Ich mag dich lieben

И остаётся нам гадать, Кто был источником всех бед. Быть может, это злая мать? Иль горе от врагов побед? Семья, что принесла болезнь Наверное уж повлияла в формировании детей. От эгоизма их мелькала тень Под видом тянущих сетей. Австро-Венгрия. 1912 год. Четырнадцатилетняя девушка бежала по огромному полю с высокими колосьями, длинные блондинистые волосы лезли в лицо, но, несмотря на это, она и не думала заплести их, считала, что это скроет её женскую красоту. Солнечные лучи согревали её слегка загорелую кожу. Девушка уже была недалеко от своего дома, куда так и спешила, в сотне метрах виднелись небольшие деревенские домики, один из них принадлежал её семье, другой родственникам, которых, если быть честными, осталось не так уж и много, почти все умерли. Соседей у них было мало, хотя так и полагается, если ты живёшь в плохо обустроенном селе. Запыханная девушка наконец добралась до старенького дома, на вид ему было лет двадцать. Краска на стенках и небольших ступенях перед входной дверью уже облезла и выглядела так себе, на крыше виднелась маленькая дыра. Но привести помещение в порядок никто не мог, глава семьи покинул дом полтора года назад, он работал обычным купцом. Девушка понятия не имела, куда именно и зачем уехал отец, мать вечно молчала и за всё время так и не ответила на эти вопросы. Часто голову посещали странные мысли, они будто бы трещали, спрашивая: «Может он умер? Или просто решил, что мы не нужны ему вовсе?», но девушка старалась всегда опровергать их. Матери ежемесячно поступала небольшая сумма в конвертиках, она говорила, что это отец присылал часть зарплаты, хотя девушка до сих пор продолжала думать, что что-то здесь явно было не так. Семья постоянно скрывала от неё всевозможные факты и события. – Аня, ты идëшь есть? – Послышался голос матери, когда девушка вошла внутрь дома. Вообще, она больше любила, когда её назвали Анной, но женщина всегда коверкала форму имени дочери, несмотря на просьбы не делать этого. Девушка молча прошла на небольшую кухоньку. – Ты где опять шлялась? – Внезапно грозным тоном спросила мать. – Небось снова далеко к реке ушла? Горе ты моё, говорили же тебе не лезть туда, болото недалеко совсем, потом ищи тебя днями-ночами. – Я просто занималась своими делами. – Со вздохом ответила Анна. Она и вправду была у реки, пряталась рядом с болотом, там почти всегда никого не было, все предпочитали ходить к другому берегу, там более безопасней. Девушка не любила деревенскую жизнь, все здешние жители вызвали лишь нелюбовь и отвращение, поэтому она днями напролёт находилась в труднодоступных местах, частенько даже сбегала в город, а возвращалась только через двое или более суток. Мать уже привыкла к подобному и даже не пыталась хоть немного повлиять на вольнолюбивую дочь. – Извиниться не хочешь? Женщина знала ответ на свой же вопрос, Анна как обычно молчала, она никогда не просила прощения перед матерью или другими родственниками, такой уж был у неё характер. Она всё время спорила, хитрила, тяжело вздыхала и сама по себе казалась чересчур буйной. – Ой, ладно, мучаться ещё с тобой... – С осуждающим тоном пробурчала женщина. – Садись есть. На столе лежала сегодняшняя газета с очередным популярным, но идиотским лозунгом про Германскую империю. Девушка знала, что мать обожала Германию, и кажется, единственные мысли на политическую тему сводились к тому, что она желала присоединения Австро-Венгрии к Германии. Анну же эти идеи никогда не привлекали. Она вообще считала и мать, и всех родственников, соседей очень глупыми людьми, ей хотелось бы получить образование, но это мало кого ещё волновало. Мать обучила дочь немецкому, хотя это было весьма странно, на нём разговаривали лишь представители высшего сословия, а та уже сама раздобыла всяческие пособия и учебники по венгерскому, которые крала на рынках и ярмарках, постепенно изучая и свой родной язык. Внезапно в дверь постучали четыре раза, мать тут же побежала открывать. На пороге оказалась соседка, глупая женщина лет сорока. Раньше она постоянно навещала их и всегда старалась потискать маленькую Анну, но девочка, подобно дикому зверьку, никому не давалась. Она никогда не любила, когда её трогали, особенно родственники или старики. – Ой, Белла, опять беда! – С выразительностью сказала соседка. Девушка закатила глаза. – Никому не сдались твои проблемы, старая дура. – Шепотом пробормотала Анна, её никто не услышал. – Что случилось? – Тихо спросила Изабелла - мать Анны. – Опять котёнок пропал...За месяц третий уже. Сначала думали, что мать или папаша съели заживо, но нет, не похоже на это. – Сбежал может? Всякое бывает. – Да кто ж его знает? Но ты скажи мне, если что. Вдруг заметишь что-то. Изабелла качнула головой в знак согласия. Она выглядела слишком уставшей и потерянной. – О, кстати, как там Анька? – Вдруг резко переключилась на другую тему соседка. – Рада переезду? – Тихо! – Шепотом ответила женщина. – Не знает она ещё. – Ну ладно, давайте. Я пойду, ты ж знаешь, дел полно. Изабелла молча закрыла входную дверь, как только соседка покинула территорию дома. Судя по её виду, женщина и сама уже не была способна выслушивать старуху. – Какой переезд? – Спросила Анна, которая всё прекрасно слышала. – Я надеюсь, что она говорила про отца, мы едем к нему? – Нет, милая. – Изабелла облокотилась на раковину, мокрой салфеткой протерев потный лоб. – Мне надо с тобой поговорить. Скоро ты поедешь в город. – Правда? – Девушка привстала со стула, её радости не было придела. – Ну и здорово, наконец-то начну жить нормально. – Только будет одно небольшое условие, ты же не против? – А что там? – Помнишь своего двоюродного брата? – Который Нико? Да, помню. Странный он, глаза какие-то нехорошие, смотрит так...Не знаю, как объяснить. Будто бы хочет затащить в лес. – Ну хватит! Не наговаривай, он хороший человек. И вместе с ним ты поедешь в город. Будешь жить с ним, оформим документы, будто ты его племянница. Чуть подрастешь, а потом уже распишем вас по-нормальному, что-нибудь придумаем, договоримся. Мне рассказывали, что даже родственников могут поженить, если приложить усилия. – Чего? Ты шутишь что ли? – Анна отодвинула стул в сторону, выпрямив спину. Визуально она казалась так более высокой. – Фу, ему же больше двадцати! И ты хочешь, чтобы я сейчас жила с ним в одном доме? – Не делай из этого проблему, дочь, это абсолютно нормально. Тем более, что он хороший мужчина, работа у него приличная. Чем тебе не вариант? – Вот именно! Он мужчина, а я девочка, мне четырнадцать! А ты, дура, хочешь, чтобы я спала с ним? Он же мой брат в конце концов, почему все в нашей семье сношаются со своими родственниками? – Анна перешла на крик, она тяжело дышала, сжав кисти рук в кулак. – Ты ещё не доросла до того, чтобы понять это. – Женщина подошла к дочери, одной рукой она провела по щеке Анны. – Это более чем удобно, деньги остаются в семье, да и мне не придётся волноваться, что тебя заберёт кто-то другой. – Ты делаешь вид, будто невероятно умна, но это бред. Как это может быть нормально? Посмотри на себя, ты просто легла в постель к своему же отцу! Почему я называю его папой, когда он должен быть дедом? Ты просто мразь, потасканная шлюха! И все здесь такие же идиоты, как и ты! – Анна с размаху влепила матери пощёчину, всё лицо девушки покраснело от злости, на глазах выступили слëзы. – И ты хочешь испортить судьбу мне? Никогда я не опущусь до твоего уровня! Девушка с размаху опрокинула стол. Она всегда была проблемным ребёнком, часто истерила и крушила всё вокруг во время очередных приступов ярости. Изабелла практически привыкла к подобному, она вообще никогда не пыталась поставить дочь на место, будто бы всё происходящее никак не волновало женщину. Через пару секунд полетел и стул, Анна схватила стопку из пяти кухонных ножей, резким движением преподнесла их к лицу, но в момент как будто бы одумалась и просто кинула их на пол, а сама убежала в свою комнату, захлопнув дверь. На болоте в камышах всегда пахнет потухшим мясом. Сюда никто не ходит, поэтому и ни у кого не возникают вопросы и подозрения. Анна замахивается острым коллекционным ножом, через несколько секунд втыкая его в жалкое, хрупкое кошачье тельце, создавая вместе с этим неприятный скрежет. Удар за ударом, удар за ударом, соседский котёнок с адской болью проживает свои последние мгновения, через минуту он уже заканчивает своё существование. Девушка тяжело дышит, губы её дрожат, но не от страха, а от искреннего удовлетворения. Она надавливает лезвием на тонкий слой кожи животного, разрезая его живот по кривой линии, лужа крови пачкает руки и платье Анны, нож касается небольшого лёгкого, с улыбкой на лице девушка протыкает орган. До этого ещё осознанные действия перетекают в полный бесконтрольный садизм, Анна на протяжении нескольких секунд наносит хаотичные удары по внутренностям мёртвого котёнка, губы расползаются в глупой улыбке. Эйфория полностью накрывает девушку, она запрокидывает голову, свободной рукой доводит себя до экстаза. Она знала, что была больна, но контролировать себя никогда не изьявляла желания. Все в её семье были такими, Анна подозревала, что у родных развивались странности за счёт цепочки интимных связей между друг другом. Девушка ещё в детстве заметила, что причинение вреда доставляет ей необыкновенное удовольствие. Лет в десять она начала мучить животных, сначала просто калечила их, потом убивала примерно раз в сезон. Постепенно увлечение переросло в зависимость. Анна чувствовала, что именно садизм стал единственным источником энергии и эйфории в её мрачной жизни. Животных ей жаль не было. Она жила в селе, где каждый день насиловали и жестоко убивали всевозможных тварей. Люди с самого начала своего существования решили, что имеют право выживать за счёт более слабых. Девушка не видела разницы, приготовишь ли ты часть тела, органа скота или же просто расчленишь забавы ради. В любом случае исход был один - смерть. Анна склонилась над трупом котёнка, в глазах её не было ни капли жалости или сожаления. Девушка заранее приготовила несколько пакетов, в которые сложила части тела бедного животного, старательно их запечатав. Она проделывала подобное уже много раз, за последние три месяца замучены были пятеро котят и щенков. Удобно жить в селе, где мало народу, а особо умных личностей вообще не наблюдается. Подобные условия предоставляли практически полную свободу действий для психически больных и нестабильных людей. Анна подошла к реке с тремя небольшими пакетами. Она присела на деревянный мостик и выкинула улики в воду. Девушка примерно знала, куда они проплывут, возможно кто-то и мог бы выловить пакеты вблизи города, но кому есть дело до мёртвых кошечек? На подобную мелочь даже не обратят должного внимания, у Анны совсем нет повода для волнений. Она была раздражена недавно услышанной новостью, а от того и машинально прибегла к очередному насилию, дабы сбросить стресс и напряжение. Анна до сих пор чувствовала, что действует сейчас больше импульсивно, она не думает о последствиях и бедах. Девушка точно знала, что не даст себя в обиду, ни коем образом она не будет жить с человеком, который только разрушит её, уничтожит здоровье, репутацию и честь. Анна не хотела повторить ошибок матери и других своих родственников, она мечтала о нормальной жизни, где есть место для образования, права выбора и свободы. Но осуществить это было практически невозможно. Девушка никогда не сдавалась. Она быстро добежала до дома, стараясь не попадаться никому на глаза. Руки удалось отмыть, но платье было частично запачкано кровью, в одной лишь воде такое не застираешь. Анна ловко проникла в свою комнату через окно, ей не хотелось контактировать лишний раз с матерью. Девушка переоделась, расчесала волосы и за пару минут собрала небольшую кожаную сумку через плечо, напихав внутрь все необходимые на первое время вещи. С собой было пятьдесят крон, немного, но на первое время хватит. Сегодняшний разговор стал крайней точкой. Анна не могла больше находиться в этом доме, зная, как к ней относятся. Она сама уйдёт в город, сама всего добьётся, выйдет замуж не за родственника и докажет матери, что в четырнадцать лет она намного лучше и успешнее её. Кровавое платье девушка бросает посредине комнаты, больше нет смысла скрываться. Она тяжело вздыхает. Сколько раз уже Анна так психовала и собиралась уходить, за последний год не меньше двадцати наверное. Но наконец она устала терпеть, это место, этот дом, эта жизнь, всё душило девушку, она чувствовала, что должна существовать по-другому, радоваться и учиться, разговаривать с людьми и находить единомышленников. В селе подобное было невозможно, но где-то далеко ещё был шанс, которым Анна обязательно воспользуется, хотя бы попробует. Девушка запирает дверь в свою комнату на замок и выпрыгивает из окна. В голове пробегают ужасные мысли, они уговаривают её остаться, одуматься, но уже поздно. Анна специально резко разворачивается от здания старенького домика и убегает со всей силы в сторону города, в сторону мечты и надежд. Анна бежала на протяжении получаса, ноги неслись, как сумасшедшие. За это время она почти добралась до города, оставалось всего пару километров. Девушка жила в селе близ столицы Австро-Венгерской империи – Вены. Она остановилась, дабы отдышаться, в нескольких метрах на равнине стояли одинокие самодельные качели, совсем не вписывающиеся в общий вид. Старая шина была привязана к небольшому деревцу с обеих концов. На неудобной с виду качели сидела девочка, по росту она смахивала на ровесницу Анны, но лицо её было слишком детским, серые заинтересованные и невинные глазки с усталостью были опущены в потрёпанную книгу. Странно, что девочка делала здесь, вдали от города, она не смахивала на деревенского ребёнка, одета была в пышное светло-голубое платье, а на ногах красовались чёрные туфельки вместо привычных для сельского человека ботинок. Недалеко от качели раздавались мужские выкрики, Анна пригляделась, хотя и так понимала, что происходит. Часто вне города проводились специальные занятия и военные подготовки для подростков кадетов. В государстве уже давно говорили о войне, которая обязательно придёт в скором времени, в следствие чего всё больше времени уделяли физической подготовке, в том числе втягивая в это и детей. Судя по всему, они как раз заканчивали. В несколько рядов множество подростков направлялись обратно в сторону столицы, только один из них выделился, юноша размеренным шагом приближался к одинокой девочке. Почти чёрная тренировочная форма контрастировала с бледной кожей парня и блондинистыми, растрëпанными волосами. – Чего опять произошло? – Грубым тоном спросил он, присев на траву рядом с девочкой. – Мама сказала, что нужно пойти к врачу, а я не могу сама...Ты должен меня проводить. – Тихонько ответила она. С приходом юноши девочка будто бы более замкнулась, глаза погрустнели, она нервно перебирала в маленьких ручках свои светлые волосы, подстриженные по плечи. – А ты настолько тупая, что сама сходить уже не можешь? Мне до старости тебя всюду таскать? – Я же говорю, что так мама захотела, это не моя прихоть. Парень лишь молча вздохнул, никак не ответив на оправдания. Он грубо сжал кисть руки девочки, стащил её с качель и повёл в сторону города. Анна стояла всего в паре метров и всё прекрасно слышала. Не понимая даже зачем, она от чего-то внимательно выслушала диалог этих двоих, судя по всему, брата и сестры. Ещё немного девушка простояла на том же месте, пока две человеческие фигурки постепенно отдалялись от неё всё быстрее и быстрее. Анна не знала, как будет выживать в Вене, богатая столица была ей не по карману. Сложно было бы найти человека, к которому можно подвязаться и рассчитывать на хотя бы минимальное обеспечение. Девушка обладала неплохими навыками в области воровства. Тихонько стащить чей-то кошелёк в толпе на рынке не было для неё большой проблемой. Пока погода была жаркая, о ночлеге можно было позабыть, подойдёт всё что угодно, Анна носила всегда с собой небольшой ножик для самозащиты. Она примерно представляла, как будет выживать в первый месяц, но было срочно придумать что-то более надёжное. Девушка прошлась по улицам столицы. Красивый и чистый город с большими зданиями, белоснежными колоннами не мог не приковывать к себе внимание. Всюду люди торопились на работу или приём, на дорогах показательно маршировали военные. В толпе низенькая Анна легко могла потеряться или застрять, она старалась выйти в более просторное место, прижимая сумку к груди, дабы ничего не потерять. Девушка особо не смотрела по сторонам, когда удалось переместиться на практически пустую территорию, она внезапно почувствовала сильный удар по лбу. Не выдержав, Анна свалилась на тротуар, сумка вылетела из рук. – Ой... – Донёсся тоненький голосок где-то спереди. – Простите пожалуйста...Я случайно в Вас влетела. Рядом с Анной на дороге развалилась другая девочка, она торопливо поднимала свои вещи, её кожаный портфель раскрылся в полёте. Девушка поднялась с пола, протерев глаза. В маленькой неуклюже она узнала ту самую девчушку с качели. – Не извиняйся, я тоже не смотрела по сторонам. Давай помогу. Анна начала собирать раскиданные вещи с дороги, ничего необычного не было, обычный детский набор всякой ерунды. Вдруг резко она изменила своё мнение, увидев пачку денег на тротуаре и конверт, привязанный рядом на чёрной ленте. По ощущениям, внутри было не менее тысячи крон. Девушка при виде такого сразу же впала в ступор. Ну никак маленькая девочка не могла просто так нести в школьной сумке такие деньги. – Спасибо. – Девочка побежала к Анне со спины, забрав у неё пачку марок. – Это твои деньги? – Не мои, мамины. Мне нужно отнести их все в дом, иначе будет скандал. Благодарю ещё раз за помощь. – Погоди. – Девушка наклонилась к ногам богатенькой школьницы. – У тебя выпало... – Анна протянула ей купюру в сто крон, которую незаметно вытащила из стопки ранее. Сейчас почему-то казалось ей, что будет чувствовать себя ужасно, если ребёнка наругают за пропажу денег. – Спасибо! – В третий раз поблагодарила незнакомка девушку. – Могу я как-то отблагодарить? – Не нужно. Слушай, а ты часто бегаешь за деньгами на почту? – Ну, раз в неделю именно с определённых доходов матери переводят различную сумму. Обычно отправляют брата, но мы часто ругаемся, поэтому хожу и я тоже. – А каждый раз количество марок отличается? – Не особо. В среднем две с половиной тысячи... – Промямлила девочка. Ей не нравились эти расспросы, но уходить от ответа было неприлично. – Я пойду наверное, уже поздно, вечереет скоро. – Беги, малышка. Скажи хоть, как тебя зовут? – Крона, фамилия Нахтнебель! – Крикнула девочка, когда уже успела недалеко отбежать от Анны. – Как мило, они назвали её в честь валюты. – Уже шепотом произнесла девушка, натягивая сумку через плечо. Ночь Анна провела на улице, а с самого утра направилась в одно из неподалёку размещённое адресное бюро. Небольшое помещение, где вечно пахнет спичками и сыростью. Много людей, особенно в раннее время собираются там за поиском работы, либо чтобы самим отдать объявления о поиске сотрудников или помощников. На протяжении следующих двух часов девушка рассматривала все анкеты, которые попадались ей. Наконец-то, спустя время, в уже неактуальной справке Анна отыскала нужную фамилию. Нахтнебели месяц назад подыскивали себе горничную, но это было не важно. Самое главное, что практически всегда на листовках оставляли адрес отправляющего, он оказался и здесь. Девушка примерно прикинула в голове карту города, дом находился практически у окраины. Судя по тому, что заработок у семьи намного выше среднего, они жили в неплохом особняке. Уже через полчаса Анна находилась недалеко от белого здания, окружённого бетонным ограждением, за которым располагался небольшой двор и сад. Девушка сама чётко не понимала, зачем и с какой целью собралась проделывать это всё. Чистое любопытство, не более. Ничего, если не получится, время ещё было. Но от чего-то первая встреча, первое