Ich mag dich lieben

Утро казалось невероятным для Винсента, так всегда бывает, когда думаешь, что оно станет для тебя последним. С раннего времени Александр только и делал, что ругался матом, расхаживая по бараку. След от удара головой можно было прикрыть шапкой, но вот нос мальчика, украшенный опухшим темно-красным пятном, был у всех на виду. Это полный провал. – Я слышал вроде, что сегодня не так жёстко всё будет. Там проверяющий такой...Контуженный что ли... – Женя постарался разбавить напряжённую обстановку. Андрей молча стоял неподалёку от него, как обычно лишь тяжело вздыхая. – И что, остаётся только надеяться на лучшее? – Александр выглядел раздражённым, он покусывал нижнюю губу, опустив глаза в пол. – А у тебя есть идеи получше? Переведи Винсу, что там обычно либо стариков, либо совсем покалеченных сдают. А он вообще здоровым выглядит со стороны, даже весит больше нас. Парень пересказал речь Евгения на немецкий, в ответ Нахтнебель ничего не ответил. По его реакции этого нельзя было сказать, но сейчас он как никогда переживал за свою жизнь. Что-то внутри подсказывало, что так легко его не убить, но может это простое самовнушение? Через несколько минут всех заключённых из барака уже отвели на улицу. Солнце всё ещё согревало землю яркими лучами, что не могло не радовать. Страшно представить, что здесь творится зимой. Трое парней хотели встать рядом с Винсентом, хоть как-то прикрывая его, но мальчика запихнули в другой ряд. Сердце готово было выпрыгнуть наружу. Немец, который должен был перебирать пленных, не выглядел как-то сурово. Женя по ходу был прав, молодой ССовец с русыми волосами и неаккуратно натянутой фуражкой на самом деле казался безобидным. Но на деле оказалось всё не так удачно, как хотелось бы. Нахтнебель видел, как немец вглядывался в страдающие лица, что-то вписывал в блокнот и довольно часто называл номеров, которым следовало покинуть сначала строй, а потом и мир. Мальчик чувствовал, как пот стекал по его лицу, внутри всё бурлило от страха. Хотелось убежать прямо сейчас, закричать или вовсе умереть как-то иначе, нежели просто задохнуться от отравляющего газа. Винсент не заметил даже, как ССовец подошёл к нему практически вплотную. Мужчина почему-то внимательно разглядывал Нахтнебеля, даже усмехнулся, вскинув брови вверх. Казалось, что сейчас всё закончится, но немец вдруг сделал неожиданное. Он просто ушёл, приступил к осмотру других заключённых. Фактически это означало, что хотя бы утром мальчик точно не умрёт. Он долго ещё смотрел вслед ССовцу, до сих пор не веря своему счастью. При этом он в никак не мог понять, чем заслужил такое прощение. – Kurt, wo steckst du fest? – Донеслись голоса других немцев, стоящих неподалёку от шеренг. – Иди к нам! – Ещё минуту! – Крикнул в ответ проверяющий, он торопливо записал что-то, после чего передал список другому ССовцу, который, судя по нашивкам на кожаном плаще, занимал более высокую должность. Всех тех, кому не удалось избежать неудачного исхода отбора, как обычно увели за бараки в сторону камер. Винсент облегчённо вздохнул, казалось, будто за последние несколько минут перед глазами пролетела вся жизнь. Это было удивительно и непонятно. Он определённо думал, что умрёт сегодня, но пока что судьба была на его стороне. Нахтнебель встретился со знакомыми, которые всё также не могли поверить в везение мальчика. С Александром он не успел даже обговорить ситуацию, парень быстро сбежал с рабочего места, не удосужившись объясниться. Он вернулся только под вечер, когда все уже находились в бараках. – Ты где был? – Уставший Винсент сидел на койке, облокотившись о мокрую и холодную стену. – Неважно. – Парень отмахнулся, он достал из кармана формы плохо выглядящую сигарету. – Юли весь день нет, что-то странное у них там творится на женской части. – А это откуда? – У поляков нашлось. А Андрей изначально ещё протащил в лагерь зажигалку. – Давно куришь? – Да не особо. Года два назад вроде начал. Уже и не припомню точно. Винсент знал, что из их семьи курила только мать. У неё вообще больше, чем у всех было вредных привычек и странных повадок. Но это не контрастировало с её характером, так что никто не был удивлён, когда узнавал о подобном. Нахтнебелю нравился запах гари, он сам подумывал начать курить через несколько лет. – Сильно переживаешь? Ну, из-за неё. – Нет, выкрутится, но я терпеть не могу, когда всё идёт не по плану. Мы договариваемся на периодические встречи, чтобы просто понимать, нормально всё или нет. – Может обстоятельства помешали? –Винсент ненадолго задумался о том, что дело могло быть в его недавней просьбе, но это маловероятно. В простом просмотре не было ничего сверхъестественного. – Да кто ж его знает...