Непрощенный

      Джонхен на цыпочках зашел в комнату, подсвечивая дорогу телефоном, и спрятал исписанные листы в рюкзак. Показывать пока не нужно, тем более, Тэмину. Хотя он соврал лидеру: текст был почти готов. Сложился довольно быстро, хотя не без труда. В голове закрутился рефрен «pretty boy». Но Джонг уже перестал так воспринимать младшего. И не заметил, в какой день: то ли в то утро, когда Тэмин впервые его поцеловал (сев на свою кровать, Джонхен рефлекторно провел пальцами по губам: припухли после всего. Хорошо, что немного), то ли после рассказов о том, что на самом деле творилось за спиной. Как Тэмин разговаривал с Ки, как прикрыл Джонхена… Старший хмыкнул: донсэн теперь для него — совсем не мальчишка. Да, его до сих пор хочется (он не наелся; интересно, а с такими яркими реакциями это вообще реально? «Опять его ведет от моих рук, опять чуть не в полный голос стонет, как надоело, сплошная скука», — Джонхен ухмыльнулся. Да Тэмина нужно зацеловывать до саднящих губ и потери пульса. Либо у младшего, либо своего… Вот только Джонг уже ничего не сможет потерять. Сердце давно не на месте, а в груди — жалкий лоскутный суррогат. Взгляд невольно скользнул на стену над кроватью Тэмина, но в темноте квадратик с фото был совершенно неразличим). Но дело не только в желании. Джонг вспомнил честный и открытый взгляд, трехсложное «нра-вишь-ся», аккуратное: «Воды надо, хен?», любопытство и осторожные горячие касания по краю ледяной дыры в груди — и нащупал название для чувства. Уважение. Непривычно: словно стерлась разница в возрасте, и Тэмин уже не младший. Растерял все наносное и стал… самим собой.       По позвоночнику проползла змеей издевка: ага, и этот «сам по себе Тэмин» отношений не хочет. Хоть обуважайся, а ситуация странная, как будто мир не на месте. Получается, донсэн со всей силы его притянул, наплевав на преграды, но тут же оттолкнул. Почему, блин?..       Джонхен взъерошил волосы, снял футболку со штанами и на автомате залез под одеяло. Холод опутал ноги, он попытался переключиться. Завтра, точнее, уже сегодня нужно столько всего сделать, поговорить… Ыйсу-хен, остальные… Стыд горчил язык. Ему бы поспать, но сна Джонг не чувствовал даже краем сознания. Тело зазнобило. Он вздохнул: как обычно. До рассвета еще пара часов, так и будет ждать забытья и ворочаться. Если только не найдет способ быстрее прогреться…       Джонг щурится: ну, один метод есть. А раз Тэмину «не надо» ничего, можно и отомстить. Он вылезает из постели и шлепает босыми ногами по прохладному полу. Подойдя к кровати младшего, забирается и приподнимает скомканное одеяло. Тэмин наполовину раскрылся, видно, жарко. Ну, это легко исправить. Джонхен придвигается и, накрывшись, прижимается к лежащему на боку горячему телу. По ногам крадется тепло, он сгибает их в коленях и касается ступней младшего. Тэмин сильно вздрагивает и громко заглатывает воздух. Джонг ухмыляется и плотнее жмется к спине, крепко обнимая холодными руками.       — Х-хен? — сипит младший.       — М-м-м? — даже сквозь монотонный звук в голос прорвался сарказм.       — Ты? — Тэмин прочищает горло. И даже не пытается отстраниться. Вот облом.       Джонг угукает.       Младший берет его руку со своей груди — горячий язык проходится по подушечкам пальцев, следом губы оставляют печать на ладони. Твою ж… Член Джонхена слегка напрягается. Тэмин все-таки ерзает, стараясь отодвинуться, — Джонг злорадно ухмыляется и не отпускает из объятий, но тут слышит тонкое:       — Хе-е-ен… — в голосе столько тягучей тоски, что лоскутный ком сжимается, и хватка ослабевает. Джонг не понимает, как можно умудриться соскучиться за пару часов сна, но, видимо, именно поэтому Тэмин так реагирует. Младший что-то совсем неразборчиво бубнит и, неловко пиная одеяло, медленно переворачивается.       