оценивание произвело на удивление высокое впечатление. Так как главная входная дверь, украшенная цветочным узором, была заперта на замок, Анна осторожно поднялась на широкое ограждение, находя опору для ног в небольших выступах, с которых легко можно было свалиться. Она успела натереть кожу на коленке, разодрав её до крови. Девушка оказалась прямо перед садом, запах крокусов доносился до неё. В нескольких метрах Анна увидела парня, который некогда был представлен в военной форме у границ города. Сейчас он сидел на тёмной скамье с книгой в руках. Девушка быстро сообразила, что нужно делать, она сняла металлическую застёжку с сумки и бросила её к цветам. Нахтнебель вскоре заметил незнакомку на ограждении, отложив чтение, он быстрым шагом приблизился к ней, встав напротив. – Ты чего забыла здесь? – Голос его был не таким грубым, как раньше, даже каким-то наоборот спокойным и чересчур мягким. – Застёжку потеряла, случайно как-то сюда закинулась. – Как так можно было? Анна ничего не ответила, она отвела взгляд, тяжело вздохнув. – Ладно, давай спускайся, найдём. Парень протянул руку девушке, помог ей спрыгнуть с ограждения на землю. Кожаные высокие ботиночки смягчили удар, практически не принеся боли или неприятных ощущений. Нахтнебель присел на корточки, отодвигая руками мешающуюся траву и цветы. Через пару минут деталь от сумки всё-таки была найдена парнем. – Ой, спасибо огромное! – Анна улыбнулась, когда ей протянули «потерянную» вещь. – Не стоит. У тебя, кстати, кровь на ноге. Видела? – Да пустяк, само заживёт. – Да ты, как видится, не особо образована. Пятилетние дети и то знают, что это путь к заражению. – Парень улыбнулся, его от чего-то забавляла маленькая незнакомка. – Я всё знаю, просто что мне с этим сейчас сделать? У меня под рукой ни бинтов, ни ничего другого нет. Да и я до этого много раз ранки получала, всё нормально было. – Пойдём тогда. Нахтнебель взял девушку за запястье и повёл в сторону лавки. Усадив Анну, он быстро сбегал за ручной аптечкой. – Ты вообще откуда? И что делаешь здесь? Твой дом неподалёку? – Спросил парень, сидя на земле перед девушкой, которой обрабатывал рану. – Мой бывший дом очень далеко, я не живу уже там, а здесь случайно оказалась. – Что значит бывший? А где ты сейчас живёшь? – Нигде. Я принадлежу сама себе. – Да ну? – Парень явно удивился россказням девушки. – А что с родителями? Тебе лет Сколько хоть? – Я ничейная, родителей в моём понимании у меня больше нет. И мне четырнадцать. – Странно всё это. Ты как выживать вообще планируешь? И почему ушла? – Долго рассказывать, да и мы вообще-то не знакомы. – Ну хорошо. Я Франц и мне шестнадцать, рассказывай ты теперь. – Анна. – Девушка ненадолго замолчала, спирт, которым обрабатывалась рана, прожигал кожу, создавая ужасные ощущения. – Со мной хотели сделать плохие вещи в бывшем доме, поэтому я вынуждена была сбежать. Я искренне не знаю, как буду выживать, но что-то точно придумаю попозже. – Звучит глупо. У тебя нет в городе друзей или знакомых? – Не, нет. – Тогда не знаю даже, ты помрёшь здесь первой же зимой. Представляешь, какой холод будет? Как ты планируешь держаться? Тебя ведь даже работать не возьмут, а если и примут, то только на завод, где ты ещё быстрее сдохнешь от перегрузки и недоедания. – Парень достал бинт, которым в пару слоёв замотал колено Анны. – Это правда не дело. – Не нагнетай ты так, поживу сначала, а потом уже определюсь, как привыкну к городу. – Идиотское мышление... – Франц специально подбирал колкие выражения, которые ярко контрастировали с его тихим голосом и застенчивым видом. – А ты чем вообще здесь занимаешься? – Девушка проигнорировала оскорбление. – Днями без дела шляешься? – После учёбы и подготовки к набору в армию свободен. Тебе какая разница? – Мне скучно в одиночку прожигать время в городе, я буду забегать к тебе с утра или вечером. – С чего бы вдруг? Знаешь, моя мать готова будет убить тебя, если увидит здесь. – И ты в своём возрасте, видимо, боишься ругани мамочки? – С ехидной улыбкой произнесла Анна. – Выражения подбирай, не доросла ещё до такого. Парень поднялся с земли, отряхнув чёрные штаны на ремне. – Прости, спасибо за помощь. – Девушка встала с скамейки. – Ты откроешь ворота? Я пойду. – У меня нет ключа. – Ты взаперти здесь что ли? – Мать вечно от чего-то переживает на эту тему. Но спорить с ней бесполезно, никогда не помогает. – Ладно, как скажешь. Девушка молча развернулась и забралась на ограждение как и в прошлый раз. Она старалась насильно не задевать пораненую ногу, чтобы не испачкать или порвать тонкий бинтик. – Погоди! – Крикнул Франц, когда Анна уже собиралась уходить. – Можешь прийти завтра ближе к вечеру, часов в шесть. – Хорошо, я подумаю. – Девушка улыбнулась и ещё раз помахала рукой на прощание новому знакомому. Тот в ответ лишь слегка качнул головой. Следующие утро началось с дождя. Часа три после подъёма Анна пряталась в магазинах и небольших забегаловках. Она успела раздобыть несколько крон, которые ушли целиком и полностью на еду. Всё время девушка думала о новом знакомом. Ей повезло, что удалось вообще заинтересовать Нахтнебеля, подобные связи принесут только пользу в ближайшем будущем. Не прошло и недели с того момента, как Анна сбежала, а она уже устала от одинокой столичной жизни без нормального ночлега и обеспечения. Но возвращаться к матери она и не думала, это последнее, к чему девушка бы прибегнула. Сейчас слишком рано сдаваться, она будет выглядеть нелепо и слабо, если вот так просто обратно придёт в село. Австрийские улицы, немного загрязнённые и скользкие, но всё такие же аккуратные. Люди толпами спешат куда-либо: на работу, к родственникам, в банк или специализированные отделения. Все с зонтами, многие с детьми или партнёрами. Анна смахивала внешне на бездомную сиротку, которые бродили по улицам и собирали деньги у прихожих, только выглядела она более опрятной, чистой и красивой. Девушка завидовала. Она много думала о семье, но частенько сомневалась в возможности её построить, ведь Анна была больной, а это точно вскроется в отношениях. Тем более, что в наше время к таким, как она, относятся крайне негативно, могут даже преследовать и насильно проводить операции, которые делают из человека овоща. Ближе к вечеру девушка снова вернулась к знакомому белому дому. Она в теории даже не представляла, зачем туда идёт и что вообще из этого получится. Но пока рассчитывала лишь на приятное времяпрепровождение для хоть какого-то скашивания серых дней. Как и раньше, Анна пролезла по ограждению и сразу же спрыгнула вниз самостоятельно. Парень сидел там же, где и в прошлый раз. Параллельно с ожиданием новой знакомой, на ногах его лежала открытая книга. – Здравствуй! – Громко произнесла девушка, подойдя ближе к Францу. Она слегка нагнклась, дабы прочитать название книги. – Ого, «Субъективная логика», это же Гегель, да? – Да, правильно, откуда в деревне такое услышала? – Парень захлопнул книгу и отложил её в сторону на время. – Я читала, все три тома. – Ты? Читала? – Франц улыбнулся, в его глазах считывалось недоверие. – Ну да, а что такого? – Да даже я в четырнадцать этого не читал. Как ты вообще к этому пришла, будучи необразованной? – Не понимаю, что в этом странного? Захотела и прочитала. – И прям всё поняла? – Ну, некоторые выражения были чересчур сложноватыми, но в целом всё более-менее далось мне легко. Тем более информация воспринимается лучше, если идеи автора симпатизируют. Мне нравится его суждения об индивидуальности, логике и структуре мышления. Это интересно, вот и читаю. – Да ну? Не верится до сих пор. – Слушай. – Судя по голосу, Анна нервничала. – Если я не хожу в учебное заведение из-за того, что родилась не в том месте, то это не значит, что единственные книги моего уровня – это детские сказки. – Ладно, это шутка. Верю я тебе, успокойся. Ты только Гегеля читала или ещё кого-то может? – Мне нравятся философы, особенно немецкие. Я читала Энгельса, немного Маркса, Канта, Шопенгауэра, Фейербаха, начинала Ницше, но забросила. – Ты прям читала? – Нет, просто так первые попавшиеся фамилии называю. Читала конечно, не всё, но что-то просматривала. Парень всё ещё был удивлён тому, что четырнадцатилетняя знакомая оказалась довольно эрудированной для своих лет. Если так судить, она была умнее многих его сверстников. – С тобой есть о чём поговорить, это приятно, очень. – Все всё равно не воспринимают это всерьёз. Они думают, что я притворяюсь и вовсе не разбираюсь ни в чëм сложном и интересном. Поэтому и моего мнения никто никогда не спрашивал, для них я пустая, даже более глупая, чем другие дети моего возраста. – Из-за чего вдруг такие выводы? – У меня неблагополучная семья. Но я ни за что не допущу их ошибок, в чëм многие сомневаются. – Не обращай внимания, если тебя это расстраивает или беспокоит. – Франц встал со скамьи, оказавшись напротив Анны. – Кстати, что с твоей обувью? – А что с ней? Девушка наклонила голову вниз, рассматривая свои ботинки. Они были немного изношенные, но в целом свою первостепенную задачу выполняли. – Ещё немного и порвутся, обещаю. – Пустяки, зашью как-нибудь. А если совсем сломаются, то в чëм ходить будешь? Босая? – Да ну, не преувеличивай, я замечу, если всё станет совсем плохо. – А в чëм проблема купить новые? – Ага, но вот у меня нет лишних денег... – Анна хотела бы сказать ещё что-то в дополнение, но речь прервал Франц. Девушка увидела, как его рука опустилась ненадолго в карман и уже через пару секунд в пальцах оказалась сжатая купюра в сто крон. – Возьми. – Парень протянул деньги знакомой. – Можешь не возвращать и тратить всё. – Шутишь? Я со своим рационом питания на это могу недели две жить. – Какой кошмар. – Парень улыбнулся. – Это правда звучит ужасно, но всё-таки возьми. Я от этого бедней не стану, а ты хоть себе жизнь облегчишь. Анна с недоверием взяла купюру и сложила к себе в сумку. – Спасибо. Правда спасибо огромное, с чего вдруг появилось желание озолотить меня? – Просто так. В моей жизни не происходит ничего нового, а тут ты нарисовалась. Просто хочу помочь тебе. – Приятно слышать. – Кстати, русскую классику читала? – Резко перешёл на другую тему парень. – Ну, не особо. Так, начинала что-то давно. – У меня есть хороший философский и психологический роман. Могу дать на следующей встрече, если хочешь. – Не буду против. – Там Достоевский. Он длинно, но интересно пишет. Кстати, всей родне не нравится всё русское, мол враги там наши и всё в этом роде. – И что? Не боишься матери? – Она всё равно не разбирается в книгах, даже если захочет, то ничего не найдёт в моём беспорядке. – Франц ненадолго задумался, после чего опять продолжил. – А что с твоими родителями? Ищут тебя? – Не думаю, скорее им плевать. – Анна не хотела разговаривать на эту тему, а от того замялась. Она должна была хранить тайну о своих проблемах с роднёй. – Странно, в честь чего это? – Я же говорила, что из неблагополучной семьи. – Настолько неблагополучной? – И такое бывает, да. Так что меня никто не ищет, могу свободно бродить по всей столице. Франц молчанием прервал диалог, видео было, что девушка не хотела говорить про свою родню. Следующие две недели Анна каждый день бегала к парню. Они разговаривали по нескольку часов до прихода матери Франца или просто молча читали вместе, чувствуя напряжённое дыхание друг друга. Периодически Нахтнебель давал новой знакомой денег, та уже не отмахивалась и спокойно брала их, понемногу откладывая часть суммы. На улицах всё ещё было жарко, поэтому Анна спокойно ночевала под открытым небом и не жаловалась. – Привет, смотри! – Громко крикнула девушка, когда в очередной раз перелезала через ограждение. – Что там? Когда Анна оказалась на территории дома, парень увидел, что она держала в руках старый, пошарпанный футляр. Девушка наклонилась и расстегнула молнию на нём, внутри оказалась скрипка. – Я взяла её сегодня с утра. – И на кой она тебе? Играть собираешься что ли? – С сарказмом произнёс Франц. Он не мог поверить в то, что деревенская знакомая в четырнадцать могла играть на скрипке. – Вообще-то, я умею! – Анна осторожно взяла инструмент в руки. – Хочешь послушать? – Валяй, матери же нет дома. Анна ловким движением руки поставила инструмент в нужное положение и для проверки прошлась смычком по струнам, вслушиваясь в звучание скрипки. Через пару мгновений заиграла уже настоящая музыка - мелодия из вокального сочинения «Dе profundis clamavi» Кристофера Глюка. Девушка расслабила лицо, она выглядела намного более свободной и сосредоточенной. Тихая музыка окутала будто всю территорию вокруг дома Нахтнебелей. Звучание напоминало парню о чём-то близком и обычном по типу шума ветра или пения птиц. От Анны исходила атмосфера природной свободы. Она закончила игру через пару минут и наконец глазки её снова весело забегали с одного места на другое. Девушка ждала хоть какой-то реакции, пока складывала скрипку обратно в футляр. – Ты очень хорошо играешь. – Тихо произнёс Франц. – Неужели сама научилась? – Спасибо. И нет, в деревне научили. Был один пожилой человек, который умел играть. Он уже умер, но раньше учил меня управлять инструментом. – Это сильный прогресс для твоего возраста, ты удивила меня, правда. – Приятно слышать. А то ты как обычно на словах не веришь мне. – Не отрицаю, бывает иногда. – Кстати. – Анна захотела перевести тему диалога. – Твоя мать скоро вернётся? – Примерно часа полтора у нас есть, а что? Чего-то хотела? – Ну, я могу войти к тебе в дом? – Зачем тебе это? – Просто хочу взглянуть. Но если хочешь, я могу придумать идиотский предлог в стиле того, что у меня, например, пересохло горло, нужно срочно сходить аз водой или ещё что-либо. Хотя может ты считаешь, что я могу обчистить твой дом, как только попаду в него? – Нет, не думаю. Просто сразу предупреждаю, чтобы ты ничего не трогала без разрешения. Если из-за тебя попадёт мне, то мы прекратим общение. – Прям так всё строго? С чего бы вдруг? – Я почему я должен отчитываться, если вина на тебе? Мне не нужны взаимоотношения, которые идут мне во вред. – И часто ты так бросаешь людей? – Допустим часто, и что? Учитывая положение семьи, я могу позволить себе такое. – Судишь только по деньгам? – Не скажи, репутация и честь иногда играют даже большее значение, чем материальное положение. – Вроде и правильно, но с другой стороны, если человек не виноват и произошла случайность, которая поставила тебя в неудобное положение? – Ну ты тоже не строй из меня не пойми кого. Я же человек. – Парень замолчал на некоторое время, показалось со стороны, будто он вспомнил что-то важное, но не мог сказать об этом. – Ну так что, ты хочешь пойти? – Да, конечно. Дом внутри выглядел даже лучше, чем снаружи. Белые стены, большие шкафы, дорогие люстры, обвешанные стёклами, заграничная мебель. И всё украшено небольшими колоннами, на которых стояли свечи, казалось, будто дом блестел или просто был усыпан жемчугом и золотом. – У вас здесь просто невероятно! – Анна с улыбкой рассматривала всё вокруг, стараясь при этом ничего не задеть, трогать или случайно ронять. – Конечно, это тебе не деревня. – А сколько комнат здесь? – Шесть комнат. Три в пользовании каждого члена семьи, одну обустроили как гостиную, остальные свободные, я не знаю, для чего они, к нам уже давно никто не заходит на ночь. И кстати, это не единственный наш дом. У матери ещё по завещанию скоро на руках будут две квартиры в Польше, сейчас уже есть комнатка здесь в Австрии, которой, мы почти не пользуемся, и домик в Германии. – А у меня ни одного дома пока нет. Как живётся тебе хоть? Это же чистой воды лотерея, повезёт родиться в обеспеченной семье или нет. – Да, для кого-то несправедливо, но равноправие попросту невозможно. Смирись и пытайся влиться в систему. Но Анна и так постепенно вливалась, привыкая к городским устоям и правилам. У неё был план, ненадёжный, но шансы на успех всë-таки присутствовали и это не могло не радовать. – А что там за дверь открытая? Куда ведёт? – Девушки рукой указала на тёмную дверь. – Комната сестры, маленькая дурочка как обычно забыла, что нужно запирать всё перед уходом. Она сейчас с матерью, так что можешь зайти. – А у тебя не будет проблем из-за этого? – Нет, это ведь не моя комната. У маленькой девочки внутри не менее красиво, чем в гостиной. Стены украшены серебристыми звёздочками, подвешенными на верёвку, вещи все были аккуратно собраны и разложены по местам. Создавалось впечатление, что здесь живёт невероятно приличный и самостоятельный ребёнок. С разрешения девушка открыла дверцу шкафа, внутри весело множество дорогих и красивых платьев, снизу стояли различные туфли, в отдельном ящичке хранились украшения. – Хорошо живёт твоя сестра. – У неё за десять лет скопилось шмотья в несколько раз больше, чем у меня. Не понимаю, зачем так много ей покупается. – Зато красивая ходит. – Тебе нравится? – Естественно. Интересно, что мне, никчёмной простухе, может не понравиться здесь? – Зачем так критично? – Ты сам называл иногда меня так. – Правда? – Парень на самом деле был удивлен. – Извини, у меня есть такой грешок, я часто говорю что-то, не думая, и забываю об этэтом. Все в моей семье привыкли к оскорблениям, мать постоянно зовёт меня ублюдком или ничтожеством. Если что, не считай, что все мои резкие слова и выражения - это правда. – Хорошо, прощаю. – Несмотря на слова, лицо Анны выражало другие эмоции. Глаза будто потеряли часть своей простоты и искренности. Выглядела девушка либо задумчивой, либо расстроенной. – А ну-ка, погоди. – Франц вдруг пошире распахнул дверцу огромного шкафа и достал оттуда зелёное платье с белыми кружевами. Оно не выглядело пышным, но подошло бы и с подъюбником. – Смотри, недавно мать брала. Сестры рядом не было, и эта женщина по-дурости взяла на пару размеров больше. Она сказала оставить на вырост, но я не вижу смысла просто так хранить вещь и не использовать её по назначению. Сходи примерь, мне интересно, пойдёт ли тебе что-то подобное. – А ругаться не будут? Всё-таки одежда явно дорогая. – Не будут, всё нормально. – Хорошо, как скажешь. Анна вышла из комнаты и переоделась в гостиной, повесив своё обычное платье на край дивана. Непривычно было примерять что-то подобное с множеством застёжек и «мешающихся» дополнений в виде кружев и лент. Девушка старалась быть максимально аккуратной, дабы не запачкать белые рукава или испортить ткань. Через несколько минут она вернулась обратно в комнату сестры Франца, а то в гостиной не было зеркала – Ну как мне? – Улыбаясь, спросила Анна. Она с интересом рассматривала своё отражение. – Тебе идёт очень, к глазам подходит. И правда, зелёное платье вообще хорошо сочеталось с внешним видом девушки, казалось, будто бы она была уже абсолютно другим человеком. – Тебя красит что-то подобное. Лотерея ошиблась, раз не определила тебя в богатую семью. – Франц стоял, оперевшись на край стола сестры. Он продолжал смотреть на знакомую, которая не отводила от себя взгляда. – Может быть, но мне будет достаточно и одной примерки, спасибо, что разрешил. Я пойду повешу сейчас. – Не надо. – В каком плане? – В прямом, забегай себе, сестра всё равно не носит его. Да и на тебе оно смотрится лучше, чем на ней. – А если заметят пропажу? – И что мне предъявит мать? Скажет, будто я его украл? Для себя что ли? Ничего она не сделает мне, потому что это глупо. – Она не знает, что у тебя есть в знакомых девушки? – Не девушки, а девушка, это во-первых. Во-вторых, нет, она не знает, и не думаю, что начнёт подозревать. Я всю жизнь ей твержу, что мне важнее всего военная карьера в этом возрасте, чем что-то другое, сама понимаешь. – И что, я, получается, исключение? – Анна в шутку улыбнулась. – Я из дома тебя выпровожу за такие слова. – Франц вздохнул и закатил глаза. Обсуждение подобного для него было невыносимой пыткой. – Ладно, это шутка. Спасибо за платье, я буду аккуратна с ним. – Да это естественно, ещё бы ты не была с ним аккуратна. И кстати, лучше уже расходиться, скоро мать вернётся. – А ты вообще не можешь выходить за пределы дома после учёбы? – Нет, не думаю. Ты