Сделка с дьяволом?

Глава 18. Встреча у реки Аксолотль медленно выплывал из объятий сна, убаюканный мелодичным голосом, звучащим в его сознании: «Проснитесь и пойте, мистер дракон, проснитесь и пойте». Хилое тело морского дракона с трудом отзывалось на команды разума. Аксолотль медленно поднялся на дрожащие лапы, каждое движение отдавалось болью в висках. Дракон инстинктивно прижал крылья ближе к телу, пытаясь уменьшить неприятные ощущения от каждого движения. Непривычная боль между задних лап заставила его недовольно дернуть хвостом, но он предпочел не акцентировать на этом внимание. Сейчас важнее было понять, что произошло. Полумрак пещеры действовал успокаивающе на раскалывающуюся голову. Старая казарма небесных драконов, которую он сделал своим временным убежищем, встретила его приятной прохладой. Высокие своды, некогда украшенные искусной резьбой, теперь были покрыты паутиной. В дальнем углу все так же громоздились остатки драконьей утвари: металлические чаши для воды и каменные постаменты для отдыха. Драконья морда наморщилась в попытке восстановить события прошедшей ночи, но память услужливо подкидывала лишь обрывки и темные пятна. Последнее, что он помнил, это… Аксолотль потряс головой, но это только усилило головную боль. Тишину пещеры нарушил мелодичный голос: — Как самочувствие? — поинтересовалась Леви, и в её словах отчётливо слышалась едва уловимая усмешка. Аксолотль прикрыл глаза, его толстый хвост нервно дёрнулся по каменному полу: — Словно проглотил целую стаю тухлой рыбы натощак, — простонал морской дракон. — Причём каждая рыба была размером с кита… Он медленно приоткрыл один глаз, затем второй — и тут же с грохотом рухнул на хвост от неожиданности. Перед его глазами была задняя часть драконессы, её хвост был нарочно приподнят. Космический Левиафан в драконьем облике поражал своей красотой и совершенными формами. Её полупрозрачная голубая чешуя, меркнувшая в полумраке пещеры, переливалась всеми оттенками синего и фиолетового, создавая иллюзию, что она светится изнутри. Её вульва, спрятанная среди нежных чешуйчатых складок, была подобна произведению искусства. Нежная и изящная, она притягивала взгляд своей безупречностью. Её контуры были плавными и симметричными, что говорило о совершенстве. Каждый чешуйчатый лепесток был аккуратно уложен, создавая гармоничный рисунок, подчёркивающий её природную красоту и грацию. Клитор, столь же идеальный, как и всё её тело, был скрыт среди этих складок, но его присутствие ощущалось в каждом изгибе и линии. Он был мягким и упругим, словно созданный для того, чтобы дарить наслаждение и блаженство. Его чувствительность и мягкость делали его идеальным объектом для прикосновения, пробуждая самые потаённые желания и мечты. Эта картина, столь детальная и прекрасная, завораживала принца, заставляя его сердце биться быстрее. В её интимной части сочетались невинность и сила, робость и нежность, создавая образ, который невозможно было забыть. Её красота и совершенство пленяли принца, наполняя его сердце восторгом и желанием познать её ближе. Его сердце забилось быстрее, а член, мгновенно отреагировав на персик морской драконессы, начал набухать и выдвигаться из половой щели. Однако вместе с возбуждением пришла жгучая боль, напоминающая о тех часах, которые он провёл, испытывая мучения над своим детородным органом. Эта внезапная вспышка боли мгновенно охладила его желание. Красота и совершенство Леви, несмотря на всю их привлекательность, оказались омрачены тенью его недавних страданий. Леви, увидев его страдания, улыбнулась. — Так не пойдёт, — сказала она. — Самец с неисправным членом — это не самец. Она провела своей полупрозрачной голубой лапой вдоль его члена. Аксолотль ощутил лёгкую прохладу, словно прикосновение, но это было не совсем так. Прохлада пронизывала его насквозь. Боль отступила, оставив после себя лишь приятное тепло. После этого его член снова стал рабочим, готовым к новым подвигам. Он почувствовал себя обновлённым, полным сил и желания. Аксолотль, медленно приходя в себя, ощутил пустоту рядом. Леви развернулась, скрыв от него завораживающее зрелище своей вульвы. Взгляд его упал на грубые каменные стены пещеры. — Ты… ты что, мне просто так помогаешь? — прошептал он, голос ещё слабый от боли и шока. — И вообще… Как я здесь оказался? — Разочарована, я скажу тебе так, — ответила она, немного сменив тему. Её голос звучал как шелест морских волн. — Пришлось спасать твой хвост, знаешь ли. Надеялась, что сам справишься. А сейчас я здесь, чтобы оценить твоё состояние. Не физическое, разумеется, а… готовность продолжать. Не сломлен ли ты? Достаточно ли сил, чтобы спасти своего отца от казни на арене? Сегодня же, напомним. Аксолотль сглотнул, частично вспоминая ужас, ощутимый перед обмороком. Он перевёл взгляд на свою исцелённую, теперь невыносимо горячую плоть. — Казнь… сегодня? — прошептал он, и страх усилился, когда он вспомнил о ней. — ПУРПУР!!! Леви медленно направилась к выходу из пещеры, солнечные лучи, проникающие сквозь узкий проход, красиво преломлялись в её полупрозрачном голубом теле, создавая причудливую игру света. — Ты действительно сильно напортачил, — произнесла она, не оборачиваясь, но открывая прекрасный вид на свое сокровище. — Пришлось вмешаться, хотя я надеялась, что ты справишься сам. Аксолотль последовал за ней, стараясь не упускать из виду и не обращая внимания на своего дружка, который игриво болтался между его задних лап. — А что с Пурпур? Она… — Не беспокойся, — прервала