Ядовитые Забавы

— Давайте тогда две «Столичной», — говорит Космос и кивает парню. Отсчитав деньги и забрав у продавца пакет, парень достает сигареты из кармана и кривится. Дождь всё шел и, видимо, в ближайшие часы не собирался прекращать. Над головой разносились раскаты грома, то похожие на мурчание кота, то на рев дикого зверя. Выдохнув сквозь губы блёклый кусочек дыма, он поднимает взгляд на небо. Чёрт возьми… Как так-то? Холмогоров думал не только об убитом им Мухе и Белом, оказавшимся в такой опасности, но и сейчас о Кисе. Витя ещё ходил второй день мрачнее тучи. Во всех ситуациях он был задействован, и если с Мухой он промахнулся жестко, решив молчать до удобного случая, то вот насчёт Марины Кисиной он сомневался. Конечно, с одной стороны: кто бы на его месте медлил? Девушка сама изъявила такое желание, а он не железный и не слепой. Правда таким «достижением» можно похвастаться только через пару лет, и принесет ли это ему какое-либо удовлетворение? Навряд ли сама Киса хочет его. А второй грех ему брать не хотелось… хоть этот куда соблазнительнее. Грёбаные тайны… и все на его голову! Одному честному присесть не дай, вторая вдруг решила скатиться в эротическое турне. А кому это вся эта благодать привалила? Ему, блин! — Боже, если ты там есть, то дай знак, а? Ведь проболтаюсь точно, как пить дать, — пробухтел себе под нос парень и, подняв пакет с бутылками над головой, выскочил на улицу из-под навеса ларька. Космос быстро пошёл по дороге вниз. Теперь нужно было пробежать еще метров сто и свернуть налево во двор. Может, откуда-то вылетит грузовик и закончит его пререкания с совестью? Было бы славно. Но всё вышло, куда удачнее. Будто кто-то сверху и впрямь услышал его молитвы. Из троллейбуса выскочила смеющаяся и явно уже поддатая парочка. Космос без труда узнал Витю, что уже на эту ночь нашел себе миловидную рыжую девчонку. Конечно, жаль другу обрывать малину, но… Космос не мог игнорировать знаки божьи! — Пчёл, Пчёлкин! — заорал Космос, спеша к другу с его покрикивающей от дождевых капель пассией. Витя с огромной неохотой повернулся в сторону Холмогорова и приобнял за плечи девушку, подрагивающую в своем тонком голубом платье. Оба промокли до нитки, но были весьма довольны досугом. — Здорово. Ты чё тут де… — Ой, Витя, беда! Это полный звездец! — запричитал Холмогоров, перебивая парня и потрясая пакетом с бутылками. Пчёлкин изумлённо моргнул, да и сама девушка была в замешательстве. По крайней мере тем, как Холмогоров просочился упрямо между ней и Витей, а после положил локоть ей на плечо, как на подставку. — Так кого убивают? — шутливо сказал Пчёла, но глазами выразительно старался показать на припаркованный на углу «Линкольн». Холмогоров отказался внимать знакам. Всучив пакет бедной девушке, он приобнял за плечи Пчёлу и отвёл в сторону. — Короче, пока ещё никого. — Ты тут не выступай, а? Говори уже прямо. — Пчёла оглянулся на девушку, а затем зашептал: — Ты хоть знаешь, сколько я её обрабатывал? Фигуристка, красавица, чемпионка, будущее СССР… Кос, ты же сам видишь, блин! — Да вижу я, что тебе баба дороже друга, — оскорбленно отмечает Холмогоров. — Вы что, с Кисой одну и ту же книгу прочли, как мне мозг компостировать? — кисло поинтересовался Пчёла, припомнив, что и подруга ему такую фразу кидала. — А я не о себе. — О ком тогда? — О ней. — Не понял. А чё с Кисой-то? Космос понял, что теперь всё внимание Пчёлы приковано к нему. Состроив тревожную мину на лице, парень принялся делать то, что у него лучше всего в последнее время получалось. — Короче, зашёл я к тёте Тане, чтобы успокоить её насчёт Саньки, выхожу, а на скамейке Киса ревёт. Сильно прям очень. Ну, я подошёл к ней, спросил, что да как. А она начинает говорить, что жить не хочет, что под машину бросится или вены перережет. Короче, одурела, башню вообще снес… Стой! Парень еле остановил выматерившегося Пчёлкина. — Она не дома сейчас, — поясняет Космос. — Ты чё, оставил её одну в таком состоянии? — поднял колючий взгляд на него Пчёла. Желваки на широких скулах дёрнулись. — Да не, отошел за лекарством для души. А так в гараже у себя си… — В гараже, полном её идиотской химии? Придурки! Космос с грустью осознал, что только подлил масла в огонь. Киса его убьёт, как услышит бредни, что он наплёл Вите. Ну, тоже выдумала желание, зараза! Если бы Пчёла узнал, то поссорила бы их со своим желанием. Не глядя на рыжую милашку, друг схватил пакет с её рук и помчался стремительно вверх по дороге. Холмогоров облегченно выдохнул, радуясь, что хоть ненамного, но сумел увернуться от этой пули. Может, Витя этой дурочке вставит мозги на место? — Счастье моё, как зовут тебя? — обратился он к неловко переминавшейся девушке. — Надя, — представилась она, пожимая протянутую руку. — Надежда, а не хотите ли прокатиться по ночной Москве? — пафосно протянул Космос, подхватывая девушку под локоть и указывая на свою машину. Девушка так продрогла, что была согласна на что угодно, лишь бы оказаться в сухом месте. Космос ещё долго слушал последовавшую ругань на Витю, что притащил её на другой конец города и бросил. По крайней мере, совесть Холмогорова на эту ночь была чиста.