знаешь прекрасно, что это потом обернëтся мне боком. Анна молча кивает и уже через пару минут снова забирается на ограждение, благополучно покидая частную собственность. Семью Нахтнебелей знали многие в Австро-Венгрии. Глава семьи - прусский офицер, скончался от инфаркта через полгода после рождения младшего ребёнка, ещё за несколько лет до этого у мужчины обнаружили проблемы с сердцем, но современное лечение он всячески отвергал и относился к нему с подозрением. С двумя детьми на руках с разницей в шесть лет осталась одна Сара - молодая мать-одиночка, замужество которой привело к стрессу и многочисленным конфликтам, как случалась и с другими женщинами, она будто бы быстрее постарела, на некогда милом личике появились морщины, на смену ярким платьям пришли закрытые и однотонные юбки до пола. За всё время Сара продолжала сохранять верность покойному мужу, так и не привела в дом постороннего мужчину. Одиночество сделало из неё придержанную традициям женщину, всю жизнь она положила на воспитание детей, которых мечтала успешно запечатать в брачный союз и обучить всему необходимому. Став полноценной хозяйкой дома, вчерашняя девчушка превратилась в ужаснейший образ авторитарной матери, собравший в себе все клишированные черты данного типа людей. Сара всерьёз взялась за воспитание детей. На старшего сына она возложила все надежды и мечты в первую очередь. Он должен был продолжить карьеру отца, да и всех предыдущих членов семьи Нахтнебелей, связав свою жизнь с военным делом. Мать положила начало тотального контроля за молодым Францем, все его спектры жизни полностью были подчинены власти женщины. В доме появился свод правил. Францу запрещалось покидать территорию дома в те моменты, когда это не требует необходимости, все прогулки и прочее, что для Сары являлось пустой тратой времени, оказались запрещены. В связи с этим у сына на протяжении всего детства и юности не было друзей и нормального опыта в контакте в другими людьми. Важным пунктом считался брак. Женщина должна была сама подобрать идеальную пассию для каждого ребёнка, чтобы в дальнейшем это принесло не только ощущение свободы и взрослой жизни, но и материальное спокойствие. По отношению к дочери правил было намного меньше. Мать редко контролировала Крону, но очень часто взаимодействовала с ней. Девочка проводила намного больше времени с женщиной, нежели с братом. При дочери она всегда выглядела более спокойной и милой, нежели обычно. Однако даже по отношению к Кроне сохранялись требования по поводу брака и полного контроля, но десятилетней девочке это уж точно было пока не интересно. Сейчас день, Франц совсем недавно вернулся из школы. Времени не остаётся даже на спокойное чтение, как раз в данный момент парень занимался тем, что прятал книгу Толстого под кровать, так как пару секунд назад услышал приближающиеся шаги матери, распознавать которые он научился ещё в далёком детстве. Женщина не одобряла подобную литературу от так называемых «врагов». Книгу в любом случае придётся выкинуть или на время перепрятать куда-то, ибо все комнаты раз в неделю проверялись на наличие запрещённых предметов. – Франц. – Дверь в помещение распахнулась. – Иди, помоги сестре. В комнате показалась высокая стройная женщина с заплетенными в пучок золотистыми волосами. Её губы при разговоре слегка подрагивали, это ничего не значило, просто привычка или особенность. – Что у неё опять? – С недовольным тоном произнёс парень. Больше всего ему было тошно от постоянной выученной беспомощности Кроны. – Цепочку золотую потеряла. – Сара перевела суровый взгляд на сына. – Я надеюсь, что это не ты её взял? – Ну и на кой черт она бы мне сдалась? – Не знаю, вдруг продать решил. От тебя можно чего угодно ожидать. – Говорит женщина так, будто не держит своего послушного ребёнка под вечным контролем. – Нет, я не брал еë. Благодарю Вас, матушка, за приятное обо мне мнение. – С сарказмом отвечает он. В ту же секунду Франц покинул комнату и быстрым шагом направился в другую сторону, дабы избежать возможного скандала. Уж лучше посидеть с сестрой, которую парень хоть и любил, но часто срывал свой гнев на неё, о чëм потом сильно жалел и бегал с извинениями, чем выслушивать всё это. – Ну и что тут у тебя? – С недовольством спрашивает парень после того, как вошёл уже в комнату девочки. Тон его вдруг стал похож на материнский. – Цепочку потеряла... – Тихо отвечает Крона. Она знает, что брат так раздражим тогда, когда его что-либо заставляет делать Сара. А если женщина принудила, то Франц точно сейчас в плохом настроении. Поэтому и злить ещё больше парня она не собирается. – Я и сама смогу найти, правда. Не обязательно мне помогать. – Не хотел бы, не пришёл, но матушка сказала... – Тут он резко прервал речь. Цепочка пропала через день после того, как Франц впервые привёл в дом Анну. – Что сказала? – Девочка заметила изменение в лице брата. Он резко стал более напряжённым, кулаки его сжались ещё сильнее. – Идти к тебе сказала. Ты точно везде посмотрела? А то я тебя знаю. Мысли о недавней знакомой не покидали голову парня. В самый ужасный исход попросту не хотелось верить. – Да, но я пока не вижу её нигде. – Я помогу, мы найдём. Франц сразу же рванул искать цепочку по всей комнате и за её пределами. Крона в большинстве своём просто всюду сопровождала брата, внимательно наблюдая за его стараниями. Пробегали они так ещё двадцать минут, пока не нашли всё-таки заветную цепочку за шкафом в гостиной. Франц облегчённого выдохнул, когда держал в руках это несчастное золото, которые стоило ему немало нервов. Шанс того, что Анна мошенница велик, но страшно даже было не за счёт украшения, а просто из-за того, что пришлось бы прочувствовать всё разочарование в недавней знакомой, к которой он немного, но успел привязаться и привыкнуть. – Крона, милая моя, не теряй больше. – С улыбкой произнёс парень. – Да, спасибо! Я пойду и покажу матушке, она будет довольна. Следующий месяц проходил без изменений. Франц каждый день виделся с Анной в свободное время. Она на самом деле аккуратно относилась к подаренной вещи, за что уже можно было высказать благодарность. Каждый раз парень сам давал подруге небольшую сумму, чтобы та могла без проблем питаться понемногу и не воровать ежедневно кошельки у незнакомцем. Единственная проблема заключалась в том, что становилось всё холоднее и холоднее, а жить девушке было вовсе и негде. Снимать квартиру было попросту невозможно, а идти в общежития казалось опасной идеей. – Ну и что по итогу? – Я не знаю! – Анна впервые за всё знакомство с Францем показала наконец агрессивную черту своего характера. – Я не хочу возвращаться домой, всё было бы нормально, не будь я в столице. – Не ори, подумай. У тебя есть ещё родственники в городе? – Да нет у меня никого из нормальных. – Ты всех считаешь ненормальными. – Ты просто не видел их! Это на самом деле кошмар, я лучше убью себя, чем вернусь в село или пойду к кому-нибудь из родных. – Девушка нервно наворачивала круги по промерзшей земле. Пальцы слегка тряслись от нервов. – Ты будешь злиться, но я скажу. По тебе видно, что в первую очередь ты хочешь добиться большего успеха, чем твоя семья. Может дело не в них, а в твоей гордости? Позорно ведь будет после пару месяцев отгула возвращаться обратно, так ничего и не сумев? – Ты не знаешь! – Анна чувствовала себя полностью раздавленной. Парень попал точно в цель своим предположением. – Да, признаюсь, мне правда хочется доказать своё превосходство родственникам, но это не всё. Я просто не могу возвращаться, понимаешь? – Девушка точно знала, чего она хочет, что необходимо для дальнейшего её существования без проблем, будучи свободной. Но не всё может выйти из честного и добросовестного поведения. – Ты помнишь, я говорила про двоюродного брата? – Помню, ну и что? Боишься, что отправят к нему? Анна подошла ближе к парню, руки перестали трястись, голос её казался отточенным и серьёзным. – Я убила его. – Тяжело дыша, произнесла девушка. На пару секунд между обоими друзьями держалось неловкое молчание. Каждый пытался понять реакцию другого. – Шутить что ли? Каким образом ты могла это сделать? – Франц говорил с улыбкой на лице, но вызвана была она скорее неосознанной реакцией на серьёзную информацию, чем из-за абсурдности ситуации. – Ну, это вышло в результате обороны. Ко мне лезли, я случайно ударила его ножом. – В качестве хоть какого-то доказательства Анна достала холодное оружие из сумки. – Мне пришлось его добить, чтобы не вызвать шумиху. У нас есть место в селе у болота, куда никто почти не ходит, я притащила труп на то место и расчленила его на несколько частей, отдельно печень, лёгкое и желудок спрятала в пакеты, то же самое сделала с головой и другими оставшимися частями тела. Потом пустила по реке несколько таких пакетов и уже после этого сбежала из дома. Поэтому мне нельзя возвращаться, думаю, мать может заподозрить что-то, она ведь живёт со мной в конце концов. А на счёт Вены я не волнуюсь, даже если остатки трупа и выловят, то вряд ли опознают тело и начнут расследование. Мой двоюродный брат не был богатым или известным. – Анна на ходу выдумала вполне возможную историю, старалась меньше тормозить в рассказе и не отводить взгляда от парня, чтобы не вызвать подозрений. Голос её был чётким и уверенным. Франц молча пытался переварить сказанное подругой. Он до последнего хотел думать, что это шутка, но даже минимальные подробности доказывали, что четырнадцатилетняя девушка без медицинских познаний могла сотворить такое в состоянии аффекта. – Нет, это бред. Каким образом ты вообще смогла довести до такого? – Да хватит уже! Я не говорю, что завалила двадцатилетнего мужика, это вышло случайно. Я почти не помню этого, но точно знаю, что изначально ударила ножом два раза в спину, а дальше уже пошло всё дальше. – Анна снова перешла на крик, периодически всхлипывая. Она врала вполне правдоподобно и на самом деле не особо вызвала подозрений в глазах шестнадцатилетнего парня. – Всё, успокойся. – Франц положил руку на плечо девушки. – И не надо на меня переводить свой гнев, как мне по-твоему нужно реагировать на такие новости? Всё хорошо, теперь я понимаю, почему ты мне можешь вернуться обратно, пускай всё произошедшее целиком и полностью твоя вина. – Моя вина? Теперь я стала ещё ужаснее для тебя? – Не знаю. Мне плевать на жизнь человека, о существовании которого я даже не знал до недавнего времени. Если верить тебе, то это вышло в результате самообороны, так что я не осуждаю твой поступок. – А ты мне веришь? – Вроде да. Не знаю, нет оснований не верить. Если подумать об этом всерьёз, то разве мог бы быть у четырнадцатилетней тебя мотив убивать какого-то родственника? Учитывая то, что никакой выгоды от этого ты не получишь. – Ты так спокойно принял мои слова обо всëм этом... – О нет, я вовсе не спокоен! Ты даже не представляешь, что я чувствую сейчас... – Парень не успел договорить, он вдруг присмотрелся к окну дома. За стеклом Франц заметил не особо выделяющуюся фигурку сестры, она с удивлением смотрела на Анну. Заметив взгляд брата, Крона тут же убежала из поля зрения. – Сволочь... – Тихо прошипел парень, сжав кисти рук в кулаки. Он обернулся обратно в сторону девушки. Та тихо всхлипывала, по щеке стекали слезы, которые она старалась прятать, опустив голову вниз. – Да Господи! Хватит, правда, прекращай ныть по чëм зря. – Парень встал напротив Анны, положив две руки на её плечи. – Думаешь, это ерунда? Все гонят меня обратно домой, а я просто не смогу там находиться! Это невозможно, я убью себя, если вернусь, ни один день не будет проходить без кошмаров. Всё вокруг настроено против, я буду мучаться, пока не сойду сума! Либо останусь здесь и сдохну, так ничего и не добившись. – Девушка всерьёз заплакала, колени тряслись, она еле держалась на ногах, чтобы не упасть на землю. Франц тяжело вздохнул. В отсутствии хоть какого-то социального развития он попросту не понимал, чего вообще стоит делать в подобных случаях. – Успокойся, Анна, прости пожалуйста. Хочешь, я придумаю что-то? В течение недели обещаю, что найду выход, хорошо? Ты не вернёшься в село и будешь жить здесь по-человечески. – Парень слегка наклонился, чтобы посмотреть точно в заплаканные зелёные глаза подруги. – Правда? Ты сможешь сделать это для меня? – Я обещаю. Минут пять Анна всё ещё захлёбывалась в слезах, пока наконец не успокоилась. Франц всё это время просто стоял рядом, не понимая абсолютно, как вообще нужно успокаивать людей во время истерики. В любом случае, он сделал уже хоть что-то, решив взяться за решение проблем девушки. Её история до сих пор вызвала лишь отторжение и чувство недопонимания, не желало серце верить во всё это. Но разве можно вот так вот врать, а потом показательно плакать? Анна на самом деле выглядела максимально искренней, ей хотелось верить, её хотелось защищать. – Мне жаль, но тебе надо уйти. – Тихо сказал Франц после нескольких минут молчания. – Почему так резко? Я сделала что-то не так? – Нет, но сестра заметила нас в окне. Скоро вернётся мать, а мне нужно успеть предупредить Крону о том, что она должна держать рот за замке. – Почему ты всё время оскорбляешь её? Она сделала что-то, выходящее за рамки? – Не знаю, просто раздражает меня. Мать более снисходительна к ней, но это ладно. Только вот на Крону она также частенько повышает голос или даже бьёт, но эта дура всё равно вечно на её стороне, она любит мать больше, чем меня, хотя я по началу старался защищать еë. – Она ребёнок, не понимает ничего ещё. – Знаю, но не могу сдерживаться. Вскоре Франц как обычно выпроводил Анну. Девушка по дороге думала о своём обмане. С одной стороны ей не хотелось врать другу, но с другой...Сейчас необходимо было сделать всё правильно, иначе Анне на самом деле придётся вернуться в деревню, ведь никто не понимает всю серьёзность её проблем. Ложь сделала ситуацию более критической, теперь и Франц намного большее значение стал принимать по отношению к судьбе девушки. А ей и нужно было это самое понимание, сочувствие со стороны парня. Через неделю всё проясниться, решиться дальнейшая судьба. Анна осознаёт, что скорее всего умерла бы в скором времени без поддержки друга. Либо её будут эксплуатировать в непосильном труде, либо изнасилуют и убьют зимней ночью в подворотне. Девушка не осуждала себя за ужаснейшее враньё, потому что не видела другого выхода, она не знала, как можно было бы ещё настолько хорошо расположить к себе Франца. – Кто это был? – Донёсся мягкий голосок девочки, когда Франц вошёл в дом. – Не твоё дело. Лучше бы тебе молчать обо всём, особенно перед матерью. – Почему ты так груб? – Издеваешься? – Парень перешёл на крик. Он с силой захлопнул дверь от злости. – Ты всё время на стороне матери, всё ей рассказываешь и доносишь. Не строй из себя жертву, я точно понимаю, что между нами двумя ты выберешь её, но видит Бог, что в этот раз тебе стоит прикрыть свой маленький ротик, иначе я лично займусь тем, что твоя жизнь превратится в ад. Понимаешь меня? – Франц подошёл почти вплотную к сестре. Он осмотрел её суровым взглядом сверху вниз, подчёркивая своё превосходство. Крона же ничего не ответила. Она быстро юркнула в сторону и побежала к себе. Парень не успел сразу опомниться, через мгновение побежал за ней, но не успел. Дверь захлопнулась, дверной замок, установленный во всех комнатах, кроме той, которая пренадледлежала Францу, со звонким звуком провернулся два раза. – Ой, ладно, Крона! Ну Господи, я прошу тебя, хватит! Перестань, не говори ничего матери, она прибьёт меня на месте. Но ответа так и не последовало. Девочка забилась в угол комнаты, скрутившись в своеобразный клубок. Пышное голубое платье слегка помялось, за что естественно последует ругань матери. Франц ещё пару минут продолжал стучать в дверь, но, поняв, что это бесполезно, вскоре отступил. На костяшках пальцев показались небольшие покраснения. Парень зашёл к себе, внутри всё кипело. Хотелось беситься, швырять первые попавшиеся вещи, но ничего из этого не приведёт к хорошему исходу. От безысходности и гнева единственное, на что был способен он сейчас, так это упасть на колени перед кроватью и по-трусливому зарылать, пока мать не увидела и этого. Всё разрушится прямо сейчас. Всего на два месяца Францу впервые за всю жизнь удалось завести нормальные взаимоотношения, теперь же всё обречено на провал. – Франц! – Кричит мать через полтора часа. За это время парень успел вырубиться на некоторое время, дабы хоть как-то прийти в себя. – Что такое? – Спросил он, когда вышел на кухню, где собралась вся семья. Мать грозно стояла посредине помещения, скрестив руки на груди. Маленькая Крона пряталась за её длинной юбкой. – Ты ещё смеешь спрашивать об этом? Почему Крона говорит мне, что ты водишь сюда посторонних в моё отсутствие? – Женщина сразу начала с крика. Голос её был настолько противен парню, что тот еле сдерживался. – Ничего особенного, это было один раз всего. Простите, такое не повторится более. – Конечно не повторится! Я не понимаю, ты хочешь мать до гроба довести? С чего вообще вдруг у тебя появилась девушка? – Она не моя девушка! Что за бред Вы несёте? Это она тебе сказала это? – Франц посмотрел на сестру с желанием прикончить её на месте. – Не повышай голоса, скотина! – Женщина закрыла своей фигурой дочь, как бы защищая её. – С этого дня на улицу ты больше не выходишь, а со всех твоих занятий я буду лично забирать тебя. – Да почему? Хватит, мне уже не десять лет! Если хотите контролировать кого-то, то делайте подобное с этой мелкой дурой, а я уже в праве совершать те поступки, которые считаю нужными! Только Франц договорил, как тут же ему прилетела пощёчина от матери. – Тварь ты неблагодарная, умным себя возомнил? Больно взрослым стал? Да ты сам ни на что не способен в этой жизни, без меня бы сейчас шарился по помойкам! Другие дети благодарны были бы за такое воспитание, а ты всё носом вертишь, да на сестру родную набрасываешься. И всё из-за чего? Из-за какой-то бабы. Кто она хоть? Фамилия, семья, образование. – Я не знаю её фамилии, не в курсе о семье. – Частично соврал парень, держась рукой за щеку, которая до сих пор пылала от жгучей боли. – Ещё лучше, подобрал шавку и радуется. Конечно, родная мать ведь не так важна, как какая-то шалава уличная. – Прекратите! Всё, я признаю свою вину, не нужно накидываться на других. – Стой молча и слушай, что мать тебе говорит. Если ты вздумал да хоть не с ней, а с другой подобной что-то связывать, то выкинь лучше эти мысли из головы насовсем. Ты прекрасно знаешь, чего я от тебя требую. Мне в доме простушки не нужны, твой отец бы этого не одобрил. И ты не имеешь никакого права ни то что смотреть, а разговаривать с такими уличными дурами. Ты понял меня? – Я понял. – Сквозь зубы проговорил Франц. Взгляд его всё ещё был устремлён в ту сторону, где стояла сестра. – Теперь иди в комнату и следующие три дня даже не подходи на кухню. Ты отстраняешься от еды на этот срок. Надеюсь, что в этот раз дело дойдёт до обмороков, и ты поймёшь, что случается, когда перестаёшь слушать мать. Парень молча развернулся и ушёл. Для него не впервой были подобные наказания. Частенько женщина устраивала голодовки, не редко применяла и физическую меру. Сил не оставалось ни на что. Следующие два часа он просто пялил в потолок, лёжа на кровати, и думал о том, как вообще теперь придётся организовать встречи с Анной. Нужно было ещё и решить вопрос с её местом жительства, но мать вытрясла из Франца всю энергию. В этот же вечер Сара тихо плакала, сидя на диване в гостинной. Рядом её дочь маленькой ручкой поглаживала женщину по спине, жалея её. – Прости, что рассказала всё, Вы так расстроились... – Тихо произнесла Крона. – Ты правильно всё сделала, не говори так. – Просто мне страшно стало, я впервые увидела её. Они громко разговаривали за окном, я ничего не слышала. Но Вы всегда рассказывали мне, что найдутся те, кто захотят обмануть и испортить нам жизнь с братом. Я боялась, что та девушка одна из таких. Я очень обидела Франца, мне жаль. – Девочка уселась на диван, поджав