его Леви. — Я временно позаботилась о ней. Сейчас она не представляет особой опасности. Но в будущем тебе придётся разобраться с этим самостоятельно. — Постой, — Аксолотль удивился. — Ты лишила её дракомантии? Леви тихо рассмеялась, и в её смехе звучал неестественный, потусторонний шум, словно доносящийся из космоса или с других планет: — Дракомантия — это лишь крупица силы. Такие смертные существа, как драконы, даже не могут использовать её полностью без вреда для себя. — Она остановилась и повернулась к нему. — Кстати, ты мог бы использовать свою дракомантию, чтобы выбраться. — Но ты говорила… — Я не запрещала — лишь предупреждала, что это нежелательно. — На мгновение её красные глаза, казалось, приняли демонический или, скорее, свой истинный облик. — Необязательно использовать мощные заклинания. Иногда достаточно малого, но главное — знать меру. Прибегай к ней только в самых экстренных ситуациях, пока не научишься контролировать силу без вреда для себя. — Я… смогу этому научиться? — Он на мгновение замешкался, а затем добавил с надеждой в голосе, — Ты видела это? В будущем? Леви снова рассмеялась, но на этот раз её смех был мягче, словно звон далёких звёзд: — О, я практически не заглядываю в будущее. — Она сделала грациозный жест лапой, и в воздухе появились мерцающие искры. — Знаешь, это было бы… скучно. Я предпочитаю, скажем так, прощупывать вероятности. Просчитывать шансы на успех, неудачу или что-то среднее между ними. — И ты ошибаешься? — осторожно спросил Аксолотль. — Конечно! — В её голосе прозвучало неподдельное удовольствие. — Иначе какой был бы смысл? Так что даже не пытайся выведать у меня, что ждёт впереди. Она повернулась к нему, и её полупрозрачное тело на мгновение стало более материальным: — Что же касается твоего вопроса о дракомантии… — Она сделала паузу. — Сейчас твои шансы овладеть ею, честно говоря, весьма невелики. Но! — Она подняла коготь. — С каждым выполненным заданием, с каждым прожитым днём эти шансы растут. И если ты справишься со всем, что я приготовила… — Её глаза озорно блеснули. — Если сумеешь как следует повеселить меня… что ж, тогда твои шансы станут весьма и весьма неплохими. Леви начала растворяться в воздухе. — Подожди! — воскликнул Аксолотль, делая шаг вперёд. — Как мне… как спасти отца? Но уже на середине фразы его голос дрогнул — он сам понимал бессмысленность этого вопроса. Леви лишь склонила голову набок, и в её глазах промелькнуло что-то похожее на усталость от его глупости, смешанное с лёгкой насмешкой. Она не произнесла ни слова — просто растворилась окончательно, оставив после себя лишь едва заметное мерцание в воздухе, которое тоже быстро угасло. Аксолотль остался один у выхода из пещеры, чувствуя, как тяжесть неопределённости давит на плечи и крылья. Он опустил взгляд и заметил свою тень на полу — живую, подвижную, словно чернильное отражение его самого. Тень беспокойно металась у его ног, явно волнуясь за своего хозяина, хотя и не могла выразить это словами. В её немом движении читалось столько искреннего участия, что принц невольно почувствовал, как узел в груди немного ослаб. Возможно, он был не так одинок, как казалось. Прежде чем отправиться в путь, он в последний раз поднял лапы к глазам и с ужасом посмотрел на них. На месте когтей теперь были болезненные лунки, окружённые припухшей чешуёй. Этот горький опыт он запомнит навсегда и никогда больше не захочет пережить нечто подобное. Именно поэтому первым делом Аксолотль решил избавиться от этого притягательного запаха, который привлекал к нему драконов, особенно Пурпур. Она, безусловно, сможет узнать его снова, и тогда принцу не поздоровится. Невидимость окутала его тело полупрозрачной вуалью, и он осторожно двинулся к ближайшей реке, о которой знал. Вскоре его чуткий слух уловил далёкий рокот падающей воды. С каждым шагом звук становился всё отчётливее, пока наконец перед ним не открылся вид на небольшой водопад. Хрустальные струи, искрящиеся в первых лучах солнца, низвергались с высоты в несколько драконьих ростов, разбиваясь внизу о замшелые валуны и создавая облако мельчайших брызг. Даже просто стоять рядом было наслаждением — прохладная водяная пыль оседала на чешуе, принося долгожданное облегчение. Розоватые плавники вдоль его спины затрепетали от предвкушения, когда он сделал первый шаг в воду. Прохладные струи ласково обняли его лапы. Ещё шаг, и вода достигла его груди, где чешуя была особенно чувствительной. По телу пробежала волна дрожи — не от холода, а от чистого удовольствия. Каждый новый шаг погружал его глубже, и с каждым мгновением тяжесть последних событий словно смывалась с его плеч. Наконец он добрался до места, где падающая вода встречалась с речной гладью. Здесь поток был особенно силён, и Аксолотль позволил ему обрушиться на свою спину. Мощные струи массировали его напряжённые мышцы, смывая не только привлекающий драконов запах, но и усталость. Его плавники полностью расправились, трепеща под напором воды, как экзотические водоросли. Он прикрыл глаза от наслаждения, чувствуя, как вода омывает каждую чешуйку, каждую пластину его тела. Аксолотль уже собирался уходить, когда его чуткий слух уловил знакомый звук — размеренные взмахи крыльев, рассекающих воздух. Инстинкт самосохранения сработал мгновенно: он нырнул глубже в прохладные воды реки. Мелькнула было мысль использовать невидимость, но он тут же отбросил её, вспомнив, что навык становится бесполезным в воде и в полёте. Оставалось только одно — затаиться на