***

— Космос… — ик! -… скотина лживая, — бубнила я, подкидывая вверх теннисный шарик. Спирт почему-то не помог, и я всё равно стала икать. Представление живо рисовало, как Космос возвращается из ларька, ставит водку, мы пьем и… А дальше думать не хотелось. В моём представлении все мои романы заканчивались держанием за ручки и поцелуями, а дальше занавес, ибо остальное гадость и срам. Поэтому как только начинала представлять, что будет после поцелуев, то меня охватывали стыд и паника. Одно дело шутить насчёт перепихонов парней, а остальное — уже участвовать. Первое мне нравилось однозначно больше. Икая и допив последние капли спирта, влезла в кузов пикапа и развалилась на мате, свесив голову с края и закрыв глаза. Голова кружилась, и было страшно, а ещё холодно. — Киса! Я изумлённо дёрнулась, услышав на мгновение знакомые возмущенно-скандальные интонации. Пчёлкин? Белочка на фоне стресса прискакала похоже. Откуда ему здесь взяться-то? Тем временем белка продолжала прогрессировать. Совсем рядом звякнули бутылки, а после кто-то лихорадочно начал ощупывать мои руки, закатывая рукава водолазки до локтей. — Ик! Мои руки перестали терроризировать. Кто-то с шумом втянул воздух у моего лица. — Ты чё, пьяная?! И опять это психованное негодование, совсем непохожее на Космоса. Я приоткрыла один глаз и ойкнула. Пространство вокруг вертелось, а раскрасневшийся и мокрый Пчёла находился вниз головой. — О! — выдаю я, перевернувшись на живот и вскидывая вверх указательный палец. — А ты откуда здесь взялся? Ладно, пофиг. Тут Космос мимо не пробегал? У нас дело здесь неоконченное есть. — Какое ещё дело? Он сказал, что ты тут с жизнью собираешься покончить! Курица! Нашла из-за кого истерить! Сама говорила, что этот урод того не стоит. Скажи честно, Кис, ты чего-то наглоталась уже, да?! — натурально орал Пчёла на меня. — Чего? — выпала в осадок я, хлопая ресницами и усаживаясь на колени. — В глаза мне смотри! А то я пока, кроме твоих разбегающихся в разные стороны зрачков, ни хрена не вижу, — прошипел он, хватая меня за челюсть и пристально вглядываясь в мои обалдевшие очи. Понятия не имею, что он хотел увидеть в моих глазах, но очень интересно. Почти так же, как что ещё Космос наплёл. Я ощущала себя оскорбленной до глубины души. Что вот… я ему, как на блюдечке, себя и свою девичью чистоту, а он нос воротит и прислал этого! Будто я противная уродка. Икнув, принялась усиленно моргать. Льдисто-голубые глаза Пчёлы округлились, когда шмыгнула носом. Стало до горечи душевной очень и очень жаль себя. Что я даже пропасть не могу начать, как многие делают. — Да ничего я не принимала. Космос набрехал тебе. Всё, теперь я хочу побыть одна, — произношу, отводя голову в сторону. Пчёла подождал, пока я спрыгну вниз с кузова. — А какие причины у него были мне соврать? — Это же Холмогоров. Кто его знает? Сам у него и спроси, — раздраженно дёрнула плечами и уцепилась взглядом за пакет. — Это что передачка от Космоса? Ну тогда понятно, почему он тебе набрехал. Сам желание исполнять не захотел. Спасибо за подгон! Вытащив бутылку водки и открутив крышку, пошатывающейся походкой направилась на диван. Пчёла продолжал стоять на месте, созерцая с немой злостью, как пью из горла. — Будешь? — вспомнила о манерах я, протягивая ему бутылку. Ответом мне стало молчание. — Ну нет так нет, — хмыкаю и снова делаю пару больших глотков. Губы и нёбо онемели. Уже не ощущался опаляющий вкус алкоголя и тепла внутри тоже не было, как бывало после пары стопок. — Что за желание? — напряженно спросил парень. Облизнув губы, откинулась на спинку дивана и принялась рассматривать лицо друга. Космос ему ничего не сказал. В принципе, и не нужно. Пчёла не должен ничего знать, иначе наломает кучу дров, и сам себя погребет. А я его импульсивную натуру знаю. Не хватало ещё на пару вдвоём на трассе стоять и французиков цеплять. Хотя, тут я немного утрирую, конечно. — Делать, что я захочу. Попросила принести сюда алкоголь, а он сделал курьером тебя. Хитро, — заставляю себя ехидно улыбнуться и щёлкаю пальцами. Пчёла ещё раз с подозрением посмотрел на меня. Затем тряхнул мокрыми рыжеватыми волосами, будто пытаясь отцепить ещё с лица гримасу беспокойства. Опустившись рядом со мной, он уткнул локти в колени и чему-то про себя улыбнулся. — Не знал, что вы с Космосом уже вместе спорите на такие вещи. — Всё бывает в первый раз, — произнесла мой слоган этого дня. — Ну да. — Пчёла вытащил из моих пальцев бутылку и сам сделал глоток водки. Поставив емкость на столик, покопошился в кармане толстовки и вытащил кассету в чёрной упаковке. — Кажется, ты её давно искала. Отлепившись от дивана, взяла кассету с его рук. Покрутила в руках и прищурилась, чтобы прочесть красную небрежную надпись на боковой стороне. Сердце сбилось с ритма, когда прочла: «Black Sabbath — N.I.B». Ещё раз в неверии прочла название и, радостно пискнув, прижала это сокровище к груди. Невероятно! Это правда была она. Самая любимая песня, которую слушала, когда дедушка ещё был жив. Ту кассету разбила мама семь лет назад, заявив, что в ней нет ничего общего с «настоящей» музыкой. — Была в одном ларьке. У продавца отец фанат группы тоже, — поясняет с улыбкой Пчёла. — Я тогда неделю проревела, когда мама избавилась от дедушкиного подарка, — произнесла я, стерев большим пальцем слезу с уголка глаза. — Спасибо, Вить. — Да ладно, сочтёмся, — с доброй усмешкой сказал парень и, положив ладонь мне на колено, ободряюще сжал его. Я на мгновение отчего-то съежилась, а затем поняла, в чём дело. Тепло. От ладони Пчёлы шёл жар, проникающий даже сквозь мокрую ткань джинсов. Расходящийся волнами, покалывающий и такой приятный. И мне так захотелось коснуться этого тепла, чтобы немного перебить вой ледяной пустыни в себе. Мои озябшие пальцы касаются горячей руки парня, проводят подушечками по выступающим венкам и костяшкам. Голова закружилась ещё сильнее, когда подняла взгляд на Пчёлу. Внутри всё испуганно затрепетало, краска бросилась в лицо. Парень наблюдал за мной со странным выражением в глазах — свирепым и одновременно нежным. Совсем мне незнакомым. Стремительно отдёрнула руку в сторону. Подумав пару секунд, убрала его со своего колена под мягкий смешок и пробубнила: — А… Эм-м-м. Надо ещё вып… — Не надо, — выпалил Пчёла, притянув меня к себе за талию. Я так и замерла с бутылкой водки в одной руке и кассетой в другой, скованная в его объятиях. Не понимающая, почему вдруг стало так тепло и дрожь прошла. А также как оказалось, что мои губы стали заложниками чужих. А между тем меня продолжали целовать. Пылко, настойчиво и самозабвенно. Будто ничего в мире интереснее не существовало, кроме моих губ. Посягая на всю меня, но и отдавая свои силу и ласку. Кассета и бутылка выскользнули из внезапно ослабевших пальцев. Я обняла его за шею, запуская руки во влажные волосы и отвечая на поцелуи. От нас обоих несло алкоголем и сыростью. Где-то там отдаленно прогремел гром. — Марина, — шепчет хрипло Пчёла и оттягивает зубами нижнюю губу. — Ах, — выдохнула я, когда он принялся за мою шею. Его язык скользил вниз, вырисовывая путь к ключицам. Зубы впивались в кожу, сдавливая и поигрывая с ней. И тут до меня дошло, у кого я находилась на коленях и чьи руки так умиротворенно покоились у меня на заднице. Даже слишком. — Нет! — рявкаю я, ударяя его по рукам. — Нет! — Тру усиленно рукавом вдолазки губы. Затем упираю указательный палец в Пчёлу. — Нет! Этого не будет! Пчёла поймал меня за водолазку и резко опрокинул спиной на диван. Я в бешенстве метнулась в сторону, но он надавил ладонью мне на грудь, вынуждая остаться на месте. Тяжело дыша, вонзила угрюмый взгляд в нависающего парня. Но Витя не выглядел злым, скорее удивленным, захмелевшим и… почему-то радостным. — Я понимаю, что на кону, Кис, — тихо, но твердо говорит Пчёла. — И раз ты не желаешь продолжать, так и будет. Но ты сама понимаешь, что раз такое случилось, то между нами не только дружественные чувства. Мне не хотелось верить в то, что он говорил. Ведь мы не могли быть парой. Мы же Пчёла и Киса — компоненты, которые нельзя смешивать. — С чего ты взял, иуда половой? — огрызаюсь я. На припухших розовых губах мелькнула хулиганистая улыбочка. Пчёла чуть наклонился ко мне и шепнул: — Ты не сопротивлялась и даже не вреза… Его голова дёрнулась в сторону, когда я со всей силы отвесила ему оплеуху по лицу. Пчёла уже без торжества взглянул на меня. — Ладно, врезала. Только ты сама начала… Твою мать! Да, я ударила его ещё раз, но уже по второй щеке. Вообще, лежачих не бьют, но никто не говорил, что они не могут зарядить пару знатных лещей. А Пчёла меня бесил сейчас. — Хорошо, понял! Ты пьяна, а я идиот, возомнивший на минуту, что у нас что-то получится, — прошипел Витя, принявшись подниматься. Я резко поддалась вперёд и впилась поцелуем в его рот. Пчёла оторопел, замерев в одной позе. Слёзы пробились сквозь ресницы, пока я его целовала. Не как бывало некоторых бывших парней или в благодарность за чудное свидание, а впервые, как того, которого хотела каждой клеточкой тела. В эту роковую минуту я поняла, что Пчёла был прав. Чувство восторга раздирало изнутри, когда он порывисто обнял меня, прижимая к себе. А знание, что я находилась в руках человека, которому доверяла и ради которого пойду на что угодно, заставляло петь каждую частичку тела. Никто в мире не знал нас, как мы друг друга. Возможно, мы бы стали той самой парой, которой бы все завидовали. Только я слишком хорошо знала, что этому не бывать. И всё, что у меня есть сейчас на ближайшие годы — дождливая ночь в гараже, как воспоминание. А мне хотелось украсть из этой ночи, как можно больше хорошего. — Ты чего? — сдавленно спросил Пчёла, когда я расстегнула его толстовку. — Не торопись. У нас будет ещё время для этого. Украдкой вытерев скатившуюся слезу, взобралась ему на колени и стянула через голову водолазку. Ничего у нас больше не будет. — Не хочу ждать, — мягко произнесла я, заглядывая ему жалобно в глаза. — Не здесь. Ты сама знаешь почему, — пытаясь откинуть на диван меня, упрямо говорит он. Затем ловит мои руки и пронзает глубоким взглядом. — Так нельзя... Не с тобой. Теплая волна благодарности и нежности накрыла меня с головой. Я знала, что с другими девушками он бы не церемонился, и оттого, что со мной он пытался поступить «правильно» — стало сладостно на сердце. И потому лгать становилось ещё невыносимее. — Вить, я потом не решусь, — вымолвила я. — Пожалуйста.