ноги под себя. – Ничего, он поймёт, когда подрастёт. А пока ты, Крона, не думай даже о том, чтобы поступать так же, как и твой брат. Вся моя надежда на тебя, на то, что ты будешь намного послушней него. – Я обещаю, матушка! Я не хочу Вас так расстраивать. Крона прижалась ближе к матери. Сейчас для неё она казалась как никогда хрупкой и нежной. Девочке было жаль брата, которого наказали из-за неё, только сейчас она понимала, что действовала чересчур импульсивно и нервно. Но в подобных ситуациях приходилось разрываться между двумя сторонами, отдавая предпочтение кому-то одному. Следующие два дня Франц был обделён вниманием матери, та не разговаривала с ним и отрезала от употребления любой пищи на протяжении этого периода. При этом женщина вовсе не врала, когда зарекалась об учащённом контроле, ибо теперь она на самом деле забирала сына с учебного заведения, молча провожая его до дома, что естественно вызывало ещё более бурную реакцию со стороны парня. Больше всего для него было ненавистно отношение Сары к нему, как к ребёнку. По нескольку часов Франц проводил за книгами и бессмысленными размышлениями. С сестрой разговаривать не хотелось больше всего, хотя такая возможность предоставлялась. С утра ещё парень заметил небольшую записку с извинениями, написанную корявым почерком на от чего-то промокшей бумаге. Крона частенько боялась лично взаимодействовать с братом и другими людьми в целом, поэтому ещё с самого своего детства всегда рисовала или писала короткие письма в моменты эмоционального напряжения. Иногда даже, когда была совсем ребёнком и не имела понятия о том, как нужно извиняться перед Францем или матерью, клала в маленькие голубенькие конвертики все свои накопленные с подарков на праздники деньги, чтобы хоть как-то избавиться от постоянного чувства вины. В таких ситуациях обычно парень возвращал средства обратно девочке и сам извинялся перед ней. Он вовсе не ненавидел сестру, но иногда Крона чересчур выбешивала Франца, в основном причиною тому служила мать, которая изначально настраивала дочь против старшего ребёнка. Уже близился вечер, когда вдруг в комнату парня постучали. Шагов Сары он не слышал, а значит неожиданным гостем могла быть только сестра. Франц свободным движением руки отворил входную дверь, убедившись в своём предположении. Крона как обычно мялась и стеснялась, волосы её от чего-то были растрёпаны. – Чего пришла? – Почти шёпотом спросил парень. Девочка ничего не ответила, она молча протянула брату мешочек, который до этого прятала за спиной. Внутри оказались красные яблоки. – Это мне? – Да, прости. – Крона присела на край кровати. – Мне жаль, что всё так получилось. – Да ладно, твои извинения уже не помогут. Спасибо за это. Франц на самом деле был благодарен сестре, первый день он держался нормально, но на второй организм не давал покоя от постоянного чувства голода. Парень тут же достал одно яблоко и, протерев его рукавом кофты, откусил большой кусок. – Ты чего растрёпанная такая? – Матерь сердилась, мы поругались и она захотела вырвать мне волосы. – Из-за чего ругались? На новость Франц практически никак не отреагировал. Подобное не было чем-то необычным в их семье. – Из-за тебя. Я всего лишь хотела сказать ей, что ты не заслуживаешь голодовок. – Ну спасибо. – Фыркнул парень. – Зачем вообще начинала тогда рассказывать матери об этом? Я же просил молчать. – Страшно стало. Вы на улице слишком громко разговаривали. Ты ещё так накричал на меня дома, мне показалось, что это что-то серьёзное. Я правда случайно ляпнула, мне жаль. – Грустным тоненьким голоском проговорила девочка, поджав под себя ноги. Чувствовалось, что она еле сдерживала слезы. – Ладно, учись на своих идиотских ошибках. – Ты сильно злишься на меня? – Не знаю пока, не очень. Я очень надеюсь, что мать забудет об этом через месяц-полтора, иначе этот инцидент неплохо так подпортит мою жизнь. Несмотря на странные взаимоотношения, они всё равно оставались родными людьми с общей проблемой. Франц на самом деле не видел смысла долго держать зла на сестру. Уже через минут пятнадцать он заплетал растрёпанные волосы Кроны, попутно раздумывая о том, как будет контактировать с Анной. Вообще, подобное было довольно странным моментом. Парень сам не понимал, от чего так схватился за это лёгкое общение с девушкой, хотя предположения были. Сверстники не принимали Франца из-за гиперопеки матери, так что Анна была по факту его первым долгосрочным собеседником помимо родственников, да и тем более, он дал ей обещание. За два месяца парень уже от части привык к постоянным встречам, поэтому и дорожил общением с девушкой. Для него это был единственный способ вынести свои проблемы и переживания вне семейного круга людей. Крона просидела у брата до ночи, пока матерь не объявила об ужине, на который пошла только она одна. Франц же сразу после ухода сестры выключил свет в комнате. Во время сна есть, что естественно, не хотелось, поэтому это действие являлось единственным логичным для парня. Больше всего болезненным казалось отсутствие поддержки, возможности выплеснуть накопленные эмоции любым другим способом, помимо варианта с унижением сестры. Под ночь, когда уже все в доме давно разошлись по постелям, резко раздался громкий и противно звонкий удар об окно. Франц тут же поднялся с кровати, выглянув за стекло. К его удивлению, на небольшом выступе стояла Анна, она держалась цепкими пальцами за подоконник. Парень тут же отворил ставки. – Ты откуда здесь? – Спросил он, подав руку подруге. – Тебя не было почему-то, вот я сама и пришла. Благодаря оказанной помощи, девушка забралась внутрь комнаты. Она тут же присела на стул, который располагался посередине помещения, начав оттирать слегка запачканные ноги. – Так что случилось? Почему ты не выходил днём? – Да мать скандал устроила, я же говорил, что сестра заметила тебя. – А в чëм моя проблема? Разве стоит из этого устраивать разборки? – Да нет здесь твоей вины. Моя мать - поехавшая женщина, ей важно только то, чтобы я успешно отучился и вступил в связь с тем, кого она мне подберёт. – Бредни. – Презрительно высказала Анна. – Можно подумать, что ваша семья больно традиционная и серьёзная. Есть люди на много богаче вас, но даже они не строят из себя тех, в кого пытается превратить тебя твоя мамаша. – Мне не нужно разжевывать это, я понимаю, что она дура. Возомнила из себя невесть что, хотя она даже никакого вклада в репутацию семьи так и не принесла. Все достижения и работу всегда выполняли мужчины, своё относительное богатство мы сколотили на их службе. – И надолго ты тут взаперти? – Первала тему девушка. – Не знаю, можем пока видеться ночью, как сейчас. Если ты не против конечно. – С чего вдруг мне быть против? – Ну а вдруг у тебя в планах отсыпаться по ночам? – Да ну. – Анна махнула рукой. – Где мне спать? В подворотне? Не, уже слишком темно по ночам, боюсь, что на самом деле могут меня и прикончить. Так что я переношу сон на день. Девушка не врала. Будучи хрупкой четырнадцатилеткой, ей на самом деле могла угрожать опасность в тёмное время суток. Одним ножичком тут не отделаешься. – Я придумаю скоро, как тебя лучше пристроить. А то ведь правда плохо получается. Раньше времени ты добьёшь себя, прежде чем достичь чего-то в жизни. Обидно будет, очень. Анна ничего не ответила на комментарий парня. Она молча задумалась о своём, её расслабленное лицо выглядело более гармоничным и красивым, нежели когда девушка пребывала в энергичном состоянии. Франц не стал больше лезть с расспросами, было видно по ним обоим, что все сильно устали, голодающий парень так вообще еле сдерживался, чтобы не упасть или заснуть во время диалога. Ему не хотелось показывать своё уязвимое положение, слишком жалко он выглядел по собственному мнению. – Тебе не пора? – Спросил Франц после нескольких минут молчания. – Выгоняешь меня? – Нет. Просто интересуюсь. – Ладно. – Со вздохом произнесла Анна. – Я правда пойду лучше. С этими словами девушка снова перелезла через окно, заранее ногой нащупывая опорную точку. – До завтра! – Крикнул Нахтнебель, когда подруга практически до конца спустилась вниз. – Пока! – Донёсся её тихий голос. Франц долго ещё взглядом провожал небольшую фигурку Анны, еле как виднеющуюся вдали. Голова начинала крутиться, парень сам не знал, от чего это. То ли от резкого пробуждения, то ли от голода. В любом случае, делать больше оставалось нечего. Нахтнебель лёг обратно в постель. Параллельно с отдыхом он пытался думать о том, куда можно пристроить подругу, но ничего путного в голову пока не приходило. Через некоторое время он всё же сдался, решив, что с утра мысли точно пойдут в нужное русло. На рассвете произошло невероятное, Сара снова начала общаться со своим сыном напрямую. Пускай нотки недовольства всё ещё были заметны в её речи, но всё равно даже такой контакт являлся достижением. С утра мать даже дала Францу перекусить, так как насмотрелась уже за два дня на его страдальческий и голодающий вид. Однако парень всё ещё находится в потрёпанном состоянии. А ведь сегодня намечалась военная подготовка, правила во время проведения которой были довольно суровыми. Нахтнебель уже чувствовал, как снова получит нагоняй от взрослых, хотя он в большинстве случаев всегда выходил одним из лучших во всевозможных мероприятиях, связанных с физическими упражнениями. В этом плане мать никогда не была достаточно довольна сыном, она часто приводила в пример отца и постоянно, ещё с самого детства говорила о том, что Франц ничтожен, и на войне его разорвут первым. Ближе к вечеру парень как обычно сидел у себя взаперти, так как мать до сих пор не видела причин для того, чтобы выпустить сына из под контроля. Он слегка вздрогнул, когда в абсолютной тишине вдруг раздался звонкий голос Сары. – Франц, быстро подошёл сюда! – По тону её можно было понять, что женщина вновь планировала затеять очередной скандал. Парень через минуту подошёл в комнату Кроны, откуда и доносился крик матери. Сестры тихонько стояла ближе к углу помещения, спрятав руки за спину, что только подчёркивало её закрепощëнность. – Сейчас я скажу тебе кое-что, а ты внимательно подумай перед тем, как что-либо опровергать. – Сара подошла ближе к сыну, смотря на него сверху вниз. – Я брала Кроне платье, оно было ей немного велико, поэтому долго не доставалось. И на данный момент я не вижу его в шкафу. Франц молча выслушивал мать, иногда посматривая на испуганную сестру. – Мне оно ни к чему, если Вы намекаете на это. – Тихо произнёс парень. – Крону я знаю, ей некуда его девать, но ты же сейчас строишь из себя неуправляемого, а от того и очень глупого человека. У нас уже был случай с кольцом. Если ты снова продаёшь вещи сестры, то лучше скажи сразу. – Это было два года назад! – Недовольно запротестовал Франц. Такой случай и вправду был, после очередной ругани с сестрой парень от злости сдал золотое кольцо Кроны, которое она почти не носила, в ломбард. Конечно, позже мать ограничила сына в дополнительных материальных средствах, на них и было куплено новое украшение. Но Сара с тех пор постоянно упоминала этот случай в любом споре. – Нет, мне не нужны деньги с продажи, больше это уже не интересно. Так что я и понятия не имею о том, что и где Крона посеяла. – Говорил Франц вполне уверенно, не вызывая особых подозрений. – Иди пока. – Через время выговорила женщина со знакомой неприязнью в голосе. – Если вдруг я узнаю, что ты всё-таки причастен к этому, то даже не надейся на моё хорошее отношение к тебе. Франц улыбнулся. В голову невольно лезли мысли о том, что мать вообще никогда нормально не относилась к сыну, но, вместо короткого подкола, он всё же выбрал молчание. Практически сразу же парень развернулся и покинул комнату, на последок кинув взгляд на сестру, которая до сих пор будто бы была полностью погружена в свои мысли, реальные события её не интересовали. Вела Крона себя так обычно в случаях, когда мать первая развязывала конфликт, приписывая к нему дочь. До ужина Сара продолжала с презрением посматривать на Франца, что естественно вызывало негативную реакцию у второго. Нахтнебель впервые осознал полную нелюбовь к матери и раздражение от её криков и истерик лет в четырнадцать. С этого момента единственной его мечтой был переезд в другой город или даже страну. Перспективней казалась даже идея пойти на фронт вместо того, чтобы оставаться дома ещё на пару лет. Парень большую часть времени думал над своим обещанием. Под конец он всё же определился с вариантом, который казался невероятно рискованным, но при должной удаче мог быть реализован. Последние претензии от Сары лишь всё больше доводили Франца до точки кипения, когда не разум, а эмоции возьмут вверх. Как только же все члены семьи разошлись по постелям, Нахтнебель включил освещение от небольшой лампы в своей комнате. Он в уличной одежде ждал того момента, когда должна была прийти Анна. Наконец, ближе к часу ночи подруга всё-таки объявилась. Окно Франц уже заранее отворил, чтобы ей было удобнее забираться внутрь помещения. – Я уже не знаю, что по дням делать. Скучно без общения. – Девушка уже через пару минут после встречи расслабилась, заняв удобное положение на стуле. – Как там мамаша твоя? – Да это невозможно терпеть, она все соки выжимает из меня. – Продай в тайне одну из квартир, украли родительские деньги и съезжай в другую страну. С твоими-то возможностями это звучит не так уж и абсурдно. – Да кому я нужен. Тем более лучше поддерживать хорошие отношения с матерью, пока это возможно, а потом спокойно забрать наследство. Так все делают, они врут и лицемерят ради богатства и репутации. И их ещё вечно жалеют и пытаются помочь. Идиотия. – И ты такой же эгоистичный, как те люди? –Нет, я уважаю матерь, просто не люблю её. И пока она не переходит через оставшиеся рамки и границы, я всё ещё буду рядом с ней. – Странно это всё. – Анна закатила глаза и тяжело вздохнула. – Мне не понять данного устройства. – Конечно, тебе просто. Захотела и сбежала из дома. Не жизнь, а сказка. – Ага, вот это мне повезло конечно. Скоро сдохну от недостатка средств и отсутствия места проживания, вот это жизнь! – С ярким сарказмом высказалась Анна, жестикулируя руками во время речи. – Я решил проблему с жильём. – Серьёзно ответил парень. – Ты шутишь? Как так? – Я не шучу. – Франц достал из кармана штанов железный ключик и протянул его подруге. – Это теперь твой дом на время. Я напишу тебе адрес перед уходом. Правил особых нет, разве что вот...Заходи в дом ночью, когда тебя никто не будет видеть. Не хочу лишних проблем с соседями. Анна с удивлением смотрела то на ключи, то на Франца. Она не верила своим ушам. Девушка конечно надеялась и рассчитывала на помощь друга, но целой собственной квартиры уж точно не ожидала. – А откуда у тебя квартира? – Принадлежит моей матери. Она долго не интересовалась ей, поэтому у тебя есть много времени на проживание. – Спасибо... – Анна улыбалась, она одной рукой крепко сжала ключи, а второй слегка приобняла парня за плечи. – Да не надо всего этого. – С раздражением ответил Франц, отведя взгляд. – Нет, ну правда спасибо огромное тебе! Я реально говорю, что сдохла бы без твоей помощи. Могу что-то сделать я взамен? – Да что ты можешь сделать для меня? Просто попытайся не попадаться никому и всё. – А если мамаша твоя заметит пропажу ключа? – Тогда меня выпрут из дома. Чувствую, что она не забудет этого никогда. – Тогда может нужно придумать что-то другое? – Не надо, главное осторожней будь и не убейся по дороге. Через два часа Анна покинула комнату парня, на последок ещё несколько раз поблагодарив его за, можно сказать, на время подаренную квартиру. Франц сам не особо понимал, почему решился на столь отчаянные меры. Сара на самом деле устроит незабываемую истерику, если узнаёт о воровстве ключей. Матерь на самом деле была способна на самые жестокие поступки. Парень не удивился, если б за такое она переломала бы ему пару конечностей. Женщина могла побить или применить ещё какое-либо насилие по отношению к детям. Самое страшное, что подобное уже стало нормой в семье Нахтнебелей, а значит и противиться этому никто не мог. Анна гуляла по ночному городу, тихонько напевая недавно выдуманную мелодию. С утра шёл дождь и ещё не все лужи успели высохнуть, но новые непромокаемые ботинки девушки позволяли ей спокойно передвигаться и не смотреть под ноги. Лёгкий ветер колыхал её распотрашенные волосы, немного отросшие за пару месяцев. Анна направлялась по адресу, который написал ей Франц, по ощущениям совсем скоро должен был показаться новый дом. Девушка успела обдумать всю ситуацию и не винила себя в возможном меркантилизме и враньё. Парень сам предложил такой опасный вариант, грех было не согласиться на проживание в целой и свободной квартире, это уж точно лучше, чем перебираться с общаги к общаге, где уровень безопасности гораздо ниже. Анна руководствовалась исключительно логикой и холодным расчётом, не позволяя чувствам брать вверх. Иначе она бы долго ещё испытывала чувство вины за враньё на счёт убийства двоюродного брата. Тем более, что это довольно опасно было для её психологического здоровья. Каждый раз, когда девушка так искренне лукавила, то со временем постепенно начинала и сама искренне верить в свою ложь. Совсем недавно ей снились кошмары, где отчётливо визуализировался образ расчлененного тела родственника. Анна боялась, что это может убить её изнутри, разрушить окончательно личность и характер девушки. Через пару минут наконец-то показался многоквартирный дом. Без каких-либо проблем Анна добралась до своей новой квартиры, ключ подошёл к цели в замке. Дрожащими руками она отворила дверь, распахнув её. Внутри всё выглядело намного лучше, чем можно было предположить. Было видно, что ремонт делали совсем недавно, все две комнаты выглядели прилично и опрятно. Техника тоже присутствовала, так что на счёт этого можно было не волноваться. Через время небольшое количество вещей, которые девушка носила в сумке, оказались разложены по местам. Впервые за всю жизнь Анна спокойно легла на большую кровать, вслушиваясь в полную тишину. Только сейчас она понимала, что её мечты и желания не были какими-то сверхъестественными, всё время она мечтала лишь о свободе и независимости, которой девушка не получила в детстве. Почти сразу же Анна отключилась, в последнее время она страдала от недостатка сна, теперь же наконец появилась возможность нормально отдохнуть в своей квартире, где ты точно уверен в том, что тебя не прибьют поздней ночью. Следующий день у девушки прошёл как обычно. Она всё так же продолжала воровать, дабы прокормить себя и постепенно откладывать небольшую сумму денег на чёрный день. Анна безумно боялась того, что придётся снова вернуться к прежнему образу жизни. Под вечер она немного времени уделяла игре на скрипке. Не хотелось бросать любимое дело даже в сложных и непонятных условиях. После этого снова думала о том, чтобы навестить Франца. За всё время он на самом деле стал невероятной опорой для девушки, возможно в чём-то даже заменил родню. – Что с матерью. Ничего не заметила? – Вновь спросила Анна, находясь в комнате друга. – Как обычно всё. – Холодно отвечает Франц. По нему видно, что парень был не в духе. – Ругаемся, спорим и всё в этом духе. – Скучно сидеть взаперти? – Естественно. Даже не в этом дело, понимаешь? Проблема заключается в другом, мне не нравится, что матерь видит во мне ребёнка. Беспомощного и глупого, хотя это далеко не так. – В речи парня, наконец почувствовалась эмоциональность. Первое время Анна молчала. Она попросту не знала, как нужно поддерживать другого человека, особенно в тех вещах, на которые ты не можешь повлиять. – Слушай, есть предложение. – В конце концов выдавила из себя девушка. – Может тебе выйти пройтись? – Ты намеренно издеваешься? – Нет. Я имею ввиду, что можно сбежать на пару часов через окно. Тут Франц ненадолго задумался. Предложенная идея звучала вполне достойно. – А если матерь заметит? – И что она сделает? Посуди чисто логично, она хрупкая женщина, а ты будущий военный. Она не