Непрощенный

      Джонхен решил все исправить. И на одни только разговоры ушло несколько дней. Сначала извинился перед Ыйсу (раздобыв для него альбом Girl’sGeneration с автографом Тэён; купил с рук, потому что пойти напрямик к нуне не решился; еще хуже казалась идея попросить о помощи Кибома, так что выкручиваться пришлось самому) и пообещал не выпадать из рабочего ритма. Менеджер похлопал по плечу и сказал только: «Все в порядке, Джонхен-ши», а за альбом несколько раз поблагодарил. Когда Джонг подошел с извинениями к Минхо, тот только руками на него замахал. И все-таки он купил донсэну билеты на футбольный матч (совершенно не разбираясь в командах, ткнул наугад, выбрав Инчхон Юнайтед — но, вроде бы, Минхо остался доволен, сходив с отцом). Они стали стараться вместе тренироваться, хотя не всегда получалось. Снова начать качаться было приятно. Бодрило.       Он позвонил маме и сестре, извинился за долгое отсутствие. Содам не углублялась в подробности, только уточнила, в порядке ли он. А вот мама… Пришлось рассказывать про четыре бесплатных концерта, правда, Джонг придумал причину: благотворительность. Не говорить же про бездонные продюсерские карманы и загребущие руки, в конце концов. Мама в какой-то момент напряженным тоном спросила: «Джонхен-а, что у тебя произошло?» Но как такое в двух словах расскажешь? Он выдал полуправду, мол, расстался с девушкой. Мама попросила заехать на выходных, и Джонг покорно согласился, ведь отдых ему не светил еще долго. К тому времени все уляжется. Наверное…       Подойти к Кибому оказалось сложно, а получить хотя бы видимость прощения — еще сложнее. В один из следующих вечеров Тэмин рано отрубился, и старший собрался с мыслями, выбрался из постели, влез в футболку со штанами и дважды постучался в дальнюю дверь. Когда Кибом ответил, Джонг вошел и сразу с порога извинился, чтобы не затягивать и без того неловкую ситуацию. Сидящий за столом Ки закрыл ноутбук и взглянул на него. Брови поднялись высоко, все лицо бывшего выражало скепсис, но, приглядевшись к Джонгу, он поджал губы, все-таки поверив. Ждать ответа было сложно, старший начал нервно теребить край футболки, как в додебютные времена. В конце концов Ки суховато пробубнил: «Не от меня тебе нужно прощение, Джонхен». Первым порывом было по привычке начать препираться, но Джонг проглотил все возражения и спросил, как искупить вину. Кибом снова поднял брови: «За то, сколько дряни наплел про меня с Тэён, или за то, что повесил на остальных большую нагрузку?» Джонг бессильно махнул рукой и ответил: «Да», — Ки даже ухмыльнулся.       В конечном итоге бывший заставил накупить кучу вещей (хорошо, что просто скинул ссылку на корзину, а не таскал по магазинам) и приготовить на всех рамен. Под его «чутким руководством», разумеется, которое заключалось в жестком разносе каждого шага. Вплоть до того, что Джонг неправильно режет мясо и не умеет даже такой банальности, как яйца с лапшой отварить. Безрукий и безмозглый динозавр ни на что не годится, кроме сопливых песенок. «А у Онью голос, вообще-то, лучше, звучит теплее и мягче. И актер он хороший, а тебе даже в клипах по пятьсот дублей надо. Лук мельче кроши, криволапый». Старший сжимал челюсти и продолжал стоять у плиты, гипнотизируя бульон, чтобы сварился уже побыстрее. Пережив пытку и вернувшись в комнату, под оглушительный смех Тэмина исколотил подушку. И от рамена отказался на несколько месяцев. Тэмин же уплетал в тот вечер за двоих и приговаривал: «А хен отлично готовит».       Работать Джонхен начал с двойным усердием. Когда он все-таки залез в инсту, удивился, что за прошлый месяц периодически появлялись фотки с нейтральными подписями. Все из танцзала. Одна была странная: стоящие рядом две початые бутылки воды на подоконнике. Но на остальных он просто танцевал, не глядя в камеру. Селфи не было, но аккаунт казался активным. Джонг спросил у младшего, кто этим занимался. Получил ответ: «Ыйсу пароль прислал по моей просьбе. Я ему сказал, что это тот самый «экстренный случай», на который они у нас данные и собирали. Фотки я делал или Онью. Кибом помогать отказался, а Минхо иногда хештеги и подписи подсказывал». Когда Джонхен спросил про бутылки, получил усмешку и фразу: «Ага, я фоткал». На вопрос, чья была вода, Тэмин лишь улыбнулся, но Джонг спросил только для проформы, ответ он и без того знал.       