***

Его чёртово самообладание трещало по швам. Её тихий молящий тон и ощущение мягкого гибкого тела на нём. Киса просила его о том, чего он сам так сильно желал и осознавал, что это будет концом их многолетней дружбы. Прямо сейчас, когда она оседлала его, а на губах остался манящий вкус её губ, то Пчёла понял, что по сути дальше никто другой уже ему не понадобится. И ему эта мысль до чёртиков нравилась. Сделать ту, которой он никогда в жизни не лгал — своей до кончиков пальцев. Отпустив её руки, Пчёла запустил одну руку ей в волосы. Чёрная грива была влажной, но такой же мягкой, как он представлял. Киса затаила дыхание, смотря завороженно на него во все свои золотисто-зеленые глаза. — Хорошо. Тогда он уже аккуратно привлёк её к себе. Пчёла прижался к её влажным разгоряченным губам, медленно-медленно лаская и скользя языком. Ему хотелось, чтобы девушка расслабилась и полностью доверилась. Маленькие пальчики судорожно сцепились на вороте его майки, когда он по-хозяйски запустил язык в её рот. У Пчёлы на мгновение потемнело в глазах, а его пальцы впились в талию девушки. Киса обвела вокруг его языка своим, втянула в себя, посасывая, и потом нежно прикусила верхнюю губу, пока её одна ладонь принялась поглаживать шею. — Ты где этому научилась? — посмеиваясь, спросил он и поймал зубами мочку её уха. — Костик Гаврилов, — хихикнула Киса от того, как парень лизнул окружность уха. — Ты правда встречалась с этим нудным упырём? — рассмеялся Пчёла, а после смолк под грозным взглядом девушки. — Хороший человек оказался. Скажу ему спасибо как-нибудь. — Да иди ты… Ох. Он быстро перевернул её спиной к себе за плечи. Киса окаменела, когда одна его рука лениво занялась ремнём на джинсах. Пчёла приподнялся немного и, чмокнув её в плечо, обнял одной рукой. — Тш-ш, не бойся. Ты всегда можешь… — Я не боюсь, — прошептала она, поворачивая голову в его сторону и проводя ладонью по лицу. — В конце концов, из нас двоих я имею физическое преимущество. Пчёла прыскает со смеху. Ей нравилось каждый раз напоминать ему, что в детстве она его победила в драке. — О, так это мне стоит волноваться? — Ты ещё этого не понял? — ухмыляется Киса и вновь находит его губы. Задыхаясь от хохота и поцелуев, Пчёла решил для себя, что это самая странная и прекрасная ночь в его жизни. Его ладонь скользнула по плоскому гладкому животу к краю джинсов. Девушка напрягается и хватается за его руку, сводя коленки вместе. В каждой черточке лица сквозит почти что детский страх перед неизведанным, полные губы подрагивают. — Я… я… — побагровев, пытается выдавить из себя она. — Я аккуратно, — мягко говорит он, продвигая руку дальше под нижнее белье и не спуская уверенного взгляда с Марины. — Это важно, иначе потом будет больше больно, чем приятно. — Так, больно всё-таки будет? Смысл тогда в этом? — прошептала Киса. — Потому что я хочу, чтобы тебе сейчас было приятнее, чем мне, — отвечает Витя. Киса рвано хватает ртом воздух, когда парень начинает еле весомо касаться её между ног. Алые пятнышки расползаются дальше с лица на шею и на грудь. Дыхание учащается, а сама она прижимается спиной к его груди, будто пытаясь уменьшится. Ощутив теплую влагу между пальцев, он ускорился, принявшись круговыми движениями потирать клитор. Марина суетливо заёрзала на нём, вонзаясь пальцами в его предплечье. — Хватит… я больше не могу, — захныкала девушка, уже ужиком извиваясь на нём. — Чего не можешь? — с мягкой издевкой спрашивает он. — Я не знаю-ю-ю, идиот. Я этим направо-налево, в отличие от некоторых, не занималась никогда, — чуть ли не плача, взвыла Киса. — Упрекать — это у вас чисто женская фишка? — смеётся Пчёла, а после поднимает её за талию и перекладывает на диван. — Зато строить из себя умников на палочке — мужская, — дерзко парирует Киса. Через секунду уже она замолкает. Откинув от себя толстовку и майку, парень наваливается сверху на неё. По его обнаженной спине прошёлся сквозняк, задувая пару свечей в бутылках. Но Пчёла не обращал на это внимания. Осыпая короткими поцелуями её тело, он постепенно избавлял от одежды девушку. Чёрный бюстгальтер полетел к его вещам. Киса тихо вскрикнула, когда он поцеловал поочередно торчащие вверх розовые соски, и попыталась прикрыть грудь. От её невинного доверчивого взгляда, сладких постанываний на каждое его прикосновение парень с усилиями возвращал себе постоянно уползающий контроль. Погладив её живот, Пчёла спускался ниже, облизывая и целуя шелковистую кожу. Стянув с округлых бёдер джинсы вместе с трусами, он взглянул сверху-вниз на съежившуюся Кису. Нежная персиковая кожа без изьянов, полная грудь, тонкая талия и, наверное, самой чувственной формы темные губы, которые попробовав раз — хотелось целовать постоянно. Боже, почему он никогда не замечал насколько они красивы? — Мать твою, — хрипло говорит Пчёла. — Что ожидания не совпали с реальностью? — неловко выдаёт Марина, пытаясь спрятать свои шрамы на руках. — Ага, — кивает он и, подняв её ногу вверх, прикасается губами к щиколотке. — Я не знал, что ты идеальная. — Скажешь тоже, выдумщик, — застенчиво улыбнулась Киса, вспомнив о всех мелких шрамах на ногах от бурного детства. А также о том, что даже щиколотки у неё в грязевых разводах после пробежек под дождём. Уперев одну ладонь в подлокотник дивана, а вторую у её головы, он наклонился к ней и мурлыкнул: — Мне лучше знать. Обрушившись на девушку с жадным поцелуем, Пчёла