сможет избить тебя или ещё что-то в этом плане. – Ты не понимаешь, всё дело в репутации, от этого зависит моя жизнь. Нужно сохранять хоть какие-то отношения с матерью, иначе о обеспеченном будущем я могу и не мечтать. – Слушай, я не думаю, что тебя заметят. Но если что, я не заставляю. Можешь оставаться сидеть дома. Пару минут парень молчал, обдумывая решение. Периодически он тихо вздыхал и говорил что-то неразборчивое под себя. – Ладно. – Наконец сказал он, сдавшись. – Давай пройдёмся ненадолго, но потом я вернусь обратно. – Вот и славно. Анна помогла другу слезть с окна, постепенно показывая, как по стенке взбирается она сама. Оказавшись за пределами комнаты, Франц с облегчением выдохнул, сразу же почувствовался настоящий прилив сил и энергии, свежий воздух казался как никогда приятным. – Она постоянно меня достаёт. Из-за разницы в возрасте просто невозможно найти подход к ней, хотя я и хочу. – Франц рассказывал о своей сестре, когда друзья уже отошли подальше от дома. На улице давно не светили фонари, как и полагалось во время глубокой ночи. Но это не мешало, а только добавляло определённой атмосферы. Людей уже не было видно, намного приятнее было находиться на пустых улицах вдвоём. – Всё равно не до конца понимаю. У вас странные взаимоотношения. Ты то любишь её, то ненавидишь. – Ты не сможешь прочувствовать это, если у тебя нет братьев или сестёр. – Ну, у меня были два брата. – Тихо произнесла Анна. – Правда? Интересно, а что с ними сейчас? – Там странная история произошла. – Девушка вздохнула. Ей нужно было время, чтобы собраться с мыслями. Видно со стороны, что подобные разговоры выступали в виде триггера для Анны. – Первый брат был моим близнецом. Он был невероятно умён для своих лет. К восьми годам прекрасно разбирался во многих аспектах на уровне взрослых людей. С детства он постоянно упоминал, что не видит смысла в своей жизни. Считал, что если родился в деревенской семье, то ничего не сможет добиться в будущем. Да и просто как-то по-особенному он не любил своё существование, не могу объяснить это. Но мне всегда безумно нравилось его слушать, на самом деле он был особенным человеком. По итогу брат умер, когда нам с ним было по десять лет. Он вскрыл себе вены в моей комнате. До сих пор помню, насколько это ужасно выглядело. Никогда не смогу забыть подобное. – Девушка начинала запинаться и мямлить. Впервые она показала свою слабость перед Францем. – Ну а второй брат родился два года назад, но долго не прожил. Изначально он был болен, заражение крови или что-то в этом духе. К нему я не привязалась, он умер через семь месяцев после рождения. Парень прикусил губу и несколько секунд ничего не отвечал. Внутри что-то кипело от неловкости. Он искренне соболезновал подруге, но попросту не имел понятия, как это можно выразить. – Мне жаль. – Наконец выдавил из себя, парень. – Правда, это невероятно, просто ужасно. Я просто не могу понять даже небольшую часть того, через что тебе пришлось пройти. Это чистый бред, судьба на самом деле жестока. Никто не должен так страдать. – Неожиданно для самого себя Франц говорил больше от души, намного выразительней, чем это бывает обычно. – Спасибо, я не верю в судьбу. Но это правда всё ужасно. Может жизнь моя сложилась иначе, если б первый брат был жив. Но лучше не думать об этом, приведёт только к худшему. Почти всё оставшееся время оба шли молча. Им не нужно было говорить, один понимал, что чувствует второй и наоборот. – Ладно, я пойду наверное. Тебе тоже стоит бежать обратно. – Не хочу. – А как же мамаша? – Да всё равно мне на неё. Побесится и успокоится. Я устал сидеть взаперти. Анна улыбнулась от того, как быстро мог парень менять своё мнение. Вообщем, подобное только шло ей на руку. – И правильно. Не поддавайся на всё её приступы агрессии, иначе с каждым разом всё будет только хуже и хуже. – Посмотрим по ситуации. Снова молчание. Холодный ветер был единственным, кто создавал негромкие звуки, разбавляя гробовую тишину. На последок девушка слегка приобняла друга за плечи в знак прощания. Яркий её взгляд будто прожигал насквозь голубые, нежные, но всё такие же холодные глаза парня. – Брат говорил, что глаза и форма улыбки - это самые удивительные и индивидуальные черты лица человека. Если знать, как правильно трактовать, то лишь по ним можно уже узнать характер и личность. – И что ты скажешь обо мне? – Франц от чего-то говорил тихо, почти шепотом. – Ich glaube nicht, dass Worte es beschreiben können. Анна без стеснения слегка наклонила одной рукой голову парня так, чтобы их лица находились буквально в паре сантиметров друг от друга, после чего без предупреждений прикоснулась сухими своими губами к мягким губам друга, с определённой осторожностью поцеловав его. Это не было что-то чересчур романтичное с долгими прилюдиями с лишними действиями. Через пару секунд девушка отлипла, вернувшись в изначальное положение. На удивление Франц выглядел так, будто ничего и не произошло, он молча продолжал смотреть на Анну. – Ладно, я пойду. – Негромко произнесла она, отойдя на шаг от парня. – Хорошо, до скорого. – Ну и где ты шастал? Я не могу понять, что такого тебя не устраивает в этом доме, почему нужно вести себя, как неблагодарная дрянь? Ночь продолжалась очередными криками. На пороге комнаты Франца уже поджидала разъярённая Сара, заметившая отсутствие сына. Парень предпочитал не отвечать, пока не зададут нормальных вопросов. Он пытался не вникать в истерики матери и сосредоточиться на чём-то другом. – С кем ты был? – Я был один. – Не хочу даже слышать этого! – Перебила Франца женщина. – Ты был нормальным до определённого времени. Сейчас я вижу, что происходит что-то странное. Кто на тебя повлиял? – Может дело не в влиянии? Я просто хочу повзрослеть, стать более самостоятельным. Как мне жить потом взрослую жизнь, если Вы запирали меня дома в шестнадцать лет? – Хватит! – Высоким голосом крикнула мать. – Не дорос ты ещё до того, чтобы рот свой в мою сторону открывать. Если так хочется взрослой жизни, то можешь уходить из дома и не возвращаться, ты понял меня? Франц молча кивнул головой в знак согласия. Сейчас ему было всё рано на оскорбления и угрозы Сары. – Если ещё раз я замечу подобное, то ты вылетишь отсюда как пробка. А пока насколько месяцев будешь как и раньше сидеть под замком. Я всё сказала. После этих слов женщина громко хлопнула дверью, оставив сына наедине с собой. Парень сдерживался, чтобы не начать либо агрессировать, либо плакать от злости по отношению к матери. В эти моменты он завидовал Анне. Хотелось бы и ему тоже сбежать из дома и просто плыть по течению. Но внутренний стержень, нормы и принципы не позволяли решиться на такой шаг. Во всяком случае именно сейчас. Наступил 1913 год. Вокруг все уже давно шепчутся о возможной войне, слухи расползаются по городам быстрее, чем новость успеют напечатать в газетах. Все жители Вены стоят на ушах, военная подготовка усиливается в разы. Анна до сих пор проживала на квартире Франца, с которым она поддерживала близкое общение. На протяжении нескольких месяцев, когда Сара запирала сына внутри дома, видеться удавалось только по ночам, но и этого было достаточно. Со временем ситуация улучшилась, друзья часто начинали встречаться на улицах столицы, когда гнев женщины начал потухать. На удивление общение их не становилось более скучным, а наоборот развивались. Парень будет определённо рад тому, что впервые за долгое время нашёл хорошего человека, с которым получалось проводить свободное время, при этом не испытывая дискомфорта или скуки. Сам Франц наблюдал реакцию матер, которая иногда, кажется, подозревала в чём-то сына, наверное даже понимала, с кем он видится. При этом она не разговаривала больше на эту тему. Возможно надеялась, что сам парень прекратит общение, когда ему это надоест. Анна также вполне неплохо устроилась. За всё время пребывания в Вене она скопила достаточную сумму, которая пригодилась бы в экстренном случае. А так ей помогал Франц, периодически отправляя свои деньги. Девушка верила в то, что к совершеннолетию уже сможет добиться ещё чего-то более совершенного, что контрастировало бы с образом матери. Единственной проблемой оказалась привычка. В деревне Анна постоянно мучила животных, сбрасывать весь негатив через лезвие ножа. Сейчас же, когда ты живёшь в городе, очень сложно продолжать в том же духе. Девушка старалась держать себя в руках и не причинять больше никому боли, учитывая то, что стресса в её жизни стало гораздо меньше, но всё равно иногда Анну доставало желание поиздеваться над котятами и псинами. – Франц! – Послышался тоненький голосок Кроны. Она отворила дверь в комнату брата, видно было, что девочка волновалась. – Слушай, ты не знаешь, где ключики от двух комнат в другом доме? На этот момент у парня сжалось сердце. Он тяжело дышал и не в силах был спрятать дрожащий голос. – А зачем он тебе? – Мама ищет. Говорит, что ей нужен ключ, чтобы передать его дяде. На данный момент в семье Нахтнебелей произошла формальная трагедия. Умерла тётя по отцовской линии, поэтому Саре нужно было ненадолго уехать в другой город. С завещанием вышла небольшая путаница, поэтому предполагалось вмешательство суда в этом вопросе. За всё это время, за детьми должен был присматривать дядя, Сара была с ним в хороших отношениях. – Слушай, я не трогал, правда. – Франц посмотрел сестре в глаза. Судя по её виду, она не верила в эти бредни. – Пойди поищи ещё где-нибудь. – Но мы везде обыскали. Неужели ты правда их взял? – Замолчи, дура! Не брал я ничего. – А вот и брал! – Запротестовала Крона. – Я по глазам твоим вижу, что ты нагло врëшь. И ещё та девушка, с которой ты до сих пор общаешься... – Хватит я сказал! – Франц повысил голос. Он не был в силах больше терпеть подобного издевательства. Уже было понятно, что ждёт парня в скором времени. Новый скандал, ссора, крики и всё в этом роде. Больше всего он переживал за Анну, которая ничего не знала ещё. Крона тут же покинула комнату, прикрыв дверь. Было видно, как на глазах её проступали слезы. Может Франц и понимал, что переборщил с криком, но на данный момент ему вообще не до этого. Через минуты две он встретился с матерью на корридоре. – Где ключи? Я послала Крону за тобой, но, видимо, всё намного сложнее, да? – Женщина говорила вполне спокойно, но это была обманка. Парень знал, что пока она лишь подбирала повод, за который может наорать. – У меня нет ключей... – Тихо ответил Франц. – А у кого они есть? Может скажешь наконец, на что ты тратишь не только свою жизнь, но и мою любовь, моё терпение? – Какая вообще Вам разница? У нас есть своё жильё, та квартира до сих пор в хорошем состоянии, тем более я не собираюсь её никому дарить и так далее. Нам же не нужны срочно ключи от неё? – Через пару секунд ответил парень. Он старался всеми силами решить мирно конфликт с матерью. – Кому ты передал ключи, малолетний идиот? – На повышенных тонах спросила женщина. Руки её сжались в кулаки. Франц молчал. Он понимал, что любой ответ не вызовет благоприятной реакции у Сары. Парень опустил глаза в пол, тяжело вздохнув. – Ты самый глупый ребёнок, Франц. Я пыталась говорить с тобой нормально, но ты полностью игнорируешь мои рекомендации. Я знаю, ты всё ещё находишься под влиянием этой прошмандовки. Таким бедным и не перспективным женщинам как раз и нужно от тебя только одно! Они сядут на твою шею, выпотрошат все деньги и оставят ни с чем. Такой судьбы ты для себя хочешь? – Да хватит уже! – Перебил речь матери Франц. – Прекратите вечно говорить об этом. Это моя жизнь, мой выбор, мои желания, я не хочу подстраиваться под Вас! И не нужно думать, что я скачусь в бездну. – Ты ничерта не понимаешь! – Заорала наконец Сара, шагнув на встречу сыну. – Я старше тебя, лучше знаю эту жизнь и точно скажу, что ты скатишься в яму, но когда пойдёшь это, то будет уже поздно. – Ну и что? Вы в праве думать обо мне то, что хотите. Но даже если так, то это опыт, без него есть ли смысл искать кого-то другого? – Я, я найду тебе! Даже делать ничего не нужно, да что ж ты за человек такой? Это кошмар, это ужас... – Женщина тяжело вздохнула и приложила руку ко лбу. Она развернулась в сторону Кроны, которая пряталась за стеной, подслушивая семейные споры. – Слушай сюда. Сейчас я уезжаю, но если завтра утром не обнаружу ключей от квартиры, то клянусь, я прибью тебя на месте. – С дрожью в голосе проговорила Сара. – Да мне плевать, я сказал уже, что думаю по-другому. – Лучше помолчи сейчас. – И не собираюсь! Я семнадцать лет не смел даже не под тем углом взглянуть на Вас, мне надоело это. Я не желаю всю жизнь прожить в вечном страхе от одного Вашего вида. Если есть желание подчинить себе ребёнка, то делайте это с Кроной. Она явно не будет против. Закончив на этом речь, Франц обратно ушёл в свою комнату, но не для того, чтобы остаться там. Парень собрал все заначки, спрятанные внутри помещения, после чего небрежно сложил деньги в сумку. Сейчас он действовал исключительно на эмоциях, которые направляли Нахтнебеля в нужное русло. Парень, одев сверху серое пальто, как и раньше вылез из окна на улицу, направившись в давно известном направлении. Сара дрожала, тихо всхлипывая. Она сидела за столом, руками закрыв покрасневшее лицо. Рядом как обычно Крона, девочка аккуратно поглаживала густые локоны женщины, склонив голову на бок. – Мама, почему Франц не выбрал тебя? – Тихо спросила Нахтнебель. Ей и вправду было непонятно то, как между родным человеком и, как до этого говорилось, «бедной прошмандовкой» выбрать именно ту девушку. – Твой брат настоящий идиот, Крона. Я очень надеюсь, что ты не вырастешь такой. – Конечно, мама, я полагаюсь только на Ваш выбор. Мне жаль Франца. Его будто бы перестало всё интересовать, он стал слишком грубым и зацикленным на ней. – Я хочу верить в то, что ты правда понимаешь это, дорогая. Ты последнее, что у меня осталось. Женщина поцеловала дочь в лоб и обняла, прижав хрупкое, будто бы фарфоровое тельце к себе. Крона чувствовала, как быстро билось сердце матери. Да и сама девочка тоже была на нервах. Она хотела бы жить счастливо с Сарой и Францем, но он не выбрал свою сестру, а предпочёл другую девушку. Крона понимала, что это его выбор, просто сделанный не в её пользу. Анна собиралась ложиться спать. Она разбирала двухспальную кровать, тщательно проглаживая все складки на ткани. Внезапно в дверь постучали. Девушка не сомневалась, кто стоял на пороге, но точно не понимала причину позднего визита. Но, несмотря на подозрения, она всё равно открыла входную дверь, впустив внутрь Франца. – Привет, чего ты? Случилось что-то? – Обеспокоенно спросила Анна. – Случилось. Ещё как случилось. Сегодня я ночую у тебя, а завтра мы ненадолго уедем. У девушки было много вопросов, но она не стала торопить ход событий. Анна усадила друга на кухню, налила немного старого вина, которое стояло на полках ещë с того момента, как она заехала в квартиру. – Почему уезжаем? Что произошло? – Спросила девушка, присев напротив Франца. Сама она не пила алкоголя, но не из каких-либо моральных принципов, а по причине того, что не видела смысла начинать это в пятнадцать лет. – Как обычно матерь. Узнала она про ключи, назвала тебя прошмандовкой. Я свалил из дома, теперь планирую с тобой на время переехать в Германию. – Парень сделал хороший глоток, почувствовав, как напиток слегка прожигал горло. – У нас же есть хороший домик в Кёльне, а я прихватил ещё одни ключи. – Хорошо, сколько будем там жить? – Денег хватит на недели две. – А для чего мы вообще уезжаем? Так и не поняла этого момента. – Не знаю, есть вот у меня желание такое. Хочу, чтобы матерь сделала выводы, что уже не получится так просто, как было до этого, управлять мной. – Гордость? – И это тоже, да. Мне надоело выслушивать оскорбление в свой и не только адрес. Раздражает. И кстати, – парень за один глоток опустошил остатки алкоголя в бокале, – если ты уже открыла вино, то его нужно допить, иначе испортится. По истечении следующего получаса всё вино полностью было допито одним Францем в одиночку. Ещё некотрое время он изливал душу, жаловался на мать и утверждал, что будь бы жив отец, так он бы давно поставил женщину на место. Анна слушала внимательно, поддакивала и иногда посмеивалась. Было видно то, насколько парень оказался усталым и опусташенным после целой бутылки. Голова кружилась, от чего Нахтнебеля слегка покачивало. Ближе к тому моменту, когда уже отчётливо стало понятно, что Францу будет только хуже бодрствовать в выпившем состоянии, если он прямо сейчас не ляжет в постель. Всё-таки, как казалось Анне, это была его первая в жизни бутылка, а значит, к таким количествам выпивки организм ещё попросту не привык. Девушка проводила парня до спальной комнаты. Нахтнебель ещё пару минут провёл вместе с подругой, держа её за кисть руки, изучая тонкие девичьи пальцы. Через время Анна наконец оставила Франца, а сама отлучилась в другую комнату, перед этим ещё задержавшись на кухне, где та помыла бокал и убрала его обратно. До утра они не пересекались. С раннего времени парень уже стоял на ногах, что было довольно странно. Он быстро отошёл от вчерашнего и уже мыслил трезво. Перед уходом из квартиры Анна забрала некоторые свои вещи, после чего они оба окончательно покинули помещение, направившись в сторону вокзала. Десять часов спустя друзья уже оказались в Германии. Было видно, что чем дальше Франц отделялся от родительского дома, тем больше сомнений появлялось в его голове. Анна видела это и старалась разбавить хоть как-то возникшее напряжение. Дом в Кёльне на самом деле был невероятным, он распологался чуть дальше от самого города, ближе к небольшому лесу. Чуть дальше располагались похожие здания, но объёмная двухэтажная постойка, стены котрой были вымощены светло-карим кирпичом, с аккуратным балончиком и хирокими окнами казалась девушке наиболее удачной из всех других. Анна помогла разобрать парню все вещи. Она видела, как он нервничал, всё время покусывая нижнюю губу. – Боюсь, мать нагрянет сюда раньше, чем пройдёт две недели. – Тихо сказал Нахтнебель. – И что тогда? Не думаю, что произойдёт что-то ужасное. Ведь суть в том, что ты сбежал, это главное. Она будет видеть в тебе не столько ребёнка, сколько бунтовщика, который может осмелиться на сопротивление. – Не знаю. – Ты хочешь, чтобы она умерла, да? – С чего бы вдруг? – Единственное, ради чего ты поддерживаешь со своей матерью какие-либо отношения, так это статус и наследство. Тебе было бы легче, если б она умерла? – Возможно, но это не значит, что я желаю этого для неё. – Это странно, я не могу понять тебя. – По-моему это базовые социальные нормы. Здесь странная только ты. Следующая неделя протекала в свободном темпе. К удивлению Франц быстро привык к новой среде, а образ жизни с Анной стал походить на около семейный. Изначально парень думал, что с подругой возникнет много проблем, но она умела хорошо подстраиваться под нужных людей, в следствии чего на протяжении всего переезда между ними не возникало серьёзных конфликтов, как это бывает обычно. Новый город был интересен девушке, большую часть времени она тратила на гулянки, предпочитая компанию самой себя, вместо Франца в большинстве случаев. Парня это, в принципе, не так уж и волновало. Анна всегда в трезвом виде вовремя возвращалась домой, а значит и претензий к ней особых не было. Сам Франц в основном проводил время дома. С каждым днём мысли о сестре и матери всё больше заставляли волноваться о семье. Нахтнебель задумался над недавнем диалоге. Больше всего ему не хотелось, если бы Сара пострадала из-за него. Женщина иногда говорила, что с возрастом у неё появлялось всё больше проблем со здоровьем, какой-нибудь нервный срыв по причине ухода сына в теории мог бы привести к печальному исходу. Сегодня шёл восьмой день после пребывания в Кёльн. Анны уже как два часа не было дома, пока парень занимался подсчётом оставшихся финансов. До этого почти полную тишину вдруг прервал стук в входную дверь. Девушка не могла так рано вернутся, а гостей естественно никто не ждал. С подозрением