дне, среди камней и водорослей, надеясь, что его присутствие останется незамеченным. Сквозь рябь водной глади он увидел её — ту самую драконессу, что появлялась в пещере за водопадом. Как он мог быть настолько неосмотрительным и забыть, что это её тайное убежище? Однако на этот раз она не полетела к возвышенности, где находилось её убежище, а приземлилась у самой кромки воды. С его позиции на речном дне драконесса была видна удивительно отчётливо. Её силуэт, искажённый движением воды, казался почти нереальным. Она застыла у берега, вглядываясь в своё отражение, и Аксолотль с изумлением заметил, как по её щекам скатываются слёзы, тут же испаряясь от жара её чешуи. В её голубых глазах читалось такое глубокое отвращение к самой себе, что даже у него защемило сердце. Не успела она коснуться воды, как вокруг её лап начали подниматься клубы пара. Её чешуя, подобная расплавленной меди, излучала такой невероятный жар, что могла испепелить любого дракона за считанные мгновения. Золотистые прожилки, пронизывающие её естественный доспех, пульсировали в такт её прерывистому дыханию, словно раскалённые нити. Когда она наконец погрузилась в реку, вода вокруг её тела вскипела мгновенно, окутав драконессу клубами горячего пара. Постепенно, по мере того как остывала её раскалённая чешуя, облака пара становились всё реже и тоньше, растворяясь в прохладном воздухе. На дне реки, искусно замаскировавшись среди камней, притаился Аксолотль. Его чувствительные отростки на подбородке, подобно живым термометрам, улавливали малейшие колебания температуры. Даже на глубине он ощущал, как вода становится теплее. Морской дракон прекрасно понимал: окажись он ближе к поверхности, его нежная плоть не выдержала бы такого жара. Сейчас, когда драконесса добровольно погрузилась в холодные воды реки, её огненная защита заметно ослабла — но насколько именно, Аксолотль проверять не решался. Глядя на драконессу снизу вверх, он не мог не заметить её очаровательные отверстия под хвостом. Это привлекло его внимание, и кровь быстро прилила к определённому месту. Осознавая это, Аксолотль сам удивился, как легко он возбуждается и как трудно ему контролировать свои хотелки. Раньше он бы и не обратил внимание, как и любой другой дракон, но сейчас… Он мельком взглянул на свою статистику и заметил, что его либидо изменилось с «Высокого» на «Очень высокое». Это объясняло, почему он стал таким озабоченным: стоило ему увидеть промежность дракона, как его член начинал рваться в бой. Драконы с нормальным либидо точно не испытывают желания заниматься сексом, просто увидев чью-то промежность, в отличие от Аксолотля. Едва окунувшись единожды, Беда поспешила покинуть реку, чувствуя непреодолимую неприязнь к водной стихии. Стоило ей выбраться на берег, как её чешуя мгновенно вновь наполнилась жаром. Аксолотль, скрывавшийся под водой, с облегчением вздохнул. Он выждал некоторое время, чтобы убедиться, что самка ушла. Но со дна не было видно, и принц осторожно начал всплывать, чтобы оценить обстановку. Внезапно их взгляды встретились. Оказалось, Беда и не думала уходить. Её голубые глаза с удивлением встретились с испуганным взглядом слегка розоватого морского дракона. Подобно дельфинчику, он выпрыгнул из воды и, подняв брызги, нырнул обратно, спасаясь бегством вниз по течению реки, скользя у самого дна. В моменте взгляд Беды невольно скользнул по одному месту дракона. Это мгновение длилось не дольше удара сердца. Беда растерянно моргнула, пытаясь осмыслить увиденное. Её зрачки расширились от удивления, а голубые глаза застыли в немом вопросе. Когда же морской дракон, извиваясь телом, заскользил прочь по течению реки, она всё ещё стояла неподвижно на берегу, погруженная в свои мысли. Мощные движения хвоста рассекали воду, создавая за Аксолотлем длинный шлейф пузырьков. Его перепончатые лапы работали с невероятной скоростью, проталкивая тело сквозь речной поток. Природа наградила морского дракона всем необходимым для стремительного передвижения под водой: обтекаемое тело, плавники вдоль спины, мощный хвост — всё это делало его настоящей торпедой в водной стихии. Однако даже эти преимущества меркли перед скоростью полёта. Бросив короткий взгляд вверх сквозь толщу воды, Аксолотль увидел размытый силуэт Беды, стремительно скользящий над рекой. Её огненная чешуя сияла в солнечных лучах подобно раскалённой броне, а распростёртые крылья отбрасывали на воду стремительно движущуюся тень. Небесная драконесса легко держалась параллельным курсом, не отставая ни на мгновение. Сердце Аксолотля колотилось как безумное. Он прекрасно понимал: стоит ему хоть немного замедлиться, и у Беды появится возможность спикировать и перехватить его. Река, словно издеваясь, сужалась впереди, зажатая между скалистыми берегами. Это лишало его возможности маневрировать, делая путь предсказуемым. Отчаянно работая хвостом, Аксолотль лихорадочно просчитывал варианты спасения. Его способность становиться невидимым могла бы стать спасением, но для этого требовалось выбраться на сушу. А любая попытка покинуть водное укрытие делала его уязвимым для молниеносной атаки сверху. Оставалось надеяться либо на какой-нибудь глубокий омут, где можно было бы затаиться, либо на прибрежные заросли, достаточно густые, чтобы проскользнуть в них незамеченным. Вырвавшись из задумчивости, Аксолотль заметил сквозь рябь водной глади, как силуэт Беды стремительно метнулся вперёд, обгоняя его. Сердце пропустило удар, когда драконесса, сложив крылья, камнем рухнула вниз. Но