почувствовал, как внутри него кипел настоящий вулкан. Он дрожал и зверел каждый раз, как пальцы Кисы гуляли по его спине или она о него обнаженной грудью. Именно он и вынуждал торопиться, пока контроль был в его руках. Разведя ей ноги в стороны, парень расстегнул пряжку ремня и принялся медленно в неё толкаться. Черт побери! Он чуть с ума не сошёл, ощутив насколько она была тугой. Киса побледнела и, казалось, совсем не дышала. — Ещё немного, — успокаивающе прошептал Витя, глядя как её лицо исказилось от боли. — Ага, — кивает она, а после резко качнула бёдрами вперёд. Пчёла охнул, оказавшись полностью в ней. — Киса, — рычит парень, глядя, как из глаз девушки покатились крупные слёзы. — Зачем? — Зато быстро, — плачет она. — Всё, слезь с меня. Я поняла, что секс — это не моё. Девственный монастырь был покинут зря. Пчёла чуть не расхохотался, смотря в эти несчастные и глубоко разочарованные жизнью глаза. Боже, хоть бы раз его послушала, а не делала всё по-своему. Поймав её за подбордок, он начал целовать её мокрые и соленые от слез щёки, губы, нос, подбородок. Киса пыталась его спихнуть с себя, но парень был настойчивее. Сдавшись под его напором, девушка раскрыла губы, позволяя вновь завладеть ими. Как только она расслабилась, Пчёла сделал первое движение в ней. Киса всхлипнула, но уже никуда не дергалась. Тогда он начал совершать в ней неспешные и короткие толчки, не отрываясь от её губ и прислушиваясь к дыханию. Вскоре девушка перестала плакать. Она обняла его за голову и принялась неумело, но ритмично подставлять бёдра ему навстречу. Пчёла стиснул со всей силы челюсти. Перед глазами всё плыло, как в наркотическом тумане. Но, черт побери, как же было приятно ощущать как её маленькое податливое тело принимает его в себя. — О боже, — протяжно застонала Киса, когда он принялся заполнять её жёстче и глубже. — Коснись себя между ног, — велит Пчёла. Каждая мышца на его теле горела пламенем и налилась тяжестью, а напряжение увеличивалось с каждой секундой. Она выполнила послушно его распоряжение. В следующий миг её глаза изумлённо распахнулись, а дыхание застряло в груди. Девушка ещё никогда подобного не испытывала. Казалось, что внизу живота начало что-то расти и щекотать. Её пальцы, будто знали что-то, ускоряясь под такт движений парня. Их взгляды встречаются. Мягкий и трепетный с властным и уверенным. Желание получать и подчинять слилось со стремлением принадлежать. В какой-то момент Киса с коротким криком выгнулась и замерла, лихорадочно хватая ртом воздух. Внутри неё словно взорвался напряженный огненный жар, рассыпавшись на миллион маленьких искорок. Сделав пару толчков, Пчёла излился в неё. Сердце билось о стенки грудины, каждая жилка дрожала. Рухнув на девушку, он ощущал, как продолжал пульсировать в ней. Но когда её руки обвили его под лопатками и губы прижались к шее, Пчёла разомлел. — Кис, скажи, что это не мои пьяные глюки и завтра ты не запустишь в меня скалкой, — с улыбкой попросил, подняв на неё искрящийся взгляд. — Это всё твои пьяные глюки, и я непременно запущу тебя скалкой. Даже не обсуждается, — шутливо ответила она, растрепав его лохматые рыжеватые волосы. Пчёла хохотнул, а затем стащил конец покрывала со спинки дивана, укрывая их. Сквозняк продолжал гулять по помещению, прореживая пылающие свечи в горлышках бутылок. — Всё вообще в порядке? — спросил он, с беспокойством вглядываясь в её лицо. — Да, — кивает Марина, а затем ёжится и слегка пинает его коленкой в бок. — Может, ты уже выйдешь из меня? Хотелось бы как-то одеться… подорожник, что ли, приложить. Уже не сдерживаясь, парень разразился громким смехом. Он в который раз вспомнил, почему они с Мариной столько лет умудрились дружить. В мире просто не было самоироничнее и честнее девушки, чем она.        — Не-а, — качает головой Пчёла. — Мне здесь уютно и тепло. — Паразиты везде приживаются, — с умным видом изрекает Киса, прежде чем вновь привлечь его к себе. Если бы Пчёла и Киса отвлеклись бы друг от друга и повернули головы в сторону двери, то увидели бы довольно ухмыльнувшегося Космоса. Холмогоров пару минут поглядел, как оба посмеиваются и страстно целуются, пока друг снова не задвигался в девушке, выбивая из неё крики. Парень был рад, что поступил правильно и одновременно подтолкнул этих двух великих слепых друг к другу. Он-то уже давно видел, что их дружба переросла. Но, как оказалось, не ему одному сегодня приспичило прогуляться ночью у гаражей. — Ни хрена себе, — выдохнул в шоке Рыжий сзади него. Мальчишка сразу узнал в светловолосом парне гада Пчёлу, а вот в брюнетке он со скорбью признал Кису, которой пообещал вырасти и взять её в жёны. Космос быстро и как можно тише закрыл дверь, а после, нахмурив густые брови, грозно взглянул на мальчишку. — Так, мелочь, ты чего тут шляешься? Почему не дома? — Батяня с друганами пьёт, так что могу гулять, сколько захочу, понял? — независимо отвечает Рыжий, задрав высоко нос. — А вообще Фил в беседке вас ждёт. Пчёлу послал найти, а я видел его сюда недавно бегущим. Так что давай, зови его. — Так, я сейчас сам приду. А Пчёлу не трогай, иначе уши вокруг черепушки завяжу, — сурово говорит Космос и слегка подталкивает ушлого мальчишку к его велосипеду. — Сволочи вы все. И Кисе я скажу, что ты тут подсматривал, как извращенец доморощенный, — заявил Рыжий и проворно вскочил на своего железного коня, уворачиваясь от холмогоровской неласковой руки.