День сурка продолжался, но с другим оттенком: Джонхен выкладывался на сто процентов и временами возвращался домой выжатым. Тэмин бурчал на него, но на самом деле подготовка к клипу и туру его радовала. Было видно, как младшему не терпится поехать в Японию. «Хочу уже нормальных моти, хен», — говорил он иногда, но Джонг знал, что дело не в сладостях. Тэмину просто там нравилось. А еще был шанс на раздельные номера, который упускать никто в группе не хотел: Онью даже Ён Джину позвонил, хотя после разговора ходил хмурым весь вечер, а подробности так и не рассказал.       Ыйсу почти сразу же вписал в расписание несколько интервью, одно индивидуальное, для какого-то популярного ютуб-канала, который Джонг даже не знал. Когда улыбчивая ведущая выдала стандартный вопрос: «А кто, на ваш взгляд, в SHINеесамый красивый?» — Джонхен вместо ожидаемых пространных рассуждений о том, что каждый привлекателен по-своему, взял и со всей дури выпалил: «Тэмин!» Когда интервью вышло, в первый вечер младший долго не мог успокоиться, дергал за рукав футболки, душно обнимался и до часу ночи включал этот момент на перемотке. «Ты такой смелый, Джонг! Круто, нас еще чаще парочкой называть будут!» От широкой улыбки старший растерялся и смог вместо ответа лишь кивнуть, надеясь, что не получит по шее от продюсеров и все можно списать на фансервис. Лоскутный ком предательски разросся от взгляда на непосредственную радость Тэмина. Но ведь он и правда так думал о младшем, только на людях обычно язык за зубами держал. На самом деле в голове вертелось куда больше, и Джонг благодарил многолетнюю муштру в агентстве за то, что не выпалил на интервью чего похлеще. Например: «Он охеренно целуется, вы эти губы видели вообще?»       Ночами младший иногда забирался к нему в кровать, или звал к себе. Если бы Тэмин знал, что от сна в обнимку дыра в груди меньше колется, наверное, ложился бы рядом ежедневно. Но старший не рассказывал, считая, что и без того зашел далеко, признавшись в существовании раны. Очень редко Тэмин тянулся и обводил пальцами границу, насколько ее помнил. По-прежнему от горячих пальцев щипались ледяные искры, но Джонгу казалось, что дыра уменьшается. Да и младший касался, хмыкал и говорил: «А тут, вроде, холоднее раньше было, а сейчас как будто тепло. Джонг, может, хватит прикидываться, дай помацаю нормально?» Джонхен смущенно хихикал и прикрывал рану ладонью.       Поначалу, если Тэмин не сразу вырубался, заграбастав старшего вместо мягкой игрушки (а Джонг то спал, то нет; даже возросшая нагрузка не приносила сон. Иногда он радовался: можно уйти на кухню и еще что-нибудь посочинять; писать тянуло теперь постоянно, шло порой как-то слишком легко. Хотя песню для младшего он полировал несколько недель; все казалось, что можно сделать лучше), они пытались смотреть вместе кино, но бросали на середине. Музыку слушать не получалось, залезать на Ютуб — тоже. Все совместные затеи оборачивались долгими, когда звонкими, когда тихими и глубокими поцелуями и болтовней обо всем, часто — одно с другим вперемешку, пока Тэмин не отключался. Губы привыкли и с утра не выглядели совсем уж зацелованными, хотя Джонг один раз даже подумал спросить у Кибома совета, как приглушить алый цвет. Но не захотел выслушивать ворчание: он не сомневался, что Ки включит режим стервы.       