не на него. Только теперь, глядя вперёд, морской дракон заметил то, что она увидела раньше — бурлящий водопад, низвергающийся между острыми скалами. Отвесные каменные стены сжимали реку подобно гигантским тискам, не оставляя шанса на обходной путь. А на самом высоком уступе, расправив крылья, восседала Беда. Инстинкты кричали об опасности. Аксолотль резко развернулся, взбаламутил воду мощным движением хвоста. Но в следующий миг воздух содрогнулся от оглушительного рёва: — СТОЙ! Или клянусь, от тебя останется лишь горстка пепла! Её голос, усиленный эхом скал, заставил Аксолотля замереть. Медленно обернувшись, он высунул голову из воды. Беда по-прежнему возвышалась на скале, не делая попыток преследовать его. Это казалось странным — за всё время погони у неё было множество шансов настичь его, обрушиться сверху смертоносным огненным снарядом. Одно касание её раскалённой чешуи превратило бы его в облачко пара. Но она не сделала этого. Беда всматривалась в его зелёные глаза, в которых плескались страх и паника. Его мордочка была искажена неприкрытым ужасом, и это зрелище больно кольнуло её сердце. Казалось, дракон был настолько напуган, что даже не мог произнести ни слова, глядя на такое чудовище, как она. Это осознание ударило по ней подобно ледяной волне. Всё её настроение испарились в одно мгновение. В груди поселилась знакомая тяжесть — снова, как и множество раз до этого, она видела в чужих глазах лишь отражение монстра, которым все её считали. Беда в последний раз посмотрела на съёжившегося в воде Аксолотля. На её морде промелькнула тень глубокой грусти, а в голубых глазах отразилось разочарование — не в нём, в себе самой. Внезапная ярость — на саму себя. Резко расправив крылья, она оттолкнулась от скалы с такой силой, что мелкие камни посыпались в бурлящую внизу воду. Аксолотль инстинктивно нырнул с громким всплеском, когда массивная тень пронеслась над самой поверхностью реки. Беда летела обратно, против течения, словно пытаясь убежать не только от него, но и от собственных мыслей. Каждый взмах её крыльев был наполнен болью и гневом, а раскалённая чешуя пылала ярче обычного, будто отражая бушующий внутри огонь эмоций. Когда Аксолотль осмелился снова высунуть голову из воды, он увидел лишь удаляющийся силуэт драконессы. В воздухе всё ещё висело ощущение недосказанности и какой-то необъяснимой печали. Выбравшись на прибрежные камни, Аксолотль отряхнулся от воды, но тяжесть в груди никуда не делась. Что-то неприятно скребло изнутри, словно застрявшая между чешуек песчинка, от которой никак не избавиться. Он опустил взгляд на свою тень. Она колыхалась на поверхности камня, будто тоже была взволнована произошедшим. — Ты ведь тоже это заметила? — прошептал он. Тень лишь безмолвно колыхнулась в ответ, но Аксолотлю и не нужны были слова. Перед глазами снова встал образ драконессы. Глаза, в которых читалось что-то совсем не похожее на жажду охоты или желание причинить боль. — В прошлый раз было то же самое. Она выглядела такой… одинокой, грустной, неудовлетворенной. Как думаешь, может быть… может быть, она искала не жертву, а… хотела просто поговорить? — морской принц задал вопрос скорее себе, чем тени. Тень заколебалась сильнее, словно подталкивая его к какому-то решению. Сердце Аксолотля забилось чаще — оно уже знало ответ, даже если разум ещё сопротивлялся. Не давая себе времени передумать, Аксолотль скользнул обратно в воду, направившись вверх по реке, туда, где находилось её тайное укрытие одиночества. Чем ближе становился Аксолотль, тем сильнее его одолевали сомнения. Каждый взмах хвоста, каждое движение вперёд сопровождалось новой волной страха и неуверенности. «Что я делаю? Я же спасся… А теперь сам иду прямо в пасть к хищнику,» — мысли крутились в голове, как водовороты в быстрой реке. — «Это безумие. Чистое безумие.» Его жабры часто подрагивали от волнения, а сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Несколько раз он останавливался, готовый развернуться и броситься обратно в спасительные глубины. Но каждый раз перед глазами вставал образ одиноких глаз драконессы, и лапы сами несли его дальше. Шум водопада становился всё громче, отдаваясь гулом в ушах. Когда Аксолотль наконец выбрался на берег у подножия падающей воды, его лапы предательски дрожали. Каждый шаг по мокрым камням давался с трудом — не столько из-за их скользкой поверхности, сколько из-за страха, сковывающего движения. Активировав невидимость, он начал осторожное восхождение по склону. Сердце колотилось так сильно, что, казалось, его стук заглушает даже рёв водопада. Добравшись до узкого прохода за водяной завесой, Аксолотль замер прислушиваясь. Сначала он различил только шум воды, но потом… Тихие, приглушённые звуки, похожие на всхлипывания, донеслись из глубины пещеры. Они прозвучали так неожиданно, что Аксолотль на мгновение усомнился в том, что действительно их слышит. Осторожно продвигаясь вперёд, он заглянул за выступ скалы и замер. В дальнем углу пещеры, свернувшись в клубок, лежала она — грозная драконесса, чья огненная чешуя могла испепелить любого одним лишь прикосновением. Её плечи вздрагивали, а из груди вырывались тихие, сдавленные рыдания. Это зрелище поразило Аксолотля до глубины души. Перед ним предстала совсем другая драконесса — не та свирепая и грозная, которую все знали как паладина или, скорее, как личного палача королевы Пурпур. Здесь, в своём тайном убежище, она позволила упасть своей маске неуязвимости, открыв истинную сущность — одинокую