***

Спустя месяц

— Да, я поняла. Зайду еще раз за справкой, — безжизненно отвечаю тёте Анфисе, что, к счастью, пару недель назад свалила из России. Я же находилась в ожидании, когда мне одобрят визу. — Вещей возьми немного. Мы всё купим здесь. Твой гардероб немного не подходит для Парижа, — щебечет тётя. Через парочку моих вялых ответов, тётя завершила разговор. Не то, чтобы её совесть грызла, скорее наоборот. Она мне рассказывала, как я изменюсь в лучшую сторону во Франции, получу отличное образование и приобрету утонченный шарм. Только мне от этих перспектив хотелось плакать. Я вдруг поняла, что нет в мире свободнее и счастливее девушки, у которой нет забот. Была у меня мысль изуродовать себе лицо, но рука просто не поднялась. Да и понимала, что фотографии сразу попадут к следователю. Выйдя из телефонной будки, я направилась в кафе. Надо было забрать расчет и сдать форму, а также попрощаться с ребятами. Все они были уверены, что меня ждёт жизнь, как в сказке, и мне не хотелось, чтобы они думали иначе. Боже, я постоянно в эти дни лгала. И не только друзьям с работы или двора, но и папе. А он ощущал, что нечто недоброе происходит под его носом. — Марин, ты правда хочешь лететь в Париж? — спросил он меня в самом начале подготовки моего переезда во Францию. — Да, это же мечта всей жизни. А что? — протягиваю я, стараясь улыбаться, как можно шире. — Не знаю. У меня сложилось ощущение, что тебе эта поездка не в радость, — говорит папа, с волнением заглядывая мне в глаза. — Доча, если что не так, то ты всегда можешь мне сказать. С мамой я поговорю и все улажу. Мне не нравится, что все эти дни ты ходишь, как привидение. На миг мне захотелось признаться ему во всём. Рассказать как в детстве о своих страхах и о том, что случилось у нас дома и какую цену потребовали тетя с мамой за то, чтобы этот секрет был сохранен. Довериться папе, чтобы он, как и раньше, защитил меня. Вот только уговор был и на сохранение тайны от папы. Как бы мама не ругалась на отца, но брак она хотела свой сохранить. Сжала ладонями его руку и как можно убедительнее выдала: — Всё в порядке, пап. Это просто мои волнения. Попрощалась с ребятами я скомканно. Света пожелала мне удачи и не забывать Родину, новой официантке уже я порекомендовала сменить узкие туфли на каблучках на кеды. С Лерой и Айбеком я попрощалась два дня назад. Правда, те божились, что устроят ещё посиделки с большой попойкой перед моей поездкой. Я вышла на задний двор с пластиковым стаканом чая и плюшкой с сахаром, дарованной мне поваром Елисеем. С утра ничего не ела, и аппетита не было, но стоило перейти порог кафе, как мне сразу захотелось набить живот вкусняшками. — О, ты ещё здесь, — поприветствовал меня Рокер. — Не бойся, больше меня не увидишь, — послала ему кривую улыбку и села на другой конец скамейки. Парень пожал плечами и, откусив яблоко, продолжил листать свою книгу. Иногда я ловила на себе его быстрый взгляд из-под очков, но предпочла не обращать вимания. Рокер всегда был себе на уме. Может, он меня осматривает, как покидающего паука из его террариума? Расправившись с ароматной выпечкой, откинула стакан в урну. Не представяла, чем займусь последующие недели. Но меня радовало наличие теплой и солнечной погоды. — Знаешь, Марин, на проститутку ты совсем не похожа. Я сбилась с шага, резко остолбенев на месте. Повернувшись, взглянула на невозмутимого Рокера, продолжавшего листать свою книжонку с профессорским видом. — Что ты сказал? — ощетинилась я. — Очередное доказательство моей правоты. Со слухом проблемы, а в такой профессии нужно уметь слушать, — нудно ответил Рокер, захлопывая книгу. — Ты и твоя родственница никого не замечаете, когда ругаетесь, я прав? В голове всплыл отрывок, как тётя Анфиса заявилась ко мне на работу. Я тогда пару дней дома не появлялась, ночуя у Лерки. И тётя «убедила» меня вернуться домой. — Не твоё дело, — прошипела я. — Жаль. Я вообще-то хотел помочь, — отвечает парень и, тряхнув кучерявыми волосами, снова взялся за свою книгу. — И чем же? Выкупить мой долг? Или напялишь парик, укоротишь лишние сантиметры внизу и полетишь вместо меня? — Смерив сердитым взглядом парня, припечатала: — Не предлагай того, что не сумеешь выполнить. Рокер громко захлопнул свою книгу и вскочил со скамейки. На мгновение я подумала, что он решил дать дёру, но эта очкастая груда костей оказалась на редкость сильной, когда схватила меня за руку и потащила со дворика кафе дальше. — Эй, ты куда? — ошалело выпалила я, пытаясь отцепить руку официанта от своей. — Хочу кое-что тебе показать. Когда мы промчались мимо желтой «восьмёрки», на которой он нас возил в Раменское, я решила, что парень вовсе тронулся. Но куда больше для меня стало неожиданностью, когда Рокер открыл передо мной дверь новенького черного «Mercedes-Benz 124». — Не краденная. Моя, — отвечает на мой немой вопрос он. — Боже, я разве похож на того, кто способен воровать? — Теперь не знаю, — настороженно говорю и сажусь на переднее сиденье.