В темноте Джонг не может различить выражение глаз, понимает только, что распахнуты и смотрят на него. Растрепанная макушка, приоткрытые пухлые губы, сбитое поверхностное дыхание и огненная ладонь под теплой тканью, скользящая по предплечью. Джонхен не двигается, замечая, как опаляет руки, начинают гореть даже кончики пальцев. У него уже стоит. К черту план с издевательствами. Одеяло душит — Джонг отбрасывает его. Тэмин придвигается совсем вплотную к лицу, тянется за поцелуем, держа за плечо, и бормочет:       — Какой охеренный сон…       Джонхен не успевает ничего ответить — губы Тэмина впиваются в него, целуя требовательно и надрывно. Младший не отрывается, изредка покусывает, жадничает, будто наесться хочет на год вперед. Если у Джонга и была мысль побыстрее отстраниться и все объяснить, язык Тэмина стер ее подчистую. Он тонет в поцелуе, огне и любопытстве: хочется посмотреть, что младший сделает дальше, когда, наконец, поймет, что все очень даже реально… Так реально, что член в боксерах пульсирует. Так реально, что Джонг сам держит бедра Тэмина, уже мечтая поскорее раздеть его до конца, и придвигается ближе. Так реально, что когда донсэн разрывает поцелуй и ведет языком по шее, приходится заглотнуть больше воздуха.       От тонкого голоса, мажущего тихим «хен» по коже вперемешку с языком, волосы на руках и даже загривке щетинятся. Джонг не выдерживает, решив сознаться. Он пытается поднять голову младшего, но в итоге поддается поцелуям и гладит затылок, бормоча:       — Я здесь. Это не сон, Тэ…       Лоскутный ком проваливается к солнечному сплетению, когда Тэмин замирает, шумно выдыхает, опаляя кожу, и сбито шепчет:       — Т-точно?       Джонхен аккуратно отодвигается и, проведя пальцами по щеке, целует пухлые губы, громко угукая несколько раз. Когда Тэмин бубнит что-то, сильно напоминающее «слава богу», старший срывается, добавляет язык и прижимается плотнее. Огненная грудь касается его — Джонг замирает, боясь, что дыра отзовется болью. Но ее лишь покалывает от контакта с теплом. Тэмин не дает времени понаблюдать за раной — он отстраняется и прикусывает кожу на плече, приподнявшись. Смотрит Джонгу в глаза и говорит:       — Сделай, как прошу. Повернись.       В тонком голосе серьезный оттенок. Джонг подчиняется и почти сразу чувствует, как к ягодицам прижимается стояк. Тэмин держит бедро и целует шею. Тоже у кромки волос, отражая эхом его поцелуй в душе еще пару часов назад. Горячая ладонь гладит ребра, живот, но выше не поднимается. Голову обволакивает туман, Джонг придвигается ближе и покачивает бедрами.       Младший громко вздыхает, чуть отодвинувшись. Волосы щекочут шею, лоб упирается в спину. Тэмин бормочет:       — Это правда ты… — Джонг не может ответить: горячая рука подлезает под резинку боксеров, ногти чуть царапают по бедру, пальцы спускаются и гладят мошонку, лишь слегка задев член. Выдох Джонхена сыпется обрывками, пламя бьет в горло. Язык скользит по шее до мочки уха, рука поднимается и цепляет резинку, и неожиданно строгий голос командует:       — Помоги снять.       Джонг торопливо выбирается из белья и пытается повернуться к Тэмину, но рука удерживает его на месте, слегка шлепнув по бедру. Младший недолго возится за спиной и придвигается. О ягодицы трется горячий член. Джонг сжимает челюсти, глотая рык. Этого не было слишком давно. Как же хочется… Он опять двигает бедрами, лихорадочно соображая, есть ли у него в принципе смазка и презервативы. Как-то не до того было в последнее время… Нет. Вряд ли. Рука Тэмина гладит, а затем скользит между ног, явно прося приподнять правую. Джонг понимает, подчиняется и разочарованно вздыхает:       — Блять… Смазки нет.       Огненный поцелуй припечатывает два позвонка на шее. Мягкий тонкий голос осторожно спрашивает:       — Вот так сразу?       — Сразу… — бездумно вторит Джонг и замирает: Тэмин еле слышно смеется, упираясь лбом в плечо. Джонхен хмурится и пытается опустить ногу, но младший быстро замолкает, ловит ее и не пускает. — Что смешного?       