле. Я хотела мельком поздороваться с тетей и обратно заползти в комнату, чтобы пережить стресс последних дней, но была остановлена маминым железным: — Иди сюда. Этот тон мне сразу не понравился. Я приоткрыла дверь на кухню, уставившись на мать, а затем и на тётю Анфису. Вид у обеих был странный, а короткие переглядывание так вообще вызвали тревогу. На самом деле, они обе были внешне похожи, как две капли воды. Впрочем в этом не было ничего поразительного. Близнецы. Мама в строгом сером платье, в очках и с низким хвостом. Тётя Анфиса с умелым макияжем на лице, подчеркивающие и зелень глаз, и аккуратные черты лица, и пухлость губ. Каштановые волосы завиты в небрежные локоны, а на стройной фигуре персиковый костюм, состоящий из брюк и пиджака. — Salut, chaton. Tu es devenue encore plus belle, — напевно произнесла тётя, оглядывая цепким взглядом меня. О, а вот и моя детская боль подъехала. Пока все нормальные дети учили немецкий язык, меня мама обязала осваивать французский, хоть и любила насмехаться над моей мечтой учиться во Франции — на мировой фабрике самых лучших поваров. — Je suis contente de te voir, tante. Merci. Tu es superbe aussi, — со вздохом говорю я. — Не забыла, — улыбнулась тётя Анфиса и сверкнула глазами. В её текучем и томном голосе присутствовал лёгкий пикантный акцент. — Хотя, над произношением определенно придется поработать. — Не, вы меня снова в это картавое болото не затянете больше, — отшутилась я, садясь на стул. Мама продолжала молчать, не спуская с меня сухого взора. А вот тётя Анфиса залилась смехом, качая головой. — Ах, Мари, мне всегда нравилась это твоё бунтарство. Но думаю, даже ты не удержишься, когда узнаешь, что мы с твоей мамой, — тётя замолчала, выдерживая торжственную паузу, — организовали подачу твоих документов в «Ле Кордон Блю» и их приняли! У меня буквально отвисла челюсть. Меня приняли? В одну из самых самых лучших кулинарных школ Франции? — У тебя будет стажировка у лучших гастрономов страны, а также курсы не только поваров, но и кулинарного менеджмента, — продолжала разглагольствовать она. — Это же очень дорого, тётя, — выпалила, поняв, кто спонсор. Особой радости почему-то не испытывала. С учётом того, что знала, как тётя зарабатывает на жизнь. А выглядело это так, будто Шарику кинули кость. То есть мне. Родственница подарила мне одну из своих лучистых улыбок, а вот тонкие пальцы принялись перебирать переливающееся колье на шее. — Придётся немного поработать… В свободное от учёбы время, разумеется. — Кем? — подозрительно прищурила глаза я, ощущая, как грудную клетку сдавило. Тётя снова улыбнулась, только теперь в её глазах блеснул хищный огонёк. А вот у мамы явно закончилось терпение. — Ты уже всё поняла, Марина, — раздраженно процедила мама. В шоке моргнула, а после тихо, но чётко сказала: — Я не поеду никуда. Идите обе в в баню. Мама громко и с издевкой хохотнула, а вот тётя Анфиса вся подобралась. В следующее мгновение из её голоса исчезли ласковые нотки. — Деточка, это не вопрос твоего желания, а уже констатация факта. Моему одному хорошему другу придется ещё долго подчищать дело о загадочном исчезновении Артемии Воронцова. Что? Внутри всё оборвалось, а дышать стало тяжело. В ушах появился звон. Так гадко и противно мне ещё никогда не было. А две родные женщины стали отвратительнее самого заблеванного бомжа Москвы. Ошарашенно переводила с них обеих взгляд. Моя фотография, адрес, удачный уход родителей из дома… Они обе всё подстроили. Артём говорил что-то про деньги, а я всё голову ломала… Теперь понятно, что он имел в виду. — За что? — просипела я, сжимая дрожащие от гнева и предательства руки в кулаки. — В нашей семье