и страдающую душу, которой было некому выразить свою боль. Аксолотль замер у входа в пещеру, чувствуя, как капли от водопада барабанят по его чешуе. Каждая капля создавала крошечные круги на его чешуе, которые, он знал, могли выдать его присутствие даже под защитой невидимости. В голове лихорадочно метались мысли: «Использовать сейчас невидимость или поберечь? Что, если она понадобится позже, а он израсходует навык сейчас?» После мучительных раздумий он решил остаться видимым. В конце концов, он пришёл говорить начистоту, а не прятаться в тенях. — Эм… — едва слышно произнёс он, но даже этот робкий звук многократно отразился от сырых стен пещеры, превратившись в призрачный шёпот. — С вами… с тобой всё в порядке? Реакция была мгновенной. Беда резко выпрямилась, поднявшись на лапы, стряхнув с себя любой намёк на слабость. Её глаза, всё ещё влажные от недавних слёз, впились в незваного гостя пронзительным взглядом. — Какого неба ты здесь делаешь? — прорычала она, но в её голосе звенело больше изумления, чем ярости. — Жить надоело, малёк? Аксолотль невольно отступил на шаг, но тут же заставил себя замереть на месте, борясь с инстинктивным желанием броситься наутёк. — Я… — он запнулся, пытаясь собрать разбегающиеся мысли в нечто осмысленное. — Честно говоря, я сам не до конца понимаю, почему пришёл. Просто увидел, что тебе плохо, и… не смог пройти мимо. Беда презрительно фыркнула, выпустив клуб дыма, который медленно растаял во влажном воздухе пещеры. — Не смог пройти мимо? — произнесла она с горьким смехом, от которого по стенам пещеры пробежала дрожь. — То-то я видела, как ты бросился в бегство, поджав хвост, стоило только меня заметить. — Послушай, — начал Аксолотль, стараясь, чтобы голос звучал спокойно, хоть сердце всё ещё колотилось как безумное. — Я оказался в гуще вражеских земель и, увидев небесного дракона, поступил так, как поступил бы на моём месте любой другой: попытался избежать столкновения. Дело не в тебе конкретно. Будь здесь любой другой дракон, я бы среагировал точно так же. Беда медленно опустила голову, и её взгляд немного смягчился. Она издала тихий вздох. — В этом есть логика, — признала она после паузы, и напряжение в её плечах чуть ослабло. — Хотя мало кто осмелился бы потом вернуться. — Меня зовут Аксолотль, кстати, — представился он, делая крошечный шаг вперёд. — А ты…? — Беда, — ответила она с горькой усмешкой. — Хотя ты наверняка и так это знаешь. Моё имя у всех на слуху, не так ли? — Да, знаю, — признался Аксолотль, но затем, собрав всю свою храбрость, тихо добавил: — Но мне интересно другое… Что тебя так расстроило? Беда отвернулась, делая вид, что разглядывает узоры на стене пещеры. Она намеренно держалась на расстоянии, словно боясь спугнуть его резким движением. — С чего ты взял, что меня может что-то беспокоить? — произнесла она с наигранным безразличием. — Потому что счастливые драконы не прячутся в уединённых пещерах за водопадом, чтобы поплакать, — мягко ответил Аксолотль. — Я не осуждаю, правда. Каждый имеет право показать слабину в одиночестве. Просто… может быть, я смогу помочь? Если не делом, то хотя бы выслушаю. Что тебя тревожит, Беда? — А как ты думаешь, что может тревожить такое чудовище, как я? — спросила она, и её голос, обычно подобный раскатам грома, прозвучал непривычно тихо. Аксолотль задумчиво склонил голову набок. — Знаешь, я бы не назвал тебя чудовищем, — произнёс он мягко, но уверенно. — Смертоносно опасна — да, несомненно. Но это совсем другое. — Значит, ты совершенно меня не знаешь, — Беда издала короткий смешок, больше похожий на рычание раненого зверя. — Вообще-то, кое-что мне известно, — возразил Аксолотль. — Ты — паладин Пурпур. Вернее… её личный палач. Та, кто приводит в исполнение смертные приговоры для пленных и неугодных драконов на арене. — Всё так, — прошипела она, и её голос был подобен шелесту стали по камню. — И убить дракона для меня — всё равно что вздохнуть. Я могу это сделать даже нечаянно. Одним неверным движением. — Именно поэтому я бы назвал тебя не чудовищем, а… смертоносной красотой, — голос Аксолотля был тих, но в нём звучала странная убеждённость. — Или манящим пламенем, к которому тянет, хоть и знаешь об опасности. Можно обжечься, даже не желая того. Беда замерла, словно громом поражённая. — Ты… — она запнулась, и в её голосе впервые зазвучали почти застенчивые нотки. — Никто и никогда… не говорил мне ничего подобного. Разве что только Глин… Она осеклась, явно смущённая собственной реакцией. Эти слова отозвались в её сердце неожиданной теплотой, и это пробудило в памяти тот самый вопрос, из-за которого она изначально преследовала этого загадочного дракона. Беда помедлила, собираясь с мыслями. Этот вопрос жёг её изнутри, но прежде чем она успела его задать, Аксолотль неожиданно спросил: — Кто такой Глин? — в его голосе звучало искреннее любопытство. — Судя по тому, как ты о нём говоришь… он очень важен для тебя, верно? Беда вздрогнула, словно очнувшись от глубокого сна. — Это… это не имеет значения, — произнесла она, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Куда важнее… важна ли я для него. — Последние слова она произнесла совсем тихо, почти шёпотом. — Знаешь, я не могу дать ответ за него, — мягко произнёс он. — Думаю, тебе лучше спросить его самого. Так будет правильнее… для вас обоих. — Звучит так легко, — горько усмехнулась Беда. — Но я уверена, что совершенно безразлична ему. Он всегда… всегда больше беспокоится о других. «Даже когда я хотела помочь им