Ich mag dich lieben

Ночью в бараке было на удивление чересчур холодно. Винсент бездумно смотрел в окно, пока трое знакомых разбирали пакет с едой. Он до сих пор не знал, как и зачем та девушка вышла на него. Всё казалось слишком подозрительным, вдруг это уловка СС? Но ребятам обо всём он рассказать не мог. – Так а что с этой немой? Кто она тебе? – Спросил Александр, положив руку на плечо мальчика. – Знакомая из Берлина. – Коротко ответил Нахтнебель. Настроение было паршивое, что-то внутри подсказывало, что всё это приведёт к провалу. – Сань, я пойду передам? – Евгений, громко чавкающий хлебом, держал в руках пару консервных банок. С едой пришли и силы, пробудив в нëм прежний беззаботный огонёк. – Давай, беги. Веснушчатый парень в ту же секунду подскочил с места, направившись вглубь барака. Андрей сидел недалеко от компании, облокотившись о стену, тоже задумался о чём-то. Из всех именно он предпочитал в большинстве случаев хранить молчание, иногда лишь посматривая на окружающих грозным взглядом. При виде него Винсент вспомнил о важном, что узнал за сегодня. – Саня, а что происходит у чёрной стены? – А ты откуда знаешь? – Случайно увидел, как там людей убили. Парень зачерпнул воду, залпом выпив полкружки. Небрежно вытирая рот рукавом, он будто бы оттягивал время ответа. – Это место, где любят постоянно расстреливать заключённых между десятым и одиннадцатым блоками. – А что внутри? – Людей пытают. Вкалывают вакцины, мучают в камерах без воздуха. Точно всего не знаю, мало кто возвращается оттуда. – Александр тяжело выдохнул, отвернувшись от Винсента. – Неужели лагерь на столько ужасное место? – А ты как думал? Это тебе не тëпленькое гнëздышко в Германии. А Нахтнебель никак не думал. Он сжимал в руке фотографию Дорис, спрятанную в кармане, и до сих пор до конца не осознавал, где он находится. В любой день его могли бы убить. Но самое ужасное, что это никак не отразится на других. Не было ни единой причины для того, чтобы не пристрелить его в сию же минуту. Никто даже не вспомнит о мальчике. – Немцы - жестокие твари. Так что лучше держись подальше от этого места. – Александр поднялся с места, залезая на пустую койку. – Нацисты. – Винсент оглянулся, посмотрев в сторону парня. – Не немцы, а нацисты. – Иди спать, не морочь голову. И лучше поглядывай за этой немой бабой. А то мало ли. Не отвечая ничего, Нахтнебель молча согласился. Его иногда напрягал слишком командирский тон Александра, но уже почти научился мириться с тем, что ему спокойно могли заткнуть рот. Мальчик не спал почти всю ночь, всматриваясь в окно. На улице иногда доносились отдалённые голоса немцев На следующий день Винсенту удалось незаметно покинуть место работы так, чтобы ни Александр, ни немцы по началу не заметил этого. Ещё с утра его преследовало постоянное чувство, будто за ним кто-то наблюдает. Это звучало бредово, ибо личного пространства ни у кого из заключённых не было, но ощущение было другим, за Нахтнебелем намеренно следили. Хотя не исключено, что это банальная паранойя, присущая всем в лагере. Отдалившись от всех, мальчик незаметно постарался выбежать на женскую половину Аушвица. Не ошибившись, он всë-таки вышел по итогу к месту, где работала Юлия. Винсент спрятался за огромной кучей сваленного багажа, всматриваясь в лица проходящих мимо женщин. Простояв там около двадцати минут, он наконец увидел новую знакомую рядом с какой-то другой девчушкой. Не теряя времени, Нахтнебель подобрал камень с земли, кинув его в сторону заключённой. Та, обратив внимание на мальчика, тихонько подбежала к нему, отделившись от основной толпы. – Что-то нужно? – Осторожно спросила Юлия, стараясь говорить медленно и внятно. Она знала, Александр научил его базовым выражениям и фразам, и надеялась на то, что Винсент сможет понять её. В ответ Нахтнебель закивал, он и вправду немного разбирался в русском и смог перевести вопрос заключённой. Мальчик впопыхах достал из кармана небольшой лист бумаги, который был приклеен на полученный вчера пакет. На обратной стороне уже виднелось