так принято, — спокойно ответила вдруг мама. — Мне не повезло. Но я не планирую стареть в нищете и видеть тебя с каким-то увальнем и кучей орущих детей в жалкой однушке. В особенности, лицезреть то, как ты уже эгоистично убивашь свою красоту и молодость, способные дать нашей семье большие деньги. — Тот парень мог на тебе женится, — вымолвила тётя Анфиса, потирая пальцами висок. — Но ты не бойся. Это страшно сначала. Хотя, уверена, что с твоей милой мордашкой и легким нравом у тебя появится постоянник сразу. Меня начало трясти. От тошноты, от потрясения, от ужаса. Картина цинизма и бесчеловечности ожила прямо на глазах. Мать и тётя просто обсуждали меня, как кусок мяса на рынке. Как-то, чем можно торговать, отдать на растерзание и воспользоваться. Боже, это не могло быть правдой… Просто не могло. — Я не поеду никуда, слышите?! — вскричала я, когда тётя принялась прицениваться, как убрать мои волосы. — Я не шлюха и не буду ей, понятно?! Вы вообще нормальные такое предлагать, а? Да я лучше сдохну в однушке, получая гроши, чем пойду на такое! Не помню, что ещё орала. Только ощущала, как мне становилось больно с каждой секундой, грудь распирало от ярости и обиды. А ещё очень хотела к папе. Я была готова побежать к нему в сию секунду же, чем оставаться дальше с этими чокнутыми. — Я предусмотрела такой ответ, — выдала тётя Анфиса, а затем достала из сумочки конверт, из которого высыпала фотографии. — В таком случае, твой красавчик друг сядет. Сколько в России дают сейчас за убийство? От восьми до двадцати? Ах да, и ещё сокрытие трупа. Я не могла отвести взгляда от фоток, где мы с Пчёлой запихивали чемодан в багажник. Затем друг у машины курит, вертит ключи на пальце, на водительском месте… везде был Витя и номер машины Артёма тоже попал. Я была на паре фотографий и то смазано. Молча встала со стула, и также направилась к выходу из квартиры. Слов не было, эмоций тоже… Ничего у меня нет теперь. — Мар… — собиралась было окликнуть меня мама. — Пускай идёт, подумает. Пока будем оформлять визу смириться, — остановила её тётя. Я вышла из подъезда. В голове вдруг стало так пусто. До этого мыслей был поток, а сейчас, словно внутри этот источник засох. Я не знала больше, что делать и как быть дальше. Окружающий мир стал резко чужим, жестоким и враждебным. Гром взорвался в небе, подтверждая, что да, так он и есть. Поэтому, да. Шла. Сама не знала куда, а остановиться казалось безумием. Когда дождь ливанул со всей силы, я укорилась, а затем и вовсе побежала, глотая слезы и задыхаясь от бега. В какой-то момент я остановилась, а точнее в изнеможении опустилась вниз на асфальт. Струи дождя барабанили по дороге и телу, ветер трепал верхушку сирени. Обняв себя за плечи и сгорбившись, я выла. Не только от того, что меня ждёт, но и от их гипотетической правоты. Что, может, мне третьего не дано на самом деле. И выбора не было изначально. Только… от этого боль все равно не уменьшалась, а страх горел ярким факелом в душе. Но что я точно знала о себе, так то, что держу слово всегда. Пчёла не сядет, из-за моих действий. А значит я не побегу. — Кому молишься, Кис? — раздалось рядом едкое спустя минут десять. Проведя ладонями по лицу, посмотрела на Космоса. Тот возвышался надо мной, держа какой-то журнал над головой, что мало спасал от дождя на самом деле. Неуклюже поднялась с асфальта и вскинула подбородок, принявшись всматриваться в лицо вопросительно изогнувшего бровь Холмогорова. Только сейчас обратила внимание, что мы снова встретились у подъезда Белова. Мёдом ему, что ли, здесь намазано? Горе горем, а ударить в грязь лицом никак нельзя. Да и я, кажется, придумала пакость, которую оценят мама с