Нахтнебель на всякий случай сунул в карман небольших размеров нож. Вздохнув, парень открыл дверь и тут же успокоился. На пороге стоял дядя из Германии. – Здравствуйте. – Неловко выдавил из себя Франц. – Здравствуй. – Мужчина улыбнулся. – Ну что, понравилась взрослая жизнь? Парень молчал, не зная даже, что вообще от него хотят услышать. – Ладно, бить тебя никто не будет, успокойся. Мать твоя ещё месяца три не будет в Австро-Венгрии. – А что с ней? – С испугом спросил Франц. –В Италии она, разбирается с кредитами нашего отца. А это дело долгое. – А Вы почему здесь? – Как Сара твой уход заметила, так ко мне побежала. Она знала, что ты здесь, но не успевала разобраться в этом деле, дела занесли её с начала Мельк, потом уже в Италию. – А почему Вы через неделю только пришли? – Интересно было. Я следил за тобой и ещё одной девушкой, но решил дать немного времени, тебе же надо поразвлечься и отдохнуть от настоящего дома. Нахтнебель выдохнул. С матерью было всё нормально, это главное. Было неловко из-за того, что родственник, не зная подробностей, посмеивался с того факта, что Франц, по его мнению, сбежал с Анной, чтобы выглядеть взрослым. – Да ладно тебе, выглядишь так, будто я прикончу тебя здесь. Собирай манатки, до конца завтрашнего дня я буду ждать тебя дома в Австрии. Пока матери нет, я поживу с тобой и Кроной. Учти, если вовремя не вернёшься, то в ход пойдут более серьёзные меры, я предупреждаю. Скажи спасибо, что не еду обратно вместе с тобой. «Я бы не выдержал» – пронеслось в мыслях у Франца. И вправду было бы намного ужаснее добраться до дома вместе с дядей. – Ты не думай, я не собираюсь тут нотации тебе читать. Сам таким был много лет назад. Ты главное сестре моей мозги не делай, не дорос ещё. Она у тебя одна, старайся более вежливо вести себя с ней. – Я и так нормально общаюсь с ней, пока матерь не начинает первая орать. – Она взрослая уже, такой вот у неё характер. Старайся подстроиться, не обращай внимания. Легко сказать. Не обращать внимания на поведение женщины для Франца было невероятной пыткой. Да и просто по природе своей он не собирался просто молчать и самому находить компромисс. Неуважения к себе парень не терпел, от того и смириться с специфическим характером Сары он попросту не мог. Когда Анна вернулась домой, всё произошедшее было объяснено ей. В целом девушка отреагировала вполне спокойно. Она ожидала, что родственники достанут сына даже в другой стране. Возникли небольшие волнения из-за отсутствия места жительства, но Франц пообещал снова отдать подруге ключи от квартиры в Австро-Венгрии. Он надеялся, что через три месяца, когда приблизительно мать должна была вернуться, женщина забудет про ту неприятную ситуацию. Хотя по большей степени парень обманывал самого себя. Он всё-таки сомневался в том, что Сара так просто отстанет от него. Уже ближе к вечеру Нахтнебель потратил пару часов на то, чтобы отбегать вокзалы в поисках билетов на ближайшее время. Ко дню следующего дня, примерно в четыре часа Франц уже прибыл обратно в свою родную страну. С Анной он распрощался, не было желания контактировать с ней сегодня, всё-таки семейные разборки были на первом месте. Он спокойно отдал ключи от квартиры, за что девушка снова поблагодарила друга, пожелала удачи и оставила его. Домой парень добрался только через сорок минут. Встретила брата взволнованная Крона. На удивление сестра не начала с порога читать нотации и защищать мать. Она с искренней радостью окружила Франца, расспрашивая его обо всём. – Мы так давно не ездили в тот дом, это ужасно, в Германии было очень красиво. Как сейчас в Кёльне? Ты повезëшь меня с собой в следующий раз? – Не знаю, как пойдёт. Что с матерью было? – Ругалась, плакала. Как обычно всё. – А дядя где? – Дядя Бруно сказал, чтобы я встретила тебя. Сам он будет редко появляться здесь, думает, что мы уже взрослые и можем сами справиться с домом. Но матери он ничего не расскажет, это секрет. – Так даже лучше. И на самом деле такой расклад более чем устраивал Нахтнебеля. Прекрасней всего было осознание того, что Сары не будет ещё три месяца, а единственный близкий родственник не желает всё время следить за детьми. Следующие две недели протекали сомнительно. Из-за того, что Бруно в доме почти не появлялся, вместо него у Нахтнебелей зачастила Анна. Она не жила на постоянной основе, но приходила на дню и проводила время с Францем. Так как дом был практически полностью свободен, девушка, что логично, могла посещать его с разрешения парня. Впервые Анна и Крона познакомились лично. Второй подруга брата явно не понравилась, причём нелюбовь свою внятно объяснить не могла. В лицемером взгляде девушки она видела презрение к себе. Франц думал, что жизнь его сейчас только улучшится, присутствие Анны по идее никак не должно было помешать, она ведь вполне успешно жила неделю с ним в одиночку. Но здесь парень как никогда ошибался. Столкновение двух, в чём-то схожих по натуре, но противоположных друг другу в идеологическом плане девушек привело к постоянным конфликтам. Причём жаловалась в основном только Крона, она часто прибегала к брату с красными от слез глазами в поисках поддержки, но Анна в ответ лишь качала головой с недоумением на лице. Прошёл месяц с момента возвращения Франца из Германской империи. С самого раннего утра приходил дядя Бруно, проверял обстановку в доме, контролировал приготовление еды, после чего уходил. Парень садился завтракать раньше сестры. В последнее время он замечал, как Крона отмахивалась от приёма пищи и не еда по утрам и днём, дожидалась, когда брат уйдёт. Сегодня ситуация не изменилась, девочка с грустным личиком опустила глаза в пол, качая ногами, не достающими до пола, вперёд-назад от скуки. Нахтнебель быстро доедал, ибо нудно было собираться на военные сборы. – Чего сидишь без дела? – Наконец спросил парень. Его беспокоило состояние сестры и сегодня её поведение конкретно начало вызывать подозрения. – Не знаю, не хочу есть... – Неуверенно ответила Крона. Было видно, что она лукавила. – Не ври, скажи нормально. – Ты не поверишь и будешь злиться. – Не буду. – Уверенно произнёс Франц. – Говори давай. – Не хочу есть, Анна сказала, что я слишком пухлая для своего возраста... – Девочка на пару секунд задумалась, после чего снова продолжила. – Это правда ведь? Она такая тонкая, если бы мне было пятнадцать, то я была бы намного толще. От неожиданности услышанного столовый нож выпал из рук Франца. Парень с сомнением взглянул на сестру. – Так и сказала что ли? – Ну да, так. Нахтнебель испытывал двоякое чувство. В таких ситуациях на первом месте стояла определённо Крона. Какие бы недопонимания между ними не возникали, но конкретно в этом случае он верил в то, что подруга могла сказать подобный бред. Она часто сначала говорила, а потом уже думала. От части девушка была права, Анна на самом деле была невероятно тощей, практически невесомой, но дело было не в генетике, а в том, что она годами очень мало ела. Крона же выглядела нормально на свой возраст. Можно было предположить, что в пятнадцать она будет весить больше Анны, но это не означало, что девочка будет страдать от лишнего веса. – Крона, не слушай её. – С искренней уверенностью сказал парень, положив руку на плечо сестре. – Я поговорю с Анной, больше такого не повторится. Я видел твоих ровесниц, некоторые в два раза тяжелей тебя будут, так что не переживай по этому поводу. – Спасибо... – С недоверием ответила девочка. Разумеется Франц часто заступался за неё, но если дело касалось Анны, то в большинстве своём парень переходил на её сторону. Крона была по-настоящему рада поддержке от брата. – Ты не благодари, а ешь нормально. Мне нужно идти, не твори ерунды больше. Парень собрал сумку с вещами, после чего в спешке удалился из кухни, оставив сестру одну в доме. – Слушай, – уже вечером начал с серьёзным выражением лица Франц, когда встретился с подругой, – почему Крона снова жалуется на тебя? Я познакомил вас просто потому, что это вроде как должно быть в нормальных семьях. Вам не обязательно контактировать, если не можешь найти с ней общий язык, то вообще не разговаривай с сестрой. Кто тебя заставляет вечно попускать её? – Слабонервная она слишком. – Анна со вздохом закатила глаза. – Я ничего такого ей не говорила, она сама напридумывала всё. – Ну кому вот мне верить? Крона говорит в точности противоположное, я не собираюсь выбирать между вами. – Я и не заставляю. Просто твоя сестра принимает всё слишком близко к сердцу. Вовсе мне незачем оскорблять её. – Ещё раз повторяю, тогда вообще лучше не разговаривайте, только криков меньше будет. Даже если Крона чересчур впечатлительная, это не меняет дела. Она ребёнок, тем более ты не её возраста, можешь быть мудрее? А то выглядит так, будто ты специально провоцируешь её. – Франц с каждым предложением всё больше повышал голос. За последний месяц и вправду конфликтов стало намного больше, такими темпами они даже превзойдут многочисленные истерики матери, а это уже серьёзно. Парень постоянно не знал, чью сторону занимать. Если ситуация на самом деле не была похожа на реальную, то Нахтнебель выбирал Анну, в остальных случаях сестру. Постоянные качели на самом деле утомляли его. Вечер. До отбоя оставалось полтора часа. Обычно в это время Крона сидела дома, но последние две недели у неё появилось новое дело, о котором знала только она. Девочка выходила во двор с кружкой молока и жестяной ёмкостью, внутри которой находился пророщенный овёс. Рядом с калиткой за домом Нахтнебелей была спрятана в кустах деревянная коробка с большим круглым отверстием посредине. Внутри был построен мягкий кусок старого одеяла, который девочка специально отрезала для своих нужд. Рядом с коробкой она поставила открытую ёмкость с овсом и кружку молока. Прождав несколько минут, к Кроне в скором времени прибежала красивая кошечка с чисто белой кожей без единого пятнышка. Она нашла животное на мусорке, принесла домой, отмыла и поселила рядом с собой на улице. Держать кошку в тайне в своей комнате смысла не было, всё равно кто-то узнал бы, да и сама девочка считала, что намного лучше животному будет на природе, нежели в четырёх стенах. Теперь каждый день Крона приходила сюда и кормила питомца, даже построила кошке, которая была названа Катериной, свой небольшой деревянный домик с мягкой подстилкой. Появление животного в жизни девочки помогло ей на время отвлечься от своих проблем, забота о питомце приносила исключительно радость и чувство гордости за саму себя. На следующий же день, после того, как Франц ушёл на учёбу, к Кроне подошла заранее приглашённая Анна, которой разрешено было ненадолго забежать в дом Нахтнебелей. Она как, обычно стояла в уверенной позе, одна рука обнимала талию. – Доброе утро, родная. – Приветливо поздоровалась девушка. Крона еле заметно поморщилась. Ей не нравилось, что Анна ласково называла её «родной», хотя ни эмоционально, ни по крови они не были родными как таковыми. – Слушай, я не думала, что тебя так заденут мои слова о лишнем весе. Франц сказал мне извиниться за то, что я была слишком резкой в своих высказываниях. И вот снова. Так было всегда, девушка никогда не извинялась искренне за свои оплошности. Она делала вид, что ей жаль, но при этом даже сейчас не отрицала того факта, что считает Крону более неполноценной по сравнению с собой. – Я не хочу иметь дела с тобой. Мне надоело это, надеюсь, что мать прекратит это, как только вернётся. Она была права, ты только отравляешь нашу жизнь. – Со злостью в голосе проговорила девочка, прикусив до крови нижнюю губу. В ответ девушка лукаво улыбнулась. Это её выражение лица, оно выглядело таким наигранным и лицемерным. При этом с Францем она вела себя максимально иначе, всё время подстраивалась под него, даже уступала в чём-то. – Родная, не заигрывайся. – Уже серьёзно ответила Анна. Ловким движением руки она достала из кармана небольшой ножик с Красной рукоятью. Острое лезвие девушка направила в сторону Кроны, но не столько с угрозой, сколько с издёвкой. – Не думай, что в жизни всё так легко. Я умею добиваться своих целей и сделаю всё, чтобы меня уж точно не выперли из вашей жизни. Понимаешь, то, что случилось около года назад, было удачей. Ты наивно предполагаешь, что я так просто потеряю всё, вернусь к обычной, бедной и никчёмной жизни? – Ты жалкая, ты используешь его. – Голос Кроны слегка подрагивал, хотя она и старалась неумело скрыть это. – Это не продлиться вечно, мой брат не тупой. – Все люди используют друг друга ради чего-то, просто никто не хочет этого признавать. Отчасти ты правда, но меня интересуют далеко не только деньги и статус, уж поверь мне. – Анна убрала нож обратно внутрь кармана платья. – Запомни, что девочек, которые любят слишком часто жаловаться, никто не любит. Ты ещё слишком маленькая, чтобы вмешиваться во взрослые дела, так что лучше не лезь, куда не нужно. – Можно подумать, что ты больно взрослая. Если старше меня, то это не значит, что теперь можешь использовать это. – Все люди разные, я рано привыкла к самостоятельной жизни, сама развивалась и училась тому, чего хотела. Потому что не родилась с серебряной ложкой во рту, мамочка не подала мне всё на блюдечке, как тебя. Я сама достигла всего, сама пошла на серьёзные меры, сама принимала решения. И я могу сказать, что действую более осознанно, в отличие от многих других людей моего возраста. С этими словами Анна покинула дом Нахтнебелей, на последок ещё раз фальшиво улыбнувшись Кроне. Девочка осталась наедине с собой в полном недоумении. Она отчасти боялась девушку, её намерения, угрозы и мотивации на самом деле предоставляли повод для переживаний. Прошла неделя и Крона почти забыла о недавней ситуации. С Анной она практически не контактировала, не было желания даже смотреть в её сторону. Брату о разговоре девочка не доложила, не видела в этом смысла. Вряд ли Франц проверил бы в россказни сестры, он и так уставал от постоянных споров, так что Крона решила пока не беспокоить его. Сейчас девочка как обычно собиралась проверить свою кошку, она всё также аккуратно несла в руках кружку с молоком, стараясь не разлить её. Она уже подошла к кустам, где находился домик Катерины. Час назад на улице шёл дождь, поэтому трава и земля вокруг были пропитаны влагой. Подходя ближе к своему месту она заметила небольшие капельки крови, перемешанные с водой. В этом не было ничего особенного, кошка частенько ловила мышей или другую мелкую живность, от которой и оставались подобные пятна. Руки у Кроны были заняты, поэтому девочка отодвинула ветки куста ногой, дабы проверить состояние домика. Но не успев до конца выполнить действие, она застыла, резко вздохнув. Кружка выпала из ладоней, молоко разлилось по земле. Нахтнебель тяжело дышала, глаза её расширились до неузнаваемости. На пару секунд она замерла, после чего резко и пронзительно закричала, сложив руки на груди. Перед Кроной предстала невероятно ужасная картина. Её любимая кошка лежала на траве, живот бедного животного был вспорот, внутренние органы с жестокостью оказались разбросаны по небольшому участку. Ярко красная кровь контрастировала с прекрасной белой шерстью с трупа Катерины, над которой так жутко надругались. Девочка плакала, кричала со всей дури, в один момент она почувствовала, что её сейчас вырвет, но тут же Крона обратила внимание на ещё одно издевательство. Недалеко от трупа лежал окровавленный нож, тот самый, которым совсем недавно Анна в игривой форме угрожала Нахтнебель, рядом была записка, надпись гласила: «Девочек, которые любят слишком часто жаловаться, никто не любит». Прочитав всё по нескольку раз, Крона почувствовала, как холод пронёсся по её телу. В голове мелькал образ Анны, но в представлениях она уже не была просто лицемерной и лживой девушкой, которая думает лишь о выгоде, а самой настоящей психопаткой, больной на голову убийцей, живодëркой и садисткой. Девочка в ужасе побежала домой к брату. Ворвавшись в его комнату, она упала на пол и снова зарыдала, но уже в разы сильнее. – Боже, Крона, что случилось?.. – С испугом спросил Франц. Он присел на пол и крепко обнял сестру. Впервые он видел её в столь ужасном состоянии. Девочка не могла толком ничего объяснить. Она рыдала и прижималась к брату в поиске защиты и поддержки. – Пойдём на улицу, пожалуйста... –Сквозь слезы вскрикнула она, продолжая хлюпать носом. Всё тело Кроны тряслось от страха. – Что там? Что на улице? – Анна! – Одно лишь это имя теперь заставляло тело девочки сжаться сильнее. – Она убила...Убила... Крона не в силах была говорить ещё что либо, сейчас она могла только рыдать и еле как обнимать брата дрожащими руками. Парень минут пятнадцать пытался успокоить сестру. Когда она немного пришла в себя, он взял Крону за руку и они вместе пошли на улицу. – Ой, фу блять... – Не сдержал мата Нахтнебель, когда увидел растерзанный труп кошки. –Нет, он был здесь! – Вскрикнула Крона, когда вновь рассмотрела место убийства. – Её нож лежал здесь весь в крови! – Анны нож что ли? – Да, это была она, она это сделала. Франц тяжело вздохнул. Он не хотел спорить с сестрой, которая находилась в шоковом состоянии, но и соглашаться с её выдумками было глупо. Из доказательств были только слова девочки. – Слушай, Крона, тебе почудилось может? Мне жаль, что это случилось, но я не думаю, что Анна вообще могла быть на такое способна. – Сказав последнее Нахтнебель мельком вспомнил их очень давний диалог с подругой по поводу двоюродного брата. Девушка на самом деле убила его, но в качестве самообороны. Парень отбросил глупые мысли на этот счёт. Ему правда не хотелось даже думать о том, что подруга, близкий человек, за время общения с которым у Нахтнебеля возникли определённые чувства, мог совершить такое. – Нет, правда! – Крона снова заплакала, схватившись за рукав рубашки брата. – Пожалуйста, поверь мне! Франц, мне страшно! А если она мне что-то сделает? Парень отвёл взгляд от обеспокоенной сестры. Видя её ужас в глазах и надежду на то, что брат сможет защитить, решить все проблемы. – Слушай, Крона, пожалуйста, ты пойми, я не могу вот так просто поверить. Мне жаль, что это случилось. Хочешь, я вообще не буду её больше сюда звать? Вы не будете больше видеться, правда. – Почему ты не поверишь мне? Франц, ты с ней год с лишним знаком, а я твоя сестра родная! Почему ты веришь ей, а не мне? – Ты пойми меня тоже, я не верю ни тебе, ни ей. Просто это слишком запутанно всё, я не могу с ходу разобраться в этом! – Парень взял сестру за руку, наконец посмотрев ей в глаза. – Пойдём домой, ты поспишь и отдохнëшь. Крона кивнула головой в знак согласия. Она была зла, огорчена и обижена на брата за его поведение. Но теперь хотя бы, если верить его словам, Анна больше не появится здесь никогда. Девочка не пошла спать, как было порекомендовано Францем. Она снова вернулась во двор, нужно было хоть как-то похоронить бедную кошку. Прикасаться к трупу и вообще хоть как-то взаимодействовать с ним Крона не смогла бы, поэтому заместо привычной ямы она просто накрыла Катерину новой коробкой, ранее она предназначалась для сбора вещей при переезде. Нахтнебель снова заплакала, спрятав лицо в колени, на которых немного сдëрлась белоснежная кожа. Девочка ещё полчаса просидела на этом месте, сил проклинать Анну не было, ситуация просто опустошила её. Ещё на протяжении двух недель после случившегося Крона ужасно себя чувствовала. Она не вставала с постели, мало ела и ничего не делала, только спала. Франц пытался улучшить состояние сестры, со временем это получилось, девочка снова начала заниматься привычными делами, вернулись силы и лёгкая уверенность. Только она не забыла и до сих пор злилась на Анну и брата. Второй до сих пор продолжал с ней тёплое общение. Крона была благодарна хотя бы тому, что уже не виделась с девушкой. Всё оставшееся время до приезда матери она проводила с Францем, даже больше сблизилась с ним. Парень искренне был рад тому, что связь с родственницей наладилась, но знал, что всё изменится с приездом Сары. Женщина снова начнёт переманивать дочь на свою сторону, а девочка