два наброска, которые Винсент начертил ночью. Он протянул его девушке. На бумаге большую часть занимал рисунок лица Хелен, в углу небрежно были изображены ворота Аушвица и большой дом, окружённый знаками вопроса. Немая упоминала, что работала на кухне в доме немцев. Нахтнебель предположил, что он находится за лагерем, а Александр прошлым вечером мимолётно сказал, что Юлии разрешали покидать территорию Аушвица, её и ещё нескольких других заключённых сопровождали к поезду, в котором привозили евреев. Это был шанс получше узнать Хелен и проверить, не является ли она предателем. Хоть мальчик и относился категорично к резким высказываниям Андрея, Жени и Александра на этот счёт, но всё равно понимал, что коррупция и система доносов в лагере определённо процветает. – Ты хочешь, чтобы я нашла её? – Спросила удивлённая Юлия, рассматривая лицо нарисованной девушки. Винсент замялся. Он почти ничего не понял из того, что сказала заключённая. – Посмотри, последи. – С ужасным акцентом еле как произнёс Нахтнебель на русском, протянув Юле три шоколадные конфеты, которые сохранил из вчерашнего пакета с едой. – Пожалуйста. До сих пор не понимая самой сути, заключённая взяла только две сладости из руки мальчика. Она не могла спросить интересующие её вопросы, но примерно догадывалась, в чëм тут суть. – Хорошо. – Ответила она, похлопав Винсента по плечу, и улыбнулась. – Мне пора идти. Auf Wiedersehen! Не успел Нахтнебель нормально попрощаться в ответ, как Юлия уже убежала обратно к другим девушкам. Винсенту тоже пора было уже возвращаться, иначе могли что-то заподозрить. Рассказывать обо всём ребятам не хотелось, он ведь представил Хелен своей знакомой. – Ты где пропадал? – Спросил Александр, когда Нахтнебель прибыл на рабочее место. – Кто-то из нацистов увёл. – И для чего? – Ну... – Мальчик замялся. Он говорил первое, что придет в голову и уже не надеялся на то, что ему поверят. – Рос, вес замерили, потом вкололи что-то и отпустили. – Дай посмотреть. – Парень, как казалось Винсенту, выглядел слишком хмурым, как будто и вправду подозревал что-то. – В ногу кололи, вечером уже можешь посмотреть. А то сейчас времени нет. Нахтнебель уже собирался приступить к работе, чтобы отвязаться от знакомого, но тот успел схватить его за запястье. – Будь осторожен только. Бывали случаи, когда евреям кололи различные инфекции, чтобы посмотреть на то, как организм перенесёт это. Так что если плохо станет, то говори. Винсент кивнул головой в знак согласия. Он не ожидал, что ему на самом деле поверили. Александр сам отошёл от Нахтнебеля, кто-то из заключённых подозвал его помочь. Тем же вечером в мужском бараке было намного громче обычного. Люди оживлённо переговаривались между собой. – И говорят, что он как набросился, выхватил у фрица винтовку, пристрелил двоих и свинтил на машине! – Евгений оживлённо рассказывал о слухах Андрею. – Да бред это всё. Мы с тобой в километре от того места находились, выстрелов никаких не было слышно. Тут же в барак вошли Александр с Винсентом, которые всегда возвращались чуть позже остальных со смены. – Что случилось? Чего шум подняли? – Спросил парень, присев к остальным друзьям. Нахтнебель последовал его примеру. – Один из наших из лагеря сбежал! – Не сбежал, это не известно ещё. Его просто не могут найти. – Поправил Женю Андрей. Александр перевёл новость мальчику, как ни странно, обрадовавшись. – Ну вот, а я думаю, чего немцы своих на уши подняли. Такими темпами может он до наших дойдëт, расскажет, что здесь творится. Винсент тяжело вздохнул. – Не думаю. – Почему это? – Судя по всему, русские пока проигрывают. Им бы сначала свою территорию отбить, а потом на нацистов в Польшу идти. – Ничего наши не проигрывают! Нас подставили, напали внезапно, конечно сначала немного ошарашили. Ещё немного и немцев настигнет поражение. – Тон Александра становился всё грубее. Ему явно не нравился пессимизм Винсента. – Никто не нападал внезапно, это бред! Вы не знали разве, что ещё в тридцать девятом был заключён пакт Молотова-Риббентропа? Ещё