Тэмин придвигается, член оказывается под его мошонкой — Джонг закусывает губу и непроизвольно закатывает глаза. Рука отпускает ногу. Устроившись и впившись пальцами в бедро, донсэн отвечает:       — Я даже о таком мечтать не смел, а тебе подавай все, с порога, и в ста позах…       Шпилька про знатока сотни поз исчезает на выдохе, когда Тэмин резко толкается и ненадолго замирает. Старший еле слышно мычит, откидывает голову назад и различает сдавленное «Джонг», от которого в груди разрастается лоскутный ком. Он забывает про свой стояк и упирается правой рукой в матрас, пытаясь не сбрендить от того, как член снова скользит между бедер, сначала с небольшими паузами, пока Тэмин покрывает поцелуями шею и плечи. Лоскутный ком пульсирует от горячих губ на коже. Постепенно младший ускоряется и начинает еле слышно поскуливать. Твою ж… Как же хочется уже нормального секса. Будь у Джонга смазка, он бы сам сейчас на Тэмина насадился, возможно, без растяжки. Он не успевает даже испугаться этой мысли, как пальцы младшего сильнее впиваются в бедро, прожигая кожу до мышц. Джонг закусывает губу, жалея, что не видит лицо. Несколько совсем отрывистых толчков, от которых хочется кричать, — и шею обдает огненным выдохом. Между бедер влажно. Джонхен закатывает глаза и сам чуть не стонет, ощущая пульсацию тонкого члена.       Тэмин аккуратно отодвигается — Джонг автоматически приподнимает ногу и наконец поворачивается. В темноте видны припухшие губы, широко раскрытые глаза и намокшие пряди челки, прилипшие ко лбу. Младший целует его, коротко и звонко, и сползает вниз с тихим:       — Ляг на спину.       Джонг подчиняется. Огненные руки оглаживают бедра, горячий язык быстро скользит по стволу — Джонхен сдавленно мычит. Когда Тэмин неглубоко заглатывает, Джонг жмурится и сильно сжимает челюсти. Он рвано дышит, пока губы и язык изучают головку. Ко рту добавляются руки. Старший слегка дергает бедрами, подсказывая двигаться быстрее. Тэмин угукает и ускоряет ритм, правда, немного суетливо. В движениях младшего есть какая-то неловкость, да и глубоко в рот он не берет, но Джонг замечает все это лишь мельком, потому что тело горит. Член пульсирует, Тэмин не сбавляет темп, и когда накрывает темная волна, Джонхен резко толкается бедрами. Кусает нижнюю губу и зажимает рот рукой, стараясь не издать ни звука. Младший давится, кашляет, но не отстраняется. Только через минуту рассеивается опутавшая голову тьма, и до Джонга доходит, что, наверное, было неприятно. Сперма Тэмина на бедрах уже остыла и начала стягивать кожу. Донсэн лежит, уткнувшись носом в его пах, и громко дышит.       — Извини, не стоило в конце… — бормочет старший.       — Глупости-и-и, — перебивает Тэмин с тягучей, сытой интонацией. Он приподнимает голову, обжигает губами тазовую косточку и только после этого ложится рядом. Джонхен убирает мокрые волосы с его лба и порывисто целует. На языке горьковатый оттенок, но вкус приятный. Он чувствует улыбку младшего сквозь поцелуй.       — Опять надо в душ, — говорит Джонг, наконец оторвавшись.       Тэмин угукает и медленно встает с постели.       Сполоснуться они стараются быстро, хотя младший снова не отпустил его одного. При свете Джонг замечает в зрачках то же яркое чувство, а еще усталость и спокойствие. Как будто для младшего все в мире сейчас стоит на своих местах. Зависть царапает горло, но Джонхен вспоминает, сколько всего донсэн сделал для него за последний месяц, и, прополаскивая рот водой, резко сплевывает ее. Туда и дорога. Чтобы хоть чем-то отплатить, он берет полотенце и вытирает Тэмина. Тот сначала смущенно отмахивается, но через секунду уже откровенно млеет под его руками. Когда они возвращаются в комнату, младший откидывает одеяло, демонстративно намекая, что не отпустит спать в одиночку. Джонг не спорит, забираясь в теплую, слегка пахнущую их телами постель, и ложится на спину, вытянув наконец-то согревшиеся ноги.       — Как хорошо, что ты разбудил, — вполголоса говорит Тэмин, уткнувшись носом в правый висок и положив руку на живот.       — Что сни-и-илось? — спрашивает Джонхен, растягивая гласные. Опять те же кошачьи нотки, да что ж такое. — Не кошмары, случаем?       — Нет. Мне уже месяц ничего не снится, — выдыхает Тэмин в ухо.       — Ты подумал, что я сон, вообще-то. И такая реакция сразу… — Джонхен довольно ухмыляется.       — Раньше ты часто снился, — по тону слышно, что младший улыбается. Теперь в висок упирается влажный лоб. — Но потом стало очень сложно… Может, напряга много, поэтому сны прекратились.       — Почему сложно? — Джонг нащупывает руку на животе и гладит костяшки.       — Считаешь, легко каждый вечер тут с тобой? — Тэмин отодвигается и ложится головой на подушку, но руку не убирает. Голос тихий, но Джонхен различает напряженный оттенок. — Всего в двух шагах… Сижу и постоянно думаю: лишь бы отрубиться поскорее, иначе либо обдрочусь в душе, либо к тебе полезу, а ты такой… Тебе ведь ни до чего было…       — Ты же вечно в ноуте своем, — удивленно отвечает Джонг. Но в глубине сознания бьется мысль: все-таки приятно, когда на тебя так реагируют. Ему льстит. Очень. Он снова гладит руку, затем берет ее и целует кончик указательного пальца.       Но Тэмин будто не заметил. Он рассеянно говорит:       — Я не помню даже половины из того, что включал. Ютуб теперь такую херь в рекомендации кидает… Сварка, лепка из пластилина…       Джонг хихикает и целует кончик среднего. Они недолго молчат, и старший решает прояснить то, чем мучился полночи. Ходить завтра с этими мыслями ему совсем не улыбается.       — Тэ, я могу задать два вопроса? — осторожно спрашивает Джонхен, опуская руку младшего. — Один простой, другой нет.       — Давай простой, — горячая ладонь возвращается на живот и поглаживает кожу.       — С минетом неприятно было?       Младший угукает:       — Чуть-чуть. Тут я не очень… умею, — голос звучит скомкано. Джонг ухмыляется одним уголком губ: скромность не сочетается с тем, каким был Тэмин. Спокойный, аккуратный… и такой горячий, живой.       — А в остальном — очень умеешь? — спрашивает Джонхен чисто из дерзости.       — Это второй вопрос?       — Нет, уточняющий, — изворачивается он.       — П-по ситуации, — уклончиво бубнит младший. Джонг решает не давить, хотя любопытство так и манит развить тему. — Давай свой сложный вопрос.       Джонхен хмурится, покусывает губу, сглатывая подкативший к горлу лоскутный ком. Он вжимается затылком в подушку и спрашивает у темного потолка:       — Почему ты не хочешь со мной встречаться?       Тэмин молчит с полминуты. Затем, вздохнув, убирает руку с живота, ложится на спину и скупо отвечает:       — Прекращай.       — Что?       — Брось, говорю. Будь я девчонкой, ты бы цветы притащил… — речь ускоряется, голос становится напряженным. — Или сразу кольцо-прыжок-на-колени, руки-ноги-печень… Что там предлагать положено?       В позвоночник бьет тугая пружина, Джонхен подскакивает с раскрытым ртом и оборачивается на Тэмина.       — Но ведь…       — Нет, Джонг, — старший закрывает рот и разглядывает донсэна. Выражения глаз не видно, но лицо, вроде, спокойное. Тон ровный, с оттенком усталости. — Хватит пытаться сделать все по правилам.       — Но…       — Джонг! — в голосе слишком знакомое упрямство. Лоскутный ком сжимается до размеров мячика для пинг-понга. — Пойми… Сегодня было… Да охеренно много. Но отношений… не надо. Я ведь уже… Ч-черт, — донсэн давится и замолкает.       — Что? — нетерпеливо спрашивает Джонхен.       Тэмин садится, придвигается к нему и обнимает за талию. Джонг пытается сбросить с себя путы, чтобы они не отвлекали, но младший кладет теплый подбородок на плечо и выдыхает:       — Правда не видишь? Джонг…       Старший сдается из-за нежности в тонком тихом голосе, отпускает огненные руки — они обхватывают крепче.       — Да чего не вижу-то? — нервы все-таки прорвались в интонацию. Он звучит высоко и капризно.       Шепот обжигает ухо:       — Я счастлив.       Джонхен застывает. Лоскутный ком летит в желудок, как мастерски отбитая подача. Какая же он, все-таки, дубина.