как и всегда поведётся и молча прижмётся к матери. И не потому что она лицемерная, не любящая брата девочка. Дело в том, что Крона боялась Сары, которая всегда выступала в роли агрессора. Маленькая она ничего не сможет сделать с напором женщины, она прогнётся и перейдёт на сторону матери в не зависимости от того, хочет ли она этого или нет. Общение с Анной и вправду продолжилось. При первой же встречи после трагичной ситуации Франц тут же расспросил подругу обо всём. Та снова начала искусно лгать, наигранно удивилась, что такое вообще произошло, высказала свои соболезнования и всё, парень поверил ей. Нахтнебель не мог наговаривать на девушку, уже было поздно для того, чтобы подозревать её. Но в связи с обещанием, Франц сразу обозначил границы, теперь они не могли видеться рядом с домом. Девушка конечно хотела бы высказать на это своё недовольство, но промолчала. Спорить сейчас было глупо и рискованно. Прошло время, вернулась мать. Несмотря на надежды Франца, она до сих пор была зла на сына за его связи. Неделями женщина всеми силами старалась расспросить о подробностях дочь, манипулировала, плакала, впадала в позицию жертвы, пока всё же не добилась своего. От Кроны она узнала некоторые подробности, девочка под гнётом матери проболталась о некоторых моментах, когда Анна посещала дом Нахтнебелей. Снова в дело вступили запреты и ссоры, Франц выслушивал оскорбления и критику чуть ли не каждый день. Сара постоянно напоминала о том, что сам он бестолковый и ни на что не способный человек, а выбор его ещё отвратительнее. Окончательно потеряв сестру парень всё больше стал времени проводить с подругой, как бы иронично это не звучало, ведь изначально женщина добивалась обратного результата. Девушка же была только рада данному исходу событий. Как бы она не старалась, но страдания друга не могла понять. Анна иногда думала, что дело в её неведанной болезни, но это не имело значения. Она умела хорошо притворяться, врать и подстраиваться под ситуацию, это главное. Девушка всё больше переманивала Нахтнебеля на свою сторону, а парень особо и не сопротивлялся. Для него Анна стала по-настоящему единственным человеком, который всегда был за него. Сестра и мать отошли на второй план, как бы эгоистично это и не выглядело. Франц устал, очень устал от этой жизни, от семьи и вечных конфликтов. Хотелось просто спокойно проводить своё время, которого, если так считать, оставалось не так уж и много... Конец июля 1914 года. На улицах Австро-Венгрии бурно обсуждаются последние события, пропагандисты ликуют, заявляя о громких объявлениях, газеты и листовки теперь находятся в руках у каждого городского человека. Небо казалось чересчур серым, несмотря на то, что настроение граждан в противовес были слишком мечтательными. Убийство Франца Фердинанда послужило поводом для объявления сначала претензий, а потом и войны для Сербии, вследствие чего в конфликт втянулись другие ведущие страны, как и предполагалось изначально. До этого тихое противостояние двух сторон (Тройственного союза и Антаны) приобрели несомненно открытый характер. По Вене шли слухи, будто планы по разгрому Франции и уничтожение Российской империи разрабатывались в Германской империи задолго до начала войны, что естественно давало людям надежду на быструю победу, улучшение экономики, расширение территории и усиление влияния на всю Европу. Франц за год заметно повзрослел. Характер стал его более жёстким и чётким. Споры с матерью стали обыденностью, а взаимоотношения с Анной он открыто предоставлял женщине как факт, который уже никак нельзя поменять. Сара плакала, искренне впадала в отчаяние. Все её надежды и представления о сыне рухнули. После смерти главы семьи женщина верила в то, что хотя бы Франц останется с ней, будет её защитой, во всём встанет на её стороны и просто вырастет послушным ребёнком. Теперь же вся материнская любовь перешла на Крону. Сара всё больше времени стала уделять дочери, когда поняла, что окончательно потеряла сына. Девочкой, изначально зашуганной и выращенной в страхе, было намного легче управлять, чем женщина и пользовалась. Мать обеими руками взялась за Крону, вторая находилась под постоянным контролем, Сара в буквальном смысле стала для неё всем. Франц же был только рад тому, что женщина отстала от него наконец. Начиная с 1914 года отношения с Анной стали более серьёзными. В этом не было никакой типичной романтики, парень на данный момент не был способен на это. Последние события сделали из него сурового человека, который был способен не на проявление чувств, а на планирование и продумывание. Серьёзные планы на совместную жизнь появились как-то спонтанно у обоих, можно сказать, что каждый уже долгое время жил с ними, но никогда не говорил об этом вслух до определённого момента. Самой Анне было всё также плевать на фальшивое и стереотипное проявление любви. Для неё в первую очередь чувства доказывали не слова, а действия. А Франц был способен на принятие серьёзных решений. Война нагрянула внезапно, хотя все и ожидали то, что она начнётся в скором времени. В связи с резкими изменениями возникли проблемы с планами на будущее. Через два года парень рассчитывал на женитьбу, точно предсказать, когда окончится политический конфликт, нельзя было. Да и сам Франц понимал, что велик шанс его кончины в окопе. Анну это тоже коснулось напрямую, пускай на фронт ей идти пока не нужно было. Девушке определённо хотелось где-то жить, ведь если Нахтнебель уедет далеко за границу, то Сара тут же попытается отнять у Анны всё то немногое, что у неё есть. – Здравствуй. – Поздоровалась девушка, открыв входную дверь. На пороге стоял Франц с уставшим выражением лица. Парень ответил молчаливым кивком, по нему было видно, что сейчас парень не мог свободно сосредоточиться на чëм-либо. Подруга провела его на кухню. За последние два года Анна уже привыкла к квартире, съезжать и пытаться искать новое жильё, учитывая то, что образования у неё не было, казалось практически невозможной идеей. – Слушай, я подумала о будущем. – Осторожно начала девушка, голос её слегка подрагивал. – Сейчас тяжёлое время, война, разруха...Ты скоро тоже уйдёшь, и у меня не останется никакой поддержки. Я хочу попросить тебя переписать на меня эту квартиру. Парень ненадолго оцепенел, переваривая в голове смысл сказанного подругой. – Каким образом? Она записана сейчас на мою мать. – Я поговорила с некоторыми юристами...Можно всё тихо провернуть, если заплатить. Я могу дать тебе часть своих денег, если хочешь. Мне правда не хочется как-то портить жизнь твоей семье, но ты же знаешь, как ко мне относится твоя мать. – Прости, мне надо подумать. – Франц подпер руками подбородок и замолчал ненадолго. Обманывать мать не шло в его планы, но Анна была права. Она не выживет без квартиры, особенно в военное время. – И не надо денег, я оплачу всё сам. Мы вместе пойдём потом, мне самому нужно обговорить всё по этому поводу. Формально это означало окончательное согласие, хотя Франц и пытался избегать чёткого ответа. Не хотелось ему выглядеть человеком, который готов моментально повестись на всё, что скажет Анна. В небольшой комнатке Кроны всегда казалось безопаснее, чем вне. Светло-голубые стены, небольшое окно, которое практически всегда было зашторено. Внутри пахло лавандой, которую девочка выращивала в крупных горшках. – Зачем вообще идти на войну? – С грустными нотками в голосе спросила Крона. Она рисовала что-то неопределённое на белом листе бумаги. – Положено так. Я мужчина, меня учили этому, вся семья наша занимается военным делом. – Мягко отвечал Франц. – И ты будешь убивать людей? – Они в первую очередь наши враги. Так устроен мир, без смертей невозможно. – Мне казалось наоборот... – Девочка замолкла на пару минут, после чего задала неожиданный вопрос. – А что с Анной? – А что с ней должно быть? – Не знаю. Вы не будете общаться после войны? – Будем. – Франц сделал паузу. – Ты единственная, кому я сейчас скажу это, не разболтай матери. Мы поженимся после войны, если я выживу. Крона опешила, глаза её удивлённо расширились. Она смотрела на брата в надежде, что тот врёт. – Ты серьёзно сейчас?.. – Вполне. Тебя не устраивает что-то? – Да! Ты же прекрасно помнишь, как она ко мне относилась! – Крона резко встала со стула, во всём её внешнем виде читалась злость и ненависть. – Год прошёл, вы обе поменялись. Может поладите. Не устраивай трагедию на пустом месте, я правда хотел бы, чтобы ваши взаимоотношения перешли на более дружеский уровень. – Ты не понимаешь, дело даже не в этом. Я не знаю, как объяснить, но это видно со стороны. Она отравляет тебя, портит. Я не хочу говорить как мать, но есть ведь более лучшие варианты. – Крона, хватит! – Прикрикнул парень. Сестра тут же замолчала. – Не надо осуждать мой выбор, я не хочу рушить родственную связь с тобой, правда. Но твои слова невыносимо слушать. Девочка не ответила. Она стыдливо опустила взгляд вниз, сжав ладони в кулак. Ей тоже не хотелось, чтобы Франц видел в ней лишь помеху и вторую мать, но на данный момент Крона не видела другого варианта. Анна была угрозой, в пользу этого накопилось множества аргументов. Пускай прошёл уже целый год, но девочка всё ещё помнила оскорбление в свою сторону, колкие взгляды и убитую кошечку. Она видела в Анне не девушку, а абсолютное зло, вперемешку с лицемерием и эгоизмом. Странным было то, что Франц будто бы не замечал всего этого, либо просто не хотел посмотреть правде в глаза. Война шла полным ходом, Австро-Венгрия надеялась на успех, хотя силы армии немного подводили. Однако, учитывая уровень сильного союзника в виде Германской империи, граждане верили в победу. Прошло два месяца. Путём обращения к подпольным организациям и многочисленным взяткам, Франц с трудом переоформил квартиру сначала на себя, а потом и на Анну втайне от матери. За всё это время парень столкнулся с постоянно давящими внутренними противоречиями. Обе стороны в виде Анны и матери не давали расслабиться даже на незначительный период, плюсом ко всему изначальное заявление в военкомат у Франца не приняли, так как из-за физических нагрузок Нахтнебель получил растяжение руки и ещё несколько многочисленных ушибов. Да и самим военным пока не было дела до отдельных заявлений, слишком уж большой груз свалился на их плечи. Однако уход на фронт всё ещё был первостепенной целей парня, к этому его готовили с самого детства. Отношения с Кроной стали более натянутыми, девочка обижалась на брата и частенько просто не желала иметь с ним дела. Матерь была недовольна тем фактом, что сын её уделял больше времени Анне, нежели семье, что снова привело к ссорам. Сара критиковала поведение дочери, которая всё-таки тянулась к Францу, в следствии чего ещё больше взялась за контроль Кроны и постоянно настраивала её против родного брата. Всё кардинально изменилось. Изменилось в один день, когда приняли заявку в военкомате, когда планы на жизнь с Анной были расписаны по чётким пунктам, когда обстановка на фронте начинала накаляться. В середине октября Франц объявил всем членам настоящей и будущей семьи, что пришло время покинуть свой дом и Австро-Венгрию в целом. Крона плакала, долго рыдала, боялась, что война отнимает у неё брата. Мать более чем спокойно приняла данный факт, она всегда хотела, чтобы сын продолжил семейное дело. Анна сохраняла нейтралитет. Она искренне волновалась за парня, но не осуждала или одобряла его выбор, просто пыталась понять и поддержать, как это и требовалось. Девушка старалась не давить на Нахтнебеля, видя его состояние, чему очень был благодарен Франц, который редко когда за последнее время мог по-настоящему расслабиться. За два дня до отправки на фронт парень занимался бесконечными сборами документов и прочих бумаг. Он разбирал и прочие вещи в своей уже старой комнате. Франц планировал окончательно съехать от матери после завершения войны, правда семья явно не была настроена на поддержку и финансовую помощь, так что Нахтнебель до сих пор не знал, откуда возьмёт деньги на обеспечение себя и Анны. Настроение было паршивым. Впервые за долгое время парня начал донимать страх жестокой смерти на фронте, возможного попадания в плен и прочее, что случается сплошь и рядом на войне. За стенкой послышался знакомый и отвратительный крик матери, что уже не удивляло парня. Однако через минуту десять ор до сих пор не стих, что вызвало определённые подозрения у Франца. Решив выйти из комнаты он заметил, как Сара злилась на Крону, но не было понятно точно, отчитывала ли она дочь или просто ругалась на неведомый факт, связанный с ней. Нахтнебель молча появился со всеми необходимыми вещами в гостиной, одного его присутствия хватило, чтобы женщина перевела гнев на сына. – Франц, я до последнего надеялась, что хотя бы то, что сейчас происходит в мире заставит твой разум пробудиться и понять, что жизнь одна, и не стоит тратить её на необдуманные и импульсивные поступки, которые приведут к краху. – В довольно мягкой для себя манере начала Сара. Она постоянно облизывала свои накрашенные красной помадой губы, от нервов пальцы рук женщины слегка подрагивали. – Мне безумно больно слышать то, что ты планируешь впустить в нашу семью настоящее отродье. – Матушка, не хочу повышать голос перед отъездом, но я не могу слушать это уже на протяжении двух лет. Смиритесь, я создаю новую семью, а не продолжаю Вашу, если так угодно будет. Это мой выбор, моя жизнь, моя судьба. – Парень кинул взгляд на сестру, которая спряталась как обычно за спиной у Сары, стыдливо опустив взгляд в пол. Он искренне верил в то, что Крона способна держать в себе тайну про женитьбу, но, видимо, снова ошибся. Давление женщины снова сломило девочку. – Мне жаль твоего покойного отца. Как только родился ты, он так надеялся, так верил, что ты станешь примером, будешь послушным ребёнком и успешным человеком. Ты думаешь, он бы гордился тобой? – Не надо вспоминать отца, он даже не знал меня, чтобы успеть разочароваться. – Голос Франца дрожал, он ненавидел, когда кто-то приводил в пример отца. – Я буду, слышишь? Потому что ты в отличие от него ничего не добился, а с таким выбором станешь позором семьи. Видит Господь, мне не хочется этого делать, но я скажу. Ты должен выбрать кого-то между семьёй и этой девушкой. Я не намерена больше терпеть и спонсировать её. – Ну почему нужно сводить всё к крайности? – С криком возразил Франц. – Дайте мне спокойной жизни наконец! Вы видите мои страдания? Мои переживания и боль? Клянусь, мне надоело это всё, я покидаю дом и ухожу на фронт, где может быть вообще жизнь моя оборвётся, а Вас снова волнует только Анна. Переживаете за репутацию и статус, но забываете про собственного сына, расцениваете меня лишь как товар, как продолжение бессмысленного рода, как пушечное мясо, как неудачный вариант ребёнка! Я сделаю свой выбор, как Вы и просите. Я ухожу, отныне навсегда, теперь воспитывайте Крону, свою милейшую и чудненькую дочь, которая и старость приведёт у Вашей юбки. Мне надоело, устаю терпеть я всё, что связано с этой семьёй. Теперь уйду и может сдохну в подворотне или в окопе, но это будет не моя вина, а Ваша. Франц выдохнул, взял в руки собранные вещи, резко развернулся и подошёл к входной двери. В последний раз он взглянул на тихо плачущую Крону, на мать, которая только сейчас отошла от шока. – Ну и иди ублюдок! Ты говоришь, что твоя смерть будет мой виной? Это не так, ты сам определил свою судьбу, сам выбрал жалкое существование, вместо нормальной жизни. Убирайся же теперь из моего дома и не возвращайся сюда больше никогда. Ты жалкий предатель семьи, ничтожество. Но парень уже не слушал матерь, он громко хлопнул дверью, затем калиткой, уже через время дом Нахтнебелей не находился в поле зрения. Улица была усеяна туманом, который напоминал дым после воздушных атак и бомбёжек. Он будто бы напрямую олицетворял судьбу парня, такую суровую и непонятную, далеко ещё не исследованную. Это конец страданиям и начало новых проблем. Теперь он чувствовал, как был похож на Анну, как хотел доказать матери, ято он способен на успех, на счастливую и долгую жизнь. Франц не знал, что будет хуже, прошлое или будущее, но сейчас перед ним стояла только одна цель: успешно выжить после окончания войны... Наступил наконец жаркий и солнечный июнь 1919 года. Война закончилась поражением Германии, окончанием существования нескольких империй, унизительными условиями так называемого мира. Вся Европа столкнулась с многочисленными проблемами как в политической, так в экономической и социальной сферах. В обществе, особенно среди проигравших, царила безработица, инфляция и преступность, надежды рухнули у многих, тем же, у кого они оправдались, сейчас было не до радостей. Война унесла миллионы жизней, раненых насчитывалось два раза больше, чем убитых. Одним из них был Франц, под конец войны его перевели в госпиталь, теперь уже находившийся на территории Венгрии. У парня были переломаны правая нога и ключица, а так же возникли проблемы из-за отравления ядовитым газом, в следствии чего левый глаз мог лишиться зрения, но всё обошлось. Нахтнебеля вовремя подлатали, новость о проигрыше он узнал уже в больнице. Много слез было пролито, волнения и страх за свою Родину охватили Франца. За всё время он ни разу не получал писем от матери или Анны. Однако Крона напротив очень часто написывала брату, но тот не распечатывал её писем, не был готов морально сделать это. За успехи на фронте Нахтнебель был награждён железным крестом первой степени, он завёл много знакомых, приобрёл неплохие связи и в целом заработал хорошую репутацию среди военных. Его уже неделю как выписали из госпиталя. Последнее письмо, отправленное Кроной в феврале 1919 года, Франц всё-таки прочёл. «понедельник, 17 февраля 1919 года. Дорогой брат, знаю, что ты никогда не открывал мои рукописи, но я продолжаю верить и надеяться, что ты жив и здоров. Война закончилась, это большое горе, но оно не стоит твоих волнений и переживаний. После ужасных событий, о которых я писала ранее, дядя Бруно помог продать нашу недвижимость в уже бывшей Австро-Венгрии, мы переехали в Германию. Знаю, не лучшее место на данный момент, но мне противно продолжать жить в старом доме. Если твои намерения и чувства не пропали, то тебе интересно будет узнать, что стало с Анной. Я повзрослела и приняла наконец твой выбор, хотя в душе не перестану осуждать его. Мне дорого всё то, что ценишь ты, поэтому Анна сейчас в безопасности. Когда появились слухи о том, что русские начнут бомбить нашу страну, я помогла ей с переездом. Как оказалось, старая квартира от чего-то принадлежала ей, раньше я злилась, но теперь мне плевать, смирилась наконец. Мы продали её и купили новое жильё уже в Германии, конечно не без моей финансовой помощи. Теперь мы видимся очень часто, но всё ещё не ладим, хотя я искренне пытаюсь закрыть глаза на старые обиды. Безумно хочу верить в то, что ты простишь меня. Ты единственный родной человек, который у меня остался. Я очень жду твоего возвращения, надеюсь, что хотя бы сейчас прочтёшь письмо. С уважением, Крона» Нахтнебель сжал в руке записку сестры, постоянно перечитывая её в купе поезда. Он ответил на письмо, написал, что был травмирован. После недолгой переписки они договорились о встрече в Германии. Сейчас уже должны были объявлять остановку у вокзала в Берлине. Франц не был готов ко встрече с Кроной, но её искренняя забота, помощь Анне и желание наладить общение дали парню понять, что сестра на самом деле повзрослела. В своём шестнадцатилетнем возрасте она казалась намного умнее и мудрее своей матери. Объявление остановки, громкое напоминание проводника, общий крик и шум, толпа народу, каждый человек стремился выйти из вагона раньше других. Франц с небольшой сумкой через плечо осторожно покинул поезд. Ноги в военных берцах стучали по перрону, будто бы снова отбивая ритм. Парень безуспешно выискивал сестру, пока вдруг не заметил Крону. Нахтнебель на время опешил, даже не сразу понял, что это была она. Из маленького ребёнка, куколки она превратилась в уже взрослую девушку, на смену пышным платьям пришла простая длинная юбка молочного цвета с длинными рукавами, украшенными кружевами, волосы сестры отросли до уровня груди. В руках её был аккуратно упакованный букет фиалок. Увидев брата, в глазах Кроны сразу появился огонёк, она сама сразу не узнала изменившегося за четыре года Франца, лицо его стало более грубым, тело накаченным, на щеках и под носом видны были небольшие порезы из-за бритья жёстким и ржавым лезвием, на замену некогда ухоженным блондинистым волосам пришла короткая стрижка. Франц сделал первый шаг. Он подошёл к сестре и встал напротив, сократив расстояние до половины шага. Пару минут оба молчали и не предпринимали никаких действий, просто смотрели друг другу в глаза, они были единственными чертами лица и тела, которые нисколько не изменились за годы разлуки. Через время парень всё-таки обнял Крону за плечи, прижавшись почти вплотную к ней. Девушка обняла его в ответ. – Это для тебя. – С лёгкой улыбкой на лице произнесла Крона, протянув букет брату после того, как они отстранились друг от друга. – Мы проиграли. – Неважно, меня это не волнует. Мужчинам обычно не дарят цветы, а я подумала, что тебе было бы приятно. Франц неловким движением руки взял букет, недолго осматривая его опрятный внешний вид. – Что с матерью? – Спросил парень, когда он с сестрой уже отошёл от вокзала. Крона ненадолго опешила, в глазах её читалось сомнение, но через пару секунд девушка расплылась в улыбке, с виду похожую на проявление защитной реакции. – Я подумала, что ты решил поиздеваться надо мной, но вспомнила, что ты не читал моих писем. Мать умерла ещё два года назад. Моим опекуном сейчас считается дядя. Франц отреагировал вполне спокойно, это не удивительно. Он не был близок с женщиной, и даже годы, проведённые на фронте, не убедили его в том, что в тот вечер парень был слишком жесток с ней. Нахтнебель до сих пор не изменил своего мнения, Сара уже не была для него родным и близким человеком. – Судьба распорядилась так, а значит, что не стоит убиваться лишний раз. – После недолгого молчания произнёс парень. – Я до сих пор не свыклась с этим фактом, но чувствую себя получше. Сейчас живу одна я, дядя присылает деньги. – А Анна? – Живёт неподалёку. Я не хотела говорить, но это просто долг родного человека. Ты не поверишь мне, знаю, ведь дорога тебе не я, а она. Не могу утверждать точно, но Анна часто видно в барах с новыми знакомыми.