сбежать,» — пронеслось в её голове, — «он думал о ком угодно, только не обо мне…» — Я понимаю тебя как никто другой, — неожиданно тепло отозвался Аксолотль. — У нас с Тиной тоже всё было… непросто. Я долгое время считал её просто другом и боялся сделать следующий шаг. А оказалось, что она всё это время терпеливо ждала. — Он покачал головой. — Я был настоящим слепым глупцом. И знаешь… возможно, с Глином происходит то же самое. Лучше сказать об этом прямо. — Даже если мы знаем друг друга меньше недели? — в голосе Беды прозвучала неуверенность. Аксолотль задумался, подбирая слова, но Беда не стала дожидаться ответа. — Даже если… даже если он мне нравится, — её голос дрогнул, — нам не суждено быть вместе. Во-первых, я верна королеве Пурпур. Она единственная, кто когда-либо по-настоящему заботился обо мне. А во-вторых… — Беда обвела взглядом пещеру, — я физически не могу покинуть это место. — Пещеру? — удивлённо переспросил Аксолотль, его глаза расширились от недоумения. Беда тяжело вздохнула, её хвост нервно постукивал по каменному полу. — Небесное королевство. Дворец королевы Пурпур, — она обвела взглядом тёмные своды пещеры. — Я… я должна питаться особыми чёрными камнями. Без них… — её голос дрогнул, — без них я могу умереть. — Что значит «можешь умереть»? — в голосе Аксолотля прозвучала искренняя тревога. — Однажды я уже пыталась… отказаться от них, — Беда отвела взгляд, словно стыдясь собственной слабости. — Мне стало так плохо, что я думала, что не переживу эту ночь. С тех пор я знаю — у меня нет выбора. Аксолотль замолчал, осмысливая услышанное. — Знаешь, — наконец произнёс он, — я должен тебе кое в чём признаться. — Он сделал глубокий вдох. — Я прилетел сюда не просто так. Я здесь, чтобы спасти своего отца и, если получится, Драконят Судьбы. Беда резко повернула голову, внимательно глядя на него. — Я не самый храбрый дракон, — продолжил он с грустной улыбкой. — И уж точно не самый сильный. Но когда кто-то дорог твоему сердцу… — он покачал головой. — Если бы здесь держали в плену Тину, я бы, не задумываясь, предал даже свою королеву. Его слова повисли в воздухе, наполненные искренностью и болью. — Я не могу сказать, как будет правильно для тебя, Беда, — мягко добавил он. — Только твоё сердце знает верный путь. — Он расправил крылья, готовясь к полёту. — Мне жаль, но я должен идти. Не знаю, чем ещё могу помочь… — Стой! — резкий голос Беды эхом отразился от стен пещеры. Аксолотль остановился и обернулся, понимая, что Беда хочет ещё что-то сказать. — Да? — спросил он. — Я хотела поговорить с тобой ещё тогда… — начала она, не понимая, почему ей, убийце множества драконов, так сложно обсуждать эту тему. — Когда ты нырял в воду, я заметила у тебя там кое-что, чего совсем не ожидала увидеть. Аксолотль задумался, не совсем понимая, о чём она говорит. На самом деле в тот момент его мысли были заняты лишь одним — как сбежать: — О чём ты? — Я говорю о твоем члене, когда ты нырял в воду! Ты что, подсматривал за мной из-под воды? — Её голос и эмоции были полны недоумения, и принц не мог понять, была ли она польщена или недовольна. — Ну… Не пойми меня неправильно, но, думаю, это было лучшее подтверждение, когда я говорил, что ты — красивый, но опасный огонь. Я действительно считаю тебя очень привлекательной… — Принц говорил искренне, от всего сердца, но его мысли были похабными. — Ого… Даже не знаю, как на это реагировать… С одной стороны, меня переполняет злость, и хочется накричать на тебя, а с другой — так приятно, что хоть кто-то находит меня привлекательной, а не видит во мне какого-то монстра. — Чаша весов склонялась в сторону комплимента, и драконесса не стала сердиться на него. — Могу ли я задать вопрос интимного характера? — не сдержался принц, хотя и понимал, что, возможно, переступает границы дозволенного. — Если хочешь, задавай, — ответила драконесса, втайне опасаясь услышать вопрос. — Ты очень горячая… И, кажется, этот жар на тебя не действует. — Принц взглянул на Беду, и она кивнула в ответ. Тогда Аксолотль продолжил: — Если ты и внутри такая же горячая, то, возможно, ты просто сожжёшь любого, не имея возможности получить чью-либо любовь. По выражению мордочки Беды было видно, что это для неё болезненная тема. Она тяжело вздохнула, прежде чем ответить: — Если ты имеешь в виду занятия сексом, то я лишена этого удовольствия. Внутри я не такая горячая, весь жар находится в моей чешуе! Она и источник, и моё проклятие! — Когда ты погрузилась в воду, мне показалось, что твоя чешуя заметно остыла, — задумчиво произнёс Аксолотль, наблюдая за драконессой. Меднокрылая поморщилась, явно чувствуя себя некомфортно: — Да, это так… Но вода… — она помедлила, подбирая слова. — Я не люблю её и редко решаюсь войти. Она кажется мне чересчур мокрой, холодной и неприятной. Обычно я позволяю себе разве что быстро окунуться. В глазах морского дракона вспыхнул исследовательский интерес: — А насколько сильно охлаждается твоя чешуя? Можно ли прикоснуться к тебе, когда ты в воде? Драконесса заметно смутилась: — Честно говоря, не знаю. Никогда не проверяла — да и не с кем было. У меня нет друзей, все боятся даже заговорить со мной, — её голос дрогнул. — Ты второй дракон, который не страшится моего присутствия. — Тогда почему бы нам не проверить? — с воодушевлением предложил морской принц. — Не уверена, что это разумно, — тревожно отозвалась она. — Что, если я всё-таки обожгу тебя? — Мы будем очень осторожны! — настаивал Аксолотль. — Обещаю, при малейшем дискомфорте мы тут