***

Рокер — подлый лицемер. Это стало понятно, когда мы поехали в не спальные районы, а прямиком в Хамовники. А его «маленькая общажная комнатка» обернулась в квартиру с высокими потолками под пять метров. Оглядывая шикарную гостевую комнату с широким выходом на балкон, огромной кованой кроватью и мраморным белым полом, чувствовала себя натуральным «бедным родственником». А в голове крутился только один вопрос: «как?» — Должно подойти, — говорит парень, входя в комнату, и вешает белый чехол с плечиками на резную золотистую ширму. Рокер переодел униформу официанта на бежевые брюки, коричневые ботинки и голубую рубашку. — Может, объяснишь уже хоть что-нибудь? Зачем лгал насчёт себя? Машина, дом… Зачем работать официантом, когда у тебя есть это? — не выдержав, начинаю засыпать его вопросами. — И что самое важное: зачем ты сюда меня притащил? Закатив глаза, Рокер бросает коробку с обувью на кровать. — Это моё увлечение, а точнее спасение от… как ты говоришь? Халявщиков? — Получив мой утвердительный кивок, Рокер продолжает уже невесело: — Да и ты правду сказала в первый мой день в кафе, что я скучный циник. Хотелось узнать, кто будет общаться со мной без этого. — И как понимаю людей оказалось немного? — сыронизировала я, сложив руки на груди. — Умных людей природа редко извергает, — надменно замечает Рокасов. — А тебе решил помочь, так как там в Раменском ты за меня заступилась. И в кафе тоже. Я это оценил. — Гордей, я правда признательна, что ты хочешь мне помочь. Только красивая одежда не решит моей проблемы, — со вздохом отвечаю я. — Знаю, поэтому хочу предложить альтернативу. Немного получше, чем ту, что тебе уготовила тётя с матушкой. Поймав мой вопросительный взгляд, Рокер снял очки и протёр двумя пальцами карие глаза. Парень нервничал, будто собирался открыть страшный секрет. — Моя мама — профессиональная аферистка, — медленно говорит парень. — Я — был частью её аферы, что принесла эту квартиру. Отец до сих пор после их развода платит алименты. Как видишь, прибыльно. — Это ужасно, — выпалила я. — Поверь, проституция — страшнее и куда менее уважительно. У мамы подруга из эскортниц. Один клиент любил с ней сношаться с ножом у глотки… Его это заводило. Вроде даже сосок отрезал в коллекцию. Без шарфика бедняжка никуда не ходит теперь, — хмыкает Рокер, усаживаясь в кресло. — А выйдешь пару раз замуж и погасишь долг, может даже останется на бизнес. Меня передёрнуло от нарисованной Рокером картинки об эскортнице. Мерзко и грязно. И, вероятнее всего, это лишь была капля ужаса, а дальше море. — То есть если не шлюхой быть, так разводилой мужиков на бабло, — произнесла я. — Пока у тебя такая речь, то ни о каких аферах быть и речи не может. «Бабло», «разводила», «мужики»… Боже, с тобой просто хочется сесть с пивком и семками, а о бокале брюта и вовсе можно забыть, — фырчит Рокер. В голове что-то щёлкнуло. Меня будто молнией поразило! Если Рокер соврал о своей жизни, то значит он мог лгать и о факультете. Сейчас парень смотрел на меня, как Папа Карло, собирающийся из полена вырезать себе Буратино. Я вскинула подбородок, забрасывая ногу на ногу. — Я для тебя проект, верно? И вовсе ты не экономист. Этот хитрый очкарик вдруг расплылся в коварной улыбке. — Юридический. Собираюсь специализироваться по бракоразводным процессам. Говорят, при правильных клиентах — бешенные деньги можно поднять. Так как? — Парень протягивает мне руку. — Компаньоны? В голове завертелись шестеренки. За этот месяц я впервые ощутила касание надежды. Конечно, предложение Рокера было полно рисков, и статус «охотницы за деньгами» тоже не прибавляет чести, но… Мне не придется каждый божий день торговать собой! Я не стану расходным материалом, который будут насиловать за триста евро в час для двух жадных змей. Всё ещё недоверчивым взглядом гипнотизировала протянутую руку Рокера. — Думаешь у меня получится? — Придется работать… Очень долго работать, — тяжело выдохнув из себя воздух, протягивает Рокер и с неудовольствием косится на мои обгрызанные ногти, выкрашенные зеленым лаком. — Да и платье я не просто так сюда принес. У нас скоро будет гость. — Тогда я рискну, — говорю и пожимаю его руку. Да и разве у меня был выбор? Через полчаса раздалась трель звонка. Рокер как раз меня оставил, дав время переодеться. Даже зачем-то надел на меня золотую цепочку с капелькой бриллианта. Услышав мужские голоса, я занервничала и снова подошла к зеркалу. На мне было темно-красное платье-футляр с квадратным вырезом, плотно обтягивающее фигуру до коленей и черные классические лодочки. Непривычно было видеть себя в таком виде и цвете, хотя бордовый мне правда шел. Волосы были до блеска расчесаны и уложены с правой стороны. Я выглядела дорого и элегантно, и что меня радовало — не так, будто предлагала себя, как десерт. Интересно, что бы сказал Витя, увидев меня в таком платье? Понравилось бы ему или он посм… Тут же отбросила эти мысли от себя, ощущая, как глаза начало печь от слез. Он даже не предупредил меня, что сваливает с друзьями на Урал. Конечно, я решила для себя, что это к лучшему, ибо через день послей нашей ночи в гараже, был штурм места, где прятался Белов. И всё-таки… в приоритете у него были опять пацаны, раз я не дождалась ни звонка, ни драной записки. Злость прибавила мне сил. Расправив плечи, вышла из комнаты в коридор и направилась в гостиную. Может, у меня не было манер светской дамы ещё, зато я всегда умела производить впечатление на мужской пол.