Поцелуи перерастали в ласки, когда находились силы. Причин сдерживаться не было, кроме одной — тонких стен. Джонг отпускал себя лишь наполовину, если уставшую голову вело от знакомого лимонного запаха с нотками имбиря и пота. Тэмин приспособился стонать в подушку. И хотя это порядком раздражало, старший не спорил. Да он и сам то одеяло кусал, то в ту же подушку мычал, когда Тэмин брал член в рот. Младший неплохо натренировался, изучил его реакции и даже научился чередовать медленные ласки с быстрыми, что особенно сводило с ума. Порой, когда Джонг терялся в ощущениях и смотрел на каштановую макушку, в груди почему-то просыпался лоскутный ком, распирая нежностью. Он гладил растрепанные волосы и шептал что-то вроде: «Потрясно смотришься», — чувствуя себя полным идиотом. Слова казались деревянными обрубками. Сам Джонг, раззадорившись, покрывал тело Тэмина поцелуями до тех пор, пока младший не цедил сквозь зубы: «Прекращай издеваться, сделай что-нибудь». И он делал — ртом и руками. Конечно, очень хотелось полноценного секса, но сам Тэмин пресекал все попытки к чему-то большему. «Мне хватает, Джонг». В любой другой ситуации Джонхен бы прямо спросил, но «не надо отношений» до сих пор мешало, смущая и выбивая почву из-под ног. Как-то раз, распалившись, он открытым текстом предложил себя Тэмину. Хотелось адски, да и было любопытно, донсэн ведь такой огненный. Но младший отказался. Когда опьяневший Джонг повернулся спиной и откровенно прижался ягодицами, Тэмин лишь пробормотал туманное: «Ну, как с тобой справиться?.. Невозможный», — и размазал по бедру след от пылающей ладони.       Джонхен не обсуждал с младшим ничего серьезного, об отношениях не заикался. В конце концов, Тэмин «счастлив». Это до сих пор не укладывалось в голове. Сам бы Джонг вот так сумел? Быть счастливым просто оттого, что рядом? Ему казалось, что счастье недостижимо без полноценных отношений, ухаживаний — всего, что пытался дать Кибому, только выходило… криволапо. Как сваренный им рамен, будь он неладен. А тут Тэмину не хочется большего, даже его тело младший отказался присваивать. Все, что касается вопроса принадлежности, потеряло значение. Да и ухаживания оказались ни к чему. Когда Джонг купил браслет из белого золота (чтобы просто порадовать) и отдал вечером со скупым «это тебе», Тэмин, открыв коробочку, даже рассматривать не стал. Только поставил на стол и громко вздохнул. А потом сказал: «Еще раз что-то такое притащишь, тресну. Мне ничего не нужно, Джонхен». В темно-карих глазах горело раздражение. И Джонг тогда сдался. Черная бархатистая коробочка быстро испарилась в разноцветной насыпи из футболок и белья. Легкие сверлило недосказанностью и ощущением, что все идет неправильно. Лоскутный ком то пульсировал, то покрывался коростой, будто каменной.       И Джонхен, как мог, старался не усложнять. Вроде, и работа способствовала жизни без заморочек: порепетировали, сходили на фотосет или интервью, или поехали отснялись для клипа (декорации вызвали восторг у Кибома, хотя насчет подгонки несчастных штанов под фигуры Джонга и Минхо бывший весь извелся, ворча, что еле успевают к съемке; Тэмин скакал по площадке и повторял, как все закручено выглядит, а увидев кровать, подлетел с тихим: «Нам на ней дадут вдвоем попрыгать, как думаешь?» Джонхен аж закашлялся: он такого от донсэна никогда не слышал), сходил на тренировку, если не совсем устал за день, — вот и день прошел. И вечером он лежал в кровати либо один, либо в обнимку с младшим. Незамысловатая жизнь, в которой даже для стихов нашлось место.       Но постоянные отказы хотя бы в кино тайком сбегать подтачивали уверенность в себе. Было непонятно: он вообще Тэмину кто? Хен «с привилегиями», что ли?.. Почему, если там действительно глубокие чувства, нельзя хоть шаг навстречу сделать и принять банальное ухаживание или простой подарок? Это ведь не «кольцо-прыжок-на-колени», как сам Тэмин выразился. А всего лишь знак внимания… За пару недель Джонг заметно напрягся. В конце концов вообще начал отказываться от ласк, прижимая рукой потяжелевший лоскутный ком. На это Тэмин только сказал: «Да, нужно больше отдыхать», — правда, залезать в кровать и тепло обниматься не перестал. Что еще сильнее вывело из равновесия.       На съемках клипа Джонхен работал по привычке — на автомате. Ладно, хоть одежда нормально сидела, и шаги он запомнил хорошо. Бывший, все-таки, оказался прав: понадобилось больше дублей для кадров с его крупным планом. Хотя Тэмин тоже запарывал съемку, открыто балуясь с батутом, так что проблемы на площадке приносили уже двое.       