же прекратим эксперимент. После недолгих колебаний небесная драконесса согласилась, хотя внутренний голос подсказывал ей, что она пожалеет об этом решении. Они выбрались к реке, и Аксолотль, держась на безопасном расстоянии, наблюдал, как огнечешуйчатая драконесса неохотно входит в воду. Как и в прошлый раз, горячая чешуя при соприкосновении с прохладной водой вызывала такую же реакцию. — Думаю, тебе стоит погрузиться глубже, оставив над водой только голову, — посоветовал он. — Так твоя чешуя остынет равномернее, а течение унесёт излишки жара. Вскоре от погружённого в воду тела драконессы перестал подниматься пар. Беда в последний раз окинула Аксолотля тревожным взглядом. — Может… может, не стоит? — прошептала она. — А вдруг… — Что «вдруг»? — мягко усмехнулся морской дракон. — Боишься, что я обожгусь кипятком? В таком случае я быстро исцелюсь от прохладной воды, для нас это лучшее лечение. — Он заметил, как она напряглась, и добавил: — Или ты переживаешь, что я задохнусь под водой? Позволь напомнить — я морской дракон. Беда неуверенно улеглась у берега, погрузившись в воду почти целиком. Её чешуя всё ещё светилась мягким медным светом сквозь толщу воды. Аксолотль осторожно приблизился к реке: — Я сейчас нырну, — предупредил он. — Если что-то пойдёт не так или тебе станет некомфортно — только скажи. Я тут же прекращу. — Хорошо, — отозвалась драконесса, явно не понимая, к чему эти предупреждения. Морской принц погрузился под воду. Медленно, стараясь не делать резких движений, он приблизился к её хвосту. Его сердце колотилось от волнения — он боялся не меньше неё. Когда его лапа почти коснулась сверкающей чешуи, он на мгновение замер… а затем очень осторожно прикоснулся. Горячая чешуя под его лапами уже не вызывала тревоги — вода действительно помогала умерить жар. Он осторожно скользил лапами по её хвосту, чувствуя, как переливается медным светом каждая чешуйка. Беда застыла, боясь пошевелиться. Прохладная вода неприятно обволакивала тело, но прикосновения морского дракона… они были совсем другими. Мягкими, успокаивающими. После Глина он был вторым, кто мог дотронуться до неё, не обжигаясь. — Всё хорошо? — тихо спросил Аксолотль, на мгновение показавшись над водой. — Да… — выдохнула Беда. — Просто непривычно… В хорошем смысле. Постепенно он переместился к её задней лапе. Его движения стали более уверенными — он чувствовал, как под его прикосновениями расслабляются напряжённые мышцы. — Что ты… — начала было Беда, когда он принялся массировать её стопу, но осеклась. Ощущения были настолько приятными, что у неё перехватило дыхание. Аксолотль продолжал молча, сосредоточенно разминать каждый палец, каждую чешуйку, замечая, как постепенно уходит скованность из её тела. Беда прикрыла глаза. Никогда прежде она не испытывала ничего подобного — это было похоже на погружение в тёплый, мягкий туман. Все тревоги словно растворялись под этими осторожными, но уверенными прикосновениями. Впервые за долгое время она чувствовала себя… нормальной. Не опасной. Не проклятой. Просто драконессой, которой делают массаж. Тихий довольный вздох вырвался из её груди, и она смущённо опустила голову, но Аксолотль, казалось, не обратил на это внимания, продолжая своё занятие с той же неторопливой тщательностью. Аксолотль, наблюдая за расслаблением напряженных мышц Беды под его прикосновениями, понял, что она ослабила свою защиту и бдительность. Он медленно переместился ближе к её задним лапам, сердце его забилось быстрее. Взгляд его скользнул к месту, что скрывалось между ними. Глубоко вдохнув, он осторожно провел кончиком пальца вдоль её половой щели. Беда вздрогнула, как от удара электрического тока. Ощущение было неожиданным, резким, пронзительным. Приятное напряжение, нечто совершенно новое, пробежало по её телу. Она инстинктивно хотела отстраниться, прекратить это, но… Приятное волнение, которое распространялось от этого нежного прикосновения, было слишком сильным. Она застыла, не в силах оказать сопротивление. Морской принц, увидев, что Беда не пытается его остановить, продолжил. Его движения были медленными, но в них чувствовалась бережная нежность. Он слегка прижал палец, чувствуя, как напряжение в её теле растет, переходя в приятное дрожание. Беда не выдержала, и стоны вырывались из её груди тихими вздохами. Она испытывала нечто совершенно новое, нечто более интимное и волнительное, чем любое прикосновение, которое она пережила раньше. Беда всё больше погружалась в эйфорию. Её голубые глаза, казалось, потеряли всякую связь с реальностью, полностью сосредоточившись на ощущениях, которые он ей дарил. Она смотрела вниз, в воду, где Аксолотль с поразительной нежностью ласкал её интимную часть. Это зрелище завораживало её и пробуждало в ней невероятное возбуждение. Его язык начал скользить по клитору, вызывая у Беды тихие, прерывистые стоны. Она не могла поверить, что такие ощущения могут быть настолько приятными. Это было в тысячу раз лучше, чем любые её собственные попытки самоудовлетворения. Её тело начало содрогаться от восторга. Она никогда раньше не испытывала ничего подобного. Разум словно растворился в этих новых ощущениях, и она перестала думать. Всё, что имело значение, — это момент здесь и сейчас, когда Аксолотль дарил ей это неземное блаженство. Сосредоточившись на её разгорячённом клиторе, самец не забывал о другой части её киски, нежно проникая пальцем внутрь, начиная массировать её изнутри, поглаживая её складки и раздвигая их круговыми движениями. К удивлению