Метод Мейендорфа

      Между университетом и поиском новых увлечений в городе и пригороде Лотар захаживал домой, в уютную квартиру на Пермосер-штрассе. На клацанье ключей, вонзённых в замочную скважину, никто и ничто не откликалось. Родственников и домашних животных ему не довесили.       "Да-с. Любезно с её стороны предоставить жильё главному герою в непростой перенаселённый век. Осталось за него заплатить в нужном месте".       На стене гостиной бросались в глаза чёрно-белый портрет Моряка и постер с тремя треугольниками — тремя мирами: миром богов, миром живых и миром мёртвых. Носатый блондин смотрел из застеклённой рамки в окно, а Валькнут являлся Лотару как только тот выключал будильник. В резной маленькой шкатулке на столе — подвеска с руной Уруз. Лотар повесил её на себя с ворчанием: "Спасибо, что не вечное тату". Этим автор увенчала бы "полнейший моветон" и свела на нет одноразовое магическое действие, и к тому же, зачем Лотару руна, подчёркивавшая его врождённую природу и не привносящая ничего сверх того.       Штанги и полки гардероба ломились от глаженой одежды, как Лотар позже догадается, хипстерской, неброской и на все случаи жизни — от уличной тренировки до свадьбы. Гостиная полнилась распечатанными ветхими коробками с наушниками, проводками, батарейками, джойстиком и прочим, куда автор великодушно вложила инструкции на немецком языке. До игровой приставки, до автомобильных гонок и квестов Лотар добрался ещё до уикэнда. Захватывало дух от пиксельных скоростей и аварий, соревнований, немыслимых чисел на спидометре, но засесть на всю ночь не разрешила нараставшая гнетущая мысль: "Тебе рано вставать!"       Идея повсеместной бесконтактной оплаты его добивала. Спасибо автору его сценария за набитый кошелёк и карту и за то, что наличные деньги — презренные интернациональные евро — не исчезли окончательно. Хакеров-асов, на скорость проникавших в электронную банковскую систему, и криптошулеров больше, чем фальшивомонетчиков старой школы, и бумажки Лотара во многих местах котировались, хоть и с брезгливо закатанными глазами.       Он взял напрокат ролики и защиту на открытый роллердром; чуть оттолкнулся и проехал несколько метров как статуя. Скатился под горку, отвёл ногу в сторону и налёг на вторую... Почти как на льду Эльбы много-много лет назад, когда Корнелиус был жив и Лотар понарошку грозился сбить его и швырнуть в сугроб.       Мейендорфы любили скорость: до отца в виде лошадиных скачек в поле и на охоте, брат души не чаял в аэропланах и истребителях, разгонялся в воздухе, а Лотар — на земле и воде, с напряжением ног и всего тела.       Он тормозил перед людьми и ограждениями, падая. При разгоне в гору не хватало ни высоты, ни навыка для пируэта, и Лотар кубарем сползал до плато. Когда его окружили подростки, честно сознался: "Я учусь, буду не против, если что-то посоветуете". Схватывал технику буквально на лету, как в детстве на самодельных коньках. На первом месте быстрота, свист в ушах, сбившаяся укладка, режущие лицо ветер и пыль. Грохот подшипников, вытянутые ноги и скрежет внутренней части ботинка по резине, взмахи руками как крыльями.       Смерклось и похолодало, толпа поредела и разошлась по домам ужинать — уступила Лотару искусственные холмы и долины для увлекательной практики. Скользить и ускоряться, наворачивая широкие круги, тут на порядок безопаснее, чем на двух лезвиях на нерасчищенной замёрзшей реке, но где-то Лотар всё же просчитался. Его занесло к пылевым дюнам на отдалённом участке, где ролики профессионалов расчертили ему извилистую лыжню — и где его ролики запутались. Переднее левое колесо встало, но Лотар не успел это заметить перед падением. Удар перчаткой, сорванная кожа, тёплая лужица, удар и скрежет пластмассового шлема — и хруст под затылком.       