Черновой монтаж сделали за неделю. Сегодня Ыйсу сказал им собраться в лаунж-зоне на 11 этаже, пока он бегает за флешкой. Когда Джонг садится на серый диванчик напротив большого телевизора, взгляд падает на каштановую растрепанную макушку Тэмина. Жесткий лоскутный ком грохочет, перекатываясь по грудной клетке. Мысли наматываются веретеном: «Почему не принять банальный браслет? Почему не сходить куда-нибудь? Уперся в свое «не надо»… Почему?» Джонг рассеянно отвечает Онью, что не хочет обедать (хотя до конца не уверен, что лидер спросил именно об этом). Ыйсу наконец приходит, младший — как обычно, стараясь держаться рядом, — садится с Джонхеном, оттесняя Минхо поближе к Кибому. Клип старший смотрит боковым зрением, пытаясь распутать мысли и глядя на голубоватую стену над экраном. Краем уха слышит, как Ки предлагает поиграть с цветом и добавить черно-белые кадры, и как Тэмин хихикает, говоря, что получилась такая мешанина, аж голова кружится.       — Ну, здорово же, хен? — спрашивает младший знакомым детским тоном.       Джонхен рассеянно кивает и говорит дежурное:       — Хорошая концепция вырисовывается, — тыльную сторону ладони жжет: Тэмин накрыл руку и рассматривает его лицо, прищурившись. Джонг пытается улыбнуться, но глаза напротив щурятся еще сильнее.       — Чокнутый сон, — улыбчивый голос Онью пролетает ветерком по краю сознания. Джонхен не может сосредоточиться: донсэн вцепился в руку и не отпускает.       — Хен? — говорит Тэмин, наклонившись к самому уху. — Клип плохой?       — С ним все в порядке, — тихо отвечает Джонг.       — А с тобой? — в голосе младшего натянутая струна. Джонхен пытается освободить руку от горячих цепких пальцев и чуть отклоняется. Взглядом задевает губы, которые даже не чмокнул с утра. Скупо доброго утра пожелал и начал собираться. Ну, почему от этого только хуже? Почему хочется поцеловать нормально и начать шептать любые глупости, лишь бы Тэмин согласился пойти куда-нибудь? Лоскутный ком застывает, пока Джонг думает, как ответить. С усилием подняв взгляд, он смотрит в глаза младшего. Зрачки совсем узкие, то ли от дневного света, то ли от напряжения. Между бровей небольшая складка. От такого легко не отделаешься.       Джонхен прикусывает губу, щурится и все-таки отвечает напрямик:       — Нет.       Тэмин тянет его ближе и, когда Джонг наклоняется, шипит:       — В груди болит?       Джонхен мотает головой и отвлекается на Ыйсу, который проходит перед экраном и вынимает флешку. Пальцы Тэмина впиваются в ладонь, и он слышит уверенный голос младшего:       — Хен, мы отойдем минут на пять. Джонхен-хену взбодриться надо, спал плохо сегодня. Я ему кофе возьму. Еще кому надо?       — Мне принеси амери… — Минхо закашливается. Джонг смотрит влево: Кибом то ли ущипнул, то ли локтем пихнул, потому что донсэн поглаживает бок с ошалевшим выражением.       — Я сам куплю, хоть литр. Потом, — цедит бывший и стреляет взглядом на Джонга. — Идите давайте, Джонхен, а то на тебе лица нет.       «Ого», — проносится в голове. Кажется, это первый раз, когда Ки после всего повел себя с ним… по-человечески, а не пресно-нейтрально. Неужели, хоть немного простил? Но Джонг не успевает додумать: Тэмин уже вскочил и тянет за собой. Снова его ведут за руку, но на сей раз он не понимает, куда именно. Донсэн быстрым шагом проходит автомат с кофе, потом коридор, лифты, распахивает серую дверь и шагает по ступенькам вниз. Только спустившись на один пролет, останавливается. По лестницам редко ходят, и Тэмину это прекрасно известно.       — Говори, — в голосе суровые колкие нотки: проснулся ежик. Лицо сосредоточенное, пальцы впиваются в ладонь.       Джонг сжимает челюсти до желваков и в упор смотрит в темно-карие глаза. Почему-то упрямство во взгляде младшего раздражает.       — В чем дело, Джонг? — ежик приближается, слегка выдвинув подбородок.       