Не хочу об этом больше думать. – Александр вытер грязное пятно на лице о рукав формы и уже готов был развернуться и пойти искать Андрея с зажигалкой. – Отвратительный день. –Прошептал он напоследок перед тем, как скрылся из виду. Мальчик был согласен с негромким высказыванием. В последнее время его постоянно мучила боль во всём теле. Нахтнебель сбросил на вид около пятнадцати килограмм, еды не хватало, приходилось молча терпеть. Утро началось с переполоха. Всех заключённых подняли в пять утра и заставили быстро собраться. Поговаривали, что их должны отвести на дезинфекцию. Вокруг тут же возникли недопонимания и споры. Винсент старался держаться близ своих знакомых, чтобы не отстать или потеряться вообще. – Бред какой-то. Ради этой ерунды они устроили такой бардак. – Недовольно прошипел Андрей, когда всех мужчин заключённых уже вели по улице в сторону одного из медицинских корпусов. – Может снова у кого-то тиф? Немцы боятся его, это точно. Они всегда так переживают, когда кто-нибудь заболевает. – Женя выглядел в разы менее раздражённым, чем его друг. Его веснушчатые щеки в последнее время стали менее пухлыми, чем было до этого. Да и сам парень казался каким-то бледным, даже болезненным. – Может и тиф, хрен его знает... – Подключился к разговору Александр. Он всё ещё витал в облаках. Винсент подозревал, что причиной тому была Юлия, а точнее её отсутствие. Сам Нахтнебель шёл молча, на носу всё ещё виднелся кровавый след, а верхняя губа была разбита. Он старался не привлекать внимания нацистов, а то во второй раз могло и не повезти. Через несколько минут всех заключённых привели внутрь знакомого для мальчика здания. Здесь он впервые оказался ещё в тот момент, когда только-только попал а лагерь. Мужчин как и в прошлый раз заставили раздеться, грязна форма небрежно была раскинута по мокрому полу. Винсент в подобных обстоятельствах прятал фото сестры в бараке на месте небольшой трещины в стене, хотя обычно предпочитал носить её с собой. Раздевшись, мальчик остановил взгляд на запястье, на котором был набит его номер. Даже если удастся выбираться отсюда, эти цифры останутся с ним навсегда, напоминая о самом ужасном этапе в детстве и юности. Это пожизненное клеймо, которое может обернуться против него в вечно прогрессирующем и изменяющемся мире. Нахтнебель ненароком посмотрел на Андрея. Он сопротивлялся больше всех и с огромнейшим недовольством показывал своим видом, что против полноценного перечëркивания рамок и нарушения границ. В конце-концов парень медленно расстегнул пуговицы на полосатой рубашке, скинув одежду. На белоснежной коже показались бордовые отпечатки, вся спина Андрея была покрыта длинными тёмными шрамами. Судя по виду, он приобрёл их не в лагере, а задолго до этого. Винсента передёрнуло, это выглядело жутко и отвратительно. Мальчик вспоминал, что отец иногда избивал мать, через некоторое время на её ногах и руках оказывались похожие ранения. Всех заключённых завели в просторное помещение с голыми бетонными стенами, правда из-за количества людей пустого места практически не осталось. Винсент почему-то всё время не мог оторвать взгляда от Андрея. Он старался не привлекать его внимания, при этом тихонько посматривал на парня. Вода полилась сверху и показалась для всех настоящим облегчением. Нахтнебель не принимал нормального душа с момента попадания в лагерь. В это время мальчик краем глаза видел, как Андрей корчился от боли, закрывая рот рукой, чтобы не издавать лишних звуков. Тёплая вода не щадила и обжигала шрамы, заставляла изворачиваться от ужасных ощущений. По окончанию дезинфекции всем выдали новую форму и отпустили. Через пару дней по слухам должны были провести медицинский осмотр для точной проверки на наличие или отсутствие заболеваний. Вечером того же для Андрей не разговаривал ни с кем, сражу же отключился на своей койке, Женя сидел неподалёку от него, молча всматриваясь в уставшее и грубое лицо друга. Александр в это время занимался практикой с Винсентом. Благодаря его стараниям мальчик уже мог свободно выговаривать