***

— Что значит она завтра уезжает? — сухо спросил Пчёла, вглядываясь в лицо Ирины Эдуардовны. Мама Кисы отказывалась даже пустить его на порог дома. Когда Киса не ответила на его письмо и звонки за почти два месяца, Пчёла понял: что-то произошло. Два дня пути и парень снова был в Москве. Фил отговаривал его от этой затеи, сказав, Киса, как обычно, выделывалась со своими обидами. Но Витя чувствовал, что в этот раз была иная причина. — А почему я должна перед вами оправдываться? Марина уезжает учиться во Францию со своим молодым человеком. А вам, Виктор, настоятельно рекомендую оставить мою дочь в покое. Вы и ваши повадки разбойника ей не нужны, — заносчиво гаркает Ирина Эдуардовна и захлопывает дверь у его носа. Пчёла отошёл на пару шагов назад от двери. Ярость вспенилась в крови. Хотелось вышибить дверь ногой, так как явно мать девушки подсуетилась, чтобы он не мог связаться с Кисой. Да и он дурак, что всё-таки не вырвался попрощаться с ней на пару минут и всё объяснить. Наверное, уже напридумала всякого о том, какой он лживый ловелас. У двери подъезда он остановился, услышав звонкий знакомый смех. Притавшись в тени подъезда, Пчёла принялся наблюдать. Из серебристой иномарки вышел темноволосый мужчина и открыл переднюю дверь, помогая выйти девушке в бледно-золотистом воздушном платье. Та ласково ему улыбалась, сжимая руками букет красных роз. Волосы цвета воронового крыла рассыпались закрученными кольцами по плечам. Витя почувствовал, как что-то неприятно царапнуло грудь. Это была Киса. Но то, как она выглядела и держалась… Скромно и гордо одновременно, а движения стали плавными, как у кошки. Будто прошло не два месяца, а пару лет. И находящийся спутник рядом с ней явно был при деньгах. Нет… Ирина Эдуардовна всегда была против их общения. Киса не была из тех девушек, что велись на кошелек. — Увидимся в Париже, моя красавица, — весело крикнул мужчина ей, когда она, увернувшись от поцелуя, грациозно направилась к подъезду. Обернувшись к нему, Киса дразняще на него взглянула из-под ресниц и тягуче протянула: — Я разве упоминала, что захочу видеть тебя в Париже? Разные города — разные желания, Аркадий. — Это мы ещё посмотрим! — объявляет он и садится обратно в машину. Не успевает Киса выдохнуть и стереть свою дежурную улыбку, как из подъезда выходит Пчёла. Она на шаг отступает назад, побелев, как полотно, а после тряхнула головой и промаршировала мимо него. — Серьёзно? Даже ничего не скажешь? — мрачно спросил Пчёла, засунув руку в карманы толстовки. — Кстати, красивые цветы, да и платье ничего. Киса замирает. Её плечи напрягаются от глубокого вдоха. Повернувшись к нему лицом, девушка смерила его ледяным взглядом. — Спасибо, что заметил. Хотя, это правда странно, так как здесь нет никого из твоих друзей. — Ты тоже мой друг, — сказал он, не собираясь реагировать на эту провокацию. — Я звонил каждый день вам и оставил письмо… Полагаю, ты его не получила. В тёмных глазах девушки мелькула искорка удивления. Киса завела украдкой одну руку за спину, сжимая с силой её в кулак, чтобы ногти впились прямо в мясо. Рокер учил её методу «якоря», на котором нужно сконцентрировать внимание и идти к цели. — Получила, а на звонки не отвечала, так как не видела надобности, — ровным тоном отвечает Киса. — В конце концов, Вить, давай по-честному: мы тогда просто перепили. Ты не собираешься меняться, а я хочу от жизни чего-то большего, чем рай с милым в шалаше. Но мы можем также остаться друзьями. Не думаю, что, то маленькое приключение помешает нам остаться ими и дальше, верно? Ногти прорезали кожу, а Марина продолжала улыбаться, как ни в чём не бывало. Пораженное выражение светло-голубых глаз изменилось на жгучий гнев. Конечно, Пчёла не надеялся на тёплый приём от девушки, но и не думал, что здесь его встретит меркантильная сука, а не его милая Киса. Боже… да не может человек за короткое время так кардинально изменится! — Нет, Кис. Я тебе не верю, — мрачно сказал он, делая шаг к ней. — Тебе же хуже, — безразлично пожимает плечами Киса. Пчёла подбегает к ней и отрывает от земли, не давая зайти в подъезд. Заверещавшая Киса тут же начала лупить его букетом по голове. Шипы от цветов оцарапали его щёку, а бутоны и листья летели во все стороны, но парень не намеревался отпускать свою ношу. — Отпусти меня сейчас же! — завопила она, дергаясь всем телом, когда он её понёс дальше. — Пока мы не поговорим, о твоём возвращении на землю и речи быть не может! — О чём? О том, что я жалею о произошедшем в гараже? Что потом целый день просидела в кипятке? И теперь просто не хочу тебя видеть? — срывая голос, заорала Киса. Эти слова звоном зависли над ним, в грудь будто засунули раскаленную палку. Пчёла поставил обратно на землю девушку, впиваясь взглядом в её лицо. — То есть, когда я тебя останавливал — всё было по вкусу, а сейчас ты заявляешь такое?! — орёт Витя, ощущая, как жжение становилось в груди всё невыносимее. — Знаешь, Киса, если ты так хотела богатого мужика, то чё же тогда не запрыгнула на этого Артёма, м-м? Не пришлось бы тогда убивать его. — Подожди… Я не это имела в виду, — прошептала она. Из её глаз заструились слёзы, но парня их вид сейчас только сильнее раздражал. Пчёла ядовито фыркает. — Ну да, а то я не понял по тачке твоего нового парня. Он разворачивается, собираясь уйти прочь. Пускай валит в свою Францию со всеми Аркадиями. Да хоть на Юпитер! Ему будет всё равно. — Вить, подож… Ай! Многие его друзья знали, что лучше не трогать Пчёлу, когда он в злости. Стоило ей коснуться его плеча, как он уже чисто машинально оттолкнул от себя девушку. Ему не хотелось, чтобы она дотрагивалась до него или подходила. Собственно, она больше не пыталась. Секундное удовлетворение сменилось острым пониманием, что парень натворил. Киса сидела на коленях, прижимая руки к животу и повесив голову вниз. Маленькая фигурка сотрясалась от рыданий. И этот вид отрезвил его, сбросив все остатки ярости. Он никогда в жизни даже пальцем не трогал её и другим не позволял, а сейчас… сам поступил не лучше покойного урода. — Не подходи ко мне! — закричала девушка, когда он подбежал к ней и плюхнулся рядом на колени, пытаясь привлечь её к себе. — Прочь! — Пожалуйста, извини. Я не хот… — Уйди! — взвизгнула она, отмахиваясь от его рук. — Просто уйди. Проходящая мимо пожилая парочка покосилась на него с подозрением. Никогда в жизни они так сильно ещё не ссорились. Пчёле стало страшно от неотвратимого ощущения, что он теряет девушку в эту минуту. Обычно всё заканчивалось тем, что Марина бросала в него что-то и обзывала «дебилом», но никогда ещё её слезами. И сейчас бы он всё отдал, чтобы и эта ссора завершилась, как раньше. — Киса, я завтра зайду перед поездом, и мы с тобой ещё раз поговорим, — произносит Пчёла и быстро идёт прочь, понимая, что только усугубит ситуацию. Но утром уже исправлять было нечего. Киса улетела в Париж ночью, как сообщил её отец. И тогда Пчёла осознал, что ему не остаётся иного выхода, как вернуться на Урал. Тоска с годами обернулась в ненависть, ибо время даёт больше простора для аналитики и одного неутешительного вывода: как и многие девушки, Киса просто повелась на волшебную зелёную бумажку, открывающую многие двери. И именно в тот момент ему стало мало того, что имел. Жажда крупной наживы начала расти, подобно аппетиту белой акулы.