принца, отсутствие когтей имело и свои преимущества, и он совершенно не боялся случайно поранить драконессу. Меднокрылая дрожала от наслаждения, чувствуя, что близка к оргазму. Её соки смешались с водой, крылья и лапы судорожно затрепетали — она была на грани. Но, запрокинув голову и взглянув в небо, она заметила вдали пролетающего земляного дракона. Он не обратил на них внимания, находясь слишком далеко, но возбуждение Беды мгновенно улетучилось, не достигнув пика. В её памяти всплыл образ другого дракона, и её сердце сжалось от воспоминаний. — Остановись! Немедленно! — воскликнула драконесса, взмахнув крыльями и подняв волну. Она резко дёрнула хвостом, стараясь оттолкнуть, но при этом не поранить самца, который находился между её задних лап. Аксолотль был поражён таким внезапным изменением настроения и решил отстраниться от греха подальше. Он всплыл на поверхность, когда небесная вышла из воды. — Извини за то, что позволил себе лишнее! Я не хотел причинить тебе боль. Я… желал доставить тебе удовольствие. Если бы тебе это не понравилось, я бы сразу остановился. Из-за своей чешуи ты была очень одинока и, вероятно, испытывала неудовлетворение, ведь ты никогда не знала, что такое ласки. Вот я и решил это исправить. Извини, что не спросил тебя об этом прямо, — начал оправдываться принц, не понимая, что именно он сделал не так, хотя всё шло хорошо. — На самом деле, дело не совсем в этом, — тихо произнесла Беда, опустив взгляд на воду. — Мне действительно было… приятно. Она замолчала, и в её голубых глазах промелькнула тень задумчивости. Образ Глина возник в её сознании, заставив сердце сжаться. Подняв взгляд на Аксолотля, она спросила: — Разве у тебя нет партнёрши? Ты называл её Тиной. — Беда слегка нахмурилась. — Ей наверняка будет больно узнать об этом. Её собственные мысли снова вернулись к Глину. Да, Аксолотль был очаровательным и нежным драконом, но её сердце… оно никогда не билось так сильно, как рядом с Глином. — О, — Аксолотль мягко улыбнулся, — понимаешь, хоть у морских драконов это и не принято, но у нас с Тиной… особые отношения. Свободные. Мы можем быть близки с кем пожелаем, и никто не будет злиться или ревновать. — Он издал мягкий смешок. — Скорее всего, она бы предложила присоединиться. Это часть нашей религии. — Религии? — Беда удивлённо приподняла голову. Она задумалась. Драконы Пиррии редко во что-то верили, кроме силы своих королев и древних традиций. Хотя… она вспомнила нескольких небесных драконов, которые поклонялись легендарному дракону богатств — тому, кто якобы нашёл в шахте столько сокровищ, что жил в роскоши до конца своих дней. Некоторые до сих пор молятся ему в надежде на удачу при поиске драгоценностей, хотя таких меньшинство. Аксолотль замер на мгновение, его глаза затуманились, словно он смотрел куда-то далеко за горизонт. Когда он заговорил, его голос изменился, став глубже и мелодичнее: *В пустоте за пределами небесного свода, Где звёзды плетут свой вечный узор, Обитает Великий Левиафан, чья суть — свобода, Кто выше гор и глубже озёр. Не самец и не самка, но оба сразу, Дитя первозданных вод и лозы, В каждой капле жизни — частица света, В каждом существе — отблеск их красы. Корни его — в глубинах океана, Крылья простёрты средь звёздных путей, Чешуя — как листва исполинского древа, Дыхание — песнь всех живых существ. И придут Семеро, отмеченных знаком, Апостолов новой зари, Чтобы мир осознал — любовь безгранична, Как воды в бескрайней дали. Они разорвут оковы предрассудков, Покажут путь к свободе сердец, Где каждый дракон познает истину: Любовь — это жизни венец. В том мире нет места гневу и злобе, Ревность растает как утренний лёд, Ибо любовь — как вода в океане: Делясь ею, только множишь её.* Аксолотль моргнул, словно выходя из транса, поражаясь, что он только что издал из своих уст. Беда замерла, глядя на Аксолотля широко раскрытыми глазами. Его голос всё ещё звенел в воздухе, наполненный странной, неземной мелодичностью. — Это… это ты сам сочинил? — тихо спросила она, всё ещё находясь под впечатлением от услышанного. Аксолотль покачал головой, его жабры слегка затрепетали. — Нет, это слова Леви. Они… просто пришли ко мне. — Леви? — переспросила Беда. — Левиафан, — пояснил он с мягкой улыбкой. — Великое существо, в которое я верю. Древнее и мудрое, как сам океан. — И… много драконов верят в Леви? — Только я и Тина, — ответил Аксолотль с лёгкой грустью в голосе. — Пока только мы. Беда открыла было рот, чтобы спросить что-то ещё, но вдруг замерла. Её взгляд метнулся к небу, где солнце уже поднялось высоко над горизонтом. Всё её тело напряглось, словно натянутая тетива. — Арена… — прошептала она. — Я должна быть на арене прямо сейчас. Аксолотль увидел, как изменилось её мордочка, как тревога затуманила её глаза. — Что ты будешь делать? — Он осторожно спросил, понимая, что вопрос гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. При этом он не осознавал, что всё это время у него между задних лап торчал возбужденный отросток. Беда застыла, глядя куда-то вдаль. В её голове, словно на невидимых весах, качались три груза: долг перед королевой, который она несла всю свою жизнь; Мать, которую она бросилась защищать от казни, применив щит паладина.; и… Глин. Объект её воздыханий и его друзья, которых тоже необходимо спасти. Она сглотнула, чувствуя, как сердце колотится в груди. Эти весы не давали ей покоя, и чем дольше она думала, тем сложнее становилось решение. Что важнее? Чему она должна быть верна прежде всего?