Ссадина не нагрелась от свежего тока крови, когда он очнулся. Даже синяки перестали тянуть, не гудели от нажатия и движений. Лотар подёргал головой — шея не ныла, сгибалась более-менее правильно. Ему нужно было отвернуться от фонаря... и, отвернувшись, над плотным бортиком шлема он встретил знакомую фигуру, небольшие тоннели в ушах, чёрную щетину до адамова яблока, эскиз веточки оливы на кисти и большом пальце. В отражении её дощечки — именно этой, с бледными пятнами под стеклом — Лотар впервые увидел себя сегодняшнего.       — Господин Мейендорф, я не ошибся? — начал парень.       — Нет. Тесен Дрезден, я вас тоже помню.       — Как себя чувствуете?       Он улыбался, но с опаской: Лотар продолжал его удивлять. Двух недель не прошло со дня спасения утопленника.       — Хорошо. Надеюсь, вы не вызвали спецслужбы. — Лотар отряхнул здоровые пальцы от коросты.       — Поздно вызывать.       — Странно, почему сразу этого не сделали. У человека травма, летальный исход, шею свернул.       Его напряг далёкий и короткий визг сирены. Молодой человек убрал телефон в рюкзак.       — Зная вашу живучесть, ха-ха, я испытывал её во второй раз. Отволочил подальше, вправил позвонки как умел и сел ждать. Вдруг вы опять встанете и пойдёте. Не проснулись бы за два часа, я бы кликнул медиков.       — Где ваш гражданский долг... — Он приподнялся на локте, и шея не отозвалась болью.       — В том, чтобы помочь нуждающемуся и не доставить неудобств, а вам, бессмертным, медики как прошлогодний снег... Зачем они вурдалакам? Помеха.       — Никто ещё не называл меня вурдалаком.       — Простите, если обидел.       — Нет, нисколько.       Роллердром опустел внутри и по периметру. Лотара и его приятеля не окружали проходимцы и, как заверил телохранитель, никто не приблизился к трупу господина Мейендорфа, кроме него, и не сфотографировал его. Такова воля Всевышней, заключил Лотар.       — Какова картина: сидите вечером на улице возле тела со сломанной шеей, сторожите его и ничего не делаете. Что люди подумают?       — Неразумно, да, но кому какое дело? Все спать разошлись, а вы под присмотром, — он показал на свой прикид, — ну, приличного человека. Значит, уже не асоциальный элемент.       — А вам не пора домой? — Лотар привскочил, и его нежно повалили назад:       — Не так резко вставайте, чего вы?.. У меня день закончится ближе к полуночи. Вот что скажите: это ваши ролики или напрокат?       — Их поцарапали до меня, концов не найти.       На сей раз он поднялся прочистить колёса. Парень выждал, отвлёкся на телефон несколько раз, и помог подняться, вывел его по траве на роллердром. До конца аренды оставалось полчаса; смерть не задержалась с Лотаром.       Два господина разговорились:       — Вам новая стрижка к лицу.       — Спасибо.       — Никаких не было осложнений после...?       — Нет.       — И это замечательно.       — Невероятно, вы бы сказали.       — Угу... Незадачливый вы человек.       — Как раз наоборот... Как вас зовут?       — Можно просто Дитрих. — Он поймал Лотара за локти, когда тот отпрянул и потерял равновесие. — Слышали обо мне?       — Нет, не слышал. Вы многих так доводите до возрождения? Профессия такая? — бормотал он и неизбежно тонул в воспоминаниях.       — Нет, вы единственный. Осталось в третий раз выручить для красивого числа.        "Достаточно, вы и спасли в третий раз", — подумал Лотар.       Во внешности с его очень-очень давним знакомым ничего общего. Другая форма и цвет глаз — у денщика были зелёные и выпуклые; цвет волос — денщик тёмно-русый; форма подбородка — у денщика более округлый; и тому подобное. Нынешний Дитрих выше, у него чистая и смуглая кожа. Он не походил на человека, который от постоянных младенческих смертей, от жалоб матери, от гнева полковника и ехидства других денщиков прячется в кабаке и публичном доме за деньги своего чудно́го офицера.       "Фух, мало ли Дитрихов на свете... и в Дрездене, подбирающих меня из века в век".