***

Ноябрь, 1997 год

— Котик, без лихачества. Не дрова везешь, — щелкая пальцами, весело кидаю я водителю босса и обратно прикладываю телефон к уху. — Рокер, мне нужна эта яхта. Отсуди её у него. Ну-у, пожалуйста. Друг судорожно вздыхает. Да, ему пришлось немало попотеть, пока мы с Домиником делили имущество. Но такова его была работа. В самом деле даром не нужна мне эта шхуна потрепанная, но стоило вспомнить, как почти бывший супруг возил на ней каждую новую любовницу по Лазурному побережью — и меня охватывала злоба. Водитель с улыбкой наблюдал за мной и качал головой. Возможно, он думал, что я была новым трофеем в коллекции его босса или очередная фифа друзей партнера. Ах, ну и пускай! Кто я такая, чтобы менять чьё-то мнение? Главое, что я сумела вернуться в Россию спустя столько лет. — Я-то её отсужу, но зачем тебе она в Москве? — Буду летом на ней по Москве-реке кататься с мальчишками. На рыбалку поплывем… на карася, — хихикаю я, рассматривая третье обручальное кольцо с круглым бриллиантом на безымянном пальце. Скоро и оно отправится в коллекцию. И уже точно будет последним. — Короче, без яхты я бумаги о разводе не подпишу. — Хорошо. Я встречусь с его юристами и внесу этот пункт в договор, — произносит Рокер. — Упомяну, что тебе эта посудина дорога, как память о вашей любви. Придётся мне ещё ненадолго задержаться в Монако. — Как хочешь, — бросаю я и обрываю связь. Затолкав мобильник в сумку, поправила на плечах свое белое пальто и взгромоздила на колени папки. По совету Рокера в «Ле Кордон Блю» я отучилась всего год, а после перевелась в школу бизнеса. Пришлось оставить свою несбыточную мечту, ради чего-то более реального и полезного. Я заканчивала изучать смету на строительство курорта в Подмосковье, когда машина остановилась у моего подъезда. И самое первое, что мне не понравилось, так глухие звуки маленьких взрывов в воздухе. Слишком хорошо мне знакомые. — Твою мать, — выматерилась я, глядя, как мимо машины с диким ором пронесся наш толстобрюхий репетитор по-английскому. А гогот двух глоток и свист слышался даже в салоне. — Да-а… Что творят черти? — покачал головой водитель, когда упавшая петарда взорвалась на лобовом стекле. — И куда родители смотрят? Я их убью… Точно убью! Сузив глаза, вскинула злющий взгляд на мужика. — А вы кто, детский психотерапевт или из службы опеки? В детстве никогда не шалили? — взбешенной змеей прошипела я, прежде чем распахнуть дверь машины. — Или своих детей воспитали, как надо? — Нет у меня детей, — растерялся водитель. — Простите. Петарда взорвалась прямо у носков моих сапог. Я взвизгнула, едва не угодив каблуком в яму в асфальте. Быстро отыскав взглядом две бледнеющие мордашки на балконе пятого этажа, перехватила крепче документы и рявкнула: — Вам кранты, поняли?! Мальчишки тут же стремительно испарились. Я побежала в подъезд, ведомая одним только желанием — прибить то, что породила. Дверь в квартиру в этот раз не была завалена хламом, а вот дверь ванной комнаты закрыта на замок. Пару раз подергала за ручку, а после, психанув, бросила папки в кресло и замолотила ладонями по двери. — А ну открыли дверь, пока я её не выломала, к чертям собачьим! — Нет, ты нас убьёшь! — раздалось категоричное. — Зачем прогнали Иосифа Родионовича? У него же сердце слабое! — Ты сама говорила не впускать чужих, когда дома нет взрослых. А он ломился в квартиру, — ответил слаженно этот преступный синдикат. — Вы же его знаете! Фашисты мелкие, — мученически взвыла я, стукаясь лбом о дверь. — Считаю до трёх, и начинаю гвоздодером ломать дверь. Вы меня знаете. Раз, два!.. К счастью, мальчики не стали доводить до точки кипения. Вскоре из ванной вывалились два взъерошенных рыжих чудовища моей жизни. Оба виновато на меня смотрели зелёными огромными глазищами на узких лицах, будто и впрямь сожалели о шалости. Но нет, у этих близнецов совести просто не хватало на раскаяние! — Мам, ну ты чё? Мы же не со зла, — начал играть роль адского адвоката Паша. — А соблюдали строго твои инструкции, — добавил дипломатично Митя, откидывая с глаз рыжевато-русую чёлку. — Да, нас можно было бы и похвалить за проявленную бдительность. — Ай! — воскликнули оба мальчика, потирая задние части голов. Рука у меня всё-таки тяжелая. — Ма, ты чё? Больно же. — А мне не больно? — возмутилась я, подбоченившись. — Вы вообще-то мужики, то есть опора и сила в семье. Должны помогать маме, а не подрывать репетитора в буквальном и мою репутацию в переносном смыслах! И вам, двум взрослым кабанам, не стыдно ещё, да? Паша с Митей поступили взгляды и тихонько вздохнули, что значило им обоим правда не по себе стало. Они уже у меня мнили себя «настоящими мужчинами». Оба терпеть не могли двух последних моих мужей и, как ни странно, в России они прижились сразу, как родные. Самым большим их впечатлением на нашей Родине стало доведение пьяного дяди Вали до истерики. — Прости, мам, — сделав большие глаза, лепечет Митя и обнимает меня с одной стороны. — Мы так больше не будем. Честное-честное, — вторит Паша, обвивая руками меня за талию со второй стороны. — Очень стыдно. Ну как, мир? И всё… Мои злость и негодование на этих паразитов испарились, как туман на рассвете. В особенности, когда они на мне повисли, как две мартышки. — Склад оружия отдадите и будет мир, — елейно ответила я, приобнимая мальчиков за головы. Оба сразу попытались высвободиться из моих объятий, но за столько лет я слишком хорошо натренировалась хватать их за шкирку. Тогда мелочь моя буйная просто свалилась мешком с картошкой вниз к ногам. Я закатила глаза. Будут драматизировать за свои петарды. — Диктатуре мы объявляем бойкот и голодовку, — воинственно возвестил Паша, складывая руки на груди. — Короче говоря, русские не сдаются, — манерно подытожил Митя, повторив жест за братом. — Но пасаран! Вот. Боже, дай мне терпения. Оба поправили мои руку сзади и натянули капюшоны толстовок на головы. Около года назад они разделили цветовую гамму на двоих, чтобы их не путали — баламут Паша «забронировал» себе чёрный цвет, а остальные мог уже носить Митя. Так что удерживала я их за черную и красную толстовки. — Ну и ладно, — фыркаю я и разжимаю пальцы. — Пока бастуете, то не забудьте о том, что через час я проверю ваши уроки, а потом позвоню дедушке и спрошу, как вы себя вели. Ужин по расписанию. Если встанете, то петарды мне на стол. Я всё сказала. — Мы поднимемся только на революцию, — заявили меланхолично мне эти последователи дядюшки Ленина, разваливаясь на полу звёздочками. — Да-а, цирк уехал, а клоуны остались, — цокнула языком я и снимаю пальто. — Ну, удачи вам, кровососиночки мои. Заболеете — прибью. Орех, за мной. Маленький черный чихуахуа выскочил из своего укрытия в шкафу и побежал радостно за мной на кухню, перепрыгивая через ноги своих хозяев. Мальчики выпросили это беспокойное животное у третьего супруга, полагая, что он окажется крутой игрушкой, а не псом. В итоге: разочарованные Паша и Митя нелестно обзывали Ореха «чихуёй» и «крысой», а тот в отместку за издевательства прятал их обувь по всему дому. Я знала, какое было самое больное место у моих детей. Желудок. Избалованные моей едой мальчики навряд ли сумели насытиться папиной спартанской яичницей. А ароматы стейков и шоколадного брауни заставят покориться мне. Убрав у столика с магнитофоном разбросанные леденцы, задержала взгляд на одной из кассет. В груди будто раздался треск, как от куска льда, который опустили в кипяток. Нахмурившись, взяла черный квадратик. Её здесь точно не было, а значит мальчики рылись в моих старых вещах. Надо избавиться от этого воспоминания. Но пальцы так и не отпустили кассету. Вместо этого засунула её в карман фартука, решив спрятать в другом месте, и достала из холодильника миску с замаринованным ещё утром мясом. Через час борцы за право свободным владением пиротехникой сами явились ко мне на кухню и положили два пухлых пакета на стол. — Здесь всё, — говорит Паша, вытаскивая из кармана ещё хлопушку. — Когда можем получить потом обратно? — У нас послезавтра каникулы уже, мам, — напомнил Митя о самом важном их осеннем событии. — Мы хотели с одноклассниками пойти в парке взрывать петарды после школы. И почему все их «проявляния доброй воли» выглядят, будто грабитель вернул наживу, а потом невзначай спросил, мол, когда можно будет забрать всё обратно? — Просто погуляете в парке значит. Гербарий соберёте мне, — лукаво говорю я, убирая пакеты в кресло. — Тебе и так постоянно веники дарят эти твои бараны, чтобы их на бойню свезли, — бубнит Паша и ойкает от пинка Мити под столом. — Соберём. Развод с папой Домом же надо отметить. — Ой, дура-а-ак, — качает головой Митя, подперев кулаком щеку. — Так, не ссориться, — тут же отдернула их, заметив испепеляющий взгляд моего старшенького. — Я уже говорила вам, что мы теперь живём в России и пап у вас больше не будет. Есть вопросы? К счастью, вопросов больше не было.