тогда всё стало понятно, все знали, что рейх нападёт на СССР. Все твои слова - лишь оправдание. – Нахтнебель встал с места, он долго копил в себе накопленную злость на мышление знакомых, пропитанное государственной пропагандой. – И перестань называть нацистов немцами! Все нормальные граждане моей страны были бы рады свержению гитлеровского режима. – Завались и прекращай нести чушь. – Парень сорвался с места, схватив Винсента за форму. – Что ты знаешь о моей Родине? Это ваше правительство устанавливает идиотские законы! Из-за всего вашего народа миллионы людей погибают. – Неправда! Видя, что знакомый в шаге от того, чтобы окончательно выйти из себя, Нахтнебель вырвался из рук Александра и в ту же секунду пулей помчался в сторону выхода. Парень побежал за ним. На улице шёл ливень, неподалёку слышались крики нацистов, которых всё ещё заставляли осматривать территорию вокруг. Не успел мальчик опомниться, как за ним уже оказался русский. Он, шмыгая носом, подошёл к Винсенту, без лишних слов замахнулся и ударил кулаком по лицу Нахтнебеля. Затем сразу же последовал пинок в живот, мальчик свалился на мокрую и грязную землю, пытаясь отдышаться. Не думая останавливаться, Александр продолжал бить ногами немца. Винсент хотел бы сказать что-то, но единственное, на что он был способен сейчас - это кашлять, чувствуя, как во рту появляется отвратительный вкус железа, по губам уже стекала тоненькая струйка крови. После десяти ударов парень прекратил избиение. Он нервно наворачивал круги вокруг Нахтнебеля, который старался подняться с земли. Минут через пять мальчик всё же сумел встать на ноги, доковыляв до знакомого. – Мне жаль, что из-за неумелого правителя выши люди лишились своих близких, но ты тоже понимай, что, называя их немцами, ты оскорбляешь и меня в том числе. Я тоже немец, но разве похож на них? Это абсурд, меня держат в лагере и могут спокойно убить, не разобравшись ни в чëм. И много других людей из моей страны против нынешнего режима. – Тихо говорил Винсент, продолжая периодически кашлять. – Они убили мою мать в первые дни войны, отец ушёл на фронт, вряд ли он жив. Даже если война закончится, то что делать мне? Кому я нужен буду? Юля, Женя, Андрей, все они тоже могут умереть здесь. Вся моя жизнь пойдёт к чертям, а всё из-за того, что вы выбрали в лидеры этого ублюдка! – Александр уже выглядел более спокойным. Он повернулся к Нахтнебелю, лицо мальчика выглядело ужасно. Рот в крови, щека покраснела от удара, было видно раздëртую кожу. – У меня тоже нет семьи. Отец предал меня, из-за него я здесь обречён на смерть, мать умерла несколько лет назад, а сестре плевать на меня. – Винсент протянул руку парню. – Извини за те слова. – Забудем об этом. Ты тоже прости, в бараке отмоем лицо, а к утру покраснение пройдёт может. – Александр в ответ пожал руку. – Пошли, а то там фрицев куча, если заметят, то оба здесь и закончим. Качнув головой в знак согласия, Винсент с русским зашли обратно в мужской барак. Андрей с Женей разговаривали вдвоём, сидя на одной койке. – О, вернулись! – Евгений подскочил с места, рассматривая побитое лицо Нахтнебеля, который всё ещё похрамывал из-за боли в животе. – А мне говорил недавно, что по лицу бить нельзя, да? – Вздохнув, обратился Андрей к другу. – Ничего, ран серьёзных нет, к утру пройдёт всё. – А если не пройдёт, медик хренов? – Тогда я и по твоему лицу проедусь. К ночи уже никто не вспоминал о ситуации, все почти сразу уснули. Женя помог Винсенту умыться, а сейчас мальчик лежал на твёрдой койке. Забыться не получалось, живот постоянно болел. Он как обычно всматривался в окно, за которым ещё шëл дождь. Всё это было слишком странно. До недавнего времени Нахтнебель сокращал общение с ровесниками к минимуму, он признавал своим близким окружением только Дорис и был невероятно удовлетворён таким образом жизни. Теперь его личная жизнь была полностью разрушена, а общаться с русскими приходилось сутками напролёт без перерывов. Лагерь с каждым днём забирал частичку жизни Винсента, постепенно превращая его в ничто.