Старший щурится и тихо, чтобы не было эха, спрашивает:       — Почему ты от всего отказываешься? — Тэмин отшатывается, отпускает руку и приподнимает брови. А лоскутный ком еще сильнее твердеет и царапается в груди. Джонг срывается в скороговорку. — Что, прям очень сложно посмотреть со мной дурацкий ужастик в кинозале, а не в комнате? Трудно сходить в ресторан или, блин, боулинг? Почему это такая огромная проблема? Как будто мы с остальными никогда не сбегали…       — Джонг! — шипит младший. Взгляд жесткий и упрямый. Ежиные иголки слышны в каждом выдохе. — Я же сказал, мне ничего…       — Нет! — злость отскакивает от стен и летит вниз по лестничным пролетам. Возможно, до подвала, но проверять нет времени. — Сам спросил, в чем дело. Вот и слушай. Я… Блять, да не могу я так, Тэ!       Гулкое эхо повторяет первый слог имени, будто в колодце. Джонхен быстро прикрывает рот рукой. Он отходит и опирается правым локтем о перила. Тэмин молчит минуту. И наконец вполголоса выдыхает:       — Как?..       Джонхен говорит тише:       — Ты сказал, не надо «все делать по правилам». Я так не могу.       Тэмин отходит еще на шаг и утыкается спиной в стену. Он опускает голову и рассматривает то ли пол, то ли носки белых кроссовок. Ежик пропал, остался только уставший парень.       — Не можешь просто быть рядом, без всяких условий? — вполголоса спрашивает донсэн, не поднимая взгляд.       — А ты не думал, что эти самые «условия» для меня важны не без причины? Знаешь, может, я и правда стереотипный чурбан и ничего в отношениях не смыслю, но… Черт, ну, почему нужно из простого свидания раздувать историю? И не говори, что тебе не хочется. Не поверю.       Тэмин молчит. Под белым люминесцентным светом макушка слегка отливает рыжиной, контрастируя с черной футболкой. Хочется погладить, но как-то он слишком далеко. Джонхен делает шаг к стене и говорит намеренно мягко.       — Знаешь, Тэ… Суть ведь не в правилах, — Тэмин вскидывает голову и смотрит широкими глазами. На дне зрачков смутное, болезненное беспокойство. — Мне самому нужно. Что-то для тебя сделать.       Младший машет рукой, сильно жмурится и бормочет:       — Джонг, да т-ты что, ты ведь… к-кучу всего!.. Ведь ты мне… Я же р-рядом…       Джонхен подходит вплотную и упирается руками в стену, не давая донсэну отойти.       — Мне нужно больше. Пойми… Иначе тут кавардак, — старший берет левую руку Тэмина и кладет на грудь. Туда, где мраморным шаром застыл лоскутный ком. Прямо за дырой. Но Джонг не боится обжечься. Через ткань можно: как-то они провели эксперимент; пришлось сдаться после долгих уговоров. И теперь Джонхен спокойно показывает. Только про тяжелый ком молчит. От прикосновения разливается знакомое тепло, и даже мрамор размягчается.       — Ч-черт… — Тэмин покусывает нижнюю губу и открывает глаза. Сейчас и Джонгу впору чертыхаться: взглядом опять зацепился, как же хочется поцеловать… — Ладно. Я давно не был на реке Хан. Можно сбежать как-нибудь ночью.       — Тэ… — выдыхает Джонхен, из-за радости едва расслышав что-то про реку после короткого «ладно». Он наклоняется ближе. Теплая ладонь поднимается по груди и обжигает шею. Вторая рука обнимает за талию и подлезает под футболку, опаляя пальцами поясницу. Младший набрасывается с поцелуем, и голову обволакивает туманом. Джонг улыбается, упиваясь знакомым вкусом, и ловит кончик языка своим. Только через полминуты замечает, что Тэмин, кажется, мгновенно завелся. Он уже еле успевает отвечать жадному и порывистому младшему. Биение упрямого сердца отдается даже в его пустой грудной клетке.       Тэмин отстраняется так же резко, как и налетел. Левой рукой упирается в грудь, заставляя отойти. Джонг покоряется, закусив губу.       — Садист ты. Взял и оставил без секса… — загнанно шепчет донсэн.       Старший отворачивается к перилам, громко выдыхает и поправляет футболку.       — А кто согласился, что надо больше отдыхать?       — Я лучше после минета отдохну.       Позвоночник обдает кипятком. Джонхен вздрагивает, разворачивается на пятках, стреляет взглядом на донсэна и шипит:       — Замолч-ч-чи…       Тэмин ухмыляется, но близко не подходит. Он приглаживает волосы, одергивает майку и вдруг щурится:       — Засчитаем за три.       — Что?       — Одно свидание за три. А то секс положен, вроде, только после третьего.       Джонхен хохочет. Эхо множится, превращая лестничные пролеты в смеющийся от подвала до верха колодец.