Она не выглядит человеком, который волнуется за тебя. – Это уже не твоё дело. Постарайся не лезть туда, куда не просят. – Грубо ответил Франц, сейчас ему явно не хотелось снова выслушивать что-либо негативное про Анну. – Как хочешь, я больше не буду говорить ничего лишнего. Нахтнебкль постепенно привыкал к общению с сестрой. Обстановка в новом доме в Германии казалась намного более уютной, нежели в бывшей Австро-Венгрии. Крона не занималась практически работой по хозяйству, для этого дела нанимались горничные. Несмотря на тяжёлые времена, массовые протесты граждан, повышение уровня бедности в стране, семья Нахтнебелей, пускай и немного сократила свои расходы, но в целом, за счёт связей и определённого пассивного дохода, продолжала вести довольно роскошный образ жизни по сравнению с многими другими жителями. С Анной парень увиделся только через неделю после своего приезда. От каких-либо объяснений девушка старалась плавно уходить, хотя это не было чем-то новым, она частенько скрывала от Франца определённые подробности своей жизни. – Надо было уехать ненадолго, я проверяла, в порядке ли мать. Не виделась с ней напрямую, а просто посмотрела, жива ли она ещё или нет. – Отмазалась Анна, когда её в очередной раз загнали в тупик вопросами о её местоположении неделю назад. – И что с ней по итогу? – Жива. Не знаю правда, что с отцом, он снова пропадает, не видно его нигде. Хотя, учитывая возраст...Он мог и умереть. – Ты так спокойно говоришь об этом. – Подметил Франц. – Они давно перестали иметь для меня высокое значение. Мы никто друг для друга. – И всё-таки, ты выбрала их вместо меня. Парень разочарованным взглядом окинул девушку. Она, казалось, совсем не поменялась за четыре года войны. Всё такие же острые черты лица, тонкие ноги и талия. С возрастом скорее немного изменилось телосложение Анны, формы давно округлились, сама она была намного выше себя ранней. Но взгляд оставался всё таким же, её большие зелёные глаза передавали радость и заботу вперемешку с самолюбованием. – Почему же? – Удивлённо спросила девушка. – Я писал тебе, что приеду. Даже Крона встретила меня. Это было правдой. Вместе с письмом для сестры Франц отправил другое, предназначенное для Анны. – Мне правда жаль, что так вышло, очень. Дела, заботы, ещё и обстановка в стране... – Девушка взглянула на Нахтнебеля, сейчас она выглядела крайне разочарованной и подавленной, но точно узнать, насколько искренне были её слова, казалось пока что невозможным. – Но ведь это просто неделя. Есть ли разница в таком промежутке времени, когда в первую очередь важны эмоции, мои переживания и чувства? Или ты думаешь иначе? Франц молчал первые пару секунд. Анне хотелось верить, сказать, что она права и не мучать себя, выискивая потаённые смыслы и мотивы. – Да, конечно. Всё так, как ты говоришь. – В конце концов ответил парень. Он стерпел, не возразил, что было в теории неправильным поступком, но ведь глупо спорить по пустякам с человеком, с которым хочешь строить семью, верно? – Ну вот и славно! – Девушка расплылась в улыбке. – Слушай, на счёт Кроны, она вообще молодец, помогла мне, за что я правда благодарна ей. Но вот мне кажется, что она рассказывала что-то обо мне? Не подумай, будто я наговариваю на твою сестру, но просто хочу сказать, что она всё ещё против меня в некотором плане, поэтому слегка возможно преврала. – С нотками неловкости в голосе произнесла Анна, поправив прядь волос. – Да, она говорила что-то...Я не слушал, правда, мне плевать. Если я не видел этого, значит не могу точно оценивать ситуацию. Давай забудем, не напоминай мне об этом больше. Франц снова уходил от темы. Он не хотел верить Кроне, но в глубине сознания понимал, что она может быть права. Только в этом случае придётся принять тот факт, что Анна за годы войны не скучала по близкому человеку, будущему мужу, а напротив, показывала всем своим видом, что была неспособна сохранять верность из-за отсутствия парня рядом. Больше всего даже было важно не это. Нахтнебель боялся. Переживал, что всё-таки слова матери были правдой, что Анна на самом деле не лучший и ненадёжный выбор, а их будущая семья неприменно рухнет. Больнее всего для Франца было столкнуться с этим напрямую. Пока он не верит и всячески отрицает, всё хорошо. Главное показать обществу и пытаться доказывать себе, что в твоей жизни нет проблем. Внутренние же сомнения уходили на второй план. Дверь хлопнула, Франц покинул дом. Сара некоторое время просто стояла в ступоре, пока из глаз её не начали стекать слезы. Женщина рухнула на диван, она проиграла, сын ушёл, покинул родной дом навсегда, променял её на какую-то девку, на тяжёлую взрослую жизнь, полностью отказавшись от помощи родных людей. Кроне двенадцать. Ей двенадцать, но материнские слезы всё ещё до безумия расстраивают её. Девочка подсаживается к Саре и кладёт свою маленькую ладошку на её руку и смотрит своими серыми, чистыми и невинными глазками на женщину. – Мама, а Франц правда не вернётся больше?.. – Нет, милая,мне жаль, но нет. Это невозможно. – Всхлипывая произнесла мать. – Он не выбрал нас, он совершил ошибку. Крона сильнее сжала руку Сары и прижалась к ней. Она сама еле сдерживала себя, чтобы не заплакать. – Доченька моя, я не хочу и не могу попросту потерять тебя. – Начала женщина, взглянув в лицо девочке. – Пожалуйста, поклянись мне, что никогда не будешь даже думать о том, чтобы выбрать себе самостоятельно мужчину. Милая, ты же видишь, что стало с твоим братом? Поверь, я найду тебе вариант намного лучше, просто прими это и жди. – Да, конечно, матушка. – Закивав головой ответила Крона, на глазах её выступили слезы. – Правда, я никогда не разочарую тебя, пожалуйста, не покидай меня, будь со мной, я сделаю всё, что ты мне скажешь. Девочка впала в истерику, её руки тряслись, ноги подкашивались. Было больно, хотелось разорваться между матерью и братом, но нужно было выбрать что-то одно. Франц предал её, поэтому Крона предала его в ответ. Сара перешла на первое место. Девушка вспоминала этот старый эпизод из своей жизни, пока сидела рядом с каменной плитой на кладбище. Чёрно-белая фотография матери смотрела прямо в душу своей дочери, мило улыбаясь. С тех самых пор, когда Франц бросил Крону, она всё своё время стала посвящать Саре. Женщина привязала к себе маленькую девочку, постоянно внушала ей чувство вины за каждую мелочь, часто вспоминала брата и угрожала, что если вдруг дочь ослушается её в чём-то, то тоже станет изгоем семьи. А через два года мать умерла, пропали физические рамки, но не эмоциональные. Крона до сих пор боялась сделать что-либо, чего не одобрила бы Сара. Сейчас же, в своём шестнадцатилетнем возрасте она, как и другие девушки, пыталась взаимодействовать с противоположным полом, однако внутренний стержень не позволял так просто ослушаться женщину. За долгие годы Крона на самом деле поверила в то, что только мать была способна выбрать ей достойного мужчину, а сама девушка неприменно ошибётся, как это было с Францем. В связи с этим Нахтнебель старалась избегать парней, при общении же с ними всегда хваталась за малейший недостаток, чтобы просто иметь повод для отказа. На самом деле же суть была не в эгоизме или лицемерии, а в страхе, который Крона не стремилась никак побороть, даже спустя годы. Прошло ещё четыре года, ситуация в стране начинала понемногу успокаиваться. По общим меркам Анна с Францем запоздали с этим делом, но заключили брак они только год назад, связано это было с тем, что важным пунктом для мужчины было разобраться с финансами и обеспечить хорошие условия для себя, жены и будущего ребёнка. Нахтнебель придерживался традиционных взглядов, поэтому и интимная связь была доступна только после свадьбы в целях возникновения беременности, что по итогу и произошло. Франц с новой семьёй занял дом в Берлине, пока Крона съехала в Польшу по собственному желанию. Она снова срезала волосы до плеч, теперь уже по-новому начала вести себя более откровенно, носила чёрные платья с декольте, дорогие серебрянные колье и браслеты, на руках постоянно были тёмные перчатки. Всё наследство по завещанию досталось Кроне, но девушка поделилась частью с братом, так как понимала его положение. Однако отношения с ним снова разладились. Теперь без исключений везде, где был Франц, крутилась рядом и Анна, а обе они до сих пор не могли нормально взаимодействовать друг с другом. Анна имела привычку жаловаться мужу на даже малейший знак неуважения от Кроны в её сторону, что приводило к ссорам и скандалам. В конце концов Нахтнебель младшая не выдержала и съехала в Польшу, где в собственности её остались три квартиры. Пассивный доход за счёт сдачи жилья и наследство позволяли девушке жить и ни на что не жаловаться в финансовом плане. В новой семье же отношения между её членами были немного странными. Иногда возникали споры, но Франц не удивлялся этому. В конце концов такое было во всех семьях, да и Анна быстро находила компромисс, хотя в моменте часто истерила и слишком уж сильно агрессировала. Но вот было что-то странное в самом её поведении, чего мужчина не замечал ранее. Это даже нельзя было объянить словами, но иногда женщина могла совершать определённые поступки, которые, как казалось, не свойственны здоровому человеку. При этом Анна не представлялась ему больной, вовсе нет. Она вела себя в большинстве случаев нормально, да и годы знакомства заставляли развеять сомнения. Сейчас женщина была на девятом месяце беременности, роды уже не за горами, из-за чего у неё самой возникало всё больше волнения. Анна до сих пор не рассказала мужу свой главный секрет. Он не знал, что жена его была больна, как и вся её семья в связи с беспорядочными половыми связями и рождением детей от своих же родственников. Сейчас в мире пропагандировались идеи насильственной стерилизации всех «неугодных», больных людей, убийц и заключённых. Женщина понимала, что в теории могла оказаться в том ужасном списке, а снова портить себе жизнь она бы точно не смогла. Но план, продуманный давно, был прост и вполне надёжен. Всего-то нужно было родить здорового ребёнка от мужчины, чья кровь была чиста и благородна, Франц был лучшим и доступным вариантом. Шанс пятьдесят на пятьдесят, но всё равно велик. Если их общий ребёнок родится без паталогий, то и Анна моментально не будет вызывать подозрений, она автоматически станет одной из многих чистых женщин, которых пока не собирались трогать. Но сегодняшний день был попросту отвратительным. Анна держала в руках скомканное от злости письмо, отправленное матерью. Она хотела убивать и плакать, ситуация казалась страшной и опасной для её жизни и репутации. Внезапно в комнату зашёл Франц. Он как обычно был в форме, отросшие волосы немного выглядывали из под фуражки. Мужчина почти сразу же заметил нестабильное состояние жены, на лице его читалось сомнение. – Что случилось? – Непринуждённо спросил он. – Мать писала. – И что нужно ей? – Франц не знал практически ничего о матери Анны, поэтому и реагировал так спокойно. – Денег просит. Отец умер, родственники в большинстве своём тоже. – В чëм проблема прислать нужную сумму? – Я не хочу что-либо отправлять ей, но боюсь, что мать может приехать сюда и наговорить невесть чего про меня... – Женщина закрыла лицо руками, вытирая выступившие слезы. – Слушай, я ничего не понимаю. – Франц присел на корточки рядом с женой. – Почему не хочешь отправить деньги? Из-за обиды? Если так, то я понимаю и не буду осуждать. Но почему ты так переживаешь и волнуешся при одной только мысли, что она приедет? Что такого твоя матерь может разболтать? – Я не могу, это ужасно. Только сейчас я понимаю, что эта женщина испортила мне всю жизнь. – Почему? Ты ведь сбежала по своей воле. – Нет! Отчасти да, но я не была в стабильном состоянии, это просто бред. Я родилась такой только из-за неё, поэтому и страдаю всю жизнь! – У Анны начиналась лёгкая истерика, она плакала, всё тело тряслось. Казалось, что женщина не контролировала свою речь и вываливала за раз всё то, что вообще могло прийти ей в голову. – Анна, милая, что происходит? Обьясни нормально, что с тобой не так? – Обеспокоенно спросил Франц, взяв жену за руку. – Я не знаю, ничего не понимаю. Они больные, они все больные! И мать, и отец, и другие родственники, всё нездоровые! – Закричала женщина. Её состояние напоминало паническую атаку. – Я не хочу чувствовать, что являюсь такой, понимаешь? Я другая, не такая больная, как они но эти мысли, эти голоса, эта вечная головная боль и звон в ушах...Это всё сводит меня с ума, я не могу больше терпеть и строить из себя человека, который способен пережить всё это! Анна зарыдала, но Франц не спешил как обычно успокаивать жену. Он отпустил её руку и ненадолго задумался, складывая все кусочки этого пазла воедино, детали для которого лежали под носом, но только сейчас Нахтнебель смог увидеть их. – Так ты больна, как и вся твоя семья? Но при этом, ты ничего не говорила об этом мне? – С наездом спросил мужчина. Анна не ожидала такой реакции, уж явно не нападения от мужа. Она привыкла видеть в нём мягкотелого слабака, не способного на отпор. – Отчасти, но причём тут ты? Дело ведь в моих переживаниях, в моих чувствах и эмоциях, разве я не права? – Неуверенно спросила женщина, всхлипывая. – Нет, черт возьми! Ты вообще умеешь хоть немного соображать? Ты носишь нашего ребёнка, при этом только сейчас говоришь о том, что он может родиться нездоровым как и его горе-мамаша? Франц резко схватил жену за запястье и развернул её лицом к себе. Впервые за всë время он проявил агрессию по отношению к ней. – У меня нет слов, я готов прибить тебя на месте, но сделаю это более-менее официальным способом, собирайся живо. – Зачем и куда? – К доктору Шеферу. Я не намерен иметь ребёнка от нездоровой женщины. – Ты хочешь избавиться от него? У меня большой срок, это попросту невозможно! Ты готов пойти на убийство ребёнка? – Закричала Анна в ответ, её глаза горели от злости, щеки покраснели. – Пока не родился ребёнок, он не живой для меня. Лучше уничтожить это сейчас, чем потом жить с чувством вины за то, что твоё дитя будет мучаться из-за болячки. И даже не думай, что если есть высокий шанс того, что ты пострадаешь или умрёшь при операции, то я отменю её. Ты заварила это дело, а значит мне плевать, сдохнешь ты или нет. Далее последовали удары, крики, ор, звонки докторам, быстрая поездка до больницы. Но ничего из того, что планировал Франц, не удалось воплотить в реальность. Из-за стресса у Анны случились преждевременные роды, ребёнок родился с недовесом и был помещён под отдельный присмотр врачей. Маленькую девочку с отцовскими чертами лица выписали через полтора месяца. Кормить грудью Франц не позволял, так как всё ещё испытывал отвращение от жены, поэтому ребёнку наняли кормилицу. С появлением маленькой девочки, которая с виду казалась полностью здоровой, у Нахтнебеля проснулись отцовские чувства, чего нельзя было сказать об Анее. Из-за ссоры и пережитого стресса она попросту не могла нормально воспринимать существование Дорис (именно так Франц назвал дочерь), тем более, что мужчина был готов ради неё убить женщину. После рождения ребёнка жизнь в семье Нахтнебкелей изменилась кардинально. Крона стала чаще наведываться к брату, ей безумно нравилось проводить время с племянницей. Она в целом любила детей, но из-за отсутствия партнёра не могла надеяться на то, чтобы завести своих. Споры с Анной сошли на нет просто потому, что ранее матриархальный тип семьи сменился патриархальным. Франц по-настоящему заткнул рот женщине, не давал воспитывать маленькую Дорис, периодически поднимал руку на жену и сам стал агрессором по отношению к ней. В связи с чем уже через год Анна прогнулась под мужа, стала тихой и невзрачной, лукавый огонёк в её глазах потух. Из развратной девушки она превратилась в покорную жену, униженную и оскорбленную. Дочь воспитывалась исключительно отцом, мужчина не подпускал прочих гувернанток и других взрослых, которые вызывали недоверие. Дома Франц сам обучал Дорис, водил её не дополнительные уроки, лёгкие лекции от знакомых. За годы он стал успешным мужчиной со своим кругом общения, куда входили представители высокого класса. Маленький ребёнок рос в любви и заботе, некая вседозволенность позволяла девочке даже иногда пускать колкие взгляды в сторону недовольной матери, которая практически стала никем для Дорис. Анна снова загуляла, Франц теперь уже знал об этом, и не только он, Крона также была в курсе аморального поведения дены брата, но не возражал. Он был в курсе о её молодом любовнике, сам мужчина ни разу не спал более со своей женой после того, как узнал о её болезни. Женщина могла возвращаться под утро, когда уходила днём прошлого дня или вечером, но это не вызывало абсолютно никаких чувств у мужчины. До одного момента. До того самого дня, когда пятилетняя Дорис беззаботно игралась у себя в комнате вместе с тётей, а гуляющую мать встречал Франц. Одна фраза, два слова, заново изменившие их жизнь навсегда. – Я беременна. Не от него, не от Франца, от другого. От того подозрительного еврея, который жил на продаже запрещённых веществ. Но это было неважно. Она сказала это, сказала, потому что знает, что мужчина не бросит её, не выгонет, ибо тогда Крона определённо вспомнит мать, которая предупреждала, что всё этим и кончится, а по городу пойдут слухи, которые оставят след на репутации не только старших членов семьи, но и на маленькой Дорис. Обида, ненависть и боль. Всё это связало Нахтнебелей, всё это и погубило их по итогу. Судьба уж так играет с нами, И те, кто не хотел страдать, В итоге ужаснулись сами, Когда их дети стали увядать.