тетей. А для этого Космос не должен разглядеть во мне загнанную в угол жертву. — Слышь, Кос, ты же меня не уважаешь, как девушку, да? — спрашиваю задиристо я. — Ну-у-у, ты чё? Я тебя уважаю, как боженька каждое насекомое на планете, как еврей потрепанный кошель пращу… — решил блеснуть остроумием он, но сам себя заткнул, встретившись со мной взглядом. — Чё за вопросы такие? Да нормально я к тебе отношусь. — Понятно. О желании помнишь? — интересуюсь я, усиленно моргая от стекающей влаги по лицу. — Да. О таком не забывают, — пожевав губы, пробурчал Космос и передернул плечами. — И чё тебе надо? — Переспи со мной. Космос издал громкий смешок, пока снова не натолкнулся на мой прямой взгляд. Через миг серые глаза в шоке расширились. Парень попытался втянуть через рот воздух, но поперхнулся. — Что… кхе-кхе, за шутки, Кис? — кашляя, выдавил из себя покрасневший Холмогоров. — А это не шутки, а акция благотворительности с моей стороны, — говорю я. — И ты обещал выполнить любое моё желание без вопросов. — Кис, ты… Жалеть же будешь потом. Такое сразу так не происходит, — попытался наставить меня на путь истинный парень. — Давай поговорим? У тебя что-то случилось, да? — Да, случилось. Я вдруг поняла, что многолетняя неприязнь к тебе оказалась пылкой страстью, которую уже не в состоянии сдерживать, — вдохновенно выдаю я, подхватывая его бойко под локоть. — Или ты боишься, что я узнаю, что твои горизонтальные подвиги окажутся лишь байкой? — Ты хоть и крышей двинулась, но базар-то попридержи, — надулся Космос. — Или я тебя, как девушка, не привлекаю? — принялась я допытываться. Космос всё-таки выронил свой журнальчик. Дожила! Пытаюсь развести мужика на секс. Хотела бы сказать, что мама бы подохла от шока, но сейчас понимаю, что её бы взяла гордость. Уж что-что, но продать свою невинность никому не дам, а если залечу от самого ненавистного мамой ученика, то вообще будет сказка. Вот же облом им, гадюкам продажным, будет и денег года полтора не видать. Хотели получить глупую шлюху? Возьмите да распишитесь! Или мне нужно теперь говорить: «возьмите да насладитесь»? — Не, ну… — Парень оглядел меня. — Ты и так знаешь, что ни один нормальный пацан тебе не откажет. — Тогда пошли. В гараже света не было, а жаль. Я зажгла одну свечку на журнальном столике и посмотрела на Космоса. Тот явно ощущал себя не в своей тарелке и постоянно переминался с ноги на ногу. Сев рядом со мной на диване, парень положил мне руку на плечо, приобнимая. Я вздрогнула, еле сдерживая порыв отодвинуться. И так мы сидели пару минут, опасаясь сделать лишнее движение. — А может лучше раздеться? — спросила я, дрожа от холода. Когда на тебе мокрая одежда, то о разврате как-то совсем не хотелось думать. — Думаешь поможет? — фырчит Космос. А затем его глаза загорелись лукавыми огоньками. — Так, я знаю, что нам нужно. — Что? — Грешная сила алкоголя! — провозгласил парень, довольно хлопая в ладони и поднимаясь с дивана. — Думаешь поможет? — вернула его же фразу ехидно. — Никогда ещё не подводил литр водки заводной, — заверил меня Космос, что кажется обрадовался заминке. — Я быстренько туда и обратно, лады? Спустя мгновение след парня простыл. Я невольно подумала, что какой бывает странной жизнь. То парни лезут, что танком не остановить, то без рюмки водки не могут на меня посмотреть. Но Космос прав. Алкоголь — это правда хорошая идея. Я быстро нашла из своих запасов бутылочку медицинского спирта и вернулась обратно на диван. Уж лучше ничего не помнить, а потом забыть, чем помнить каждую неловкость и икоту, что точно появится у меня от волнения. — За небытие, — говорю и, отсалютовав бутылочкой в воздухе, прижалась губами к горлышку.