простые предложения и понимать несложные конструкции на русском языке, чему немец был невероятно рад. Вокруг как обычно было шумно, атмосфера казалась Нахтнебелю слишком душной, он привык жить в покое и тишине. Под ночь, когда за стенами был слышен стрекот кузнечиков, а лунный свет проникал внутрь барака через небольшое окошко, Винсент вышел на улицу. Воздух внутри помещения был какой-то душный и застоявшийся, снаружи же веяло лёгкой прохладой и свежестью. Он просто сидел на пороге, задумавшись о своём, нацистов нигде поблизости не было, можно не бояться случайной смерти. За долгое время Нахтнебель размышлял лишь о том, для чего вообще сейчас живёт. Сейчас он отрезан от внешнего мира, ситуация на фронте остаётся неизвестной, если не брать в счёт слухи, которые естественно распускали по лагерю. Винсент ненавидел слухи, в них не было правды, каждый доносил то, что ему самому было угодно, другие что-то добавляли или вырезали. Вообщем, ерунда всё это. Мальчик не знал, сможет ли выбрать из Аушвица, а если даже это и получится, то какова будет его дальнейшая судьба? Сестра отказалась от него ещё давно, а другого смысла в своей жизни Нахтнебель и не видел. – Не спится? – Донёсся голос со спины. Это был Александр. Он присел рядом с немцем, облокотив локоть на одну руку. Винсент покачал головой в знак отрицания. Ночное время в лагере - это шанс забыть о том, что ты находишься здесь и просто понаблюдать красочные сны, ну а потом уже снова вернуться в мир жестокой реальности. – Мне тоже. Случилось что-то? – Да нет, думаю просто. – Винсент взглянул в карие бездонные глаза товарища, от чего-то наполненные неизведанной грустью. – И о чём же? – Ну знаешь... – Нахтнебель не хотел говорить о том, что на самом деле приходило ему в голову пару минут назад. – А что с Андреем? – А что с ним не так? – Парень достал из кармана сигарету и слегка ржавую зажигалку. Через пару секунд показалась небольшая струйка серого дыма. – Ты будешь? – Давай. – Машинально ответил Винсент. Как будто бы лучше попробовать сейчас, чем никогда. Саша передал сигарету немцу. Нахтнебель по-неопытному закурил взатяг, пропуская дым через горло. Голова резко закружилась, он сдерживал себя, чтобы не раскашляться. Русский засмеялся. – Дурак что ли? Куда так сразу. – Парень забрал сигарету, вдохнув дым. – Так что с Андреем? – Да ничего с ним, просто видел же, что со спиной у него? Это откуда вообще? – Ответил Винсент, как только немного полегчало. – Ой, да там долго. – Да я не тороплюсь вроде. – Ну хорошо, допустим. – Саша вздохнул, некоторое время он молчал, будто набирался сил выдавить из себя несколько слов. – У него семья такая странная...Не знаю, как там у вас, но по нашим нормам такое неприемлемо. Мать Андрея сразу после родов пропала. Причём не то, чтобы случилось с ней что серьёзное, а просто взяла и ушла из семьи. Его отец один воспитывал, а это дело тяжёлое. В общем, так уж вышло, что раздражительный он был и каждый раз за любую мелочь ремнём Андрееву спину украшал. То, что ты видел ещё не самое мерзкое. Я помню, как отец этот ему плечо с ногой сломал, давно это было, лет девять назад может. – Александр снова ненадолго остановился, в руках прокручивал старую зажигалку друга. – И сам Андрей потому неверное и вырос таким...Ну знаешь, замкнутым, неразговорчивым. Но парень он хороший, ты не думай. – Последнюю фразу русский произнёс с особенной уверенностью. Винсент же молчал, не зная, что вообще можно тут сказать. Странно было то, что Андрей с таким воспитанием не был доставлен в лагерь, как уголовник, в отличии от спокойного и доброго с виду Жени. По сравнению с судьбами знакомых Нахтнебель чувствовал, что все его проблемы и обиды на фоне других кажутся такими детскими и мелочными, аж стыдно и противно становилось от самого себя. – Ну что, пойдём? – Парень встал с порожка, потухшая сигарета уже валялась где-то в траве. – Пойдём... – Тихо ответил Винсент. Напоследок мальчик взглянул вдаль, где находились ворота. Несколько нацистов стояли на посту, ничего нового. Нахтнебелю вдруг показалось, что где-то там за деревьями виднелся небольшой огонёк. Возможно сонное воображение рисовало несуществующие картины и образы. Разве мог ли быть свет здесь? В месте, где люди массово умирают за колючей проволокой с напряжением. Всё казалось таким абсурдным и попросту невозможным. Винсент развернулся и вошёл внутрь барака.